Живи и давай жить другим Грун Хендрик

– Позитивно.

– У меня есть парочка мыслишек. Что бы вы сказали насчет недельного турпохода по Шварцвальду?

– Круто, – сказал я.

Откуда, черт подери, у меня вдруг взялось словечко «круто»?

Афра с дивана глядела на меня, нахмурив брови. Я решил смыться в сад, спиной чувствуя ее подозрительность.

– Да нет, правда, Стейн, идея шикарная. Я постараюсь уговорить Афру. Она не любительница авантюр, но я сделаю все возможное. Хотя она, собственно говоря, обожает велосипедные туры.

– И очень хорошо, и прекрасно, – успокоил меня Стейн. – Поедем на электрических велосипедах, ведь местность там холмистая.

Он уже купил в магазинчике Союза велосипедистов туристическую карту Шварцвальда и присмотрел семейный отель, gemtlich, aber nicht teuer, уютный, но недорогой, где подают громадные шницели. В заключение он сообщил, что они с Теей купили там же одинаковые ветровки.

– Теа настояла. Знаю, ты считаешь это глупым, поэтому решил тебя слегка подготовить, и ты сможешь идти немного позади нас, – хихикнул он. Ему понравилась собственная шутка.

Я повесил трубку и ворвался в дом:

– У Стейна хорошая идея, Афра. Он предлагает недельку побродить пешком по Шварцвальду.

Я ее прямо огорошил. Как и большинство людей, Афра, чтобы выиграть время, повторила вопрос:

– Пешком? По Шварцвальду?

– Пешком по Шварцвальду. Но мы сможем пару дней двигаться на велосипедах.

– А что думает Теа?

– Стейн говорит, она в полном восторге.

– И когда это должно произойти?

– В сентябре.

Моя жена обещала спокойно подумать об этом на досуге.

– Пока я ничего не имею против.

И вдруг ее осенило:

– О, для Сторма это, конечно, счастье. Он сможет целыми днями носиться по лесу.

С дивана последовал одобрительный кивок. Милостивое согласие получено. Я хоть завтра могу сообщить Стейну, что мы едем с ними. Он будет в восторге. До поры до времени.

104

Надеюсь, пса не слишком волнует тот факт, что я упорно продолжаю называть его Ари, а моя столь же упрямая жена обращается к нему: «Сторм!» Я признаю, Ари несколько необычное имя, но Сторм… модная пошлая кличка. И слишком претенциозная. Скорей уж Слабак. Имя Слабак лучше подошло бы для Ари. Или Хулиган. Сколько неудобств доставил этот пес в нашем доме! Вся обстановка гостиной и кухни была спешно приспособлена к Ари после того, как он в первые же два дня разбросал все, что можно было разбросать при его росте.

В воскресенье утром Афра поставила его корзину на стул у стола.

– Пусть немножко как бы пообщается и позавтракает вместе с нами, – решила она. Но тогда, конечно, не стоит уходить в кухню, чтобы поставить чайник. За десять секунд Ари устроил полный разгром: апельсиновый сок опрокинут, везде осколки, на полу разбитая вдребезги банка арахисового масла, а сам герой лежит посреди стола с куском бисквита в пасти.

– Стормик, что ты наделал! – воскликнула Афра, вбежавшая на шум. И тут же набросилась на меня: – Господи, Артур, куда ты смотрел?

– Я читал газету.

– Вечно ты со своей дурацкой газетой!

Я заметил, что пес таким образом оправдал свое имя, но это не разрядило обстановку.

– Может, назвать его Хаосом? – предложил я.

За весь день Афра не удостоила меня ни единым взглядом. Ари, напротив, не мог пожаловаться на отсутствие интереса с ее стороны.

Я еще сумел удержаться от гнусного замечания, что наконец-то у нее появился ребенок.

В Таиланде наследный принц Маха Вачиралонгкорн Бодиндрадебаяварангкун назначил своего пуделя маршалом авиации. Я полагаю, Аристотель мог бы успешно руководить фирмой по наведению бардака.

105

Фургон Йоста, готовый к рейсу, стоит в его гараже. Он битком набит вещами для моего нового дома в Италии, каковой со вчерашнего дня называется «Приют Беглеца». Название было итогом мозгового штурма с Ваутером и Йостом и пары бутылок выпитого вина. Предлагались также варианты: дом «На-ура», вилла «Ар-Во-Йо», отель «Небеса» и «Пюркелен». Последнее название, по словам Ваутера, должно было означать, что я не отрекаюсь от своих корней. Пюркелен, пояснил он, это сочетание Пюрмеренда и Брёкелена. Рассматривался и вариант «Брёкеренд».

Друзья с нетерпением ждут моего переезда. В качестве подарка они преподнесли мне красивую итальянскую поваренную книгу «Готовить с любовью с Софи Лорен». Софи на обложке с огромной ложкой для салата. Возле уха.

– Софи сама выглядит аппетитней, чем все блюда, – заметил Йост, – но книга старая, и я думаю, со временем ее вкус немного испортился. И вообще, она еще жива?

– Йост, Йост, какой же ты женоненавистник, – вздохнул Ваутер. – Тебе непременно надо хранить в душе ее прежний облик, не допуская перемен даже в мыслях. Нет никого прекрасней, чем Софи Лорен в фильме «Однажды на Диком Западе».

– Жаль только, что в нем играла Клаудиа Кардинале, – уточнил я.

Ваутер глубоко задумался.

– Ты прав. Но они почти одинаково красивы, Клаудиа и Софи. По крайней мере, я в свое время не смог бы сделать выбор, если бы обе постучали в дверь моей спальни.

– У меня гипотетический вопрос, господа, – сказал Йост. – Вы бы отдали жизнь за одну ночь с Софи и Клаудией?

Мы затруднились с ответом.

Они живы. Софи Лорен сейчас восемьдесят два, Клаудии Кардинале – семьдесят девять. Я навел справки.

Афра недавно сказала, что и пожилые женщины могут быть очень красивы.

– И избавь меня от твоих острот по этому поводу, – язвительно добавила она.

– Ну что ты сердишься, Ааф? Разумеется, пожилые женщины могут быть очень красивы. Внешне и внутренне.

Она взглянула на меня подозрительно.

В пятом и шестом классе средней школы я сидел за одной партой с Сюзанной де Грааф. Целых два года я был влюблен в нее. За целых два года она не удостоила меня ни единым взглядом, не обменялась со мной ни единым лишним словом. У нее была роскошная индийская коса, и она очень хорошо пела. В моих воспоминаниях она с тех пор стала еще красиее. Было бы ужасно встретить ее в «Вибре», когда она роется в контейнере с носками.

«Постой, ты не Артур… Артур, э… Опхоф? Не узнаешь меня? Мы вместе ходили в начальную школу. Я Сюзанна де Грааф».

Прелестный образ, который я лелею в памяти, наверняка и навек разобьется вдребезги. Расплывшаяся фигура, отросшие корни отбеленных волос, двойной подбородок и на икре какая-то неразборчивая татуировка, будто ссадина от велосипедной цепи.

Поэтому кое-какие воспоминания нужно оставить в покое. Эстер – единственное воспоминание, к которому я бы посмел прикоснуться. Но она не разрешает.

106

Подготовка к моим похоронам идет полным ходом.

Я составил список имен и адресов для рассылки траурных открыток с приглашением на похороны.

Получилось всего шестьдесят три открытки. Маловато. Раньше я прикидывал, что со мной пожелают проститься хотя бы сто человек. А ведь я не поскупился на приглашения. Вспомнил однокашников, с которыми не виделся долгие годы, друзей, с кем давным-давно играл в футбол, нескольких подруг Афры, соседей, деловых партнеров, бывших коллег – всех позвал. И набралось всего-навсего шестьдесят три открытки. Проживи я жизнь хотя бы наполовину так широко и увлекательно, как мечтал в юности, сто человек набралось бы очень легко. Досадно, но ничего не поделаешь. Не посылать же открытки совсем посторонним людям, просто чтобы заполнить зал. Тогда нужно предусмотреть в расходах плату за посещение.

От плана, по которому я сам отнесу некрологи в «Трау» и в «Норд-Холланс дагблад», я отказался. Это может вызвать слишком много вопросов. Но зато в перечень последних пожеланий добавил просьбу: поместить не только на открытки, но и в некрологи стих моего сочинения:

  • Услышь меня в шуме метели.
  • Услышь меня в рокоте моря.
  • И, как дитя в колыбели,
  • Засмейся, не зная горя.

Обычный такой стишок, сначала думаешь: что ж, очень мило, а прочтешь два-три раза и спросишь себя: а что, собственно, имел в виду поэт?

Дальше в списке моих последних пожеланий написано: пусть на мою могилу положат красивый большой валун, пусть на похоронах разливают вино и пиво, пусть непрерывно угощают тефтельками, а потому пусть меня не хоронят утром, так как тефтельки с кофе на завтрак – неудачная идея, и, наконец, пусть не приносят цветы, только низкорослые многолетники, дабы посадить их вокруг валуна. Затем я, так сказать, посмертно прошу Йоста и Ваутера позаботиться об этих растениях. Они оба ненавидят садоводство, но ради приличия им придется взяться за совок и грабли. Я уже слышу, как они разражаются проклятиями.

В выборе музыкального сопровождения я все еще колеблюсь. Для начала какая-нибудь пьеска Баха, потом, например, Леонард Коэн[35] с чем-то меланхоличным, а затем разудалый Андре ван Дёйн с хитом «В коридоре конь стоит».

Хватит у меня пороху?

Кроме того, я сочиняю речь, которую зачитает Ваутер, но пока я не продвинулся дальше вступления: «Артур был настоящим человечным человеком». Может, стоит этим ограничиться? Кратко и сильно. И производит соответствующее впечатление. Или все-таки добавить еще одну фразу? «Он оставил после себя огромную пустоту».

Есть большой соблазн устроить из всего этого балаган, но я не поддаюсь соблазну. Надо же иметь хоть немного уважения к гостям.

Самые важные документы теперь сложены в большой конверт, который я отдал Ваутеру. В свое время он «найдет» его и передаст Афре.

107

Около десяти часов утра, впервые за четыре месяца, я выехал из Пюрмеренда в Брёкелен и покатил по дороге, свободной от пробок. На заднем сиденье машины покоился обсыпной яблочный пирог из универсама «ХЕМА». Я проделал этот путь четыре тысячи раз туда и четыре тысячи раз обратно. Примерно десять тысяч часов, больше целого года жизни, я видел перед собой асфальт, промышленные зоны и шумовые барьеры и злился на расклейщиков стикеров и водителей в левом ряду. Но в этот раз я ехал в приподнятом настроении и смотрел другими глазами. Вот чего нельзя упускать никогда – ни дня, ни часа, ни минуты.

– Всем привет, а вот и я. Пришел проверить, как дела со сбытом.

Беренд и сам господин Хертог из-за своего стола настоящего орехового дерева подняли на меня глаза в полном изумлении. Марике покраснела до ушей.

– Артур, какой сюрприз, – сказал Хертог, причем было неясно, приятный сюрприз или нет.

Беренд удостоил меня рукопожатием и снисходительно похлопал по плечу, но не произвел желаемого эффекта, так как прежде никогда этого не делал.

– Рад тебя видеть, старина, – сказал он, после чего поспешил вернуться за свой спасительный стол. Со склада явился Дирк, пожал мне руку и с вожделением уставился на пирог.

– Приезжай почаще, Артур, если будешь каждый раз привозить пирог.

Марике все это время нерешительно переминалась с ноги на ногу. Я подошел и трижды расцеловал ее. Она так неловко попыталась обнять меня, что, к несчастью, ткнула пальцем в ухо.

– Ох, извини, не хватало еще тебя поранить. А я так рада тебя видеть.

– Ничего, дорогая. У меня же два уха.

Ничего более оригинального я не смог придумать.

Разрезание пирога избавило нас от неловкой ситуации. Марике принесла блюдца и вилки и налила всем по кружке кофе.

Минут пять мы говорили о разных пустяках, после чего Беренд, покосившись на Хертога, объявил, что у него еще уйма работы, и демонстративно уселся перелистывать стопку бумаг.

Хертог барабанил пальцами по столу.

Дирк молча уплетал третий кусок пирога.

Марике не знала, куда смотреть.

– Ну, не буду дольше вас отвлекать, у меня у самого куча дел, таких, как лежать на диване, а посему позвольте откланяться, – решил я.

– Да? Ну пока, – сказал Беренд, не поднимая головы от бумаг.

Дирк протянул мне измазанную кремом руку.

– А где, собственно, Хамед? – поинтересовался я.

– Уволен.

– Жаль парня.

– Да, не повезло ему, но я работаю здесь дольше и… что одному смерть, другому кусок хлеба с маслом, – сказал он с кривой улыбкой. Для него эта шутка была верхом остроумия.

На этот раз Марике обняла меня, не стесняясь.

XVII

Десять лет назад, в тот период, когда я почти наверняка знала, что у Артура есть любовница, он совершил классическую ошибку: произнес в постели не то имя. Я не разобрала какое, но он точно простонал не «Афра». Там было что-то на букву «э».

– Что ты сказал? – спросила я.

– Ох, ничего, – пробормотал он. – Так, вырвался какой-то звук. От удовольствия.

Ну-ну.

Шанс, что это повторится, не слишком велик. Во-первых, потому, что меня бы очень удивило наличие у него любовницы, а во-вторых, потому, что мы уже не живем совместной половой жизнью.

Самое большее, на что он еще способен, – нечаянно ляпнуть не то во сне.

В Артуре есть какая-то наивность. Он, видимо, думает, что меня легко провести, а я насквозь его вижу, когда он начинает свои фокусы. Другого такого бездарного лгуна еще поискать, это почти умиляет. Много лет назад я тоже решила притворяться наивнее, чем я есть. В большинстве случаев делаю вид, что верю ему, когда он вешает мне на уши очередную лапшу.

Я знаю, там затевается что-то с гольф-турами, не знаю что. Но, к счастью, меня это мало волнует. Я давно уже радуюсь, когда он время от времени уезжает на недельку. А с тех пор как появился Сторм, у меня столько развлечений, что кислая физиономия Артура для меня как зубная боль. И я вполне могу обойтись без нее. Хотя должна сказать, что последнее время Артур старается исправиться и не слишком меня раздражать. За исключением его тупого упрямства в отношении имени Сторма. Он продолжает называть его Аристотелем, или Ари, и это, конечно, страшно сбивает малыша с толку. Артур делает вид, что Сторм ему безразличен, но регулярно играет с ним и постоянно предлагает выгулять его, чтобы, так сказать, разгрузить меня, а для меня нет ничего лучше прогулки со Стормом.

Такое чувство, будто у меня все-таки появился ребенок. Но Артуру я никогда этого не скажу.

108

Завтра в пять утра мы отбываем. Ваутер заедет за мной на своем «вольво», потом мы едем к Йосту и пересаживаемся с «вольво» на «форд-транзит». В «форд» уже загружены, между прочим, книжный шкаф, садовая мебель, гоночный велосипед, гребной тренажер, мольберт, постель, столовые приборы, посуда, сковородки, кухонная аппаратура, садовый инвентарь, три ящика голландских продуктов, кресло-качалка, моющие средства, телевизор, стереосистема, три большие картонки с книгами и три комплекта для гольфа. Большая часть этого добра с интернет-барахолки, но не всё.

Хозяйственное оборудование я покупал в «Блоккере» в Пюрмеренде. Дурак, дурак, дурак. Стою я там в очереди в кассу, с набором сковородок, и вдруг кто-то хлопает меня по плечу – теннисная подруга Афры.

– Привет, Артур! Рада тебя видеть. Вот уж кого никак не ожидала встретить в «Блоккере». Покупаешь Афре новые сковородки?

– Э-э-э… нет, одному приятелю. Он разводится.

И опять же дурак. Нет у меня приятеля, который разводится.

– Симпатичные сковородки, черт возьми. У моей матери тоже такие. На всю жизнь хватит.

– Да, на сковородках не стоит экономить, – услышал я собственный голос.

С тех пор за покупками для переезда я всегда отправлялся в Зандам. Там, надеюсь, у меня нет знакомых. Что касается сковородок, то я убежден, что подруга во всех подробностях доложила Афре о нашей встрече в «Блоккере», включая марку сковородок и развод приятеля. Но Афра ни разу не спросила меня об этом, что мне совсем не нравится. По-хорошему, она бы должна давно с пристрастием допросить меня, кто именно разводится и почему этот приятель не пошел сам покупать сковородки. Ничего подобного. Очень странно. Но не спрашивать же Афру, почему она не спрашивает о любителе сковородок. С тех пор прошло уже две недели. Не стоит надеяться, что Афра забыла. У нее слоновья память.

Эти несколько месяцев ожидания меня здорово измотали: я почти ничего не делаю и постоянно стараюсь держать рот на замке, чтобы нечаянно не проболтаться и не сделать ничего такого, что выдаст мои планы. Завтра наконец начнется настоящее приключение.

109

Я проснулся в четыре часа. Рядом со мной раздавался негромкий храп. Может, толкнуть ее легонько?

– Афра, повернись на бок. Ты храпишь.

Она послушно повернулась на бок. Афра все еще красива, когда спит, но ее красота меня больше не волнует. Когда мы с ней еще делили постель, я мог спокойно часами любоваться ею во время сна. Но счастье имеет свой срок, заранее неизвестный, но ограниченный. Ни одна женщина и ни один мужчина, пока они влюблены, его не ведают. Наш срок истек. Мы стоим друг другу поперек дороги.

– Который час?

Она проснулась.

– Четыре. Я уезжаю. Не вставай.

– Зачем мне вставать?

– Чтобы помахать мне рукой на прощанье.

Она выпростала из-под одеяла руку и помахала.

– Ну вот. Дело сделано. Повеселись в свое удовольствие.

И она повернулась на бок.

В пять минут шестого подъехал Ваутер. Он был в утреннем настроении, то есть разговаривать с ним не стоит. Через четверть часа прибыл Йост, и ситуация изменилась, так как Йост всегда не прочь поболтать.

– Какое прекрасное утро, господа! – рассмеялся он, когда дождь хлынул как из ведра. – Самая подходящая погода, чтобы не испытывать никакой ностальгии. На юге Франции двадцать семь градусов и солнце, в Тоскане двадцать девять градусов и солнце.

Ваутер пробурчал что-то себе под нос. Я разобрал только «…пасть».

– Налить кому-нибудь винца? – сказал Йост, вытаскивая бутылку белого из переносного холодильника.

– Сейчас пять утра, чертов идиот, – сказал Ваутер.

Йост заявил, что скорее пять часов ночи, самое время для последнего глотка. Он притворялся, что бодрствовал всю ночь. Прикалывался. Через четверть часа он уселся за руль, а Ваутер завалился спать на матрас среди кучи мелочей. Я налил кофе из термоса и поставил со Spotify песенку «Go your own way»: этот хит показался мне подходящим номером для начала.

Поблизости от Люксембурга Ваутер проснулся. Удивленно огляделся вокруг, а потом удовлетворенно пробормотал, что мы в полном порядке. После чего мы перемещались: с матраса на место рядом с шофером, с места рядом с шофером на шоферское место и с шоферского места на второе место рядом с шофером. Потому что Йост так и не лег спать.

– Раз так, могу я налить кому-нибудь винца? – настаивал он.

– Только бы глаза продрать со сна, Йост, но уж тогда я буду полностью в твоем распоряжении, – отвечал Ваутер.

На подъезде к Нанту из бутылки вылетела первая пробка, и мы устроили пикник на одной из уютных парковок на Рут-де-Солей, среди грузовиков, туристских автобусов и всяческого мусора, вдыхая аромат бензина и мочи. Нас это не смущало. Вино было холодным, к нему имелись бутерброды с лососиной, солнышко ласкало бледную кожу.

– Превосходный старт, друзья мои. Благодаря вам мы сидим сейчас здесь. Без вашей моральной поддержки я бы никогда не решился совершить прыжок в царство свободы. Ваш энтузиазм чуть ли не внушает мне подозрения. Неужели два моих лучших друга настолько хотят от меня отделаться? Или вас вдохновила перспектива ежегодно проводить две чудесные недели в Италии, играя в гольф? Нет, вы явно желаете мне счастья! Спасибо вам! Ваше здоровье!

Мои друзья громко зааплодировали. Пожилая супружеская пара, сидевшая на складных стульчиках около своего «каравана», с изумлением воззрилась на нашу компанию. Они сидели неподвижно, молча уплетая свои бутерброды с сыром.

– Ваш стул стоит посреди собачьего дерьма, – обратился Йост к женщине.

Никакой реакции.

– Votre chaise est dans le merde de chien, – попробовал объясниться Ваутер.

Никакой реакции.

Через пять секунд женщина как можно незаметнее заглянула под стул. В самом деле, стульчик стоял в дерьме.

– Смотри, что ты наделал, – сердито прошипела она, обращаясь к мужу.

Только дождавшись, когда мы отчалим, он с гримасой отвращения применил рулон бумажных полотенец.

В семь вечера мы уже сидели в саду при нашем мотеле. Пахло лавандой, мы пили шампанское, а в кухне на медленном огне готовилась утка с апельсинами.

По дороге мы сделали групповое фото с видом на половину Авиньонского моста и послали его нашим женам, дабы показать, что мы реально находимся на юге Франции. Лишние подозрения нам ни к чему.

XVIII

Я получила фото от господ из Авиньона. Это первое фото, которое Артур прислал мне по телефону. И, кстати, первое его селфи. Может, он хотел вызвать у меня зависть, никакой другой причины мне в голову не приходит. Я ему не завидую. Мне хорошо и здесь, в Пюрмеренде, со Стормом. Как ни странно, мне кажется, что теперь, когда никто больше целый день не называет его Ари, Сторм меньше смущается.

Теперь я могу без помех разговаривать со своим песиком. Артур постоянно отпускал замечания, когда я что-то говорила Сторму.

«Какой смысл целый день говорить с Ари таким неестественно высоким голоском. Он понимает только лай», – иронизировал он.

По-моему, собака понимает намного больше, чем мы способны себе представить, хотя Артур прав: у меня немного меняется голос, когда я разговариваю со Стормом. Как у матерей, когда они говорят со своими малышами.

Когда сегодня днем он залаял, я услышала, как говорю ему:

– Значит, ты умеешь лаять вежливо? И чего же просит маленький Сторм? Хочешь покушать? Или сначала пойдем на двор, сделаем пи-пи?

Так обращаться к собаке немного инфантильно, но получается как-то само собой. Хозяева собак, живущие по соседству, тоже разговаривают со своими псами. Одна пожилая дама всегда точно знает, что думает и чувствует ее девочка. Когда я вчера хотела погладить толстушку, дама сказала:

– Оставьте ее в покое, она в дурном настроении, так как получила на завтрак один бисквит, а не два. Она на диете, доктор находит, что она слишком толстая. Мне нельзя никакой выпечки, потому что у меня сахар повышенный. А я ужасная сладкоежка. И Нэнси тоже.

Я предпочла бы держаться подальше от других собачников, хотя это не просто. Люди с собаками заговаривают со мной на улице. Странно. Ведь велосипедисты при встрече с другими велосипедистами не тормозят на дороге, чтобы посплетничать о своих велосипедах?

110

Йост указал в сторону и вверх:

– Вон тот белый домишко, думаю, это он. Жми на газ, Ваут, я чую близость рая!

Он стоял на вершине холма, сияя на солнце: «Приют Беглеца». Моя итальянская вилла. Я чувствовал себя как в детстве, на школьной экскурсии, когда автобус приближался к Эфтелингу[36].

Не в пример Йосту, Ваутер всегда ездит аккуратно и культурно, но на сей раз он сделал исключение и нажал на газ. Ведущая в гору асфальтовая дорожка описывала пять довольно крутых виражей, и после каждого поворота в фургоне что-то с грохотом падало. Грохот каждый раз вызывал у нас крики ликования. Трое весьма пожилых подростков приближались к цели своего путешествия. После очередного виража дорога вдруг уперлась в высокую ржавую ограду. Ваутер резко затормозил, и лежавшие сзади вещи с неимоверным шумом хлопнулись о перегородку. Йост издал индейский клич, Ваутер ухмыльнулся во весь рот, а я замычал как корова. Мы вышли из машины. Ворота были заперты. Йост с видом триумфатора извлек из кармана старый ключ и торжественно вставил его в замок.

– Не подходит, – с грустью констатировал он через две минуты.

Это несколько омрачило поездку. Ваутер попробовал было перелезть через ограду, но отказался от этой затеи, обнаружив наверху острые ржавые зубцы.

– Что теперь? – спросил я.

– Йост всегда знает, что делать, друзья, – ответил он и взялся за телефон. Поискал и нашел номер, созвонился и несколько минут объяснялся с кем-то на ломаном итальянском.

– Чао, – закончил он разговор, и это было первое итальянское слово, произнесенное без амстердамского акцента. – Он сейчас придет.

«Он» – это Антонио, человек, который от имени прежнего владельца присматривал за домом.

Обследовав кавардак в задней части фургона и разыскав переносной холодильник, мы уселись у ограды и осушили по стаканчику вина.

Двадцать минут спустя из-за угла появился старичок на трескучем мопеде. Мы услышали его уже издалека, он производил куда больше шума, чем скорости. Спешившись, он сразу затараторил по-итальянски. Так как мы ровно ничего не поняли, он повторил то же самое еще раз, но немного громче. Безрезультатно.

Он со вздохом возвел глаза к небу, давая понять, чтобы мы следили за его телодвижениями. После чего пнул ногой в нижнюю часть ограды, навалился плечом на ворота, и они медленно со скрипом отворились. Ключ вообще не понадобился.

Антонио широко ухмыльнулся и хлопнул меня по плечу. Я осторожно вернул ему шлепок. После того как все обменялись похлопываньями по плечу, мы уселись в фургон и двинулись вверх по подъездной дорожке. Впереди Антонио на своем мопеде.

– Ух ты, Артур, да у тебя подъездная дорожка самое малое сто метров, – восхитился Ваут.

Мы остановились перед дверью очаровательного белого дома с голубыми ставнями, виноградными лозами над верандой, немного запущенным садом и бассейном без воды.

Наш старый гид что-то сказал Йосту, и тот, казалось, его понял, потому что вынул ключ от ворот и отпер им входную дверь.

– Benvenuto, amici[37].

Итальянский язык моих курсов совсем не тот, на котором говорят в пекарне Маццоллы. Но через несколько дней я все-таки уже умел безошибочно покупать хлеб. Возможно, из-за этого во мне пробудилась некоторая самоуверенность, и я решил поведать жене пекаря, что в ближайшем будущем переселюсь в их деревню. Понятия не имею, поняла ли она что-нибудь, да это и к лучшему, потому что, выйдя на улицу, я сообразил, что сморозил очередную глупость. Сюда переберется не Артур Опхоф, а Луиджи Молима. И выглядит он совершенно иначе.

На следующий день я объяснил жене пекаря, что не я переселюсь в деревню, а мой хороший друг. Теперь на ее лице отразилось полное недоумение.

Маццолла – красивая старинная итальянская деревушка, где время движется медленно, а люди дружелюбны. Через три дня каждый здоровался с нами, и в местном кафе мы пользовались всеобщим вниманием. Все старые дедушки и бабушки приходили взглянуть на иностранцев. Иногда говорили нам что-то непонятное. Мы их не понимали, но они, видимо, не сердились, потому что, глядя на наши озадаченные лица, улыбались во весь рот. Я заметил, что зубного врача им довелось посещать весьма нечасто.

Мы провели блаженную неделю. Вкусно ели и пили, читали, играли в гольф, и никакие законные супруги не отравляли нам жизнь, вмешиваясь во все и вся и заставляя нас шевелиться. Из Нидерландов поступали сигналы, что наши жены рассуждали примерно так же, потому что и Афра, и жена Йоста написали сообщения, что мы, если захотим, можем на пару дней задержаться во Франции.

– Ну что ж, и вашим, и нашим, – весело сказал Йост.

Мы обставили дом вещами, привезенными из Нидерландов (теми, что не поломались по дороге), и теперь дом и сад вполне приспособлены для блаженного безделья. Антонио скосил траву, почистил бассейн и наполнил его водой. Последняя процедура осуществлялась при помощи садового шланга и продолжалась несколько дней, но по ходу дела мы все-таки разок искупались. Однажды вечером, после обильных возлияний, Ваутер при свете луны продемонстрировал фигуры художественного плавания. При этом Йост чуть не утонул со смеху.

Вывод: вилла «Приют Беглеца» – обетованный рай на земле. Втайне терзавшее меня сомнение, разумно ли я поступаю, собираясь начать новую жизнь в Тоскане, рассеялось. Возможно, я ошибаюсь, но когда в минуту отъезда я оглянулся и сказал, что жду не дождусь того дня, когда перееду сюда жить, в глазах Ваутера и Йоста мелькнула зависть.

На чердаке моей виллы, за грудой запасной черепицы, припрятан пластиковый пакет, а в нем завернутые в пластиковую пленку пачки купюр, десяток и двадцаток, общим счетом десять тысяч евро, половина моей доли наших накоплений. В следующий раз захвачу вторую половину, в тех же мелких купюрах. Если здесь, в деревне, заходишь в кафе выпить винца и расплачиваешься полусотенной купюрой, у них не находится сдачи.

111

Не могу сказать, чтобы дома меня встретил теплый прием. По крайней мере, не со стороны Афры. Зато Ари радостно напрыгивал на меня и непрерывно вилял хвостом. Афра удостоила меня небрежным поцелуем и спросила, не хочу ли я сразу распаковать свой чемодан, так как она собирается запустить стиральную машину.

– Может, разрешишь мне присесть на минутку?

Да, конечно. На минутку можно.

Ей не понравилось, что Ари приветствовал меня с таким энтузиазмом.

– Ну, хватит, хватит, Стормик. Марш в корзину.

Но так как Ари продолжал неуклюже скакать вокруг меня, Афра отнесла его в корзину на кухне и захлопнула дверь.

– Ты, как всегда, ревнуешь, – сказал я.

– С чего ты взял? – Она сглотнула слюну.

Я хотел сказать: «Похоже, собака отлично разбирается в людях». Но решил не нарываться.

Тем временем Ари попытался соскрести краску с кухонной двери, и Афра решила его выгулять. Примерно через час она вернулась. Ари немедленно прыгнул мне на колени.

112

– Черт возьми, Хюммел, вечно вы клянчите деньги, мне это порядком надоело! – рявкнул Йост.

Йост умеет великолепно разыгрывать праведный гнев вкупе с разбрызгиванием слюны. Хюммел скукожился от страха. Его голова на тонкой шейке раскачивалась во все стороны, и от пота он был мокрым, как выдра.

– Нет, нет, э-э… не в этом смысле, я не клянчу, послушайте, Йост, возникли некоторые непредвиденные расходы, – лепетал он.

– Какие же?

– Ну… – было очевидно, что Хюммел отчаянно напрягает мозги. – Например, бензин и заключение доктора.

– О, значит, сначала вы думали, что автомобиль работает от воздуха, и вдруг обнаружили, что ему нужен бензин, – съехидничал Йост. – И вот еще что… – Он выдержал паузу. – Случайно мне стало известно, что за фальшивое медицинское заключение вы уплатили двести евро, на пятьдесят евро меньше, чем предусмотрено сметой. Я, видите ли, знаком с фальсификатором, Хюммел. Стало быть, сейчас вы мне вешаете лапшу на уши – или что?

Хюммел покраснел как рак, несколько раз сглотнул и энергично затряс головой.

Страницы: «« ... 678910111213 »»

Читать бесплатно другие книги:

Война с Глубинными королями подходит к концу, и, кажется, люди в ней проигрывают. Жуткие красные дож...
Документально-приключенческий детектив «“ГESS”. Тайный план Черчилля» написан на основе реальных фак...
В жизни Леры Востриковой происходят странные события: ее, сироту, пригласили в элитную школу, но чер...
Как убедить инвесторов вложить деньги в ваш стартап? Как доказать комиссии, что именно вы должны пол...
Книга «Кармический менеджмент» – продолжение культового бестселлера «Алмазный Огранщик». Идеи восьми...
На долю Ивы выпало немало испытаний. Угодив в ловушку траппера, девушка оказывается в мире, где таки...