Рискованное приключение Беверли Джо

— Потому что Мюррей — дальний родственник Бута и сейчас живет в его доме.

— Ага. И повязанный на месте преступления Мюррей потащит за собой Бута, освободив Гренвилу дорогу к посту премьер-министра. — Маркиз задумчиво смотрел на Форта. — Я и не подозревал, что вы принадлежите к партии Гренвила. Как вы оказались втянуты в это дело?

— А это, черт побери, вас не касается.

— Вне всякого сомнения, результат неразборчивых связей вашего отца. Известно ли вам, что прошлой ночью в вашем доме произошло убийство?

— Слышал нечто в этом роде. — Связанный и растрепанный, Форт тем не менее расслабился настолько, что сидел со скучающим видом титулованного вельможи в нудной компании.

— Одна из жертв служила у меня.

— Таскала, видимо, что плохо лежит? — Форт презрительно приподнял бровь. — Для вас, разумеется?

— А у вас было что-нибудь нужное мне? — осведомился не менее холодно Ротгар. — Если, конечно, мы не говорим о механической игрушке.

Игрушке? Для Эльф это прозвучало как очевидная нелепость, но возникшее напряжение свидетельствовало об обратном.

Краска выступила на щеках Форта, и он вызывающе поднял подбородок.

— Да, я организовал кражу в Ротгарском аббатстве, чтобы Мюррей мог использовать ее в своих замыслах. И да, надеялся бросить на вас тень.

— Почему же теперь это устройство вас больше не волнует?

— А почему я должен волноваться?

— Потому что прошлой ночью оно исчезло.

Форт внезапно побледнел.

— Господи, я забыл… — Он смерил Эльф уничтожающим взглядом и затем резко отвернулся. — Но еще есть время. Они должны достать какой-то мифический камень.

— Камень из Скона, — мрачно пояснил Ротгар, отбросив всякое притворство, — Что именно было сказано приближенным короля?

— Камень из… Коронационный камень? Он пропал?

— Что сказано приближенным короля?

Вздрогнув от тона, которым были произнесены эти слова, Форт казался не менее встревоженным, чем Ротгар.

— Опасаться неожиданных подарков. — После короткой паузы, возможно, в ответ на непрозвучавший вопрос Ротгара, он добавил:

— Гренвил не хотел вдаваться в детали, опасаясь, что король расскажет Буту, а Бут все разболтает.

— И в надежде, что часть вины припишут мне. Как я полагаю, игрушка будет послана от моего имени, а значит, не станет неожиданным подарком. — Он повернулся к Шону:

— Давай быстро в Маллоран-Хаус за нашими лучшими лошадьми и затем скачи в Виндзор предупредить короля. Частити, отправляйся с ним. Пусть Грейндер подготовит людей, чтобы действовать без промедления. Пошлите также сообщение Гренвилу.

Когда взволнованная пара выбежала из комнаты, Ротгар повернулся к Форту, который пытался освободиться от пут:

— Король, как вам хорошо известно, весьма заинтересовался игрушкой. Я предполагал преподнести ее после рождения ребенка, и он это знает. Неужели вы всерьез думаете, что он позволит этим господам помешать ему завести игрушку и посмотреть ее в действии?

— Их предупредили. Проклятие! Развяжите меня.

— Вы не можете сделать ничего такого, чего не могут другие.

Эльф прервала их спор:

— В погребе, где нас держали, был здоровенный камень.

Форт уставился на нее:

— Что? Ты ничего не говорила.

— Мы все равно не могли использовать его, чтобы выбраться оттуда. Он был размером с подушку. — Она посмотрела на Ротгара. — Камень ведь именно такой, да? Плоский валун.

— Разрази вас гром! Освободите меня.

Ротгар проигнорировал его вопли.

— Итак, они украли камень, затем вывели Уолгрейва из игры. В погребе, значит? Одного не понимаю, почему они вас не убили.

— Потому что, — заявил Форт, — мертвый граф вызовет больше вопросов, чем пропавший. — Он перестал вырываться и с обреченным видом обмяк, прислонившись к спинке дивана. — Уверен, они хотели вызвать как можно меньше шума. Кровопролитие, вероятно, полностью на совести вашей сестры.

— Интересно! — воскликнула Эльф. — Как это может быть?

Он взглянул на нее:

— Потому что, как вообще свойственно Маллоранам, вы вмешались. Мюррей не знал, что с вами делать. От этого его беспокойство переросло в панику. Кроме того, вы привлекли своих людей, и, вне всякого сомнения, именно поэтому произошло насилие.

— Возможно, в этом есть доля истины, — спокойно заметил Ротгар. — Но так как они чуть не убили охранника, которого вы приставили сторожить игрушку, нет оснований сваливать все грехи на нас. Вы не знаете, сколько нужно времени, чтобы превратить игрушку в орудие убийства?

— Я не являюсь их доверенным лицом, — огрызнулся Форт. — Они собирались засыпать порох и кусочки металла во внутреннюю полость механизма, так что, если его завести, произойдет взрыв и пули разлетятся во все стороны.

— Ну а если раны не окажутся фатальными, то заражение может стать причиной смерти.

Форт опять начал извиваться в своих путах, но вскоре сдался, крепко сжав челюсти.

— Полагаю, вы намерены использовать это, чтобы уничтожить меня.

— Я? Я менее всего склонен к разрушению. Но хотел бы кое-что обсудить с вами наедине. Эльф, оставь нас.

Эльф переводила взгляд с одного на другого.

— Нет, если ты собираешься причинить ему вред.

Ротгар повернулся к ней, недоуменно приподняв брови:

— Он связан. У меня и в мыслях этого нет. Но я не прочь узнать, как ты относишься к нему.

Она обнаружила, что дать честный ответ на этот простой вопрос совсем не просто.

— Я… он небезразличен мне. Он не принуждал и не соблазнял меня…

— Лизетт! — насмешливо воскликнул Форт. — Неужели ты забыла, что я практически похитил тебя и даже привязывал к кровати?

— О, помолчи. Я прекрасно помню, что ты не приставал ко мне, когда я была связана. И прошлой ночью мне пришлось немало потрудиться, чтобы подбить тебя на то… что мы сделали.

— Совокупление на полу, — предавался воспоминаниям Форт, — потом в постели, затем даже на гробу…

С горящим лицом Эльф сжала кулачки и издала вопль полного отчаяния.

— …и еще, да, вспомнил, в самом гробу. — Он повернулся к ней с выражением притворного сочувствия. — Я просто поражен, как ты еще можешь ходить.

Эльф отвернулась:

— Наверное, я его ненавижу.

— Наверное, нет. — Ротгар нежно дотронулся до ее плеча. — Как это ни грустно, но, боюсь, тебя ненавидит он, иначе не стал бы так позорить.

Она шагнула в его объятия, и он крепко прижал ее к себе, как бы без слов говоря, что вся его сила и любовь, как всегда, с ней. Эльф была готова расплакаться от стыда за то, что натворила.

— Я поражен, — сказал Ротгар. — Я всегда считал, что ты последний человек на свете, кто способен вызвать в ком-то подобное ожесточение.

— У него есть основания, Бей. Не очень веские, но есть. — Она оторвалась от брата и посмотрела в циничные глаза Форта. — Я переоделась, и он не узнал меня. А когда был очень уязвим, я приставала к нему с больными для него вопросами. Думала, так лучше. Но граф рассказал мне больше, чем стал бы рассказывать Маллорану. Надеюсь, наступит день, когда он простит меня.

— Моя дорогая Эльф, — задушевно проговорил Форт. — Видимо, от всех треволнений ты немного помешалась. Этого дня не будет. Шон собирается убить меня. Должен признаться, я не рассчитывал, что он здесь объявится. Как ты помнишь, я однажды упражнялся с ним на шпагах. Хотя я с тех пор усердно работал над собой, но все еще ученик по сравнению с этим признанным мастером.

— Ни один из моих братьев не убьет тебя без моего разрешения. — Она повернулась к Ротгару:

— Ведь так?

После секундной заминки тот произнес:

— По этой причине-нет.

При этих словах Форт поднял глаза на Ротгара:

— Меня поражает ваша нечеловеческая выдержка. Могу я по крайней мере рассчитывать, что вы ее хотя бы отлупите?

— Сомневаюсь. Можете отнестись к этому, как вам угодно. Эльф, выйди.

Эльф видела, чего стоило брату его спокойствие. Отчаявшись найти слова, чтобы помочь делу, она вышла из комнаты.

Сафо ждала в холле, перекинув через руку черную мужскую одежду.

— Это не понадобится Уолгрейву? Я посылала к нему домой, но кажется, саван придется более кстати.

— Насколько я поняла, смерть ему не грозит. — Чувствуя, как дрожат губы, Эльф коснулась камзола, узнав пуговицы, которые трогала в Летнюю ночь, когда была с ним в его лодке.

— О Боже, я — причина всех несчастий.

— Вовсе нет. — Рука Сафо обвилась вокруг нее. — Моя философия заключается в том, что во всех бедах виновны мужчины, и пусть они сами с ними справляются.

Проводив взглядом сестру, Ротгар некоторое время молча изучал закрытую дверь, прежде чем повернуться к Форту.

— Не надо напрягаться. У меня нет ни малейшего намерения прикасаться к вам.

Форт откинул голову назад и закрыл глаза.

— В таком случае, полагаю, я буду избит словами. А вы не подумали, что, имея такого отца, как мой, я натер себе от этого изрядное число мозолей и практически неуязвим?

— Вы меня очень удивите, если будете утверждать, что он ограничивался нравоучениями. Честно говоря, Уолгрейв, я хотел извиниться перед вами.

Глаза Форта открылись и остановились на его собеседнике.

— Теперь моя очередь удивляться.

— Я ожидал подобной реакции. Мое отношение к тому, что произошло между вами и моей сестрой, целиком зависит от дальнейшего развития событий. Но это никак не связано с моим прегрешением, которое состоит в том, что я вас недооценил.

— Я несколько сбит с толку, но заинтригован.

Ротгар пересел в кресло, стоявшее перед диваном.

— До того как Шон увлекся Частити, вы были для меня не более чем именем, и интересовали меня разве что как сын моего врага. Я полагал, что вы заурядный щеголь, все мечты которого сводятся к оружию, женщинам и вину.

— Ах, незабываемые дни…

Не обращая внимания на его реплику, маркиз продолжал:

— Вступив в права наследства слишком рано, я избежал унылого существования в тени отца, который не давал бы возможности сыну себя проявить. А непосредственный контакт с вами по делу Частити, окончательно убедил меня в вашей незначительности. Впрочем, пока не дошло до дуэли.

— Вы не ожидали, что я способен признать поражение и не дуться, как обиженный подросток?

— Именно.

Форт пристально посмотрел на маркиза:

— Не припомню, чтобы ваше отношение сколько-нибудь смягчилось.

— Свои чувства я храню при себе. К тому же отнюдь не смягчился, а просто отметил этот факт, но забыл принять его к сведению. Вы совершенно справедливо полагаете, что я сделал все возможное, используя вас как пешку в своих планах уничтожить вашего отца.

Форт со свистом втянул воздух.

— Неужели вы думаете, достаточно извиниться — и все в порядке?

— Ни в коей мере. Извинения, в сущности, ничего не меняют. Я прошу у вас прощения в надежде облегчить собственную совесть. Возможно, это поможет вам примириться с самим собой. Я не намерен извиняться за то, что использовал вас. Это была безупречная стратегия.

— Да что вы. Может, и меня убедите?

— Это входит в мои намерения. В тот вечер у меня не было никакого четкого плана, кроме решимости представить вашему отцу доказательства его измены и заставить его тем самым согласиться на брак Частити. Не скрою, я надеялся довести его до самоубийства, так как считал его слишком опасным, чтобы позволить ему свободно разгуливать. Но никак не ожидал, что он сам попытается кого-нибудь убить. А следовало бы. Самоубийство, возможно, является самым жестоким актом признания собственной вины. Ваш отец никогда ни в чем себя не винил.

— Еще один просчет. Должно быть, вас немилосердно терзает чувство собственной вины. Какая жалость…

— …что я не убил себя? — Ротгар улыбнулся. — Я научился справляться с чувством вины. И все же виню себя в том, что недооценил вас. Когда ваш отец ворвался в холл вне себя от ярости, размахивая пистолетом, вы, Брайт и я находились неподалеку, имея при себе оружие. Я мгновенно принял решение: ваш отец должен умереть, но было бы крайне неудобно, если бы это случилось от руки Маллорана. Всем известно, что мы с вашим отцом не ладили, и в своем бредовом состоянии он распространял лживые слухи обо мне и моей измене королю. Я не вмешивался до последней минуты, надеясь, что вы подтвердите мое суждение о вас как о поверхностном человеке, склонном к поспешным действиям.

Форт пожал плечами:

— Каким я и являюсь. Я убил его.

— Вы могли просто ранить или выстрелом выбить пистолет из его руки. Вы — хороший стрелок и стояли совсем близко.

Челюсти Форта сжались.

— Я думал, это извинение, а не допрос,

— Milles Pardons [22]. — Ротгар склонил голову. — Разумеется, вам пришлось убить его, чтобы спасти вашу семью от бесчестия. Мои извинения связаны с тем, что я не правильно вас понял и впоследствии не уделял вам должного внимания. Принял вас за олуха, способного убить собственного отца, пусть даже ненавистного, без угрызений совести. Постепенно до меня дошло, что это не так. Насколько я могу судить, ваша деятельность с тех пор, как вы стали графом, была ответственной и зрелой, за исключением отношения к моей семье. Мне остается только предположить: подобно своему отцу, переложившему собственную вину на меня и принцессу Августу, вы переложили ее на Маллоранов.

— Из чего вы заключили, что я спятил. Я бы назвал это — с больной головы да на здоровую.

— Бессмысленно подначивать меня, Уолгрейв. Не в ваших силах досадить мне. Да, в моих жилах течет кровь моей сумасшедшей матери. Ваш отец не был безумен, разве что в самом конце. Он чересчур любил власть и слишком мало задумывался, к чему могут привести его поступки. Кроме того, он являлся рабом собственной непомерной гордыни, неуправляемого темперамента и не выносил, когда ему перечили. Мне кажется, вы унаследовали все его недостатки.

Маркиз поднялся и расправил белоснежное кружевное жабо.

— Примите мои извинения за то, что не правильно вас понял, поставил в положение, причинившее вам боль, и ничем не помог.

— Неужели вы думаете, я принял бы от вас подачку?

Ротгар невозмутимо продолжал:

— Ваши страдания говорят о том, что вы не бессердечны. И я не стал бы отказывать, если бы вы попросили руки Эльф.

Форт рассмеялся:

— Теперь вы, надеюсь, закончили? Чертовски неудобная поза.

— Да, мы закончили. — Ротгар повернулся и вышел из комнаты,

Через минуту вошла Сафо и перерезала веревки, которые привязывали Форта к дивану. Он вытянул руки перед собой, морщась от боли, и поднялся со стоном.

— Не хотите ли принять горячую ванну перед тем, как одеться, милорд? — спросила она.

— О, зовите меня Форт. — Он потер лицо израненными руками. — После сегодняшней ночи любая попытка соблюсти формальности кажется нелепой, не правда ли? Но я вынужден отказаться от вашего любезного предложения. У меня есть срочные дела.

Напрягая слух, Эльф мерила шагами холл, но не слышала ни криков, ни шума борьбы. Когда Ротгар наконец появился, он казался абсолютно спокойным, что, впрочем, было его обычным состоянием.

Во рту у нее пересохло. Настала пора отвечать за последствия собственной глупости. Но он только сказал:

— Полагаю, ты хочешь вернуться домой.

— Да, пожалуйста, отвези меня.

Она ни на минуту не сомневалась, что сможет вернуться в Маллоран-Хаус, хотя и понимала, что многие семьи захлопнули бы дверь перед лицом падшей женщины. А как поступит Ротгар?

Он взял ее за руку и повел к карете, которая вернулась за ними. Оказавшись внутри, он, однако, заметил:

— Мне есть что сказать тебе.

— Да? — У нее засосало под ложечкой от страха, но не перед наказанием, а из боязни лишиться его любви.

— Я ведь предупреждал тебя насчет Уолгрейва.

— Я не хотела ничего плохого, — опять сказала она.

— Это, моя дорогая, самые непростительные слова из всех возможных. Тебе следовало понимать, насколько свежи его раны, и надо дать им время зажить. Вместо этого ты требовала от него ответов, которые он не был в состоянии дать.

— Ты так считаешь? Он назвал меня осой.

— Хорошо еще, что не Торквемадой [23].

— Кем?

— Да был такой известный палач.

— Похоже, мое образование оставляет желать лучшего!

— Не надо винить меня в этом. Тебя учили вместе с Шоном, но ты всегда витала в облаках. Мне следовало знать, к чему это приведет.

— О Бей… — Уловив смешливые нотки в его голосе, Эльф смахнула слезы. Она сомневалась, что заслуживает его сочувствия, и отчаянно хотела смягчить его отношение к Форту.

— Знаешь, он совсем другой человек, когда не имеет дела с Маллоранами. Вот почему все так плачевно кончилось. Хотя, если хорошенько подумать, этого человека для меня никогда не существовало.

— На сей раз дай ему время залечить свои раны.

— Я обнаружила, что не слишком терпелива. — Эльф посмотрела на мелкие царапинки, оставшиеся после ночных приключений. — Мне становится страшно, когда я думаю, что он может выкинуть. — И она ничуть не меньше боялась рассказать брату об угрозе Форта предать гласности всю историю.

Взяв ее за руку, Ротгар внимательно изучил отметины, но воздержался от комментариев.

— Я не говорю, что ты должна предоставить его самому себе. Я не пророк в подобных делах. Просто соблюдай осторожность и не требуй большего, чем тебе могут дать.

— Бей, а вдруг у меня будет ребенок?

— Об этом надо было думать раньше.

— Я думала. Такое случается. Я могу отправиться в путешествие… Но это будет и его ребенок.

— Тогда, полагаю, тебе придется сказать ему. Но я бы не стал настаивать на браке. Это прямой путь к трагедии.

— Правда? В глубине души я надеялась, что будешь.

— Так-так. Какие мы независимые. Если он тебе нужен, дорогая, придется добиваться его самой. Только не спеши. Ну хватит об этом. Мы дома, и ты должна рассказать о своей роли в этой истории.

Резко изменив темп, он увлек ее в Маллоран-Хаус, на ходу забрасывая вопросами и раздавая указания многочисленной прислуге. Мрачному Робертсу, все еще находившемуся под впечатлением от убийства Салли, было велено с группой слуг обыскать заброшенную пивную, проверить, на месте ли камень, и захватить шотландцев, если они вдруг там окажутся. Записка к Гренвилу гарантировала, что отряд солдат вскоре явится им на подмогу, и все корабли, направляющиеся вниз по реке, будут подвергнуты досмотру.

В разгар этой суматохи неожиданно появился Брайт:

— Пахнет заварушкой. К тому же я получил срочный вызов…

Высокий, темноволосый, он был поразительно красив, а его глаза просто искрились от возбуждения.

— Ты немного опоздал для активных действий, сказал Ротгар, коротко изложив ему последние события, отчего глаза Брайта расширились, особенно когда он услышал о похождениях Эльф.

— Не могу поверить, Эльф! И мы не вправе убить негодяя?

— Не раньше, чем она нам позволит. Чего, боюсь, не случится.

— Ты можешь наконец понять, Брайт, — сердито обратилась к нему Эльф, перестав на минуту беспокойно метаться по комнате, — я сама хотела, чтобы он соблазнил меня. Именно я преследовала его и настаивала на этом. Он предоставил мне тысячу возможностей передумать. И когда мы до этого дошли, — она прокляла румянец на своих щеках! — он сделал это очень и очень приятным для меня. Если бы я честно призналась, кто я такая, мне было бы не о чем сожалеть. Не понимаю, почему нельзя ничего испытать, нельзя пережить ни единого приключения только потому, что ты — женщина.

— Необходимый опыт полагается приобретать в браке, — назидательно проговорил Брайт.

— Ты, конечно, так и поступил.

— Это не одно и то же. Ты могла забеременеть.

— А ты мог подхватить сифилис!

— Я предохранялся.

— Ну, поскольку нет способа предохраниться от беременности…

— Вообще-то есть и не один.

— Что? — Эльф изумленно уставилась на братьев. — Вы хотите сказать, женщина может сделать так, чтобы не зачать ребенка, а я об этом ничего не знаю?

— Зачем тебе это нужно? — возмутился Брайт. — Это уловки для шлюх!

Эльф взяла большую ценную китайскую вазу и грохнула ее об пол.

— Этот несовершенный мир нужно изменить.

— Вероятно, — согласился Ротгар, явно забавляясь. — В данный момент, однако, нам нужно убедиться, что дело с изменниками будет улажено без ущерба для репутации нашей семьи. Я не до конца доверяю Гренвилу и еду ко двору. Брайт, отправляйся с Робертсом и разберись с Камнем из Скона и заговорщиками, которые могут там объявиться. Порция, насколько я понял, не с тобой?

— Нет, — ответил Брайт, продолжая пялиться на Эльф, словно у нее выросли рога. — Я оставил ее в Кенделфорде. Путешествия утомляют Порцию, если учесть ее состояние.

— Эльф, — сказал Ротгар, — тебе надо отдохнуть.

— Я поеду с Брайтом.

— Зачем?

— Потому что, заявила Эльф, — это моя затея, и я хочу знать, чем все закончится. Приготовьте для меня Тресию. — С этими словами она понеслась в свою комнату, распорядившись убрать осколки и прислать к ней горничную помочь переодеться.

На крыльях гнева она взлетела по лестнице, но, оказавшись в своей комнате, тяжело опустилась в кресло, придавленная гнетом усталости и печали. Боже, события развиваются слишком быстро, и ей не угнаться за ними.

Что сулит ей будущее? Одно дело — смело предстать перед братьями, даже если в душе трясешься от страха. Совсем другое — взглянуть в лицо всем. Что, если Форт выполнит свою угрозу? Она никогда не сможет появиться на людях, даже если ее братья и не убьют его, как бы они того ни желали.

Никогда.

Разумеется, здраво поразмыслив, он этого не сделает. Ей остается только надеяться, что граф не заговорит раньше, чем найдет время для здравых размышлений.

Она смотрела на постель, такую мягкую и манящую, испытывая искушение скользнуть под простыни, забыться сном и предоставить другим обо всем позаботиться. Но это выход для трусов. Она намерена довести дело до конца.

Не дожидаясь горничной, Эльф скинула одежду и, оставшись в одной сорочке, натянула корсет, нижнюю юбку и свой лучший серый костюм для верховой езды с расшитым серебром жакетом.

Нечего и думать, чтобы на скорую руку совладать со все еще напудренными волосами. Она спрятала их под серой, в тон платью, треуголкой с пером, которое с небрежным изяществом свешивалось назад. В зеркале отразилась безупречная леди в сапожках, с кнутом в обтянутых перчатками руках.

Правда, слишком бледная. Она торопливо наложила немного румян на щеки и губы.

Боже, теперь она выглядит, как потаскушка. К черту. Убедив себя, что ей нет никакого дела, что о ней подумают, она сбежала вниз по лестнице.

— Течение вполне подходящее, — сообщил Брайт, все еще странно поглядывая на нее. — Будем добираться по реке. Робертс говорит, что тебя держали в Воппинге, в порту. Он считает, что это недалеко от причала Парсона.

— Отлично, — сказала Эльф. — Поехали.

В сопровождении отряда слуг они доскакали до берега реки и обнаружили там барку Ротгара с восемью крепкими гребцами в ливреях на веслах. Когда все расположились в крытой части, лодка скользнула по воде и, лавируя между сновавшими по реке судами, устремилась вниз по течению в направлении Лондонского порта.

Занавески вокруг кабины были подняты, и ничто не мешало обозревать оживленное движение на реке. Получив приказ двигаться побыстрее, лодочники, переругиваясь между собой, ловко втискивались в узкие промежутки между судами.

Эльф не знала, смеяться или плакать. Барка явно была не приспособлена для такого рода путешествий, но лодочники, казалось, получали от происходящего истинное удовольствие.

Посмотрев на брата, она увидела, что уголки его губ приподнялись от удовольствия. Он поймал ее взгляд, и они улыбнулись друг другу с чувством радостного волнения и взаимопонимания. Вдруг он протянул ей руку, и она вложила в нее свою, растрогавшись почти до слез от его дружеского рукопожатия.

У нее действительно лучшие братья на свете, хотя Шон наверняка готовит длинную назидательную речь, чтобы поучить сестренку уму-разуму.

Она посмотрела вперед и увидела стремительно надвигающуюся громаду Лондонского моста. Большинство зданий, сооруженных на нем в средние века, были снесены, но сам мост не изменился. Девятнадцать мощных каменных арок опирались на широкие скалистые волнорезы с узкими проходами между ними.

— Надеюсь, снос моста не входит в наши планы?

— Ты же жаждешь приключений, — усмехнулся Брайт. — Держись!

В его глазах светилось возбуждение. Эльф заметила, как, побледнев, начали молиться слуги. Кто-нибудь постоянно тонул, проходя под Лондонским мостом, и предусмотрительные пассажиры обычно покидали свои лодки, обходя препятствие по берегу, предоставляя лодочникам испытывать судьбу как выполнение профессионального риска.

Барка неслась вперед с ужасающей скоростью, направляясь в узкий проход, пройти через который не представлялось возможным. Каменные быки неумолимо приближались. Казалось, еще минута — и судно врежется в окруженный бурлящими волнами волнорез…

Эльф закричала от ужаса и пригнулась, спрятав лицо в колени, но ее крик потонул в оглушающем реве воды. Грохот и мгла окружали их со всех сторон. Девушка ощущала удары бортов о каменные столбы, когда лодка, повинуясь гребцам, скользнула в пенящиеся струи протоки. Перепуганные пассажиры вцепились друг в друга, а разбушевавшаяся водная стихия крутила и бросала их суденышко. Наконец они вырвались на солнечный свет. Бурный поток нес их дальше, но постепенно шум начал стихать. Эльф различила крики лодочников, всплески от ударов весел по воде, ровный гул успокаивающегося течения.

И смех.

Приступ ликующего хохота от радости жизни, секунду назад висевшей на волоске, охватил всех, кто был в лодке: слуг и благородных особ.