Монстролог. Дневники смерти (сборник) Янси Рик
Мужчины у кровати отступили в стороны, словно раздвинув человеческий занавес. На спине в луже густеющей крови лежал Августин Скала – или то, что от него осталось. Я бы не опознал его, если бы не размер фигуры и не поношенный бушлат, потому что у Августина Скалы не было лица и не было глаз. Пустые глазницы уставились в грязно-белые плитки потолка.
Порванная рубашка открывала волосатый торс, посередине которого зияла дыра размером с блюдце. Из ее неровных краев выступала часть сердца: оно было частично оторвано, и в нем не хватало несколько больших отгрызенных кусков.
Внимание Уортропа привлекло как раз сердце. Чтобы рассмотреть его, он не раздумывая опустился на колени прямо в липкую кровь.
– Сестра обнаружила его около семи утра, – сказал Бернс.
– Куда вы забрали Чанлера? – не оборачиваясь, спросил доктор.
– Я его никуда не забирал. Доктор Чанлер пропал.
– Пропал? – Уортроп резко на него посмотрел – Что вы имеете в виду? Куда пропал?
– Я надеялся, что это вы поможете мне ответить на этот вопрос.
Дверь распахнулась, и в комнату ворвался фон Хельрунг – с горящим лицом и развевающимися вокруг квадратной головы волосами.
– Пеллинор! Слава богу, ты здесь. О, это ужасно. Ужасно!
Доктор встал, его брюки были испачканы в крови Скалы.
– Фон Хельрунг, где Джон?
– Доктор Чанлер исчез, – сказал Бернс, прежде чем фон Хельрунг успел ответить, и кивнул на разбитое окно. – Мы думаем, через это.
Уортроп подошел к окну и посмотрел на землю четырьмя этажами ниже.
– Невозможно, – пробормотал он.
– Дверь была заперта изнутри, – пробурчал Бернс. – Чанлер пропал. Никакого другого объяснения нет.
– Законы природы диктуют другое, инспектор, – парировал доктор. – Если только вы не допускаете, что у него выросли крылья и он улетел.
Бернс взглянул на фон Хельрунга и коротко приказал своим людям ждать снаружи, оставив нас четверых наедине с останками Августина Скалы.
– Доктор фон Хельрунг проинформировал меня об особенностях болезни доктора Чанлера.
Уортроп всплеснул руками и сказал:
– Инспектор, Джон Чанлер страдает от физических и умственных проявлений конкретного помешательства, известного как психоз вендиго. Эта болезнь неоднократно описана в литературе…
– Да, он упоминал об этой истории с вендиго.
– Все кончено, – сурово вмешался в разговор фон Хельрунг. – Теперь он совсем ушел к аутико.
Уортроп застонал.
– Инспектор, умоляю вас не слушать этого человека. Какой человек – не говоря уже о Джоне Чанлере в его-то состоянии – мог бы упасть с четвертого этажа и при этом не получить таких травм, которые не позволили бы ему сбежать?
– Я не врач. Я знаю только, что он пропал и что единственный выход был через окно.
– Он теперь летит на сильном ветре, – объявил фон Хельрунг.
– Заткнитесь! – крикнул Уортроп, тыча указательным пальцем в лицо старика. – Может, вы убедили Бернса в этом безумии, но я не хочу в нем участвовать. – Он обернулся к Бернсу. – Я хочу поговорить с сестрой.
– Она ушла домой, и сегодня ее не будет, – ответил Бернс. – Как вы можете догадаться, она пережила сильное потрясение.
– Он должен был выйти…
– Тогда он должен был стать невидимым, – парировал старший инспектор. – На этаже всегда дежурит сестра, здесь постоянно ходят врачи и санитары. Его бы увидели.
– Есть некоторые свидетельства касательно… – начал фон Хельрунг.
– Ни… слова… больше, – зарычал Уортроп на своего старого учителя. Он снова обернулся к Бернсу. – Хорошо. Я согласен допустить, что он упал и не утратил способность передвигаться. Я полагаю, что ваши люди разыскивают его; в своем состоянии он не мог далеко уйти.
В этот момент в комнату вошел мужчина – примерно того же возраста, что фон Хельрунг, но выше ростом и атлетичнее, одетый в хороший фрак и цилиндр, с пронзительными глазами и выступающим вперед подбородком.
– Уортроп! – воскликнул он, подошел прямо к доктору и дал ему пощечину.
Доктор тронул уголок рта и обнаружил на нем кровь. Удар рассек ему нижнюю губу.
– Арчибальд, – сказал он. – Я тоже рад вас видеть.
– Это вы его сюда привезли! – крикнул отец Джона Чанлера. Единственный находившийся в комнате полицейский даже не пытался вмешаться; казалось, ему нравится это представление.
– Это больница, – ответил доктор. – Обычное место для больных и раненых.
– И для вас, когда я с вами разберусь! Как вы посмели, сэр! Вы не имели права!
– Не говорите мне о правах, – отрезал Уортроп. – Ваш сын имел право на жизнь.
Старший Чанлер сердито фыркнул и развернулся к инспектору Бернсу.
– Детектив, я хочу, чтобы его нашли быстро и чтобы при этом было как можно меньше шума. Чем быстрее дело будет разрешено, тем лучше. И ни при каких обстоятельствах ни вы, ни кто-либо в вашем управлении не должны разговаривать с прессой. Я не позволю, чтобы фамилию Чанлер полоскали в дешевых бульварных газетенках!
Бернс коротко кивнул в знак согласия, с отвращением сжимая губами незажженную дешевую сигару.
– Я пристрелю любого, кто только прошепчет фамилию, сэр.
Чанлер снова обрушился на доктора:
– Всю вину я возлагаю на вас, Уортроп. Я уже говорил со своими адвокатами о вашей вопиющей небрежности в том, что касается лечения моего сына, и могу уверить вас, что расплата неминуема. Вы заплатите!
Он развернулся и стремительно вышел из комнаты. Уортроп притворно вздохнул.
– Какая трогательная забота.
Он обернулся к фон Хельрунгу.
– Мюриэл уже знает?
– Я послал с известием Бартоломью, – ответил фон Хельрунг. – Он привезет ее ко мне домой. Там она будет в безопасности.
– В безопасности? – эхом повторил монстролог. – В безопасности от чего? – Он не ждал ответа. – Детектив, я на время принимаю ваше смехотворное предположение, что Джон смог уйти после падения из окна, и предлагаю закинуть ваш невод в ближайших окрестностях. Он не мог далеко уйти.
– Сначала мы должны обсудить ряд дополнительных мер, – настойчиво заговорил фон Хельрунг. – Ради безопасности ваших людей.
– Абрам, сейчас не время… – начал Уортроп.
– Его нельзя убить обычными пулями, – сказал фон Хельрунг, не обращая на него внимания. – Они должны быть серебряными, и стрелять надо только в сердце. Вы можете набить его голову двадцатью пулями и все же не свалить. Оно спряталось до наступления ночи. Ищите на возвышенных и в безлюдных местах, но не ограничивайте поиски ближайшими окрестностями. Оно может быть уже за много миль отсюда. Не жалейте людей, задействуйте всех годных полицейских. Я бы также предложил подключить национальную гвардию штата.
Бернс хрюкнул.
– Я не могу мобилизовать весь штат Нью-Йорк, доктор фон Хельрунг. Вы слышали мистера Чанлера. Я должен привлекать как можно меньше внимания.
– Ах, бог мой! – вскричал доктор. – Да вы можете найти его за пять минут с одним полицейским и ищейкой!
– Я оставляю это на ваше усмотрение, инспектор, – сказал фон Хельрунг, как будто не слыша Уортропа, – но вам следует заняться делом со всей возможной поспешностью. Следующие несколько часов критически важны. Оно должно быть найдено до наступления ночи.
От этой директивы у Бернса широко открылись глаза.
– Почему? Что случится ночью?
– Оно начнет охотиться. И не прекратит охоту. Оно не сможет остановиться, потому что теперь его гонит голод. Оно будет убивать и есть, пока кто-нибудь не убьет его.
Доктор запальчиво затряс головой и обратился к Бернсу:
– Но перед тем как вы приступите к делу, детектив, предлагаю вам поговорить с лечащим врачом и просветиться насчет физического состояния Джона…
– Оно не такое уж беспомощное, если он смог справиться со Скалой, – торжествующе заметил фон Хельрунг. – А как насчет скорости? Когда ночная сестра навестила Джона в конце своей смены, Скала был жив и здоров. А через семь минут вошла ее сменщица и увидела это.
– Это ничего не доказывает, фон Хельрунг.
– Нет? Смертельно ранить человека вдвое больше себя, вырвать ему сердце, глаза и лицо – и все это за семь минут! Я бы этого не смог. А вы?
– Я бы точно смог.
– Очень интересно, – вмешался Бернс, скривив рот с зажатой сигарой в угрожающей улыбке. – Вы, монстрологи, похоже, очень талантливы?
Фон Хельрунг настаивал, чтобы доктор поехал с ним к нему домой.
– Там Мюриэл. Вы ей сейчас нужны, Пеллинор, – сказал он, но Уортроп отказывался ехать, пока не обследовал проход, через который, по уверениям Бернса, сбежал Чанлер. Он не нашел ничего, что могло бы подтвердить его возражения против абсурдного предположения, что здесь и был осуществлен побег. Как будто у Чанлера каким-то образом выросли крылья, и он просто улетел. Уортроп заметил в футе от окна водосточную трубу.
– Может, он по ней вскарабкался на крышу, – задумчиво сказал он.
– По вашей же логике, это невозможно, – заметил фон Хельрунг. – Если он так слаб, как вы говорите, Пеллинор.
Монстролог вздохнул.
– Вы его обследовали, фон Хельрунг. Как и я, вы знаете, до какой степени он слаб. Не могу понять, почему вы отдаете предпочтение странному объяснению перед рациональным. Что с вами случилось? Не было ли у вас травмы головы? Не находитесь ли вы под действием наркотика? Почему вы упорствуете, Meister Абрам, в своем странном и совершенно сбивающем с толку поведении? Просто неловко слушать, как вы лепечете представителю властей о серебряных пулях и о людях, летающих по ветру, как ласточки.
– Времена меняются, и мы должны меняться вместе с ними, Пеллинор, иначе нам грозит вымирание.
– Наука связана с прогрессом, фон Хельрунг. А то, о чем вы говорите, принадлежит нашему суеверному прошлому. Это шаг назад.
– Скажем так: на небесах и на земле есть много такого, что вам с вашей философией даже не снилось.
Монстролог фыркнул. Он поскреб подошвой ботинка о тротуар, и с нее отскочили осколки разбитого окна.
– Моя философия не простирается так далеко, Meister Абрам. Небеса я оставляю теологам.
– Если так, то мне жаль вас, mein lieber Freund. Если теологи правы – и если я сейчас прав, – то вас ждет раскаяние.
Уортроп бросил на него быстрый взгляд, но печально улыбнулся.
– Я уже с ним живу, – сказал он.
Часть двадцать первая. «Я не думаю, что мы его найдем»
Мюриэл Чанлер ждала нас в гостиной фон Хельрунга. Она подбежала к Уортропу, обвила его руками и прижалась лицом к его груди. Уортроп бормотал ее имя и гладил по каштановым волосам. Фон Хельрунг отвернулся и вежливо кашлянул. Они быстро отпустили друг друга.
– Его уже нашли? – спросила она.
– Если еще нет, то скоро найдут, – твердо сказал доктор. – В его состоянии он не мог далеко уйти.
– Мюриэл, liebchen, не могла бы ты дать маленькому Уиллу что-нибудь поесть? – предложил фон Хельрунг. – Мне кажется, он очень бледный.
– Я не голоден, – сказал я. Признаюсь, меня очень волновало психическое состояние доктора. С тех ужасных дней в пустыне я ни разу не видел, чтобы он был так близок к срыву.
– Надеюсь, ты прав, – сказала она ему. – И надеюсь, что Meister Абрам ошибается. Надеюсь, что Скалу убил кто-то другой.
– Он ошибается практически во всем, – допустил доктор. – Но только не в этом.
Она отвернула свое прекрасное лицо. Уортроп поднял было руку, чтобы погладить и утешить ее, но тут же опустил.
– Я добьюсь, чтобы у него были самые лучшие адвокаты, Мюриэл, – пообещал он. – И, разумеется, я сам буду свидетельствовать в его пользу. Я добьюсь, чтобы его поместили в подходящее место.
– В сумасшедший дом, – прошептала она.
– Пожалуйста, пожалуйста, Мюриэл, ты должна быть сильной, должна быть сильной ради Джона, – сказал фон Хельрунг, взяв ее под локоть и ведя к креслу. – Вот так. Сядь. Ты ведь послушаешься дядю Абрама, да? Есть время для печали, но это время еще не пришло! Хочешь, Бартоломью что-нибудь тебе принесет? Хочешь бренди? Может, бокал хереса?
Она посмотрела мимо него на Уортропа.
– Я хочу своего мужа.
Доктор попросил разговора наедине с фон Хельрунгом. Они ушли в кабинет старика и закрыли дверь. Какое-то время я прислушивался к их спору; доктор бранил его за то, что он сказал полицейским, что они будут охотиться за мифическим чудовищем, тогда как их дичь – всего лишь человек в ужасном болезненном состоянии.
Я поднял голову и увидел, что Мюриэл смотрит на меня, улыбаясь сквозь слезы.
– Что с твоей шеей, Уилл? – спросила она.
Избегая взгляда этих пронзительно прекрасных глаз, я опустил свои на персидский ковер и пробормотал:
– Это был несчастный случай, мэм.
– Да, не думаю, что ты это сделал нарочно! – Несмотря на свое состояние, она рассмеялась. – Это ведь нелегко, да? Служить монстрологу.
– Нет, мэм. Нелегко.
– Особенно если им оказался Пеллинор Уортроп.
– Да, мэм.
– Тогда зачем же ты это делаешь?
– Мой отец служил ему. И когда он умер, мне больше некуда было идти.
– А теперь, как я догадываюсь, ты для него незаменим.
Она улыбнулась моему изумлению.
– О, да, – сказала она. – Я почти не сомневалась, что он тебе это говорил. То же самое он говорил и мне, но это было очень давно. Ты его любишь, Уилл?
Вопрос лишил меня речи. Любить – монстролога?
– Мне не следовало спрашивать, – продолжала она. – Это не мое дело. Я знаю, что ты – все, что у него есть. Когда-то такой для него была я. Но дом нельзя построить на песке, Уилл. Тебе это что-нибудь говорит? Ты знаешь, что я имею в виду?
Я медленно покачал головой. Я не знал.
– Когда-то я себя утешала тем, что он просто не способен на любовь, что я не должна принимать на свой счет того, что случилось между нами. Но теперь, думаю, я понимаю. Ему не хватает не любви – он любит более неистово, чем какой-либо другой человек, которого я встречала, – ему не хватает смелости.
– Доктор Уортроп самый храбрый человек на свете, – сказал я. – Он монстролог. Он ничего не боится.
– Я понимаю, – мягко ответила она. – Ты просто мальчик, и ты смотришь на него другими глазами.
Мне нечего было на это ответить. Почему-то я услышал его голос, раздающийся на заснеженной поляне: «Ты мне отвратителен». Я опустил голову, вспомнив, как он прижимал меня к себе, вспомнив его теплое дыхание на своей шее.
Она почувствовала мою боль, и ее сердце тронула жалость.
– Ты знаешь, он тебя очень любит, – сказала она.
Я внимательно посмотрел на нее. Она дразнила меня?
– О, да, – продолжала она с улыбкой. – Хлопочет о тебе, как курица-наседка. Это очень мило – и так непохоже на него. Только прошлой ночью он говорил…
Она заставила себя замолчать. Она отвернулась. Я увидел, что она покраснела.
К тому времени, как два монстролога прервали свой спор, она собралась уходить. Хотя фон Хельрунг умолял ее остаться, ее ничто не могло разубедить.
– Я не буду здесь прятаться, как испуганный котенок, – сказала она. – Если его не схватят, то он придет домой, и я хочу быть там, когда он придет.
– Я пойду с тобой, – сказал доктор.
Не глядя ему в глаза, она просто сказала:
– Нет.
Но Уортроп не успокоился; он пошел за ней к дверям и, помогая ей одеться, продолжал настаивать на своем.
– Ты не должна идти одна, – сказал он.
– Не глупи, Пеллинор. Я его не боюсь. Он мой муж.
– Он не в своем уме.
– Этот дефект не такой уж редкий среди вас, монстрологов, – поддразнила она его. Она обращалась к его отражению, поправляя шляпку перед зеркалом в коридоре.
– Можно хоть минуту поговорить серьезно?
– Расскажи мне про минуту, когда бы ты не был серьезен.
– Здесь ты будешь в безопасности.
– Мое место дома, Пеллинор. В нашем доме.
Он был захвачен врасплох и не пытался этого скрыть.
– Тогда я иду с тобой, – сказал он.
– С какой целью? – напористо спросила она. Она отвернулась от зеркала, щеки ее горели. – Защитить меня от моего собственного мужа? Если он так болен, как ты говоришь, то разве это нужно?
Он не нашелся что ответить. Она улыбнулась и легко коснулась рукой в перчатке его кисти.
– Я не боюсь, – повторила она. – К тому же мне как замужней женщине не пристало принимать у себя джентльмена в отсутствие мужа. Что подумают люди?
– Меня не волнует, что подумают люди. Меня волнует…
Он не стал – или не смог – заканчивать мысль. Он поднял руку, чтобы коснуться ее щеки, но быстро опустил, краем глаза заметив меня.
– Уилл Генри, – раздраженно бросил он, – почему ты все время крутишься вокруг меня, как призрак Банко[23]? – Он повернулся к ней. – Очень хорошо. Ваше чертово упрямство меня сломило, мадам. Но вы точно не сможете отказаться, чтобы с вами поехал Бартоломью.
Фон Хельрунг нашел, что это замечательная мысль, и Мюриэл согласилась, чтобы их успокоить. Казалось, что ее забавляла их забота.
– И позвони мне, когда доберешься. Не заставляй меня волноваться, liebchen! – крикнул фон Хельрунг с порога. Он дождался, пока экипаж выехал на улицу и скрылся из виду, и закрыл дверь. С тяжелым вздохом он провел своей рукой по коротким волосам. – Мое сердце болит о ней, Пеллинор. Дорогая Мюриэл в шоке. Она еще не осознает, что Джон навеки потерян для нас.
– Оставьте эту мелодраматическую чепуху, – сказал мой хозяин. – Она действует мне на нервы. Может быть, он и потерян, как вы говорите, но на срок гораздо более короткий, чем вечность. Я считаю, инспектор Бернс в течение часа позвонит и известит нас о его смерти или поимке.
Звонка не было ни в этот час, ни в следующий, ни в следующий. На Пятую авеню упали тени. Фон Хельрунг курил сигару за сигарой, наполняя пространство ядовитым дымом, а доктор мерил комнату шагами, то и дело посматривая на свои карманные часы. Он иногда останавливался у окна и смотрел на улицу, надеясь увидеть двуколку инспектора. В четыре с четвертью, когда солнце уже опускалось к Гудзону, в дверь просунула голову горничная и спросила, останутся ли доктор и его подопечный на ужин.
Доктор вздрогнул от вопроса; казалось, он вывел его из паралича.
– Думаю, мы с Уиллом Генри поедем на Мюлберристрит, – сказал он. – Мы можем ждать известий в полицейском управлении так же, как и здесь. Позвоните нам, если что-нибудь узнаете, Meister Абрам.
Сигара выпала изо рта старика и покатилась по дорогому ковру.
– Что? – вскричал он, выпрыгивая с кресла. – Lieber Gott, что со мной такое? Как я мог быть таким глупцом?
Он бросился к двери и крикнул горничной, чтобы она велела Тимми, слуге, вывести коляску. Он яростно хлопал себя по карманам, пока не достал откуда-то из недр пиджака маленький крупнокалиберный пистолет с перламутровой рукояткой.
– Что это? – требовательно спросил Уортроп.
– Может быть, ничего, а может быть, все, Пеллинор. В своем расстроенном состоянии я совершенно забыл и теперь молюсь, чтобы это ничего не значило – я молюсь! Вот. – Из другого кармана он достал длинный нож в кожаных ножнах и сунул в руки доктору. – Помните, целиться надо в сердце! И никогда – никогда! – не смотреть ему в глаза.
Он распахнул дверь и побежал на угол, где мальчик ненамного старше меня держал вожжи низкой коляски. Мы поспешили за ним.
– Скажите мне, о чем вы забыли, фон Хельрунг! – потребовал доктор.
– Мюриэл, mein Freund. Мюриэл! Она так и не позвонила.
Расположенный в Централ-парке в нескольких кварталах от гостиницы «Плаза», дом Чанлеров стоял ровно посередине улицы миллионеров – дворцового вида домов, тянущихся вдоль Пятой авеню после пересечения с Пятнадцатой улицей, усадеб такого ошеломляющего размера и экстравагантной архитектуры, что они точно отражали характер своих хозяев. Здесь жили титаны американского капитализма, живые символы Золотого века – семьи с такими фамилиями, как Гоулд и Вандербильт, Карнеги и Астор, с которыми Мюриэл, благодаря замужеству, отдаленно породнилась.
Дом Чанлеров вовсе не был самым большим из этих поместий, но по сравнению с жильем «другой половины» горожан – переполненными и грязными зданиями со съемными комнатами – это был просто дворец в стиле французских замков XV века.
С удивительным для его возраста проворством фон Хельрунг выпрыгнул из коляски, рванулся в ворота и побежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.
Он несколько секунд колотил в дверь своим толстым кулачком, крича:
– Мюриэл! Бартоломью! Откройте! Это я, фон Хельрунг!
Он повернулся к доктору:
– Быстро, Пеллинор! Мы должны ее выломать.
Доктор резонно ответил:
– Возможно, они наверху, и просто не…
– Ах! – простонал старый монстролог. Он грубо оттолкнул Уортропа в сторону, отошел, чтобы дать себе разбег, и обрушился на дверь. Она подалась, но не открылась. – Боже милосердный на небесах! – закричал он, готовясь к новому натиску. – Дай (бум!) мне (бум!) силы!
С последним отчаянным ударом его плеча дверь слетела, и ее расщепленное полотно с треском ударилось о внутреннюю стену. Фон Хельрунг удержал равновесие, но по инерции пробежал несколько шагов вперед в прихожую с высоким потолком, где хрустальная люстра дробила свет заходящего солнца на тысячу сверкающих кусочков.
Я почувствовал его сразу же, как вошел – отвратительно сладкий запах смерти, безошибочно угадываемый аромат разложения. Доктор среагировал на него немедленно. Он обогнул своего запыхавшегося напарника и двинулся к парадной лестнице. Фон Хельрунг, теперь уже с пистолетом в руке, свободной рукой остановил Уортропа, схватив его за пальто.
– Мы будем держаться вместе, – прошипел он решительно. – Где нож?
Уортроп что-то недовольно буркнул, но достал нож и дал его мне.
– У меня револьвер, – сказал он.
– Хорошо, но вам понадобится вот это. – Фон Хельрунг протянул ему несколько поблескивающих серебряных пуль. Они тихо звякнули в зловещей тишине. Уортроп отвел его руку.
– Думаю, моих обычных будет достаточно, спасибо.
Мы последовали за Уортропом вверх по лестнице мимо портретов предков клана Чанлеров, нескольких мраморных статуй греческих богов и анонимного бюста, взиравшего вниз со своего пьедестала.
На первом повороте лестницы мы увидели тело девушки в одежде горничной; она лежала лицом вверх, но на животе. Кто-то свернул ей голову назад. Глаз и лица не было. Юбка была задрана до пояса, обнажив ноги и зад. На месте, где должны были бы быть ягодицы, зияла огромная рана, и в воздухе пахло экскрементами.
Фон Хельрунг в шоке отпрянул, но Уортроп едва обратил внимание на страшную находку. Он перепрыгнул через несчастное создание и пошел дальше вверх, выкрикивая имя Мюриэл во всю мощь своих легких, с распахнутыми в панике глазами. Мы с фон Хельрунгом не были так быстры и осторожно обошли тело. Хотя я и сказал себе не смотреть вниз, но все же посмотрел, и меня едва не вырвало от отвращения, потому что увиденное превосходило все, что я когда-либо видел за все время, проведенное рядовым пехотинцем на службе у суровой любовницы Уортропа.
Кто-то – или что-то – аккуратно выложило маску ее лица, включая ее блестящие карие глаза, на месте вырванных кишок, так что казалось, что она из этой исковерканной глубины смотрела на меня.
– Осторожно, Уилл! – прошептал фон Хельрунг.
Я чуть не врезался в доктора на втором витке лестницы. У нас на пути лежало еще одно тело: на спине, ноги вместе, руки вытянуты в стороны; в таком положении мы обнаружили сержанта Хока. Оно было выпотрошено. Его органы, все еще блестящие от телесной жидкости, валялись рядом в беспорядке, как будто их переворошили в поисках главного приза: может быть, сердца (я увидел его обгрызенные остатки), а может быть, кишок, которые были вырваны из нутра и намотаны вокруг безликой головы, как корона.
Это был Бартоломью Грей.
Монстролог едва остановился. Он бежал по второму этажу, выкрикивая имя Мюриэл, пинком открывая двери с такой силой, что от петель летели щепки. Фон Хельрунг догнал его, тронул за плечо и вскрикнул, когда Уортроп развернулся волчком и ткнул дулом револьвера ему в лоб. Старый ученый показал на дверь в конце коридора, на которой кто-то намалевал то ли кровью, то ли содержимым толстой кишки бедной девушки:
ЖИЗНЬ ЭТО
Фон Хельрунг тихо вскрикнул: «Пеллинор, нет!», но доктор был уже у слегка приоткрытой двери, держа револьвер на уровне уха.
Он толкнул дверь, и на него упало что-то спрятанное над ней – ночной горшок, до краев наполненный вязкой массой. Горшок стоял наверху двери, прислоненный к стене – на этот трюк мой хозяин уже попадался много лет назад, только теперь над ним подшутили не ведром с кровью танзанийского нголоко. Это был ночной горшок с человеческими испражнениями.
ЖИЗНЬ ЭТО
Уортроп попятился назад, давясь и отплевываясь (в момент происшествия его рот был слегка приоткрыт), его пальто и волосы пропитались вонючими фекалиями. Впрочем, он быстро пришел в себя и ринулся в комнату. Мы с фон Хельрунгом шли следом.
На кровати лежало третье тело, одетое в то же зеленое платье, в котором она со мной танцевала, ноги бесстыдно раскинуты, руки скрещены на голове. На спинке кровати были намалеваны слова: «Отличная работа!»
Со сдавленным криком отчаяния Уортроп метнулся к кровати и вдруг остановился, при этом на его измученном лице выразилось чуть ли не комическое недоумение.
– О нет, – пробормотал он.
Я выглянул из-за его плеча – и увидел лицо Бартоломью Грея.
Чудовище его отодрало и положило на ее лицо.
Стоящий рядом фон Хельрунг с ужасом всхлипнул. Доктор глубоко вздохнул, сжал челюсти и сдернул импровизированную маску.
Чудовище оставило лицо под ней нетронутым.
– Регина, – прошептал фон Хельрунг. – Это Регина, повариха.
Уортроп повернулся, его взгляд стал каменным. Он прошел мимо нас к остаткам окна на противоположной стене; в раме все еще поблескивали несколько осколков. Он посмотрел мимо них на лежащий внизу маленький дворик.
– Мы обыщем остальную часть дома, – сказал он. – Но не думаю, что мы его найдем.
Читать бесплатно другие книги:
