Бизнес в позе лотоса. Как совместить работу и духовный поиск Вирк Ризван

1995, март

Конференция, похожая на те, в которых мы участвовали последние несколько лет, проходила в отеле рядом с аэропортом. Я шел с коллегами по красной ковровой дорожке. Кто-то указал на группу людей, стоявших у камеры временного хранения вместе со своим багажом.

Я подошел поздороваться. Руководителем группы был Марк К. Я не видел и не слышал о Марке по крайней мере шесть месяцев. Его компания Edge Research была единственным реальным конкурентом, когда мы выпускали первый продукт VB/Link. Сначала нас это не сильно беспокоило, так как клиенты, с которыми мы общались, явно предпочитали наш продукт.

Мы встревожились, когда их компанию купила Lotus: имея такую поддержку, они могли получить нашу долю на рынке и, возможно, выкинуть из бизнеса. Но, к нашему большому удивлению, после слияния с Lotus ребята из Edge, казалось, исчезли, поэтому я был очень удивлен, увидев Марка К. на конференции.

– Как дела? – спросил меня Марк после моего приветствия.

– Кажется, неплохо, особенно с нашим новым продуктом DataLink, – ответил я, упомянув наш второй продукт, который вышел несколькими месяцами раньше.

– Да? – сказал он, улыбаясь и указывая на все вокруг. – Все эти конференции кажутся слишком хорошо знакомыми, не так ли?

– Да, – ответил я, – через некоторое время начинаешь постоянно встречать одних и тех же людей.

Мы обменялись еще парой слов, и я ушел. С этим разговором о конференциях было что-то не так, но в тот момент я не мог сообразить что.

Проснувшись утром, я понял, почему наш разговор показался мне таким странным: все это было во сне. Хотя я часто видел сны о работе, обычно они были хаотичной смесью моментов рабочей жизни. По какой-то причине этот сон о Марке К. было особенно ярким и оставался в памяти всю первую половину рабочего дня. Я стал думать о его компании Edge, которая теперь стала дочерней компанией Lotus.

«Как странно, что он сегодня мне приснился», – подумал я, заканчивая обед, и вспомнил, что ничего не слышал о них уже полгода. Затем отмахнулся от этой мысли и вернулся к работе.

Когда я подходил к своему столу, зазвонил телефон. К моему удивлению, это был человек из партнерской программы в Lotus по имени Питер К. Мы знали Питера, потому что он принимал активное участие в работе с такими компаниями, как наша, в частности как раз перед приобретением Edge.

– Поскольку Brainstorm – один из наших основных партнеров, мы хотели, чтобы вы узнали прежде, чем будет сделано официальное объявление.

– Да? – мне не понравился тон его голоса. – И что это за объявление?

– Ну, мы выходим на рынок с продуктом в пространстве интегрируемых функций Notes. Мы хотели предупредить вас, потому что он будет напрямую конкурировать с вашим новым продуктом DataLink.

Меня разозлила эта новость. Если Lotus выйдет с конкурентом DataLink, то он, несомненно, убьет наш рынок. Целевой рынок для DataLink существовал благодаря наличию проблемы с перемещением данных между Lotus Notes и такими базами данных, как Oracle и Sybase. Питер продолжал рассказывать, как будет работать новый продукт и что он станет стандартным способом перемещения данных в и из Lotus Notes и значительно уменьшит рынок продуктов посредников, таких как продукт DataLink.

Я немного с ним поболтал, и он пригласил меня зайти поговорить со своими менеджерами продукта, чтобы мы могли найти позиционирование, которое позволит DataLink работать с их новым продуктом, а не конкурировать.

Когда мы окончательно договорились о встрече, я вдруг решил спросить:

– Если продукт вот-вот будет выпущен, почему я не слышал о нем раньше?

Это был честный вопрос. Обычно компании такого размера, как Lotus, не могут держать под секретом новый продукт очень долго.

– А, он был разработан нашей дочерней компанией из Нью-Гемпшира Edge Research. Ты знаешь этих ребят – Марка К. и компанию?

Я чуть не выронил телефон. Я хотел рассказать ему о своем недавнем сне, в котором появился Марк, но заставил себя остановиться, сообразив, как странно прозвучит рассказ о сне в мире бизнеса. Каждый раз, когда я пытался говорить об этом, мой собеседник чаще всего вежливо улыбался, а затем быстро переводил разговор на другую тему.

Всю неделю я умирал от желания поговорить с кем-нибудь о появлении Марка К. одновременно в моем сне и реальном мире бизнеса, поэтому я связался с Рамасвами. Он ехал на Западное побережье и спросил, как идут наши дела с привлечением венчурного капитала. Я поговорил с рядом венчурных инвесторов о возможностях вложений в наш бизнес, и когда я назвал ему имена, мне показалось, Рамасвами был удовлетворен.

– Хорошо, а теперь расскажи мне о своих снах. Как я уже говорил, подсказки приходят к нам во снах. Ты записывал сны в последнее время?

Мне пришлось признаться, что не записывал. Я согласился начать это делать, и мы договорились обсудить сны, когда он вернется.

– Что касается твоего странного сна, это был сон ясности, – ответил Рамасвами после того, как я полностью рассказал ему свой сон, когда он вернулся с Западного побережья.

Он был в темной ветровке и джинсах, и мне странно было видеть его в такой обычной одежде. Мы опять были в городе Сейлем и рядом с водой. Снег начал таять, но с моря все еще дул очень холодный океанский бриз.

– Сон ясности? – спросил я. Он говорил о чем-то подобном раньше, но я об этом забыл.

– Да. Помнишь, я рассказывал тебе о сообщениях из скрытых миров? Что они чаще всего приходят во сне, потому что наше стоящее на страже бодрствующее сознание отключается и сообщениям бывает легче до нас добраться.

Я кивнул, но ничего не сказал, пытаясь понять, что это означает в мире бизнеса.

– Значит, это было сообщение из скрытых миров, да?

– И как ты думаешь, о чем оно было? – спросил он.

– Я надеялся, что вы мне об этом скажете! – ответил я.

– Интересная реакция! Но что это значит? – спросил Рамасвами смешным голосом, поднял руки ладонями вверх и уставился на меня с глупой улыбкой.

Сначала я не понимал, что он делает. Затем сообразил, что он цитирует книгу или фильм, чтобы понять, смотрел ли я его. Я на миг задумался, и меня осенило:

– Джек, тыквенный король, из «Кошмара перед Рождеством»[117].

Он улыбнулся и одобрительно кивнул. Ветер еще больше усилился, и мы пошли по направлению к кафе.

– Я не могу сказать тебе, о чем твои сны, – сказал он. – Только ты знаешь ответ. Тебе и карты в руки, малыш.

По тону Рамасвами я понял: он определенно представлял, о чем был мой сон, но хотел, чтобы я догадался сам.

– Ну, сон был явно о наших конкурентах, Марке К. и его компании Edge Research, – начал я.

– И да и нет, – начал он. – Снились ли тебе раньше сны о работе?

Я снова кивнул: так было много раз.

– Как правило, это происходит, когда я снова и снова возвращаюсь к какой-то проблеме, или когда я особенно напряжен, или много работаю.

– Да, именно так – на первый взгляд, – сказал Рамасвами и начал быстро ходить. Вдруг он остановился и показал на какую-то грязь. – Это очевидный смысл сообщения. А в чем его скрытый смысл? – для эффекта он убрал грязь ногой, чтобы стало видно, что под ней.

Я молчал, не понимая, о чем он говорит.

– Это был сигнал для тебя, что ты сновидец, – пояснил он.

Я смущенно улыбнулся. Рамасвами засмеялся:

– Ну да, ты мечтатель[118] с точки зрения обывателей здесь, на земле, но я сейчас говорю о другом: ты сновидец в шаманском понимании этого слова. Это часть твоего пути воина.

– Вы имеете в виду как дон Хуан? – спросил я, обращаясь к книгам Карлоса Кастанеды, которые я все еще изо всех сил пытался расшифровать.

– Да, как дон Хуан, но не совсем. У большинства примитивных культур сновидения служили ключевой частью их шаманских ритуалов. Почти каждая культура с глубокими духовными традициями придает большое значение снам. Даже на Тибете существует целая наука – тибетская йога сновидений.

Мы пошли дальше и нашли кафе. Я узнал его, это было кафе в отеле «Хоторн», где мы ели несколько месяцев назад, когда Рамасвами говорил о временах силы.

– Сны бывают разными, – объяснил он, заглядывая в меню.

– Вы имеете в виду, что существуют разные виды снов?

– Именно. Есть небольшие сны, которые просто отражают то, что ты делал в течение дня или недели. Они разворачивают все в обратном порядке и после пробуждения кажутся беспорядочными. Их тибетцы называют кармическими снами. Однако когда ты чаще взаимодействуешь со скрытыми мирами, беспорядочные сны приходят реже и ты чаще видишь долгие сны, которые мне нравится называть снами ясности.

Я внимательно слушал.

– Иногда сны ясности содержат одновременно и очевидные, и скрытые сообщения, как это было в твоем сне. Помимо наличия сообщения сон ясности от обычного сна отличается качеством: как правило, он производит сильное впечатление. Ты помнишь его, даже если не запишешь. Он в тебя «впечатывается».

– Как мой сон об Edge Research, – сказал я.

– Именно так. Тот факт, что ты его запомнил, явно говорит: это был сон ясности. Появление деталей из сна в тот же день в реальной жизни – еще одна подсказка, что это был сон ясности. Часто сны ясности содержат элемент предсказания, как было в твоем, и важные сообщения, которые нам нужны в этом мире. – Рамасвами остановился и показал на окружающую нас обстановку. – В других снах ясности ты можешь путешествовать в иные миры.

Теперь я растерялся. Подошла официантка, и мы сделали заказ. Я отчасти волновался, что он снова заговорит о прошлых жизнях и астрологии – я хотел бы избежать разговоров на эти темы в центре переполненного кафе.

– Точно так же, как Джек Тыквенный король в «Кошмаре перед Рождеством», – сказал он, когда официантка ушла. – Ты знаешь, как Джек путешествовал в город Рождества? Он подошел к деревьям, которые вели в разные миры – город Рождества, город Хэллоуин, город Пасхи и т. д. Роль сновидений так сильно подчеркивается в столь многих культурах, потому что сны на самом деле могут быть порталами в другие, нематериальные миры, если ты освободишься ото всех болтающихся энергетических концов. Сны – все равно что группа магических деревьев!

Я кивнул, но посмеялся над идеей использовать этот веселый, но глупый фильм в качестве серьезного примера.

– Рамасвами, это фантастика! Это детское кино!

Рамасвами рассмеялся.

– О, в самом деле? – спросил он.

Вдруг на секунду я перестал понимать, где мы находимся, и все вокруг показалось мне каким-то странным, как будто я был во сне.

Он увидел мой растерянный взгляд и несколько раз щелкнул пальцами, чтобы вернуть меня к действительности.

– Хорошо, мой юный друг-разработчик, давай перейдем на научный язык. Развитие сновидческого внимания подобно тому, что современная наука называет осознанным сновидением[119], хотя цели и намерения у них не одинаковые.

Я весело взглянул на него и невольно начал посмеиваться.

– Осознанные сновидения, – он сделал паузу, будто нащупывая мысль, а затем рассмеялся. – Нет… осознанное сновидение – это не поллюция! – И сразу опять стал серьезным. – Осознанное сновидение – это когда ты просыпаешься в середине сна.

– Как когда мечтаешь? – спросил я.

– Нет, на самом деле это сон. Твое тело действительно спит – в постели. Все то же самое, как и в нормальном сне, за исключением тебя: ты знаешь, что все это сон. Твой ум бодрствует, точно так же как он бодрствует сейчас. Ты это понимаешь?

Я должен был признаться, что нет. Рамасвами покачал головой и вздохнул.

– Ладно. Скажи, а как ты обычно выглядишь во сне?

Я сказал, что точно не знаю, но думаю, что как обычно. Как я.

Он улыбнулся.

– Да, это ты. А ты… думаешь в снах? У тебя есть сознание?

Ответить на этот вопрос было труднее. Я не всегда помнил свои сны. Иногда во сне я боялся, иногда весело проводил время. Многие сны казались просто нагромождением воспоминаний людей, мест и вещей.

– Ну, я отвечу за тебя. Да, ты думаешь во сне – это то, что мы называем сновидческим сознанием. Обычно сновидческое сознание отличается от обыденного, бодрствующего сознания. Можешь ли ты вспомнить свой сон в прошлую ночь?

Я не мог.

– Это потому, что ты перестал контактировать со своим сновидческим сознанием. Между твоими бодрствующим и сновидческим сознанием существует стена. Когда ты просыпаешься утром, то обычно помнишь свои сны, но в течение дня ты быстро о них забываешь, если только не запишешь. Чем дальше от этой стены, тем труднее вспомнить.

Я возразил, что все еще помню мой странный сон об Edge Research.

– Да, но только если сон тебя впечатлил. Как правило, если сон производит впечатление, это значит, что у тебя был сон ясности, который содержит сообщение из скрытых миров. Аналогичным образом твое сновидческое сознание, которое находится на противоположной стороне стены, забывает, что существует бодрствующее сознание. Ты забываешь, что существуешь ты физический, который лежит в постели и спит. Твое сознание погружается в сон. Сновидческому сознанию сон кажется реальностью, а все, что находится за его пределами, кажется нереальным – в том числе и бодрствующее сознание, которое находится на другой стороне стены: кажется, как будто его не существует! Ты забываешь о нем!

Так как же преодолеть разрыв? Так же, как когда ты стараешься что-нибудь запомнить: сделать напоминание. Подобно тому, как ты можешь вспомнить свои сны, если записываешь их сразу после пробуждения, ты можешь вспомнить свое бодрствующее сознание, создав для себя напоминание, когда засыпаешь.

– Я помню, читал что-то подобное у Кастанеды, – ответил я, радуясь, что хоть что-то помню из его задания по чтению.

– Да, дон Хуан научил Карлоса одной уловке. Он сказал, что в качестве напоминания тот может использовать в своих снах какой-нибудь «сигнал памяти». Кастанеда в качестве такого сигнала использовал свои руки. Поэтому в следующий раз, когда он видел во сне свои руки, он понимал, что это сон.

Дальше Рамасвами объяснил, что важны были не сами руки. Это мог быть любой сигнал. Затем он улыбнулся и замолчал.

Мы закончили есть, зашли в книжный магазин «Нью-эйдж», и я купил «журнал сновидений», который на самом деле был красиво оформленной тетрадью. В качестве домашнего задания Рамасвами поручил мне класть эту тетрадь около своей кровати, чтобы я мог записывать сны, как только проснусь. Чем чаще я буду записывать сны и свои мысли о них в течение дня, тем сильнее мне удастся сблизить бодрствующее сознание со сновидческим. В качестве сигнала памяти можно попробовать проснуться, будучи во сне.

– Это важно, – пояснил он, – потому что вскоре я уеду. Так как мы только что получили сообщение, что ты сновидец, мы должны провести ускоренный курс, чтобы пробудить твое сновидческое внимание. Когда я уеду, сновидения станут единственным способом связи со мной.

Той ночью я пытался вспомнить и посмотреть во сне на свои руки, но безуспешно. Я забылся приятным сном и, когда проснулся на следующее утро, почти полностью позабыл о сновидческом внимании. Встав с постели, я заметил лежащий рядом журнал сновидений. Я должен был записывать в него свои сны, но по какой-то причине я не мог вспомнить, что видел.

К третьей ночи я обнаружил, что если я вспоминал свои сны, еще лежа в постели, сознательно проходя через случавшиеся в них события, то мог встать и записать их. Но если я просто вскакивал с кровати, сны исчезали из моей краткосрочной памяти и я был не в состоянии что-нибудь записать.

Мои попытки увидеть во сне свои руки были не очень успешными. Я обнаружил, что если я слишком сильно концентрируюсь на руках во время засыпания, то просыпаюсь. На следующий день это приводило к проблемам на работе: я был невыспавшимся, потому что проводил бльшую часть ночи пытаясь заснуть и бодрствовать. Если же я концентрировался недостаточно, то проваливался в нормальный сон без осознанных сновидений.

На следующей неделе мы встретились с Рамасвами в пиццерии на Гарвардской площади.

– Надеюсь, ты записывал свои сны? – спросил он.

Я сказал, что да, и рассказал о своих затруднениях.

– Я думаю, что ты слишком стараешься: ты пытаешься проснуться, вместо того чтобы спокойно осознать, что ты находишься во сне, – предположил он, подняв вверх кусок пиццы.

Я посмотрел на пиццу, но не заметил в куске ничего необычного.

– Откуда ты знаешь, что не спишь прямо сейчас? – он огляделся по сторонам и засмеялся. – Если бы это был сон, ты был бы в своем сновидческом сознании и был бы поглощен миром сновидений. Как ты можешь с абсолютной уверенностью утверждать, что это не сон?

На мгновение, когда я смотрел вокруг, в моей голове мелькнули сомнения. «Может быть, это сон», – подумал я.

– Да, вот оно, – ответил Рамасвами. – Именно это сомнение должно у тебя возникать по нескольку раз в день. Если ты будешь делать так достаточно часто, твое сновидческое «я» вспомнит и сделает это в состоянии сна.

– А как быть с руками? Мне нужно пытаться их увидеть? – спросил я.

– Нет, если ты хочешь немного поспать! – рассмеялся он. – Как я уже сказал, в руках нет ничего особенного. Это просто сигнал для воспоминания, который ты себе устанавливаешь. Он мало чем отличается от твоего себе напоминания купить молока в супермаркете, когда ты уходишь на работу утром. Если позже в этот день что-либо или кто-либо послужит сигналом для воспоминания, ты вспомнишь, что надо зайти в супермаркет и купить молока.

Я не был так уверен, что это сработает.

– А как я узнаю, что это сон? Если это сон? – спросил я его.

– Что-нибудь выглядит неправильно? – Мы посмотрели на людей вокруг нас, которые обедали и беседовали. Это выглядело как обычный обеденный перерыв. Рамасвами, как обычно, был в костюме, и я тоже был одет как обычно.

– Нет, – ответил я.

– Тогда это может быть не сон, но ты не можешь быть уверен, если не сделаешь конкретный тест.

– Какой конкретный тест? – спросил я.

– Вспомни что-то, что ты можешь делать в состоянии сна, но не можешь сделать в обычном состоянии бодрствования. Это и будет твоим тестом.

Я задумался на несколько минут и вдруг вспомнил сон, который приснился много лет назад, когда я был в Японии. Во сне я был в классе, но внезапно мне наскучили окружавшие меня студенты, и я решил улететь. Я отпустил вес своего тела и взлетел в облака. Полет в облаках был таким волнующим! Я летал в течение нескольких часов и проснулся бодрым. Сон был настолько ярким, что я помнил его несколько лет, в частности ощущение парения среди облаков.

– Да, это подходит. Умение летать – навык, который есть у твоего сновидческого тела и нет у физического. Давай, попробуй, – сказал он, размахивая руками, как будто ожидая, что я что-то сделаю.

– Что?

– Ну, проведи свой собственный тест.

– Вы хотите, чтобы я попробовал летать? Сейчас? Здесь, на Гарвардской площади?

– Да. И ты доподлинно определишь, находишься ли ты сейчас во сне ясности или нет.

– Конечно, это не сон! – ответил я рассерженно.

Рамасвами спокойно продолжал есть, затем поднял одну бровь и сказал.

– Захватывающе!

Он так изобразил мистера Спока из «Звездного пути», что я сразу же его узнал. Оставаясь в образе, он сказал:

– Ты на сто процентов уверен, что это не сон?

Вдруг я перестал быть так уверен. Гарвардская площадь приобрела сюрреалистические очертания. Я медленно отпустил вес своего тела и ожидал, что проплыву над Рамасвами. Мгновение я смотрел сверху на нас обоих, а затем вернулся на свое место внизу.

Шум в ресторане был таким реальным, насколько он мог быть. Я никуда не улетел.

– Хорошо, – ответил он, опуская бровь. – Ты прав. Это не сон. – Он сделал паузу для эффекта. – Но мог бы быть. Не забудь проводить этот тест по крайней мере пару раз в день, даже если это кажется глупым. Напоминай себе это сделать… и в какой-то момент во сне ты вспомнишь, что надо сделать тест.

В течение последующих недель я периодически проверял, не нахожусь ли я во сне. Часто это происходило в середине совещания в офисе. К счастью, мои сотрудники и помощники не видели, что я делаю. Несколько раз я думал, что эта ситуация может быть сном, но она не выдерживала проверки полетом.

Затем однажды вечером я обнаружил, что иду по квартире в темноте. Это не было необычным, но я вспомнил, что должен постоянно проверять, не нахожусь ли я во сне. Я остановился и посмотрел вокруг. Все казалось на своих местах, и я собирался пропустить тест, но затем все же решил его провести.

К своему удивлению, когда я отпустил вес тела, то взлетел и начал парить над кушеткой. Это был сон! И я знал, что это был сон! У меня было управляемое сновидение! Я подлетел к окну и увидел свет луны снаружи. Я попытался пролететь через окно, но казалось, застрял и мне трудно было выбраться.

Я попятился, а затем как-то вдруг обнаружил себя за пределами квартиры. Я летел! Это было невероятное чувство свободы, когда я парил над крышами Кембриджа и оказался над рекой Чарльз.

Я подлетел очень близко к воде и оглядел в темноте ее поверхность. Это было волнующее ощущение! Потом я начал летать кругами, с каждым кругом поднимаясь все выше. Я посмотрел в сторону Бостона и заметил город со странными сооружениями. Там были минареты и множество цветных конусообразных структур. Казалось, что они были покрыты странными надписями. Я пролетел над ними и понял, что это не Бостон – это был другой город, в другое время и в другом месте. В воздухе было прохладно.

Внезапно я очутился в своей спальне. Я проснулся, чувствуя себя полностью отдохнувшим; посмотрел на часы и увидел, что было только три часа ночи. Я живо вспомнил свои ощущения во сне, сел за стол и записал впечатления. Это было моим первым настоящим опытом проявления сновидческого внимания. Я попробовал повторить его в ближайшие несколько ночей, но безрезультатно. В это время в нашей компании происходили большие изменения. Рамасвами много путешествовал, и мне не с кем было об этом поговорить. А вскоре я вплотную занялся выслеживанием, чтобы попытаться достать для компании миллион долларов венчурных инвестиций.

Через некоторое время я обнаружил, что совсем забыл о работе со снами и сновидческом внимании: я был слишком занят, обращая все свое бодрствующее внимание на бизнес.

Краткое содержание главы «Сны ясности»

Упражнение 1

Упражнение 2

1995, июнь – октябрь

– Миллион долларов! Вау!

Ирфан, Митч и я сидели, а перед нами лежала выписка из банковского счета. Это был солнечный июньский день, наша охота на венчурного инвестора оказалась успешной. В конце концов мы получили обязательство о предоставлении кредита на два миллиона долларов, первый из которых только что поступил на банковский счет нашей компании.

Раньше наш баланс редко превышал 50 тысяч долларов, так что мы были весьма удивлены, увидев в нем семизначную цифру.

– Поздравляю – это была хорошая работа! – сказал мне Ирфан. В течение последних нескольких месяцев они редко меня видели. Я постоянно встречался с венчурными инвесторами, обговаривал условия финансирования или пытался получить деньги другим путем.

– Теперь мы реально можем построить компанию! – сказал Митч.

Внезапно я вспомнил разговор с Рамасвами, который произошел не так давно.

– Некоторые предприниматели склонны отмечать получение первого венчурного финансирования, – сказал он. – Имея столько денег в банке, хочется устроить вечеринку и думать, что это вы их сделали. Но на самом деле вам нечего праздновать. Только когда вы получите эти деньги, и начнется настоящая работа.

Во время нашего разговора я понятия не имел, что он подразумевал под началом настоящей работы. В течение следующих месяцев я быстро это понял. Мы мало встречались с Рамасвами, так как он ездил по стране, приводя в порядок дела перед скорым отъездом в Гималаи. А мы в период с июня по октябрь начали выстраивать бизнес.

Во-первых, Митч, который отвечал за маркетинг, предложил агрессивную маркетинговую программу, которая включала рекламу, активный PR, семинары, выставки и создание отдела маркетинга. Все это казалось целесообразным, поскольку мы перестали быть маленькой компанией с ограниченными средствами. Теперь мы были одним из самых финансируемых стартапов на нашем рыночном пространстве и у нас были очень агрессивные планы роста. Нам надо было «продать себя», создав образ успешной компании, которой мы хотели стать.

Затем Ирфану, руководившему разработкой ПО, понадобились ресурсы для финансирования трех наших продуктов: VB/Link, DataLink и OfficeLink. До сих пор мы разрабатывали их в хаотичном порядке: ими занимались несколько разработчиков и мы – поздно вечером, после окончания деловых встреч. Чтобы обеспечить качество разработок, объяснил Ирфан, ему требуется по нескольку разработчиков на каждый продукт и испытательная лаборатория, где он мог бы протестировать работу наших продуктов в различных условиях. Кроме того, ему требовался главный разработчик для обеспечения соответствия между всеми нашими разработками и менеджер по качеству для надзора за тестированием. Все это тоже казалось разумным, и я вдруг осознал, как небрежно до сих пор мы писали программы и как легкомысленно обходились без тестирования.

Мы также должны были создать службу поддержки для нашего очень быстрорастущего списка клиентов. Кирк решил уйти из компании, и наша служба поддержки осталась без руководства. Нам надо было нанять начальника отдела поддержки и пару человек для консультаций по телефону.

И, наконец, самое главное: мы должны были создать отдел продаж. Наш бизнес-план требовал от нас достижения 50-миллионного объема продаж в течение ближайших пяти лет. Чтобы сделать это, мы нуждались в очень сильном вице-президенте по продажам и настоящем департаменте продаж. Нам пришлось нанять и этих сотрудников.

В течение двух месяцев после получения финансовой поддержки наши текущие счета и размер компании удвоились.

По мере роста организации незаметно произошло нечто странное: мне стало скучно управлять всеми ее составными частями. Я хотел делать что-то новое. В конце концов мы должны были добиться 50-миллионной выручки. По данным нашего бизнес-плана, который сейчас стал для нас бесспорной аксиомой, у нас должно было быть десять продуктов с продажами на четыре миллиона каждый и дополнительные 10 миллионов за консалтинговые проекты.

Держа это в голове, я попросил Ирфана приступить к разработке четвертого продукта, ArchiveLink. Ирфана это не порадовало. Он сказал, что наши выпущенные продукты работают нестабильно, особенно третий – OfficeLink. Он объяснил, что прежде чем перейти к новой программе, нам следует укрепить OfficeLink. Но я напомнил ему о нашем плане и дал добро на то, чтобы нанять больше разработчиков для работы над четвертым продуктом.

Я также начал искать небольшие компании с интересными продуктами, которые мы могли бы купить. «Ну, у нас же есть наличные», – думал я. По моим расчетам, такие приобретения могли стать для нас экономически эффективным способом расширить выпуск продуктов до десяти, как было надо по плану.

Вложения в маркетинг немедленно начали окупаться, поскольку о нас стало писать больше газет и журналов. Мало того что мы были единственной разумно финансируемой небольшой компанией на нашем рыночном пространстве, мы также стали одним из «горячих и быстрорастущих» стартапов, в котором все хотели поучаствовать.

Однажды, сразу после выхода еще одной статьи о нас в The Boston Globe, раздался звонок.

– Привет! Риз? Это Джордж.

Секунду я не мог узнать голос, а затем вспомнил. Джордж был из консалтинговой компании, в которой я работал сразу после окончания MIT, а затем ушел от них в корпорацию DiVA.

– Эй, я просто читал The Boston Globe, там была статья о каком-то 24-летнем вундеркинде, и я сказал жене: «Подожди-ка, это же о Ризе! Я нанял его на первую работу после колледжа!»

Мы от души посмеялись и начали вспоминать. Оказалось, что Джордж ушел из той консалтинговой компании и думал, что ему делать дальше. «В самом деле?» – сказал я, и, как обычно, у меня возникла идея. Это событие показалось мне безошибочной подсказкой: уже много месяцев я носился с идеей организовать консалтинговую группу, а теперь у меня был хорошо знакомый и вызывающий доверие человек, знавший все о создании консалтинговых групп.

– Может, тебе как-нибудь зайти к нам, чтобы поговорить о работе в компании? – предложил я.

Джордж пришел в тот же вечер, я описал ему нашу новую бизнес-модель и рассказал о развивающемся рынке, к которому мы стремимся. Он согласился к нам присоединиться и создать консалтинговую группу и приступил к работе на следующий день.

К концу сентября у нас работало 35 человек, и внезапно я осознал скрытую проблему. Я сидел с Артом, новым финансовым директором, и он предупредил меня, что наши продажи в сентябре даже не приблизились к тем цифрам, которые я внес в первоначальный бизнес-план.