Госэкзамен Панфилов Василий

Он замолк, потирая переносицу.

– … а если всё-таки – Тартария? Нет-нет! – заторопился брат, – не всерьёз! Не кривись! Я помню, как ты к этому… Как одна из параллельных версий, а? Вообще – не одну версию запустить, а несколько, только чтоб не слишком противоречивых!

– Или лучше… – он щёлкнул пальцами, – разные источники, каждый из которых продвигает одну основную версию и несколько второстепенных, как бы дополняющих!

– Ага, ага… – остановив его словоизвержение, я вскочил и заходил по веранде, – Мозаикой, да? Несколько источников, каждый из которых продвигает основную, и несколько второстепенных версий, но все вместе они – якобы части одной мозаики! Только чтоб понять не сразу можно было… Да! Так лучше будет!

– Не на блюдечке чтоб, а как будто они, мудрые и прозорливые, отгадали загадку века, – закхекал-засмеялся Санька, насмешливо щуря глаза.

– В точку! А что версии разные, так это просто кто услышал неправильно, кто недопонял услышанное, а кто и просто – додумал лишнего, да так и рассказал кому-то именно так!

– А если нам попробовать создать непротиворечивую картину огромного ордена?! – подскочил брат, – Нет, ты погоди… дай досказать! Я коряво, своими словами… самую суть! Масоны, не масоны… а так! Ну ты понял…

– Понял, понял, – киваю, смежив веки, – козла отпущения и позже можно будет присобачить, это не главное.

– Да! – живо откликнулся Санька, – Совершенно не важно, кто это – масоны, жиды, которые не наши жиды, или эти… девять неизвестных, как ты в фантастическом рассказе писал. А точно фантастическом? Ладно, ладно… Сами пусть додумывают! Нам важнее свести все неудачи правительства Российской Империи и Великобритании не к тому, что мы их переиграли, а к тому, что их предали! А?!

– Сидят, дескать, в министерствах и ведомствах тайные агенты… – он замялся, но почти тут же махнул рукой, – кого бы то ни было! Идейные! То ли по типу масонов, то ли ещё и по происхождению правильному… в общем, чтоб подозрениями друг к другу налились, и обычнейший чиновничий идиотизм казался им предательством.

– Шпиономания? – я потёр подбородок, – Мило! Если дополнить это подозрительными встречами… хм…

– Подозрительными, это как? – живо осведомился брат, чуть подавшись вперёд.

– А… да как угодно, лишь бы подозрительными! – отмахиваюсь я. – Не понял? Вот смотри… вычисляем какого-нибудь мелкого чиновника в министерстве. Знаешь, такую крыску ничтожную, которая держится только за счёт того, что циркулируя между министерствами или отделами в оных, распространяет сплетни и перетаскивает записочки от нужных людей.

– Да таких чуть не четверть! – засмеялся брат.

– Не важно. Пусть четверть, так даже проще! Выбираем из тех, кто погаже… ну допустим, молоденьких девочек любит. Насильно. И…

Я делаю вид, будто целюсь из пистолета.

– … пиф-паф! А в квартире убитого обнаруживаются неопровержимые доказательства того, что он работал на… кого-то. Нам, собственно, и не важно – на кого. Притом, что не мелкой сошкой был, а к примеру – важным вербовщиком, а в записках завуалировано – о том, что завербовал он несколько десятков человек! А?

– Работа встанет! – подскочил Санька, восторженно хлопая себя по колену, – Ай да мы!

– Ага… – пытаюсь выглядеть скромником, но получается плохо, рот сам собой растягивается в широкой лягушачьей ухмылке, – А ведь кунштюков такого рода можно мно-ого придумать! Нам, по факту, нужны либо крыски-бегунки, либо архивные, имеющие доступ к важным документам, пусть даже чисто теоретический доступ. Что в одном, что в другом случае придётся проводить всеобъемлющую проверку, от которой работы если не встанут, то как минимум – серьёзно замедлятся.

«Спам!» – подсказало возбуждённое альтер-эго.

– Да, вот ещё! – я снова подскочил, – Завалить их письмами от бдительных граждан! Тысячами, десятками тысяч! Чтоб ни один пароход с армейскими грузами не мог выйти из порта без сопровождения нескольких писем о том, что некие нехорошие бяки готовят большой бум!

– Или из железнодорожного депо! – дополнил Санька, делая соответствующие записи в тетради.

– И это тоже, – киваю благосклонно, – Любая ерунда! Мышьяк в зерне для армейских лошадей, мина в машинном отделении… пусть побегают!

– Ох… – брат тихохонько засмеялся, – нам бы только сдвинуть эту лавину! А дальше бдительные граждане, особенно с психическими расстройствами, сами начнут генерировать этот бред!

– Даже психически здоровые люди будут видеть то, чего не было, – согласился я, – Психиатрам этот феномен давно известен. Ну а на этом фоне проводить диверсии станет вовсе уж просто…

Я потёр подбородок, на котором начала расти щетина и прыщи, придумывая идеи диверсий. Второй-Я, будто ждал, подбросил идеи угольных мин… и разумеется, я не преминул это записать!

– Бред же, а? – тихо сказал Санька, став у перил и глядя на меня растерянно, разом будто сдувшись, – Мы… и переиграть всех разом пытаемся! Мы! Мы же никто, Егор… мальчишки!

– У них… – он дёрнул подбородком непонятно куда, – всё есть! Люди, деньги… школы, наконец. А мы?

– А у нас, брат, выхода нет, – криво усмехаюсь я, хотя самого пробрала холодная дрожь, – Да и не так всё страшно! Традиции и разведшколы, это да… А у нас зато – социалисты! Ну, не все… пусть! Но тоже – школы! Маркса или Бакунина пока осилишь, мозги нешуточно прокачаешь! А ведь в Революцию изначально не дурни идут! Не скот тупой, а люди думающие, чувствующие.

– А подпольная работа? – продолжаю ломать ледок отчаяния в братовой голове, – Годами иные живут, и не попадаются ведь! Интеллигенция почти вся за нас.

– Это в Российской Империи, – буркнул он, несколько успокаиваясь, – в Британии сильно иначе.

– Ну, не скажи! – возражаю резко, – Взять тех же ирландцев… впрочем, тут ты скорее прав, да и ирландцев мы упустили. Раньше надо было, раньше…

– А я о чём?! – возопил брат, – В Британии разведка традиционно сильная! А мы…

– Пф! – переигрываю, дабы в зародыше подавить пораженческие настроения. Санька, он такой – на эмоциях работает. Ну или не работает… – И что? Сильная, ну так не сильнейшая! А мы всё ж таки не в одиночку воевать собрались!

– Это радует, – сумрачно улыбнулся брат, – что не в одиночку.

– Хм… – встав с плетёного из ротанга стула, я подошёл поближе к брату и уселся на перила. Помолчали немножечко вместе, и я, пользуясь давнишним озарением от альтер-эго, подстроил своё дыхание под братово[47].

– Легко не будет, – нарушаю наконец молчание, – это у точно! Но и проиграть… Нет, брат, не проиграем! Не с нашими козырями.

– Летадлы? – бледно улыбнулся Саня, и я улыбнулся ответно.

– И они тоже… Военная мощь Британии внушает опаску любому здравомыслящему человеку, но здесь и сейчас…

Я покачал головой.

– … не очень-то и страшно. Франция и Германия на одной стороне в кои-то веке. Да-да… знаю, что союз этот противоестественен, и скорее всего распадётся ещё до конца войны. Бритты мастера на всяческие подлости и провокации, да и у галлов правительство сейчас не самое сильное и здравомыслящее.

– А Паровозик Вилли? – хмыкнул Санька.

– И это тоже, – соглашаюсь я, – Но с другой стороны – Индия! Да и африканские колонии зашевелились. Бритты, Саня, не могут свою мощь по всему миру равномерно размазать, да и экономика у них в упадке. А значит, что?

– Что? – послушно отзеркалил брат.

– А это значит, что бритты не выдержат затяжного конфликта! Ставка у них на один могучий удар, то бишь флот и авиация, ну а потом морская блокада вкупе с вторжением пехотных частей через Капскую колонию. Они думают, что предусмотрели все ошибки прошлой войны, и наверняка накопят достаточно большое количество пехоты, прежде чем переходить в наступление… Но знаешь?

Я соскочил с перил и умыльнулся.

– … Они ошибаются!

– Морская авиация и торпеды, – одними губами сказал Санька, улыбаясь уже вполне живо.

– И синхронизаторы на винтах! – важно поднимаю палец, – А ещё много-много всего интересного от меня и Кошчельного! Так что не выйдет у них могучего первого удара, понимаешь? А ввязаться в полноценную затяжную войну они не могут себе позволить!

– Понимаю… – задумчиво кивнул брат, – оставить в Африке большую часть своих сил на хоть сколько-нибудь длительное время, им не позволит ни ситуация на других фронтах, ни экономика.

– А малые силы британцев, – подхватываю я, – не смогут сделать нам ровным счётом ни-че-го! Если, разумеется, мы выдержим первый удар. А мы, брат, выдержим!

– Но подгадить они нам могут, – утвердительно сказал он.

– Эт да… – киваю с усмешечкой, – но даже в худшем случае при своих останемся, так-то! Это, Саня, худший расклад! В таком разе лет через десять-пятнадцать снова война. С одной стороны, мы подготовимся получше, а с другой… британцы тоже.

– Как вариант, – поправляюсь я, – не война, а длительный затяжной конфликт, растянутый на десятилетия.

– Значит, не проиграем, – меланхолично подытожил Санька, – Хм… Но всё равно, у бриттов – сильная школа! И традиции.

– Кто б спорил, – развожу я руками, – Но с другой стороны – школы эти так стары, что давно нуждаются в реставрации!

– Ха! – заулыбавшись удачной метафоре, брат кивнул…

… и будто переключившись с проблем государственного деятеля на дурашливость, приличествующую возрасту, принялся передразнивать орущую в саду птицу.

– Вот же… – договаривать я не стал. В голове, будто на дрожжах, выперлись умные мысли, и очень хотело договорить Саньке вдогонку хороших и правильных аргументов.

О том, что британская разведка пусть и традиционно сильна, но сила её отчасти нивелируется такой специфической особенностью Британии, как Палата Лордов, благодаря которой люди получают должности не благодаря талантам, а исключительно по праву рождения. И какой-нибудь граф или маркиз становится руководителем разведки просто потому, что он – граф и маркиз, окончил Итон и состоит в закрытом клубе для джентльменов, где известен как славный малый и хороший игрок в вист.

В этом её сила…

… потому как, имея такие связи просто по праву рождения, «славному малому» гораздо проще решать некоторые вопросы, даже если он не самый компетентный руководитель. По факту, достаточно быть неглупым человеком и иметь примерное представление о работе разведки, не мешая заместителям делать свою работу, чтобы остаться в истории выдающимся государственным деятелем.

… и слабость, потому как «славные малые» очень часто ассоциируют интересы Государства с интересами закрытого клуба для джентльменов, и достаточно узкого круга однокашников. Вся мощь разведки Великобритании, по сути, обслуживает интересы частного капитала, которые далеко не всегда совпадают с интересами Государства!

Хотелось рассказать Саньке о том, что традиции – это конечно здорово! Но «Генералы всегда готовятся к прошедшей войне», и британская разведка не является исключением!

О том, что бритты опираются на английский частный капитал, разбросанный по всему земному шару, да на идеологическую составляющую с её «Правь, Британия, морями».

Однако же и нам есть что предложить! Начиная от куска земли в бурно развивающемся государстве. Земли, в которую сухую палку воткни, вырастет плодоносящее древо, а копни чуть глубже, и вот тебе рудник или шахта!

Да и с идеологией дела у нас обстоят вполне солидно. Построение социального государства с избирательными правами без различия пола и вероисповедания, а сугубо по налоговому и отчасти образовательному цензу, небывалой личной свободой и минимальным вмешательством в дела граждан!

Едут… знают ведь, что война будет, а едут… Не только из Российской Империи, со всего мира едут! А сколько сочувствующих… худо ли?!

Мог бы сказать…

… но глянул, как Санька передразнивает птицу, и промолчал. И не потому, что он балбес, а потому, что если ему хватило предыдущих аргументов, то и незачем с упорством психопата долбить в одну точку! Я всё-таки не представитель интеллигенции, с их маниакальным стремлением переливать из пустого в порожнее…

До второго завтрака занимались делами, ломая головы над дезинформацией и нетривиальными ходами разведки. К сожалению, озарений больше не случалось, и мозги, будто перегорев вспышкой небывалой ясности разума, работали с великим скрипом. Но как бы то ни было, отработали несколько сырых идей до чего-то удобоваримого, да набросали тезисно смутные намётки, большая часть которых никогда не воплотиться в жизнь.

– Татьяна давеча обещалась к Гиляровским зайти, – обронил Саня, делая мучительный выбор между несколькими видами печенья и крохотных пирожных, лежащих на десятке маленьких тарелочек.

– Да ты што? Вот этот попробуй… да, с завитушечкой улиточной, – советую ему, – Марта экспериментирует, и мне кажется – недурно вышло.

– Действительно, – согласился брат, делая первый кусь и блаженно прижмуривая глаза, – чудо! Да, обещалась зайти… после обеда, но не помню точно, во сколько. К пятичасовому чаю, скорее всего.

– Это хорошо… – в моей голове начала прорисовываться идея, – надо бы с ней повидаться.

– Соскучился?

– Не без этого, – задумчиво соглашаюсь я, – Да! Она всё такая же сплетница?

– А-а! Вот оно что! – прозрел Саня, – Дезинформация?

– Почему бы и не да? – пожимаю плечами, – Чем я хуже Владимира Алексеевича? Уж если он этаким манером вбрасывал нужную информацию в московское общество, то мне и сам Боге велел!

– Сложно… – покачал головой Санька, побарабанив пальцами по столу и принимая нахмуренный вид, плохо сочетающийся с прилипшими крошками на губах, – При всех свои недостатках, человек она порядошный, и если что посчитает важным – лопнет, а не выдаст!

– Ну или поедом себя заест потом, если сболтнёт невзначай, – соглашаюсь с ним, – Это да… есть такое дело! Но мы пойдём другим путём!

Выпустив на волю громкую фразу, я задумался и замолк, ибо кроме самой фразы – ну никаких умных мыслей! Дядя Гиляй называет это «цитированием цитат» и «издержками гуманитарного образования». Отчасти так и есть, ибо литература хотя и формирует отчасти хороший вкус, слог и интеллект, но она же впихивает в головы чужие мнения и красивые словечки.

В среде интеллигенции жонглирование цитатами и отсылками нечто вроде спорта. Вроде как один из признаков показать хорошее образование и память. Вплоть до того, что на дачах от скуки могут целый вечер вести гладкую беседу, используя почти исключительно одни цитаты. Я подобной ерундистикой обычно не страдаю, но если выпадет случай поупражняться в изящной словесности, такого рода умничанье вылезает порой само.

– Косвенно? – додумал за меня брат.

– А? Да, косвенно, – киваю рассеянно и будто просыпаюсь. В голове разом завертелись сырые покамест идеи и зачатки будущих диалогов и монологов.

– Нужно нечто совершенно невинное и очень-очень косвенное, – озвучил я задачу, и видя озадачившееся лицо брата, начал пояснять:

– Рассказывать военные тайны напрямую не стоит. Если мы начнём обсуждать при Татьяне количество пулемётов или скажем – планы поставок аэропланов с завода Ле-Бурже в Кантоны, это может насторожить потенциального вражину. Да и хм… это как раз тот случай, когда гадать заманаемся – проговорилась Татьяна кому-то или нет.

– Да и вводить в искушение человека не стоит, – закивал брат.

– И это тоже, – соглашаюсь с ним, – Человек она… ну, не так чтобы святая, но для Наденьки много сделала, так что – своя!

– А если по персоналиям? – озарило брата, – Не пулемёты и прочее, а скажем, обронить в разговоре, что имел беседу с нужным господином, результатами которой остался премного доволен. Невинно? Вполне! Для Татьяны – обычная сплетня…

– Скорее даже часть, – влез со своим мнением я.

– Агась! – закивал брат, – Так даже достовернее будет! Не о сём господине сплетня, и не о вашей беседе, а…

Он замялся, но тут озарило уже меня.

– Чай при этой беседе подавали особенный… – проговариваю, быстро записываю скорописью в блокноте, чтоб не забыть, – Нет! Пирожные! Именно что о пирожных рассказать… и можно даже будет угостить Татьяну пирожным по такому же рецепту. А беседа с сим господином, кем бы он ни был – мимоходом!

– Да… – протянул брат после короткой паузы, – этак недурственно выйдет! Татьяна, она не о политике, а как нормальная баба, всё больше отношения обсусоливать любит. Кто как на кого посмотрел, да прочее в том же духе.

– Законная добыча, – усмехнулся я.

– Успеем сегодня? – осведомился Санька.

– Вряд ли, – ответил я с изрядной толикой сомнения, поглядев на часы, – В запасе у нас с полчасика, а потом нужно будет выдвигаться. Некрасиво опаздывать на собственную пресс-конференцию.

– А… ну да, – кивнул брат, – просцаться-просраться… да, да! Освежиться, помню! Вот такой вот я сегодня некуртуазный!

– Ладно, – он легко поднялся со стула, и поглядев на накрытый стол, цапнул ещё одно крохотное пирожное, – Очень уж удались! Пойду тогда к себе, што ли… рубашку хоть переодену. Да! Машину из мэрии пришлют, или на своей?

– На своей! В мастерских по моим эскизам новый кузов сделали, как раз и поглядишь! Обкатываю сейчас, а потом, уже с доработками, в армию хочу поставлять, как штабные автомобили.

– А-а… – протянул Санька, – это те броневики, которые ты всё сделать грозился?

– Да какие там броневики! – меня ажно покорёжило, а потом Другой-Я подкинул интересных картинок, – Хм…

Санька с пониманием хмыкнул в ответ и удалился по-английски. Я же, подтянув к себе поближе тетрадку, принялся набрасывать эскизы виденного.

Не то чтобы мне вовсе незнакома концепция передвижных огневых точек, но одно дело – мототелега, на которую можно поставить пулёмёт и пару щитов, закрывая от пуль стрелка и водителя. И совсем другое – полноценный автомобиль с несущим кузовом, который при необходимости можно быстро усилить в нужных местах и поставить, к примеру, крупнокалиберный пулемёт или даже…

– Пушку? – сказал я неверяще, но наскоро набросал на бумаге расчёты, и оказалось, что сходится! Подсознание мурлыкнуло что-то невнятное, но уцепить промелькнувшую мысль сходу не удалось. Пришлось скрещивать логику, инженерное образование и концепцию маневренной войны, в коей мы и намереваемся воевать.

«Вундерваффе», – мяукнуло подсознание, и покрутил эту мысль со всех сторон. Увы…

… но нет! Если придержать саму концепцию годочков хотя бы на пять, а скорее и всего десять, то наверное, и да. С оговорочками! Наличие мощного производства, секретность, неожиданное (это важно!) массированное применение на каком-то участке фронта и прочее… Тогда да.

В нашем же случае это пусть и козырь, но всё ж таки младший! Не хватает ни-че-го… Ни должных производственных мощностей, ни длительных конструкторских мучений, ни… Прежде всего – времени. Будь у нас в запасе два-три года, можно было бы соорудить нечто интересное, отработав разные узлы на «ять», равно как и саму концепцию применения.

– Эрзац, – сожалеючи проговорил я, выкидывая из головы виденья многотонных стальных машин, несущихся быстрее коня в галопе, и преодолевающих окопы прыжком. Выкинул… и в голову пролезло настоящее эпохи броневиков, то бишь тарахтящие, относительно слабо защищённые тихоходки.

Впрочем… чего это я жалуюсь! Вот так, наспех, создать пусть даже эрзац чего-то по-настоящему мощного и убийственного, это дорогого стоит! Автомобилей у нас не одна тысяча, и пусть не все из них годятся на переделку под броневики, да и не все можно реквизировать в силу разных причин, но… козырь же! Ещё один в нашу краплёную колоду…

– Баас, – тихохонько напомнила о себе служанка, – стрелочки на тех цифрах, на которых надо!

– В самом деле! – глянув на часы, я заскочил на второй этаж, и наспех ополоснувшись под душем, переоделся во всё чистое. А то знаю эту репортёрскую братию! Сам такой… При желании, а оно несомненно возникнет у некоторых репортёров, зацепиться можно за любую мелочь.

Санька вышел почти сразу, как я подогнал автомобиль к парадному крыльцу. Медленно обойдя вокруг, он зачем-то простучал пальцами кузов, покивал каким-то своим мыслям, постоял с полминуты памятником, и только потом открыл дверь авто.

– Я тут подумал, – будто продолжая разговор, сказал брат, плюхаясь рядышком на переднее сиденье, – насчёт крысок архивных. Это ведь быстро надо! Не на месяцы счёт идёт, а на недели! Если мы хотим не просто красивый ход сделать, а добиться каких-то значимых результатов.

– Угу… – поглядывая в зеркало заднего вида, сдал задом на улицу и влился в уличный поток. Память подсказывает мне, что это не поток, а так… кот насцал, подкидывая картинки вовсе уж апокалипсические, но мне кажется – враки! Наверное, из фильмов ужасов про это… восстание машин. Ну потому что потому… быть такого железного потока на дороге не может!

Да и вообще… поток у нас, поток! Пусть народу на дорогах и сильно поменьше, но и привычки к автомобилям не выработалось! Нет-нет, да и понесёт какая-нибудь фермерская дурнина, испугавшись рожка или выхлопа газолина, а то и просто тарахтения движка. А люди? У-у… ничем не лучше!

– Ход, говоришь? – вернулся я в беседу, – Есть такое дело, быстро делать надо, тут ты прав.

– Вот! – воодушевился брат, вальяжно выставив в окно локоть, – А ведь на самом-то деле просто всё! Есть ведь у нас агенты в Британии?

– Как не быть, – киваю согласно, объезжая деревенскую повозку, вставшую посреди дороги, пока её хозяин чешет язык с каким-то знакомцем, – Не самая сильная агентура, но какие-никакие есть.

– Ну вот! – заёрзал на сидении Санька, – Нам ведь, по сути, для того дела просто информация нужна, так? Информация и… десяток, может полтора десятка групп, больше не надо! В каждой – два-три человека, которые могут вести слежку…

– Ну… – протянул я сомнением, подыскивая контраргументы.

– Не обязательно вовсе уж квалифицированных! – понял брат, – Они же не против этих… рыцарей плаща и кинжала. Крыскам хватит! Тем более, не суть важно, какую именно крыску!

– А-а… согласен.

– Во-от… – заулыбался Саня, – А к ним один кто-нибудь – специалист по подделке документов!

– Понял тебя, дельно! – я замолк, прикидывая начерно, сколько мы можем подготовить таких групп. Картина выходит достаточно странная, поскольку решительные люди, способные равно к похищению людей и подпольной работе, притом в чужой стране, у нас почти все занимают важные государственные должности…

… что, к слову, придаёт определённый колорит нашему бюрократическому аппарату. Впрочем, отыщем!

А вот специалистов по подделке документов понабежало – батальон сформировать можно! В основном жидовского племени, но не суть.

– Хм… – озвучиваю мысли вслух, – я тут подумал, что не обязательно на метрополии зацикливаться. Парализовать работу индийского, канадского или австралийского бюрократического аппарата нам ничуть не менее важно. Единственное – нужно определиться с приоритетами и подобрать наиболее уязвимые точки британского государства, с поправкой на наши ограниченные возможности.

Угукнув, Санька задумался и погрузился в размышления. Я же отставил покамест мысли в сторону, сосредоточившись на дороге. А то очень уж много… понаехавших!

– Порты, – нерешительно начала брат, – и железные дороги, это само собой. Но я бы сделал запрос среди наших крючкотворов на департаменты даже не второстепенные, а третьестепенные, но без которых не может нормально функционировать государственная машина Британии. С кондачка такое не решить!

– Взрослеешь, – хмыкнул я, паркуя автомобиль возле здания, где мы сняли конференц-зал для встречи с прессой, – Ещё с полгодика назад принялся бы решать эту проблему вразбежку.

– Хм… – невнятно хмыкнул тот, не зная, как реагировать на столь специфический комплимент.

– Месье Панкратов… – подскочил ко мне какой-то нетерпеливый репортёр, очевидно из тех, кто не получил аккредитации, – что вы можете сказать о…

– Всё, что я могу сказать, я скажу на пресс-конференции! – отрезаю безапелляционно, и захлопнув дверцу, взбегаю по ступенькам в холл, где уже толкутся заинтересованные лица, среди которых с десяток представителей «Старой Гвардии», сплошь счастливых обладателей хорошо подвешенного языка и харизмы. Понятно, что интервьюеры рано или поздно доберутся до каждого из гвардейцев, а там да-алеко не все обладают должным интеллектуальным потенциалом, не говоря уж о подвешенном языке и харизме.

Но это потом, а первое впечатление – вот оно! Обаятельные, симпатичные, с подвешенными и языками и интеллектуальным багажом, с запасом интереснейших историй и…

… отрепетированными ответами на вопросы, в том числе и на каверзные. Черновую репетицию мы полушутя прогнали ещё в поместье Корнейчукова, а потом каждый получил «домашнее задание»: подумать над ответами, в том числе и об «узких» местах своей биографии.

Помимо репортёров и «Старой Гвардии», в холле чиновники из мэрии, десятка три политиков разного уровня, по несколько представителей от военных, Службы Шерифа и крупного бизнеса. Завидев нас, вся эта братия зашумела, загомонила и двинулась навстречу, так что я даже на миг подумал, а не опоздали ли мы на собственную пресс-конференцию?

Но нет, если верить висящим в холле часам и Санькиному брегету, прибыли мы минут за пятнадцать до начала. Поскольку это не приём, фланировать по холлу, пожимая руки всем желающим и ведя неторопливые беседы, не имеет смысла. Улыбаясь во все шестьдесят четыре и резко оглохнув, дабы не отвечать на вопросы, мы с Санькой прошли в конференц-зал, куда начали подтягиваться и остальные.

«Гвардия» начала рассаживаться на трибуне, остальные занимают места в зале, согласно билетам – как в театре.

– Господа… граждане и товарищи! – я встал, привлекая к себе внимание, – Прежде чем начнём пресс-конференцию, хочу удостовериться, что правила все читали и все с ними согласны.

Дабы не было обид и обидок, места для репортёров разыгрывались в лотерею. Отдельно – для представителей мэрии и прочих, не причастных к прессе.

– Напоминаю, – занудствую я, – Каждый репортёр имеет право задать по одному вопросу. Любому! Но разумеется, если это вопрос будет касаться личной жизни, военных или коммерческих тайн и тому подобных вещей, мы оставляем за собой право не отвечать на них. Так же вы все ознакомились и подписались под договором, согласно которому вопросы откровенно провокационного характера не допускаются. Мы оставляем за собой право не отвечать на них, а репортёр, соответственно, лишается аккредитации!

– А кто будет решать, провокационный этот вопрос, или нет?! – выкрикнул с места носатый репортёр, которого я пока не имею чести знать.

– Комиссия из наиболее уважаемых представителей прессы, – отвечаю, не задумываясь, – К слову, почему бы нам всем вместе не создать постоянную комиссию по этике? Не имею ничего против репортёров из провинциальных газет, но порой среди этой уважаемой публики попадаются люди, не вполне понимающие роль прессы. Я бы даже сказал – дискредитирующие нашу профессию.

Некоторые вспомнили, что и действительно… я ведь тоже репортёр! Один из славной когорты!

Владимир Алексеевич, хмыкнув, подёргал усы, да и сбежал вниз, приняв самое живое участие в обсуждении. А что? Имеет полное право!

– Граждане… граждане! – я сегодня на правах председателя, и потому луплю молотком по столу, не жалеючи, – Обсудим это предложение после пресс-конференции! Вообще, я предлагаю создать пул журналистов, имеющих полную аккредитацию в Дурбане, а возможно, и в Кантонах вообще!

– Ещё одна косточка… – не шевеля губами, почти беззвучно сказал Саня, прикрыв рукой лицо.

– Угум… – а сколько ещё будет! С прессой, по-хорошему, нужно вести партнёрский диалог, и я это прекрасно понимаю. Не «строить в одну шеренгу», как любят власти Российской Империи, а разговаривать.

Я это понимаю, Владимир Алексеевич понимает ещё лучше. Да собственно, добрая половина Старой Гвардии, и все…

… вот решительно все здесь присутствующие, так или иначе знакомы с репортёрской работой! Кто-то зарабатывал себе на булку с маслом в былые времена, кропая фельетоны, другие писали и пишут статьи для партийной прессы, третьи стали пописывать статейки, погрузившись в политическую деятельность.

… и аккредитованных репортёров – проняло! Ведь получается, что мы – часть репортёрского сообщества, и мы говорим с ними на равных! Партнёры. Мы – это они! А они, соответственно…

… мы?! В глазах у некоторых я явственно читаю живейший интерес, и главное – мучительный вопрос…

… а почему, собственно, репортёры не могут принимать самого непосредственного участия в политике? Не просто написание статей, а формирования политического мнения!

Не то чтобы они этого не знали… но одно дело – примеры редкой удачи бывших коллег, другое – стремительный карьерный взлёт в новом государстве!

Значит… они тоже могут? Если не у себя на Родине, то может быть…

… в Кантонах?

Пусть даже на уровне подсознания, но я уверен, что мысли такого рода если не посетили ещё кого-то, то чуть погодя, после пресс-конференции и написания материала…

… непременно!

А я, сверяясь с бумажкой и перебивая галдёж, выдвинул ещё несколько предложений, облегчающих работу прессы. Никакого ломания устоев и прочего, а всё больше раздражающие мелочи, которые человек со стороны просто не поймёт.

Чуть позже, уже во время пресс-конференции, члены Старой Гвардии выдвинут ещё несколько инновационных предложений в пользу прессы. А пока…

– … газета Юманите[48], Ив Леблан, – долговязый галл воздвигся дорожным столбом, – Месье Дзержинский, вас часто сравнивают с Наполеоном. Скажите, пожалуйста…

Вопросы, вопросы, вопросы… ожидаемые, иногда очень острые, на грани скандальности. Ничего, мы умеем отвечать… и отвечаем хорошо.

… а ещё я умею смотреть, и вижу, что все, решительно все репортёры, настроены к нам благожелательно. Мы их…

… купили. Понимают они это или нет, и каковы будут позиции их партий и государств, неважно. Пресса – наша!

Глава 7

– Этого не может быть… – как заведённый, повторял Ивашкевич, наблюдая за бипланами, играющими в догонялки в иссиня синем небе, – Этого просто не может быть!

Задрав голову вверх, литвин смотрел и смотрел слезящимися глазами, боясь сморгнуть и упустить хоть единую мелочь. Как скупой рыцарь, как Плюшкин, как самый жадный скопидом, он впитывал увиденное всем естеством, всей своей натурой, откладывая информацию копеечку к копеечке, стараясь не упустить ни единого ломаного грошика.

– Это же… это же всё… решительно всё меняет! – сказал фальцетом стоящий рядом Военгский, подрагивающей рукой придерживая на затылке шляпу, – Всё! Всё меняет! Какая теперь разница, сколько их будет!

Бипланы тем временем, не обращая решительно никакого внимания на суетящихся внизу людей-мурашей, играют в воздушные салки, как пара игривых котят. Взбираясь на невидимые горки и скатываясь вниз головой, выходя из пике над самой землёй, проворачиваясь вокруг своей оси, они походили не на бездушные механизмы, а на живых крылатых созданий, рождённых в Небе и для Неба.

– Господи! – истово молится Корнелиус Борст на африкаанс, стянув с головы шляпу, – Если Ты защитишь нас и предашь врагов в наши руки, мы построим дом в честь имени Твоего и наша победа будет воспета до последнего колена потомков наших, потому что в этот день будут воспевать Честь Твою!

– А я всё улыбался скептически, – истерически хихикает Тома, нервически кусая нижнюю губу и не замечая, как по подбородку течёт тонкая струйка крови, успев уже запачкать воротник белоснежной сорочки, – Вот они, крылатые рыцари Благого Двора!

– Так вот зачем… – ахнул Ивашкевич чему-то своему, – а я-то сомневался! Всё думал – к чему столь высокие требования к подготовке пилотов… А оно вот што!?

Он захохотал, и будто спеша куда-то, начал выговариваться, комкая окончания слов и предложений и нимало не заботясь, слышат ли его товарищи.

– Всё, всё нужно… – говорил литвин, не отрывая взгляда от неба и срываясь с обычного разговора на крик, – Всё! Акробатика эта, будь она неладна, и танцы… пробежки по доскам на высоте… всё! Ничего отнять нельзя!

– А эти-то, а эти… – он снова захохотал, грозя кому-то невидимому кулаком, а потом резко ударил левой рукой по сгибу локтя, – Што, лишнее? Да, лимонники?! Лишнее? Подготовка пилотов излишне усложнена и перенасыщена… х-ха! Рыцари Неба херовы!

Бипланы тем временем, закончив резвиться, принялись расстреливать расставленные на полигоне мишени.

– Через винт! – ахнул Тома, - Нет, вы видели? Через винт стреляют!

– … исключить из подготовки элементы балагана, – ехидно кривя лицо, цитировал кого-то Адамусь, – Маршировка пилотам нужна, господа хорошие? Выездка? Парфосная охота? Ну-ну…

– Потом, – выделил голосом молчавший доселе Жюль Ведрин, – лаймы будут орать, что это не крикет![49]

Он захохотал восторженно, заулюлюкал, а после особо удачного виража с поражением мишени, разлетевшейся в щепки, подбросил шляпу, да и забыл её поймать. Влекомая ветром, та прокатилась несколько десятков сажен, и была остановлена только ветвями низкорослого колючего кустарника.

– Небо будет нашим! – выдохнул Илья Митрофанович, щеря белые зубы в безумной усмешке, достойной викинга, выпрыгивающего с драккара в строй ощетинившихся копьями врагов.

* * *

Приземлившись, подруливаю к группе пилотов, и скинув с потной головы шлем, тяжело выпадаю из кабины, почти тут же усаживаясь на траву и приваливаясь спиной к шасси.

– Одна-ако! – озадаченно сказал Илья, видя моё состояние, – Вот оно как… нелегко, значит, догонялки в Небе даются?

– Угум… – собрав все силы, стаскиваю с себя куртку, и подстелив её под задницу, благодарно принимаю из рук механика огроменную кружку, чуть не впополам набитую колотым льдом и залитую крепченным, сладченным чаем.

Вслед за мной сел Санька, остановившись в паре метров от моего аэроплана.

– Ф-фу… – сорвав шлем, он не нашёл в себе сил сразу вылезти из кабины.

– Вот оно как, – пробормотал Илья, – пятнадцать минут такого боя, и…

– Угу, – повторяю ещё раз, стягивая насквозь мокрую рубаху через голову и кидая её кому-то из аэродромной обслуги.

– Вот значит как… – ещё раз повторил помор, прикусывая ус, – Это ведь всё специально было, да?

Он напряжённо замер, ожидая ответа, а я…

… даже не знаю, какой ответ он посчитает правильным!

– Специально, – киваю я, не отводя глаз.

– Это хорошо, – слабо улыбается Военгский, – Не стал все карты разом на стол, так? Это правильно…

– Правильно, – задумчиво согласился Адамусь, усаживаясь по-турецки напротив меня и срывая травинку на погрызть, – И много у нас ещё таких козырей?

Страницы: «« « 4567891011 » ... »»