Каждый час ранит, последний убивает Жибель Карин

61

Заснуть невозможно.

У нее в голове крутятся слова ее тюремщика.

Тебя изнасиловали.

Как такое можно было забыть?

Или мне просто не хочется вспоминать. Слишком тяжело.

Свободной рукой она машинально вытерла текущие по щекам слезы.

Мужчина, который держит ее в этой комнате, не любит, когда трусят. Ей не следует забывать об этом.

Надо быть сильной, может быть, даже чем-то его впечатлить.

Пока что она могла поплакать. Она ничем не рискует, хотя лучше не шуметь. Потому что он уснул в кресле не очень далеко от нее.

Да, влюбить его в себя, если придется.

Потому что ей нужно выжить. Выжить и понять, что привело ее сюда. Выжить, чтобы найти ниточку своего существования. Но заслуживает ли ее существование того, чтобы возобновить его там, где оно прервалось? Она вдруг испугалась своего потерянного прошлого, испугалась сильнее, чем до этого о нем жалела.

Кто же та девушка, которую изнасиловали, ударили ножом в живот, били, та девушка, которой удалось спастись?

Если я убежала, значит спасалась от чего-то ужасного. Может быть, еще более ужасного, чем эта комната с этим странным типом.

С этим убийцей, который неспособен меня убить…

С этим мужчиной, который, однако, уже вырыл мне могилу.

Когда он открыл глаза, она давно перестала плакать. Увидеть после сна ее лицо оказалось неожиданно приятно.

Конечно, это не лицо Ланы. Но она была здесь, она была живой, она дышала.

На тебя смотрят, значит ты жив.

Тебя боятся, значит ты жив.

Было очень рано или очень поздно, а она не спала. Бессонница, скорее всего из-за того, что он ей сказал вчера вечером.

Он поднялся, потянулся, бросил взгляд в окно. Скоро рассвет. Небо покрыто тяжелыми тучами, будет дождь или снег.

Он обернулся к незнакомке и долго на нее смотрел. Лане бы не понравилось, что она прикована к кровати. Так или иначе, она еще слишком слаба и не представляет никакой опасности.

Он вынул из кармана брюк ключи от наручников и отстегнул руку девушки.

– Хочешь кофе?

– Да.

– Тогда пошли.

Это ее так поразило, что она не шевельнулась.

– Спасибо, – прошептала она.

– Но смотри, без шуток. А то…

– Хорошо, – пообещала она. – Можно, я что-нибудь надену? Потому что у меня есть только футболка.

Он подошел к шкафу и почесал в затылке. В результате выбрал джинсы и ремень. Он стоял спиной, и она отбросила одеяло. Надела джинсы, которые были ей очень велики, застегнула ремень на последнюю дырку и подвернула штанины. Она поморщилась от боли и поднесла руку к еще не зажившей ране.

– Готово, – сказала она.

Он посмотрел на нее и чуть улыбнулся:

– Так себе видок. Найду потом что-нибудь получше.

Они прошли по коридору мимо двух закрытых на ключ комнат и лестницы и оказались в большой столовой, соединенной с кухней.

– Ничего не напоминает? – с надеждой спросил Габриэль. – Ты тут потеряла сознание. У входной двери.

– Не помню.

– Садись.

Она послушалась, а он начал готовить кофе.

– Может быть, ты предпочитаешь чай?

– Гм… Давайте, наверное, кофе.

Когда к ней приблизился Софокл, она чуть отстранилась.

– Не бойся. Если не прикажу, пес не укусит!

Он принес кофе, хлеб, масло, варенье. Настоящий пир.

Было видно, что ей не по себе сидеть в столовой, напротив Габриэля.

Тот же вдруг спросил себя, что это ему взбрело в голову завтракать с незнакомкой, которая угрожала ему оружием и которую он уже несколько дней удерживал у себя в доме.

С незнакомкой, которую он скоро будет обязан заставить молчать.

Когда она закончила с едой, он убрал со стола и поставил чашки и приборы в посудомоечную машину. Незнакомка встала и сделала вид, будто смотрит в окно. Она скрестила руки за спиной и была похожа на прилежного ребенка.

– Холодно, – сказала она.

Габриэль чуть задел ее, чтобы подойти к камину. Он присел и начал разводить огонь.

– Сейчас станет потеплее, – сказал он.

Вдруг он услышал какой-то звук и повернул голову. Дверь была открыта, незнакомка исчезла…

62

Этим утром Тама решает навести порядок в большом шкафу в прихожей. Изри будет доволен, если она тут приберется.

Она начинает с нижней части. В шкафу висят вещи и валяется всякая всячина. Куча вещей. Обувь, пустые коробки, альбомы, журналы, папки с квитанциями.

Потом она берет стремянку и разбирает верхнюю секцию. На шкафу лежат коробки. В одной из них она находит школьный аттестат и долго его изучает. Изри был примерным учеником. Может быть, даже сверходаренным, как отмечали некоторые учителя. Тама так и предполагала, особенно когда заметила, что Изри одинаково хорошо владеет и правой, и левой рукой. Или что он читает с огромной скоростью.

Тама знает, что у него было тяжелое детство, поэтому понимает, как это замечательно.

Она знает, что его отец был жестоким человеком, как Шарандон. Но она никогда не видела, чтобы Шарандон бил своих детей. А у Изри на всем теле следы от отцовских побоев.

Значит, они похожи.

Таме хотелось бы, чтобы именно этой похожести у них не было.

Она смотрит на его высокие оценки и задается вопросом, почему он бросил учебу и даже не окончил школу.

Она продолжает сортировать вещи, вытирать пыль. Шкаф теперь почти пустой, а вся прихожая заставлена. Она, как обычно, тщательно и быстро водит тряпкой, как вдруг из задней стенки шкафа выпадает деревянная дощечка и остается у нее в руках.

В стенке тайник. Что-то вроде сейфа, в котором стоит деревянная шкатулка. Тама на секунду застывает.

Она пододвигает к себе маленькую шкатулку и медлит.

Конечно, она не имеет права заглядывать внутрь.

Конечно, ей ужасно этого хочется.

Когда она поднимает крышку, то чуть не падает с лестницы.

Да, она и правда не должна была открывать эту шкатулку.

Изри возвращается под вечер. Видит, что Тама прикорнула на диване, и целует ее в лоб. Она сразу просыпается и улыбается. Странной, как будто виноватой улыбкой.

Но у Тамы всегда такой вид, будто она за что-то просит прощения. И Изри это обожает.

Он снимает куртку и вешает ее в шкаф при входе. Возвращается в гостиную, наливает себе виски.

– Тама? Ты брала мои вещи?

– Я просто навела порядок…

Он смотрит на нее с яростью:

– Рылась, так?

– Нет же! Клянусь, что нет…

Он стоит перед ней со стаканом в руке и продолжает угрожающе смотреть на нее:

– Ты уже рылась в шкафу в спальне… Зачем? Чтобы вывести меня из себя, так?

Она поднимается и прижимается к нему:

– Вовсе нет, я хотела тебе услужить.

Он резко ее отталкивает, и она падает на диван.

– Хватит врать, черт возьми! – орет он.

Она шокирована и вжимается в диван. Он наклоняется к ней:

– Ну, скажи, что ты там нашла…

– Да ничего же!

– Точно? Ничего?

Она опускает глаза, и он ее встряхивает:

– Не ври! А то отправлю обратно к матери!

У Тамы от страха перекашивается лицо.

– В шкафу в комнате я нашла деньги, – выдыхает она.

– И?..

– И… пистолет в прихожей. Но специально я не рылась, клянусь! Я просто хотела убрать. Чтобы тебе было приятно!

Изри переводит дыхание и залпом выпивает виски. Тама замерла на диване, она не знает, что еще сказать, чтобы он успокоился. И когда она видит, что он идет в прихожую, то закрывает глаза. Когда она их открывает, Изри садится напротив и кладет пистолет на журнальный столик, направив дуло в сторону Тамы.

– А ты что себе думала, Тама? Что я милый парень? Что каждое утро на завод хожу?

– Не… нет, – заикается она. – Но мне все равно, чем ты занимаешься!..

– Серьезно? Ты не хочешь знать, как я зарабатываю все это бабло? Как плачу за рестораны, шмотки и бирюльки? Не хочешь знать, зачем мне пушка?

По щекам Тамы катятся слезы. Она не может отвести взгляда от пистолета. И все-таки пытается что-то ответить.

– Мне важен ты… а не украшения. И… то, чем ты занимаешься, меня не касается.

Изри удовлетворен, он наливает себе еще виски и садится рядом с ней:

– Ты никому не скажешь, да, Тама?

Он говорит это так мягко, что ей становится не по себе.

– Нет… Мне важен только ты. Остальное не имеет значения… Да и кому я скажу? Я ведь только с тобой говорю…

– Никому. Ни слова. Ясно, Тама?

– Никому. Ни слова, – шепчет девушка.

Мама умерла, и страх больше не покидал ее.

Когда она приехала во Францию, этот страх только усилился.

Страх был верным спутником Тамы. Как ужасный сиамский близнец. Он вырос из ее нутра, поселился в каждой клеточке ее тела.

Страх не покидает ее, спит она или ест.

Плачет или смеется.

Борется или подчиняется.

Когда она смотрит на себя в зеркало, когда размышляет о прошлом или думает о будущем.

Да, она боится Изри. Но Тама решила, что этого мужчину она будет любить.

Изри – бандит, может быть, даже убийца. Но для Тамы он герой. Он спас ее, освободил. Он разорвал ее цепи и защищает от всех и каждого.

Для Тамы он любовь, будущее, сила. Бог, которого, как ей кажется, она решила почитать.

Тама одна в этой большой квартире, она плачет.

Потому что ей страшно. Снова. Всегда.

Страшно, потому что у нее никогда нет выбора.

Сегодня вечером я в комнате одна. Изри в гостиной со своими «дружбанами».

Пришел, конечно, Маню, а еще Грег. Странный парень. Очень милый, очень вежливый, но я практически уверена, что у него в шкафу тоже лежит пистолет, а в спальне – пачки денег. Маню, как мне кажется, больше соответствует своей «профессии». И даже Изри, если подумать. Грег же похож на какого-нибудь рядового офисного сотрудника, к которому не придраться.

Я немного посидела с ними, они болтали о том о сем. В такие моменты я ничего не говорю, просто слушаю. Так я поняла, что Грег и Изри давно знакомы. Со школы. Грег живет не в Париже, а на юге Франции, в Монпелье. Там Изри провел часть детства. И, думаю, именно туда он ездит, когда исчезает на несколько дней.

Это просто предположение, ведь Изри ничего мне не рассказывает. И я больше не задаю ему вопросов с того дня, как он положил пистолет на стол, прямо напротив меня.

После аперитива я принесла им перекусить и ушла. Одного взгляда Изри было достаточно, чтобы понять, что я тут лишняя. Я притворилась, что устала и иду спать. Они пожелали мне спокойной ночи, а Грег даже поцеловал в щеку.

И вот я жду. Жду, когда они уйдут и мой мужчина придет спать. Засыпать бессмысленно, потому что он все равно меня разбудит…

– Из?

– Что?

– Ты знаешь, что меня зовут не Тамой?

Они лежат в спальне, прижавшись друг к другу, уже несколько часов. Изри открывает один глаз и подозрительно на нее смотрит:

– Что это еще за ерунда?

– Так меня назвала Сефана. Но это не мое настоящее имя. Хочешь узнать, как меня зовут?

Она наклоняется к его уху, чтобы прошептать свое истинное имя. У нее по-прежнему не получается громко его произнести. Наверное, потому, что много лет назад ей это запретили.

– Я бы хотела, чтобы ты меня так называл.

Изри закуривает и чуть задумывается.

– Я предпочитаю Таму, – наконец говорит он. – Так что я буду звать тебя Тамой.

Она дуется и садится на кровати, повернувшись к нему спиной.

– Не обижайся, Тама. Ты же знаешь – я этого не люблю…

– Я не обижаюсь.

– Мы уезжаем, – вдруг заявляет молодой человек.

– Уезжаем?

– Мне надо переехать на юг, дела зовут.

– Куда именно?

– В Монпелье. Знаешь, где это?

– Не очень… Когда мы едем? – спрашивает девушка.

– Через месяц-другой, думаю. Я туда съезжу на пару деньков, подготовлю там все.

Он садится рядом с ней, кладет руку ей на бедро.

– Всего на три-четыре дня. Не выключай телефон, и я тебе буду звонить, хорошо?

– Хорошо… Я буду скучать.

– Всего три-четыре дня! – повторяет Изри.

– Я начинаю скучать, даже когда тебя нет всего час…

63

Мы покинули Париж и переехали на юг.

С каждым километром я чувствовала, как с моих плеч спадает тяжелый груз. Наверное, потому, что я все дальше уезжала от Межды, Сефаны и ее отвратительного мужа… Я уезжала от прошлой жизни, чтобы начать новую, о которой совсем ничего не знала.

Я смотрела на проплывающие за окном пейзажи и повторяла себе, что мое будущее не может быть хуже прошлого.

Но где-то в глубине я знала, что, пока не умру, все еще может измениться в худшую сторону.

Когда мы уезжали, я обнаружила, что все мои вещи помещаются в обычную спортивную сумку. Одежда и украшения, которые подарил мне Изри, несколько книг, связанная Маргаритой жилетка, рисунки Вадима, мои старые тетради и Батуль. У меня почти ничего нет, но это не имеет значения. В мире множество людей ничего не имеют. Зато у меня есть Изри.

Чего еще желать?

Мы проехали Лион, Валанс, Оранж… и прибыли в Монпелье, где живем вот уже почти месяц. В прекрасном доме, в конце улицы, с большим садом. В доме огромная столовая, объединенная с кухней, три спальни, терраса, две ванные комнаты и даже бассейн!

Я еще ни разу не была в таком месте. И вот я, Тама, живу здесь! Я, служка…

Дом был меблирован, мы просто въехали с нашими личными вещами. Бассейн без воды, но Изри пообещал, что в мае его наполнят. Я призналась ему, что не умею плавать, и он рассмеялся.

«Я тебя научу», – пообещал он.

Говорят, летом тут жарко. Почти как в Марокко. Я так хочу, чтобы поскорее наступили теплые дни!

С того момента, как мы поселились на юге, Изри стал более нервным. Я чувствую, что он напряжен. К тому же он пьет еще больше, чем раньше. Иногда по вечерам он выпивает полбутылки виски… И выкуривает по меньшей мере две пачки в день.

Так что я делаю все, чтобы дома ему было хорошо. Убираю, навожу идеальную чистоту, глажу белье, готовлю его любимые блюда.

Иногда он отсутствует по нескольку дней. Потом возвращается и не говорит, где был и что делал. Я не задаю лишних вопросов, просто говорю, что рада, что он снова дома.

Я могу выходить в сад и делаю это очень часто. Изри даже оставил мне второй экземпляр ключей и позволил гулять в округе, а еще ходить в магазинчик за две улицы от дома. Он оставляет мне немного денег, но я их трачу только на то, чтобы купить самое необходимое.

Когда я выхожу на улицу, то иногда встречаю девушек моего возраста. Они возвращаются из школы домой к родителям. Я говорю себе, что наши с ними жизни не похожи, что они беззаботны так, как я не была никогда.

Но у меня есть то, чего нет у них.