Любовь между строк Парк Джессика

Глава 29

– Ты сегодня не поедешь на машине? – Мэтт поднял глаза от ноутбука, когда Джули проходила через гостиную. Он сидел на диване, задрав ноги на кофейный столик. На нем была красная футболка – к изумлению Джули, без всяких надписей.

– Нет. Прогуляюсь до метро. Сегодня на улице так хорошо. – Натянутые, вымученные слова не хотели вылетать из ее рта.

– Да, в мае и июне в Бостоне хорошо, а вот летом начинается ад. Жара, высокая влажность и эта вечная дымка.

Джули присела на один из стульев с твердой спинкой и заглянула в сумку, чтобы проверить, не забыла ли она что-нибудь. Ей осталось лишь написать последний экзамен и сдать курсовую сегодня утром, и все, она будет свободна. Другие люди на месте Джули были бы счастливы, но последние несколько недель ее неотступно терзала смутная тревога.

Она пролистала курсовую. Она написала ее сама, но распечатанные слова казались какими-то чужими. Буквы расплывались и сливались, образуя полнейшую бессмыслицу. Работа выскользнула из ее рук и упала на пол.

– Джули? Ты в порядке? – спросил Мэтт.

– Все хорошо.

– Ты сегодня какая-то странная.

– Я же сказала: все нормально.

Джули положила курсовую обратно в сумку, подошла к окну и подняла тяжелую раму. Теплый ветерок ворвался в комнату, развевая тюль, но она не отстранилась. На небе не было ни облачка, и воздухе разливался чудесный бодрящий аромат, который можно почувствовать только весной – уже в июле наверняка наступит жара, и на его место придет летний смрад.

Она повернулась и взглянула на Мэтта, продолжавшего работать.

– Мэтти?

– Да?

– Посмотри на меня.

– Что? – переспросил он.

– Посмотри на меня.

Мэтт поднял голову. Он так давно не смотрел на Джули прямо, и теперь она видела, что огонек, который она раньше часто замечала в его серых глазах, куда-то пропал. Уже несколько недель они не вели привычных шутливых бесед, она не подкалывала его из-за футболок, а он не пытался объяснить ей, как работают асимптотические методы в матанализе. Джули вглядывалась в его лицо, пытаясь угадать, что происходит в его голове. Пытаясь его понять. Мэтт с серьезным видом склонил голову набок, давая ей время подумать. Он не отворачивался.

Он казался усталым и ранимым.

Возможно, у него был для этого повод.

Они не сказали друг другу ни слова. Джули чувствовала, что в их отношениях произошел сдвиг. Ужасная утрата, перемена, пошатнувшая основы. Она знала, что он ощущает то же самое.

Наконец Джули подняла сумку, открыла дверь и вышла на яркое весеннее солнце.

Дана закинула ногу на ногу и оторвала кусочек от круассана с шоколадом.

– Хочешь? – предложила она.

Джули покачала головой. У нее побаливал живот, а после выпитого кофе еще и немного подташнивало. Им с Даной повезло: придя на Гарвард-сквер, они успели занять свободный столик на летней террасе пекарни, которая была битком набита людьми. Видимо, конец года кружил голову всем, кроме Джули.

– Джули, что с тобой? – спросила Дана. – Я вижу: что-то происходит. Ты не хочешь ко мне переезжать? Если что, это не проблема! Да, я не удержалась и уже перекрасила для тебя комнату, но это не повод чувствовать себя виноватой, если ты вдруг передумала. – Она улыбнулась. – Серьезно. Все в порядке.

– Нет, дело не в этом. Наоборот, мне не терпится переехать. Здорово, что осталось подождать всего несколько дней.

– С тобой что-то не так. Ты в плохом настроении.

– Ты права, – согласилась она. – Что-то не так.

– Расскажешь мне?

Джули смотрела на шахматистов, расположившихся рядом с ними. Студент и седовласый мужчина с головой ушли в игру, склонившись над бетонным шахматным столиком, на котором стояли черно-белые фигуры. Король, ферзь, ладья, слон, конь. Король, ферзь, ладья, слон, конь.

Пешка.

Джули не сводила взгляда с этой шахматной фигуры. Пешка.

– Мне нужно домой. Готовиться к переезду.

– Как скажешь. Послушай, – мягко проговорила Дана, – обязательно звони, если я тебе понадоблюсь. Когда будешь готова поговорить, только дай знать.

Джули взглянула на подругу и кивнула.

– Хорошо. – Она взяла сумку и уже собралась уходить, но потом остановилась. – Ты не будешь против, если я перееду на пару дней раньше?

– Да что там у тебя происходит? – Дана подалась вперед. – Дело в Мэтте?

– Так ты против или нет?

– Без проблем. – Дана снова откинулась на спинку стула. – Я к твоим услугам. Что бы тебе ни понадобилось.

– Спасибо. Я тебе позвоню.

Джули надела темные очки и зашагала по заполненным людьми тротуарам. Проходя мимо кофеен «Данкин Донатс» и «Баскин Роббинс» на углу площади, Джули улыбнулась. Здесь снимали одну из сцен фильма «Умница Уилл Хантинг». А еще они заходили сюда с Мэттом, когда искали ей квартиру. Миновав вход в метро и перейдя через Массачусетс-авеню, она забрела в лабиринт магазина при Кооперативном обществе Гарварда и МТИ. Как в тумане, она бродила среди книжных полок, и ей становилось легче. Через какое-то время она добралась до второго выхода и оказалась на узенькой улочке. На тротуаре возле бутиков одежды стояли вешалки с платьями, и Джули провела пальцами по сарафанам, которые не собиралась покупать. Вдруг она заметила на другой стороне улицы магазинчик с вещицами ручной работы от местных мастеров и на секунду вынырнула из забытья. Ей в голову пришла идея посмотреть там что-нибудь интересное для Селесты.

Переезд дастся ей нелегко – по многим причинам. Глупо было притворяться, что это не так. Под ее ногами разверзлась бескрайняя и неизбежная пустота.

Едва осознавая, что делает, Джули вошла в магазинчик и рассмотрела товары, лежавшие на полках, а потом перешла к витринам, в которых были выставлены украшения. Она пыталась сосредоточиться. Если она найдет небольшой подарочек для Селесты, это поможет им обеим. Он станет символом года, который они провели вместе. Ее взгляд скользил по бусам и золотым браслетам, но все было не то. Она подошла к дальнему стенду.

И тут Джули заметила что-то серебряное. Наверное, она должна была удивиться, но эмоций не было. Как будто она догадывалась, что здесь найдет.

К ней подошла продавщица.

– Вам что-нибудь показать?

– Да. Вот это, пожалуйста. – Джули указала на нужную коробочку, не отрывая от нее взгляда.

Женщина отперла стеклянную дверцу и протянула Джули то, что она попросила.

Джули вгляделась в знакомую серебряную заколку, лежавшую у нее на ладони. Такую же, как у Селесты. Такую же, как та, которую Финн прислал ей из далекой страны. Джули покрутила заколку в руке. Камешки были желтыми, а не бирюзовыми, но в остальном они ничем не отличались.

– Все эти вещи… – начала она. Правда ли она хотела знать ответ на этот вопрос? Да. У нее не было выбора. – Все эти вещи изготавливают местные мастера?

– Именно так.

– Ничего не привозится из-за границы?

– Нет. Наша единственная цель – подержать мастеров из Новой Англии. Каждая вещь есть всего в нескольких экземплярах. Эту заколку сделала женщина с острова Мартас-Винъярд. Мы уже продали немало ее работ.

– Неудивительно. Она очень красивая. – Дрожащей рукой Джули положила заколку на место и выбежала из магазина.

Дорога казалась ей одновременно бесконечной и недостаточно долгой. Она включила музыку в наушниках на полную громкость, чтобы утонуть в ней и ни о чем не думать, и медленно шагала по направлению к дому. Точнее, к месту, которое уже через пару дней перестанет быть ей домом. Она снова и снова вспоминала слова доктора Кули. «Возможно, вы не замечаете чего-то очевидного. Не нужно чересчур долго обдумывать все, что видите». Сколько же всего она не замечала! Все кусочки пазла были перед ее глазами, но она не могла сложить их в единую картину. А может быть, она догадалась обо всем много месяцев назад и просто не хотела смириться с фактами, о которых реальность кричала ей в лицо. Отрицая очевидное, она вела себя как слепая дурочка. Наверное, на нее было жалко смотреть со стороны.

Дом Уоткинсов показался ей чужим и незнакомым. Дверной замок, как всегда, не хотел поддаваться, а ступеньки скрипели в тех же местах, но все выглядело как-то неправильно. Мэтт еще не пришел со школы. Это было хорошо. Джули открыла ноутбук и, пододвинув стул поближе, начала печатать.

Финн,

Я без ума от тебя. Ты это и так знаешь, да? То, что происходило между нами, за этот год… Я даже не осознавала, что всю жизнь мечтала именно об этом. Ты помог мне стать храброй и полюбить приключения. Ты меня смешил. Ты был очаровательным, милым и харизматичным. Ты притянул меня к себе.

Я влюбилась в тебя. Я ничего не могла с этим поделать, да и не хотела. Но теперь у меня не остается выбора.

Мы оба понимаем, что притворяться дальше нет смысла.

Мы оба знаем, что теперь все в прошлом.

Я была так уверена, что знаю тебя. Знаю, каково это – быть рядом с тобой. Потому что я действительно знала. Возможно, я уже давным-давно обо всем догадалась. Не знаю, когда именно, но в какой-то момент все стало понятно. Наверное, я не хотела замечать то, что находилось прямо у меня перед носом, потому что больше всего на свете хотела, чтобы связь между нами оказалась чем-то настоящим. Теперь я вижу это так ясно, и правда ранит сильнее, чем я могла себе представить. Ты, конечно, думаешь, что я ужасно глупа, раз поверила в этот дешевый спектакль. Так и есть, ты совершенно прав. Я пошла на риск и прыгнула вниз, но ты не полетел со мной. А я так хотела приземлиться вместе с тобой, Финн. Именно с тобой.

Я буду скучать по мальчику, который присылал мне фотографии, защищал от чудовищ и разговором отвлекал от жуткой реальности застрявшего лифта. Я буду скучать по рассказам о том, как ты спасаешь диких животных, тренируешь футболистов в Гане и ныряешь с аквалангом в экзотических странах. Я буду скучать по тому, как ты смешил меня, как утешал и исцелял. Мне так сильно будет всего этого не хватать. Но сильнее всего я буду скучать по тебе. По тому, как чудесно нам было вместе.

Но, видимо, я начала скучать по тебе еще несколько недель назад. Я чувствовала, что теряю тебя. А теперь мне станет гораздо хуже.

Я хотела написать тебе в последний раз, прежде чем наша история разлетится на сотни обломков.

Джули

Она выключила компьютер и, подойдя к шкафу, выдвинула нижний ящик. Старая, застиранная футболка лежала на своем месте, и Джули провела по ней пальцами. Она словно онемела изнутри. Оставалось проверить лишь одну вещь. Чтобы знать наверняка. Чтобы и правда поверить.

Джули вышла из спальни и направилась в комнату Эрин и Роджера. Дойдя до середины, она остановилась и начала медленно поворачиваться, пытаясь найти доказательство. Его здесь не было. Но дощечка по-прежнему стояла на полке – теперь правильной стороной. Мама. Джули подумала о маленьком мальчике, который вырезал ее для матери, и о том, как мало внимания обращала на него Эрин.

В доме стояла жуткая тишина. «Как пусто и одиноко», – подумала Джули, спускаясь в гостиную. Она начала обыскивать полки, внимательно вглядываясь в корешки книг и продвигаясь из одного угла в другой. Она шагала медленно, чтобы точно не пропустить то, что находилось где-то здесь. Добравшись до последней полки, она его нашла. Фотоальбом стоял наверху, под самым потолком. Джули пододвинула стул и, встав на него, достала из-под атласа том в темном кожаном переплете. Остальные книги на верхней полке были покрыты пылью, но обложка альбома сияла чистотой.

Она немного посидела на диване, держа фотоальбом на коленях. Она до последнего оттягивала неизбежное.

Наконец она открыла его и стала осторожно перелистывать, рассматривая фотографии. Она знала эти снимки. Некоторые из них ей уже приходилось видеть. Глядя на изображения Финна, было трудно сдержать улыбку. Прекрасное лицо, одежда, красиво облегающая стройное тело, озорная улыбка. Она прикоснулась к одной из фотографий. Ей будет не хватать фантазий о том, как эти руки обнимают ее. Снимки из альбома отличались от тех, которые она столько раз пересматривала за этот год, но она все равно с легкостью их узнавала.

Хотя сердце Джули болезненно сжималось каждый раз, когда она перелистывала страницу, она была благодарна Эрин и Роджеру за то, что они хранили фотографии не на компьютере. В отличие от самой Джули.

И в отличие от Мэтта.

Эти поиски давались ей слишком тяжело, поэтому она закрыла альбом.

Прошел час, может быть, больше – Джули не знала наверняка. Скоро он вернется. Проверит почту и придет домой.

Наконец входная дверь открылась.

– Джули.

Она подняла взгляд на Мэтта и стала ждать. Прошло несколько секунд, прежде чем он снова заговорил.

– Ты обо всем знаешь, да? – Это был не вопрос.

– Да. Знаю.

Мэтт опустил голову.

– Я сам не знаю, когда все это вышло из-под контроля. Я не собирался…

– Я хочу услышать это от тебя.

– Джули!

– Произнеси это вслух, Мэтт, – громко приказала она. – Я хочу, чтобы ты это сказал.

– Я много месяцев думал, как сказать тебе. – Он поднял на нее лицо, на котором были написаны страх и грусть. – Я попытался на Рождество. Потом после Нового года. Но я уже слишком сильно в этом увяз. Надеялся, что смогу, когда ты переедешь.

– Да пошел ты. – Джули встала и швырнула в него альбом. – Пошел ты! Хватит этого дерьма. Скажи это, Мэтт! – прокричала она. – Хоть раз в жизни скажи мне чертову правду!

Он ответил не сразу, до последнего оттягивая неизбежное. Когда он заговорил, в его глазах стояли слезы.

– Финн умер.

Она кивнула. Почему-то ей стало спокойнее, когда он подтвердил то, что она и так знала.

– Твой брат умер. Поэтому у Селесты появился Картонный Финн.

– Да.

– Ты притворялся Финном. Ты присылал мне все его сообщения. Ты редактировал старые фотографии, соединяя их с другими снимками.

– Да.

Джули закрыла глаза. Она уже сложила кусочки этого пазла, но теперь, когда она знала наверняка, боль только усилилась.

– Хочешь знать, как он умер?

Джули кивнула.

– Зимой, два года назад. В автокатастрофе. За рулем была моя мать. Они ехали по Мемориал-драйв, когда сразу за Гарвард-сквер машина вылетела на обочину и врезалась в дерево. От удара машина смялась, и Финн вылетел через лобовое стекло. Он умер мгновенно. – Мэтт судорожно вздохнул, но, взяв себя в руки, продолжил: – У мамы сработала подушка безопасности, поэтому она не пострадала. Вот почему в нашей семье машину вожу только я. И мы не гуляем по набережной. – Мэтт засунул руки в карманы. Он ждал, что Джули что-нибудь скажет. Но она молчала. Он наклонился, поднял с пола фотоальбом и, пролистав, бросил на стул. – А знаешь, что в этой истории самое несправедливое? Как будто в ней и так недостаточно боли? Как будто она не бесконечно жестока сама по себе?

– Что?

– Ты знала, что раньше Селеста играла на пианино? У нее очень хорошо получалось. Ходила на уроки. В прекрасное старинное здание, недалеко отсюда, на перекрестке с Мемориал-драйв.

Джули не понимала, к чему он ведет.

– Угадай, кто увидел аварию, возвращаясь домой с занятий?

– Ох, Мэтт… – У Джули пропал дар речи.

– Да. Все совпало идеально. Селеста успела увидеть пожарные машины и скорую помощь. Успела увидеть, как от нашей машины валят клубы дыма. И – что может быть лучше? – она успела увидеть изуродованное, окровавленное, безжизненное тело брата. – Теперь Мэтт говорил очень быстро. Слова слетали с его языка, будто слишком долгая пауза сделала бы его беззащитнее. – Дым? Поэтому мама не любит разжигать камины. И терпеть не может спички. Нам нельзя чиркнуть спичкой в ее присутствии, потому что запах серы вызывает у нее воспоминания. Насколько я понимаю, подушка безопасности пахнет так же. Ирония в том, что Селеста любит камины. Рядом с ними она чувствует себя ближе к Финну.

Джули поднялась на ноги. Мэтт отошел от нее и повернулся спиной. Опершись плечом об оконную раму, он смотрел куда-то вдаль.

– Так наша идеальная семья с идеальным ребенком развалилась на части. Мама окончательно перестала справляться с депрессией и на полгода легла в психиатрическую больницу. Папа сбежал бог весть куда изучать океан, а Селеста впала в ступор. Я делал для нее все, что мог. Поднимал по утрам, помогал одеваться, кормил. Я любил ее. Но этого было недостаточно. Не пойми меня неправильно – Селеста никогда не была обычным ребенком. У нее всегда были странности. Но смерть Финна ее уничтожила. – Стены, которыми Мэтт себя огородил, рушились у Джули на глазах. Он раскрывал ей все тайны и чувства, которые так тщательно оберегал весь этот год. Джули с трудом узнавала человека, стоявшего перед ней. – И тогда наша умная малышка заказала Картонного Финна. Невероятно. Она просто зашла в интернет и купила копию брата. И эта дурацкая картонка вернула ее к жизни. Когда мама приехала домой из больницы, я попытался уговорить их с папой сделать что-нибудь для Селесты. Как-то ей помочь. – Он покачал головой. – Но они полюбили Картонного Финна не меньше Селесты. Возможно, я отчасти тоже. Потому что благодаря ему Финн оставался для нас живым – в каком-то извращенном смысле. Потом Селеста потребовала зарегистрировать Финна на Фейсбуке, и я сделал это для нее. Наверное, я назвал его «Богом Финном» из зависти. Он был чертовски идеален. Все его боготворили.

– А ты, Мэтт? Что случилось с тобой?

– Со мной? Ничего. У меня не было времени горевать, потому что я занимался делами, с которыми не справлялись мои родители. Я не виню их в этом. Все реагируют на боль по-своему. Например, маме не нравилось, когда я делал что-то, напоминавшее ей о Финне. Он ненавидел математику и физику. Да и вообще, учебу. У него к этому не лежала душа. Поэтому я делал – и продолжаю делать – ровно противоположное. Я добиваюсь таких успехов в университете, на которые он никогда не был способен.

– Это Селеста придумала его путешествие? – спросила Джули.

– Да. Это очень в духе Финна. Он на самом деле был таким замечательным, каким она его описывает. От выдуманных историй про Финна ей становилось легче, а Картонный Финн стал для нее ощутимым якорем. Но пока эта чертова одномерная картинка помогала ей держаться наплаву, она разрушила жизни всем нам. Когда мы рядом с Селестой, мы должны притворяться, что Финн жив. Что его мозги не разлетелись по асфальту.

Джули вздрогнула.

– Я не знаю, что сказать.

– Мы не публиковали некролог в газете. Мама объясняла это тем, что им пришлось бы напечатать его настоящее имя – Анатоль Финнеас Уоткинс, – а она просто не могла так с ним поступить. Финн ненавидел полную версию своего имени и отзывался только на Финна. На похоронах были только члены семьи. Я знаю, ты заметила, что к нам никогда не приходят гости. Как можно было этого не заметить. Мои родители идут на такие жертвы, чтобы притворяться, что их сын уехал и однажды вернется… Другие люди испортили бы этот спектакль. Мои родители никогда не говорят о смерти Финна. Их друзья и коллеги знают об этом и не поднимают эту тему. Мама и папа делают вид, что это все ради Селесты, но они делают это и для себя тоже. – Мэтт повернулся к ней лицом и горько усмехнулся. – Это безумие. Я знаю. Это сплошное безумие.

– А почему твоя мама пустила меня тогда, в самый первый день? Почему попросила остаться?

– Наверное, из преданности твоей маме. Я сам не знаю. Может быть… Я до конца не уверен. Она могла искать способ вырваться из этого порочного круга. Возможно, она хотела, чтобы ее разоблачили. Наверное, она доверилась тебе, потому что до сих пор ощущает связь с твоей матерью. Это как вы с Даной. Если бы вы не общались двадцать лет, ты бы все равно помогла ей в трудную минуту, так ведь?

Джули кивнула.

– Конечно.

– Я не хотел тебе врать. Не думал, что ты останешься надолго. В нашем доме больше никто не гостит. Мы всегда наедине сами с собой. Поэтому когда ты написала Финну, я ответил. С тобой было легко разговаривать, а мне хотелось сблизиться с кем-нибудь. С тобой.

– Ты должен был все мне рассказать. Когда ты узнал, что я остаюсь, тебе нужно было мне рассказать.

– Я знаю. Мы с мамой спорили об этом. Я не хотел, чтобы ты здесь оставалась, потому что мама не собиралась рассказывать тебе правду. А я считал, что ты должна знать. Но она сразу поняла то, что потом увидели мы все. Ты стала сокровищем для Селесты. Для всех нас. Ты принесла в наш дом жизненную энергию, которой нам так не хватало. Я не разрывал наши отношения – отношения между тобой и Финном, – потому что в первый раз за эти годы во мне проснулись чувства. Я наконец-то мог быть собой, без ограничений и ярлыков. Ты меня освободила.

Джули прошла по комнате и остановилась рядом с Мэттом. От его слов у нее разбивалось сердце. Подойдя к нему еще на один шаг, она взяла его лицо в ладони, заставив посмотреть себе в глаза.

– Мне ужасно жаль.

Он молчал, и она чувствовала, как он дрожит. Господи, как же он устал.

– Почему ты не кричишь на меня? Ты должна злиться, – тихо проговорил он.

– Мне слишком грустно. И почему я должна на тебя злиться? У тебя умер брат, поэтому я не вправе злиться.

Он потянулся к ней и взял ее за плечи.

– Я не хотел, чтобы все это так далеко зашло. Я ничего такого не планировал. – У него задрожал голос.

Джули нежно прикоснулась к его щеке и провела пальцами по губам.

– Это не могло закончиться хорошо. Ты же это понимаешь?

– Могло.

– Нет. Все слишком запуталось, – произнесла она.

– Я знаю, – отозвался он.

– А ты слишком сломлен. – Она вытерла слезу с его щеки.

– Я знаю.

– И ты причинил мне боль.

– Я знаю. Я никогда, никогда не хотел причинять тебе боль. Ты должна мне поверить.

– Я понимаю. Честно, – с трудом проговорила Джули. – Но у нас с Финном было настоящее чувство. А ты его разрушил.

– Вас с Финном никогда не существовало. Были мы с тобой.

– Нет.

– Это настоящее чувство. – Он показал на нее и себя. – Мы с тобой настоящие.

– Нет. Нас с тобой не существует, Мэтт. Теперь это невозможно.

– Не говори так, Джули, пожалуйста. Не говори так. Я влюбился в тебя. А ты влюбилась в меня.

Она откинула волосы с его лица и сделала шаг вперед. Такое она никак не могла починить. Она установила шарниры на Картонного Финна, но от боли и лжи шарниры не помогали. Да и она сама была слишком разбита, чтобы помочь ему собрать себя по частям. Ее сердце разрывалось на части. Она скучала по Финну. Скучала по тому Мэтту, которого знала. Сейчас он выглядел таким измученным, таким исстрадавшимся… Она погладила его по волосам и взяла его лицо в ладони. Если бы она могла избавить его от мучений, она сделала бы это. И она знала, что он сделал бы то же самое для нее.

Джули потянулась к нему и нежно его поцеловала. На этот раз намеренно. Она отдавала себе отчет, что делает. Губы Мэтта следовали за ее губами, и она ощущала его чувства, его невыносимую боль. Джули разрешила себе раствориться в этом мгновении. Так было проще. Не нужно было думать и пытаться осознать произошедшее. Она снова и снова вспоминала слова, которые он написал ей от лица Финна: «Теперь, оглядываясь назад, ты удивляешься, что не поняла все давным-давно. А дело в том, что ты полагалась на факты, а не на ощущения». Мэтт пытался ее подготовить.

Но она больше не знала, кто этот парень – этот израненный, запутавшийся парень, целовавший ее так, будто они никогда не увидятся вновь. Будто ему не было нужно ничего, кроме нее. Теперь по ее щекам тоже текли слезы. Джули целовала его все яростнее; она хотела, чтобы этот поцелуй длился бесконечно, но знала, что это невозможно. Она позволила себе раствориться в нем еще на несколько минут, потому что его рот, его губы, его язык, его поцелуй… Это мгновение заслонило от нее реальный мир и унесло с собой ее тоску. Его ладони скользили по ее спине и рукам, словно он отчаянно пытался показать ей, как сильно она нужна ему. Она подавила всхлип и, оторвавшись от его губ, принялась целовать его щеки и шею, прижимаясь к его футболке. Она провела пальцами по его груди и обхватила его за талию, притягивая к себе. Ей хотелось обнять Мэтта, пусть и в последний раз. Он обвил ее руками и прижался к ней. За этот год он не раз обнимал ее, и тогда она чувствовала, что ей ничего не грозит. И это было совершенно естественно и так легко. Так легко, что у нее ни разу не возникло никаких вопросов. Но теперь ничего из этого не имело значения, потому что все, что произошло до этого дня, было обманом.

Задыхаясь, он прошептал ей на ухо:

– Джули, скажи, что ты тоже в меня влюбилась. Я знаю, что это так. Я это чувствую.

– Нет, Мэтти, – проговорила она сквозь слезы. – Я влюбилась в Финна. Я полюбила этого парня – этого чудесного воображаемого парня-мечту. Тот парень не был тобой. Он был каким-то другим человеком, которого никогда не существовало. И… возможно, какая-то часть меня влюбилась в какую-то версию тебя, но это тоже не было по-настоящему. А теперь я потеряла вас обоих. Ты разбил мое сердце дважды.

– Прошу тебя. Все, что я писал тебе, правда. Все без исключения. – Теперь Мэтт умолял ее, обнимая все крепче. – Раньше я прыгал с парашютом. И с тарзанки тоже. Мы с Финном делали это вместе. Но после того, как он погиб, я уже не мог так рисковать. Это было нечестно по отношению к родителям. И к Селесте. Раньше я был другим. Моя жизнь не была посвящена делам, проблемам и поддержанию семьи наплаву. Я был интереснее. А благодаря тебе все это стало возвращаться. Джули, между нами что-то есть. И ты это знаешь.

– Между нами ничего нет. – Она вытерла глаза о его футболку. Как же ей было больно ему это говорить. Она, как никто, знала, насколько уязвимым был сейчас Мэтт и с какой силой он ей отдавался. – Пожалуйста, не усложняй все. Не заставляй ранить тебя еще сильнее. Просто, Мэтт… Все, что с нами случилось, было ложью.

– Ты нужна мне, – взмолился он. – Ты воплощаешь в себе все, чего мне не хватает.

– А ты воплощаешь в себе все, что мне не нужно. – Джули оттолкнула его, разорвав объятия, и покачала головой. – Если бы ты любил меня, ты бы так не поступил. Ты не вел бы себя со мной так беспечно. Ты лучше, чем кто бы то ни было, знаешь, что значат боль, утрата и обида. – Она ненавидела себя за каждое слово, срывавшееся с ее языка. – Но ты принес их в мою жизнь. Я знаю, это не то же самое. Тебе пришлось гораздо хуже. Я так сочувствую тебе, Мэтт. Тебе и всей твоей семье. Вы пережили сущий кошмар. И никто на твоем месте не смог бы справиться с этим мужественнее. Но теперь мне тоже больно. И я не могу любить тебя.

Глава 30

Зазвонил будильник, наполнив комнату звуками древней, приторно-слащавой песни группы «Лайфхаус». Кляня себя на чем свет стоит за то, что накануне забыла его отключить, Джули перевернулась на бок и выдернула провод из розетки, но музыка не затихла. Черт бы побрал эти батарейки! Джули легла в кровать в семь часов вечера, пробормотав Эрин сквозь дверь, что она плохо себя чувствует, и с тех пор так и не вставала. Теперь у нее жгло глаза, раскалывалась голова и болела душа. Все тело ломило. У нее не было повода встать – разве что собирать вещи. Она переезжала к Дане на следующий день. Она хотела уехать отсюда как можно быстрее, но сил на сборы не осталось. Даже несмотря на мучительную музыку, темная спальня казалась безопасной. Мир стоял на паузе.

Возможно, запершись в своей комнате после ужасного разговора с Мэттом, она повела себя как ребенок, но ей было плевать. И да, это не ее комната. Это комната Мэтта. Наверняка он переехал в другую спальню, чтобы его семья не терзалась при виде пустой комнаты Финна. Джули закрыла глаза рукой. Бедняга Мэтт взял на себя всю тяжесть их общего горя.