Титановая гильотина Соболев Сергей

Ворота были открыты настежь. Во дворе стояло несколько машин, в одну из них, марки «Газель», трое мужичков в комбезах перегружали с доставленного каром поддона какие-то тюки, упакованные в плотную коричневатую бумагу.

Маркелов преспокойно прошел через склад готовой продукции, выйдя через какую-то дверь в коридор, где уже более отчетливо слышалось погромыхивание печатных машин. Отсюда он попал на лестницу запасного выхода, по которой и поднялся на третий этаж Дома печати.

Тридцать первый, тридцать третий… тридцать пятый…

Дверь кабинета, который был ему нужен, оказалась распахнутой настежь, а из помещения доносилось какое-то механическое жужжание… Ага… Уборщица пылесосит помещение… Но где же хозяин?

— Мне нужен Алексей Николаевич, — сказал Маркелов, разглядывая от порога внутренний интерьер кабинета (добротная офисная мебель… все как у приличных людей). — Он что, вышел куда-то?

— Что говорите?

Уборщица в голубеньком халатике, выключив пылесос, бросила на визитера вопросительный взгляд.

— Где хозяин, говорю!..

— Минут десять назад как ушли, — сказала женщина, скользнув по нему равнодушным и чуточку усталым взглядом. — Пресс-конференция у них на четвертом этаже проходит…

— А-а… ну тогда понятно, — сказал Маркелов и принялся скрести свой стриженый затылок. — Вот что… Меня тут просили кое-что ему передать… Я оставлю у него на столе, ладно?

Маркелов достал из куртки дискету и положил ее на стол, рядом с закрытым ноутбуком. Когда он, сделав ручкой, вышел из кабинета, уборщица, сохраняя прежний устало-равнодушный вид, переложила дискету со столешницы в верхний ящик стола: хозяин этого помещения всегда проявляет недовольство, если обнаруживает на своем столе какие-нибудь посторонние предметы.

Эта дискета, можно сказать, жгла Маркелову карман… Теперь, когда он избавился от нее, оставив подборку прелюбопытных — а местами и жутковатых — материалов на рабочем столе пресс-секретаря городского головы Мельникова, можно было облегченно перевести дух.

«Очень удачно получилось, — подумал он, направляясь по коридору к лестнице запасного выхода. — А то начались бы расспросы: что, как и откуда… Паша вроде бы под Мельниковым работал, но кто знает, каков расклад на самом деле. И вообще… разбирайтесь-ка, мужики, со своими хищными троглодитами сами, а нас с Нюрой в свои темные делишки не впутывайте!.. »

Выйдя на лестницу запасного выхода, он спустился на один пролет… и тут увидел каких-то крепких мужичков, которые поднимались снизу ему навстречу.

Что-то Маркелову не понравилось в обличье этой парочки… поэтому он рванул на себя дверь и просквозил через нее на второй этаж.

Так и есть… эти двое, громко сопя, кинулись за ним вдогонку. А один из них на ходу бросил в рацию: «Он на втором этаже!!!» Но те, кому адресовалась эта реплика, в наводке уже не нуждались: когда Маркелов вымахнул на парадную лестницу, то обнаружил там сразу четверых субчиков, двое из которых были одеты в милицейскую форму…

«Все… влип, очкарик! — с тоской подумал про себя Маркелов. — Похоже, они ждали меня на парадной лестнице… Повезло еще, что успел вовремя избавиться от дискеты… »

— Эй… в чем дело, господа?

Маркелов попытался было протаранить эту живую стену, но не тут-то было… Сразу двое «ребятишек» стали выкручивать ему руки… а еще кто-то с такой силой дернул за воротник, что новенькая куртка, которую они с Зеленской только на днях прикупили на местном базаре, затрещала по всем швам…

— Ну что, братишка, — сказал старлей Синицын, снимая с поясного ремня дубинку, — не надоело тебе еще бегать от нас?

Маркелов набрал полные легкие воздуха, намереваясь заорать во всю мочь: «кар-раул, грабю-ют!!!» или что-то в этом роде, но Синицын опередил его, ловко, с оттяжкой, ударив дубинкой по коротко стриженной голове.

Маркелов тут же обмяк… Двое сотрудников держали его под руки, а третий тем временем тщательно обыскал журналиста.

Закончив шмон, он отрицательно покачал головой.

— Тащите его на выход, — распорядился Синицын, крепя дубинку на ее штатное место. — В темпе давайте!..

Несколько гражданских, находившихся в вестибюле первого этажа Дома печати, с удивлением наблюдали за тем, как двое крепких мужчин, держа под руки третьего, который едва передвигал ногами, проследовали мимо них на выход.

— Спокойно, граждане… занимайтесь своими делами! — подал реплику спускавшийся по лестнице старлей Синицын. — Парень этот из дурдома сбежал… ну а мы сейчас его обратно доставим!..

Глава 24
НЕ ХОДИЛА БЫ ТЫ, ГАЛЮ, ДО ГАЮ

В Москву, Андрею, Зеленская дозвонилась очень удачно, с первой же попытки.

— Я в машине… по пути в аэропорт, — прозвучал в трубке знакомый миллионам российских телезрителей голос. — Как у вас дела, Аня?

«В аэропорт? — опешила Зеленская. — Ага… наверное, в Москве уже в курсе, какие здесь события произошли несколько часов назад… Может, даже по ТВ успели дать первые сообщения о том инциденте, в котором довелось поучаствовать и столичным журналистам. Вот так-то, господа губернская власть! Это здесь вы боги и цари — или пытаетесь казаться таковыми, — а по московским меркам вы шелуха… руки у вас коротки, чтобы попытаться заткнуть рот хотя бы одному общенациональному телеканалу… »

— Дела, Андрюша, как сажа бела, — мрачноватенько отозвалась Зеленская. — В какое время ты к нам прилетаешь? Вот только… Пожалуй, мы с Володей не будем встречать тебя прямо в аэропорту… Состыкуемся, Андрей, где-нибудь в другом месте… Вряд ли ты сейчас в курсе всех деталей случившегося… Поэтому скажу коротко: у нас с Маркеловым возникли крупные проблемы… особенно в плане личной безопасности…

— Постой, Аня! — перебил ее телеведущий. — О чем это ты?! Кто тебе сказал, что я собираюсь лететь именно к вам… в тот город, где вы сейчас находитесь?

— Не к нам? — опешила Зеленская. — Нет? А куда же?

— Вообще-то я лечу в Питер! У меня там съемка на вечернее время запланирована… Объясни толком, Анна, что там у вас произошло?

Зеленская несколько секунд молчала, расстроенная донельзя. С трудом удержавшись, чтобы не захлюпать носом, молодая женщина сказала:

— Влипли мы здесь, Андрей, по самое некуда…

После того как Зеленская вкратце и довольно сбивчиво поведала своему работодателю о случившемся, Уралов, в голосе которого прозвучали нотки обеспокоенности, поинтересовался:

— Что вы сейчас собираетесь предпринять, Аня?

— Дубликат материалов, которые мы здесь отсняли… в том числе и сегодня… мы намерены передать в распоряжение местной городской власти. Думаю, Маркелов с этой задачей уже справился…

— Это вроде как страховка? Ну что ж… не самый глупый ход… Но оригинал записей, Аня, я надеюсь, вы оставили у себя?

— Конечно… За кого ты нас принимаешь, Андрюша? Проблема только в том… как нам отсюда выбраться? Да еще нужно как-то и эти записи сохранить.

— Вы полагаете, что вас уже разыскивают? Черт… Кстати, у нас, в Москве, пока никакой информации о ЧП в Н-ске не проходило… Значит, так, Анна… Во-первых, без паники! Хорошо, что ты успела прозвонить, я теперь буду лично отслеживать ситуацию!.. Во-вторых… я так понял, что вы опасаетесь пока контачить с местной милицией и следственными органами?

— Вот именно! — после паузы сказала Зеленская. — Поверь, Андрей, у нас есть веские основания для того, чтобы не доверять местным властям!

— Понимаю, понимаю… Если вас сейчас разыскивают…

— Я в этом нисколечко не сомневаюсь!

— Значит, на вокзале, в аэропорту… вам сейчас показываться опасно… Они могут не только вас там задержать, но и отобрать все ваши видео— и аудиоматериалы!

— Вот именно! Поэтому я намерена обратиться к «анониму» за советом и помощью. Ты понимаешь, Андрей, о ком я говорю?

— Догадываюсь… Аня, я могу через своего хорошего знакомого на Лубянке прозвонить непосредственно начальнику облуправления ФСБ! Ну не все же они, в конце концов, повязаны круговой порукой! Без сторонней помощи вам с Маркеловым очень непросто будет, как я понимаю, выбраться за пределы области…

— Может, ты и прав, Андрей, но сначала я хочу законтачить с «анонимом»… Кстати, он работает в той самой конторе, которую ты только что помянул…

— Хорошо, Анна… вам на месте виднее. Держите меня постоянно в курсе событий… Если понадобится, я немедленно задействую все свои связи! Единственная просьба… будьте осторожны, конечно… но постарайтесь в темпе перекинуть мне все пленки! Ну а я… если все хорошо сложится… я рвану вашу «бомбу» уже в нынешнее воскресенье…

Закончив разговор с Ураловым, Анна проверила кредит — минут на пятнадцать разговора еще должно хватить, — отыскала забитый в «память» номер контактного телефона, по которому можно было снестись с Иваном Ивановичем, но уже в следующее мгновение ее голову посетила такая… такая неприятная мысль, что ей стало просто-таки дурно.

«Идиотка… дура набитая! — выругалась она про себя. — Ты же именно с этого сотового звонила Паше Кормильцину! Всего за несколько секунд до того, как киллер сделал свое кровавое дело! И твой номер наверняка определился… »

То, что она еще раз воспользовалась — да еще для столь важного телефонного разговора — этой «засвеченной» трубкой, было очень, очень серьезным промахом с ее стороны. Если местные пинкертоны хоть немного понимают толк в своей профессии, то мобила, с которой она только что прозвонила в Москву, самому Уралову, сейчас должна стоять на особом контроле… Как же она так лоханулась? Пожалуй, Зеленскую — а также Маркелова, который тоже как-то упустил из виду столь важную деталь — в какой-то степени могло извинить лишь то, что их головы были заняты не столько обеспечением своей личной безопасности, сколько сохранением тех сведений, которые, казалось бы, в последние часы сами шли к ним в руки…

Зеленская испуганно заозиралась: нет ли поблизости кого подозрительного? А заодно и прислушалась: не звучат ли где по соседству сирены милицейских машин? Или рев мощных движков каких-нибудь джипов, с какими-нибудь крутыми ребятками на борту, вроде Ломова и Фомина?

Сейчас она находилась всего в одном квартале от центральной артерии города — Волжского бульвара — и ничего опасного вокруг себя пока не наблюдала.

Зеленская понятия не имела, способны ли местные специалисты пеленговать сотовый телефон (как в рабочем, так и в отключенном состоянии). Но по-любому от этой трубки—с которой «некто» звонил Кормильцину за мгновение до гибели местного журналиста — нужно было избавиться немедленно, сей же час!..

Анна на всякий случай еще раз сверилась с экранчиком «Нокии», проверяя, надежно ли отложились в ее собственной памяти нужные ей телефонные номера. Достала из своей сумочки носовой платок и тщательно протерла трубку. После чего, оглянувшись по сторонам — не наблюдает ли кто-нибудь сейчас за ней, — сунула свой сотовый в большой контейнер для мусора.

Избавившись от «засвеченной» мобилы, Зеленская двинулась в сторону набережной, по улице, проходящей параллельно Волжскому бульвару. Она хорошо понимала цену тем кассетам, которые, завернутые в маленький фирменный пакетик с эмблемой L'Oreal — у нее был целый набор косметики этой фирмы, часть из которого она взяла с собой в эту поездку, — хранились сейчас на дне свисающей с ее правого плеча сумочки…

Теперь Анна уже более внимательно приглядывалась к вывескам учреждений и витринам магазинов, расположенных по обе стороны улицы. А заодно напрягала свои мозги в поисках единственно верного решения.

Почта? Нет, это не выход… Ненадежно… неоперативно… да и засветиться, опять же, в таком учреждении можно запросто.

Центральный автовокзал? Оттуда отправляются автобусы дальнего следования… есть автоматические камеры хранения… и наверняка где-то там дежурят люди, которых уже сориентировали на розыск двух борзых московских товарищей.

По той же причине отпадают железнодорожный вокзал и местный аэропорт.

Крупный супермаркет… Через пару строений далее по улице — отделение Сбербанка… Почти напротив него здание, в котором, судя по вывеске, функционирует филиал местного «Коммерцбанка»… Думай, Анна, соображай… причем в хорошем темпе! Ведь ты не можешь забить «стрелку» этому гэбисту, что укрылся под псевдонимом Иван Иванович, пока не обеспечишь себе — а заодно и напарнику — хотя бы минимальную страховку…

Спустя какое-то — не слишком продолжительное — время Зеленская остановилась у таксофона и сунула в прорезь карточку, которую ей пришлось приобрести в ближайшем киоске печати.

Сначала ей пришлось общаться с автоответчиком, а затем где-то около минуты дожидаться, пока наконец на линии не окажется нужный ей человек.

— Иван Иванович? — переспросила она, хотя сразу же признала голос ответившего ей мужчины.

— Да, это я.

— Мы в опасности… и нам срочно нужна помощь! — выпалила в трубку Зеленская. — Я могу сейчас на вас рассчитывать?

— Почему сразу мне не прозвонили? — в мужском голосе, как ей показалось, прозвучали резкие нотки. — Кстати… откуда вы сейчас звоните? Надеюсь, не со своего сотового?!

— Нет… я воспользовалась городским таксофоном, — невольно вздохнув и еще раз обозвав себя мысленно дурой, сказала Зеленская. — У нас серьезные неприятности… Я вот думаю, может, мне сейчас в Контору подъехать?..

Возникла небольшая пауза.

— Давайте сначала встретимся, — прозвучало в трубке таксофона. — Помните тот переулок, где мы впервые с вами беседовали?

— Гм… надеюсь, что я найду это место.

— Обязаны вспомнить! — сказал гэбист. — Все! Никому более не звонить и нигде не задерживаться! Получаса вам хватит, чтобы добраться?

— Думаю, да.

— Добро… тогда ждите меня там, где я вам сказал!..

Едва Черняев успел получить обнадеживающую новость из областного Дома печати — о том, что там повязали Маркелова, которому, к счастью, не удалось свидеться там с пресс-секретарем Мельникова, или же совершить еще какой-нибудь сумасбродный поступок, — как ситуация прямо у него на глазах стала приобретать воистину катастрофические черты…

Выслушав запись перехваченного только что его спецами телефонного разговора между Зеленской и неким Андреем — в нем можно было без труда опознать известного всей стране телеведущего Андрея Уралова, — глава фирмы «Центурион» сразу же вызвал к себе в кабинет сотрудника техотдела, который несколькими минутами ранее осуществил данный перехват.

— У тебя записан весь целиком этот разговор? — спросил он, когда тот вошел в его кабинет.

— Да… забит в память компьютера.

— Сотри все… к черту… чтоб и следов не осталось!

— А распечатку сделать? — спросил несколько удивленный таким поворотом технарь.

— Ты что… оглох?!

— Гм… понятно, шеф, сделаю.

— И сам забудь то, что слышал, — угрюмо сказал Черняев. — Не дай бог тебе обмолвиться где-то хоть словом… Все, свободен!

Когда технарь убрался вон из кабинета, экс-полковник принялся бормотать ругательства. Эта парочка приблудных журналистов — теперь вот выяснилось, что они как-то связаны с «суперстар» Ураловым, — была ему сейчас все равно что кость в горле… Вот что они, спрашивается, делали в «Левобережном» сразу после открытия ресторана? Загримированные, при париках… и при своей телевизионной аппаратуре? Куда подевались в самый канун «мероприятия»? Случайно ли они оказались в «Какаду» в то же самое время, когда там сначала проходила встреча Черняева с господином Шацким, а затем того же главы фирмы «Центурион» с двумя самыми доверенными своими сотрудниками, а именно Фоминым и Ломовым? Или во всех этих событиях прослеживается некая интрига, направленная против Виталия Черняева… и еще каких-то других персон, с которыми главу фирмы «Центурион» издавна связывают партнерские отношения?..

Повезло еще, что свояк, городской прокурор Кулагин, шепнул ему по-родственному этот засвеченный номерок, с которого во второй половине дня Зеленская — не такая уж она ушлая, как выяснилось, — решила прозвонить самому Андрею Уралову…

В кабинете появился телохран Коля.

— Привез видеокассету из «Какаду», — доложил он. — Только что с Ломом ее просматривали… Кажись, это они и были… там… командир…

— Ну-ка Ломова в кабинет!

Специалист по «деликатным поручениям» был по обыкновению спокоен и невозмутим.

— Ну что там с теми двумя… гастролерами? — процедил. Черняев, даже не пригласив вошедшего присесть.

— Да все в принципе по плану, — сказал Ломов. — Тема где-то с час назад отправил их… прямиком «в Сочи»…

— По «плану», говоришь? — угрюмо произнес Черняев. — Я ж предупреждал вас… чтоб аккуратно все было… А на деле что у вас вышло?

Лом, поняв, что именно его могут выбрать на роль «крайнего», крупно сглотнул. Но ответить он не успел: на столе начальника прозвучал зуммер телефона внутренней связи.

Около минуты Черняев молча слушал то, что доносила до его слуха телефонная мембрана. За это время его лицо успело приобрести багрово-красный оттенок, а на лбу выступила обильная испарина…

Не кладя на рычаги трубку телефона, экс-полковник ткнул пальцем клавишу селектора.

— Слушаю, — отозвался один из его замов.

— Ну что, определились наконец, откуда она звонила? — бросил в трубку Черняев. — Так… так… из автомата? Улица Клары Цеткин… ага… это рядом с филиалом «Коммерц-банка»…

Коротко — в энергичных выражениях — проинструктировав своего зама и наказав технарям, чтобы продолжали и далее следить за переговорами в телефонных и радиосетях, Черняев вновь вспомнил о громиле, который все это время торчал посреди его служебного кабинета.

— Засекли-таки мы эту сучку, Александр, — сказал он, недобро кривя губы. — Есть хороший шанс разом исправить серьезную ошибку, которая произошла, в том числе и по твоей, дружище Ломов, вине…

Карахан старался сохранять выдержку и холодный расчет, но в такой день, как нынешний, это было не очень-то легко.

То, что произошло еще до полудня в «Левобережном», постепенно приобретало в его глазах не просто черты заказного преступления, но еще и являло собой некую зловещую загадку, ключ от которой, как он предполагал, хранится сейчас у пары московских журналистов, столь внезапно исчезнувших с места событий.

Карахан хотел первым узнать у «московских товарищей», что же в действительности произошло сегодня около половины двенадцатого. Он бы, пожалуй, не стал «комбинировать», не стал бы настаивать на том, чтобы Зеленская сначала встретилась именно с ним, прежде чем она решится пойти на контакт с представителями местной либо федеральной власти, если бы не два как минимум серьезных обстоятельства, с которыми он не мог не считаться: во-первых, в «Левобережном» был кем-то застрелен его коллега и давний приятель Шевчук, а во-вторых, там же от руки киллера погиб журналист Кормильцин, за которым по просьбе мэра Мельникова и согласно устному приказу генерала Керженцева в последнее время приглядывали специально освобожденные от других занятий сотрудники облуправления ФСБ…

Карахан припарковал свой «Опель» примерно в квартале от места рандеву. Пройдя дворами, он вошел в подъезд довольно обшарпанного с виду трехэтажного здания, построенного еще в конце пятидесятых. По лестнице с порядком стертыми каменными ступенями он поднялся на третий этаж, где находилась явочная квартира облуправления ФСБ.

Покопавшись в связке ключей, он открыл дверной замок. Сняв трубку сигнального устройства у входной двери, он назвал дежурному оператору четырехзначный цифровой код, означавший, что на явку прибыл «свой человек». Затем, не снимая куртку, прошел в гостиную, где из мебели имелись лишь стол и три табуретки, и, чуть сдвинув в сторону половинку плотных светонепроницаемых штор, осторожно выглянул в эту щелочку…

Как и в прошлый субботний вечер, место их встречи с Зеленской было выбрано не случайно: окна «явки» в аккурат выходят на ту тихую малолюдную улочку, где, по его расчетам, вот-вот должна появиться интересующая его особа.

В кармане куртки вдруг запиликал сотовый телефон.

— Слушаю, — сверившись с экранчиком, сказал Карахан.

В трубке что-то щелкнуло раз и другой, затем в ухо его ворвался голос Керженцева, в котором были отчетливые нотки раздражения:

— В чем дело, Карахан?!

— Товарищ генерал… Это не телефонный разговор…

— Где вас черти носят? — вспылил начальник, с которым, в общем-то, подобные вещи происходят очень редко. — Я вам что приказывал?! Так… Не знаю, чем вы там занимаетесь, но я требую… чтобы вы немедленно прибыли в Управление!..

По ходу этого не слишком приятного для Германа разговора он продолжал следить за происходящими внизу, на улочке, событиями, благо выбранный им НП открывал неплохой обзор.

Ага… вот и Зеленская нарисовалась… В своем собственном обличье, без ярко-рыжего парика, в котором он мог видеть ее в прошлый раз, в компании Маркелова и Кормильцина.

Молодая женщина, которую сейчас отделяло от того места, где она несколько суток тому назад подсела в машину к некоему мужчине, представившемуся Иваном Ивановичем, не более сотни шагов, внешне казалась спокойной… но ее выдавало то, как она крутила головой по сторонам и как плотно прижимала к себе правой рукой дамскую сумочку…

И буквально тут же Карахан засек серый «Чероки», который, вырулив из ближайшего проезда, резко притормозил возле идущей по узенькому, всего в метр шириной, тротуарчику молодой женщины (а за джипом оттуда же вынырнул канареечного цвета «уазик»)…

— О-ой… мамочка!..

Это было, кажется, единственное, что успела произнести Зеленская. Кто-то, подскочивший сбоку к ней, закрыл ей рот своей пропахшей табаком ладонью… Кто-то рванул сумочку, которую она прижимала к себе правым локтем… И тут же ее затолкали в лихо притормозивший возле них джип…

Когда она оказалась на заднем сиденье, зажатая с боков двумя крепкими парнями, Зеленской сразу же нахлобучили на голову непроницаемый полотняный мешок.

Все произошло настолько быстро, что даже Карахан, при всем его опыте и сноровке, так и не успел вовремя среагировать на случившееся.

Герман сначала облапил рукоять закрепленного слева под мышкой табельного ствола… Решив, что это не самый умный поступок в данной ситуации, он полез в карман за трубкой сотового, намереваясь прозвонить в контору, оперативному дежурному… И только сейчас услышал развеселую трель, которую по явочной квартире разносила его резервная мобила, которую он, прежде чем покинуть «Опель», извлек из «бардачка» и положил в боковой карман своей куртки.

Звонил ему Леня Соломатин, причем коллега по какой-то причине тоже решил воспользоваться резервным каналом связи.

— Герман?

— Ну! Быстрее, Ленчик… У меня тут та-акое…

— А-а… так ты уже и сам в курсе?

— В курсе чего? — спросил Карахан, торопливо запирая за собой дверь «явки». — Леня, не тяни кота…

— Так ты не у себя дома?

— Ты что, умом тронулся? — сердито спросил Карахан, оглядывая сверху — на всякий пожарный — лестничный пролет. — Нет, конечно!

— Ну так слушай… У тебя сейчас на хате…

— Где, на моей съемной?

— … менты и прокурорские производят обыск! Не знаю пока, нашли что или это какая провокация, но…

— Продолжай, Леня, — сказал чуть севшим голосом Карахан, остановившийся на лестничной площадке второго этажа. — Что еще?

— Я сам только что подъехал в контору, — сказал Соломатин. — Смотрю, напротив нас, на другой стороне улицы, стоят сразу три ментовские тачки… Как хочешь, но я полагаю… что тебе сейчас нужно быть предельно внимательным и осторожным во всех твоих поступках…

Глава 25
ВЕРХНИЕ ДЕСЯТЬ ТЫСЯЧ

Пятница, первая половина дня

В отличие от Николая Дмитриевича, который еженедельно — обычно по субботним дням — проводил совещания с губернскими силовиками, новая власть подобной привычки не имела, поскольку Воронин предпочитал работать и общаться с данным контингентом руководителей, как говорится, с глазу на глаз.

Но сегодня Виталий Алексеевич решил изменить своему обычному правилу, пригласив прибыть к десяти утра на совещание в здание обладминистрации руководителей правоохранительных структур Н-ской области (кому-то из этих людей он позвонил лично, кого-то, как начальника облуправления ФСБ Керженцева, о дате совещания поставил в известность один из помощников и. о. губернатора). Причем приглашение касалось вполне конкретных руководителей, а не всех силовиков, которых в прежние времена собирал у себя Николай Дмитриевич: военные, таможенники и налоговики такого приглашения от секретариата главы обладминистрации в этот день не получили.

Необходимость в проведении подобного мероприятия, по мнению самого Воронина, была продиктована сразу несколькими причинами.

Во-первых, власти должны были отреагировать на вчерашнее ЧП достаточно жестко, по крайней мере на словах, как это чаще всего бывает. Здесь ничего не нужно изобретать нового, поскольку применяемые в подобных случаях технологии в новой России хорошо известны, опробованы и доведены практически до совершенства.

Во-вторых, вчерашний инцидент привлек некоторое внимание к Н-ску если и не крупных чиновников федерального значения, то по крайней мере был взят на заметку руководством Приволжского федерального округа. Воронин уже имел вчера вечером по данному поводу телефонную беседу с федеральным инспектором, курирующим вверенную ему губернию. Вдобавок к этому, как стало известно уже нынешним утром, во второй половине дня в Н-ск авиарейсом из Нижнего должны прибыть руководители силового блока округа либо их замы, контролирующие работу местных органов по линии МВД, ФСБ и Генпрокуратуры. Поэтому совещание с областными силовиками нужно было провести еще до полудня, с тем чтобы выработать некую общую, приемлемую для нынешнего губернского руководства точку зрения на вчерашние события.

В-третьих, уже по результатам данного совещания необходимо было «слить» для общественности — через подконтрольные губернским властям СМИ — некую информацию, вброс которой был бы полезен Воронину и его команде в виду приближающихся выборов и в то же время нанес бы серьезный ущерб репутации тех лиц, кого он не без оснований относил к своим конкурентам.

И, наконец, в-четвертых, здесь играл свою роль и личный, человеческий фактор: трудно отказать себе в удовольствии понаблюдать за тем, как один из твоих самых ярых недоброжелателей, отказывавшийся идти на любые сделки и покусывавший тебя при любом удобном случае, теперь, у тебя на глазах, будет изворачиваться и подпрыгивать, как карась на шкворчащей сковородке…

Совещание началось ровно в десять утра, в малом зале, где обычно и проводились подобные мероприятия.

Из числа руководителей правоохранительных органов здесь присутствовали четверо: глава УВД Н-ской области — этот сорокадвухлетний генерал-майор милиции, весом почти под полтора центнера, был единственным, кто надел по такому случаю служебный мундир, генерал госбезопасности Керженцев, а также прокуроры города и области.

Губернскую власть, кроме Воронина, представляли два его зама, один из которых курировал административные органы, другой — а именно Шацкий — занимался экономикой. Кроме вышеперечисленных в помещении, устроившись наособняк, на стульях у занавешенного тяжелыми сборчатыми занавесями высокого окна находились еще двое мужчин: пресс-секретарь Аркушин и молодой — но шустрый и сметливый — парень, занимающий должность помощника-референта главы администрации, к которому Воронин и ближнее окружение последнего чаще всего обращались просто по имени — Володя.

Пресс-секретарь Воронина, усевшись на стул рядом с референтом, попытался было извлечь из кармана блокнот и ручку, но Володя, понизив голос до шепота, сказал, что никаких записей сейчас делать не следует.

Воронин, произнеся краткую вступительную речь, попросил прокурорских работников проинформировать присутствующих о ходе расследования причин вчерашнего ЧП в ресторане «Левобережный». Руководитель областной прокуратуры тоже был немногословен, довольно быстро переуступив слово прокурору города Кулагину, который, в отсутствие «важняка» Красовского — его решено было не отвлекать от дел, — мог сообщить присутствующим ту информацию, которой располагает следствие на настоящий момент.

Минут примерно десять Кулагин своим монотонным голосом излагал те сведения, что по большей части уже были известны каждому из находящихся здесь людей. Керженцев, сидящий за столом для совещаний аккурат напротив Кулагина, которому выпала роль основного докладчика, внешне казался совершенно спокойным. И лишь желваки, временами перекатывавшиеся на его скулах, говорили о том, что гэбэшный генерал прибыл сюда, в здание областной администрации, не в самом лучшем своем настроении.

— Я не верю, что Шевчук является соучастником в данном преступлении, — воспользовавшись паузой в докладе городского прокурора, сказал Керженцев. — Он жертва… допускаю даже, что случайная… но никак не член преступной группировки, осуществившей эту дерзкую акцию!

На какое-то время в помещении воцарилась тишина, причем все без исключения присутствовавшие направили свои взоры на Керженцева.

— Факты и собранные следствием улики как раз позволяют утверждать обратное, — бесцветным, начисто лишенным эмоций голосом произнес Кулагин. — Я понимаю, что кому-то сказанное мною может не понравиться, но факты, как известно, упрямая вещь…

Воронин вначале удивленно приподнял брови, затем, опередив своего зама, который хотел что-то сказать, спросил:

— Как прикажете вас понимать, Владимир Петрович? Вы хотите сказать, что к вчерашнему преступлению… которое с возмущением встречено всей нашей общественностью… причастен кто-то из действующих сотрудников органов?

— Да, этот факт установило следствие… к великому, конечно, сожалению, — сказал Кулагин, повернув голову в сторону председательствующего. — Сейчас мы располагаем показаниями непосредственных очевидцев… эту версию также подтверждают предварительные результаты уже проведенных экспертиз.

— Так это уже установленный… и доказанный факт? — подал реплику со своего места Керженцев. — То, что Шевчук входил в группу нападавших? Или это все же пока версия… причем чрезвычайно удобная кое для кого?..

— Алексей Николаевич, объясните нам, пожалуйста, — сохраняя озабоченное выражение лица, сказал Воронин, — что делал ваш сотрудник в ресторане «Левобережный» между одиннадцатью и двенадцатью часами утра? Если, конечно, знаете ответ на данный вопрос.

Выложив перед собой на стол сцепленные в замок руки, генерал, сохраняя спокойный тон, сказал:

— Капитан госбезопасности Шевчук с понедельника находился в отпуске. Есть его рапорт на имя моего заместителя Лозового, с просьбой предоставить ему отпуск по семейным обстоятельства; заявление это завизировано и зарегистрировано в отделе кадров Управления. Лозовой вчера предоставил данный документ в распоряжение господина Красовского…

— Только копию, а не оригинал упомянутого вами рапорта, — сердито сказал областной прокурор. — Почему ваши подчиненные, генерал, отказываются сотрудничать со следствием… и выполнять законные требования прокурорских и милицейских работников? Пользуясь случаем, я выражаю по этому поводу решительный протест!.. И, можете быть уверены, одним только устным предупреждением дело не ограничится!

— Повторяю еще раз… — сказал Керженцев, пропустив реплику облпрокурора мимо ушей. — В минувший четверг, в день трагедии, Шевчук находился в отпуске, а не при исполнении служебных обязанностей. Да и само по себе посещение сотрудником органов того или иного заведения не является криминалом, не несет в себе никакого состава преступления и не является поводом для обвинений… которые носят огульный и бездоказательный характер.

— Но ваш сотрудник появился там в маске и с пистолетом марки «ТТ», — возмущенно заметил облпрокурор. — Согласитесь, это в корне меняет дело… К тому же он был убит в перестрелке с телохранителем Аксенова! Его сообщники вынуждены были оставить труп на месте преступления… В конце концов, есть показания непосредственных очевидцев событий…

— С которыми не разрешают общаться ни мне, ни моим сотрудникам, — хмуро заметил Керженцев.

— … и есть еще улики, найденные на месте преступления! Керженцев понимал, что эти сволочи пытаются загнать его в угол. И это им почти удалось, потому что на руках у них имеются сейчас очень веские факты и улики, работающие на ту версию, дальнейшая разработка которой будет целиком на руку нынешним губернским властям. Осталось только встать и выйти вон с гордо поднятой головой, громко хлопнув дверями:

«Да пошли вы все… Я не собираюсь более участвовать в вашем гнусном представлении!.. »

Нет. Конечно, нет. Такое его поведение было бы глупым и недальновидным. И даже — безответственным. Он не мог позволить себе сейчас нечто подобное. Поэтому генерал Керженцев по-прежнему оставался на своем месте, сидя за столом напротив городского прокурора, в малом зале для совещаний обладминистрации, где разворачивалось действие, похожее на тщательно срежиссированный спектакль.

— В ходе следствия, по горячим следам, было установлено… — продолжал монотонно вещать Кулагин, которому вновь передали слово, — что в числе сообщников Шевчука мог находиться гражданин Карахан Герман Анатольевич, проживающий в нашем городе…

— И работающий в должности старшего оперуполномоченного в Управлении ФСБ по Н-ской области, — подхватил облпрокурор. — Этот ваш Карахан… он что, тоже числится в отпуске?

— Все это чистой воды провокация, — заметил Керженцев. — Именно так! Но я не сомневаюсь, что когда мы начнем разбираться во всей этой истории… при поддержке федеральных структур…

— Следствие во всем разберется, генерал, — довольно грубо перебил его облпрокурор. — И я бы не советовал руководству УФСБ в данной ситуации вести себя столь двусмысленным образом… Надеюсь, Алексей Николаевич, вы и ваши подчиненные не будете препятствовать работе оперативно-следственной бригады, работающей над раскрытием данного преступления?

Поскольку Керженцев оставил прозвучавший вопрос без ответа, в дело вновь вступил городской прокурор.

— Как я уже говорил, вчера был проведен обыск по адресу… где, как стало известно следствию, Герман Карахан, подозреваемый как соучастник преступления, снимал однокомнатную квартиру… в неизвестных пока следствию целях…

— Что значит — в «неизвестных»? — теперь уже Керженцев перебил докладчика. — Карахан постоянно проживал там в течение последних месяцев! Насколько мне известно, он вынужден был снять квартиру после того, как после развода оставил квартиру своей прежней жене.

— Обыск проходил с соблюдением всех норм закона, — как ни в чем ни бывало продолжил Кулагин. — Входная дверь и замки на момент проникновения не имели видимых повреждений, в чем могли убедиться понятые и представители ДЕЗа. Пришлось, конечно, ломать дверь… В ходе обыска, заснятого на видеопленку, в присутствии понятых, в тайнике, оборудованном в платяном шкафу, были обнаружены следующие предметы: пистолет системы «бе-ретта-М93Р» со свежими следами нагара, с пустой обоймой, отдельно снаряженная обойма к «беретте», две видеокассеты, просмотр которых позволяет утверждать, что Карахан… и, возможно, еще какие-то его сообщники… осуществляли негласную слежку за журналистом Павлом Кормильциным, изучая его распорядок дня и устанавливая перечень контактов последнего, его ближнее окружение…

— Иными словами, они тщательно и заблаговременно готовили данное преступление, — вклинился облпрокурор.

— Да, складывается такое впечатление, — кивнул Кулагин. — Кроме уже перечисленных предметов, там же, в тайнике, обнаружена аудиокассета с фрагментами «прослушки» телефонных разговоров, которые вел в последние дни Кормильцин со своим ближним окружением…

— Может, мы чего-то недопонимаем? — задумчиво произнес Шацкий. — Может, прослушивание телефонных разговоров Кормильцина осуществлялось в оперативных целях, с санкции, так сказать, руководства?

Некоторые из присутствующих в этот момент обменялись многозначительными взглядами.

— Лично я такой санкции не давал! — резко заметил Керженцев.

— Во всяком случае, я точно знаю, что у нас разрешения на подобные действия никто не испрашивал, — скривив губы, сказал прокурор области. — Тем не менее, как уже удалось выяснить следствию, старший опер ФСБ Карахан — самовольно, в составе преступной группы или действуя по чьему-то приказу… еще только предстоит выяснить, пользуясь, очевидно, своим служебным положением, осуществлял скрытую видеосъемку и прослушивание переговоров известного в нашем городе журналиста Павла Кормильцина… Что еще там обнаружили, Владимир Петрович?

— Пятьдесят тысяч американских долларов, — задумчиво пожевав тонкими губами, сказал Кулагин. — Пять пачек в стодолларовых купюрах. Деньги были найдены в пустой коробке из-под обуви, завернутыми в непрозрачный целлофановый пакет… Наши эксперты уже провели баллистическую экспертизу в отношении оружия, найденного у Карахана…

— Не у Карахана, — уточнил Керженцев. — А в квартире, которую он снимал. Согласитесь, господа, что это большая разница…

— Что показала экспертиза? — откидываясь на спинку кресла, поинтересовался Воронин. — Я понимаю, что на стадии следствия разглашение подобных сведений не приветствуется… Но в таком узком кругу, как наш, я полагаю, можно слегка приоткрыть завесу над тайной следствия…

Умело выдержав паузу, горпрокурор Кулагин сказал:

— Экспертиза убедительно показала, что именно из этого оружия системы «беретта» вчера, незадолго до полудня, в отдельном кабинете ресторана «Левобережный» были убиты всем нам хорошо известные граждане Кормильцин и Аксенов…

— Но это же полная чушь! — сказал Керженцев. — Вы же все… образованные люди, господа! Киллеры всегда оставляют оружие преступления на месте, избавляясь таким образом от самой веской улики против себя! Это ведь уже стало общим местом!.. Даже если допустить на секундочку… хотя лично я такого не допускаю, что такой опытный сотрудник, как Карахан, являйся он участником данного преступления, притащил бы ствол, из которого были убиты Кормильцин и Аксенов, к себе домой?! Любой, окажись на его месте, избавился бы от «беретты» там же, непосредственно на месте преступления!..

— Объясните тогда, генерал, — с нотками легкого раздражения в голосе сказал облпрокурор, — как все эти предметы оказались в квартире вашего подчиненного?!

— У меня нет пока ответа на этот вопрос, — сухо сказал Керженцев. — Но лично я уверен в том, что Карахан, как и погибший там Шевчук, к известному вам преступлению не причастен.

— Допустим, что это так, — не менее ледяным тоном произнес Кулагин. — Объясните тогда нам, пожалуйста, почему ваш подчиненный, старший оперуполномоченный Карахан, ударился в бега, как только был выписан ордер на его арест?

— Что значит — «ударился в бега»? — удивленно приподняв правую бровь, сказал Воронин. — Как прикажете это понимать, Алексей Николаевич?

— Для меня это тоже загадка, — нехотя произнес Керженцев. — Но лично я бы не стал в данном случае пользоваться терминами такого рода, который вы только что употребили. Мало того, я опасаюсь, что Карахан и сам мог стать жертвой этого явно спланированного кем-то действа…

— Вы хотите сказать, генерал, что вам неизвестно нынешнее местонахождение Карахана? — в упор глядя на него, спросил городской прокурор.

— Нет, неизвестно. Хотя мы, конечно, со своей стороны тоже прилагаем все усилия для его скорейшего розыска.

— Пользуясь случаем, хочу спросить у вас еще об одном, — продолжая сверлить взглядом сидящего напротив человека, сказал Кулагин. — Генерал, вы давали кому-нибудь из своих подчиненных санкцию на неформальные контакты с журналистом Павлом Кормильциным?

— Это что, допрос? — чуть сощурив глаза, сказал Керженцев. — Я бы не советовал вам, господин прокурор, разговаривать со мной в таком тоне. Это во-первых. А во-вторых, раз уж ваш вопрос прозвучал, то я на него отвечу: ни я, ни мой заместитель по оперработе подобной санкции нашим сотрудникам не давали…

Керженцев прекрасно понимал, что все происходящее здесь — отнюдь не импровизация. Это так называемое «совещание» — лишь один из первых тревожных звоночков. Не все еще они предъявили, эти действующие, кажется, заедино чиновники и «законники», далеко не все… При том, что самому Керженцеву многое пока было неясно в нынешних событиях — с тем же Караханом, к примеру, вообще отсутствует какая-либо ясность, — главное, к чему все неуклонно катится, ему было более или менее понятно. Уже сейчас четко просматривалась главная цель всей этой комбинации, которая начала осуществляться, вероятно, еще задолго до кровавого инцидента в «Левобережном». Она, эта цель, вероятнее всего, такая: сначала кто-то устраивает провокацию, затем ударными темпами фабрикуется дело о «крышевании», или, если угодно, рэкете, в котором замешаны сотрудники местного филиала Конторы, потом местные следаки вроде как раскручивают эту паршивую историю… а дальше наступает время для суровых оргвыводов и кадровой перетряски в УФСБ… То есть может произойти то, что случилось с руководящим составом местного УБЭП некоторое время назад, равно как и с рядовыми сотрудниками, которых вычистили из органов — не без содействия «проштрафившихся» ныне фээсбэшников, — помариновав какое-то время в камерах областного следственного изолятора. Но только с точностью до наоборот…

Угроза была очень серьезной. Тот, кто планировал данную акцию, неплохо все рассчитал. У Керженцева, правда, имеется некий «туз в рукаве»… Но выкладывать этого самого «туза» прямо здесь и сейчас, в этом недружественном людском окружении, генерал считал делом явно преждевременным.

Но и находиться здесь в качестве мальчика для битья Керженцев тоже не желал.

— Я тоже хотел бы воспользоваться случаем и кое-что прояснить… пользуясь присутствием здесь руководителей прокуратуры, — криво усмехнувшись, сказал он. — Что-то я не припомню еще случаев, чтобы наше следствие работало в столь закрытом режиме…

— На то есть веские причины, — сухо сказал Кулагин.

— Даже мне приходится питаться слухами… Прошел, например, такой слух: в момент нападения в «Левобережном» присутствовали еще двое молодых людей… предположительно, они могли быть журналистами. И, насколько мне известно, этих двух, скажем так, неизвестных, которые, предположительно, являются непосредственными очевидцами событий и которые способны дать правдивую картину произошедшего вчера, во второй половине дня, активно разыскивала наша милиция…

Пауза, которая последовала за этим высказыванием главы УФСБ, продлилась всего несколько секунд.