Титановая гильотина Соболев Сергей

— Зачем ты вернулась в наш город, блядь ты московская?! — не выдержав в какой-то момент, вспылил Фомин. — Кто вам заказал работу?! Кто снабдил вас шпионской аппаратурой?! Кому вы здесь передали отснятые материалы?!

— Мы самые обычные журналисты, — сказала Зеленская. — Мы делали свою работу. Только и всего.

— Но почему?! Почему, мать вашу, вы суете нос в чужие дела?! Почему вы, журналюги, вечно лезете туда, куда вас не просят!!

— Гм…

— Потому, что патриотка? — язвительно произнес Фомин. — Свобода слова… профессиональный долг… полная фигня!! Вы, журналюги, за бабки мать родную продадите! Твое счастье, сучка, что…

Зеленская так и не узнала, в чем, по мнению этого выродка, заключается подвалившее ей «счастье», потому что в этот момент призывно запиликал сотовый телефон.

Фомин тут же покинул ее общество, на ходу разговаривая с кем-то по своему мобильнику.

Не прошло и получаса, как приехали какие-то люди, нахлобучили в очередной раз ей на голову полотняный мешок, сунули ее в какую-то машину и повезли в неизвестном направлении.

Ехали они хотя и быстро, но долго: по ее прикидкам, поездка эта заняла около часа.

Когда ее доставили на новое место, выяснилось, что отношение к ней удивительным образом переменилось.

Нет, ее свобода по-прежнему была ограничена, и ее по-прежнему стерегли люди в масках.

Но помещение, в котором ее здесь содержали, было относительно комфортабельным и обставленным мебелью (вот только окна отсутствовали и дверь запиралась на ключ и еще на металлический запор).

Вертухай в маске на удивление вежливым тоном поинтересовался, не желает ли дама покушать — ей принесут прямо в «номер», — а также принять душ.

В кресле она нашла новый спортивный костюм с эмблемой фирмы «Найк», а также пакет, в котором обнаружились новая зубная щетка, тюбик пасты «Колгейт», туалетное мыло, флакончик дезодоранта, шампунь, пачка салфеток, расческа и даже… упаковка гигиенических прокладок.

Зеленская ломала голову над тем, что может стоять за столь странной переменой настроения этих людей, ночью, пока не уснула, утром, когда ей был предложен кофе и завтрак, пока…

Пока не пришла к выводу: кое-кто решил, что отснятые ими с Маркеловым здесь материалы каким-то способом попали в Москву. И теперь, очевидно, идет некий торг… и пока он не закончен, пока стороны не пришли хоть к какому-то согласию, ее, Зеленскую, а возможно и Маркелова, одна из сторон будет удерживать в заложниках, чтобы иметь хоть какие-то гарантии на тот случай, если противная сторона попытается кинуть их.

Московский борт приземлился в аэропорту Н-ска точно по расписанию — в четверть второго пополудни.

Через несколько минут пассажиры, общим числом около сорока душ, уже потянулись в зал прилета, чтобы получить багаж.

Но не все из пассажиров, прибывших регулярным рейсом из российской столицы, последовали их примеру.

Едва трое мужчин — двое из которых отличались крепкой статью и профессионально цепким взглядом, а третий, постарше этих двоих, которому было лет под сорок, имел при себе кейс с наборными замками — спустились с трапа самолета, как к ним тут же подошел встречающий, парень лет двадцати шести, одетый в шляпу и длинный темно-синий плащ.

Безошибочно выделив среди этой троицы нужного ему человека, встречающий поинтересовался:

— А что сам Уралов? Не прилетит?

— Нет, — сказал мужчина с кейсом. — Я его представитель.

— Ваша фамилия — Никольский?

— Верно… Вы получили наш факс?

— Да, получили, — сказав это, молодой человек слегка кивнул в сторону здания пассажирского терминала. — Пройдемте, господа. Вас ожидают в зале для VIP-персон.

Несмотря на столь громкое название, зал дли VIP-персон оказался совсем небольшим помещением, где не было не то что барной стойки, но отсутствовал даже кофейный автомат. Из мебели здесь имелся мягкий уголок да еще низкий столик с покрытием под малахит, три кожаных кресла и телевизор «Сони», стоящий в углу на черной подставке.

Впрочем, для предстоящих переговоров все это не имело ровным счетом никакого значения.

Когда сотрудник привел в зал для переговоров Никольского и двух следующих у того по пятам крепких ребятишек, с кресла навстречу им поднялся шатен лег сорока, чуть выше среднего роста, одетый в неброский темно-серый костюм. На гладко выбритом лице его красовались очки с чуть притемненными линзами.

— Меня зовут Юрий Дмитриевич, — сказал шатен. — Я работаю в одном из органов местной власти. И я тог человек, с кем вы можете откровенно поговорить на интересующую вас тему. Господин…

— Никольский Игорь Эдуардович, — отрекомендовался приезжий. — А я тот человек, кто представляет здесь интересы господина Уралова и еще двух наших сотрудников.

Обмена рукопожатиями и прочих изъявлений дружелюбия и гостеприимства протокол данного мероприятия не предусматривал.

— Эти двое… ваши телохранители? — кивнув в сторону крепких молодых людей, стоявших за спиной Никольского, спросил шатен.

— Сопровождающие… — улыбнувшись краешком рта, сказал Никольский.

— Это уже лишнее… Впрочем, как вам будет угодно. Здесь поговорим?

— Да. В любом случае я собираюсь обратным рейсом вернуться в Москву.

Шатен, приподняв рукав, посмотрел на циферблат наручных часов («Патек Филип», — отметил про себя Никольский, успевший разглядеть марку часов. — Причем не самая дешевая модель… »). Обратный московский рейс по расписанию — в 16. 30. Так что времени вполне достаточно.

— Вы не возражаете, если ваши сотрудники побудут пока на террасе? — спросил шатен, кивнув в сторону целиком прозрачной стены, за которой находилась обзорная площадка с перилами ограждения. — Полагаю, нам удобнее всего будет беседовать, так сказать, с глазу на глаз…

— Не возражаю, — сказал Никольский.

Когда они остались вдвоем, Шацкий — а это был именно он — указал на одно из кресел:

— Присаживайтесь, Игорь Эдуардович. Если хотите, можете снять свой плащ.

Никольский так и. поступил: снял плащ и кашне, перебросив их через спинку свободного кресла, после чего сел, положив на колени свой темно-вишневый кейс.

Шацкий, усевшись в кресло напротив, внешне выглядел совершенно спокойным, как будто все происходящее для него было в норме вещей.

— Вы будете записывать наш разговор? — поинтересовался Шацкий.

— Не волнуйтесь, у меня нет при себе диктофона.

— А я и не волнуюсь, — пожав плечами, сказал Шацкий. — Игорь Эдуардович, давайте уточним сразу. Если я согласился прийти на встречу с вами, то это не означает, что я либо кто-то из моих коллег причастен хоть в какой-то степени к тем неприятным событиям, из-за которых… как я понимаю… вы оказались здесь. То, о чем вчера вечером Андрей Викторович… в несколько экспрессивной манере поведал одному из моих коллег, являлось, во-первых, новостью для всех нас, кто занимает руководящие посты в городе и в области…

— Извините, но в это верится как-то с трудом.

— Хотите верьте, хотите нет — ваше право. Во-вторых, никто этих ваших журналистов у нас в глаза не видел: аккредитацию они не брали, руководство вашей телекомпании, равно как и господин Уралов, в наш адрес на данную тему прежде не обращались, в соответствующих органах они не отмечались, регистрацию в УВД не оформили, милиция — я уже справлялся — о них ничего не знает. Они что, эти ваши…

— Зеленская и Маркелов.

— Не знакомы с российским законодательством? Если они прибыли к нам со служебным заданием, то почему не оформились по всем правилам? Или у них было какое-то тайное задание? Не понимаю.

Шацкий невольно скосил глаза на вишневый кейс. Его сейчас крайне интересовало содержимое «дипломата». От того, что находится внутри кейса, зависел не только дальнейший ход переговоров, но и судьба немалого количества людей, включая самого Шацкого.

— Наши журналисты действовали в полном соответствии с Конституцией страны, российским законодательством и законом о СМИ, — спокойным голосом разъяснил Никольский. — Осуществлять съемку журналисты — за некоторым исключением — имеют право без предварительного уведомления властей. Что касается аккредитации, то эта процедура желательна, но — не обязательна.

— Я не юрист, — пожал плечами Шацкий. — Я здесь нахожусь по двум причинам. Во-первых, как я понял, господин Уралов и руководство вашего телеканала… как бы это поточнее выразиться… хочет перевести в этой запутанной истории стрелку на губернские власти, которые абсолютно ко всему этому не причастны.

— Можно еще сказать: «скинуть косяк», — подсказал Никольский.

— Во-вторых, — пропустив колкость мимо ушей, сказал Шацкий, — я здесь потому, что привык конкретно решать вопросы. Чего вы реально сейчас добиваетесь? Огласите весь список.

Побарабанив чуток пальцами по верхней крышке кейса (ох, как же действовал сейчас этот вишневый кейс на нервы Шацкому!), Никольский задумчиво сказал:

— По Маркелову в принципе часть вопросов отпала. Главное для нас, для руководства компании, что наш сотрудник сейчас находится в безопасности.

— Он у вас? — остро посмотрел на него Шацкий. — Крайне необходимо, чтобы он дал показания нашим правоохранительным органам.

— Я пока еще не знаю точно всех деталей его освобождения, — уклончиво сказал Никольский. — Мне известно лишь, что он в безопасности и в ближайшие часы будет доставлен в Москву, где и даст показания в следственном отделе ФСБ и по ведомству Генеральной прокуратуры. В данный момент мы более всего обеспокоены судьбой журналистки Анны Зеленской. У вас, как я понимаю, самые широкие полномочия?

— Да, это так.

— Вот и скажите мне, господин уполномоченный, что вы намерены предпринять для освобождения — или выкупа? — из рук неизвестных преступников журналистки Зеленской, находившейся в вашем городе в служебной командировке?

Чудеса…

Когда Зеленская отказалась от предложенного ей горячего обеда, вертухай в маске не проронил ни слова. Реакция, как показалось самой Анне, была примерно такой: «Голодовку, девочка, решила объявить? Валяй! Твои проблемы… »

Но «сервисмен» вернулся в «номер» примерно через десять минут. С подносом. На подносе была большая тарелка с бутербродами — с ветчиной, сыром и красной рыбой, литровый «тетрапак» мультивитаминного сока и большая кружка с крепким свежезаваренным кофе.

Зеленская действительно намерена была объявить голодовку — хотя этих выродков ее решение только позабавило бы, — но… слаб человек, слаб.

Она съела сначала один бутерброд… потом другой… и еще потом парочку. Страсть как захотелось выпить соку, но поначалу она как-то опасалась — не отравлена ли жидкость каким ядом или наркотой? Но потом подумала, что если бы эти люди только захотели, то ей давно бы наступил «кирдык». Обошлись бы без использования ядов. После чего вскрыла «тетрапак» и преспокойно выпила целый стакан мультивитаминного сока.

Перекусив как следует, Зеленская крепко задумалась.

«Одно из двух, — подумала она. — Либо они меня засекли, когда я шла к месту рандеву с „анонимом“ по Волжскому бульвару, отсчитывая перекрестки и переулки от здания гостиницы „Спутник“, либо… меня сдал этот самый Иван Иванович».

Поскольку у нее не было сейчас возможности отыскать ответ на этот отнюдь не второстепенный вопрос, Зеленская стала думать о другом.

О том, что они с Маркеловым в той ситуации, в которую они угодили, действовали, наверное, не самым лучшим образом.

Паники в их действия добавил тот эпизод с телефонным звонком, когда к ним заявилась хозяйка арендованного домовладения и заявила, что их разыскивает по телефону какой-то их знакомый.

С одной стороны, они с Маркеловым вроде бы все правильно просчитали — в их положении, в условиях паники и крайнего дефицита времени вообще сложно было отыскать единственно верное решение, но с другой… результат, как говорится, налицо.

Маркелов, по-видимому, ушел в полную несознанку.

Иначе зачем бы его так сильно избивали? Но даже если он что-то и рассказал, то наверняка дал крайне путаные показания… наврал, наверное, с три короба (Маркелов и с ней иногда вел себя так, что хотелось треснуть его кулаком по лбу и прикрикнуть: «Кончай мне тут заливать, враль ты эдакий!.. »). Сейчас трудно судить о том, как именно Маркелов угодил в лапы центурионовцев. Но одно она знала почти наверняка: дискету с набором смертельно опасных файлов они при напарнике на момент его поимки не обнаружили. Зеленская, конечно, беспокоилась о своем напарнике, внешний вид которого во время устроенного им свидания ей сильно не понравился. Но и о себе надо было подумать, о том, что она начудила, что она отчебучила в минувший злополучный четверг.

Естественно, она помнила каждый свой шаг, каждый свой поступок начиная с того момента, как они попрощались у брошенной ими «Нивы» с Маркеловым, и до того момента, как ее «киднепнули» в тихом переулке всего в полусотне, наверное, шагов от того места, где она должна была встретиться с неким господином, скрывающимся под псевдонимом Иван Иванович.

Тогда ей самой казалось, что она ведет себя как умалишенная, как человек, обуянный манией преследования. Но как минимум один из совершенных ею в тот небольшой промежуток времени поступков оказался — как ей сейчас представляется — очень даже правильным и крайне расчетливым.

У нее в тот момент в запасе было от силы минут пятнадцать, чтобы припрятать где-нибудь пленки. Во-первых, она не знала, в какой степени ей можно доверять этому Ивану Ивановичу, с которым она намеревалась законтачить, предварительно прозвонив ему по телефону. Равно как не представляла себе точно, чем может закончиться ее визит в местное Управление ФСБ (хотя Андрей обещал связаться по телефону с местными гэбистами и обо всем с ними договориться, сама Зеленская понимала, что кассеты с записями у нее там отберут наверняка… и черта с два их потом получишь обратно). А на кассетах — это второй важный момент — содержалось все необходимое также и для того, чтобы журналисты, если вдруг возникнет такая необходимость, могли отмазаться перед правоохранительными органами, расследующими кровавый инцидент в ресторане «Левобережный». И, наконец, в-третьих… Она должна была приложить все усилия, чтобы материалы проведенного ею на пару с Маркеловым расследования попали в руки их работодателя. Они с Володей — стрингеры, и этим все сказано. Хотя нет, не все. Она понимала цену этим пленкам, которые лежали тогда на дне её дамской сумочки. Никому, кажется, из ее коллег не удавалось еще так четко, подробно, с множеством содержательных и зловещих деталей, отследить, снять, можно сказать находясь самому на расстоянии вытянутой руки от преступников, весь ужасный механизм довольно громкого преступления, завязанного на огромных деньгах и политических амбициях. Вскрыть сам организм существующего нынче в России политического режима, показав на крайне убедительных примерах, как обычно решают свои коммерческие и политические проблемы «чисто конкретные» люди и как проросла сквозь криминализированный сверху донизу российский бизнес «легитимная власть», включая сюда призванные защищать граждан и в целом общество правоохранительные органы.

С профессиональной точки зрения то, что им на пару с Маркеловым удалось добыть здесь, пусть даже во многом им сопутствовали случайности и элементарное везение, — было чем-то вроде подарка судьбы… потому что подобный шанс дается лишь раз в жизни, да и то не каждому, а лишь избранным, кто готов идти до упора (зачастую не видя в этом повода для громких слов).

Она уже чувствовала дыхание погони в затылок. Ей нужно было где-то припрятать эти чертовы кассеты: две портативные видео— и одну аудиокассету. Оставить их так и в таком месте, где они могли бы храниться какое-то короткое время и откуда их могла бы забрать не только Зеленская, но и тот, кто о них знал бы (на тот случай, если ее саму вдруг задержат или если у нее по какой-то причине не получится самой доставить «Х-файлы» в Москву, их работодателю Андрею Уралову).

Да, на все про все у нее было каких-то несколько жалких минут.

Но она все же нашла искомый выход… придумала на ходу… получилось эдакое «свежее решение».

Сделав «закладку», причем отнюдь не в заранее оговоренном месте, она позвонила еще раз, но уже не Уралову, находившемуся на пути в аэропорт, а его помощнику, который инструктировал их с Маркеловым перед командировкой в Н-ск.

После чего прошла еще один городской квартал и уже из другого телефона-автомата позвонила Ивану Ивановичу по контактному номеру, а потом, договорившись с ним о встрече, отправилась искать тот переулок, где она еще в прошлую субботу, подсев в «Опель», свела знакомство с этим человеком.

Вот этот, «промежуточный» ее звонок, равно как и содержание ее разговора с помощником Андрея Уралова, из-за обилия всевозможных перехватов и технических накладок не был отслежен, и о нем ничего не было известно ни Черняеву, ни работникам местных спецслужб.

На внутренних линиях задержки с получением ручной клади случаются крайне редко.

Спустя каких-то четверть часа после приземления борта из Москвы все пассажиры этого рейса получили свой багаж и проследовали со своими вещами — кое-кто. вместе с встречавшими их здесь гражданами — на выход из здания аэропорта.

В числе первых, кто получил свой багаж, был мужчина лет тридцати пяти, чуть выше среднего роста, наделенный самой заурядной наружностью, одетый в темно-синюю куртку из плащевого материала и не новую ондатровую шапку.

Пропустив первые два таксомотора, мужчина, на плече которого болталась полупустая дорожная сумка, уселся в третью по счету машину с шашечками и плафоном на крыше, коротко скомандовав: «В центр, командир!»

Аэропорт находился на окраине города, так что уже менее чем через полчаса мужчина попросил водителя остановиться и вышел из такси, расплатившись с таксистом.

Неспешно повесив сумку на плечо, он проследовал примерно квартал по Волжскому бульвару, свернул за угол и вскоре вышел на проходящую параллельно бульвару улицу Клары Цеткин (этот человек был не из местных, но ему уже доводилось бывать в Н-ске, к тому же еще в Москве он посмотрел детальный план города с современными названиями улиц и площадей, на котором особо был отмечен объект публичного назначения, который он должен был посетить).

Недалеко от входа в супермаркет, принадлежащий к вездесущей сети «Рамстор», он остановился и закурил сигарету. И хотя он не крутил в это время головой по сторонам, этот человек, имеющий за плечами опыт работы в одной из отечественных спецслужб, видел все, что происходит вокруг него.

Бросив выкуренную лишь наполовину сигарету в урну, он вошел вслед за пожилой парой в супермаркет, где, помимо большого торгового зала, размещался еще пассаж с дюжиной небольших магазинчиков и оборудованной здесь же пиццерией.

Пройдя пассаж насквозь, он вернулся обратно и, мельком взглянув по сторонам, подошел к секции, куда посетители, прежде чем отправиться за покупками в торговый зал, сдавали на хранение свои сумки и пакеты.

Стоявшая по другую сторону прилавка девушка в фирменном халатике механически протянула руку, полагая, очевидно, что очередной посетитель хочет сдать свою сумку.

— Я очень извиняюсь… — сделав глуповатое лицо, сказал мужчина. — Мы вот вчера были с супругой здесь у вас, в супермаркете… сдали пакет на хранение.

— И что?

Девушка взяла у двух, подошедших женщин номерки, выдала сданные ими на хранение вещи, потом посмотрела на мужчину.

— И что? Забыли, конечно, забрать?

— По рассеянности, — облегченно вздохнув, сказал тот. — Наверное, не мы одни такие у вас…

— Случается, — выдав подошедшему с жетончиком мужчине его портфель, сказала девушка. — Но до вечера обычно забирают… Вчера, говорите, сдавали?

— Да. Где-то между тремя и четырьмя пополудни. Большой целлофановый пакет с цветочным рисунком…

— Сутки мы держим бесхозные вещи у себя, потом, если никто за ними не приходят, их куда-то уносят наши охранники… Давайте свой жетон, посмотрю, на месте ли ваш пакет!

— Потерялся где-то ваш жетон, — сокрушенно вздохнув, сказал мужчина. — Я вот уже и деньги приготовил, чтоб, значит, как-то компенсировать…

Он продемонстрировал пятисотрублевую купюру.

— Экий вы рассеянный, — без всякой неприязни сказала девушка. — Сейчас посмотрю на стеллаже. Обычно мы там храним вещи, которые у нас забывают. А номер жетона-то хоть не забыли?

— Пятьдесят четыре, кажется…

— Вот! — девушка выложила на «прилавок» пакет с прикрепленным к «ушам» жетоном. — Цветочный рисунок… и номер совпадает… Ваш?

— Мой. Спасибо вам, девушка…

— Погодите благодарить! Надо убедиться… что там у вас внутри?

— Ну так… мягкая игрушка, овечка, год Овцы на дворе.

— Ага, есть, — заглянув вовнутрь, сказала девушка.

— Упаковка с пятью парами колготок «Олма». Журнал «Космополитен». И еще, извиняюсь, упаковка женских гигиенических средств.

— Все сходится, — сказала девушка и передала ему пакет. — В следующий раз, пожалуйста, будьте повнимательней!..

Разговор в помещении VIP-зала аэропорта продолжался уже около часа и был крайне нелегким для обеих договаривающихся сторон.

— Послушайте, Игорь Эдуардович, — уставившись на Никольского, сказал Шацкий. — Мы же с вами деловые люди! Давайте будем говорить прямо! Повторяю, мы не имеем никакого отношения к наезду на ваших сотрудников! Да, у нас есть определенные возможности…

— Не нужно так скромничать, — сказал Никольский. — Я уверен, что стоит лишь вам захотеть… имеется в виду местная власть, которую вы здесь представляете, и вы найдете способ решить известную вам проблему быстро и эффективно!

— Решим! — сказал Шацкий. — Уже начали пробивать эту тему! Это первое. Второе, и самое главное: озвучьте же наконец ваши финансовые требования!

Никольский бросил на него задумчивый взгляд. Шацкий решил, что «переговорщик» именно сейчас откроет свой «дипломат» и предъявит его содержимое (в соседнем смежном помещении имелось все необходимое, включая компьютерный терминал, чтобы можно было на месте просмотреть компру, если таковая будет предъявлена), а вслед за этим назовет некую денежную сумму, в случае получения которой Уралов и его представитель готовы бы были выбросить очередное свое скандальное расследование в мусорную корзину.

На Руси более не осталось святых и неподкупных людей. И эти двое, Уралов и Никольский, наверняка берут. Нужно только выяснить, насколько в данном случае будут велики их аппетиты.

Пауза несколько затянулась.

— Нам сейчас не нужен этот скандал, — поморщившись, сказал Шацкий. — Не потому, что мы чего-то боимся. Вы же в курсе, что Николай Дмитриевич сейчас при смерти?.. А тут еще этот инцидент в «Левобережном». Вы проделали определенную работу, понесли расходы, ну и так далее. Мы уважаем ваш бизнес, но и вы должны войти в наше положение. Короче, мы готовы предложить вам возмещение расходов, действуя по любой обоюдно устраивающей нас финансовой схеме.

В динамике прозвучал голос диктора, объявивший начало регистрации авиарейса на Москву.

— Вот что, господин Шацкий, — сухо сказал Никольский, давая понять под конец их беседы, что он знает, с кем именно говорит. — Мы рэкетом и шантажом не занимаемся. Это первое. Второе. Не знаю, как уж вам это удастся сделать и по каким каналам вы будете действовать — имею в виду местные власти, — но Зеленская должна быть освобождена теми, кто ее сейчас удерживает у себя, уже до конца этих суток!

Но… послушайте…

— Мы готовы будем несколько смягчить тон некоторых уже подготовленных нами сюжетов, — сказал Никольский, поднимаясь с кресла и беря со спинки свой плащ. — Мы готовы дать нам время для решения известного вам вопроса и не будем сегодня выходить с экстренным выпуском! Наши телефоны вам известны, господин Шацкий? Ну что ж… ждем от вас ответного хода.

Он ушел, сопровождаемый двумя молчаливыми спутниками, вместе со своим кейсом, так и не предъявив его содержимое встречавшемуся с ним в здании аэропорта заместителю Воронина Шацкому.

Минут примерно через сорок, уже ближе к окончанию регистрации, к зданию аэропорта подъехало такси, из которого вышел мужчина, у которого при себе вновь была лишь дорожная сумка, висевшая у него на плече.

Никольский и пара сопровождающих его в этой поездке молодых людей уже прошли регистрацию и находились вместе с другими пассажирами в накопителе.

Мужчина, у которого был при себе билет на тот же рейс, прошел контроль без проблем.

Но лишь спустя какое-то время, когда самолет поднялся в воздух и набрал высоту, этот мужчина обернулся, нашел взглядом сидящею через три ряда Никольского и медленно по с особым значением — кивнул головой…

Глава 33
КАКОВ, С БОЖЬЕЙ ПОМОЩЬЮ, ПОВОРОТ!..

В здании областной администрации, куда он приехал сразу же после переговоров с Никольским, Шацкий пробыл около часа.

Выйдя из парадного, он уселся в свой новенький «Мерседес— Бенц МЛ-320» и через каких-нибудь десять минут припарковался с тыльной стороны здания, в котором располагался офис ЧОП «Центурион».

Взойдя на невысокое крылечко, он нажал кнопку звонка. Ему тут же открыли, и Николай, личный шофер и телохран Черняева, тут же сопроводил визитера к своему шефу, который с нетерпением дожидался приезда Шацкого в своем кабинете.

— Ну что? — спросил он, вставая из-за стола навстречу давнему приятелю и деловому партнеру. — Была какая-нибудь предъява?

— Блеф! — сказал Шацкий, усаживаясь, не снимая плащ и шляпу, на край стола. — Речь в основном шла про Зеленскую. У этого Никольского был при себе кейс, но он ни черта мне не предъявил! От бабок отказался наотрез! Но переговоры только приостановлены… поэтому есть основания предполагать, что эти московские хмыри, что пытаются поддеть нас на кукан, таким вот способом лишь набивают себе цену.

— Что ж получается? — пробормотал себе под нос Черняев. — Выходит… журналисты таки не успели скинуть компру своему московскому начальству?

— Выходит, что так, — кивнул Шацкий. — Я ему в лоб сказал: давай-ка, Никольский, предъяви свои козыри! Какие у нас тут на столе ставки?! А этот деятель, значит, попытался втемную со мной играть… Но так дела не делаются! Блефовать мы и сами умеем! Черт… ну и наломал же ты дров со своими быками, Виталя!..

— Вот только не надо из меня крайнего делать! — угрюмо сказал Черняев. — Сами же меня торопили, надо, мол, резко, в сжатые сроки решить известные тебе проблемы. Я, что ли, должен был Карахана арестовывать? Мы со своей стороны все сделали как надо… так нет же, упустили его!! Ну и пошло все потом сикось-накось.

— Гэбисты, Виталя, будут нейтрализованы. Уже имеются определенные договоренности в этом плане.

— С-суки! — процедил Черняев. — У нас уже есть потери. Ты в курсе?

— Припрячь пока своих покойников, Виталя. Сейчас не время скорбеть и устраивать пышные панихиды.

— Одного так вообще… зверски разделали… как тушу на мясокомбинате… кровищи!..

— Меня не интересуют эти подробности, — поморщившись, сказал Шацкий. — Повторяю, гэбисты уже получили по рукам.

— Я этого Карахана и тех, кто ему помогает, из-под земли достану!

— Остынь, Виталя! Давай поговорим о деле!

— Так ты говоришь, что телевизионщики блефуют? Что у них нечего было особо тебе предъявить?

— Кое-что, конечно, они здесь раскопали, — задумчиво сказал Шацкий. — Не зря ведь они этих журналюг к нам тайно подослали! Но уже задействованы наши связи в Москве.

— А что с телкой этой делать? Мы ж прикидывали, что она как-то успела скинуть свежую компру?! А теперь что получается? Это ж из-за нее вся каша заварилась!

— Тут, Виталя, все будет зависеть от того, как быстро сработают наши столичные связи, — в такт каким-то своим мыслям покивал головой Шацкий. — Но и мы с тобой, дружище, не должны терять время даром.

Леня Соломатин смог вырваться из конторы лишь после трех часов пополудни.

Хотя теперь вроде бы Карахану не нужно было опасаться репрессий со стороны прокурорских и ментов — именно эту новость и должен был сообщить Соломатин своему коллеге, числящемуся пока в бегах, — все ж он решил встретиться с двумя своими приятелями в укромном месте, где можно было спокойно поговорить на любую тему.

Таким укромным — относительно, конечно, — местом являлся небольшой лесной массивчик, расположенный в десятке километров от окраины облцентра, подступающий вплотную к шоссе на Новомихайловск.

Свернув с шоссе, Соломатин проехал метров триста по проселку, нырнувшему в лесочек. Из редких кустиков на проселок выехал фургон «Мицубиси». Остановились рядышком, заглушили движки и вышли из машин.

— Здорово, Герман! — пожимая поочередно приятелям руки, сказал Соломатин. — Здорово, Михаил…

— Тебя что, Ленчик, взаперти держали до сей поры? — спросил Карахан, доставая из кармана сигареты. — Что там вообще у нас в Конторе творится?

Дружно закурили.

— Какая-то хрень творится, — пыхнув дымком, сказал Соломатин. — Сам не пойму толком… По-моему, где-то наверху решили все спустить на тормозах. Раньше не мог нарисоваться, извините. Керженцев держал меня все это время в Конторе. Я уж было подумал, что меня тоже собираются «привлечь».

— Как это — «спустить на тормозах»?! — удивился Волков. — Это ж какие силы должны быть задействованы!

— Нам остается только гадать, — пожав плечами, сказал Соломатин. — Вчера вечером, когда самый шухер поднялся, наш генерал о чем-то долго совещался с приехавшим по такому случаю начальством.

— С кем конкретно? — спросил Карахан.

— Замдиректора по федеральному округу, наш куратор.

— Понятно…

— В том-то и дело, что ни черта не понятно! — посмотрев на него, сказал Соломатин. — Я уже к ночи «на товсь» был! Нужно было только получить «добро» от Керженцева, чтобы поднять по тревоге наш «антитеррор»! Я поехал к нему на доклад, вернее, он сам меня вызвал. Не успел я открыть рот, как он та-а-ак наехал на меня!! Та-ак орал, что оконные стекла звенели в его кабинете!!

— На какую тему был наезд? — спросил Карахан. — Из-за меня?

— А вот черт его знает, — Соломатин вновь неопределенно пожал плечами. — Кричал, что вокруг одни «идиоты» и «предатели», что «кто-то наломал дров, а ему одному за все отвечать», что если кое-кто не умеет работать, то пусть «не рыпается», пусть «не гонит волну», а сидит в своем кабинете и «перекладывает бумажки».

— На меня, что ли, намек? — криво усмехнувшись, спросил Карахан.

— Не знаю, он не уточнял. Мне он вообще запретил покидать без его разрешения здание Управления. Вроде как под домашний арест посадил.

— Ну а что сейчас? — спросил Волков. — Маленько отошел уже генерал? Или по-прежнему мечет громы и молнии?

— В Конторе он сегодня появился только к часу дня, — сказал Соломатин. — Смурной какой-то, как будто малость не в себе. Я его еще таким не видел. Около часа времени они о чем-то совещались с глазу на глаз с Лозовым. Когда он вызвал меня к себе, настроение у него было уже вполне бодрым. Сели мы втроем, Керженцев, Лозовой и ваш покорный слуга, перед включенным «ящиком» и стали смотреть новости.

— Из Москвы? — спросил Карахан; — По какому каналу?

— Да нет же, наше, областное телевидение, двухчасовой выпуск новостей. Ну а в них показали кусок пресс-конференции, которая недавно состоялась в Доме печати. Давали ее прокурор Кулагин и начальник горотдела милиции, третьим был Аркушин. Журналистов там было с десяток, почти все из прирученных. Ну а пресс-секретарь Воронина дирижировал этим хором.

— Ну и что там было такого интересного, — спросил Волков, — что вы уселись смотреть это действо?

На лице Соломатина появилась мрачноватая усмешка.

— Если вкратце, то Кулагин сказал, что прошедшие по городу слухи о том, что к преступлению в «Левобережном» причастны сотрудники органов — он не уточнил, каких именно, — абсолютно не имеют под собой никаких оснований. Как и то, что при обыске на квартире у одного из оперативных сотрудников УФСБ…

— То есть у тебя на хате, Герман, — уточнил Волков.

— … найден пистолет, из которого были застрелены Кормильцин и Аксенов, и еще крупная сумма денег, — закончил свою мысль Соломатин. — Главный городской мент озвучил версию, что убийство этих двоих связано, скорее всего, с их левой коммерческой деятельностью. Круглов уточнил, что среди убитых в «Левобережном» действительно есть сотрудник одной из спецслужб. Но он, как показало следствие, зашел туда как рядовой посетитель и вообще был не при исполнении, потому что числился в отпуске.

— Нашего Шевчука, значит, тоже записали в случайные жертвы? — скривив губы, процедил Волков.

— Да. Как и бармена заведения, — кивнул Соломатин. — Когда мы прослушали эти новости, наши начальнички заметно оживились.

— Подозреваю, что уже имеется некая тайная договоренность, — задумчиво заметил Карахан.

— Лозовой ушел, — продолжил рассказ Соломатин, — а Керженцев стал меня расспрашивать про ту заварушку, когда нам удалось отбить Маркелова у центурионовцев. Дискету я, конечно, вынужден был отдать ему… Забавная, надо сказать, история с этой маркеловской дискетой приключилась. Потом как-нибудь расскажу.

— Копию сделал? — спросил Карахан.

— Да, втихаря скачал все на другую дискету. Но вынести ее из здания пока не рискнул.

— Пусть пока у тебя побудет, — сказал Карахан.

— Хорошо. Керженцев, кстати, спрашивал, сделал ли я копию. Я сказал — нет, как можно? Не знаю, поверил он мне или нет, но сказал примерно следующее: «Советую вам, Соломатин, держать язык за зубами… » Потом спросил у меня, знаю ли я, как с тобой можно связаться. Я сказал — нет, не знаю.

— А Керженцев что?

— Врешь, говорит. Свяжись, мол, с Караханом и передай ему, что все подозрения сняты целиком и полностью.

— Выходит, Герман, что Керженцев тебя отмазал? — удивленно произнес Волков. — Надо же, какой поворот.

— Не все так просто, — заметил Соломатин. — Да, по этому эпизоду с провокацией, как он заверил, вопросов к Герману нет и в будущем не должно возникнуть. Но все ж есть какие-то напряги. Короче, Герман, он просил тебя связаться с Ним, вам предстоит какой-то сложный разговор.

Карахан на мгновение почувствовал такую усталость и внутреннюю опустошенность, что ему даже показалось, что он уже не живой.

Проговорив еще минут десять, он коротко обнялся с Соломатиным, поблагодарив приятеля за помощь и поддержку.

Втягивать в дальнейшее Соломатина он не собирался.

Кое-кто просил его о помощи, и Карахан чувствовал себя отчасти виновным в том, что произошло — и сейчас, наверное, происходит — с журналисткой Анной Зеленской.

Кроме того, в отличие от генерала Керженцева, которого он раньше крепко уважал, Герман Карахан еще не закончил выяснение отношений с теми, кто убил Шевчука и так жестоко подставил его самого.

— Я с тобой, Герман, — сказал Волков, уловив то, что творилось сейчас на душе у Карахана. — Тебе ведь все равно понадобится напарник?..

Аркушину было велено выделить двух толковых ребят из числа его сотрудников. Одного он усадил дежурить возле телевизора, настроенного на тот федеральный телеканал, по которому еженедельно, воскресным вечером, выходит передача Андрея Уралова. Другой, специалист по Интернету, должен был отслеживать малейшие изменения на сайте, где публиковалась интернет-версия той же передачи и где анонсировались главные темы последующих выпусков.

Около восьми вечера в служебный кабинет Аркушина в здании обладминистрации позвонил интернетчик. Геннадий Юрьевич опрометью метнулся в соседнее помещение, которое сейчас занимали эти двое наблюдателей. Пока он всматривался в картинку на плоском экране монитора «LG», запиликал его сотовый телефон.

— Только что звонили из Москвы, — более встревоженным голосом, чем обычно, сказал референт Володя. — Они только что выставили на своем сайте какую-то информацию… Запишите и срочно принесите дискету мне!

Вместо анонса воскресной передачи, среди перечня тем которого не содержалось никакого упоминания о событиях в Н-ской области, а также о ЧП в ресторане «Левобережный» и двух пропавших в этом городе журналистах, на сайте закрутили видеоролик длительностью около минуты, смонтированный из ляти очень коротких, в несколько секунд, эпизодов.

Эпизод № 1 — воскресный митинг в Новомихайловске (в кадре несколько лимузинов, цепь охранения и перевозбужденная толпа… перебивка… драка… перебивка… окровавленный человек, которого двое под руки волокут к карете «Скорой»).

Эпизод № 2 — Черняев и Шацкий, идущие по проходу меж ресторанных столиков, в сопровождении двух телохра-нов. Снималось, и это заметно, скрытой камерой… Одновременно пошли титры внизу, закавыченные, как прямая речь: «Значит, так… Будем валить этого борзого парня». — «Когда?» — «Завтра. Крайний срок — пятница… »

Страницы: «« ... 910111213141516 »»

Читать бесплатно другие книги:

Марина Беглова до определенного момента и понятия не имела о том, что в Горном Алтае живет целитель,...
«– А что, дорога вполне приличная, – произнёс Путило, резко крутанув руль....
Конец цивилизации, которая не хочет жить в гармонии с природой, неизбежен. Именно этому посвящена гр...
Алхимия наука очень увлекательная, даже захватывающая. К тому же истинный алхимик стремится совсем н...
Лонг – Страж Перевала. Он охраняет границу между реальным миром и миром лжи. На нем доспехи, делающи...