Новые записки Хендрика Груна из амстердамской богадельни Грун Хендрик

Очередной скандал с прослушкой. Сначала американцы прослушивали немцев, а теперь немцы помогли американцам прослушивать французов. Французы, в свою очередь, возмутились. Русские еще нахальнее. Каждому участнику саммита глав государств они подарили флешку с информацией о туристических достопримечательностях, а заодно и с целым букетом шпионских программ.

– В сущности, если подворачивается шанс, каждый прослушивает каждого, – резюмировал Эдвард. – Печальнее всего, что это так часто обнаруживается. Значит, скрывается намного больше.

– Не увидишь верхушку, не узнаешь, где айсберг, – вздохнула госпожа Схансле, наша королева афоризмов.

В нашем заведении тоже хватает тех, кто подслушивает и подсматривает. Некоторые обитатели здешних мест безмерно любопытны. Около стола, за которым собирается СНОНЕМ, кому-то всегда как бы случайно срочно требуется нагнуться и поправить медицинский чулок. Тот факт, что большинство шпионок глухи и подслеповаты, не делает шпионаж более тактичным. Маты Хари среди них определенно нет. Не хочу выглядеть женоненавистником, но следить за соседями – прежде всего дамская прерогатива. Они формируют многоячеистую сеть, их жизненное призвание – выуживать объекты для сплетен и злословия.

Впрочем, для профи из ОСРБ (Общей службы разведки и безопасности Нидерландов) мы – практически недоступный бастион. Чтобы подслушивать телефонные разговоры и взламывать компьютеры, нужны телефоны и компьютеры, а их у нас мало. Тем лучше для ОСРБ: прослушка здешних жильцов была бы очень скучным занятием.

Эверт болеет вот уже несколько дней. Это означает, что я должен выгуливать пса. За Эвертом ухаживает медсестра из закрытого отделения. Сегодня утром я наткнулся на нее в коридоре и спросил, как у него дела. Ей запрещено говорить об этом, но “дела не то чтобы хорошо”.

Эверт говорит, что немного загрипповал.

ПОНЕДЕЛЬНИК 4 мая

Муниципалитет города Алфен-ан-де-Рейн отказался оплатить девяностолетнему старику установку лестничного подъемника. То есть как бы сказал ему: “Надо было вовремя переселяться”.

Нашим обитателям это не понравилось. Трое жильцов написали (от руки) прекрасное письмо бургомистру Алфена, и думаю, тамошний муниципалитет поспешит пересмотреть свое решение.

Как же нам повезло! Мы имеем дело только с госпожой Стелваген. А вот если одинокий, самостоятельно живущий старик вздумает вымыть окно, к нему явятся с проверкой Социальный страховой банк, Центральное административное управление и прочие разнообразные инстанции и налоговые органы. Они-то уж постараются, чтобы старик подал заявку и получил адресную дотацию. Его чистое окно обойдется примерно в сто евро, если учесть зарплаты всех чиновников.

Благодаря новому закону об опеке, тысячи социальных работников месяцами ожидают зарплаты.

И потому: да здравствует богадельня! Мы ведем прекрасную беззаботную жизнь. Во всяком случае, в смысле мытья окон.

Эдвард решил сходить на церемонию поминовения павших на Второй мировой войне. Мемориал недалеко, в парке нашего района. Он попросил составить ему компанию. Я сказал, что одобряю его намерение, но спросил, почему он туда собрался. Эдвард попытался объяснить, но афазия одолевает его все больше и больше. В конце концов, он написал в блокноте, что его возмущают соседи, для которых их бедная молодость, их мелкие неудобства важнее, чем Освенцим. Велосипед на деревянных колесах – вот что такое для них война.

ВТОРНИК 5 мая

Хорошая была идея – удрать из дому, пойти к мемориалу в соседнем парке и принять участие в поминовении павших. Две минуты молчания на свежем воздухе проходят тише, впечатляют сильней. Они вселяют надежду. Благодаря торжественной атмосфере, благодаря птицам, которые продолжают свиристеть, благодаря детям, которые продолжают играть. Потом местный духовой оркестр заиграл национальный гимн “Вилхелмус”. Я всегда его любил. Берет за душу. Эдвард благодарил меня, но у меня было столько же причин благодарить его. Дома мы позволили себе слегка расслабиться, и тут, словно учуяв расклад, прикатил Эверт, дабы присоединиться к тостам. Он выглядел немного бледным, но заявил, что “против микробов нет средства лучше, чем хорошая выпивка”. Чуть позже наша звезда Евгения тоже пожелала присоединиться к компании, чтобы пригубить стаканчик розового.

– Я со своей бутылкой.

Мы, все трое, отнюдь не пришли в восторг. Но Эдвард и я слишком благовоспитанны: не умеем отказать человеку, если он просится за наш стол. К счастью, Эверт совершенно свободен от этого комплекса.

– Дражайшая Лакруа, вы страшно мешаете. У нас тут мужские дела. Приходите завтра. В том случае, если мы будем обсуждать дамские проблемы.

Евгения была так ошарашена, что немедленно испарилась.

– Тебе ее ничуть не жалко? – вякнул я.

– Не хнычь, Грун, если не поставишь границы, тебя всю жизнь, каждый день будет окучивать самодовольная творческая личность с бутылкой. Одного алкоголика на компанию вполне достаточно. Налей-ка мне еще стаканчик.

И Эверт удовлетворенно откинулся на спинку своего инвалидного кресла.

СРЕДА 6 мая

Сегодня утром я заходил проведать Гритье.

– О, как мило! Вы ко мне? – оживилась она, как всегда.

Она всегда рада гостю, потому-то я и в состоянии выносить эти визиты. Правда, недавно возникла одна проблемка. Стоит мне переступить порог закрытого отделения, как меня атакует госпожа Ван Тилбург. Она не дает мне проходу, пытается сесть ко мне на колени. Так что я был вынужден стоять и ждать, пока придет медсестра и мягко уведет госпожу Тилбург. Иногда мне довольно долго приходится терпеть ласки крошечной сморщенной пичужки.

– Идемте, госпожа Ван Тилбург, иначе ваш муж будет вас ревновать, – говорит появившаяся наконец сестра.

Ван Тилбург бросает мне на прощанье широкую беззубую улыбку и под ручку с медсестрой покидает палату. Иногда она оборачивается и кокетливо мне подмигивает.

Гритье каждый раз наблюдает эту сцену с большим интересом.

Потом мы пьем чай и едим миндальные печенья. Она их обожает, и я каждый раз приношу с собой пакет ее любимого лакомства.

– Откуда вы знаете, что они мои любимые? – спрашивает она каждый раз.

– Они мне по вкусу, как и женщины вроде вас, – каждый раз отвечаю я.

Гритье находит мой ответ весьма остроумным. Минут через двадцать я начинаю прощаться.

– До скорого свиданья, – говорю я.

Она кивает и задумчиво смотрит в пол.

– Да, до свиданья.

Она отворачивается и снова углубляется в чтение своего журнала. С тех пор как я ее навещаю, это один и тот же номер Libelle.

ЧЕТВЕРГ 7 мая

Вчера днем в дверях вдруг появился Стеф.

– Сюрприз! Едем кататься!

Старики и сюрпризы – с ними нужно быть очень осторожным. Нам необходимо время, чтобы подготовиться к сюрпризам. Психологически и физически. Неожиданная поездка в будний день неизбежно вызывает стресс. Хоть мы и не торопимся, но в старости все занимает много времени, в том числе привыкание к мысли, что нужно срочно что-то сделать. Стеф, племянник Гритье, неожиданно получил выходной и подумал: устрою веселую прогулку своим старым друзьям из богадельни, прокачу их полюбоваться на тюльпаны. Загляну, узнаю, кто дома, заберу с собой.

Дома были все, и после некоторого колебания все захотели ехать. Правда, кому-то пришлось переодеться, кому-то отказаться от педикюра, кому-то доесть бутерброд, кому-то (то есть мне) сменить подгузник. Но через три четверти часа, когда Стеф одновременно нажал на все звонки, мы были готовы к поездке.

Мы отправились в Нордостполдер. Мы и не знали, что там есть тюльпаны, но Стеф тщательно подготовился к маршруту. Там, как ковры размером с футбольные поля, раскинулись плантации красных, розовых, фиолетовых, желтых и белых тюльпанов. Охам и ахам не было конца. По пути мы остановились в саду самостоятельного сбора тюльпанов, но это занятие – не для нас, столько наклонов нам не под силу. Мы не продвинулись дальше двух неопрятных букетов. К тому же при расчете сад оказался ловушкой для туристов. Бесплатные тюльпаны обходятся довольно дорого: вы платите за вход полтора евро, даже если ничего не собрали. К счастью для нас, у Эверта и Эдварда сильно развито чувство справедливости: они ухитрились вынести тюльпаны (примерно на пятнадцать евро) нелегально, спрятав контрабанду в лотке под инвалидным креслом Эверта. В автобусе они представили трофеи на всеобщее обозрение и торжественно преподнесли их Стефу. Наградой им были громкие крики ликования.

– Куда делись наши моральные устои и ценности, друзья? – широко улыбнувшись, сказал Эверт. – Слой цивилизации весьма истончился.

На обратном пути мы сделали короткую остановку на пиво и вино и ровно без четверти шесть присоединились к едокам картофеля.

Неожиданный праздник немного выбил нас из колеи.

ПЯТНИЦА 8 мая

В амстердамском доме опеки “Святой Якоб” студенты могут за 350 евро в месяц арендовать пустующую комнату, при условии, что примут участие в социальной помощи старикам: будут ходить с ними в магазин за покупками, наливать им кофе, провожать их в церковь и прочее в том же духе. Максимальная нагрузка – десять часов в месяц, почасовая оплата – два с половиной евро. Негусто, но и то хлеб. Но так как число жильцов постоянно сокращается, сокращается и кадровый состав, и теперь студенты должны иногда дежурить в ночную смену. А это им не нравится.

Неужели подобный сценарий предстоит и нашему дому? Уже довольно давно здесь пустуют несколько комнат. Порядок отбора новых жильцов такой строгий, что трудно найти новых кандидатов. Почти мертвых, но еще не подходящих для отделения ухода, не так уж много. Студенты, которым нужно жилье, решили бы проблему пустующих комнат. Подарок небес для наших казначеев.

В ближайший понедельник, во время первой встречи нового комитета жильцов с директрисой, мы поставим этот вопрос ребром. Я с нетерпением жду понедельника и немного волнуюсь.

– Госпожа Стелваген, правда ли, что в ближайшие несколько лет наш дом престарелых превратится в студенческое общежитие?

– В самом деле, есть такой план. Вы весьма дальновидны, господин Грун. В долгосрочной перспективе администрация ожидает от студентов большей рентабельности, чем от людей преклонного возраста.

СУББОТА 9 мая

Вчерашнее сидение у воды подействовало на меня благотворно.

Но я предпочел бы обойтись без улова, а это нетипичная установка для рыбака. И все-таки на мой крючок трижды попадалась рыба, причем третий раз нечаянно. Я просто вытянул удочку из воды, чтобы отойти на два метра и посидеть на солнышке, и бац – на ней сверкнула рыбешка. Пришлось снова звать Герта, чтобы снять ее с крючка, то есть вытащить крючок из ее хвоста. Я не в силах на это смотреть и больше не насаживал приманку на крючок. Сидел и расслаблялся. И умильно смотрел на Герта. В результате поймалась самая большая рыба за весь день. Как раз в тот момент, когда он отвлекся, чтобы вытащить из сумки яблоко, его поплавок ушел под воду.

– У тебя клюет, Герт.

– Черт возьми.

Чуть позже на берегу трепыхалась превосходная рыба в 25 сантиметров длиной.

Я спросил у Герта, что это за рыба.

– Серебристая, – ответствовал мой приятель-рыболов.

Не знаю, поеду ли еще раз на рыбалку с Гертом.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 10 мая

Впервые в этом году температура поднялась выше двадцати градусов, и я уже слышал, как кто-то сказал: “Здесь, в Нидерландах, всегда такая духота”.

– Да, в Испании – совсем другое дело, – сказал господин Пот. – Там жара намного приятней.

Пот один-единственный раз в жизни побывал в Торремолиносе. Тогда еще у власти был Франко, и Пот не исключает, что именно поэтому жара в Испании была намного приятней.

В последнее время у меня все чаще немеют руки и ноги. Особенно в холодную погоду. Кровь не добегает до конечных точек старого тела. То ли сосуды зашлакованы, то ли насос слабо качает. Как-нибудь для порядка запишусь на обследование к доктору, но боюсь, он ничем не поможет, разве что припишет к длинному списку болячек еще одну.

До недавнего времени я считал, что, надев подгузник, дошел до крайней степени унижения, что о достойном существовании не может быть речи и пора серьезно задуматься о добровольном уходе из жизни. Но вот уже почти год, как я ношу подгузник. Еще не привык, но отложил свой уход. Так оно обычно и происходит: с каждым новым недугом через некоторое время смиряешься. Зато, чем больше немощей, тем упорнее цепляешься за еще доступные тебе хорошие вещи.

Послезавтра мы едем ужинать в один из швейцарских ресторанов. Ужин устраивает Эверт, сегодня утром он сообщил об этом. Думаю, он хочет немного взбодрить самого себя.

Понятия не имею, что такое швейцарская кухня.

ПОНЕДЕЛЬНИК 11 мая

Где-то я читал, что человек делает выбор примерно пятьсот раз на дню. Заглянул в интернет и выяснил, что не пятьсот, а пятьсот миллионов раз. Причем лишь небольшой процент этих решений принимается сознательно, а прочие…

Но у меня такое чувство, что мы здесь вообще ничего не выбираем, все решается и устраивается за нас. Видимо, это вопрос дефиниции. Как следует размешивать кофе? По часовой стрелке или против? Если считать это выбором, тогда число решений взлетает до небес, но не их значимость.

Сегодня прекрасный летний день. После обеда я, Риа и Антуан идем дегустировать меню нового кафе-мороженого. Может, мы не осилим за один раз все двадцать восемь вкусов, но к концу лета перепробуем всё и выберем мороженое года. Красивый проект. Очередной пример сходства между малышами и стариками: и те, и те без ума от мороженого.

“В меня уже не лезет”, – кряхтят наши едоки, заталкивая в себя последнюю картофелину. Ведь выбрасывать еду – страшный грех. После чего, без проблем и с большим аппетитом, поглощают “дам-бланш”, десерт из мороженого, взбитых сливок и расплавленного шоколада.

Морозильник госпожи Смит битком набит клубничным мороженым из магазина “Алди”. Каждый день она съедает минимум один рожок. Но не при гостях, она терпеть не может делиться.

ВТОРНИК 12 мая

Она вошла ровно в 15.00, госпожа Стелваген. Безупречно одетая, как всегда. Любезная, как всегда. Подала каждому руку и заняла место за столом, где нас уже рассадила секретарша.

– Добро пожаловать. Я необычайно рада, что после двухлетнего перерыва наш центр опеки снова имеет представительство жильцов. И я бы сказала, отнюдь не самое скромное.

– Благодарим за комплимент. Комитет жильцов с удовольствием передает в ваше распоряжение молоток председателя на первом заседании. В конечном счете, вы лучше, чем кто бы то ни было, осведомлены о том, как обстоят дела. В следующий раз председателя представит комитет жильцов. И впредь будем соблюдать очередность.

Леония окинула собрание торжествующим взглядом. Если хорошо прислушаться, можно было услышать, как мы захлопали ушами. На наших подготовительных совещаниях ничего подобного нам и в голову не пришло. Леония молниеносно нанесла удар: помешала директрисе назначить самое себя постоянным председателем. Мне показалось, что губы Стелваген скривились в неодобрительной улыбке.

– До сих пор было принято, что на собраниях председательствует директор, – сказала она после короткой паузы.

– Но наше предложение о чередовании председательства позволит более справедливо распределить задачи и функции и тем самым немного облегчить вашу нагрузку, – сказала Леония.

Мы одобрительно закивали.

– Ну, что же… давайте примем ваше предложение, – сказала Стелваген.

Снова мелькнула ничего не значащая улыбка.

После собрания я поздравил Леонию с успехом ее блестящего тактического хода. Она преподнесла дело так, словно мы облагодетельствовали директрису, помешав ей бессменно председательствовать на наших заседаниях. Из дальнейшего разговора выяснилось, что у Леонии за плечами впечатляющая карьера в сфере здравоохранения.

– Я много лет профессионально занималась организацией собраний, – сказала она. – И после семнадцатилетнего безделья мне захотелось тряхнуть стариной.

Это кое-что значит.

Дальше собрание протекало в дружеской и оживленной атмосфере. Комитет выяснял, есть ли возможность ежемесячно проводить парадные чаепития, организуемые жильцами для жильцов, и найдется ли небольшое помещение для экспозиции творческих достижений члена комитета госпожи Лакруа. Стелваген нашла эти идеи “очень интересными” и обещала обсудить их с руководством.

Так оно и пойдет: мы придем с предложениями, Стелваген благосклонно их выслушает, изобразит энтузиазм и пообещает “рассмотреть в ближайшее время” и “обсудить с руководством”. Будет тянуть время. Никогда не поверю, что для организации чаепитий или выставок необходимо согласие попечительского совета. Комитет будет настаивать на своем, Стелваген будет вести себя пассивно и, по возможности, оборачивать дела себе на пользу. Как администратор старой консервативной закалки она убеждена, что ей лучше знать, что хорошо для жильцов. Начнется долгое, жесткое, изощренное противостояние. Но время работает на нее, а у нас времени в обрез.

Самый важный вопрос мы поставили в конце заседания. Как бы случайно, между прочим, я спросил о пустующих комнатах. Что произойдет с ними и чем это чревато?

– Я еще обсуждаю эту тему с руководством.

– Мы сможем на следующем заседании узнать о результатах обсуждения?

Она приложит все усилия, но обещать не может.

Леония тут же проверила, занесены ли ее слова в протокол.

Договорились проводить собрания четыре раза в год. Следующее назначено на август. Но мы не намерены ждать так долго, мы заставим дирекцию прислушаться к нам. Через пару недель подадим запрос о полдниках, устроим небольшую проверку.

СРЕДА 13 мая

Ресторан не был швейцарским, но блюдо – вполне: сырное фондю. Такси доставило нас в кафе “Блаувхофт”, милое амстердамское кафе, занявшее первое место в конкурсе на лучшее фондю, организованном газетой Het Parool. Я разговорился с импозантным барменом, и он рассказал, что победа на конкурсе имела непредвиденные последствия.

– Из-за этого фондю у меня чуть рука не отсохла.

– Из-за фондю?

– Ну да, размешивал сыр с утра до ночи.

Он оказался хозяином кафе. Приятный человек. Он поведал, что месяцами подавал невероятное количество сырного фондю, но никогда еще не обслуживал компании гостей столь почтенного возраста. За это стоило выпить. Первая бутылка вина – от заведения.

Сырное фондю было выше всяких похвал, и вино лилось рекой.

Возникла единственная проблема: туалет находился в подвальном помещении. Для большинства членов клуба лестница была трудным испытанием, а для Эверта непреодолимым препятствием. Того, кто плохо держался на ногах, спускали вниз и поднимали наверх объединенными усилиями гостей и персонала.

– Услуга от заведения, – усмехался хозяин.

Но для Эверта нужно было придумать что-то другое. Его пригласил посетить туалет один из постоянных посетителей кафе, живший неподалеку на той же улице. Что до меня, то я, к счастью, перед отъездом надел чистый подгузник.

– Приду сюда еще раз, если мой мочевой пузырь не воспалится, – пропыхтела Леония, возвратившись после путешествия в туалет.

Все-таки, отправляясь в дорогу, важно не пасовать перед такими неудобствами, как труднодоступный туалет. Печальный опыт учит: если пожилой человек сходит с дистанции, он (или она) на нее уже не возвращается. Если ты перестал ездить на велосипеде, водить машину, выходить в свет, двигаться, немного следить за собой, вызывать такси или ходить в гости, ты остановился навсегда. Хотя бывают исключения. Один мой знакомый в день своего восьмидесятилетия продал машину, пожалел об этом и через год приобрел новую, но – словно чтобы доказать, как он был неправ, – через месяц он не уступил дорогу на перекрестке грузовичку справа. Новый автомобиль превратился в металлолом.

В половине двенадцатого мы вышли из машины у подъезда нашего дома. Почти во всех окнах было темно.

– Да здравствует швейцарский ресторан Эверта, – провозгласил Антуан слегка заплетающимся языком. В ответ прозвучали одобрительные крики “Браво!”. В нескольких окнах зажегся свет и немного раздвинулись шторы.

ЧЕТВЕРГ 14 мая

Вчера на прогулке (десять минут с перерывом) я встретил свою бывшую соседку Аню. Она шла по велодорожке, держа в руке полбуханки хлеба.

– Антье, вот так встреча! Как твои дела?

Она как-то задумчиво посмотрела на меня.

– Дела? Очень хорошо. Вот, иду из булочной.

Я спросил, как она здесь оказалась.

– Подумала, схожу в булочную и немного прогуляюсь, – сказала она.

– Но ты ведь все еще живешь в Западном районе?

Да, она все еще живет там.

– Мне пора возвращаться.

И тут ужасная правда дошла наконец до меня. Из района Амстердам-Запад полтора часа хода, Антье хочет вернуться домой, но не понимает, где ее дом. И, кажется, не совсем понимает, кто я такой.

– Узнаешь меня, Антье? Я твой бывший сосед. Мы жили рядом двадцать лет.

– Да-да, сосед, – бессмысленно улыбнулась она. – Обычно я езжу на машине, но погода такая хорошая, и я решила пройтись.

Я спросил, с каких пор у нее опять есть машина.

– Ну, уже давно.

Я пригласил ее на чашку чая, взял за руку, и мы пошли домой. Она крепко держалась за мою руку. В рекреационном зале она с глубоким вздохом устало опустилась на стул. У нее в сумке зазвонил телефон. Она не отреагировала.

– Вы не хотите взять трубку? – спросила дежурная сестра, подавая чай.

Антье, ничего не понимая, смотрела на свою сумку.

– Я возьму, ты позволишь? – спросил я.

Звонок был кстати. Но пока я извлекал телефон из сумки, он уже перестал звонить. Я попросил сестру помочь, потому что не умею обращаться с современными телефонами.

– Кто-то пытался до вас дозвониться. Двенадцать раз.

– Наверно, опять мой сын. Он не хочет, чтобы я выходила из дома одна, – сказала Антье.

– Давай перезвоним ему? – предложил я.

Ей это понравилось.

Через двадцать минут за ней приехал на машине ее сын Берт. Он был рад меня видеть. Антье простилась вежливым поклоном и послушно села в машину.

Берт обещал заглянуть на чай в субботу днем.

– Заодно и поболтаем.

Сегодня Вознесение. После обеда Эверт зайдет в гости. Выпьем за благополучное путешествие Господа нашего Иисуса на небеса.

ПЯТНИЦА 15 мая

Эверт был тих и спокоен. Мой лучший друг плохо себя чувствовал. Я видел, что ему больно, но, когда заговорил об этом, он только отмахнулся.

– Хендрик, дружище, позволь процитировать тебе блестящий текст песни Франса Бауэра[10].

И, отчаянно фальшивя, пропел:

– Везде есть это. Потом есть то. И снова это. И снова то.

– Несмотря на столь глубокомысленный текст философа Бауэра, я все-таки волнуюсь, Эверт.

– Перестань, Грун, ты известный пессимист. Так недолго и помереть.

Он сказал это с улыбкой, но я чувствовал, что улыбка была вымученной. Эверт – честный, надежный мужик, но ему нельзя верить, когда дело касается его самочувствия. Тут он бездарный актер и плохой лгун, не дает мне возможности поддержать его или утешить.

СУББОТА 16 мая

Герт купил в “Декамаркте” восемьдесят четыре пакетика растворимого супа. За каждые три пакетика получаешь наклейку зоопарка “Артис”. За двадцать восемь наклеек выдают два бесплатных билета в “Артис”. А растворимого супа хватит на 252 дня.

– Встряхнись, Хенк, – проворчал Герт в четверг. – Завтра едем в “Артис”.

Я не сразу согласился на эту поездку. Не для того я покупал скутмобиль, чтобы соваться в толпу.

– Подумаешь, одной вмятиной больше, – равнодушно заметил Герт.

На это нечего было возразить.

И таким образом вчера днем мы отправились в такое место, где было даже больше народу, чем я опасался.

– Держись сразу за мной, – приказал Герт.

Это помогло. Он то и дело прижимал к обочине то велосипедиста, то скутериста и дружески улыбался своим жертвам. Кроме злобных взглядов, ему изредка адресовали одобрительный кивок.

Лично мне сексуально подмигнула одна очень красивая женщина, что, естественно, привело меня в восторг. Возможно, я даже покраснел.

Войдя во вкус, я даже получил некоторое удовольствие от городской суеты.

“Артис” был великолепен. Говоря о зоопарке, я имею в виду не столько животных, сколько сам парк. Множество красивых цветов, кустов и деревьев. И все меньше животных в клетках. Звери теперь прячутся где-то среди зелени, где двое подслеповатых стариков их почти или вообще не могут разглядеть.

Мы прямо возгордились, когда обнаружили в обезьяннике самую маленькую в мире обезьянку-мать, а на ее спине малыша размером со спичечный коробок.

Герт захватил с собой термос с кипятком, чтобы угоститься чашкой вкусного растворимого супа, но недостаточно плотно завинтил крышку, и вся вода вытекла в корзину. И тогда мы купили два хот-дога. Не было бы счастья, да несчастье помогло.

– Вообще-то я не любитель супа, – признался Герт. – Восемьдесят четыре пакетика – это так, сгоряча.

Я его утешил.

– Они долго не портятся. Так что можешь хранить их, пока не выбросишь.

На обратном пути я чуть не угодил под трамвай, но дальше мы ехали без приключений. Страх перед поездкой оказался напрасным. Хорошо, что я не стал увиливать, приводя разные оправдания своей лени. В очередной раз вспомнились мудрые слова моей жены: больше всего пожалеешь о том, чего не сделаешь.

Послезавтра еду к ней в лечебницу.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 17 мая

Вчера приезжал Берт, сын моей бывшей соседки Антье. Последний раз мы с ним пили чай и беседовали ровно пять лет назад. Его дела идут хорошо, но матери уже восемьдесят семь, и она часто теряется, фигурально и буквально. Четыре раза ее приводили домой совершенно посторонние люди, недавно привез на мотоцикле какой-то марокканец, доставщик газет.

– Он пробил изрядную брешь в моих предрассудках, – признался Берт.

– Тебе повезло, что его не задержали по дороге, на матери ведь не было шлема. Или у него имелся запасной?

Берт усмехнулся.

– Вам смешно. Я бы тоже посмеялся, не будь положение таким мучительным.

Мало того, что Антье постоянно теряется. Несколько раз она часами бродила по магазину в поисках велосипеда, стоявшего дома в сарае, и теряла свой кошелек. Тогда Берт решил впредь не давать ей денег, а в результате она унесла из супермаркета полбуханки черного, не заплатив. Гериатр, геронтолог, патронажная сестра и кейс-менеджер социальной службы посоветовали вернуть Антье ее кошелек. Мудрый совет, нечего сказать. Не прошло и недели, как она снова его потеряла, и кто-то четыре раза снимал с ее карты по пятьсот евро, так как ПИН-код она тоже хранила в кошельке.

– Какая бессовестная система. Ежу понятно, что ее нужно принять в дом престарелых. Но четверо высокообразованных и высокооплачиваемых экспертов считают, что сперва она должна натворить бед. Все четверо, а?

Я сказал, что насильно ее туда не отправишь.

– Значит, пусть лучше бедро сломает? Или попадет под машину?

Беспомощность всех служб опеки можно сформулировать в двух словах: беспамятной женщине нельзя предоставить необходимый присмотр и покой. Разве что обходным путем через больницу или полицейский участок. О похоронном бюро я пока не говорю.

Берт распрощался не в лучшем настроении.

– Прости, сосед. Я был не слишком веселым собеседником, но они меня достали.

У меня не нашлось слов утешения.

ПОНЕДЕЛЬНИК 18 мая

Вчера виделся с женой. Раз в полгода навещаю ее в психиатрической клинике, где она проживает. Теперь я уже не боюсь этих посещений. И это хорошо.

Она тихо со мной здоровается, но не узнает меня, или почти не узнает, трудно сказать. Мы выпиваем по чашке чая, она позволяет мне взять ее за руку, и мы совершаем небольшую прогулку по саду. Я показываю ей самые красивые цветы. Кажется, ей довольно тех маленьких радостей, которые еще предлагает жизнь. Иногда она улыбается, иногда вежливо кивает.

Через час я прощаюсь и ухожу. Домой из Брабанта возвращаюсь поездом. Но, вообще говоря, для меня этот визит – целое мероприятие. К счастью, из дома можно заказать такси до вокзала и обратно.

Дома я выпиваю рюмку коньяку и отправляюсь играть в шахматы с Эвертом. В такие дни я могу предложить ему ничью. Если он не слишком зарывается и не жертвует ферзя. Иначе пусть пеняет на себя: через полчаса я поставлю ему мат.

ВТОРНИК 19 мая

Хорошо, когда старые люди следят за своей внешностью – если уж не ради себя, то хоть ради окружающих, которым попадаются на глаза.

Стоптанные тапки и неизменные потрепанные брюки, которые таскаешь целыми днями, отнюдь не свидетельствуют о твоем самоуважении. (Впрочем, недавно в газете я видел фото Фиделя Кастро в растянутом тренировочном костюме “Адидас”. Спутанная борода и лохматая голова давно не встречались с парикмахером. Революция утратила прежний блеск.)

Я, как могу, стараюсь выглядеть пристойно. Начищенные ботинки, свежая рубашка, пиджак, галстук. Регулярно хожу в парикмахерскую и там же избавляюсь от лишних волос в бровях, ноздрях и ушах.

Большинство членов СНОНЕМа в меру тщеславны. Риа и Антуан выглядят так, словно собрались на показ мод для тех, кому за восемьдесят. Эдвард и Граме одеваются вполне прилично, а Леония даже немного броско. Но Герту хорошо бы почаще надевать свежую рубашку, а Эверту полезно иногда напомнить, что от стирки вреда не будет. Леония, вступив в клуб, следит за модой и гигиеной, как полиция нравов. Она весьма тактично подталкивает в нужном направлении этих двух господ, слишком долго живущих в одиночестве. Недавно ходила с Эвертом покупать ему новую куртку.

– Боюсь, Эверт, я уже не отчищу воротник твоей куртки.

– Пятьдесят лет не чистили, вот он и засалился, – проворчал Эверт.

Что ж, для Леонии это был хороший повод подыскать что-то новое. И – чудеса в решете! – Эверт добровольно отправился с ней в универсам C&A, откуда вернулся в модной голубой куртке.

Герту на день рождения она подарила отличный парфюм.

– Не жалей его, душись почаще, – сказала она, вручая ему флакон.

Впервые в жизни Герт получил в подарок туалетную воду. Cool Water от Davidoff.

– Холодная вода? – спросил он изумленно.

СРЕДА 20 мая

Печально, печально, но наша Трейнтье Остерхёйс не блистала на “Евровидении”.

– Все из-за брючного костюма. В нем она была похожа на огородное пугало.