Новые записки Хендрика Груна из амстердамской богадельни Грун Хендрик

– Хорошо, что какая-нибудь бедная сирийская женщина скоро наденет мой костюм, – удовлетворенно сказала она.

– Правда, с небольшой дыркой, – должен был признать господин Де Граве.

– Дареному коню в зубы не смотрят, – возразила госпожа Де Граве.

– Вообще-то сбор голландского секонд-хенда уже прекращен, – сказал Граме. – Теперь барахло можно просто отдать старьевщикам.

– А они опять появились? – спросила госпожа Дёйтс.

Госпожа Де Граве весьма разочарована тем, что ни одна беженка не будет щеголять в ее костюме.

ЧЕТВЕРГ 10 сентября

В последнее время разные члены СНОНЕМа осторожно справляются у меня о здоровье Эверта. Они уже пытались задавать вопросы субъекту, о котором идет речь, но тот уклоняется от серьезного ответа.

– Я сижу на диете Weight Watchers[28], – отмахивался он от друзей, замечавших, что в последнее время он сильно похудел. – И, если продолжу в том же духе, стану почетным участником программы.

Когда они спрашивают, что происходит с Эвертом, я вынужден отмалчиваться, так как поклялся Эверту не говорить никому, что у него рак.

– Могло быть и хуже, – говорю я, а когда они настаивают, отсылаю их к самому Эверту.

Вчера я сказал ему, что дальше так не пойдет. Он похудел минимум на пятнадцать килограммов, а раньше весил шестьдесят пять. Никто не верит, что ничего не случилось. Возможно, уже идут разговоры.

– Твои друзья рано или поздно узнают правду. Я убежден, что лучше рассказать им все сейчас.

Эверт пристально взглянул на меня, но сказал, что должен подумать.

– Кроме того, не мешало бы поставить в курс дела и персонал дома, – добавил я.

– Об этом не может быть и речи, – категорически возразил Эверт. – Это всегда успеется. Вот когда помру, тогда и расскажешь сестрам. Итак: СНОНЕМу – да, персоналу – никогда. Хороший стишок. Да, Хенки?

Должен признать, сказано было кратко и сильно. Я прекрасно понимаю Эверта; ему совершенно не нужен хоровод сестер и санитарок у его смертного одра. Если его против воли переведут в закрытое отделение, это для него хуже смерти.

– Помру так, как сам пожелаю.

Я сглотнул ком в горле и кивнул.

ПЯТНИЦА 11 сентября

– А может, это и хороший день, одиннадцатое сентября. Потом люди будут спрашивать: когда были разрушены башни-близнецы? А им ответят: да в тот самый день, когда Эверт рассказал, что у него рак, – одиннадцатого сентября.

Сам Эверт нашел эту мысль интересной.

Сегодня вечером СНОНЕМ проводит собрание у него на квартире. “Собрание” звучит слишком солидно, а это был только повод встретиться, пообщаться, полакомиться фруктами во фритюре и выпить вина или чего покрепче. Случилось так, что на повестке дня всего один вопрос – назначение даты следующего собрания. Так что сегодня веселье будет жестко прервано сообщением Эверта, что его членство в клубе подходит к концу.

Пытаясь отвлечься, слежу за велогонкой Вуэльта Испании. “У нас” появился новый голландский герой с французской фамилией: Том Дюмулен. Он уже выиграл три этапа и продолжает гонку в красной майке лидера. Я целую неделю каждый день включаю канал “Евроспорт”. А теперь Том сулит победу, и нидерландское телевидение снова оживилось. Оно активизируется лишь в хорошие времена, и мне это не нравится.

Супермаркет “Джамбо” в Неймегене был эвакуирован из-за подозрительного ведерка с картофельным салатом, оставленного без присмотра. Поначалу это показалось мне странным, но потом я прочел, что ведерко-то было аж на три кило. В жизни не видел такого устрашающего ведерка. Это ж сколько взрывчатки можно туда запихнуть, и какой будет свинарник, если все хозяйство взлетит на воздух.

Неужели мы настолько одержимы паранойей, что эвакуируем огромный универсам, потому что кто-то, по зрелом размышлении, решил, что ему не нужно так много салата, а тащить тяжесть обратно, в отдел салатов, не имеет смысла?

СУББОТА 12 сентября

Вчера вечером дело было сделано.

Эверт прочистил горло и попросил слова. Наступила мертвая тишина, как будто каждый сразу почувствовал серьезность момента. Эверт уставился в пустоту, открыл рот и снова закрыл. Он еще раз прочистил горло и беспомощно посмотрел на меня.

– Грун, мальчик мой, да помоги же мне. Ведь ты мой друг, – еле выдавил он из себя.

И тогда я рассказал другим, что Эверт болен, смертельно болен. Что жить ему осталось самое большее пару месяцев. Несколько секунд сохранялась тишина, все смотрели на Эверта.

– Н-да, с кем не случается, – сказал он с кривой улыбкой.

К нему подошла Леония, встала лицом к лицу, обняла за плечи.

– Этого я и боялась, старый ты дуралей, – тихо сказала она и поцеловала его. – Что ж, сделаем все возможное.

– Вот это я и хотел услышать, детка. Бросай крокеты во фритюр, Антуан. И откупоривай лучшие бутылки.

Так и сделали. Это был впечатляющий вечер. Мы шутили шутки и утирали слезы, хлопали друг друга по плечам и обнимались. И много пили.

Сейчас девять утра. Вероятно, каждый из нас борется с похмельем, пытаясь запихнуть в себя бутерброд с шоколадной крошкой. И вписать в будничную жизнь нелепую новую реальность.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 13 сентября

В последнее время я все чаще вспоминаю Эфье. Она тихо отступила из моей жизни на пару шагов, но теперь, по мере приближения смерти Эверта, каждый день возвращается в мои мысли. Я давно не доставал из ящика ее айпод, но вот уже несколько недель снова слушаю ее любимую музыку. И тогда приходят на память моменты, когда я давал ей послушать эту музыку в больнице и она только глазами могла сказать, что музыка прекрасна. Глазами, которые все больше тускнели.

После ее кончины члены клуба СНОНЕМ помогли друг другу снова сплотиться. Наша тесная компания никому не навязывается. Теплые, доброжелательные, заинтересованные люди, с чувством юмора и чувством локтя. Бываем сентиментальными и немного дурашливыми. Мы потихоньку дряхлеем, но обращаем на это не больше внимания, чем диктует необходимость. Мы желаем каждому вступить в подобный клуб, но не в наш. К нам регулярно поступают заявления о приеме, но мы вынуждены отвечать отказом. Наш микроавтобус вмещает не больше восьми пассажиров.

Английская королева сидит на троне шестьдесят три года и семь месяцев. На прошлой неделе она стала самой долгоиграющей правительницей Англии. Ее бедный сын Чарльз стал самым долгоиграющим наследником престола. В том возрасте, когда в Нидерландах уходят на пенсию, он все еще ждет, когда освободится его первое рабочее место.

Самым долгоиграющим правителем в истории человечества был король Свазиленда Собуза, но он стал королем еще во младенчестве. Это не считается.

Для некоторых обитателей дома восьмидесятидевятилетняя Елизавета – свет в окошке, пример жизненной активности.

– И ведь каждый день на работе, подумать только, – выразила свое восхищение госпожа Ван Димен.

– На мой взгляд, работа неплохая, – заметил Эверт. – У нее даже есть специальный лакей для подтирания ее королевской попки, так что она не слишком надрывается.

Ван Димен была глубоко шокирована оскорблением ее величества.

Эверт не угомонился. Он высказал предположение, что Елизавета давно померла, но после смерти была воссоздана, и внутри у нее моторчик.

– Я, по крайней мере, не вижу в ней ничего человеческого.

Мне пришлось замять дискуссию, так как госпожа Ван Димен пригрозила влепить Эверту пощечину своей сумкой. Мой друг просиял от удовольствия.

ПОНЕДЕЛЬНИК 14 сентября

У Люсеберта[29] есть прекрасное изречение: “Все ценное беззащитно”, но некоторые люди придерживаются другого мнения на этот счет: “Все, что беззащитно, не имеет ценности”, ближе к их жизненному опыту. Подчас мы ощущаем презрение к нашей медлительности и бесполезности, особенно со стороны молодых людей, хотя они редко его высказывают.

Меня возмущает снисходительное отношение к старым людям. Но попробуй скажи об этом – тут же натолкнешься на агрессивную реакцию.

Это пугает меня, так как я беззащитен. И сделать быстрый шаг назад я уже не могу, так как упаду. Малейшего толчка довольно, чтобы урегулировать любой конфликт.

Так оно и бывает. Господин Дикхаут сказал какому-то парню, который без очереди лез к кассе в магазине “Акция”, что видит перед собой живой пример дурного воспитания. Наглый парень обиделся за свою мать, и Дикхаут схлопотал по физиономии. После чего юный герой крикнул что-то вроде “мое почтение” и смылся, забыв свои уцененные банки “ред-булла”. Дикхаут приобрел синяк, каковой со временем позеленел и пожелтел. Дикхаут с чувством законной гордости демонстрирует его всем желающим. В следующий раз он поступит точно так же.

Я не такой. Не такой отважный. Я молчу в тряпочку, злюсь и одновременно трушу.

Между прочим, никто из очереди не вступился за Дикхаута, разве что кассир-марокканец встал и крикнул во все горло: “Висти сибя нармалный!” Надежда Нидерландов в трусливые времена.

ВТОРНИК 15 сентября

Сегодня третий вторник сентября, день тронной речи и выезда на Золотой карете. Эту последнюю придется реставрировать, для чего специалистам потребуется целых четыре года, Да за такое время можно возвести огромный небоскреб. Только представьте себе: такие гигантские усилия – и для чего? Чтобы отполировать возок длиной не более шести метров. Почему бы не сделать новую карету? Это и дешевле, и быстрее. Все равно никто не заметит разницы. А в новую карету, по заявке Партии защиты животных, можно встроить электрический моторчик, чтобы лошади не так надрывались.

Госпожа Брегман озабочена вопросом, как наша королевская чета в ближайшие три года будет добираться в Бинненхоф без своей Золотой кареты? У нас ведь парламент далеко, в Гааге.

– Думаю, на трамвае, – сказала Леония.

Госпожа Брегман была потрясена. Да, именно потрясена, затряслась от возмущения.

– Я пошутила, – успокоила ее Леония. – Ближайшие три года они будут выезжать в стеклянной карете.

Это еще больше потрясло госпожу Брегман. Стеклянная карета кажется ей смертельно опасной.

В нашей богадельне существует традиция: все собираются в гостиной перед телевизором, слушают тронную речь, смотрят парад и отпускают комментарии касательно причудливых дамских шляпок в Рыцарском зале Бинненхофа. С каждым годом действо все более походит на карнавал. И всегда кто-нибудь наряжается большим толстым королем.

Риа пообещала сегодня, как раз по этому поводу, надеть красивую шляпку. Надеюсь, у нее найдутся подражательницы, и в следующем году все наши дамы усядутся перед телевизором в своих самых красивых шляпках.

В прошлом году двое из мужчин, явившихся в гостиную слушать тронную речь, надели свои ордена, знаки отличия и крестики за участие в Неймегенском марше.

СРЕДА 16 сентября

На Рии была фантастическая шляпа: синяя картонная тарелка, а на ней большой оранжевый томпус. Губы накрашены в тон – оранжевой помадой.

Мало того, шляпа была съедобной. После тронной речи Риа сняла ее, вытащила из сумки ножик, разрезала томпус на мелкие кусочки и раздала их членам клуба.

– Да здравствует король! Ура, ура, ура! – воскликнул Граме.

– Антуан сам испек его вчера вечером, – с гордостью сказала Риа.

– Нелегально, но во имя благой цели, – продолжила она, с улыбкой взглянув на мужа.

Дамы из Рыцарского зала ей в подметки не годятся.

Несколько жильцов написали директрисе письмо, где предлагают разместить в пустующих комнатах нашего дома (их у нас примерно пятнадцать) беженцев из Сирии.

Когда это предложение обсуждалось за кофейным столом, все единодушно высказали мнение, что среди новых гостей не должно быть воров. Пусть они остаются в Сирии.

Несколько новых жильцов из далеких экзотических стран внесли бы свежую струю в здешнюю жизнь. Глядишь, и мы, старики, пригодились бы: могли бы присматривать за их детьми и учить их нидерландскому. Ведь на начальном этапе трудно преодолеть языковой барьер. А они, в свою очередь, могли бы делать для нас покупки и толкать инвалидные кресла. Интересно, как отнесется к письму Стелваген: даст на него серьезный ответ или отфутболит своему преемнику?

Впрочем, о новом директоре или директрисе пока еще ничего неизвестно.

В конце сентября комитет жильцов проведет последнюю встречу со Стелваген. Мы должны выяснить, как обстоят дела с ее преемником.

Вчера мы имели удовольствие наблюдать кислую физиономию Луи ван Гала[30]: “Манчестер юнайтед” (бюджет 600 миллионов евро) проиграл клубу ПСВ из Эйндховена (бюджет 60 миллионов евро).

ЧЕТВЕРГ 17 сентября

В комнате госпожи де Лангефелд снова найдены примерно двенадцать вилок и ложек. Дней десять тому назад из разных ящиков извлекли 65 столовых приборов. Заведующая хозяйством, с одобрения Стелваген, повторно обыскала комнату Лангефелд и обнаружила там не только столовые приборы, но и полотенца, скатерти, куски мыла, чашки, блюдца и еще кое-что, не принадлежащее хозяйке. В ее уборной выросла целая стена из рулонов туалетной бумаги. Кстати, странно, что уборщица (а она всегда тщательно моет туалет) никому об этом не рассказала.

Госпожа Лангефелд получила последнее предупреждение. Вряд ли оно поможет, ведь госпожа Лангефелд понятия не имеет, каким образом эти мелочи оказались в ее жилище. Она страшно расстроилась и целый час плакала у себя в комнате.

Приехал ее сын, попытался качать права, но когда директриса показала ему кучу улик, изъятых на месте преступления, присмирел, как ягненок. Потерпев поражение в стычке с директрисой, он страшно разозлился на мать, от чего она только еще горше разрыдалась.

Эдварда тревожит судьба госпожи Лангефелд. Он договорился с ней, что будет регулярно проверять, не попала ли случайно в корзинку ее ролятора какая-нибудь казенная вещь.

ПЯТНИЦА 18 сентября

Госпожа Смит сводит меня с ума. Пару недель назад она начала снимать жильцов и с тех пор не расстается со своей допотопной фотокамерой. Раз десять на дню она возникает у меня перед носом.

– Улыбочку, господин Грун.

Поначалу я выдавал ей требуемую улыбочку, но потом мне стало не до смеха.

– Подвергаться домогательствам в восемьдесят шесть лет! Ведь это дурь несусветная, – пожаловался я Эверту. – Тебе вот смешно, а она делает в день чуть ли не двадцать фотографий, за кофе, за чаем, за обедом и за ужином. Пару дней назад я очень вежливо попытался ее урезонить, но куда там. Вчера вечером я сказал, что с меня хватит. Она вроде бы испугалась. Надо выждать, может, подействует?

Эверт предложил пару раз нечаянно наехать своим креслом на ее камеру, но я считаю, что еще рановато. На следующей неделе снова едем на экскурсию. Вылазку организует Граме. Он советовался со мной насчет Эверта: захочет ли он ехать с нами? И сможет ли? Я заверил его, что Эверт хочет до последнего вздоха наслаждаться жизнью и наверняка решит ехать. И еще сможет.

– Вот когда он умрет, с этим будет труднее.

– Такое мог бы сказать он сам, Хенк, – сказал Граме.

– Точно. Я его и процитировал, более-менее дословно.

СУББОТА 19 сентября

Представьте себе, помогло! Госпожа Смит меня больше не фотографирует. Не в последнюю очередь потому, что ее фотоаппарат таинственным образом очутился в аквариуме. Теперь Смит подсаживается ко мне всего десять раз на дню. Я вежливо пытался от нее отделаться, даже несколько раз пересаживался на другое место и просил ее не бегать за мной, но это не помогало.

– Я имею право сидеть, где хочу, господин Грун, – говорила она мне с самой любезной улыбкой.

Я начинаю нервничать при виде этой особы. Я вдруг понял, как искажается жизнь, когда тебя преследуют. Порой мне хочется ее ударить. И я должен удерживать Эверта, чтобы он и в самом деле ее не ударил. Не только потому, что разразится грандиозный скандал, но и потому, что у моего друга есть большой шанс сломать свою исхудавшую руку.

Он почти ничего не весит. В прошлый раз, когда я, вежливо постучав, зашел к нему в комнату, он сидел в своем инвалидном кресле, тщетно пытаясь справиться со своей рубашкой. Я испугался. Под красными подтяжками тощая грудь, и в грудной клетке видно каждое ребро.

– Что, хорош качок? – сказал мой друг.

Стараясь не разреветься, я осторожно помог ему надеть рубашку и на нее уж подтяжки. Эверт не любит, когда ему помогают, но настал момент, когда с этим придется смириться.

– Уж лучше ты, – сказал он. – Неохота звать какую-нибудь сестру.

– Могу заходить каждое утро, перед кофе, чтобы немного помочь. Легко, – предложил я.

– Что ж, валяй, Хендрик. Тебе я не в силах отказать. И больно ущипнул меня за руку.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 20 сентября

Исследовательский центр “Платформа 31” установил, что двадцать процентов стариков предпочитают дома престарелых старого стиля. А раз это утверждает исследовательский центр, наверное, так и есть. Не похоже, что старомодные дома престарелых так популярны, ведь их повсюду сносят, так как власти больше не хотят их финансировать. В них обретаются в основном женщины старше семидесяти лет, живущие только на пенсию. И живут они там прежде всего ради общения и круглосуточной тревожной кнопки. Но как раз они не могут оплачивать жилье и уход по новым рыночным ценам. “Рыночная цена” – новое словцо, раньше говорили “слишком дорого”. Дома опеки закрывают свои двери, а перед дверьми стоят 30 000 ожидающих.

– Пока тут неплохо, но надолго ли? – звучал общий вопрос за чаем.

– Не успеешь опомниться, как все дома престарелых закроют, и что тогда?

– Тогда мы уподобимся старым слизням, что пытаются переползти трассу А-два, – сказала Леония, качая головой, и взяла еще один пряник.

Ее сотрапезники одобрительно кивнули. К счастью, кое-кто рассмеялся, в том числе я. Но тут госпожа Смит придвинула свой стул к моему стулу.

– Составлю вам компанию, господин Грун.

– В последнее время вы часто так делаете. Я начинаю нервничать.

– И совершенно напрасно.

– Собственно говоря, лучше бы вы оставили меня в покое.

Смит вежливо кивнула, но преспокойно осталась сидеть рядом.

В разговор вмешалась госпожа Схансле, мне только ее не хватало.

– У вас такой вид, господин Грун, словно вам наступили на любимое ухо.

Я убежал в свою комнату. Риа и Антуан, которые были свидетелями этой сцены, немного позже зашли ко мне, чтобы выразить сочувствие. Они ищут выход из положения, желательно без кровопролития.

ПОНЕДЕЛЬНИК 21 сентября

Директриса еще никак не отреагировала на предложение группы жильцов приютить беженцев в пустующих комнатах нашего дома. Эдвард в личном письме попросил ее ответить на вопрос, не приютить ли нам заодно двух невинных узников тюрьмы Гуантанамо и таким образом смыть позор с нидерландского правительства, отказавшегося предоставить им политическое убежище. Далеко не все поддержали Эдварда. – Нет дыма без огня, – сказала госпожа Дёйтс. – Тоже мне, невинные узники. Раз они сидели так долго, значит было за что.

В субботу я купил сто граммов хамона, то есть испанского сыровяленого окорока. Он хорошо идет под белое вино. Вчера мы с Эвертом его отведали. Хамон продается в закрывающейся упаковке, то есть ее можно снова закрыть. Разделяешь две гладких слипшихся пластины, а потом дрожащими старческими пальцами поддеваешь с одной из сторон пакета пластиковую полоску так, чтобы из-под нее показалась новая липкая полоска. Жуткая морока. Провозившись пять минут, я решил, что не стоит портить себе настроения из-за дурацкой упаковки. Взял ножницы и за три секунды решил задачу. После чего мы, на всякий случай, сразу съели все, что было в пакете, по крайней мере его больше не придется закрывать.

Я еще не все сказал о хамоне. На этикетке мельчайшим шрифтом напечатано: “Может содержать: бразильский орех, глютен, горчицу, грецкий орех, камут, кешью, кунжут, лактозу, макадамию, миндаль, молоко, овес, пекан, полбу, пряности, пшеничную муку, рожь, семена люпина, сою, сульфит (Е220-227), фисташки, фундук, яйцо, ячмень”. Я не добавил от себя ни одного ингредиента! Послушайте, ведь это всего лишь сто граммов свинины, а не обед из пяти блюд. В этом хамоне “может” оказаться целый ореховый батончик, все известные мне злаки, десяток прочих ингредиентов. И, возможно, даже семена люпина! Если грузовик с хамоном проезжал мимо цветочного киоска.

Но я продолжу жаловаться, раз уж начал: недавно я варил для Эверта лапшу, одно из немногих блюд, которые он еще может есть. Мы искали указание на время варки и потратили несколько минут, прежде чем с помощью лупы обнаружили на боковой стороне пакета цифру 6, напечатанную крошечным шрифтом. Почему, ну почему таким крошечным?!

ВТОРНИК 22 сентября

Вчера в часы посещений в закрытом отделении толпилось особенно много народу. Думаю, потому что был Всемирный день болезни Альцгеймера, о чем написали все газеты, побудив взрослых детей лишний раз навестить своих забытых отцов и матерей. В конце-то концов, беспамятные старики больше не могут позвонить сыну или дочери и мягко напомнить, сколько времени прошло с тех пор, когда они виделись в последний раз.

Я принес Гритье новую мозаику. Она очень обрадовалась, но все-таки предпочла в сотый раз складывать свой старый пазл. А новый так и остался лежать в целлофановой обертке. Гритье, как всегда, казалась счастливой. Именно поэтому мои посещения проходят довольно безболезненно, пока я не слишком обращаю внимание на окружающих, на их неизбывное горе. Я говорю не только о слабоумных, которых гости часто совсем сбивают с толку, но об их родных и близких. Невозможно привыкнуть к тому, что тебя не узнает тот, кто тебя любит или любил. Невозможно привыкнуть к тому, что ты почти или совсем не узнаёшь того, кого прежде любил.

Медики, стоящие за проектом “План Дельта от деменции”[31], в очередной раз заявили в газете, что “скоро” будет найдено средство от болезни Альцгеймера, но для здешних обитателей “скоро” значит слишком поздно. Упомянутые медики пишут книгу “Тайна Альцгеймера”. Звучит прямо как детективный роман. Но мы, в доме престарелых, не доживем до его развязки. И если доктор Шерлок Холмс не разгадает загадку, в Нидерландах, согласно прогнозам, к 2040 году будет полмиллиона маразматиков. Слово “цунами” в связи с деменцией уже прозвучало. А теперь оно звучит в связи с беженцами. Одно цунами за другим. Предлагаю употреблять термин “цунами” только в связи с гигантскими волнами.

Скоро СНОНЕМ едет на экскурсию! Сбор в холле в 12.00.

СРЕДА 23 сентября

Вчера члены клуба смотрелись превосходно. Наша процессия разноцветных дождевиков и зонтиков двигалась по маршруту: музей ветряных мельниц Зансе-Сханс, мастерская сабо, первый магазинчик сети “Алберт Хейн”,

выставочный павильон кондитерской фабрики “Веркаде”. Последние китайцы и японцы туристического сезона сочли нас более фотогеничными, чем все домики и мельницы Зансе. Когда мы вместе, мы настолько сильны, что не позволяем погоде испортить наше хорошее настроение. Интересно, как на Дальнем Востоке воспримут групповое фото древних старцев под проливным дождем на фоне ярко-желтого сабо длиной в два с половиной метра. Эверт пригласил всю честную компанию в ресторан на “рюмку ирландского кофе”. – Можно кофе с коньяком, можно чай с ромом, – щедро уточнил он.

Потом Эдвард угостил всех, так как шел дождь, а потом всех угостила Риа, чтобы переждать надвигающуюся грозу. Посидели мы душевно, и Эверт сиял.

После позавчерашнего хамона я присматриваюсь к этикеткам на продуктах. Например, “насыщенная лазанья” из “Алберт Хейна” и впрямь насыщенна: почти пятьдесят ингредиентов! Представляете повара, который управляется с пятьюдесятью горшками, пакетиками и тюбиками? “Так, попробуем… Добавим еще одну щепоточку Е339 и чайную ложечку мальтодекстрина. Может, пару капель сычужного фермента? А бамбукового волокна многовато, вот досада”.

ЧЕТВЕРГ 24 сентября

Риа и Антуан вчера утром сделали внушение моей домогательнице, госпоже Смит, и с успехом. Теперь она избегает меня, как чумы. Примерно это они ей и внушили.

– Мы часто видим вас в обществе господина Груна и хотим предостеречь для вашего же блага: держитесь от него подальше.

Они наплели ей, что по мне ползают заразные бактерии, и показали заголовок статьи во вчерашней газете: “У каждого свое собственное бактериальное облако”. Там говорилось, что внутри и вокруг каждого человеческого тела обитают миллиарды бактерий. В здоровом теле примерно десять тысяч разновидностей. Риа и Антуан втолковали госпоже Смит, что вокруг меня витает ужасно заразное бактериальное облако. В общем, это была шутка, но Смит немного с приветом и очень доверчива.

– Даже близко к нему не подойду, – испуганно сказала она.

Вчера вечером и сегодня утром я видел, как она подсаживалась к господину Верлату. Простите, Верлат. Спасибо, Риа и Антуан.

– Не ожидала я такого от немцев, – возмутилась госпожа Схаап.

Она имела в виду компанию “Фольксваген”, которая смошенничала на замерах загрязнения воздуха своими дизельными моторами. Во время тестов мотор работал чище, чем на дороге, благодаря специально разработанной компьютерной программе, встроенной в автомобиль. Рыночная стоимость компании за несколько дней снизилась на 25 миллиардов, и ей грозит штраф в 15 миллиардов. Спрашивается, как же они принимали свое жульническое решение.

Босс 1: Да ладно, никто не заметит.

Босс 2: А если заметит? И нам придется платить 15 миллиардов штрафа, и акции рухнут на 25 миллиардов?

Босс 3: Что ж, давайте рискнем.

Или там никто не просчитывает, во сколько миллиардов это обойдется, и все они вместе прячут свои высокопоставленные головы в песок? Неужели они просто не учитывают риски? Десятки людей должны были знать об этом безобразии и легко могли доказать мошенничество. Ясно же: рано или поздно оно обнаружится.

Думаю, не стоит переоценивать честность, разумность и дальновидность людей у кормила. Охотно сошлюсь на пример тех же банкиров.

Все автомобили в ближайшее время пройдут “честные” испытания. Любопытно, сколько известных марок окажется грязнее, чем показывают официальные замеры? Не сомневаюсь, что кое-кто будет плохо спать в ближайшие ночи.

Местное общественное мнение гласит: ох уж эти немцы, они неисправимы, стыд и срам. А ведь уже стали вести себя немного приличнее…

ПЯТНИЦА 25 сентября

Вот уже несколько недель беженцы не только заполонили все газеты, радио и телевидение, но и стали постоянной темой разговоров за кофе и чаем. Многие в Нидерландах полагают, что Европа переполнена. Граме сопоставил некоторые цифры, чтобы увидеть вещи в правильном масштабе.

1. В этом году в Европу прибыло около одного миллиона беженцев.

2. Население Европейского Союза – больше 500 миллионов жителей.

3. Таким образом, каждые 500 граждан ЕС должны предоставить кров одному человеку. При условии, что беженцы будут более-менее справедливо распределены по Европе.

– Да, все не так уж плохо, – должны были признать слушатели.

Госпожа Дёйтс продолжала утверждать, что миллион – это слишком много.

Граме привел цифры:

– Ливан – маленькая страна, граничащая с Сирией, с населением четыре с половиной миллиона. В данный момент Ливан приютил миллион беженцев. Вот это много. Как если бы Европа приняла больше ста миллионов.

– Знаем, знаем. И хватит рассуждать о политике, – сказала госпожа Дёйтс. – Кому еще чайку?

– Не желаете ли вступить в клуб, изготовляющий рождественские открытки?

– Нет, как-то не испытываю такого желания.

– Но взнос всего два евро. Если изготовите за день десять открыток, каждая обойдется вам в двадцать центов.

Я чуть не сказал, что я бы еще подумал о своем участии, если бы открытка продавалась за десять евро. Но удержался.

– Рождественские открытки, как имбирные пряники, с каждым годом все раньше поступают в продажу. Я просто никак не привыкну к этому, – поддержал меня господин Хелдер.

Но я не разделяю его радости. Никогда я не буду рисовать рождественские открытки или расписывать пасхальные яйца.

СУББОТА 26 сентября

Риа и Антуан не жалуются, но иногда не могут удержаться от вздоха при виде меню на неделю. Первые блюда на ближайшие семь дней: вермишелевый суп, суп из шампиньонов, куриный бульон, суп из цветной капусты, томатный суп, суп из бычьих хвостов, овощной суп. Или столь же оригинальный салат. Не проходит и дня, чтобы на второе не подавали вареную картошку. На десерт, главным образом, фла и пудинг. Риа и Антуан посвятили жизнь приготовлению легкой и особенной еды. Они вовсе не воротят нос от мясного рагу или кудрявой капусты с колбасой, но изо дня в день только голландская стряпня… Самое экзотичное, что мы можем выбрать, – спагетти или, совсем уж редко, нси-горнг, индонезийский жареный рис со всякой всячиной.

Обитатели нашего дома принадлежат к поколению, не избалованному ресторанами и не слишком разборчивому в еде. “Сделать все просто очень непросто” – это, конечно, относится и к еде.

Кстати, здешний повар пытался разнообразить меню по выбору. Поначалу в нем значились испанская паэлья, французский петух в вине и индийские лепешки роти, но слишком мало людей помечали их крестиками. Тефтели с красной капустой одержали победу над карри. Тирамису отступил перед нашим фла с йогуртом. Только господин Дикхаут ест все подряд. Но каждое блюдо он щедро поливает яблочным пюре из “Алди” (покупает сам, по 64 цента за семейную банку).

Через несколько месяцев бесплодных усилий повар сдал позиции. Но надо отдать должное нашим едокам: они не поддержали повара, когда он стал продвигать “забытые голландские овощи”.

– Ведь не зря же их забыли, – сказала госпожа Схаап. – Будь они вкуснее, мы бы о них очень даже помнили.

Мой любимый забытый голландский овощ – сладкий корень, он же козелец испанский. Не вздумайте его вспоминать!

Между прочим, был когда-то на свете еще один забытый вид зелени, назывался добрый Хендрик[32]. Я не пробовал.

К счастью, СНОНЕМ осуществляет свой ресторанный проект по изучению мировых кулинарных традиций. Скоро мы нанижем на нить приключений еще одну жемчужину. Я собираюсь устроить нечто шикарное на деньги Эверта.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 27 сентября

Сегодня рано утром господин Схауте попал в окно спальни Леонии шариком для гольфа. Она страшно испугалась, но как только пришла в себя, поздравила Схауте с метким ударом: ее комната находится на четвертом этаже. Когда-то он почти каждый день тренировался на поле для гольфа района Амстердам-Север, но в последние годы не может туда добраться. Расстояния стали слишком велики для него, и он слишком часто бывает не в себе. Иногда он нечаянно бил не в том направлении. Пропаганде гольфа это не способствовало.

В прошлом году он иногда тренировлся, медленно и рассеянно, в нашем саду. У него красивый стиль: ноги врозь, легкий наклон вперед и прогиб в пояснице.

– Симпатичная попка, – обронила однажды госпожа Лигтермут и покраснела до ушей.

Произошло (или едва не произошло) несколько несчастных случаев, после чего господину Схауте запретили играть в гольф в саду. Он разучился рассчитывать свои силы, и его техника стала хромать.

Сегодня утром он не смог удержаться. Встал с утра пораньше, собрал свои клюшки и прокрался в сад – на тренировку.

– Лучше бы я взял девятый айрон и сделал бы чип, затем патт, и был бы пар, – вздыхал он потом, после того как портье отобрал у него клюшки. – Но на линии удара оказалась сорока, и я забыл завершить свинг.

Никто за кофейным столом понятия не имел, о чем он бормочет. Мне было жаль этого затюканного человечка. Пришла старшая сестра, вернула отобранные клюшки и сказала:

– Имейте в виду, господин Схауте, это в последний раз!

Он обреченно кивнул.

Вчера мы приняли участие в мероприятии национального масштаба “День соседей”. Были обещаны легкий фуршет, знакомство с домом и веселая музыка. Все это оказалось в наличии, только вот соседи сплоховали: заглянуло всего двое и продавец “Газеты бездомных”. Другими гостями были родственники и знакомые жильцов.

ПОНЕДЕЛЬНИК 28 сентября

Вчера вечером комитет жильцов обсуждал вопрос о подготовке к последней встрече со Стелваген. На прошлой неделе Леония, чтобы сориентироваться в обстановке, навестила старого знакомого в конкурирующем доме престарелых. Там уже завершили “перевод в другую категорию” и “реструктуризацию”. По мнению Леонии, результат неутешительный. Часть дома продана риелторской компании, и те же самые комнаты называются теперь апартаментами и сдаются в аренду за 870 евро в месяц людям старше 55 лет. Другая часть стала центром опеки, куда принимают только тех, кто нуждается в интенсивном уходе. Третья часть, классический дом престарелых вроде нашего, будет работать до тех пор, пока последнего жильца не переселят либо в центр опеки, либо на кладбище. Консьерж уволен. Собственная кухня вот-вот будет упразднена. Клубные объединения влачат жалкое существование из-за отсутствия участников.

– Мы предупреждены, – сказала Леония.

Когда Стелваген уйдет, настанет подходящий момент для санации. Будущий временный директор наверняка в нетерпении бьет копытом. Наша уходящая директриса уже не станет совать пальцы в огонь. Будет нелегко, но мы решили спасти то, что еще можно спасти. Мы, старые вояки, точим ножи.

Еще одна важная новость: в жилищный комитет поступило предложение давать более ценные призы за выигрыш в бинго.

“Ливерная колбаса подлежит замене. Равно как и дешевые свечи”, говорилось в заявлении, подписанном десятком озабоченных жильцов. С этим комитет разберется быстро: предложим повысить цену за карточку бинго с пятидесяти центов до одного евро. Если предложение получит полную поддержку, накупим призов, которые будут стоить вдвое дороже. Если нет, ничего не сможем сделать, разве что заменить ливерную колбасу на вареную.

ВТОРНИК 29 сентября

Госпожа Схансле спустилась в столовую красная как рак. Ее голову украшали старинные бигуди. Она заснула под феном и проспала под ним полтора часа. Волосы хорошо подсушились. Схансле слишком экономна, чтобы посещать нашу парикмахерскую, и предпочитает свой собственный фен, приобретенный в шестидесятых годах прошлого столетия.

Мы, мужчины, вынуждены ходить в городскую парикмахерскую. Салон “Красивая седина”, расположенный у нас на первом этаже, рядом с кабинетом физиотерапии, обслуживает только дам. Я спросил парикмахершу (крашеную блондинку), которая сама уже явно движется в направлении дома престарелых, почему она, собственно, не стрижет мужчин.

– И не подумаю!

– Весьма убедительная причина, по-моему, – дерзко ответил я.

Она окинула меня подозрительным взглядом и повернулась спиной.

Вот уже несколько дней стоит роскошное бабье лето. Герт, Эверт и я совершаем дивные прогулки на скутмобилях. Эверт горько сожалеет: “Такую тачку надо было купить десять лет назад”.

Наша своеобразная троица на ухоженных машинках красного, белого и синего цвета неизменно привлекает внимание городских и сельских жителей. С тех пор как кто-то заметил, что это цвета национального флага, мы ездим именно в таком порядке. Да здравствует Голландия. Иногда нам машут в знак приветствия, чаще всего дети. Мы гордо машем в ответ, и наши морщинистые физиономии расплываются в улыбке.

СРЕДА 30 сентября

Вчера провели последнюю консультационную встречу с госпожой Стелваген. Она начала свое прощальное турне, угостила нас яблочным пирогом и поспешила сообщить, что ее преемник уже известен: с 15 октября на два года исполняющим обязанности директора назначается господин Ван де Керкхоф, магистр государственного управления.

– Чтобы вести наш дом к новому будущему, – витиевато заключила свою речь Стелваген.