Утешительная партия игры в петанк Гавальда Анна
Какая-то девочка принесла ему дымящуюся тарелку:
– Ой, спасибо… Как это мило…
За большущим столом та же дама с внушительным бюстом, что предложила ему стакан вина, всеми способами старалась привлечь его внимание.
Господи, этого только не хватало… Усмехнувшись, поспешил взять в руки пластиковые приборы и сосредоточился на жареной свинине.
Вспомнил белье, сохшее на веревке у мадам Каню.
– Клянусь тебе, это ее лифчик, – твердил Алексис.
– Почему ты так уверен?
– Да ладно… Это же видно. Такая прелесть…
Суета на сцене. Бабушек потихоньку рассаживают на лучшие места, тем временем включили микрофон: раз, два, раз, два, вы меня слышите? Помехи, раз, два, Жан-Пьер, пожалуйста, настрой, да поставь ты наконец свой стакан, раз-два, все в сборе? Добрый день, усаживайтесь, напоминаю, что розыгрыш лотереи… помехи, Жан-Пьер! Черт! Опять!
Ладно.
Мамаши, склонившись в три погибели, поправляли прически и макияж, папаши возились с видеокамерами. Шарль увидел Корину – с двумя другими дамами она оживленно обсуждала какую-то кражу в раздевалке, – и вернул ей ключи.
– Надеюсь, вы заперли калитку?
Да. Запер. Горячо поблагодарил за гостеприимство и отошел. Как можно дальше.
Поискал себе место на солнышке, переставил стул так, чтобы иметь возможность незаметно исчезнуть по ходу спектакля, вытянул ноги и, поскольку его «школьная перемена» подходила к концу, снова стал думать о работе. Достал ежедневник, проверил назначенные на эту неделю встречи, решил, какие бумаги возьмет с собой в Руасси и начал составлять…
На мгновение его отвлек шум слева от него. Но только на мгновение. Словно искорка пробежала между глазным рецептором и подкоркой, мелькнула мысль, что и в сельской школе Ле Марзере есть сексапильные мамаши… Список телефонных звонков – отдать секретарше, обсудить с Филиппом проблему…
Снова поднял голову.
Она улыбалась ему.
– Hullo…
Шарль уронил ежедневник и наступил на него, протягивая ей руку, а, пока нагибался за ним, она успела подойти и сесть с ним рядом. Впрочем, не совсем рядом, оставила между ними один свободный стул.
Для дуэньи, что ли?
– Простите, я вас не узнал…
– Правильно, я ведь сегодня без сапог, – пошутила она.
– Да… наверно, поэтому.
На ней было платье с запахом, обтягивающее грудь, подчеркивающее талию и красивые бедра, а, стоило ей положить ногу на ногу, серо-голубая в бирюзовых арабесках ткань задиралась, оголяя ее колени.
Шарль любил модную одежду. Выкройки, материалы, лекала, отделка – всегда считал, что архитекторы и кутюрье делают примерно одну и ту же работу, вот и теперь изучал, как арабески огибают пройму, не теряя ни единого завитка.
Она почувствовала его взгляд. Скривилась:
– Знаю, знаю… Я не должна была его надевать. Я так растолстела с тех пор, как…
– то вы! – запротестовал он. – Вовсе нет, я рассматривал…
– Что рассматривали? – Она все еще была в напряжении.
– Узор на вашем платье…
– Узор? My God… не говорите мне, что уже видели что-то подобное!?
Шарль, улыбаясь, опустил голову. Женщина, которая умеет снять цепь с бензопилы, а наклоняясь, демонстрирует бледно-розовый лифчик, да еще одинаково хорошо говорит на двух языках, – с ней надо держать ухо востро.
Почувствовал, о ужас, что она тоже его рассматривает.
– Вы, наверно, спали под радугой?
– Да… С Джуди Гарланд.[154]
Какая же у нее очаровательная улыбка…
– Знаете, чего мне здесь больше всего не хватает… – вздохнула она.
– Музыкальных комедий?
– Нет… Вот таких вот глупых пикировок… Потому что… – добавила она уже серьезнее, – это и есть одиночество. И дело не в том, что тут темнеет в пять часов вечера, и живность надо покормить, и детей угомонить, дело в том… Что здесь нет… Джуди Гарланд.
– Well, to tell you the truth, I feel more like the Tin Man right now…
– I knew you must speak English.[155]
– Но, к сожалению, не достаточно, чтобы to catch your… motives…[156]
– Тем лучше… – отрезала она.
– А какой язык у вас родной? – спросил он.
– Родной? Французский, потому что мама из Нанта. Native? English. On my father's side…[157]
– А выросли вы где?
Ответа он не расслышал, супер-диджей опять взялся за микрофон:
«И снова всем добрый день, спасибо, что вас так много. Спектакль скоро начнется. Да, дааа… Ребята волнуются. Напоминаю, что вы еще можете купить билеты и принять участие в грандиозной лотерее. В этом году вас ждут потрясающие призы!
Первый приз: романтический уикэнд на двоих в трехзвездочном отеле на озере Шармьеж, где к вашим услугам будут, держитесь крепче за ручки кресел… водные велосипеды, площадка для игры в петанк и гигантский караоке!
Вторая премия: DVD-плеер «Тошиба», любезно предоставленный фирмой «Фремуй», поприветствуем их: «У Фремуй без проблем!», не говоря уж…
Шарль приложил указательный палец к пластырю на лбу. Почувствовал, что сейчас смоется отсюда, если этот тип не прекратит трындеть.
…и не забудьте про призы от мясной и колбасной лавки «Гратон и сын», по адресу Сен-Гобертен, улица Лавуар, дом 3, где вам всегда предложат рульку и кровяную колбасу, а также возьмут на себя организацию свадеб, поминок и причастий, и еще десятки утешительных призов, ведь некоторым больше везет в любви, не правда ли, Жан-Пьер? Ха-ха! Начинаем! Дорогу, дорогу артистам, поаплодируем им громче, громче! Дружнее! Жаклин, вас просят в приемную… Всем приятного…» Опять накрылся микрофон…
Жан-Пьеру было не до шуток.
Алексис в сопровождении первой ученицы класса с бантами и кларнетом устроился в глубине сцены, пока учительницы рассаживали самых маленьких, наряженных рыбками, среди картонных волн. Как только заиграла музыка, они пришли в движение и поплыли по течению. Правда плыли не очень организованно, потому что то и дело махали руками своим мамам…
Пираты Карибского моря возвращаются – прочитал Шарль, бросив взгляд на коле… то есть, простите, на программку, лежавшую на коленях у Кейт.
Ах, вот оно что…
Еще заметил, что ей расхотелось умничать… и глаза у нее что-то слишком блестят, повернулся к сцене, чтобы понять, какая именно из этих сардинок так могла ее возбудить.
– Там кто-то из ваших?
– Да нет, – поперхнулась она от смеха, – просто обожаю любительские спектакли – это так трогательно… Глупо, да?
Спрятала в ладонях лицо, но, заметив, что он продолжает на нее смотреть, еще больше смутилась:
– Ой… Не смотрите на мои руки. Они…
– Нет, что вы. Я любуюсь вашим кольцом…
– Правда? – вздохнула она с облегчением, повернула руку тыльной стороной и словно удивилась, обнаружив его.
– Потрясающая инталия.
– Да… И очень старинная… Подарок моего… Ну да ладно, – прошептала она, указывая на волны, – я вам после расскажу…
– Очень на это рассчитываю, – еще тише прошептал Шарль.
За продолжением спектакля он следил по лицу Алексиса. Лука со своей бандой пиратов выскочил на сцену с залихватской песней:
Мы всех страшней, мы всех ужасней,
Зачем такой урок нам дан?
И драить палубу – напасти
Страшней не сыщешь, капитан!
Не будем мы скоблить перила,
Нам нужен новенький фрегат!
Пить ром, крушить, пока есть силы,
Вот все, что хочет наш отряд!
В начале Алексис, поглощенный своей гитарой, ничего не замечал.
Потом выпрямился, улыбнулся, взглянул на сына и опять склонился над гитарой.
Нет.
Снова поднял голову.
Прищурился, пропустил несколько аккордов, глаза у него округлились, и он стал играть как попало. Не важно. Кто ж его мог расслышать за воплями разгневанных флибустьеров? Рому и дрррракииии! – орали они на все лады, а потом исчезли за огромным парусом.
Выстрелила пушка и они снова появились, вооруженные до зубов. Еще одна песня, другой мотив, Мистенгет веселился вовсю, а Алексис выглядел отрешенно.
Оторвал взгляд от плеча сына и стал смотреть в зал в поисках объяснения.
После долгих усилий наконец наткнулся на насмешливую улыбку своего старого товарища. Который только что понял, что выяснять отношения, читая по губам, не так уж трудно…
Алексис кивнул на Луку:
Это она?
Шарль кивнул.
Но… Откуда у тебя…
Улыбаясь, он поднял указательный палец к небу. Тот покачал головой, снова опустил ее и уже не поднимал до самой раздачи призов.
Воспользовавшись аплодисментами, Шарль потихоньку смылся. Не хотел долгих проводов, лишних слез. Свою миссию он выполнил. И возвращается к жизни.
Он уже выходил за ограду школы, когда его остановил возглас: «Неу!» Положил сигарету в карман и обернулся:
– Hey, you bloody liar! – окрикнула она его, показывая кулак, – why did you say «Очень рассчитываю», if you don't give a shit?[158]
He стала ждать, пока он изменится в лице, и добавила, уже дружелюбнее:
– Нет… простите… Я совсем не то хотела сказать… Я хотела пригласить вас… нет… ничего… – Посмотрела ему в глаза и еще тише спросила, – вы… уже уезжаете?
Шарль даже не пробовал выдержать ее взгляд.
– Да, я… мне… – промямлил он, – я должен был бы попрощаться с вами, но я не хотел вас бескопо… извините, беспокоить.
– Почему?
– Я не собирался приезжать сюда. Как бы вам сказать… прогулял работу, а теперь мне и впрямь пора возвращаться.
– Понятно…
Вместе с прощальной улыбкой, такой он еще у нее не видел, она пустила в ход, ни секунды не веря в успех, самую что ни на есть дурацкую уловку:
– А как же лотерея?
– Я не купил билет…
– Нуда, конечно. Что ж… До свидания.
Она протянула ему руку. Кольцо было повернуто камнем вниз, и камень был холодный.
Пригласить куда? – вспомнил Шарль, но слишком поздно. Она была уже далеко.
Вздохнул, глядя, как удаляются… изящные арабески ее платья…
Разыскивая свою машину, узнал ее «Вольво», припаркованную наискосок под платанами, напротив почты.
Багажник опять открыт, и те же собаки так же дружелюбно приветствовали его.
Открыл ежедневник, нашел страницу за 9 августа, перечитал названия городов, через которые предстояло ехать.
С полчаса просто рулил, «не обдумывая мысль».[159] Стал искать заправку, нашел ее за супермаркетом, потратил уйму времени, отыскивая трижды проклятую кнопку, открывающую бензобак. Полез в бардачок, достал инструкцию, уже не скрывал раздражения, нашел-таки кнопку, заправил машину, пошел платить – дал не ту карту, потом ввел неверный пин-код, бросил это дело, заплатил наличными, отъехал и сделал три круга по площади прежде, чем разобрался в своих каракулях.
Включил радио, выключил. Прикурил сигарету, затушил. Покачал головой, тут же пожалел об этом. Снова началась мигрень. Наконец, увидел нужный ему указатель. Остановился перед стоп-линией, посмотрел налево, посмотрел направо, посмотрел прямо и…
…решил поупражняться в склонении местоимений:
– Какой же я дурак. Какой же ты дурак. Какой же он дурак!
5
Она что-то искала в кармане фартука:
– Да?
– Здравствуйте, мне бы… Мне бы хотелось ломтик того шоколадного торта, который пекся у вас в духовке вчера вечером, примерно без четверти девять…
Подняла голову.
– Ну да, – продолжал он, теребя записную книжку с потрепанной обложкой, – понимаете… площадка для игры в петанк, гигантский караоке… Я все-таки пожалел, что не взял билет…
Она ответила не сразу, нахмурила брови и прикусила губу, чтобы не улыбнуться.
– Их было три.
– То есть?
– Три торта… В духовке…
– Да?
– Да, – ответила она все также сдержанно, – у нас не принято мелочиться.
– Это я заметил.
– So?[160]
– Ну и… Может, положите мне тогда по ломтику каждого? Не глядя на него, отрезала три малюсеньких кусочка и подала их ему на тарелке:
– С вас два евро. Заплатите девушке, которая стоит рядом…
– Кейт, куда вы хотели пригласить меня?
– Наверно, поужинать. Но я передумала.
– Да?
Она уже подавала торт кому-то еще.
– А если я вас приглашу? Выпрямилась и вежливо отказала:
– Я обещала помочь им туг все убрать, на мне полдюжины малышей, а ближайший ресторан в пятидесяти километрах отсюда, ну как, нравится?
– Вы о чем?
– О торте.
Эээ… Шарлю уже было не до него… Думал, как бы выразиться поудачней, но тут его оттеснил со сцены какой-то запыхавшийся и явно раздраженный тип:
– Слушайте, это ваш сын должен сегодня вести игру «Бей, не жалей!»?
– Да, но вы попросили его взять на себя буфет.
– Ах да, конечно! Ладно, наплевать, я попрошу…
– Подождите, – перебила она его, поворачиваясь к Шарлю, – Алексис сказал мне, что вы архитектор, да?
– Ну… да.
– Значит, этот аттракцион на вас. Надо выстроить что-то из груды консервных банок, это ведь по вашей части? Жерар! Никого больше не ищите.
Пока Шарль уплетал торт, Жерар уже вел его в глубь школьного двора.
– Неу!
Что еще…
Он повернулся, ожидая очередного подвоха.
На сей раз ничего.
Обошлось.
Только подмигнула, не выпуская из рук большой нож.
– В начале каждой партии дети должны отдавать вам синие билетики, они знают где их купить, выигравшие выбирают приз в картонной коробке. Во второй половине дня кто-нибудь из родителей зайдет вас ненадолго подменить, если вам захочется передохнуть, объяснил ему этот Жерар, отодвигая мальчишек, которые уже теснились вокруг них. Идет? Вопросы есть?
– Вопросов нет.
– Тогда удачи вам! На этот аттракцион добровольцев найти очень трудно, потом поймете, почему… – сделал вид, что закрывает уши руками, – здесь будет довольно шумно.
Первые десять минут Шарль просто складывал в карман билетики, раздавал «боеприпасы» – набитые песком носки, и расставлял консервные банки, потом освоился и поступил, как обычно: рационализировал процесс.
Скинул пиджак на табурет и объявил новый план застройки:
– Так! Помолчите две минуты, ничего не слышно. Ты… найди мне кусок мела… И хватит базарить. Все выстраиваемся в очередь, один за другим. Первый, кто попытается пролезть без очереди, окажется среди консервных банок! Поняли? Спасибо.
Взял мел, прочертил на асфальте две четкие линии и сделал вертикальную отметку на деревянном столбе:
– Так, это ростомер. Те, кто ниже этой черты, могут подходить к первой линии, остальные отступают за вторую. Ясно?
Ясно.
– Дальше… Малыши стреляют вот в эти жестянки, – он указал им на самые большие, те что дал повар, десятилитровые из-под морковки с зеленым горошком или очищенных помидор. – Те, кто постарше, должны попасть вот в эти… (эти банки были поменьше, и их было гораздо больше). Каждый имеет право на четыре выстрела, а чтобы получить приз, стрелять надо точно. Вам все понятно? Уважительные кивки.
– И последнее… Я не намерен тратить свой выходной на уборку за вами, поэтому мне нужен помощник… Кто хочет быть моим первым помощником? Как вы понимаете, ему полагаются бесплатные броски…
Битва за право быть помощником.
– Прекрасно, – радостно объявил генерал Баланда. – А теперь… Пусть победит сильнейший!
Больше ему делать ничего не пришлось, разве что подсчитывать очки, подбадривать малышей и подзуживать подростков. Направляя руку первых, вторым предлагал свои очки, чтобы немножко сбить с них спесь: ха! Подумаешь, «Бей, не жалей», шарах! – и чаще всего попадали в стену.
Довольно скоро собралась толпа, популярность обязывает, и Шарль подумал, что хоть он и вышел с честью из этого испытания, к вечеру наверняка оглохнет.
Да, с честью, а кстати… Время от времени поднимал голову и искал ее взглядом. Ему бы так хотелось, чтобы она увидела его таким – победителем армии элитных стрелков, но нет. Она все еще занималась тортами, болтала, смеялась, наклоняясь к детям, которые подходили поцеловать ее, и… И до него, как он понимал, ей дела не было.
Если он вообще еще хоть что-нибудь понимал…
Ну и ладно. Все равно был счастлив. Любил браться за новые проекты, а строить здания из алюминия – уж это точно было впервые.
Жан Пруве бы им гордился…
Никто, конечно, его не подменил, ему хотелось в туалет, покурить, и в конце концов синие билетики он отменил.
– У тебя кончились?
– Ну… да…
– Ладно… Сыграй еще разок…
Без билетика? Слух об этом разнесся столь быстро, что ему тут же пришлось отказаться от таких шалостей. Он стал настоящим Консервным Королем, примирился с этим и впервые за многие годы пожалел, что под рукой нет блокнота. Некоторые улыбки, выражения лиц, позы заслуживали того, чтобы быть запечатленными…
К нему подошел Лука:
– Я отдал попугая папе.
– Правильно сделал.
– Это не попугай. Это белый голубь.
Да, да… А тут еще и Ясин появился…
Спасла лотерея. Как только стали объявлять призы, мальчишки исчезли, как по взмаху волшебной палочки. Неблагодарные, подумал он, вздохнув с облегчением. Отдал записи с результатами, подобрал разбросанные по всему двору носки, сложил все банки в джутовый мешок и принялся собирать фантики, морщась всякий раз, как приходилось наклоняться.
Щупал свои бока.
Почему ему так больно?
Почему?
Взял пиджак и пошел искать, где бы покурить, так, чтобы не попасться на глаза школьному надзирателю.
Сначала завернул в туалет и… смутился: унитазы были слишком низкими. Прицелился как мог и вновь ощутил запах желтого мыла, того самого, которое совсем не мылится, вот оно, тут как тут, сохнет на хромированной подставке.
Никуда не деться от этих воспоминаний… Спрятался за старым зданием школы, чтобы выкурить сигарету.
Ууу… Кайф…
Даже граффити не сильно изменились. Те же сердечки, те же «Такой-то + Такая-то = Вечная Любовь», те же сиськи-пиписьки, те же яростные замарывания чьих-то обнародованных секретов.
Швырнул окурок за школьную стену и вернулся туда, где орали динамики.
Шел медленно. Не очень понимал, куда идти. Не хотелось снова видеть Ачексиса. Не слушая чушь, которую продолжал нести приятель Жан-Пьера, мысленно отсчитывал часы, отделявшие его от маршальских бульваров.
Ладно… На этот раз я с ней попрощаюсь. Goodbye, So long, Farewell,[161] словарного запаса хватит… Или просто «адье», одно из тех замечательно красивых слов, которые путешествуют без паспорта.
Да… a Dieu, с Богом – это неплохо для женщины… которая…
Был погружен в эти досужие размышления, когда на него набросился Лука:
– Шарль! Ты выиграл!
– Что, водные велосипеды?
– Нет! Огромную корзину с паштетами и колбасой! О, Господи!
– Ты что, не рад?
– Конечно рад… В восторге.
– Я принесу, никуда не уходи!
– Вот и хорошо, теперь вы можете пригласить меня ко мне домой.
Читать бесплатно другие книги:
