Звездный десант Хайнлайн Роберт
— Охраны?
— Без охраны не путешествует ни один человек, занимающий такое высокое положение, как Радбек. Иначе тебя замучают репортеры и сумасшедшие.
— Мне кажется, — медленно произнес Торби, — что тут ты не права. Я ездил к бабушке и дедушке, и со мной не было никаких охранников.
— Они умеют не мозолить глаза. Готова спорить, что во время твоего визита к старикам в доме находилось не меньше двух телохранителей. Видишь того одинокого лыжника? Готова поклясться, что он катается вовсе не ради удовольствия. Так что нам нужно придумать способ оторваться от них на то время, пока ты беседуешь с Гаршем. Но не беспокойся: у меня уже есть одна идея.
Торби с интересом осматривал великую столицу, но ему не терпелось приступить к делу, ради которого они сюда приехали. Леда с трудом сдерживала его прыть.
— Первым делом — достопримечательности. Мы должны вести себя естественно.
Дом по сравнению с поместьем казался более чем скромным — двенадцать комнат, и только две из них большие. Он содержался в таком виде, будто хозяева покинули его лишь накануне. К их услугам был автомобиль с шофером и лакеем в ливрее Радбеков. Казалось, шофер заранее знает, куда их нужно везти. Они ехали под зимним субтропическим солнцем, и Леда показывала посольства и консульства различных планет. Когда они проезжали мимо величественного здания штаб-квартиры Гвардии Гегемонии, Торби велел притормозить и едва не свернул себе шею, разглядывая его.
Леда спросила:
— Твоя альма-матер, верно? — и прошептала: — Смотри внимательно. Здание напротив главного входа — именно то место, куда тебе нужно попасть.
Около Мемориала Линкольна они вышли из машины, поднялись по ступеням, и их охватило чувство, знакомое миллионам людей, когда-либо смотревшим на гигантский монумент. Торби внезапно подумал, что статуя очень похожа на отца — не буквально, но что-то такое в ней было. Его глаза затуманили слезы.
Леда прошептала:
— Здесь я всегда чувствую волнение, словно в церкви. Ты знаешь, кем он был? Линкольн — основатель Америки.
— Он сделал кое-что еще.
— Что же?
— Освободил рабов.
— Да-да, — Леда спокойно осматривалась вокруг. — Это так много значит для тебя, верно?
— Очень много, — Торби хотел было рассказать Леде о главной причине, побудившей его броситься в драку: ведь они были одни и это место наверняка не прослушивалось. Но не смог. Юноша знал, что Баслим не возражал бы, но он обещал полковнику Брисби.
Торби с трудом разбирал надписи на стенах; эти буквы и грамматика были в ходу еще до того, как английский стал английским Системы. Леда потянула его за рукав и прошептала:
— Пойдем. Я не могу долго оставаться здесь… Иначе я начну плакать.
Они вышли на цыпочках.
Леда объявила, что ей хочется посмотреть шоу в «Млечном Пути». Они вышли из машины, велев шоферу вернуться за ними через три часа десять минут. За билет в двойную ложу Торби пришлось заплатить спекулянту бешеные деньги.
— Ну вот! — воскликнула девушка, как только они заняли свои места. — Полдела сделано. Лакей, конечно, выпрыгнет из машины, как только она завернет за угол, но от шофера мы на некоторое время освободились: поблизости нет ни единой стоянки. И все же лакей будет торчать рядом, если он дорожит своим местом. Полагаю, в эту самую минуту он как раз покупает билет. А может быть, он уже здесь. Не оглядывайся.
Они поднялись по эскалатору.
— Это даст нам выигрыш в несколько секунд. Он не сможет последовать за нами, пока мы не скроемся из виду. А теперь слушай. Люди, сидящие на наших местах, уйдут, когда мы покажем билеты. Как только я усядусь, заплати одному из них, чтобы он оставался на месте. Надеюсь, это будет мужчина, потому что нашему опекуну потребуется лишь несколько минут, чтобы определить, где мы находимся… несколько секунд, если он уже успел узнать номер нашей ложи. Когда он найдет нашу ложу, то увидит, что я сижу там с мужчиной. В темноте он не разглядит его лица, но меня узнает, так как я специально надела платье, которое светится в темноте. Этим он удовлетворится. Ты покинешь здание через любой выход, кроме главного; возможно, там будет дежурить шофер. Постарайся вернуться к выходу за несколько минут до того, как подадут машину. Если не успеваешь, бери такси и езжай домой. А я стану громко жаловаться, что тебе не понравилось шоу и что ты ушел.
Торби решил, что корпус «Икс» много потерял, не завербовав Леду в свои ряды.
— А разве они не сообщат, что теряли мой след?
— Найдя нас, они будут так счастливы, что даже пикнуть не посмеют. Вот мы и пришли — давай действуй. Встретимся позже.
Торби покинул помещение через боковой выход и, немножко поплутав и наведя справки у полисмена, наконец отыскал здание, стоявшее напротив штаб-квартиры Гвардии. Просмотрев список, он выяснил, что кабинет Гарша находится на 34-м этаже, и уже через пару минут стоял перед секретаршей, губы которой, казалось, были способны произносить только одно слово: «нет».
Она холодно сообщила юноше, что советник принимает только тех, кому назначена встреча. Не желает ли он изложить свое дело кому-нибудь из помощников советника?
— Имя, будьте любезны!
Торби огляделся. Приемная была переполнена людьми. Секретарша нажала рычажок.
— Говорите! — потребовала она. — Я включила систему против подслушивания.
— Пожалуйста, передайте мистеру Гаршу, что с ним хотел бы встретиться Радбек из Радбеков.
Торби показалось, что она собирается приказать ему не нести чепухи. Но она торопливо встала и куда-то ушла.
Скоро она вернулась и тихо произнесла:
— Советник может выделить вам пять минут. Пройдите сюда, сэр.
Кабинет Джеймса Гарша являл собой разительный контраст всему зданию и приемной, да и сам его владелец был похож на неприбранную постель. Он носил брюки без подтяжек, и над ремнем нависал солидный животик. Сегодня адвокат явно не брился, и его всклокоченная борода была под стать лохматым остаткам волос, окружавшим плешь. Он даже не приподнялся с кресла.
— Радбек?
— Да, сэр. Вы — Джеймс Гарш?
— Да. Покажите документы. Кажется, я видел вас в выпуске новостей, но не могу припомнить когда.
Торби протянул ему бумажник, набитый идентификационными карточками. Гарш изучил общегражданский документ, а затем и более редкое и трудноподделываемое удостоверение «Радбек и Компания» и протянул их обратно.
— Садитесь. Чем могу быть полезен?
— Мне нужен совет… и помощь.
— Именно этим товаром я и торгую. Но у вас есть Брудер и целая толпа юристов. Чем я, именно я, могу быть полезен?
— Мы можем говорить доверительно?
— Как клиент с адвокатом, сынок. Нужно говорить: «как клиент с адвокатом». Юриста не спрашивают о таких вещах: он либо честен, либо нет. Я честен наполовину. Тебе придется рискнуть.
— Ну… в общем, это длинная история.
— Так изложи ее покороче. Говори. Я слушаю.
— Вы согласны взяться за мое дело?
— Говори. Я слушаю, — повторил Гарш. — Может быть, я отправлюсь спать. Сегодня я чувствую себя не лучшим образом. Впрочем, со мной всегда так.
— Ну ладно, — Торби приступил к рассказу. Гарш слушал, прикрыв глаза, сцепив пальцы на животе.
— Вот и все, — заключил наконец Торби, — за исключением того, что я намерен навести порядок и вернуться в Гвардию.
Гарш впервые проявил интерес к его словам.
— Радбек из Радбеков? В Гвардию? Не говори глупостей, сынок.
— На самом деле я не «Радбек из Радбеков». Я кадровый гвардеец, ставший им в силу не зависящих от меня обстоятельств.
— Я знаю эту часть твоей истории; авторы слезливых статеек проглотят ее, не разжевывая. У каждого из нас возникают обстоятельства, над которыми мы не властны. Дело в том, что человек не может покинуть свой пост, особенно если это — его любимое дело.
— Но это не мое любимое дело, — упрямо заявил Торби.
— Хватит пустых слов. Для начала мы добьемся признания твоих родителей умершими. Затем потребуем представить их завещания и доверенности. Если противник начнет тянуть волынку, мы получим ордер. И даже могущественный Радбек не устоит перед простой бумажкой «явиться в суд, или будете доставлены силой». — Гарш покусал ноготь. — Может пройти некоторое время, прежде чем будут установлены имущественные права и определено твое положение. Суд может дать полномочия тебе, либо тому, кто упомянут в завещании, либо вообще кому-нибудь третьему, но только не Уимсби и не Брудеру, если все, что ты рассказал, — правда. На такое не решились бы даже судьи, которых Брудер держит в кармане; это было бы уже слишком, и всякий судья знает, что такое решение будет опротестовано.
— Но что я могу сделать, если они даже не начнут процесса по установлению факта смерти моих родителей?
— Кто сказал, что ты должен их ждать? Ты — заинтересованная сторона, а Уимсби и Брудер, если мне не изменяет память, всего лишь наемные служащие, располагающие лишь одной символической акцией. Ты — номер первый, самое что ни на есть заинтересованное лицо. Так действуй же! А как насчет других родственников? Двоюродные братья? Сестры?
— Двоюродных нет. А о других ближайших родственниках я ничего не знаю. Впрочем, у меня есть дедушка и бабушка Бредли.
— Я и не думал, что они еще живы. Они не станут совать тебе палки в колеса?
Торби хотел было сказать «нет», но передумал.
— Не знаю.
— Ближе к делу станет ясно. Другие родственники… впрочем, о них мы сможем узнать только после оглашения завещаний, на что, вероятно, потребуется решение суда. Кстати, есть ли у тебя возражения против дачи показаний под гипнозом? Под воздействием химических препаратов? Против детектора лжи?
— Нет. А что?
— Ты — самый важный свидетель смерти родителей, их длительное отсутствие не является решающим доказательством.
— Даже если их нет очень долго?
— Смотря по тому, как долго. Временной промежуток — лишь одно из обстоятельств, которые рассматривает суд, в законах об этом ничего не сказано. Когда-то считалось, что достаточно семи лет, но теперь эта статья отменена. Нынче на вещи смотрят шире.
— С чего начнем?
— У тебя есть деньги? Или их от тебя прячут? Я дорого стою. Обычно я требую оплаты каждого своего вдоха и выдоха.
— Ну… у меня есть мегабак… и еще несколько тысяч. Около восьми.
— Хм… разве я еще не сказал, что берусь за твое дело? А ты не задумывался над тем, что твоей жизни может угрожать опасность?
— Нет, никогда.
— Сынок, ради денег люди способны на все. Но ради власти над деньгами они творят еще более ужасные вещи. Всякий, кто живет рядом с миллиардом кредитов, подвергается опасности. Это ничуть не лучше, чем держать дома кобру. На твоем месте, почувствовав недомогание, я завел бы себе личного врача. Я с опаской входил бы в двери и сторонился открытых окон. — Он задумался. — Поместье Радбек сейчас не самое лучшее место для тебя; не искушай их. Кстати, здесь тебе бывать не следует. Ты уже вступил в Дипломатический клуб?
— Нет, сэр.
— Вступи немедленно. Все будут удивлены, если ты этого не сделаешь. Я туда частенько заглядываю. В районе шести часов. У меня там нечто вроде отдельного кабинета. Номер двадцать-одиннадцать.
— Двадцать-одиннадцать?
— Я все еще не сказал, что берусь за дело. Ты не думал над тем, что мне делать, если я его проиграю?
— Что? Нет, сэр.
— Что за город ты упоминал? Джуббулпор? Вот туда-то мне тогда и придется переехать. — Гарш внезапно улыбнулся. — Но у меня что-то боевое настроение, Радбек, а? Брудер. Что ты говорил про мегабак?
Торби вытащил чековую книжку и выписал чек. Изучив его, Гарш спрятал чек в ящик стола.
— Пока не станем получать по нему деньги: они наверняка следят за твоими тратами. Имей в виду: дело обойдется гораздо дороже. До свидания. Увидимся через пару дней.
Торби ушел в прекрасном настроении. До сих пор ему ни разу не доводилось видеть такого меркантильного, хищного и корыстного старика — он напомнил Торби покрытых шрамами профессиональных грабителей, шнырявших вокруг нового амфитеатра.
Выйдя на улицу, Торби увидел штаб-квартиру Гвардии. Еще раз окинув здание взглядом, он нырнул в плотный поток автомобилей и, перебежав улицу, поднялся по ступенькам.
Глава 21
В огромном холле Торби увидел ряды расположенных по его периметру кабинок. Протолкавшись сквозь толпу, он вошел в одну из них. Приятный женский голос сказал:
— Назовите в микрофон ваше имя, отдел и номер кабинета. Дождитесь, пока не загорится свет, и изложите свое дело. Напоминаем вам, что рабочий день окончен и вас примут, только если у вас дело особой важности.
— Торби Баслим, — произнес юноша и добавил: — Корпус «Икс».
Он ждал. Записанный на пленку голос повторил:
— Назовите в микрофон ваше имя, отдел и номер…
Внезапно динамик умолк. Мужской голос сказал:
— Повторите еще раз.
— Корпус «Икс».
— По какому делу?
— Лучше посмотрите в своих досье, кто я такой.
Наконец послышался другой женский голос:
— Следуйте за световым указателем. Не теряйте его из виду.
Торби поднимался по эскалаторам, спускался в туннели и наконец вошел в дверь без таблички, где его встретил мужчина в гражданском. Он провел Торби еще через две двери. Наконец он оказался лицом к лицу с еще одним мужчиной в штатском. Он поднялся и сказал:
— Радбек из Радбеков? Я — маршал авиации Смит.
— Торби Баслим, а не Радбек.
— Важно не имя, а личность. Я тоже не Смит, но сойдет и так. Полагаю, у тебя есть документы?
Торби вновь полез за карточкой.
— У вас, наверное, есть мои отпечатки пальцев.
— Сейчас их принесут. Ты не против оставить их еще раз?
Пока Торби отпечатывал «пальчики», на столе маршала появилась дактилоскопическая карточка. Сунув изображения в компаратор, Смит, казалось, забыл о юноше, и, лишь когда вспыхнула зеленая лампочка, его голос зазвучал чуть теплее.
— Ну ладно, Торби Баслим… Радбек. Чем могу быть тебе полезен?
— Скорее — чем я могу быть полезен вам?
— Вот как?
— Я пришел сюда по двум причинам, — заявил Торби. — Во-первых, мне есть что добавить к последнему донесению полковника Баслима. Вы знаете, о ком я говорю?
— Я был с ним знаком и очень его уважал. Продолжай.
— Во-вторых, я хочу вернуться в Гвардию и поступить в корпус «Икс». — Торби не мог припомнить, когда он принял это решение, но оно было твердо, — не только носить форму отца, но продолжать его дело. Его работу.
Смит приподнял брови:
— Неужели? Радбек из Радбеков?
— Мое решение окончательно. — Торби в двух словах объяснил, что сейчас он должен вступить во владение имуществом своих родителей, чтобы разобраться в делах. — А потом я свободен. Я понимаю, что говорить о корпусе «Икс» слишком дерзко с моей стороны, ведь я всего лишь стрелок третьего класса… к тому же разжалованный… но я мог бы быть полезен. У меня есть друзья среди Людей… среди Вольных Торговцев. Я знаю несколько языков. Знаком с условиями жизни в Девяти Мирах. Я побывал во многих местах… Конечно, я не астронавигатор, но путешествовал немало. К тому же я видел, как работал полковник Баслим, и думаю, что смог бы делать нечто подобное.
— Чтобы работать успешно, ты должен быть влюблен в это дело. Зачастую нам приходится делать неприятные вещи… какие уважающий себя человек делать не станет, если только не считает их абсолютно необходимыми.
— Но я считаю! Я был рабом. Вы знали об этом? Может быть, мне поможет то, что я знаю, как чувствует себя раб.
— Возможно. Хотя из-за этого ты можешь поддаться эмоциям. К тому же мы занимаемся не только маршрутами работорговли. Мы не можем обещать новичку, что дадим ему какую-то конкретную работу. Ему приходится делать то, что прикажут. Мы выжимаем из людей все до последней капли. В нашем корпусе очень высокая смертность.
— Я буду делать все, что мне велят. Так получилось, что больше всего меня интересует работорговля. Большинство людей на Земле, похоже, даже не знают о том, что она существует.
— Большая часть того, чем мы занимаемся, для общества вовсе не существует. Можно ли ожидать от людей, которые окружают тебя на улицах, что они воспримут всерьез рассказы о далеких мирах? Не забывай: лишь менее одного процента населения хотя бы раз в жизни покидает свои родные планеты.
— Думаю, вы правы. Во всяком случае, убедить их трудно.
— Но это отнюдь не самое сложное в нашей работе. Земная Гегемония — не империя, ей лишь принадлежит ведущая роль в обширной конфедерации планет. И между тем, что могла бы сделать Гвардия, и тем, что ей позволено, лежит глубокая пропасть. Если ты пришел к нам, надеясь, что уже в течение твоей жизни увидишь конец рабства, то я должен тебя разочаровать. По самым оптимистичным оценкам, на это уйдет не менее двух столетий. И за это время рабство возродится на планетах, которые сейчас еще не открыты. Такую проблему раз и навсегда не решишь. Это очень долгий процесс.
— Я лишь хочу узнать: могу ли я принести пользу?
— Не знаю. И дело вовсе не в том, что, по твоим словам, ты носил невысокое звание. У нас в корпусе очень много людей такого ранга. Корпус «Икс» — это идея, а не организация. Меня не беспокоит проблема поиска работы для Торби Баслима; для него всегда нашлось бы дело, он может хотя бы переводить… Но Радбек из Радбеков… М-да, это уже сложнее.
— Я же сказал, что собираюсь покончить с этим!
— Ну что ж, подождем, пока это свершится. Ты сам сказал, что не готов вступить в корпус прямо сегодня. А что ты еще говорил? Ты хотел дополнить донесение полковника Баслима?
Торби замялся.
— Сэр, полковник Брисби, мой командир, сказал, будто па… полковник Баслим выявил связи между работорговцами и нашими крупными судоверфями.
— Он так и сказал?
— Да, сэр. Загляните в донесение Баслима.
— В этом нет нужды. Продолжай.
— Ведь он говорил о Радбеках? О «Галактическом Транспорте», не так ли?
Смит задумался.
— Почему ты спрашиваешь у меня, не замешана ли ваша компания в работорговле? Это ты должен нам рассказать.
Торби нахмурился.
— У вас найдется Галактический атлас?
— Да, в холле.
— Можно им воспользоваться?
— Почему бы и нет?
Маршал провел его через отдельный коридор в конференц-зал, в котором был установлен стереоэкран, поблескивающий созвездиями. Такого большого атласа Торби еще не видел.
Управление было достаточно сложным, и Торби долго выяснял назначение рычагов пульта. Затем он принялся за работу. Его лицо исказилось от напряжения. Он высвечивал разноцветными огнями звезды, воссоздавая ту картинку, которую прежде построил на атласе в своем кабинете. Он ничего не объяснял, и маршал молча следил за его работой. Наконец Торби сделал шаг назад.
— Это все, что я знаю.
— Ты кое-что упустил, — маршал добавил несколько желтых и несколько красных огоньков, затем неторопливо обозначил еще дюжину пропавших кораблей. — Но воспроизвести все это по памяти — настоящий подвиг, целый поток идей. Я вижу, ты не забыл про корабль своих родителей. Наверное, этим и объясняется твой личный интерес. — Маршал отошел назад. — Итак, Баслим, ты задал вопрос. Готов ли ты на него ответить?
— Полагаю, «Галактический Транспорт» увяз в этом по уши! Не все, конечно, но руководители в этом замешаны. Те, кто ведает поставкой кораблей, ремонтом и топливом. Может быть, специалисты по финансам.
— Ммм…
— А как иначе все это объяснить?
— А ты понимаешь, что они скажут, если ты обвинишь их в торговле невольниками?
— Не в самой торговле. Думаю, напрямую они не участвуют.
— Но связаны с ней. Во-первых, они заявят, что и слыхом не слыхали о какой-то там работорговле и что все это — бред сумасшедшего. Во-вторых, они уж во всяком случае скажут, что они лишь торгуют кораблями, а разве хозяин скобяной лавки отвечает за то, что купленным у него ножом муж убивает жену?
— Здесь нет ничего общего.
— Они не согласятся с тобой. Они заявят, что не нарушали никаких законов, и, даже если допустить, что где-то существует работорговля, как они могут нести ответственность за действия людей, которые творят зло за много световых лет отсюда? Тут они, кстати, правы: нельзя винить людей в том, чего они сами не делают. Потом найдется какой-нибудь лощеный тип, который отважится заявить, что-де работорговля, когда она еще существовала, не была таким уж злом, так как большинство населения было бы счастливо избавиться от ответственности, возлагаемой на свободного человека. И добавит, что, мол, если они прекратят продавать корабли, этим займутся другие — таковы уж законы бизнеса.
Торби подумал о сотнях безымянных маленьких Торби, скорчившихся в темноте и плачущих от страха, боли и одиночества в невольничьих бараках. А ведь тот корабль мог быть его собственным!
— Один удар хлыста выбил бы дурь из его башки!
— Это уж точно. Но на Земле отменены телесные наказания. Иногда я думаю — не рановато ли? — Маршал взглянул на экран. — Я запишу эту схему. На ней есть точки, о которых стоит поразмыслить. Спасибо, что пришел к нам. Если появятся еще идеи, добро пожаловать.
Торби понял, что его просьба о зачислении в корпус не воспринята серьезно.
— Маршал Смит… я мог бы сделать кое-что еще.
— А именно?
— До того, как вступить в корпус… если вы меня возьмете, конечно… или после — я не знаю, как у вас это делается… я, Радбек из Радбеков, мог бы посетить на своем собственном корабле те самые места, которые мы отметили красным. Может быть, босс сумел бы докопаться до таких вещей, которые недоступны секретному агенту.
— Возможно. Но ты, вероятно, знаешь, что твой отец уже пытался однажды совершить инспекционный полет. И знаешь, чем это кончилось. — Смит поскреб подбородок. — Кстати, мы так и не смогли разобраться с этим. Пока ты не вернулся, мы считали исчезновение обычным несчастным случаем. Яхта с тремя пассажирами, экипажем из восьми человек, без груза на борту — не очень-то заманчивая добыча для пиратов, которые чаще всего прекрасно знают, что они делают.
Торби был поражен.
— Так вы думаете, что…
— Я ничего не думаю. Но хозяева, желающие разузнать о делишках своих служащих, которыми те занимаются в нерабочее время и в отдаленных местах, частенько обжигают пальчики. А твой отец явно что-то подозревал.
— Насчет работорговли?
— Не стану гадать. Он стал проверять лично. Тот самый район. А теперь мне нужно идти. Приходи ко мне еще… или позвони, и к тебе придет кто-нибудь из наших.
— Маршал Смит… Скажите, могу ли я обсуждать наш разговор с другими людьми? И что именно я могу обсуждать?
— Да все, что угодно. Пока ты не вступил в корпус или в Гвардию. Но известные тебе факты… — Смит пожал плечами. — Кто тебе поверит? Однако имей в виду: обсуждая свои подозрения с деловыми партнерами, ты рискуешь вызвать у людей неприязнь к себе… и это чувство в ряде случаев будет искренним. Что же касается остальных… Кабы я знал!
Торби вернулся так поздно, что Леда уже начала терять самообладание, сгорая от любопытства. Однако ей пришлось скрывать свое нетерпение — не только из боязни быть подслушанной, но также из-за пожилой тетки, которая завернула к ним засвидетельствовать свое почтение Радбеку из Радбеков, да так и осталась на ночь. И только на следующий день, осматривая в музее реликвии ацтеков, они смогли поговорить.
Торби поведал ей о своем разговоре с Гаршем, а потом решился пойти еще дальше.
— Вчера я сделал попытку вернуться в Гвардию.
— Тор!
— Не беспокойся, я не покидаю тебя. Но у меня есть важная причина. Гвардия — единственная организация, пытающаяся положить конец рабству. Сейчас я не могу вступить в нее по еще более веской причине, — он рассказал о своих подозрениях относительно связи Радбеков с работорговлей.
Леда побледнела.
— Это самые страшные слова, какие я когда-либо слышала. И я не могу в это поверить.
— Я был бы рад узнать, что это неправда. Но, как бы то ни было, кто-то ведь строит им корабли и ремонтирует их! Работорговцы — не инженеры, они — паразиты.
— И все же я с трудом верю в то, что работорговля вообще существует.
Торби пожал плечами.
— Десять плетей убедили бы любого.
— Тор! Ты хочешь сказать, что тебя секли плетьми?
— Точно не помню. Но у меня вся спина в шрамах.
По пути домой Леда не проронила ни слова.
Торби еще раз встретился с Гаршем, потом они с Ледой отправились на Юкон в обществе старой тетки, которая не желала оставить их в покое. Гарш принес на подпись Торби два документа и сказал:
— Для начала разберемся с Радбек-Сити, ведь там была официальная резиденция твоих родителей. И второе: я покопался в старых газетных подшивках…
— И что же?
— Твой дедушка действительно отписал тебе солидную долю. Эта история наделала много шуму, когда ты родился. В биржевых бюллетенях перечислены номера всех акций до единой. Так что в один прекрасный день мы крепко их огорошим. Лишь бы только они ничего не пронюхали заранее!
— Надеюсь, вы об этом позаботитесь.
— Но я не советую тебе возвращаться в Радбек до тех пор, пока все не будет улажено. Вот мои координаты. Если придется, ты сможешь даже позвонить мне по телефону. Но было бы гораздо лучше, если бы ты предоставил мне возможность связаться с тобой.
Торби обдумал несколько вариантов, не забывая о том, что он постоянно находится в окружении телохранителей.
— Может быть, вы… или какой-нибудь молодой человек, сможете позвонить моей кузине и передать кодированное сообщение? Ей постоянно звонят разные люди, чаще всего — молодые. Она тут же сообщит мне, и я отыщу безопасное место, откуда смогу позвонить вам.
— Неплохая мысль. Он спросит, знает ли она, сколько дней осталось на рождественские покупки. Ну все, увидимся в суде. — Гарш улыбнулся. — Ну и потеха же будет! И обойдется тебе очень, очень дорого. До свиданья.
Глава 22
— Хорошо отдохнул? — Дядя Джек ухмылялся ему в лицо. — Ну и погонялись же мы за тобой. Не стоило этого делать, мой мальчик!
Торби хотелось ударить его. Телохранители, впихнув юношу в комнату, отпустили его руки, но стянули ему запястья веревкой.
Дядя Джек перестал улыбаться и взглянул на судью Брудера.
— Тор, ты так и не смог понять, как много мы с судьей сделали для твоих отца и дедушки. Естественно, мы знали, как следует поступать. Но ты доставил нам немало неприятностей, и сейчас мы покажем тебе, как следует обращаться с маленькими детьми, которые не ценят добра. Мы хорошенько проучим тебя. Готовы, судья?
Брудер кровожадно оскалился и вытащил из-за спины хлыст.
— Привяжите-ка его к лавке!
Торби проснулся в холодном поту. Боже, ну и кошмар! Он оглядел тесный гостиничный номер и попытался вспомнить, где теперь находится. Уже несколько дней Торби непрерывно переезжал с места на место, объехав едва ли не полпланеты. Он уже достаточно освоился с нравами и обычаями Земли, чтобы не привлекать к себе внимания, и даже купил себе поддельные документы, не уступавшие по качеству настоящим. Это оказалось не так уж трудно: Торби быстро выяснил, что подпольный бизнес везде живет по одним и тем же законам.
Наконец он вспомил: он находится в Южной Америке.
Прозвенел будильник. Полночь — пора уматывать отсюда. Юноша оделся и, осмотрев свой багаж, решил бросить его. Спустившись по черной лестнице, он вышел из отеля через заднюю дверь.
Тетке Лиззи не нравился холодный климат Юкона, но она терпела. Вскоре Леде сообщили по телефону, что на рождественские покупки осталось лишь несколько дней, и им пришлось уехать. Торби ухитрился позвонить своему адвокату лишь из Ураниум-Сити. С экрана улыбался Гарш.
Читать бесплатно другие книги:
