Звездный десант Хайнлайн Роберт
И лишь вечером, когда бабушка с явной неохотой отправила гостей по домам, Торби смог поговорить со стариками. Ему нужен был совет.
Поначалу они принялись расспрашивать друг друга. Торби узнал, что его отец, женившись на единственной дочери дедушки Радбека, предпочел взять ее фамилию.
— Это можно понять, — объяснял Бредли. — Радбеку нужен Радбек. Главной оставалась Марта, но Крейтон должен был председательствовать на собраниях, конференциях и обедах, даваемых по этим случаям. Я надеялся, что мой сын пойдет по моим стопам и вступит на поприще исторических исследований. Но когда он женился, то что мне оставалось, кроме как радоваться за него?
Родители Торби и он сам стали жертвой стремления отца сделаться самым-самым Радбеком из Радбеков: он хотел лично осмотреть как можно больше колоний своей экономической империи.
— Твой отец всегда отличался добросовестностью, и, когда дедушка Радбек скончался до того, как Крейтон закончил свое, так сказать, ученичество, он оставил во главе компании Джона Уимсби. Я полагаю, ты знаешь, что Джон — второй муж младшей сестры твоей другой бабушки, Арии, а Леда, разумеется, ее дочь от первого брака.
— Нет, я не знал об этом, — Торби перевел эти сведения на язык семейных отношений «Сизу»… и с удивлением понял, что Леда принадлежит к другой ветви! — если, конечно, на Земле обращали внимание на такие вещи, что было сомнительно. И дядя Джек вовсе не был «дядей», а — ну как это сказать по-английски?
— Джон был секретарем и доверенным лицом твоего другого дедушки, и он был вполне достоин своего места; он знал дела лучше, чем кто бы то ни было, не считая самого дедушки Радбека. Когда мы пришли в себя после потрясения, вызванного вашим трагическим исчезновением, мы поняли, что жизнь должна продолжаться и что Джон способен справляться с делами так успешно, как если бы он сам был Радбеком.
— Он великолепно проявил себя! — прощебетала бабушка.
— Да, верно. Я должен сказать тебе, что после женитьбы Крейтона мы с бабушкой стали жить гораздо лучше. На заработную плату в колледже мы не могли бы позволить себе многое из того, чем располагаем теперь. Крейтон и Марта были весьма щедры. После того как наш сын исчез, у нас с бабушкой могли появиться трудности, если бы Джон не сказал, что нам не о чем беспокоиться. Он внимательно следил, чтобы наше благосостояние оставалось на прежнем уровне.
— И даже выросло! — с воодушевлением прибавила бабушка Бредли.
— Да, да. Вся семья — мы считаем себя частью семьи Радбек, хотя продолжаем с гордостью носить нашу собственную фамилию — так вот, вся семья совершенно удовлетворена тем, как Джон ведет дела.
Однако Торби интересовали вовсе не достоинства дяди Джека.
— Вы упоминали, что мы стартовали с Акки, направляясь к Дальним Звездам, но так и не прибыли туда? Странно, ведь это так далеко от Джуббула.
— Я думаю, ты прав. В колледже есть только малый Галактический атлас, и я должен признать, что очень трудно представить, что дюйм на карте оборачивается многими световыми годами в пространстве.
— В данном случае — ста семьюдесятью световыми годами.
— Давай-ка подсчитаем, сколько это в милях?
— Это столь же бессмысленно, как измерять в микронах длину дивана, на котором вы сидите.
— Ну, ну, сынок. Не будь таким педантом.
— Что вы, дедушка! Я лишь размышлял о том, как далеко отстоит место, где нас взяли в плен, от той точки, где меня в последний раз продали.
— Я уже один раз слышал от тебя слово «продали». Ты должен понимать, что этот термин неточен. Крепостное право, практикуемое на Саргоне, не является рабовладением. Оно идет от древнеиндийской системы каст — стабильной социальной упорядоченности сверху донизу, подразумевающей взаимные обязательства, ты не должен называть эту систему рабством.
— Я не знаю другого слова для перевода саргонезского выражения.
— Я мог бы предложить несколько, хотя и не знаю саргонезского. Видишь ли, этот язык мало где изучают. Но, дорогой Тор, ты ведь не изучал человеческую историю и культуру, так что положись на мой авторитет в области, в которой я считаюсь специалистом.
— Ну что ж… — Торби ощутил замешательство. — Я не очень хорошо знаю английский Системы, и я не знаком с историей… с очень большим периодом истории.
— Верно. И я первый обратил на это внимание.
— Но я не могу перевести лучше — меня продали, и я был рабом!
— Ну, ну, сынок.
— Не спорь с дедушкой, будь умницей.
Торби умолк. Он уже упоминал о том, что несколько лет был нищим, и бабушка пришла в ужас от такого бесчестия, хотя прямо об этом не говорила. И он уже понял, что, по мере того как он рассказывает о себе все больше и больше, дедушка только укрепляется в своем мнении, в то время как сам Торби смотрит на вещи совершенно иначе. Он с грустью подумал, что это происходит от осознания взрослым своего превосходства над младшим и что с этим ничего не поделаешь. Он слушал рассуждения дедушки об истории Девяти Миров. Бредли категорически не соглашался со взглядами, бытовавшими в Саргоне, но, в общем-то, его точка зрения была близка к тому, чему учил Торби Баслим — во всем, что не касалось рабства. Он обрадовался, когда разговор вновь вернулся к организации дела Радбеков. Торби заговорил о своих затруднениях.
— Рим не в один день строился, Торби.
— Мне кажется, я никогда не смогу научиться! Я уже подумывал о возвращении в Гвардию.
Дедушка нахмурился.
— Это не очень умно.
— Почему, сэр?
— Если ты не чувствуешь призвания к бизнесу, найдутся другие не менее почетные занятия.
— Считаете, что служба в Гвардии к таковым не относится?
— Ммм… я и твоя бабушка — мы относим себя к пацифистам философского толка. Нельзя отрицать, что покушению на человеческую жизнь нет морального оправдания.
— Никогда! — подтвердила бабушка.
Торби подумал, что бы сейчас сказал отец. Черт возьми, он знал, что ради освобождения рабов Баслим готов был крушить все направо и налево!
— А что бы вы сделали, если бы на вас шел пират?
— Кто?
— Пират. Представьте, что у вас на хвосте висит пират и приближается с каждой секундой.
— Думаю, следует убегать. Оставаться и вступать в драку аморально. Видишь ли, Тор, насилием ничего нельзя добиться.
— Но вы не можете бежать: у пирата более мощные двигатели. Выход один: ты или он.
— В таком случае следует сдаться; это лишает смысла его намерения… как проповедовал бессмертный Ганди.
Торби глубоко вздохнул.
— Дедушка, простите меня, но его намерения вовсе не лишаются смысла. Вам приходится драться. Рейдеры захватывают рабов. Больше всего я горжусь тем, что мне удалось сжечь одного из них.
— Сжечь одного из них?
— Я накрыл его самонаводящейся ракетой. Разнес корабль в клочья.
Бабушка всхлипнула. Наконец дедушка сухо сказал:
— Тор, боюсь, ты подвергся дурному влиянию. Вероятно, ты в этом не виноват. Но у тебя масса неверных представлений как о фактах, так и об их оценке. А теперь прислушайся к логике. Если ты «сжег» его, то откуда тебе знать, что он был намерен — как ты это говоришь? — «брать рабов». Что бы он с ними делал? Ничего.
Торби продолжал молчать. Было очень важно, с какого края площади человек смотрел на мир… и, если ты не имел статуса, тебя не слушали. Это был всеобщий закон.
— Давай-ка не будем больше говорить на эту тему, — продолжал дедушка Бредли. — Что же касается всего остального, то я дам тебе тот совет, который хотел дать твоему отцу: если ты не чувствуешь призвания к торговле, то даже не пытайся заняться ею. Но сбежать в Гвардию, словно мальчишка, начитавшийся романтических книжек… нет, сынок! Однако тебе еще долго не придется ломать голову, ведь Уимсби — очень способный управляющий: тебе не придется принимать решений, которые шли бы вразрез с твоими желаниями, — дедушка поднялся на ноги. — Насколько я мог понять из бесед с Джоном, он не прочь нести свою ношу еще немного… а если это потребуется, то и больше того. А теперь пойдем спать. Скоро рассветет.
Наутро Торби уехал, провожаемый вежливыми заверениями, что их дом — его дом, и в конце концов юноша стал подозревать, что так оно и есть. Проведя ночь без сна, он принял решение и с ним явился в Радбек-Сити. Он хотел жить, видя вокруг себя переборки и палубы корабля. Он хотел вернуться к тому делу, которому служил отец; быть миллиардером — не его удел.
Сначала нужно сделать вот что. Добраться до бумаг, подписанных его родителями, сравнить их с теми, которые были приготовлены для него, — ведь отец, вероятно, хорошо знал, что нужно делать, — затем подписать их, чтобы дядя Джек мог спокойно продолжать работу после того, как Торби покинет планету. Дедушка был прав: Джон Уимсби прекрасно разбирается в делах, которых он, Торби, совершенно не понимает. Он должен быть благодарен дяде Джеку. Перед тем как проститься, надо будет его поблагодарить. А затем — покинуть Терру и вернуться к людям, с которыми он говорит на одном языке.
Войдя в свой офис, он тут же связался с кабинетом дяди Джека, но того не было в городе. Торби решил написать ему записку, выдержанную в самых вежливых выражениях… О да! Надо попрощаться с Ледой.
Он позвонил в юридический отдел и попросил разыскать документы, оставленные его родителями, и прислать их к нему в кабинет.
Вместо документов появился судья Брудер.
— Радбек, зачем вам документы, которые вы затребовали из сейфа?
— Я хотел бы взглянуть на них, — объяснил Торби.
— Брать бумаги из сейфа могут только руководящие работники компании.
— А кто же я?
— Боюсь, что вы — всего лишь мальчишка, который плохо представляет себе, что происходит вокруг. Со временем вы будете допущены к руководству фирмой, но сейчас вы — всего лишь гость, пытающийся разобраться в делах своих родителей.
Торби проглотил эту пилюлю; как бы ни звучали слова судьи, в них была доля истины.
— Я собирался проконсультироваться об этом с вами. А как продвигается дело об установлении факта смерти моих родителей?
— Торопитесь похоронить их?
— Разумеется, нет. Но дядя Джек сказал, что без этого не обойтись. Так как же обстоят дела?
Брудер фыркнул.
— Никак. И все из-за вашего упрямства.
— То есть?
— Молодой человек, неужели вы думаете, что служащие компании начнут процесс, который может принести неисчислимые убытки, и будут надеяться, что вы сумеете предотвратить их? Установление факта смерти может затянуться на годы, в течение которых дела будут стоять на месте… только потому, что вы отказываетесь подписать документы, подготовленные мной несколько недель назад.
— Хотите сказать, что, пока я не подпишу их, ничего не сдвинется с места?
— Совершенно верно.
— Не понимаю. Допустим, я умер — или вообще не появился на свет. Неужели дела останавливаются каждый раз, когда умирает Радбек?
— Ммм… В общем, нет. С разрешения суда дела ведутся своим чередом. Но вы-то здесь! И нам приходится с этим считаться. Так вот: мое терпение иссякает. Похоже, вы думаете, что, прочтя несколько балансовых отчетов, вы начали разбираться в бизнесе. Так вот: ничего подобного! Например, вы убеждены, что имеете право потребовать документы, врученные Джону Уимсби лично, — документы, которые даже не являются собственностью компании. И если вы сейчас попытаетесь лично возглавить фирму — если, конечно, нам удастся установить факт смерти ваших родителей, — то, насколько я могу судить, нас ожидают многочисленные неприятности. Мы не можем себе это позволить. Так что я хотел бы, чтобы бумаги были подписаны сегодня же, и без всяких проволочек! Вам ясно?
Торби набычился.
— Я не стану подписывать.
— Что значит «не стану»?
— Я не подпишу ни единой бумаги до тех пор, пока не буду твердо знать, что она означает. Тем более что я не видел документов, оставленных моими родителями.
— Мы еще посмотрим!
— Я буду стоять на своем до тех пор, пока не разберусь, что здесь происходит!
Глава 19
Торби обнаружил, что выяснить истину непросто. Дела шли как прежде, но что-то изменилось. У него появились смутные подозрения, что та помощь, которой он пользовался, изучая бизнес, подавалась не самым лучшим образом. Он начал тонуть в потоке непонятных цифр, не имевших отношения к делу, в неясных «заключениях» и «анализах», которые ничего не анализировали. Но подозрения возникли далеко не сразу.
Они перешли в уверенность с того дня, когда он бросил вызов судье Брудеру. Долорес трудилась, как всегда, не покладая рук, и все окружающие по-прежнему рьяно бросались ему на помощь, но обильный приток информации стал иссякать, пока наконец не прервался вовсе. Перед Торби извинялись, приводя массу причин, по которым было совершенно невозможно найти то, что он просил. То «обзор еще не готов», то «эти данные хранятся в сейфе, но в конторе нет ни одного служащего, имеющего к ним доступ». К дяде Джеку и судье Брудеру пробиться стало невозможно, а их помощники демонстрировали вежливую беспомощность. Дядю Джека нельзя было поймать даже в поместье. Леда каждый раз сообщала юноше, что «папочка отбыл в деловую поездку».
В собственном офисе Торби начали происходить странные вещи. Хотя библиотека была устроена Долорес, она сама не могла ничего найти и даже припомнить, где находятся бумаги, размещенные в библиотеке на хранение. Наконец Торби потерял терпение и накричал на нее.
Она восприняла его упреки с покорностью.
— Прошу прощения, сэр. Я стараюсь изо всех сил.
Торби смягчился. Он достаточно насмотрелся на портовых грузчиков и отлично чувствовал, когда люди начинали «тянуть волынку». Но стоящее перед ним несчастное создание было тут ни при чем; он зря набросился на нее. Торби примирительно сказал:
— Извините меня, Долорес. Возьмите выходной.
— О нет, сэр, я не могу.
— Кто вам это сказал? Отправляйтесь домой.
— Я бы не хотела…
— Что ж, дело ваше. Во всяком случае, прилягте на диванчик в дамской комнате, в общем, отдохните. Это приказ. Увидимся завтра.
Встревоженная, Долорес ушла. Торби уселся за свой девственно-чистый стол и задумался.
Ему нужно было побыть в одиночестве, позабыв на время о потоке цифр и прочей информации. Торби стал прикидывать, что же ему удалось раскопать.
Итак: дядя Джек и судья Брудер оказывают на него жесткое давление, чтобы принудить его подписать бумаги.
Далее. Он может быть Радбеком из Радбеков, но до тех пор, пока его родителей не признают погибшими, дела будет вершить дядя Джек.
Далее. Судья Брудер недвусмысленно намекнул ему, что до тех пор, пока Торби не признает свою некомпетентность и не подпишет документы, делу его родителей не будет дан ход.
Далее. Он так и не узнал, какие распоряжения оставили его родители. Он пытался преодолеть сопротивление, оказываемое ему на этом пути, и его постигла неудача.
И последнее. Оказывается, «владеть» и «управлять» — совершенно разные вещи. Дядя Джек управляет всем тем, чем владеет Торби; сам же Уимсби владеет лишь минимальной долей, размер которой позволяет ему возглавлять совет директоров. Леде принадлежит куда больший кусок, поскольку она — член семьи Радбек, но, вероятно, дядя Джек контролирует и ее долю тоже. Сама Леда в дела не вмешивается.
Вывод…
Какой же отсюда следует вывод? Может быть, дядя Джек занимается какими-то махинациями и боится допустить Торби к своим секретам? Не похоже. Дядя Джек получает столь солидные оклад и премии, что только законченный сквалыга захотел бы иметь еще больше денег — денег как средств к существованию. Счета родителей, похоже, в полном порядке и уже принесли весьма солидный доход. Мегабак, который ему выдал дядя Джек, вряд ли сколько-нибудь подорвал его благосостояние. Еще одна статья расходов — содержание дедушки и бабушки плюс незначительные расходы на семью и содержание поместья — ничего серьезного, какие-нибудь пара мегабаков.
Вывод: дяде Джеку нравится быть боссом, и он намерен продержаться на этом посту так долго, как это будет возможно.
Статус… Уимсби занимает высокое положение и будет стремиться его сохранить. Торби подумал, что он наконец понял дядю Джека. Уимсби говорил Торби о том, что на его плечи возложена очень тяжелая ноша; он взвалил ее на себя потому, что ему нравилось главенствовать — точно так же капитаны и старшие офицеры Вольных Торговцев трудятся в поте лица, несмотря на то, что все остальные члены Семьи получают равную с ними долю. Дядя Джек здесь — «старший офицер», и он не намерен сдавать свои позиции человеку, который вдвое моложе его и (скажем честно) совершенно не разбирается в деле, понимать которое просто обязан, находясь на этом посту.
Осознав это, Торби почувствовал, что лучше всего было бы подписать бумаги и доверить дяде Джеку дело, над которым он столь упорно трудился и которое Торби всего лишь унаследовал. Вероятно, дядя Джек был жестоко разочарован, когда Торби вернулся живым; судьба нанесла ему тяжелый удар.
Так пусть все остается ему! Уладить дела — и прочь отсюда, назад, в Гвардию.
Однако Торби отнюдь не был готов сложить оружие перед судьей Брудером. Его попросту отшвырнули в сторону, и естественной реакцией Торби стало сопротивление любой власти, которую он не признавал; это было вбито в его душу палками. Он сам не отдавал себе в этом отчета и лишь понимал, что надо проявить упорство. Торби чувствовал, что отец дал бы ему именно такой совет.
Подумав о Баслиме, Торби вспомнил кое-что еще. Не замешаны ли Радбеки, хотя бы и косвенно, в работорговле? Он понял, зачем Баслим с таким упорством заставлял его тренировать память: он не мог уйти, пока не узнает все подробности и не положит конец этим негласным взаимоотношениям, если они существуют. Но как это выяснить? Он Радбек из Радбеков, но его опутали тысячами нитей, как парня из папиной сказки… «Гулливер и его звездолет»… вот как она называлась.
Итак, отец докладывал в корпус «Икс» о том, что крупные кораблестроители каким-то образом связаны с правительством Саргона и рейдерами-работорговцами. Рейдерам крайне необходимы корабли. Корабли… На прошлой неделе Торби читал книгу — в ней рассказывалось о каждом звездолете, выпущенном «Галактическим Транспортом», — от номера 0001 до самых последних. Юноша отправился в библиотеку. Хмм… толстая красная книга, а не магнитная лента.
Она исчезла, как и многие другие вещи. Однако, интересуясь кораблями, Торби успел вызубрить ее наизусть почти целиком. Он принялся набрасывать заметки.
Большинство звездолетов несли службу внутри Гегемонии, некоторые принадлежали Радбекам, некоторые — другим компаниям. Торби с удовольствием подумал о том, что многие из них были приобретены Торговцами. Однако были корабли, зарегистрированные на имя владельцев, которых он не мог определить… хотя Торби казалось, что он узнал бы названия фирм, занятых на законных основаниях межзвездной торговлей, и уж во всяком случае, смог бы припомнить любой клан Вольных Торговцев.
Но, сидя за столом, даже если бы у него была та книга, сделать определенные выводы было невозможно. Может быть, здесь, на Терре, в этом вообще не разобраться. Может быть, дядя Джек и судья Брудер даже не подозревают о том, что за их спинами творятся грязные дела.
Торби включил Галактический атлас, установленный по его настоянию в кабинете. Атлас охватывал только исследованную часть Галактики, но, несмотря на это, масштаб был чрезвычайно мелок.
Торби взялся за ручки управления. Для начала он высветил зеленым Девять Миров. Затем добавил желтого, отметив им опасные места, которых избегали Торговцы. Зажег две планеты, между которыми был захвачен корабль его родителей, и подобным же образом обозначил каждое пропавшее судно Людей, припоминая все, что ему было известно о стартах, после которых никто не вернулся.
Выстроилась цепочка разноцветных огоньков, расположенных весьма близко друг к другу — в масштабе межзвездных расстояний, конечно, — в том же секторе, где находились Девять Миров. Торби вгляделся в эту картину и присвистнул. Отец знал, о чем говорил, но без такого наглядного изображения трудно было представить ситуацию целиком.
Юноша вспомнил о линиях регулярных рейсов и заправочных станциях, установленных в том районе «Галактическим Транспортом»… затем высветил оранжевым цветом банковские учреждения «Галактической Вексельной Корпорации», размещенные по соседству.
И принялся сосредоточенно изучать полученную схему.
Это еще нельзя было считать неопровержимым доказательством, — но почему никакая другая корпорация не развивала такую бурную деятельность в этом секторе?
Торби решил доискаться.
Глава 20
Торби обнаружил, что Леда приказала накрыть стол в саду. Они сидели вдвоем, и снег покрывал искусственный небосвод сверкающим куполом. Свечи, цветы, струнное трио и сама Леда придавали этой картине привлекательность, но она не радовала глаз Торби, хотя девушка ему нравилась, а сад был его любимым уголком Радбека. Они уже почти кончили есть, когда Леда сказала:
— Я бы не пожалела доллара, чтобы узнать, о чем ты думаешь.
Торби виновато потупился.
— Да так… ни о чем.
— Должно быть, это «ничто» очень тебя тревожит.
— Ну… да.
— Ты не хочешь рассказать об этом Леде?
Торби прикрыл глаза. Дочь Уимсби была последним из людей, с кем он захотел бы откровенничать. Его беспокойство было вызвано раздумьями о том, что ему придется делать, если вдруг вскроется, что семья Радбек замешана в делах работорговцев.
— Мне кажется, бизнес — не мое призвание.
— Отчего же? Папочка говорит, что твоя голова потрясающе воспринимает цифры.
Торби фыркнул.
— Тогда почему он… — И тут же умолк.
— Что «он»?
— Ну… — Черт возьми, должен же он поговорить с кем-нибудь, кто ему нравится и кто в случае необходимости может даже прикрикнуть на него. Как папа. Или Фриц. Или полковник Брисби. Вокруг Торби постоянно вертелись люди, но он чувствовал себя совершенно одиноким. Казалось, только Леда старается выказать к нему дружелюбие.
— Леда, какую часть того, что я тебе рассказываю, ты передаешь отцу?
К его удивлению, девушка покраснела.
— Почему ты так говоришь, Тор?
— Ну, у вас с ним такие трогательные отношения… Так как же?
Она вскочила.
— Если ты позавтракал, то давай прогуляемся.
Торби поднялся из-за стола, и они побрели по дорожкам сада, прислушиваясь к завыванию ветра над куполом. Леда привела его в укромный уголок вдали от дома, скрытый кустами, и присела на валун.
— Отличное место для разговора с глазу на глаз.
— Неужели?
— Когда в саду установили подслушивающие устройства, я отыскала местечко, где могла целоваться, не опасаясь папиных соглядатаев.
Торби удивился.
— Ты что, серьезно?
— Разве ты не понимаешь, что тебя везде подслушивают, ну разве что за исключением горнолыжных склонов?
— Я даже не думал… И мне это не нравится.
— А кому это может понравиться? Но это обычная мера предосторожности, ведь речь идет о такой важной персоне, как Радбек. И ты не должен ругать за это папочку. Мне пришлось потратить несколько кредитов, чтобы узнать, что сад прослушивается далеко не так тщательно, как ему кажется. И если ты собираешься сказать что-нибудь и не хочешь, чтобы тебя услышал папочка, то говори сейчас. Он об этом никогда не узнает. Обещаю тебе.
Торби помедлил, внимательно осматриваясь вокруг. Он решил, что если где-нибудь поблизости установлен микрофон, то он должен быть замаскирован под цветок… что было вполне возможно.
— Пожалуй, стоит подождать до лыжной прогулки.
— Успокойся, милый. Если ты мне доверяешь, то уж поверь, что это место вполне безопасно.
— Ну ладно, — Торби заговорил, выплескивая накопившееся в его душе раздражение… Он поделился подозрениями в том, что дядя Джек ставит ему палки в колеса, чтобы не отдавать власть. Леда слушала его с серьезным видом. — Ну вот. Скажешь, что я сумасшедший?
— Тор, — произнесла она. — Ты не догадываешься, что папочка подсовывал меня тебе?
— Что?
— Не понимаю, как ты этого до сих пор не заметил. Только если ты совершенно… Наверное, так оно и есть. Но это чистая правда. Это должен был быть один из тех браков по расчету, который все окружающие восприняли бы «на ура», — все, кроме тех двоих, кто имеет к нему самое прямое отношение.
Услышав столь удивительное утверждение, Торби разом забыл о своих тревогах.
— Ты хочешь сказать, что… ну, что ты… — Он окончательно смутился и замолчал.
— О господи, дорогой ты мой! Если бы я собиралась так поступить, разве стала бы я говорить об этом с тобой? Признаюсь: перед тем как ты появился здесь, я обещала папочке обдумать такую возможность. Однако ты не обращал на меня внимания, а я слишком горда, чтобы проявлять в таких условиях настойчивость, даже если от этого зависело бы процветание Радбеков. Давай лучше поговорим о бумагах, которые оставили Марта и Крейтон и которые папочка не желает тебе показывать.
— Да, мне их не показывают, и я не собираюсь подписывать документы, пока не ознакомлюсь с доверенностями родителей.
— А если покажут, ты подпишешь?
— Ну… может быть, и подпишу. Но я хотел бы знать, какие распоряжения оставили мои родители.
— Не понимаю, почему папочка отказывается выполнить столь естественное пожелание. Разве что… — Леда нахмурилась.
— Разве «что»?
— Как насчет твоих акций? Они тебе уже переданы?
— Каких акций?
— Тех, которые принадлежат тебе. Ты знаешь, какой долей акций владею я. Когда я родилась, Радбеки передали их мне — я имею в виду твоего дедушку, моего дядю. Вероятно, тебе предназначалось примерно вдвое больше, поскольку ты должен был стать настоящим Радбеком.
— У меня ничего нет.
Леда мрачно кивнула.
— Вот одна из причин, почему папочка и судья не желают показывать тебе документы. Наши личные вклады ни от кого не зависят, и по достижении совершеннолетия мы можем делать с ними все, что нам заблагорассудится. Твои родители распоряжались твоими акциями, а папочка до сих пор распоряжается моими. Однако сейчас никакие доверенности, которые были подписаны в прошлом, не имеют законной силы. Ты можешь потребовать свою долю, и им придется либо выполнить твое пожелание, либо пристрелить тебя. — Леда покачала головой. — Нет, конечно, убивать тебя они не станут. В общем-то папочка во многих отношениях совсем неплохой человек.
— Я и не считал его плохим.
— Я не люблю его, но восхищаюсь им. Однако как только доходит до серьезных вещей, сразу выясняется, что я — Радбек, а он — нет. Глупо, не правда ли? В сущности, в нас, Радбеках, ничего особенного нет; мы лишь скуповатые прижимистые крестьяне. Но и меня кое-что беспокоит. Помнишь Джоэла Делакруа?
— Тот самый парень, который хотел поговорить со мной наедине?
— Верно. Так вот, он больше здесь не работает.
— И что же?
— Разве ты не знал, что Джоэл был восходящей звездой в инженерном отделе «Галактических»? Официально объявлено, что Джоэл нашел себе другое место. Сам он говорит, что его уволили за попытку переговорить с тобой за их спиной. — Леда нахмурилась. — И я не знала, чему верить. Теперь я верю Джоэлу. Так что же ты собираешься делать, Тор, — поднять лапки кверху или доказать, что ты в самом деле Радбек из Радбеков?
Торби закусил губу.
— Я бы хотел вернуться в Гвардию и выкинуть из головы всю эту грязь. Мне всегда хотелось узнать, что это такое — быть богатым. И вот я стал им и понял, что это — сплошная головная боль.
— Так ты все бросаешь? — в ее голосе промелькнула нотка печали.
— Я этого не сказал. Я намерен остаться и выяснить, что же тут происходит. Не знаю только, с чего начать. Ты считаешь, что я должен грохнуть кулаком по столу дяди Джека и потребовать свою долю?
— Ммм… только если рядом будет стоять адвокат.
— Тут и так полно юристов!
— Именно поэтому тебе не обойтись без адвоката. Чтобы снять с судьи Брудера скальп, ты должен найти классного специалиста.
— Где же его искать?
— Черт побери, я ни разу не обращалась к адвокатам. Но поискать можно. А теперь давай-ка побродим и поболтаем, чтобы не вызывать подозрений.
Торби провел утомительное утро, изучая статьи законов, касающихся деятельности корпораций. Сразу после ленча ему позвонила Леда.
— Тор, ты не хочешь прокатиться со мной на лыжах? Ветер стих, и снег — то, что надо, — она многозначительно посмотрела ему в глаза.
— Ну…
— Да собирайся же!
Они молчали до тех пор, пока не отошли достаточно далеко от дома. Наконец Леда заговорила:
— Человек, который тебе нужен, — это Джеймс Гарш из Нью-Вашингтона.
— Я так и думал, что ты позвонила мне только из-за этого. Ты действительно собираешься кататься? Я бы хотел сию минуту вернуться в кабинет и связаться с ним.
— О боже! — Леда печально покачала головой. — Тор, мне придется выйти за тебя замуж только для того, чтобы за тобой присматривать. Итак: ты возвращаешься домой и звонишь адвокату, который не состоит на службе у Радбеков, адвокату с высочайшей репутацией. Как ты думаешь, что произойдет потом?
— Что же?
— Скорее всего ты проснешься в тихом местечке в окружении мускулистых санитаров. Я провела бессонную ночь и приняла решение. Мне хотелось бы, чтобы папочка продолжал вести дела, но если он затеял грязную игру, то я на твоей стороне.
— Спасибо, Леда.
— Он говорит «спасибо»! Тор, я сделаю это ради Радбеков. Но давай не будем отвлекаться. Ты не можешь просто так полететь в Нью-Вашингтон, чтобы встретиться с адвокатом. Насколько я знаю судью Брудера, он уже принял всевозможные меры на такой случай. Однако ты мог бы отправиться осматривать свои владения… и начать со своего дома в Нью-Вашингтоне.
— Хитро придумано.
— Я сама поражаюсь своей хитрости. Если хочешь, чтобы все прошло гладко, ты пригласишь с собой меня — папочка велел помочь тебе осмотреться.
— Ну конечно, Леда. Если тебя не затруднит.
— Пусть это тебя не беспокоит. Мы и в самом деле осмотрим некоторые достопримечательности, в Департаменте Северной Америки, например. Меня беспокоит одно: как нам ускользнуть от охраны?
Читать бесплатно другие книги:
