Убийство на поле для гольфа Кристи Агата

Младший Рено зашел к нам в отель, как только его освободили, собираясь после этого отправиться в Мерлинвиль к Марте и матери. Его сопровождал Стонор, здоровый вид которого контрастировал с изнуренным видом юноши. Было видно, что Жак находится на грани нервного расстройства. Он печально улыбнулся Пуаро и тихим голосом сказал:

— Я шел на все, чтобы защитить ее, а теперь ей ничто не поможет.

— Едва ли можно было ожидать, что порядочная девушка, захочет спастись ценой вашей жизни, — сухо заметил Стонор. — Она была обязана прийти с повинной, узнав, что вам угрожает гильотина.

— Клянусь честью, что и вам угрожало бы то же самое! — хитро подмигивая, заметил Пуаро. — На вашей совести была бы смерть от бешенства мэтра Гросье, если бы вы продолжали молчать.

— Мой адвокат порядочный осел, — сказал Жак. — Он ужасно злил меня. Я не мог полностью ему довериться. Но что теперь будет с Беллой?

— Если бы я был на вашем месте, — искренне сказал Пуаро, — я бы не очень расстраивался. Французские суды очень снисходительны к юности, красоте и убийству из ревности. Умный юрист устроит громкий процесс со смягчающими вину обстоятельствами. Но для вас будет мало приятного…

— Мне теперь все равно. Видите ли, месье Пуаро, некоторым образом я действительно чувствую, что виноват в смерти отца. Если бы не я и не мои запутанные отношения с этой девушкой, он был бы сегодня жив и здоров. И потом моя проклятая небрежность, из-за которой я взял чужое пальто. Я не могу не чувствовать себя ответственным за убийство. Это всегда будет преследовать меня!

— Нет-нет, — успокаивающе сказал я.

— Конечно, мне страшно подумать, что Белла убила моего отца, — продолжал Жак. — Но я постыдно вел себя с ней. После того, как я встретил Марту и влюбился, я должен был написать ей и честно во всем признаться. Но меня приводила в ужас мысль о скандале и о том, что это дойдет до Марты. Она могла вообразить больше того, что было… Ну, словом, я вел себя как трус и надеялся, что все уладится само собой. Я просто плыл по течению, не понимая, что привожу бедняжку в отчаяние. Если бы она в самом деле зарезала меня, как собиралась, я бы получил по заслугам. Она всегда была порядочным человеком. Ее приход с повинной лишний раз подтверждает это. Поэтому я был готов понести расплату сполна.

Минуту или две он молчал, а потом заговорил со смущением:

— Мне не дает покоя вопрос; зачем папаша разгуливал в нижнем белье и моем плаще ночью? Видимо, он только что улизнул от тех иностранцев… И, должно быть, мать ошиблась, что было два часа, когда они пришли. Или… или это была фальсификация? Я хочу сказать, не думала ли моя мать… не могла же она подумать… что… что одним из них был я?

Пуаро успокоил его:

— Нет-нет, месье Жак. Не беспокойтесь по этому поводу. Что касается остального, на днях я всем все объясню. Это довольно любопытно. Но не расскажете ли вы нам, что случилось с вами в тот ужасный вечер?

— Я вам уже говорил, что приехал из Шербура, чтобы увидеться с Мартой перед тем, как отправиться на другой конец света. Поезд был поздний, и я решил пройти самым коротким путем — через поле для гольфа. Оттуда я мог легко попасть в сад виллы «Маргерит». Я уже почти дошел, но вдруг…

Он замолчал, нервно теребя пуговицу.

— Что же было потом?

— Я услышал какой-то страшный крик. Он был не громким, словно кто-то задыхался в припадке. Я испугался. С минуту стоял не шевелясь. Потом осторожно обошел кусты. В слабом лунном свете я увидел вырытую яму и лежавшего рядом вниз лицом человека, в спине которого напротив сердца торчал нож. А потом… потом… я увидел ее. Она смотрела на меня, будто увидела приведение. Должно быть, так она и подумала. Ее лицо казалось застывшим от ужаса. Затем она вскрикнула, повернулась и побежала. Я ужасно растерялся и в темноте не опознал убитого.

Он замолк, стараясь овладеть своими чувствами.

— Что дальше? — мягко спросил Пуаро.

— У меня эта сцена словно в тумане. Помню, что, ошеломленный, я некоторое время стоял как вкопанный. Потом понял, что мне лучше как можно скорее уйти от того места. Мне не пришло в голову, что меня могут подозревать, но я боялся, что мне придется давать показания против Беллы. Я пошел в Сан-Бовэ, как вам уже говорили, и оттуда на автомобиле вернулся в Шербур.

В дверь постучали. Вошел посыльный и вручил Стонору телеграмму. Прочитав ее, Стонор встал.

— Мадам Рено пришла в сознание, — сказал он.

— О! — Пуаро засуетился. — Давайте сразу же отправимся в Мерлинвиль!

Мы выехали тут же, не откладывая. Стонор по просьбе Жака согласился остаться и сделать все что можно для Беллы Дювин.

Пуаро, Жак Рено и я сели в машину Рено. Поездка заняла немногим более сорока минут. Когда мы проезжали мимо дверей виллы «Маргерит», Жак Рено бросил на Пуаро умоляющий взгляд.

— Как это будет выглядеть, если вы приедете к мамаше без меня и сообщите ей первым новость о моем освобождении?

— А вы пока лично сообщите об этом мадемуазель Марте, — поблескивая глазами и улыбаясь, произнес Пуаро. — Что же, бегите, я только что сам собирался вам это предложить.

Не заставив себя долго ждать, Жак остановил автомобиль, выпрыгнул из него и побежал по тропинке к парадной двери.

Мы поехали дальше, к вилле «Женевьева».

— Пуаро, — сказал я, — вы помните, как мы прибыли сюда в тот первый день? И были встречены новостью об убийстве месье Рено?

— О да, конечно, помню. И это было не так давно. Но сколько всего случилось с тех пор, особенно с вами, мой друг!

— Да, в самом деле, — вздохнул я, краснея.

— Вы снова уловили в моих глазах только интимный смысл, Гастингс. Но я имел в виду не только это. Будем надеяться, что к мадемуазель Белле правосудие отнесется снисходительно. Да Жак Рено и не может жениться на обеих сразу! Я намекал на ваши блуждания в лабиринтах дела. И не мудрено. Это очень хитро задуманное преступление, которым должен заниматься не один детектив. Сценарий, задуманный Жоржем Конно, в самом деле совершенен, но исполнение… — о нет! Человек, убитый случайно в порыве девичьей ревности… Ну, в самом деле, где здесь хитрый план или логика?

Я расхохотался над странностями мышления Пуаро. В это время открылась дверь и появилась Франсуаза.

Пуаро объяснил ей, что должен немедленно видеть мадам Рено, и старушка проводила его наверх. Я остался в гостиной. Через некоторое время Пуаро вернулся. Он выглядел необычно серьезным.

— Ну и дела, Гастингс! Черт побери! Впереди бури!

— Что вы имеете в виду? — воскликнул я.

— Немыслимо, — задумчиво произнес Пуаро, — но у женщин семь пятниц на неделе.

— Идут Жак и Марта Добрейль, — воскликнул я, выглянув в окно.

Пуаро выскочил из комнаты и встретил молодую пару на крыльце.

— Не ходите к ней. Лучше не надо. Ваша мамаша очень расстроена.

— Я знаю, — сказал Жак. — Но я должен с ней повидаться.

— Нет-нет, уверяю вас. Сейчас лучше не надо…

— Но Марта и я…

— В любом случае не берите с собой мадемуазель. Идите, если это так уж необходимо, но на вашем месте будет разумнее взять меня в провожатые.

Голос, раздавшийся с лестницы, заставил нас всех вздрогнуть.

— Благодарю вас за услуги, месье Пуаро, но я хочу немедленно выразить свою волю.

Мы удивленно обернулись.

По лестнице, опираясь на руку Леони, спускалась мадам Рено, голова ее была все еще забинтована. Служанка умоляла хозяйку вернуться в постель.

— Мадам убьет себя. Это противоречит всем рекомендациям врача.

Но мадам Рено продолжала спускаться.

— Мама! — крикнул Жак, бросившись ей навстречу. Но она жестом остановила его.

— Я тебе не мать! Ты мне не сын. С этого дня и часа я отрекаюсь от тебя.

— Мама! — повторил ошеломленный юноша.

Мгновение казалось, что мать колеблется, тронутая болью в его голосе. Пуаро взмахнул рукой, как бы одобряя примирение. Но мадам Рено уже снова овладела собой.

— На тебе кровь отца. Ты морально виновен в его смерти. Из-за этой девушки ты не повиновался отцу, а бессердечным обращением с другой девушкой толкнул ее на преступление. Прочь из моего дома. Завтра я предприму необходимые шаги, чтобы ты никогда не притронулся ни к пенсу из его денег. Как хочешь пробивай себе путь, женись на девушке, которая является дочерью заклятого врага твоего отца!

И медленно, с мукой на лице, она стала подниматься наверх.

Мы все были ошеломлены, совершенно не ожидая такой сцены. Жак Рено, измученный всем пережитым, покачнулся и чуть не упал. Мы с Пуаро подхватили его.

— Он переутомлен, — шепнул Марте Пуаро. — Куда мы можем его отправить?

— Конечно, к нам! На виллу «Маргерит». Мы будем ухаживать за ним, мама и я. Мой бедный Жак!

Мы отвезли юношу на виллу, где он в полубессознательном состоянии рухнул на стул. Пуаро потрогал лоб и ладони Жака.

— У него жар. Долгое напряжение начинает сказываться. И теперь ко всему еще этот удар. Отправьте его в кровать, а мы с Гастингсом вызовем врача.

Вскоре появился врач. Осмотрев больного, он высказал предположение, что у него просто последствия нервного напряжения. При соблюдении полного покоя и тишины юноша может выздороветь к завтрашнему дню, но, если его волновать, болезнь может прогрессировать. Желательно, чтобы кто-нибудь постоянно дежурил около него.

Предусмотрев все необходимое, мы оставили Жака на попечение Марты и ее матери и выехали в город.

Обычное время нашего обеда уже прошло, и мы оба умирали с голода. Первый же ресторан, куда мы пришли, утолил наши муки замечательным омлетом, за которым последовал не менее замечательный антрекот.

— А теперь о месте ночевки, — сказал Пуаро, когда прием пищи был завершен черным кофе. — Попробуем устроиться в нашем старом отеле «Дю Бен»?

Без дальнейших проволочек мы направили туда наши стопы. Портье приветствовал нас и сказал, что у них есть два хороших номера с видом на море. Затем Пуаро задал ему вопрос, который удивил меня:

— Приехала ли из Англии мисс Робинсон?

— Да, месье, она в маленьком салоне.

— Пуаро, — воскликнул я, идя рядом с ним по коридору, — кто такая мисс Робинсон?

Пуаро осветил меня добродушной улыбкой.

— Это подходящий объект для вашей женитьбы, Гастингс.

— Но я…

— Идите же! — сказал Пуаро, дружески подталкивая меня через порог. — Вы думаете, мне хочется кричать во все горло фамилию Дювин в Мерлинвиле?

В салоне нас в самом деле ждала Синдерелла. Я взял ее руку и сжал в своих. Мои глаза выразили остальное. Пуаро прокашлялся.

— Дети мои, — сказал он, — в данный момент у нас нет времени для чувств. Впереди работа. Мадемуазель, вы привезли то, что я просил?

В ответ Синдерелла достала из сумки какой-то предмет, завернутый в бумагу, и молча подала Пуаро. Он развернул. Я вздрогнул — это был нож из авиационной стали, который, как я думал, она выбросила в море. Удивительно, насколько неохотно женщины уничтожают компрометирующие их предметы и документы!

— Очень хорошо, дитя мое, — сказал Пуаро. — Я вами доволен. Теперь идите и отдохните. Нам с Гастингсом надо поработать. Вы увидите его завтра.

— Куда вы идете? — спросила девушка, сделав большие глаза.

— Вы все узнаете завтра.

— Нет уж, куда бы вы ни шли, я с вами.

— Но, мадемуазель…

— Я иду с вами.

Поняв, что спорить бесполезно, Пуаро сдался.

— Хорошо, мадемуазель. Но это не будет развлечением. По всей вероятности, не будет и опасных приключений.

Девушка не ответила. Через двадцать минут мы вышли. Было уже совсем темно. Стоял душный, гнетущий вечер. Пуаро повел нас из города в направлении виллы «Женевьева». Дойдя до виллы «Маргерит», он остановился.

— Я хотел бы убедиться, что с Жаком Рено все в порядке. Пойдемте со мной, Гастингс. Мадемуазель, вероятно, останется на улице. Мадам Добрейль может сказать что-нибудь оскорбительное в ее адрес.

Мы открыли ворота и зашагали по тропинке. Когда мы приблизились к дому, я обратил внимание Пуаро на окно на втором этаже. Там на шторе отчетливо вырисовывался профиль Марты Добрейль.

— Да… — протянул Пуаро. — Я думаю, что это комната, где мы найдем Жака Рено.

Дверь нам открыла мадам Добрейль. Она объяснила, что Жак находится почти в том же состоянии, и предложила убедиться в этом самим.

Мадам Добрейль повела нас наверх в спальню. Марта сидела за столом у лампы и вышивала. Увидев нас, она приложила палец к губам.

Жак Рено спал тревожным, болезненным сном, его голова металась по подушке, лицо пылало.

— Врач придет еще раз? — шепотом спросил Пуаро.

— Если мы за ним пошлем. Жак спит, что очень важно. Мама сварила для него успокаивающий отвар.

Марта снова села у окна за вышивку, когда мы выходили из комнаты. Мадам Добрейль проводила нас вниз по лестнице. Зная прошлое мадам Добрейль, я с нескрываемым интересом, рассматривал ее. Она стояла с опущенными глазами, с той же едва заметной загадочной улыбкой на губах, что и при первой встрече. И вдруг я испугался, как пугаются красивой ядовитой змеи.

— Надеюсь, мы не оторвали вас от дел, мадам? — вежливо сказал Пуаро, когда она открыла нам дверь на улицу.

— Совсем нет, месье.

— Кстати, — сказал Пуаро, как будто его осенила запоздалая мысль, — не было сегодня в Мерлинвиле месье Стонора?

Хорошо зная Пуаро, я понял, что этот вопрос он задал с целью оправдать наш визит и рассеять подозрение матери и дочери.

Мадам Добрейль совершенно спокойно ответила:

— Нет, насколько я знаю.

— Он не беседовал с мадам Рено?

— Как я могу это знать, месье?

— Вы правы, — сказал Пуаро. — Я подумал, что вы могли видеть, как он приходил или уходил, вот и все. Доброй ночи, мадам.

— Почему… — начал я.

— Никаких почему, Гастингс. Сейчас не время…

Мы вернулись к Синдерелле и быстро пошли в сторону виллы «Женевьева». Один раз Пуаро оглянулся и бросил пристальный взгляд на светящееся окно и видневшийся в нем профиль Марты, склонившейся над вышиванием.

— Во всяком случае, его охраняют, — пробормотал он.

Добравшись до виллы «Женевьева», мы спрятались за кустами, слева от парадной двери, откуда хорошо был виден дом, — в то время как мы сами были полностью, скрыты. Контуры виллы едва различались в темноте, без сомнения, ее обитатели спали. Мы находились напротив окна спальни мадам Рено, которое было открыто. Мне показалось, что Пуаро не сводит с него глаз.

— Что вы собираетесь делать? — шепнул я.

— Наблюдать.

— Но…

— Я не уверен, что что-нибудь произойдет в ближайший час или два, но…

Его слова прервал протяжный, полный отчаяния крик:

— Помогите!

В комнате на втором этаже, справа от парадной двери, зажегся свет. Крик доносился оттуда. Мы успели заметить, как на шторе мелькнула тень двух борющихся людей.

— Черт возьми! — вскричал Пуаро. — Должно быть, она сменила комнату.

Подбежав к парадной двери, он принялся неистово колотить кулаками. Потом бросился к дереву, росшему на клумбе, и с ловкостью кошки вскарабкался на второй этаж.

Я последовал за ним. Мы спрыгнули в открытое окно. Оглянувшись, я увидел, как Синдерелла проворно следовала за нами, перебираясь с сучка на сучок.

— Осторожнее! — воскликнул я.

— Позаботьтесь о своей бабушке, — смеясь, произнесла она. — Для меня это детская забава.

Пуаро первым пронесся через пустую спальню и попытался открыть дверь в коридор.

— Заперто и закрыто на засов с другой стороны, — прорычал он. — Надо немедленно взломать эту дверь.

Крики о помощи заметно слабели. Я увидел в глазах Пуаро отчаяние. Мы с ним навалились на дверь.

В это время раздался спокойный и бесстрашный голос Синдереллы:

— Вы опоздаете. Я знаю, что делать.

И, прежде чем я успел остановить ее, она прыгнула в темноту. Я подбежал к окну и выглянул. К своему ужасу, я увидел, что она висит, держась руками за крышу, и постепенно продвигается в сторону освещенного окна.

— Боже мой! Она убьется! — крикнул я.

— Вы забыли, что она профессиональная акробатка, Гастингс. Божественное провидение заставило ее сегодня вечером пойти с нами. Только молите бога, чтобы она поспела вовремя.

В ночной темноте раздался крик, полный ужаса, когда девушка, открыв окно, спрыгнула в комнату. Затем донесся звонкий голос Синдереллы:

— Спокойно, не шевелитесь. Вы попались, мои руки крепки как сталь.

В тот же момент Франсуаза осторожно открыла дверь нашей тюрьмы. Пуаро без церемоний отстранил ее и ринулся по коридору к дальней двери, у которой уже столпились служанки.

— Она заперта изнутри, месье.

За дверью что-то глухо стукнуло. Через минуту ключ изнутри повернулся, и дверь медленно открылась. Синдерелла, очень бледная, сделала нам знак войти.

— Она в безопасности? — спросил Пуаро.

— Да, я успела вовремя. У нее уже не было сил.

Мадам Рено полусидела в кровати и судорожно глотала воздух.

— Чуть не задушила меня, — с трудом прошептала она.

Девушка что-то подобрала с пола и подала Пуаро. Это была свернутая лестница из шелкового шнура, очень тонкого, но достаточно прочного.

— Средство для побега, — сказал Пуаро. — Через окно, пока мы будем колотись в дверь. А где же ее владелец?

Девушка немного отстранилась и показала в угол. Там на полу виднелось тело, лицо которого прикрывала простыня, упавшая с кровати мадам Рено.

— Мертва?

Она кивнула.

— Думаю да. Должно быть, ударилась головой о каминную решетку.

— Но кто это? — воскликнул я.

— Убийца Рено, Гастингс. И потенциальный убийца мадам Рено.

Ничего не понимая, я опустился на колени и, приподняв простыню, увидел красивое мертвое лицо Марты Добрейль!

Глава 28

Конец поездки

Дальнейшие события той ночи перепутались в моей памяти. Помню, что Пуаро был глух ко всем моим вопросам. Он темпераментно отчитывал Франсуазу, что она не предупредила его о перемене спальни мадам Рено.

Я схватил Пуаро за плечо, решив таким образом привлечь его внимание и заставить выслушать меня.

— Но вы должны были знать, куда мадам переехала, — защищал я Франсуазу. — Вы же разговаривали с ней днем.

Пуаро соблаговолил заметить меня на короткое время.

— Днем ее временно выкатили на софе в среднюю комнату, — объяснил он.

— Но, месье! — воскликнула Франсуаза. — Мадам переменила комнату почти сразу после убийства мужа. Воспоминания были слишком печальны!

— Но тогда почему вы не сказали об этом мне? — закричал Пуаро, ударяя ладонью по столу и доводя себя до первоклассного гнева. — Я спрашиваю вас, почему мне не сказали? Вы — выжившая из ума старуха! И Леони, и Дениза не лучше! Вы все — троица идиотов! Ваша тупость чуть не привела к смерти вашей хозяйки. Если бы не это мужественное дитя…

Пуаро внезапно умолк и, устремившись через комнату к девушке, склонившейся над мадам Рено, с гэльским темпераментом поцеловал ее, вызвав у меня легкую ревность.

Из состояния умственной сумятицы я был выведен отрывистым распоряжением Пуаро немедленно сходить за врачом для мадам Рено, а затем вызвать полицию. И, чтобы сделать мою обиду полной, он добавил:

— Вряд ли вам стоит возвращаться сюда. Я буду слишком занят, чтобы уделять вам внимание, а из мадемуазель я сделаю сиделку.

Я удалился, стараясь сохранить достоинство. Выполнив поручение, я вернулся в отель. Все происшедшее не укладывалось у меня в голове. События этой ночи казались мне фантастическими и невероятными. Никто не хотел отвечать на мои вопросы. Казалось, их никто не слышал. Злой и совершенно измученный, я бросился на кровать и крепко заснул.

Проснувшись, я увидел, что солнечный свет льется в открытое окно, а аккуратный и улыбающийся Пуаро сидит на моей кровати.

— Наконец вы проснулись! Но вы удивительный соня, Гастингс! Вы знаете, что уже почти одиннадцать часов?

Я застонал и приложил руку ко лбу.

— Должно быть, мне приснился сон, — сказал я. — Да, мне действительно приснилось, что мы нашли в комнате мадам Рено тело Марты Добрейль и что она будто бы убила месье Рено.

— Вам это не приснилось. Это чистая правда.

— Но ведь Белла Дювин убила месье Рено?

— Ах нет, Гастингс, она не убивала! Белла сказала да, чтобы спасти от гильотины человека, которого она любит.

— Да ну?

— Вспомните рассказ Жака Рено. Они одновременно подошли к месту преступления, и каждый принял другого за убийцу. Девушка в ужасе посмотрела на него и с криком бросилась прочь. Но когда она услышала, что он уличен в преступлении, она не могла этого вынести и решила спасти его от верной смерти, жертвуя собой.

Пуаро откинулся на спинку стула и привычно сложил кончики пальцев.

— Казалось бы, все прояснилось, но на душе у меня осталась какая-то неудовлетворенность, — продолжал он, глубоко вздохнув. — Все время возникало подозрение, что мы имеем дело с хладнокровно продуманным преступлением, совершенным кем-то, кто очень хитро использовал собственные планы Рено, чтобы сбить полицию со следа. Великие преступники, о которых, если вы помните, я однажды вам рассказывал, поступают в высшей степени просто.

Я кивнул.

— Это натолкнуло меня на мысль, что преступнику были полностью известны планы Рено. Отсюда прямая дорога к мадам Рено, — она, безусловно, их знала. Но она не могла быть убийцей, хотя бы потому, что искренне любила Рено. Был ли еще кто-нибудь, кто мог знать о них? Да. Из собственных уст Марты Добрейль мы слышали признание, что она подслушала ссору Рено и бродяги. Если она могла подслушать это, то почему она не могла подслушать и все остальное, особенно если учесть, что месье и мадам Рено были столь опрометчивы, что обсуждали свои планы сидя на скамейке. Вспомните, как легко вы подслушали оттуда разговор Марты и Жака Рено.

— Но какая причина могла быть у Марты для убийства месье Рено? — заспорил я.

— Какая причина? Деньги! Рено был миллионером. После его смерти половина огромного состояния перешла бы к сыну — по крайней мере, так думали Марта и Жак. Давайте проанализируем события с точки зрения Марты Добрейль.

Марта подслушивает разговор между Рено и его женой. До сих пор Рено был источником приличного дохода для матери и дочери Добрейль, но теперь он намеревается выпутаться из сети. Вероятно, первой ее мыслью было — воспрепятствовать побегу. Но на месте этой мысли мгновенно возникает более смелая, которая не ужасает дочь Джин Берольди! Ведь Рено был непреклонным противником женитьбы Жака на ней. Если Жак пойдет наперекор воле отца, он будет нищим. Но мадемуазель Марта мечтает совсем не об этом. В самом деле, я сомневаюсь, что она хоть капельку любила Жака Рено. Она могла симулировать чувства, но в действительности у нее был такой же холодный, расчетливый ум, как и у ее матери. Я также сомневаюсь, что она была уверена в своей власти над чувствами юноши. Она увлекла и пленила Жака, но если бы он оказался вдали от нее, чего, как мы знаем, добивался отец, она могла бы его потерять. Но если Рено умрет и Жак унаследует половину его миллионов, можно сразу играть свадьбу. Одним махом она получает огромные богатства, а не нищенские тысячи, которые вымогались из старшего Рено до сих пор. Ее острый ум понимает простоту затеи. Все очень легко. Рено продумал обстоятельства «своей смерти», ей только нужно появиться в нужный момент и превратить фарс в страшную реальность. И тут я наткнулся на второе доказательство, которое безошибочно привело меня к Марте Добрейль, — это нож. Жак сделал три ножа. Один он подарил матери, другой — Белле Дювин. Кому же он мог отдать третий? Разве не могло быть вероятным, что третий он преподнес Марте Добрейль?

Итак, подведем итоги. Против Марты Добрейль свидетельствовали четыре факта:

1. Марта Добрейль могла подслушать планы Рено.

2. Марта Добрейль была прямо заинтересована в смерти Рено.

3. Марта Добрейль была дочерью пресловутой мадам Берольди, которая, по моему убеждению, была убийцей своего мужа, хотя фактически нанес удар Жорж Конно.

4. Марта Добрейль была единственным человеком, который, помимо Жака Рено, мог владеть третьим ножом.

Пуаро замолчал и прокашлялся.

— Конечно, я знал о существовании другой девушки, Беллы Дювин. Я допускал, что Рено убила она. Но это предположение не привлекало, потому что, как я уже говорил вам, Гастингс, такой эксперт, как я, любит встречать достойного противника. Все же преступления приходится принимать такими, какие они есть, а не такими, какими нам хотелось бы их видеть. Не выглядело правдоподобным, что Белла Дювин могла бродить в окрестностях виллы «Женевьева» с подарочным ножом в руке. Конечно, у нее могла возникнуть мысль о мести Жаку Рено. И когда она сама пришла и призналась в убийстве, казалось, что все кончено. И все же… я не был доволен, мой друг. Я не был доволен.

Я снова тщательно проанализировал дело и пришел к тем же выводам, что и раньше. Если убийца не Белла Дювин, то единственным, кто мог совершить преступление, была Марта Добрейль. Но у меня не было против нее ни одного доказательства!

И тогда вы показали мне письмо мадемуазель Далей. Я увидел в нем возможность выяснить все раз и навсегда. Первый нож был украден Далси Дювин и выброшен в море — так как она думала, что он принадлежит сестре. Но если это был нож не сестры, а тот, который Жак подарил Марте Добрейль, тогда должен был сохраниться нож Беллы Дювин. Я не сказал вам ни слова, Гастингс, — не было времени для романтики. Но я разыскал мадемуазель Далси, рассказал ей, что считал необходимым, и дал задание поискать нож среди вещей сестры. Представьте мой восторг, когда она, согласно моим наставлениям, разыскала меня как мисс Робинсон и преподнесла драгоценный подарок.

Тем временем я предпринял шаги, чтобы заставить мадемуазель Марту пойти в открытую. Согласно моим указаниям, мадам Рено публично отвергла сына и объявила о своем намерении сделать утром завещание, которое лишит его возможности воспользоваться даже частью отцовского состояния. Это был отчаянный, но необходимый шаг, и мадам Рено была полностью подготовлена к риску. Но, к несчастью, она и не подумала упомянуть, что сменила спальню. Полагаю, она считала само собой разумеющимся, что я знаю это. Все произошло так, как я думал. Марта Добрейль сделала последнюю смелую попытку ради миллионов Рено и потерпела неудачу!

— Что мне совершенно непонятно, — сказал я, — так это как она могла попасть в дом так, что мы ее не заметили. Это кажется настоящим чудом. Мы оставили ее на вилле «Маргерит» и пошли прямо к вилле «Женевьева». И все же она нас опередила!

— Она ни минуты не сидела дома. Она выскользнула через черный ход виллы «Маргерит», когда мы разговаривали с ее матерью в холле. Тут, как говорят американцы, она и «обскакала» Эркюля Пуаро!

— Но тень на шторе? Мы ее видели с дороги.

— Боже мой, когда мы вышли и посмотрели на окна, мадам Добрейль уже успела добежать наверх и занять место Марты.

— Мадам Добрейль?

— Да, их профили исключительно похожи, а по тени на шторе не определишь, что одна из них старая, другая молодая, одна темноволосая, другая белокурая! Даже я не заподозрил этого — трижды болван! Я думал, что у нас есть время, что она попытается попасть на виллу гораздо позднее. Она хорошо соображала, эта красивая мадемуазель Марта.

— И ее целью было убить мадам Рено?

— Да. Тогда все состояние перешло бы к сыну. И все было бы представлено как самоубийство, мой друг! На полу около тела Марты Добрейль я нашел подушечку, бутылочку хлороформа и шприц для подкожных впрыскиваний. Сначала хлороформ, потом, когда жертва потеряет сознание, укол иглы. К утру запах хлороформа исчез бы, а шприц лежал бы там, куда выпал из руки мадам Рено. Что бы сказал на это замечательный месье Оте? «Бедная женщина! Что я вам говорил! Шок от радости, даже он оказался ей не по силам! Разве я не говорил, что не удивлюсь, если мадам потеряет разум. В общем, это крайне трагичное дело, дело Рено!»

Однако, Гастингс, все произошло не совсем так, как задумала мадемуазель Марта. Прежде всего мадам Рено не спала и ждала ее. Началась борьба. Но мадам Рено была еще ужасно слаба. У Марты Добрейль остался последний шанс. С мыслью о самоубийстве покончено. Но если она, своими сильными руками заставит замолчать мадам Рено, убежит по шелковой лестнице, пока мы еще колотим в дверь, и вернется на виллу «Маргерит» раньше нас, будет трудно доказать ее вину. И все-таки она потерпела полное поражение, и не от Эркюля Пуаро, а от маленькой акробатки.

Я задумался над историей, рассказанной Пуаро.

— Когда вы начали подозревать Марту Добрейль, Пуаро? Когда она сказала нам, что подслушала ссору в саду?

Пуаро улыбнулся.

— Мой друг, вы помните, как мы впервые приехали в Мерлинвиль? У ворот виллы «Маргерит» стояла красивая девушка. Вы спросили меня, не заметил ли я юную богиню, а я ответил, что видел только девушку с тревожными глазами. Именно так я думал о Марте Добрейль с самого начала. Девушку с тревожными глазами! Почему она тревожилась? Не из-за Жака Рено, потому что тогда она еще не знала, что накануне вечером он был в Мерлинвиле.

— Кстати, — воскликнул я, — как Жак Рено?

Страницы: «« « ... 7891011121314 » »»