Рыжик на обочине Тайлер Энн

Майка принялся наливать в перколятор воду из-под крана.

— Там, где я жил, одежда не продавалась, — сообщил Бринк. — Ни новая, ни подержанная, никакая. Только бухло и сигареты в основном. И бензин для машины. Газировка. Лотерейные билеты. Картофельные чипсы со вкусом краба.

— Где это? — спросил Майка.

— Что?

— Где ты жил?

— «Эль Хамид»? «Эль Хаджиб»? «Эль» что-то такое, не помню точно.

— Отель?

— Скорее, мотель. Да и не совсем мотель. На вывеске написано: «Европейский стиль», но это значило, что одна душевая на весь этаж. Отсюда неблизко. В сторону Вашингтона.

— А как… — Майка старался ступать осторожно, на цыпочках, — как ты передвигался по городу?

— Ловил такси.

— Ловил такси, вот оно что.

Майка покачал головой. Насыпал молотый кофе в перколятор.

— Я же не мог пользоваться «Убером», — пояснил Бринк. — Если пользуешься карточкой, оставляешь след.

Вырос, мысленно произнес Майка. Да уж. Но вслух спросил:

— Работу не искал?

— Работу?

Майка включил наконец перколятор и обернулся к Бринку.

— Послушай, — сказал он. — Вот что я собираюсь сделать. Я позвоню твоей маме, чтобы она приехала за тобой.

— Нет! — сказал Бринк.

Но по лицу его — безошибочно — разлилось явное облегчение.

— Ты ведь не хочешь, чтобы мама переживала? — вопросил Майка (о да, он умел пускать в ход дипломатию, когда надо). — Это ее просто убивает.

— Она так и сказала? — спросил Бринк.

— И говорить не надо. Сразу видно.

Бринк пристально всматривался в него.

Вблизи Майка заметил над верхней губой паренька отдельные черные волоски — там и сям, разрозненные, редкие, мальчику еще не требуется бриться каждый день, хотя и не помешало бы. И кожа под глазами серая, как будто Бринк не выспался.

Майка решительно вынул из кармана телефон и набрал номер Лорны.

Она ответила прежде, чем раздался гудок, словно так и ждала его звонка, не смея даже вздохнуть.

— Майка? — спросила она.

— Привет, Лорна, передаю трубку Бринку.

Не дожидаясь ее реакции, он протянул свой телефон Бринку. Парень попятился, делая обеими руками странные движения крест-накрест перед грудью.

— Нет, — одними губами выговорил он, — нет.

Майка снова прижал телефон к уху.

— Видимо, пока не передаю, — сказал он Лорне.

— Что? Но он же здесь, да? — спросила она. — Он у тебя?

— Верно.

— И с ним все в порядке?

— Ага.

— Придержи его. Я уже еду, — сказала она и нажала отбой.

Майка засунул телефон в карман.

— Теперь ей станет спокойнее, — сказал он Бринку.

— Что она сказала?

— Если ты хотел знать, что она скажет, надо было самому с ней поговорить.

— Она спросила, как я? Она сердится? Повторите мне ее слова точь-в-точь.

Майка закатил глаза.

— Что? А папа с ней? Вы не знаете, он был рядом?

— Все, что я знаю: она просила задержать тебя здесь, пока она не приедет.

— Она уже едет?

— Так она сказала.

— Судя по голосу — она очень злится?

— Бринк, я не стану гадать. Договорились? — сказал Майка. И добавил: — Мне кажется, главным образом она беспокоится за тебя.

— Ага, как же, — сказал Бринк.

— Ты мне не веришь?

— Ой, все думают, она такая понимающая, сочувствующая, — сказал Бринк. — Но она умеет осудить человека — осудить и приговорить, можете мне поверить.

Для Майки это не было такой уж неожиданностью. Ему внезапно припомнилось, как Лорна когда-то пропесочила его за излишнее употребление пива, какое заботливое выражение напустила при этом на лицо. Как наслаждалась звуком собственных слов, своей правотой, когда выговаривала ему: «Моя вера не позволяет мне просто стоять в стороне и смотреть, как ты губишь свою жизнь, Майка!» «Моя вера». Он чувствовал укол чего-то похожего на ревность каждый раз, когда слышал от нее эти два слова. На миг он готов был занять сторону Бринка. Но тут парень спросил:

— Почему все на свете меня критикуют?

— Да уж, загадка, — откликнулся Майка.

— Родители, дед, даже чертов тренер по лакроссу.

Майка снял с крючков две кружки и поинтересовался:

— Ты из-за тренера по лакроссу сбежал из университета?

— Что? Нет. Тренер в старших классах.

— Так почему ты сбежал из университета? — спросил Майка, стоя спиной к гостю, чтобы не проявлять лишнюю заинтересованность.

— Просто надумал и уехал — окей?

Майка поставил на стол сахарницу.

Бринк копался в телефоне. Результат его, по-видимому, разочаровал.

— Пришлось купить какой-то отстойный провод, — сообщил он Майке, пряча телефон в карман. — Мобильник заряжается втрое дольше, чем через прежний.

Майка цокнул языком.

Перколятор затрясся в последнем припадке. Дождавшись завершения, Майка разлил кофе по кружкам и одну протянул Бринку.

— Спасибо, — сказал Бринк. Подошел к столу насыпать сахара, но садиться не стал. — Можно телевизор посмотреть? — спросил он Майку.

— Ни в чем себе не отказывай, — сказал Майка.

По крайней мере, это поможет удержать его тут до приезда Лорны, подумал Майка, глядя вслед парню. Впрочем, кому он дурит голову? Паренек только и мечтает о том, чтобы его удержали. ВЫРОС он или нет, но к самостоятельной жизни совершенно не готов.

Из кабинета донеслось бормотание телевизора. Сначала бубнеж взрослых голосов, обсуждавших что-то серьезное, потом какая-то дерганая музыка — наверное, мультфильм. Майка принялся наводить порядок в кухне, время от времени прихлебывая кофе. Допив, пошел в кабинет и застал Бринка не на диване, как ожидал, а возле компьютера. Парнишка листал «Первым делом подключи», а двое детей на экране телевизора болтали о хлопьях к завтраку.

— Это вы написали? — спросил Бринк.

— Ага.

— И часто ее покупают?

— Бывает.

Бринк закрыл книжку и присмотрелся к обложке.

— В видеоиграх разбираетесь? — спросил он.

— Не очень.

— Даже не играете?

— Мне не нравится, когда всякие штуки носятся по экрану, — сказал Майка. — Выпрыгивают на меня не пойми откуда. Внезапно. Неорганизованно.

— Вот оно что, — задумчиво сказал Бринк, словно врач, оценивающий симптомы пациента.

— Но одно время я баловался тетрисом.

— Тетрисом!

— Знаешь, там нужно правильно укладывать кирпичики…

— Я знаю, что это, — перебил Бринк. — Но это такая старомодная штука, я бы даже не назвал ее видеоигрой.

— Ну, однажды эти ваши новомодные Fortnite и тому подобное устареют, — сказал Майка. — Да и вообще когда-нибудь все видеоигры исчезнут. И компьютеры тоже. Хакеры их все взломают, а мы вернемся к бумажной почте и покупкам в реальных магазинах, и мир вновь будет вращаться на нормальной скорости.

— Это какой-то бред, — сказал Бринк.

— Вот видишь, как удачно, что я не твой настоящий отец, — сказал Майка.

— Ага. Учитывая, что мой псевдоотец обожает видеоигры.

— В самом деле?

— Это была шутка.

— А! — откликнулся Майка, слегка удивившись тому, что Бринк способен шутить.

Он глянул на часы. 11:20. Сколько было, когда он позвонил Лорне? Ровно 11? Больше?

Время, похоже, уже замедлилось.

Он присел на край дивана и глянул на экран телевизора. Бринк щелкал пультом, переключая каналы. Ненадолго остановился на автогонках, снова двинулся дальше. Промелькнул черно-белый фильм сороковых, наверное, годов, мужчина и женщина спорили напряженными металлическими голосами сороковых годов, будто находились на сцене. Бринк выключил телевизор и сел рядом с Майкой. Неожиданно настала тишина — благодать.

— Так о чем вы с ней говорили? — спросил Бринк.

— В смысле?

— Когда мама приехала сюда меня искать. Вы с ней поговорили о добрых старых днях?

— Вообще-то нет, — сказал Майка.

— Я думал, вы обсудите, не следовало ли вам тогда остаться вместе.

— Об этом разговор не заходил, — кротко ответил Майка.

— А кто кого бросил — вы ее или она вас?

— Я забыл.

Бринк осел на стуле.

— Думаю, это она, — сказал он наконец. — Судя по тому, как она об этом сказала: что она думала, вы ее любовь на всю жизнь, — думала «в то время». Значит, потом она разочаровалась.

Майка не отвечал.

— Хотя, — добавил Бринк, — так можно сказать и когда твоя гордость уязвлена, оттого что бросили тебя, — думаю, так тоже может быть.

— Как насчет ланча? — спросил Майка.

— Ланча?

— Ты хочешь есть?

— Я умираю с голоду.

— Отлично! Сейчас сделаем! — Майка вскочил на ноги. — Амбу-уг-эр, как насчет амбу-уг-эр?

— А?

— Гамбургер. Се ля франс, — пояснил Майка. Он взбодрился теперь, когда у него появилась понятная задача.

Он поспешил в кухню, Бринк плелся следом. Майка вынул из холодильника фарш.

— Теперь овощ, — скомандовал он самому себе, шаря в холодильнике.

— Вы что-то такое добавляете в бургеры? — спросил Бринк.

— О, ни-икогда! — заверил его Майка.

— Тогда что же в них французского?

— Я просто люблю говорить по-французски, когда готовлю.

Бринк глянул на него с подозрением.

— Боюсь, булочек-то у нас и нет, — признался Майка. Он нашел в ящике для овощей несколько морковок и полкочана салата, положил их рядом с фаршем. — Я купил фарш для спагетти. Но не уверен, понравится ли тебе мой секретный рецепт.

— Что за секретный рецепт? — спросил Бринк.

— Один из ингредиентов — консервированный томатный суп.

— Гадость.

— Potage  la tomate![5]

— Вы очень странный, — сказал Бринк. Он шлепнулся на кухонный стул — тот, который не был завален его одеждой, — вытащил из кармана телефон и посмотрел на экран. Похоже, ничего интересного там не обнаружил. Сунул мобильник обратно в карман и откинулся на стуле, балансируя на задних ножках.

— Как думаете, она привезет с собой папу? — спросил Бринк.

— Понятия не имею, — ответил Майка, формируя котлеты из фарша.

— Потому что мама не любит водить. Она могла попросить его сесть за руль.

— Или он сам захочет приехать, потому что тоже волнуется за тебя, — сказал Майка.

— Вот уж на это я бы не рассчитывал.

У Майки зазвонил телефон. Стул Бринка с грохотом опустился на передние ножки, парень выжидательно, с тревогой уставился на Майку. «Д. Л. КАРТЕР», — прочел Майка на экране и сказал в трубку:

— Привет, Донни.

— Привет, Майка.

— Как Луэлла?

— Хорошо. Дыхание выровнялось. Чувствую себя глупо — зачем притащил ее сюда.

— Нет, это было вовсе не глупо.

— Решил дать тебе знать, ты же стоял рядом и все такое. Подумал, ты беспокоишься.

— Точно, — сказал Майка и почувствовал себя виноватым, потому что на самом деле не беспокоился. — Рад слышать, что обошлось.

— Спасибо тебе. Ты очень хороший человек, Майка.

— Ой, не надо. Береги и ты себя, слышишь?

— Постараюсь, — сказал Донни.

Майка еще немного подумал и сказал:

— Ну, тогда, наверное, до свидания.

— До свидания, — ответил Донни.

Майка положил телефон.

Надо было спросить, оставляют ли Луэллу в больнице на ночь, запоздало сообразил он.

Иногда, общаясь с людьми, он чувствовал себя так, словно кинул монету в один из тех игральных автоматов, где нужно ухватить щипцами приглянувшийся приз, но эти клешни слишком неуклюжи, и управлять ими приходится со слишком большого расстояния.

Майка посыпал сковороду солью, подкопченной в дыму древесины гикори (бросив быстрый взгляд на Бринка, чтобы убедиться, что тот не смотрит), подождал, пока сковородка нагрелась, выложил на нее котлеты. Начал чистить морковь. Сковорода шипела так громко, что Майка не расслышал, как Бринк что-то сказал.

— Что-что? — переспросил Майка.

— Я люблю, чтоб котлета в бургере была хорошо прожарена.

— Беру на заметку, — сказал Майка.

— То есть если вас это интересует.

— Ладно.

Недолгое молчание. Сковородка шипела и плевалась.

— Наверное, вы считаете меня богатеньким избалованным юнцом, — сказал Бринк.

Майка посмотрел на него.

— Верно? — спросил Бринк.

— Есть такое.

— Думаете, мне следовало пойти на стройку, — так вы думаете?

Майка положил очищенную морковь на разделочную доску и потянулся за ножом.

— Но это не моя вина, что мои родители не сидят на пособии.

Майка нарезал морковь кружочками, высыпал их в миску. Затем сказал:

— Когда твоя мама ждала тебя, ей пришлось просить помощи у церкви, чтобы ей нашли жилье. Пришлось несладко: она писала диплом, ждала ребенка, и у нее не было ни мужа, ни родных. Некому было ее поддержать.

— Что? Откуда вы знаете?

— Она мне рассказала. А ты никогда не спрашивал?

— Нет…

— А теперь ты сводишь ее с ума, потому что в этом твоем полностью оплаченном университете — что случилось-то? Тебя не приняли в какое-то крутое братство или что?

— Я попался на списывании, — сказал Бринк.

Майка, нарезавший листья салата, остановился и снова оглянулся на паренька.

— Я купил доклад в интернете, и меня поймали на этом, — сказал Бринк. — У моего преподавателя есть какая-то программа, она распознает скачанное из интернета. Кто бы знал, да? И вот замдекана по работе со студентами велел мне отправляться домой и признаться во всем родителям, а потом мы все вчетвером обсудим это у него в кабинете. Обсудим, «как будем строить мое будущее в университете», так он выразился. «Если это будущее состоится», так он сказал. То есть меня могут исключить. За первый же проступок! За паршивую семестровую работу! Ну, я поехал домой и никак не мог признаться. Я же знал, как мама сделается вся такая огорченная, а папа заведется, как будто я облажался им назло. Начнет: «Как ты мог так поступить с нами, сын? Есть у тебя хоть какое-нибудь оправдание? Элементарная студенческая работа, — скажет он, — стандартное эссе для первокурсников на самую простую тему!»

— Что за тема? — поинтересовался Майка.

— Ральф Уолдо Эмерсон. Умение полагаться на себя.

Майка поспешно отвернулся и принялся переворачивать котлеты.

— Каждое утро я вставал и говорил себе: сегодня я им все расскажу. Решил рассказать маме, а она пусть сама скажет папе. Но я никак не мог себя заставить и просто сбежал. Хотел перекантоваться у друга, который сейчас учится в универе имени Вашингтона, но он весь погружен в свою, типа, личную жизнь, и я поехал сюда, потому что больше ничего придумать не смог.

— В третьем классе я забыл, как пишется «дышит», — сообщил ему Майка. — У нас была контрольная на глаголы второго спряжения, надо было знать исключения, но почему-то, сам не знаю, «дышИт» показалось мне неправильным. И я поднял глаза на часы, и зевнул, и чуть повернул голову, и подсмотрел, как написал это слово мой сосед. Такки Смит — никогда не забуду.

— Вот видите? — сказал Бринк. — Теперь вы понимаете, почему я думал, что вы мой отец.

— Нет, постой, я другое хотел сказать: наверняка что-то в этом роде когда-нибудь случалось с каждым. Думаешь, твои родители никогда не мухлевали?

— Мама точно нет, — сказал Бринк.

— Хм…

— Может, и папа нет, или, во всяком случае, он бы никогда не признался. «Адамсы не мошенничают, — сказал бы он. — Ты подвел нас всех, сын».

— Хорошо, — сказал Майка, — а ты ему скажи: «Я знаю это, и самого себя я тоже подвел, но я больше никогда так не поступлю». Потом вы все отправитесь в кабинет декана, выслушаете нравоучение и покончите с этим. Потому что, пари держу, исключить они тебя не исключат. После первого проступка — ни за что.

— Но мне могут поставить ноль баллов по этому предмету, — заметил Бринк.

— И что? Придтся пересдать. Случаются вещи и похуже.

Майка выложил на тарелку первый бургер, средней прожарки, для себя, а второй вернул на плиту.

— Послушайте, — сказал Бринк, — а можно, я буду жить здесь, у вас?

— Извини, приятель.

Перемешивая салат с готовой заправкой, Майка ждал, что Бринк попробует уговорить его. Но парень не стал спорить. Притих. Вероятно, Бринк знал, что ответит Майка, еще до того, как задал свой вопрос.

Ланч был доеден и посуда вымыта (Бринк неуклюже ее вытирал), когда наверху наконец задребезжал звонок. К тому времени Майка уже сидел на диване в гостиной с воскресной газетой и притворялся, будто читает репортаж со вчерашнего матча Мировой серии по бейсболу, хотя не болел ни за ту, ни за другую команду, а Бринк вернулся в кабинет и, судя по доносившимся оттуда звукам, смотрел какой-то боевик.

«Ж-ж-ж» — дребезжал звонок. Это было больше похоже на глухое рычание или на жужжание обозленной, приставучей осы. Звонок верещал так, что его наверняка было слышно в кабинете, но оттуда не доносилось ни шороха.

— Бринк! — позвал Майка.

Единственный ответ — автоматная очередь.

— Бринк!

В конце концов Майка встал, вышел и поднялся по ступенькам в холл. Открыв дверь, он обнаружил на крыльце не только Лорну, но и тощего бородатого мужчину, стоявшего вплотную за ней.

— Он здесь? — спросила Лорна. Она смотрела мимо Майки — нетерпеливо, с надеждой. — Он все еще у тебя?

— У меня, — сказал Майка.

Сегодня она приехала в неофициальном наряде, в слаксах и свитере грубой вязки, а муж поверх парадной рубашки надел кардиган. Он выглядел не таким уж снобом, более мягким, чем представлялось Майке. Под глазами уже появились мешки, и в бороде мелькала седина.

— Роджер Адамс, — произнес он, протягивая руку, и Лорна спохватилась:

— Ох, извини! Майка, это Роджер. Роджер, это Майка.