Темное сердце. Убийство, которое не считали преступлением Палмквист Йоаким

4. Золотая лихорадка

В середине XIX века вдоль западного побережья американского континента процветал промысел золотодобычи. Этот период продлился до начала XX века и получил название «золотая лихорадка». Она привлекла тысячи людей, которые тянулись в такие места, как Уайрека, Шаста и Колома в Калифорнии, Доусон в Канаде на территории Юкон, в Фэрбанкс или Ном на Аляске.

Как раз в Номе, там, где река Снейк впадает в океан, в сентябре 1898 года открыли один из самых легкодоступных золотых приисков в мире. Крупицы золота встречались прямо на побережье. Там, на земле, которая стала самым большим по площади штатом США, согласно семейной легенде Лундбладов, и зародилось их состояние. Одного из многих искателей золота, приехавших на Аляску в начале XX века, звали Кнут Лундблад. Родом он был из Балебу в Кальмарском лене. Приехал за добычей, правда, в его планы не входило строить новую жизнь в США и Канаде вместе с потоком других эмигрантов из Швеции. Он собирался сколотить начальный капитал и вернуться домой. У здорового парня с собственной лопатой, мотыгой и лотком для мытья золота были все шансы разбогатеть в этом диком краю. Лишь бы удача улыбнулась.

Кнут не разбогател в одночасье. Чтобы сколотить состояние, пришлось ездить на прииски несколько раз. Сойдя с корабля из Америки в последний, он был уже достаточно состоятелен, чтобы купить первое владение – ферму Рогста в Стигтомте в лене Сёдерманланд.

У него было множество историй о медвежьей охоте на Аляске и о жизни золотодобытчиков и авантюристов. Мужчина украсил новый дом в Рогсте медвежьей шкурой и другими трофеями из путешествий. О нем ходили разные слухи. Люди поговаривали, будто он отлил слитки из найденного золота и спрятал.

Так Лундблады и поселились в деревне Стигтомта, коммуне Нючёпинга, в лене Сёдерманланд. Теперь там живет почти 2000 человек. Деревня стоит прямо на шоссе номер 52, между Норчёпингом и Кумлой. Огромные валуны окружают древние захоронения. Груды камней, растрескавшихся от огня, служат подтверждением, что люди обитали здесь в бронзовом веке. Эта местность помнит времена, когда скандинавские княжества Гёталанд и Свеаланд еще не были единым государством.

Поля Кнута простирались за пределы собственно Стигтомты, до озер Хальбу на западе и Ингарен на юго-западе. В начале XX века с балкона на втором этаже его дома открывался вид на них. На юге из-за леса выглядывал краешек деревни Стигтомта, а на север уходила дорога в сторону Беттны и дальше к Катринехольму.

Важным лицом в деле приумножения семейного состояния стал его сын Густав Адольф Оскар Лундблад по кличке Йоссе, который родился в 1922 году и был одним из четырех детей Кнута и его жены Сигне. Он выучился на инженера и стал одновременно и изобретателем, и предпринимателем. При этом в семье считался человеком буйного нрава, был жадным и очень жестко торговался. Даже мать называла его «чертом» в делах и советовала родственникам не переходить ему дорогу.

В двадцать лет Густав основал компанию под именем «Патента». Во второй половине 1940-х годов он поселился в Сегельторпе, возле Худдинге, к юго-западу от Стокгольма. Вскоре женился на девушке по имени Май, сведущей в бухучете, выпускнице Стокгольмской школы экономики.

Будучи талантливым инженером, Густав изобрел и запатентовал несколько полезных вещей. Например, зеркало для ванны, которое прикрепляется к стене складной гармошкой, может поворачиваться и двигаться вперед-назад. Самым известным стала трубка для курения табака «Доллар». Может показаться удивительным, что ему удалось изобрести что-то новое для такой старой привычки. Хорошо известно, что в Америке люди курили с доисторических времен. Путешественник Христофор Колумб привез растение табак в Европу в XVI веке, и с тех пор это явление распространилось и на Европейском континенте. Глиняные, пенковые, из кукурузной кочерыжки и другие, мыслимые и немыслимые виды трубок столетиями использовались и в Швеции. Но Густав нашел способ использовать современный материал для старого изобретения.

Патент номер 212646 Патентного бюро Швеции выдан на «Крепление чашки к курительной трубке, а также способ и оборудование для их производства». Его владелец, Г. А. Лундблад из Сегельторпа, решил проблему, связанную с бриаром, – лучшим в мире материалом для изготовления трубок. Бриар представляет из себя древовидный нарост на корнях средиземноморского кустарника «Эрика древовидная». Эта жаростойкая древесина отлично подходит для курительных трубок. Однако из-за высокой плотности из нее трудно вырезать чубук, который проводит дым дальше к мундштуку. В изгибе скапливается смола и табачный осадок. Все, кто хоть раз чистил трубку, знают, как трудно это делать. К тому же не так просто найти подходящий кусок бриара, чтобы вырезать трубку целиком, большие куски растения встречаются редко и сильно различаются качеством.

Густав Лундблад придумал вырезать из него только саму табачную камеру, чашку, а потом крепить к ней пластмассовый чубук. При таком способе производства табак тлеет непосредственно в деревянной чаше и вкус дыма не меняется. Вся конструкция становится дешевле для производства, не в последнюю очередь потому, что в данном случае куски материала нужны меньшего размера.

Мужчина получил патент на оборудование и создал станок для производства. Патент распространился на Скандинавию и США. Модернизированная трубка принесла достаточно денег для расширения вложения в земельную собственность и недвижимость в Стокгольме, в Рогсте и на родине его отца в Кальмарском лене.

Трубки «Доллар» в нескольких вариантах производятся и сейчас. Сырье доставляют из Италии и стран Балтики. Основным дистрибьютором является шведский онлайн-магазин курительных принадлежностей Swedish Match. Чтобы обеспечить необходимый объем поставки, станки запускают четыре раза в год. Прибыль, конечно, не сказочная – несколько сотен тысяч крон в год. Дистрибьютерская цена на трубку составляет около 100 крон за штуку, а в розницу продается в среднем за 200–300 крон.

Семья Лундблад приобрела землю в Северной Фёрлёсе в 1950-х, во время большой модернизации. Вторая мировая война закончилась, и началось строительство новой Европы. Большие открытия этого времени еще впереди, эпоха только началась. Первым стало восхождение Тецинга Норгай и Эдмунда Хилари на вершину Эвереста в 1953 году.

Формировалась популярная культура: Элвис Прэсли отправился в первое турне в 1955 году и выпустил альбом в 1956-м. В Швеции получил известность игрок в хоккей на траве и певец Гёста Нордгрен «Снуддас», когда выступил в популярной радиопередаче Леннарта Хиланда «Карусель» с песней «Любовь на плоту»: «Молод я когда-то был, лесосплавщик бравый. Девушки в моих объятьях таяли, как воск». Гёста стал первым в Швеции артистом, пластинки которого разошлись тиражом более 300 000 экземпляров.

Годы нейтралитета во время войны сыграли свою роль. С материальной точки зрения Швеция чувствовала себя лучше, чем когда-либо. Промышленность избежала бомбежек, не была разрушена и работала на полную мощность, продавая товары другим странам Европы, которые восстанавливали жизнь после войны. В 1956 году появилось телевидение и открылась первая в стране бургерная – «Бургер гриль» в Хельсингборге. В 1955 году в стране законодательно был установлен отпуск три недели в году. Тогда же, в апреле, полетел первый чартерный рейс на Майорку. Три года спустя, в 1958 году, Швеция потерпела сокрушительное поражение от Бразилии на чемпионате мира по футболу со счетом 5:2.

На фоне этих значимых событий разворачивалось детство Йорана Лундблада, которому перед Рождеством 1958 года исполнилось 9 лет. В это время зародилась вражда между его семьей и соседями в Северной Фёрлёсе, которая продлилась всю жизнь Йорана и сыграла огромную роль в его судьбе.

За поворотом дороги к Северной Фрёлёсе среди лесов и полей, в десяти метрах над уровнем моря, находится ферма Шутелунд. Окружающие ее земли не представляют ничего особенного – несколько гектаров леса, два гектара полей с тонким покрывалом черной земли поверх глинистой почвы, твердой, как камень. Здесь местность сельскохозяйственная, и ценится каждый кусок земли. Именно из-за него началась вражда, которая продлилась несколько поколений.

В 1950-х годах шведская служба землеустройства совершила ошибку в измерениях земель Фёрлёсы, и один участок не был внесен в кадастр – между владениями семьи Лундбладов и их соседей Тёрнбладов. Получилось, что формально этот кусок размером примерно с три футбольных поля и качеством, согласно службе землеустройства, «ниже среднего», не принадлежал ни тем, ни другим.

Ни Лунблады, ни Тёрнблады уступать не хотели. Однако с помощью мирового судьи из их же округи удалось договориться и разделить спорный участок пополам. Это и было началом истории вражды.

Казалось бы, спор улажен, но история не закончилась. Кнут, дед Йорана, тот самый американец, пообещал одному из старших Тёрнбладов этот кусок в качестве платы за услугу – присмотреть за лесом. Однако, когда настал момент передать землю, делами Лундбладов уже занимался Густав, который обещание не сдержал.

– Подобное не забывается. Речь и о деньгах, и о предательстве, – говорил Матс Роберг, фермер из Северной Фёрлёсы и арендатор Лундбладов. Сам он впоследствии тоже попал под каток вражды.

В семье Лундбладов рассказывают, что владелицей была старшая сестра Кнута, тетка Густава. Когда она в преклонном возрасте попала в дом престарелых, сосед Карл-Оскар Тёрнблад пришел ее навестить, принес кофе, сладости и завел разговор о земле. Он хотел, чтобы старуха переписала участок на него. Но Густав вовремя услышал об этом и помешал сделке. Разочарованный Карл-Оскар произнес слова, которые стали присказкой в его семье: «Однажды Стэллегорден будет нашей».

В конце 1960-х отец отправил Йорана в Ирландию. Причиной тому, как говорили, послужила плохая успеваемость, и теперь вместо посещения обычной школы он должен был учиться семейному делу. Родственники рассказывали, что Густав держал сына в ежовых рукавицах. Ни отец, ни мать не проявляли особенной заботы и любви.

Йоран должен был остаться в Ирландии по крайней мере на год и заниматься делами «Патенты» – компании по производству трубок. В итоге он пробыл там пять лет и позже рассказывал, что занятие было ему не по душе. Это было тяжелое время, хотя он познакомился с полезными людьми. Правда, сохранить контакты не удалось, о чем позже мужчина очень жалел. Йоран вернулся в Швецию окрепшим и опытным, говорил по-английски с явным ирландским акцентом.

Это был не тот человек, который охотно делился переживаниями. Он вспоминал тот или иной опыт только к месту, а потом шутил, вызывая дружный смех собеседников, чтобы отвести внимание от только что рассказанного. В глубине души Йоран оставался стеснительным и неуверенным человеком.

Он жил с родителями, работал на ферме и на производстве трубок. С другими родственниками семья почти не общалась. В этом заслуга Густава. Изначально мужчина был в хороших отношениях с братьями и сестрами, пока родители не состарились и не решили поделить владения между ними.

Согласно семейным историям и рассказам знакомых Лундбладов, во время раздела он всех и обманул. Братья и сестры разделились на два лагеря. На его стороне оказалась бездетная сестра Стина. Так контакты между Йораном и двоюродными братьями и сестрами были прерваны.

Женщин в его жизни было немного. В конце 1980-х он встретил Тиину Нименен. Встреча была в некоторой степени случайной. Она была замужем за мужчиной, который снимал квартиру в доме в Мэлархёйден, принадлежавшем Лундбладам с 1950-х. В здании в переулке Теннъютаргрэнд было восемь квартир, оно находилось на холме в нескольких сотнях метров от берега озера и от метро. Остальные друг за другом спускались по склону вниз к береговой линии, к заливу озера Мэларен, омывающему западный Стокгольм. Оттуда фантастический вид на залив. На другой стороне виден остров Шерсён и мост Нокебро на Ловён к королевскому замку Дроттнингхольм.

Йоран частенько оставался здесь на ночь, когда приезжал в Стокгольм по различным делам. Например, доставлял партию трубок и заодно присматривал за собственностью.

– Мы не были знакомы до встречи в доме на Мэлархёйден, – рассказала Тиина Ниманен.

Сложилась пикантная ситуация: женщина изменила супругу с сыном хозяина жилья. В конце октября 1987 года, после развода, шел уже второй месяц ее беременности от Йорана. 13 мая 1988 года родилась их дочь Сара. В том же году Йорану исполнилось 39 лет. Пара так и не поженилась, да и прожили они вместе недолго.

– В Стигтомте было просто ужасно, – рассказала женщина много лет спустя. – Мне было крайне некомфортно. Я работала на ферме и никогда не получала денег. И когда однажды спросила Йорана, где моя зарплата, он ответил, что его мать перечисляет все на его счет. А сам он был настоящий жмот.

Тиина трудилась и на производстве трубок, материал для которых доставляли из Италии. Нужно было склеить мундштук и чубук, согнуть их под нужным углом, придав форму. Свекровь отвечала за контроль качества и полировала трубки.

– Моей обязанностью было собирать коробочки для «Долларов», раскладывать фильтры по пакетикам и прочее. Работать приходилось постоянно, я чувствовала себя рабыней, у меня не было никакой личной жизни.

За годы в Стигтомте жизнь Тиины быстро превратилась в кошмар.

– Мне было так плохо, что я начала потихоньку спиваться. Остановиться не получалось, и я превратилась в алкоголичку.

Сначала было пиво, потом сосед начал подливать ей кое-что покрепче – и она подсела на спиртное. Тиина никогда не была зарегистрирована в доме Лундбладов. До рождения дочери ее адресом значился Стокгольм.

– Они сделали все, чтобы я съехала. Йоран сказал просто подписать документы. Я должна была уехать к родителям на Оланд, по крайней мере на бумаге. Все только для того, чтобы он формально стал отцом-одиночкой и заработал на этом.

Спустя тридцать лет, рассказывая о несчастливом времени в Стигтомте, Тиина потихоньку освободила свои чувства. Ее история приоткрыла завесу в закрытые от посторонних глаз мир и обстановку в семье Лундбладов.

– Они страшно боялись, что я каким-то образом доберусь до их денег. Все разговоры сводились только к ним. Йоран даже как-то сказал: «Ты наверняка готова убить Сару, чтобы получить ее деньги». Чудовищная мысль! Мне не разрешили встречаться с дочерью после отъезда. Йоран сказал ей, что я умерла.

Тиина описала трагическую историю отношений, обреченных с самого начала. Она не смогла разделить систему ценностей Лундбладов и превратилась в крепостную. И они под женщину не подстроились, просто шли набитой колеей: работать, приумножать, копить, сохранять.

Ее путь к самостоятельности – отдельная история. Роль в жизни этой семьи закончилась тем, что она оставила маленькую дочь с Йораном и переехала на Оланд, где снова вышла замуж в 1991 году. А с алкоголем покончила только в 2002 году.

С полуторагодовалой малышкой Йоран начал искать новую жену. В сельской местности вокруг Стигтомты и Рогсты мест для этих целей совсем немного. Современных сайтов знакомств в 1990-е годы еще не существовало. Поэтому он разместил объявление в русском каталоге. На него откликнулась Ирина, женщина из Узбекистана, для которой мужчина стал якорем в новой стране. С его помощью она перевезла в Швецию брата, который впоследствии стал работать у Густава и завязал с Йораном приятельские отношения. Еще привезла с собой дочь от предыдущего брака. А в 1994 году родилась их общая дочь Мария.

Лундблады жили в Стигтомте большой семьей из нескольких поколений. Густав приобрел еще одну ферму Тенгста, в нескольких сотнях метров от Рогсты, и всем распоряжался. Сын работал на него и по мере надобности отправлялся либо в поле, либо в лес. Кроме того, Йоран присматривал за собственностью в аренде и помогал с производством трубок, при этом не получая зарплату.

– Каждую неделю родители дают мне деньги на карманные расходы, – поделился он как-то с одним из квартиросъемщиков.

Как и Тиина Ниминен, Ирина описывала тяжелые условия жизни в семье с требовательными родителями во главе. Все помыслы только о деньгах – сохранить что есть, получить больше, работать на износ, максимально снизить расходы. Йорану было уже 40 лет, но всеми средствами до сих пор распоряжалась мать. Бывшая супруга рассказала, как происходила покупка продуктов: она писала список, он шел с ним к матери, которая давала нужную сумму. Наличными. Всегда только наличные. Лундблады не доверяли банковским картам.

Все воспоминания сводились к жадности, постоянной работе и отсутствию личного времени. К тому же она должна была заботиться о дошкольнице Саре, старшей дочери Йорана.

– Сара была очень замкнутым ребенком. Когда мы знакомились, она испугалась и спряталась за отца. Для меня было большим событием, когда девочка первый раз назвала меня мамой.

К концу 1990-х брак рассыпался. Однажды Йоран пришел с работы домой и обнаружил на дворе незнакомого мужчину.

– Кто ты и что ты здесь делаешь? – спросил Йоран.

– Оцениваю собственность, – ответил незнакомец. – Ваша жена наняла меня.

Ирина решила заполучить деньги Йорана или, по крайней мере, понять, сколько причитается в случае развода. После этого ей в Стигтомте больше не было места. Так рассказали эту историю сами жители. Правда, детали отношений с оценщиком и конфликтов между супругами утрачены во времени.

Пожилая тетка Йорана Стина вспоминала, что племянник говорил, как Ирина пошла на курсы шведского при гимназии для взрослых и стала проявлять интерес к одному из преподавателей. Тогда-то Йоран и решил развестись.

Формально это произошло 18 сентября 2001 года, но они продолжали видеться по большим праздникам вместе с дочерями. Родительские права на Марию не стали камнем преткновения. Она осталась жить с матерью, а позже, когда пошла в школу, время от времени приезжала пожить с отцом и сестрой. В 2000-х годах родители Йорана умерли, и он переехал в Северную Фёрлёсу. Тогда отношения с Ириной снова наладились.

«Поехать в Стигтомту» на языке Лундбладов означало навестить семейные владения к северу от самой деревни – в первую очередь фермы Рогста и Тенгста, а затем дома с другой стороны шоссе, которые можно было описать как жилье для наемных рабочих окрестных ферм.

Рогста состояла из двух жилых домов и нескольких хозяйственных построек, окружающих двор. Огромный амбар с дощатыми стенами, выкрашенный в традиционный красный цвет, высотой под 10 метров. Там легко размещались десять-пятнадцать сельскохозяйственных и лесозаготовительных машин. Второе здание выполняло функцию конюшни и склада.

Жилые дома, каменные, покрытые белой штукатуркой, располагались настолько близко, что между ними с трудом проезжала обычная машина. С восточной стороны постоянно доносился шум от шоссе. Дальше по дороге находилась Тенгста. На самом деле это была совсем не ферма, а жилой дом с пристройкой.

Если бы все они были чуть ближе друг к другу, владения Лундбладов представляли бы собой целую маленькую деревню. Хотя в некотором смысле это и был отдельный мирок. Густав старел, постепенно семья сворачивала сельскохозяйственную деятельность. Они начали сдавать земли в аренду, как и дома. С тех пор как Йоран переехал в Кальмар в начале 2000-х, в домах было уже больше десяти арендаторов.

Он оставил себе дом в Тенгсте, где останавливался, когда приезжал. На втором этаже в северной части дома на стенах все еще висели постеры Сары, а на полу стояла игрушечная плита, хотя прошел уже десяток лет с тех пор, как она выросла из игрушек. На нижнем этаже хранились мебель и вещи, перевезенные из других домов, – Йорану тяжело было что-то выбрасывать. В конце 2000-х годов жилье, на удивление грязное и неприбранное, поражало количеством собранного хлама. Мужчина старался в первую очередь уделять внимание домам, которые сдавались в аренду, но едва с этим справлялся.

Добродушный, тихий, одинокий, грубоватый семьянин был верен своему слову, скупой, несамостоятельный, работник на побегушках у отца, агрессивный, когда выпьет…

Люди по-разному описывали Йорана, в зависимости от «близости» контактов – личные, которых было крайне мало, или деловые, которых было чуть больше. Но несколько черт проявлялись ярче других: скрытность и замкнутость. Он был из тех, кто все держал в себе и никогда не раскрывал все карты. Некоторые даже называли его отшельником. Вероятнее всего, это результат застенчивости и неуверенности в себе. Таким может стать человек, всю жизнь прожив в тени сильного отца, постоянно диктующего свою волю.

– Все решал и всем заправлял Густав, а Йоран просто находился рядом. Иногда казалось, что отец ему не доверяет, – рассказала Линда Бьёркман, которая снимала жилье у Лундбладов в 2000-х годах.

Густав умер в 2007 году, но был очень активным даже в старости, несмотря на инфаркт, который перенес в конце 1990-х. В восьмидесятилетнем возрасте он сам полез на крышу амбара менять кровлю, видимо, чтобы упасть оттуда и убиться. Это был человек, который не чувствовал меры и границ, в том числе собственного возраста.

Сын поступал, как говорил, хотел и делал отец. Так в семье было заведено со времен войны. Ведь подобными методами Густав сколотил семейное состояние.

– Йоран казался этаким простодушным тюфяком и несколько задавленным, в нем не было стержня, – говорила Линда. – Он ездил на крохотной старой машине и, казалось, не испытывал никакого желания поменять ее на новую. И никогда не говорил о деньгах.

Кто-то рассказывал, что некоторые арендаторы умудрялись пользоваться Йораном, чтобы сбить цену на аренду. Они просили его или обещали выполнить какую-то работу в счет снижения стоимости, а потом ее не выполняли. Йоран был слишком мягкотелым, чтобы заставлять людей платить.

Одна из причин такого поведения могла заключаться еще и в том, что недвижимость в Стигтомте находилась не в лучшем состоянии. Лундблады десятилетиями выбирали самые дешевые решения во всем, от систем отопления и канализации до окон и цвета фасадов.

Если помещение не отвечает высокому стандарту качества, самый простой путь для владельца – скинуть цену на аренду. Возможно, Густав, «черт торговли», так бы не поступил, но в середине 2000-х он отправился в дом престарелых, а сын был сделан из совсем другого теста.

Правда, Йоран оказался так же скуп, как и отец. Он собственными руками сделал ремонт на кухне в Рогсте: снял старый пол и кухонную мебель, собственноручно выкинул все через окно, вывез мусор, а потом сам все настелил, собрал и повесил. Помог ему только один из квартиросъемщиков.

Когда он был не в состоянии что-то сделать, то нанимал людей, но в этом случае речь шла о самой дешевой рабочей силе – в основном поляки. И платил черным налом: никаких банковских переводов, налогов, пенсионных отчислений.

Даже ближайшие родственники – двоюродные братья и сестры, дяди и тетки – толком его не знали. Отчасти из-за семейной ссоры во время дележа наследства. Тетка по отцу, Стина, которой на момент его исчезновения было 95 лет, знала его больше всех. С тех пор как она перебралась в дом престарелых в Нючёпинге, Йоран присматривал за ее деньгами на правах добровольного доверенного лица, когда было время.

– Он всегда много работал, был очень занят. Даже когда заезжал меня навестить, всегда на самом деле направлялся куда-то еще, – рассказывала Стина. – Чаще всего ехал из Стигтомты, где бывал по делам, обратно в Кальмар.

Йоран вел дела с двоюродным братом Хоканом. Какое-то время у них была общая собственность в Кальмарском лене, правда, к 2010 году они ее разделили. А в 2011 году встречались и подолгу разговаривали. Они пытались восстановить отношения, как описывала это двоюродная сестра Йорана Ингела Гульстранд. Йоран казался одиноким, ему не с кем было пообщаться. Когда полиция осенью 2012 года стала спрашивать Хокана, тот ответил, что ничего не слышал о брате уже полгода.

Ингела и сама не видела его около десяти лет. Она говорила, что у него вообще не было какого-либо круга общения ни в Кальмаре, ни в Стигтомте.

– У Йорана почти не было друзей, во всяком случае, он никогда о них не говорил. Был только приятель в Стокгольме.

Этот приятель, Родни Альстранд, наверное, единственный, кого хотя бы с натяжкой можно назвать его другом. Жизнь свела их два раза, в разных ситуациях. Они познакомились в начале 1970-х, когда Йоран был в отношениях с сестрой Родни, с которой встретился в сельскохозяйственной школе. Но все закончилось, а Йоран и Родни не виделись до конца 1980-х. Тогда Родни искал землю, чтобы выращивать овес для заготовки овсяных кормушек, которые в Рождество выставляют на улицу для маленьких птичек. Он связался с Лундбладами, взял в аренду несколько гектаров земли и снова встретил старого приятеля.

– У Йорана и его отца была недвижимость в Стокгольме, к тому же в 1990-е он поставлял туда курительные трубки и обычно заезжал ко мне в гости в Сёдертелье. Поставки были раз в полгода, и иногда возникали вопросы с недвижимостью в Мэлардалене. Мы виделись, когда у него было время, пропускали по стаканчику, веселились и смеялись.

Родни рассказал, что они созванивались где-то раз в несколько месяцев. А чаще всего Йоран просто появлялся без какого-то особого предупреждения. Казалось, так он и жил, особенно ничего не планируя, на случай если дела пойдут не так. И в то же время не отличался общительностью.

– Он часто приходил к нам на кофе, обедал со мной и моей женой, – рассказывал Даниэль Эриксон, квартиросъемщик Йорана в Стигтомте в 2000-е годы. – Но никогда не приглашал к себе. Такой вот был человек.

Родни вспоминал, что у друга была непростая жизнь.

– Делами управлял отец. Йоран не мог общаться с кем хотел. Это касалось и девушек – в этом вопросе тоже командовали родители. Я был удивлен, когда он привез жену из-за границы. Наверное, получил на это разрешение.

Даже Родни считал Йорана сдержанным, тот никогда не обсуждал свои планы. А еще в последние годы перед исчезновением был очень одинок:

– Он казался обеспокоенным тем, что у него нет женщины, хотя не говорил ничего конкретного. Но складывалось впечатление, что жить одному не хотелось.

Йоран заботился о семье, даже если это было необязательно. Когда старшая дочь Ирины окончила учебу в Линчёпинге, он помог ей с жильем, купил квартиру в Норчёпинге и сдал ей в аренду, хотя она и не была его родной дочерью. Он оплачивал содержание детей: каждый месяц отчислял деньги на их сберегательные счета.

Особая связь с отцом сложилась у младшей Марии, когда она жила в Стигтомте и оканчивала среднюю школу. У них была общая проблема – бессонница.

– У отца было не очень хорошо со сном, очевидно, из-за стресса. Я и сама в то время мучилась из-за этого. В такие моменты я спускалась на первый этаж посмотреть, спит ли Йоран. Его спальня была рядом с кухней, куда приходила я, и мы разговаривали. Или сидели в гостиной и смотрели телевизор.

Так и общались девочка-подросток и ее отец. Оба перегруженные делами и переживаниями – взрослая жизнь, школа, работа, лес, семья. Они говорили обо всем и ни о чем.

– Иногда папа засыпал на диване.

Даже когда Мария переехала обратно в Норчёпинг и пошла в гимназию, они созванивались несколько раз в неделю и могли говорить часами.

Если отбросить детали о финансовой стороне, вырисовывалась картина одинокого человека, у которого так много дел, что он не успевает жить.

Летом 2012 года, когда Йоран пропал, со дня смерти его всевластного отца не прошло еще и пяти лет. Сыну было почти 60, и он наконец получил возможность принимать решения самостоятельно. В его распоряжении оказалось все состояние и собственность.

В общем и целом он был типичным представителем поколения 1940-х годов, хотя и родился на исходе десятилетия. Основными принципами было посвятить себя работе и быть бережливым.

Наверное, удивляться нечему, ведь в Йоране жили привычки нескольких поколений, сформированные жизнью шведской провинции Смоланд в XIX веке, в эпоху голода и нищеты: нужно держаться за то, что имеешь, если все пойдет к черту. Тогда есть шанс выжить.

Вне круга ближайших родственников – детей и в какой-то степени бывшей жены Ирины – у Йорана был единственный друг Родни Альстранд, хотя даже он не знал, что у того на душе. Остальные знакомства носили еще более поверхностный характер: квартиранты или люди, с которыми он вел дела. С родственниками тоже негусто, только старая тетка Стина. При таком одиночестве вполне понятно, что он полагался на старшую дочь, Сару, как Густав в свое время рассчитывал на сына. Она должна была продолжить дело, когда его не станет, все перешло бы к ней по наследству.

Каков же был его шок и разочарование, когда дочь не стала выполнять его волю и следовать семейным традициям. Она предала и отца, и семью, связавшись с соседским мальчишкой, человеком, родственники которого пытались обманом отобрать у Лундбладов земли.

5. Охрана

Первый раз Тереза Танг услышала о пропавшем без вести миллионере Йоране Лундбладе осенью 2012 года, когда Missing People в Кальмаре под ее руководством только открылась. И это произошло случайно.

– Я подписалась на страницу Missing People в «Фейсбуке». Кто-то увидел мое имя, узнал меня и написал, – рассказала Тереза.

Она оказалась в центре расследования по стечению нескольких случайных обстоятельств.

Во-первых, благодаря самому факту существования организации, открытию первого отделения в лене Вэстра Гёталанд и стремлению руководителей расширить деятельность на всю страну.

Во-вторых, расследование оживилось, когда Мария Лундблад в октябре заподозрила неладное и подняла вопрос, что полиция Кальмара прилагает недостаточно усилий.

В-третьих, помог предыдущий опыт, который подтолкнул женщину взяться за дело серьезно.

– Однажды я узнала, что у подруги с работы пропала сестра ее мужа, Линда. Это произошло в Фалуне, а Линда была родом из Оскарсхамна, поэтому я приняла историю близко к сердцу.

Муж и свекровь Терезы были родом из Азии. Это сыграло решающую роль, потому что и подруга Терезы, и пропавшая Линда оказались азиатского происхождения. Все они были связаны с Оскарсхамном. В этом городе сложилась дружная азиатская община. Люди помогали друг другу и считали себя одной большой семьей.

Полное имя пропавшей женщины было Линда Чен. Ее исчезновение стало одним из самых громких судебных разбирательств в Швеции в 2000-х годах. В августе 2009 года в субботу вечером, одетая во все белое, она вышла в город, а жених Матс Альм остался дома. Это произошло за неделю до запланированной свадьбы. И она будто сквозь землю провалилась.

На следующий день, в воскресенье, взволнованный парень позвонил в полицию и сказал, что Линда накануне не вернулась домой. Там сначала отреагировали довольно прохладно. Может, женщина занервничала перед свадьбой или передумала? Куда-нибудь сбежала? Возможно, даже на родину, в Китай.

На поиски поднялись родственники и друзья. Подруга Терезы вместе с мужем взяли отгул на работе, чтобы поехать в Фалун и помочь: развешивали объявления с фотографией и телефоном для связи, ездили по округе и спрашивали людей, не видели ли ее. Это было спонтанное мероприятие, которое, конечно, можно было организовать более грамотно и эффективно.

Но кому до этого дело? Обратиться не к кому. Матс Альм сказал друзьям и родственникам Линды о наплевательском отношении полиции, несмотря на то, что случиться могло худшее.

Те быстро заподозрили неладное.

– Подруга позвонила через пару дней после их отъезда в Фалун и сказала, что Матс ведет себя странно, маниакально и педантично контролирует каждый их шаг. Если кто-то поставил на стол стакан без костера, он начинал возмущаться и суетиться, – рассказала Тереза. – Я ответила, что человек может реагировать странно, у него ведь пропала невеста. И все равно подруге казалось, что что-то не так.

Тереза как могла участвовала в поиске:

– Когда они звонили в полицию, я тоже была на линии и помогала объясняться, подобрать слова и выражения. Я была очень раздосадована. Сидя дома, мало чем можно помочь. К тому же подруга попросила разместить объявление в моем блоге. Я тогда сидела в декрете и вела свадебный блог. В то время он был самым большим в Швеции, с огромным количеством подписчиков. Когда я размещала пост, он мог получить 100 000 просмотров за пару часов. Я мечтала о большой сказочной свадьбе, но у нас не было денег. Тогда я и начала его вести, чтобы найти спонсоров. Мой блог упоминали в разных свадебных журналах по всей Европе. Мы хотели пожениться 9 сентября, 09.09.2009, через несколько недель после Линды Чен. Поэтому я чувствовала себя еще более причастной к ее поиску.

Тереза выложила у себя объявление с просьбой о помощи и ссылку на статью из новостей о пропаже женщины. В мире блогов люди делятся сообщениями друг друга, особенно если речь идет о событиях, заслуживающих внимания. Таким образом, о произошедшем стало известно многим. Но безрезультатно.

Родственникам через несколько дней посчастливилось встретить возможного свидетеля. Он сказал, что ехал по улице на велосипеде и видел, как мужчина заталкивал в машину с тонированными стеклами женщину, похожую по описанию на Линду. Спустя несколько дней после первого звонка полиция начала расследование дела под грифом «похищение».

Матс Альм рассказал о произошедшем на полицейской телепрограмме «Розыск». Он откровенно плакал в прайм-тайме. Известный шведский профессор-криминалист Лейф Г. В. Перссон высказал мнение, будто эти слезы – доказательство, что Матс сам убил невесту и избавился от тела.

Перссон дал комментарий новостному сайту, что часто убийцей является партнер или ближайший родственник и что у него возникли подозрения по поводу дела Линды Чен:

Ее парень сидит, ноет и льет слезы на телепередаче. Естественно, у меня сложилось нехорошее впечатление. Он рассказывал, как переживает, что ее убили. Вот и проболтался. Невиновному такое в голову придет в последнюю очередь, ведь подобное и представить страшно. Невиновный и не подумает пойти пускать сопли на телешоу. А преступники как раз уверены, что это очень умно. Но этим никого не проведешь.

Матс все отрицал, но продолжал, по мнению родственников, вести себя странно. За несколько дней до назначенной даты свадьбы он ходил в бар с друзьями пить пиво.

– Я запомнила рассказ подруги, как они вместе с Матсом ездили искали Линду на машине вокруг Фалуна. Они остановились возле леса, мимо которого уже несколько раз проезжали. Брат Линды предложил поискать там, но Матс сказал, что уже ходил. И они уехали. А потом тело нашли именно в этом лесу. Действительно, он там уже был…

Спустя больше месяца после исчезновения тело Линды Чен нашли в лесу за камнем возле парковочного места. Причем весьма странным образом. Сначала пропал Матс. Он не явился на запланированный допрос в полицию, но неожиданно обнаружился в лесу, в невменяемом состоянии, в обгоревшей одежде и с ожогами на теле. Мужчина утверждал, что его похитили «два китайца», одурманили белыми таблетками и увезли. Ряд обстоятельств свидетельствовал против него: были фотографии Матса в Стокгольме, сделанные в то время, когда, по его словам, он был похищен.

– Очевидно, никакие китайцы никого не похищали. Это откровенная ложь. Он ведь намекал на брата Линды и ее друзей, на моего мужа, – рассказала Тереза.

«Китайцы» якобы положили Матса возле Линды и подожгли, но он очнулся и сумел сбежать. В рассказе много странных моментов. К примеру, он собирался посетить медиума или гадалку, чтобы узнать, где невеста.

Матса Альма арестовали по подозрению в убийстве Линды Чен, и в конце концов он предстал перед судом. Но доказательства полиции и обвинения рассыпались – тело было сильно повреждено. В округе, например, водятся медведи. Следствие подозревало, что ее задушили, но установить этот факт не представлялось возможным, так как части костной и мягкой ткани шеи отсутствовали, поэтому судмедэксперт не смог установить причину смерти.

Чисто теоретически это мог быть несчастный случай. Суд не признал доказательство исчерпывающим, чтобы обвинить Матса Альма в убийстве. Ему предъявили статью «Надругательство над телами умерших». Он получил восемнадцать месяцев заключения вместо пожизненного.

Тереза пришла в негодование от такого бессилия общества перед тем, что совершенно очевидно. В итоге убийца на свободе! Невиновен только согласно букве закона.

– Все могло закончиться совершенно иначе, если бы Линду нашли раньше. Суд был бы справедливым. Так я приобщилась к теме поиска пропавших. Должен быть способ как-то помочь. Полиция работает отлично, но и их ресурсы ограничены. В первую очередь касательно розыска.

Когда в конце лета 2012 года ей позвонили из Missing People, все наконец встало на свои места.

– Тебе действительно это интересно? – спросили они. Конечно, ответила я. Они обрадовались, потому что я живу в регионе, где нужны люди. Спросили о моей квалификации – я честно ответила, что опыта нет, но рассказала о деле Линды Чен. Так и попала в организацию.

Осенью 2012 года жизнь Терезы Танг не отличалась особой стабильностью и выглядела намного разнообразнее, чем бытность большинства людей старше тридцати. Трое детей от двух браков, работа дизайнером и стилистом по международным заказам, ко всему прочему карьера модели. Выросла в Мёнстеросе. Родители были разведены. Жила с матерью, а отец поселился в доме в пятидесяти метрах от них, чтобы быть как можно ближе.

– После средней школы я пробовала себя в разных профессиях. Сначала пошла на курс по туризму в Хёгсбю. Школа только открылась, и всех учеников возили на две недели в Испанию. Это было здорово, но само образование было неважным. Половина класса бросила школу через полгода.

После нашла место практиканта в коневодческом хозяйстве в Рэвемоле. Там было несколько элитных лошадей, входивших в национальную команду по конному спорту. Она подумывала перейти в гимназию с профилем коневодства при сельскохозяйственной школе в Ингельсторпе недалеко от Кальмара. Дома в Мёнстеросе у нее несколько лет была лошадь, так что в конюшне девушка чувствовала себя как дома.

– Рядом с лошадьми мне было спокойно и хорошо на душе. Если день не задавался, я брала мопед и ехала к ним. Могла просто сидеть там и реветь. В подростковые годы в этом заключалась моя свобода.

Но довольно скоро стало понятно, что лошади были хорошим хобби, а на жизнь этим заработать непросто. Поэтому в очередной раз планы пришлось пересмотреть.

– В процессе раздумий, чем заняться в жизни, я подрабатывала в социальной службе по уходу за пожилыми. К тому же забеременела.

Ее парень Магнус работал на ферме. У самой Терезы работа была нестабильная. Они жили в доме, который достался в наследство сестре Терезы. Словом, для создания семьи ситуация не самая лучшая.

– Мы прожили вместе уже какое-то время и для нашего возраста были вполне серьезными людьми. Я узнала о беременности только на 18-й неделе, аборт так легко не сделаешь. К тому же было страшно говорить маме, я ведь сама еще была ребенком. На ультразвуке мы увидели, как малыш шевелится. Я сфотографировала картинку и отправила родителям Магнуса и своим, написав: «Фотография вашего внука». А потом выключила телефон. Через секунду на домашнем автоответчике появилось сообщение от мамы: «Позвони мне, черт побери!», а потом: «Тереза, я знаю, что ты дома, возьми трубку, а то приду». Но через час она смягчилась и позвонила, уже со слезами: «Я буду бабушкой!» Так что я правильно сделала, что выключила телефон и подождала.

Когда умер один из родственников Магнуса, ему досталась ферма в совершенно нежилой местности, куда они переехали. Пара собиралась завести мясной скот. Но планы фермерского будущего не успели воплотиться в реальность – в молодой семье начался разлад.

– Нашей дочери Эмили не было и восьми месяцев, когда я обнаружила, что Магнус спит с моей лучшей подругой. Подозрения были, потому что он все больше отдалялся.

Словом, после периода, полного драмы, криков, слез и угроз, двадцатилетняя Тереза взяла маленькую дочку и уехала домой к матери. Это было в мае 2002 года. Прошло несколько лет, прежде чем Тереза и Магнус смогли возобновить цивилизованное общение.

Чтобы прокормить себя и дочку, пришлось устроиться на работу персональным ассистентом в Оскарсхамне – нужно было строить новую жизнь. Теперь она не жена фермера, а мать-одиночка с маленьким ребенком.

Однажды вечером в 2003 году случилось нечто неожиданное.

– Я шла на вечеринку. Ко мне подошел какой-то парень и сказал, что я красивая. Что на это ответить? Да-да, спасибо, и пошла дальше. Но он настоял, чтобы я взяла визитку. Сказал, что фотограф, и попросил позвонить в понедельник.

Мужчина оказался именно тем, кем представился. Он работал на серьезное модельное агентство. Тереза позвонила, получила приглашение на съемку, и вскоре у нее было портфолио модели. Так ее буквально нашли на улице, как в кино.

Девушка сразу поняла, что речь не о будущем супермодели мирового уровня. И все же это было совершенно иное занятие, чем те, которые она представляла для себя в будущем.

– С тех пор я снималась для различных каталогов, шведских газет, даже для сельскохозяйственного журнала. Еще работала моделью на мероприятиях для парикмахеров и стилистов. Я выделялась среди других, потому что не была худой или анорексичной, а, наоборот, довольно фигуристой. Было интересно попасть в этот бизнес. Мир моды, о котором так много говорят, узнала изнутри: людей, нюхающих кокаин, моделей с тяжелыми расстройствами питания, всю эту чертовщину. Но в основном, конечно, они хорошие.

Дополнительный доход, немного гламура и блеск большого мира, командировки, встречи, интересные проекты и новые лица. В 2000-х годах в среднем Тереза участвовала в одном проекте в месяц. На такую зарплату матери-одиночке не прожить, но это были интересные вкрапления в канву повседневной жизни.

В мае 2003 года в один из баров в Оскарсхамне набирали персонал. Она пришла на собеседование и сразу получила работу.

– Там я встретила Ричарда. Этот бар принадлежал его матери, и мы с ним вместе работали. Он был симпатичный и очень добрый – с ним я чувствовала себя в безопасности. Он как спаситель появился в жизни в нужный момент. Мы стали близки. Работы было очень много. Я проводила там по 230–250 часов в месяц.

В последующие годы Тереза получила более ответственную позицию: стала менеджером по закупкам и ответственной по персоналу. Она проводила в ресторане весь день – с пяти утра и допоздна. Кроме того, успела стать матерью еще два раза.

– Хаванна родилась в 2006 году. Я наткнулась на имя Саванна, подумала, что оно красивое. А потом прочитала, что дочку Йил Йонссон, известной шведской певицы, зовут Хаванна. Людей с таким именем в стране мало.

Первые годы жизни девочка балансировала на краю смерти. В возрасте двух недель у нее началась тяжелая аллергия на грудное молоко: остановилось дыхание, и ее на «Скорой» отвезли в больницу.

– Врачи не поняли, что произошло. Они решили, что в теле остались околоплодные воды, которые перекрыли дыхательные пути. Аллергию не подозревали, пока Хаванне не исполнилось шесть месяцев, когда у нее, наконец, взяли анализ и поставили диагноз.

Тереза ни о чем не догадывалась, пока кормила грудью новорожденную дочь.

– Я продолжала ее кормить, смотрела, чтобы она ела, и, получается, постоянно запихивала в нее то, что вызывало такую реакцию. Это было ужасно. Первые четыре месяца жизни ее кожа все время была раздраженная, тело в ранках и трещинах.

В шесть месяцев случился аффективно-респираторный приступ. Это знакомо многим родителям: ребенок остро реагирует на запрет, сильно пугается или расстраивается, и мир для него переворачивается. Он кричит до синевы, может даже случиться обморок или судороги. «Приступы могут быть крайне неприятными, но не опасными. Если переживаете или нуждаетесь в помощи, обратитесь в детскую поликлинику», – такую информацию об аффективных припадках дает местная служба здравоохранения.

У Терезы случай оказался сложнее.

– Приступы начались в шесть или семь месяцев, она уже ползала и передвигалась сама. Хаванна не кричала и ни обо что не билась, а просто падала в обморок у меня на руках и переставала дышать – необычная форма приступа. В Швеции зарегистрирован всего один такой случай. Ребенок будто отключается – вдыхает и вдыхает, пока не упадет в обморок.

Для родителей забота о девочке свелась к балансированию на грани жизни и смерти.

– Я помню один день рождения Ричарда, ему исполнялось тридцать. Хаванне тогда было три года, и случился приступ. Я делала ей искусственное дыхание почти семь минут. Это было ужасно, смотреть, как из нее утекает жизнь. Мы страшно переживали, боялись даже оставить ее с няней. Вдруг что-то случится? Мне казалось, только я смогу помочь, поэтому превратилась в настоящую мамашу-наседку, ежеминутно контролируя каждую мелочь.

Через два года у Эмилии и Хаванны появился братик. В этот раз Тереза задумалась о каком-нибудь пристойном интернациональном имени, но в то же время небанальном. К примеру, что-нибудь связанное с географией.

– Тексас – слишком распространенное, Лондон – девчачье. Имя Токио казалось классным, но Ричард не согласился: Токио Танг, ну нет. Как-то мы сидели и смотрели по телевизору сериал «Декстер». Вот это шикарное имя, решили мы. Так что сын назван в честь серийного убийцы, – рассказала Тереза с улыбкой. – Дело не в том, что мы хотели назвать ребенка в честь некоего осужденного преступника, а просто взяли имя персонажа сериала – выдуманного человека, который жил двойной жизнью. Днем занимался криминалистической экспертизой, составлял схемы преступлений и мест их совершения. А в свободное время карал злодеев.

В 2009 году, в год исчезновения Линды Чен, произошла еще одна семейная трагедия. Супругу Магнуса Анну-Кари нашли мертвой дома на полу в кухне.