Вечный: Шпаги над звездами. Восставший из пепла. И пришел многоликий… Последний рейд (сборник) Злотников Роман

– Констебль Эрсел Каннингхем, борт пассажирского лайнера «Эйбур», рейс Новая Южная Дакота – Нью-Амстердам, официальный допрос. – Он сделал паузу и, глядя в упор на Корна, продолжил: – Вы допрашиваетесь в качестве свидетеля по делу о подготовке покушения на убийство мистера Аарона Розенфельда на борту лайнера «Эйбур». Перед началом допроса я должен предупредить вас об ответственности за дачу ложных показаний. – Констебль снова сделал паузу. – Назовите имя, место и год рождения, занимаемую должность на лайнере. По словам врача, «черная кровь», означающая верную смерть, ценится очень дорого. А ведь существует сколько угодно ядов подешевле. Они, может быть, и не так хороши, как «черная кровь», но тоже быстренько отправят человека на тот свет, если, конечно, не применять дорогостоящую реанимацию…

Корн чертыхнулся про себя. Надо же было так засветиться. Но делать нечего. Он повернул голову в сторону полицейского фиксатора и заявил с хмурым видом:

– Мое имя – Корн, стюард нижних помещений, а больше о себе говорить ничего не буду.

Констебль воспринял это заявление довольно спокойно, хотя было видно, что оно ему не очень-то понравилось. Он в свою очередь повернулся к фиксатору и подтвердил:

– Констатирую, что свидетель на вопросы о дате и месте рождения отвечать отказался.

Допрос продолжался около получаса. Из вопросов констебля Корн понял, что этот ненормальный был нанят кем-то еще на Новой Южной Дакоте, чтобы прикончить какого-то Аарона Розенфельда, который, похоже, летел не ниже чем первым классом. При обыске среди личных вещей этого урода был обнаружен электронный ключ с набором кодов ко всем дверям, ведущим к каюте этого Розенфельда, план помещений корабля и еще пара смертоносных штучек, стоимость которых, скорее всего, равнялась доходам этого типа за последние десять лет. Когда констебль его хорошенько прижал, он раскололся и сдал своего непосредственного нанимателя, который, вероятнее всего, окажется в конце концов подставной фигурой. Однако пока что оставался шанс прищучить хотя бы его, так что констебль стремился как можно тщательнее зафиксировать все, что имело хоть какое-то отношение к этому делу. Планеты Содружества Американской Конституции всегда ревниво относились друг к другу, и, для того чтобы привлечь к ответственности гражданина другой планеты, нужны были серьезные и юридически безупречно оформленные основания. И капитан, скорее всего, дал разрешение на использование большого регенератора не из человеколюбия, а потому что была задета честь компании. На ее корабле кто-то пытался совершить убийство! И хотя Корн вряд ли чем мог помочь расследованию, без его показаний, зафиксированных надлежащим образом, позже, в суде, могли бы возникнуть проблемы. Все эти соображения сложились в голове у Корна, пока он отвечал на вопросы констебля, однако главный вопрос, на который он хотел бы получить ответ, пока оставался открытым. Кто такой тот толстяк в углу?

Наконец констебль закончил с допросом. Вопросительно взглянув на толстяка, он повернулся к Корну и со словами: «У меня все» – спрятал свой аппарат и как-то нерешительно сказал:

– Вот тут с вами хочет побеседовать мистер…

– Благодарю вас, констебль, этот вопрос мы обсудим наедине.

Констебль недоверчиво посмотрел на Корна – на его взгляд, он явно не заслуживал доверия, нерешительно оглянулся на толстяка, который ответил ему усмешкой, и направился к двери. Но, прежде чем выйти, он не преминул бросить свирепый взгляд на Корна, словно предупреждая его, что, если что не так, ему не поздоровится. В палате стало тихо. Толстяк поднялся, подошел к кровати и уселся на стул, на котором раньше сидел констебль:

– Ну-с, молодой человек, я вижу, вы несколько озадачены тем, кто я и в чем состоит мой интерес во всем этом деле. Хотя, клянусь быстрым умом Ревекки, жены Исаака, мне кажется, у вас уже есть предположения по поводу того, кем я могу являться. Не поделитесь?

Толстяк выражался несколько витиевато, но вполне понятно и к тому же, хотя и был явно человеком влиятельным – недаром и врач и констебль слушались его беспрекословно, – держался вежливо. Корн столь же учтиво ответил:

– Думаю, вы имеете некоторое отношение к истинной цели покушения.

Толстяк рассмеялся:

– Прекрасно, вы подтвердили мои предположения. Еще когда вы разговаривали с констеблем, я заметил, что ваша манера говорить, несмотря на все ваши усилия скрыть это, несколько отличается от того, как выражаются низы. А сейчас окончательно убедился, что был совершенно прав. – После короткой паузы он деловито спросил: – Какой университет вы окончили, Симаронский?

Корн был ошеломлен. Этот неожиданный вопрос усмехающегося незнакомца всколыхнул в нем что-то, глубоко укрытое, он знал теперь, что действительно учился в Симаронском университете. Несколько минут Корн лихорадочно напрягал память, пытаясь вспомнить все, что было связано с университетом, но ясность так и не наступила. Ну что ж, не все сразу. Он поднял глаза на собеседника и осторожно кивнул.

– И когда?

Корн сделал неопределенный жест рукой. Толстяк усмехнулся:

– Что ж, ваше право. Имя тоже не ваше?

Корн ответил улыбкой. Он уже немного овладел собой, хотя чувство растерянности все не проходило. Что за удивительный человек этот толстяк! За то время, пока был калекой, Корн и сам научился неплохо читать по лицам людей, угадывать их характер и намерения по еле заметным движениям бровей, искривлению уголков губ и многим другим признакам, незаметным для неискушенного взгляда. Это была неотъемлемая часть науки выживания, в которой он в достаточной мере преуспел. Но этот толстяк – просто ас физиогномики. За считанные минуты вычислить так много о совершенно незнакомом человеке… Есть от чего растеряться. И кажется, ему что-то нужно от Корна. Но что? Об этом Корн не имел пока ни малейшего понятия.

В палате воцарилось полное внутреннего напряжения молчание. Сдается, этот тип – что-то вроде личного секретаря или ближайшего сотрудника той важной персоны, против которой планировалось покушение. Скорее даже очень приближенное к нему лицо. У Корна мелькнула было мысль, уж не сам ли это Аарон Розенфельд, но такое свободное обращение, почти на равных… Это сбивало с толку. Разве так повел бы себя человек, способный оплатить путешествие первым классом? Впрочем, кое-какие предположения у Корна имелись. Первое, что ему пришло в голову, так это что Аарон Розенфельд просто сентиментальный человек и пожелал каким-то образом вознаградить человека, встретившего грудью нож, который предназначался ему самому. Хотя особых заслуг за собой Корн не видел. В конце концов, он получил ножом в грудь во время банальной ссоры из-за гамака, и смешно было думать, что констебль не проинформировал мистера Розенфельда об этом достаточно подробно. Если, конечно, того интересовали подробности. Да и в этом случае самое большее, чего можно было ожидать, был чек на несколько десятков соверенов, что, в общем-то, не помешало бы ему в нынешних обстоятельствах. Ведь это позволило бы ему тратить больше, чем он осмеливался до сих пор, боясь привлечь к себе излишнее внимание. Однако когда какой-нибудь вельможа собирается вручить чек на столь мизерную по его меркам сумму, разве он станет вести такой пространный разговор? Эта мысль еще больше укрепила уверенность Корна в том, что собеседник как-то в нем заинтересован. Подняв глаза, он натолкнулся на пристальный взгляд толстяка. Неожиданно тот рассмеялся. Но не так, как доктор, по привычке, а весело, прямо-таки заразительно. Корн невольно улыбнулся в ответ.

– Ну слава богу. А то сидит бука букой. – Толстяк перевел дух. – Ладно, не буду больше испытывать ваше терпение. На вашем лице написано такое недоумение, глаза прямо как у Моисея перед Яхве, когда тот вручал ему свои заповеди. – Тут он снова прыснул со смеху. Отсмеявшись, сказал серьезным голосом: – Меня зовут Аарон Розенфельд, и я некоторым образом обязан вам жизнью.

Корну ничего не оставалось, как кивнуть головой. Но не успел он чертыхнуться про себя по поводу крушения всех своих логических построений, как Розенфельд в очередной раз поверг его в растерянность тем, что сказал далее:

– Я нерелигиозен, хотя и соблюдаю шаббат, но, если честно признаться, я – суеверный человек. А потому считаю, что судьба столкнула нас не случайно. Я хотел сначала не торопиться, поговорить с вами пообстоятельнее, попросить констебля собрать о вас побольше информации, но сейчас отчего-то переменил свое решение. Есть ли у вас серьезные планы на ближайшее будущее?

Корн пожал плечами:

– В общем-то нет.

– Прекрасно. – Толстяк улыбнулся. – В таком случае я предлагаю вам место. Возможно, я поступаю опрометчиво, но… – Он развел руками и несколько дурашливо оттопырил нижнюю губу. – Конечно, вы понимаете, что пока на особо щедрые условия вам рассчитывать не приходится, в конце концов, я не казначей царя Соломона, но считаю, что, приняв на себя то, что предназначалось мне, вы, как минимум, получили право на шанс. И не собираюсь отделываться чеком на пару десятков соверенов.

Когда Корн оправился от потрясения, то первой его мыслью было немедленно отказаться. За то время, что проторчал на яхте, он составил простой и, как ему казалось, разумный план своих дальнейших действий. Надо было как можно быстрее добраться до Варанги и там на месте выяснить, что же с ним произошло. Никакой работы у богачей с Нью-Амстердама этот план не предусматривал. Не говоря уж о том, что если он собирался, не привлекая к себе особого внимания, привести свой общественный статус в соответствие со свалившимся на него богатством, то, имея рядом такого проницательного человека, он вряд ли смог бы это сделать. Однако, немного подумав, Корн пришел к выводу, что категорическое «нет» было бы не лучшим решением. Если уж даже капитан, только для того чтобы показать Розенфельду, насколько серьезно они относятся к расследованию предпринятого против него покушения, разрешил провести дорогостоящие регенерационные процедуры (а Корн ничуть не сомневался, что, спасая его таким образом от смерти, капитан не получал ни малейшей личной выгоды), то не означает ли это, что Розенфельд действительно влиятельное лицо? А из этого следует, что подобное знакомство в будущем может принести определенные дивиденды. К тому же он снова попал в ловушку. Вряд ли этот комфортабельный лайнер когда-нибудь окажется поблизости от такого захолустья, как Варанга. А столь вольных порядков, как на Турсонге, по ходу маршрута больше не предвиделось. И Корн вот уже несколько дней ломал голову над тем, как ему миновать таможню, не имея абсолютно никаких документов.

– А чем мне придется заниматься?

Толстяк, все это время с улыбкой наблюдавший за его напряженной мыслительной деятельностью, тряхнул головой:

– Не беспокойтесь. Я – как Иосиф в рабстве египетском. Мой основной талант – находить применение людям. Как только я поближе с вами познакомлюсь, найду вам достойное место. А пока, до конца путешествия, вы будете моим личным стюардом.

– Да, но я подписал контракт…

– Пустяки. Я думаю, компания будет очень рада угодить человеку моего положения, которого к тому же чуть не лишили жизни во время этого путешествия.

Корн не сомневался, что так оно и есть. Что ж, пока все складывалось как нельзя лучше, и напоследок он чисто автоматически спросил:

– А чем занимаетесь вы?

Толстяк с улыбкой ответил:

– Я – председатель совета директоров «Ершалаим сити бэнк».

Многие пассажиры, находившиеся в зале VI таможенной зоны Нью-Амстердама, были несколько шокированы необычным зрелищем: какой-то пассажир, на первый взгляд вполне соответствующий уровню столь элитного помещения, с полнейшей невозмутимостью пересекал зал в сопровождении замырзанной фигуры, место которой, по мнению большинства присутствующих, было скорее на ближайшей помойке. Или, в лучшем случае, не далее ста ярдов от нее. И хотя эта подозрительная личность была, судя по всему, не чем иным, как носильщиком, поскольку волокла его чемоданы, многие сочли, что столь хорошо одетый человек мог бы найти пару монет и нанять кого-нибудь поприличнее.

Корн, одетый все в те же поношенные, хотя и выстиранные и залатанные одежки, в которых коротал время в Первой штольне, поймал несколько брезгливых взглядов, нагло растянул губы в нарочито ехидной улыбке и, еще сильнее замедлив шаг, важно прошествовал через весь зал к почти безлюдному таможенному терминалу. Таможенник, выутюженный до скрипа кожи на скулах, впился в него свирепым взглядом и уже было грозно оскалился, собираясь выдать по его адресу что-нибудь этакое, но тут мистер Розенфельд, остановившийся позади Корна, чуть наискосок, негромко кашлянул, привлекая внимание к собственной персоне. Таможенник, бросив несколько раздраженный взгляд в его сторону, вдруг вздрогнул, дернулся, будто собираясь вытянуться по стойке «смирно», а его губы, уже готовые было извергнуть на Корна поток грязной брани, сложились в подобострастную улыбку:

– Добрый день, мистер Розенфельд. Рад вашему возвращению.

Аарон Розенфельд величественно кивнул и, протянув таможеннику карточку-идентификатор, произнес несколько капризным тоном:

– Хорошо, хорошо, вы не могли бы побыстрее?

Тот торопливо схватил протянутый ему документ, вогнал его в паз консоли и тут же с легким поклоном вернул владельцу. Розенфельд благосклонно наклонил голову и, небрежно ткнув пальцем в сторону Корна, бросил:

– Этот со мной, – после чего невозмутимо направился к турникету.

Корн с каменным выражением лица двинулся следом. Таможенник открыл было рот, но, по-видимому, боязнь вызвать неудовольствие мистера Розенфельда оказалась сильнее страха перед выговором за нарушение, хоть и единичное, инструкции и закона о таможенном контроле. А потому Корн, вслед за мистером Розенфельдом, беспрепятственно миновал турникет и оказался на территории федеральной планеты Нью-Амстердам.

Как только за спиной Корна с легким мелодичным хлопком вновь натянулась упругая мембрана, закрывающая выход из здания космопорта, Розенфельд остановился и повернулся к нему:

– Ну что ж, мистер Корн. Если вы не изменили своего решения, то сейчас нам пора попрощаться. Но помните, что мое предложение остается в силе, – тут он хитро прищурился и снова стал похож на доброго дядюшку, – хотя, должен признаться, больше проводить вас через таможню без документов я не буду. А то еще надумаете заняться контрабандой. А по мнению нашего госдепартамента и таможенного комитета, это – смертный грех, который не попал в Моисеев список только потому, что по странному недомыслию в те далекие времена на границах еще не было таможен.

Корн рассмеялся и, поставив чемоданы на тротуар, коротко поклонился и пожал протянутую руку:

– Благодарю вас, мистер Розенфельд. Я надеюсь, наступит день, когда я с удовольствием воспользуюсь вашим предложением.

В этот момент рядом с ними мягко опустился роскошный восьмиместный глидер с затененными стеклами, и из переднего отсека, отделенного от пассажирского салона односторонне прозрачной стеклянной перегородкой, выскочил крепкий тип в элегантном костюме, выглядевшем на нем как кошачий бант на разъяренном тигре. Он окинул Корна подозрительным взглядом и, молча поклонившись мистеру Розенфельду, шустро распахнул перед ним дверь пассажирского салона. Тот с одобрительной полуулыбкой проследил за его ловкими движениями и, кивком указав Корну на открытую дверцу, предложил вполне светским тоном:

– Вас куда-нибудь подвезти?

Корн, несколько растерявшись и неуклюже переступая с ноги на ногу, отрицательно покачал головой. Несмотря на некое подобие дружеских отношений, установившихся между ними по инициативе Розенфельда, он прекрасно понимал, какая пропасть их разделяет. Предложение Розенфельда было вызовом общепринятым правилам, даже учитывая их странные отношения. Как если бы, скажем, герцог Икрума пригласил за обеденный стол нищего оборванца с паперти центрального кафедрального собора. Впрочем, как показало их недолгое общение, от Розенфельда и не того можно было ожидать.

Мистер Розенфельд слегка шевельнул плечами, как бы давая понять, что была бы честь предложена, после чего коротко кивнул и, нарочито демонстративно натянув на лицо маску высокомерия, освещенную, впрочем, веселой хитринкой в глазах, величественно взошел на борт машины. Водитель захлопнул дверцу, еще раз окинул Корна подозрительным взглядом и нырнул на свое место. Глидер оторвался от земли, на мгновение завис на месте и двинулся вверх и вперед, мощно, но ровно наращивая скорость. Корн проводил его взглядом и, вздохнув, повернул в противоположную сторону. В чем, в чем, а в одном Розенфельд был прав. Необходимо было срочно обзавестись какими-нибудь документами. Ну что ж, когда он обдумывал эту проблему, у него в голове сложилось несколько вариантов, как это можно сделать. И он не сомневался, что некоторые из них – послания его дремлющей памяти. Так почему бы не воспользоваться этими посланиями. Тем более что в результате за ними могут последовать и другие.

Спустя полтора часа он вышел из подземки на окраине Салема, небольшого городка, расположенного на противоположной стороне Спейсконцента Нью-Амстердама. Там, где размещались грузовые терминалы транзитного порта. По его то ли предположениям, то ли воспоминаниям, именно в таких местах можно было найти тех, кто промышлял продажей документов. Однако сначала следовало разжиться деньгами. Впрочем, для него это не составляло особой проблемы. (Один из его приятелей на Рудоное когда-то в более удачные для себя времена был большим докой по этой части и часто рассказывал о своих подвигах, сидя рядом с Убогим.) Просто требовалось время, поскольку следовало, стараясь не привлекать к себе внимания, совершить несколько действий.

Корн не спеша двинулся вдоль по улице, осматриваясь по сторонам и ища глазами вывеску автоматического кредитного пункта. Вскоре ему повезло. На другой стороне улицы он заметил рассыпающуюся искрами дешевую рекламу разменных автоматов. Он неторопливо огляделся и, заприметив молодых людей, стоявших неподалеку тесными группками и со скучающим видом озиравших уличную толпу, усмехнулся. Все ясно: как только он выйдет из заведения со свежей кредитной карточкой, тут же появятся претенденты на его деньги. Однако делать было нечего. Вряд ли где-нибудь в этом районе он найдет кредитный автомат, не контролируемый бандами, а в более респектабельных районах в таком виде появляться не следует. Корн тщательно разгладил свою потрепанную робу и двинулся через улицу.

В помещении автоматического кредитного пункта царил густой полумрак. Все тонуло в этой полумгле, так что он даже не сразу узнал громоздкий сейф кредитного автомата. И неудивительно. Если верно предположение Розенфельда о том, что Корн когда-то учился в университете, – а он был склонен этому верить, поскольку это прекрасно объясняло многие его знания и способности (впрочем, только усиливая недоумение относительно других), – то в прежней жизни он явно пользовался несколько иными моделями автоматов, без усиленной защиты, в жертву которой были принесены и дизайн, и экономия материалов. Корн прошел в дальний угол, открыл бронированную дверь и, скользнув в тесную кабинку, устроился на откидном металлическом сиденье. Как только дверь с громким щелчком закрылась, внутри зажегся свет и из динамика послышалось скрипучее бормотание:

– Примите к сведению, что данная модель аппарата изготовлена по специальному заказу компанией «Эгрониум сейф» и имеет трехступенчатую систему защиты от взлома. В случае враждебных действий система приводит в действие газовую и электрошоковую защиту и сообщает о нападении в ближайший полицейский участок по трем защищенным каналам связи. – Раздался щелчок, и динамик заговорил теперь уже мелодичным женским голосом, приветливо произнося стандартную фразу: – Добрый день, компания «Эйрес файнэншлс» рада приветствовать вас в одном из своих автоматических кредитных пунктов. Чем мы можем быть вам полезны?

Корн нажал клавишу ответа и сказал:

– Я хотел бы восстановить кредитную карту.

Он мог сделать это еще на лайнере или в космопорту, но, как он узнал, там кабины имели еще и систему визуальной идентификации. А ему очень не хотелось оставлять свою физиономию в каких бы то ни было идентификационных файлах. Во всяком случае, пока.

– Карту какого банка или компании вы желаете восстановить?

– Симплексную карту компании «5ТВ» для счета 8839456234-бис в «Ершалаим сити бэнк».

Автомат немного помолчал, проверяя сообщенные Корном данные, затем бронированная передняя плита с легким скрежетом вошла в паз, открывая экран, компактную клавиатуру и щель подавателя.

– Прошу прощения, но для проведения операции необходимо подтверждение права пользователя. Наберите личный код.

Корн протянул руку и набрал несколько цифр, потом нажал ввод, отсчитал семь секунд, набрал еще две цифры и снова ввод. После чего переключил терминал на режим ввода графической информации и нарисовал домик с горбатой крышей и одним окошком. Этот Иглисс Эйхайя, судя по коду, был большой оригинал. Впрочем, кому еще пришло бы в голову набить свой корабль золотыми слитками.

Автомат несколько мгновений переваривал заложенные в него сведения, потом щелкнул и выдал ответ:

– Благодарю вас, подтверждение получено. Какую карточку вы желаете оформить – постоянную, серебряную, золотую, неограниченный кредит? К великому сожалению, вынуждены предупредить вас, что, в случае если вы выберете золотую или неограниченный кредит, наш автомат не сможет ее оформить, но мы с удовольствием вышлем за вами глидер, чтобы доставить в ближайший офис нашей компании, где наш менеджер сделает все необходимое.

Корн присвистнул. Он вообще-то не знал полной суммы, находящейся на счетах «Ершалаим сити бэнк», и предположение о ее солидности сделал на основании найденной в компе корабля информации о том, что Иглисс Эйхайя незадолго до прибытия на Рудоной купил виллу в курортной зоне Таира за двенадцать миллионов соверенов, сняв нужную сумму именно с этого своего счета. Но, судя по тому, что ему предложили неограниченный кредит, в банке оставалось еще более ста миллионов соверенов.

– Сэр? – проговорил аппарат, напоминая о том, что дожидается ответа уже более двух минут. Корн, спохватившись, торопливо сказал:

– Нет, спасибо, достаточно обычной недельной карточки.

Аппарат заурчал, занося на защищенный чип карточки все необходимые сведения, и небрежно выплюнул квадратик невзрачного пластика, тускло блеснувший полоской окошка считывателя. Корн подхватил карточку и сунул в карман, из которого достал изготовленную на Рудоное вонючую нефтяную зажигалку. Дождавшись, пока тяжелая входная дверь поползет назад, он поднес язычок пламени к отверстию датчика пожарной сигнализации. Бронированная панель на лицевой стороне аппарата уже захлопнулась, из динамика послышалось:

– Благодарим вас за то, что вы воспользовались услугами нашей компании. Будем рады услужить вам снова. – Дверь медленно отворилась, а из динамика после щелчка вновь забормотал скрипучий голос: – Примите к сведению, что данная модель аппарата изготовлена по специальному заказу компанией «Эгрониум сейф» и имеет трехступенчатую систему защиты от взлома. В случае враждебных действий система приводит в действие газовую и электрошоковую защиту и сообщает о нападении в ближайший полицейский участок по трем защищенным кана… – Голос не успел договорить, как дверь дрогнула и начала закрываться, из-под потолка ударили тугие струи пены.

Корн, убрав зажигалку от датчика, пулей вылетел из кабины и рванул к выходу. Едва он успел проскочить под уже начавшей опускаться бронированной шторой-жалюзи, перекрывавшей вход в автоматический кредитный пункт, как где-то за углом послышалось подвывание полицейской сирены. Молодчикам, поджидавшим Корна у двери, сразу стало не до него. Корн бегом пересек улицу, скользнул в узкую щель между домами, перепрыгнул через какой-то ветхий забор и, пробежав через сквозной подъезд какого-то дома, вышел на соседнюю улицу, стараясь не показывать виду, что торопится. Пройдя пару кварталов быстрым, но не выделявшим его из толпы шагом человека, деловито спешащего куда-то по важной причине, он свернул в небольшой скверик и уселся на скамейку под чахлыми деревцами с миной раздраженного чем-то человека, который решил передохнуть и успокоиться. Так он просидел минут пятнадцать, уставившись в одну точку и внимательно рассматривая боковым зрением идущих мимо прохожих. При всех своих внезапно появившихся умениях он чувствовал, что у него вряд ли хватило бы опыта узнать в толпе профессионального топтуна, оснащенного специальной техникой. Но в том, что он сумеет вычислить шпану, посланную для слежки какой-нибудь местной бандой, Корн не сомневался. И хотя эта его уверенность, как и многое другое за последнее время, основывалась на одних только неясных подсказках подсознания, он уже привык полагаться на них довольно уверенно. По его расчетам, шайка, контролирующая банковские автоматы в этом районе, не должна была им особенно заинтересоваться, они скорее могли принять его за неудачливого взломщика, но чем черт не шутит… Однако вроде бы за ним никто не следил. Корн немного успокоился и, поднявшись со скамейки, двинулся дальше по улице. Теперь надо было подумать о том, как изменить свою внешность.

Через полтора часа он покинул недорогой Темпеновский центр торговли и услуг во вполне приличном костюме, новых туфлях и сорочке, с портфелем в правой руке и многофунциональным плащом-накидкой, перекинутым через левую. Кроме всего прочего, его хорошо постригли, побрили и сделали массаж лица. Изуродованный левый глаз был не виден благодаря достаточно респектабельным панорамным очкам. Так что Корн, полиставший несколько коммерческих рекламных буклетов, считал, что вполне сойдет за младшего клерка какой-нибудь конторы по коммерческому найму грузовозов из тех, что во множестве водятся в подобных районах. Миновав несколько кварталов, Корн остановился у зеркальной витрины и, окинув себя критическим взглядом, слегка усмехнулся. В созданном им образе был только один изъян: он был одет во все новое, а младший клерк, хотя в Темпеновском центре все стоило чрезвычайно дешево, ни за что не смог бы купить все, что было на нем, ЗА ОДИН РАЗ. Однако это было поправимо. Если он без приключений доберется до ближайшей гостиницы, то несколько часов сна в одежде и пара пятен от дешевого кетчупа на лацканах с последующей чисткой в дешевом центре бытовых услуг – и его одежда примет более достоверный вид.

Гостиница отыскалась еще через квартал. Хотя по прямой до столицы было не более трехсот километров, под Спейсконцентом пассажирские поезда не ходили, так что люди, подобные ему, должны были добираться до столицы по обводному тоннелю длиной почти в полторы тысячи километров, что занимало не менее полутора часов. Это неудобство делало цены на жилье здесь вполне приемлемыми. Корн снял на неделю комнатушку где-то под девять квадратных ярдов с туалетом, простеньким барокухонным терминалом и окошком, выходящим на асфальтированный двор, и, заплатив за номер наличными, которые получил тут же в разменном автомате, удачно избежал стандартной регистрации. Хозяин, сообразив, чего от него хотят, выразительно потер пальцами, собранными в горсть, и, получив несколько дополнительных купюр, со скучающим выражением лица вывел на экран регистрирующего компьютера изображение какого-то злобно оскаленного чернокожего типа, набрав в графе «имя» – «проезжий с транзитного корабля». Корн понял, что подобные вещи для хозяина привычны, и успокоенно ретировался в номер.

На следующее утро он поднялся поздно и, слегка приведя в порядок костюм, в котором спал, подошел к зеркалу и окинул себя критическим взглядом. Костюм не подвел. Низкокачественная синтоматерия изрядно помялась, воротник рубашки чуть засалился, а легкая небритость завершала образ. Корн улыбнулся своему изображению и направился к двери. Что ж, для полного совершенства осталось посетить ближайшую закусочную, и можно приступать к дальнейшим действиям.

Всю следующую неделю он бродил по припортовым тавернам, кабакам и закусочным, прислушиваясь и приглядываясь, но так, чтобы это не бросалось в глаза окружающим. В конце концов это принесло свои плоды. Как-то вечером, зайдя в очередной раз в таверну «Семь пальцев», на вывеске которой красовалась рука, меж четырех сжатых пальцев которой торчало аж три больших, образуя этакий тройной кукиш (впрочем, примерно в таком же стиле были выдержаны и вывески других подобных заведений), к нему за столик подсел какой-то хмурый тип. Корн насторожился, но тот невозмутимо похлебал прогорклый рассольник и, заказав кружку пива, откинулся на спинку стула. Корн немного успокоился, заключив, что, хотя этот тип явно неспроста уселся рядом с ним, немедленных неприятностей это не предвещает. Позже, когда таверна наполнилась шумом и глухим звоном пивных кружек, мужик повернул к нему заросшее густой щетиной лицо и, с легким стуком поставив на стол пустую кружку, наклонился вперед и негромко спросил:

– Господину чего-нибудь надо?

Корн посмотрел долгим взглядом в его тусклые глаза и едва заметно кивнул, замаскировав кивок поднятой кружкой с пивом. Мужик невозмутимо сунул руку в карман, бросил на стол несколько разменных жетонов, показал головой в сторону выхода и поднялся из-за стола со словами:

– Мы здесь не очень-то боимся полиции. Но, как я понял, некоторые моменты вы предпочитаете обсудить в спокойной обстановке.

Они беспрепятственно прошли через заднюю дверь таверны, из чего Корн заключил, что его собеседника здесь знали, и вышли в темный переулок. В крошечном скверике спутник Корна указал рукой на одинокую скамейку под тусклым фонарем и демонстративно достал из кармана миниатюрную коробочку, в которой Корн узнал примитивный вариант портативного нейтрализатора дистанционного прослушивания. Корн по достоинству оценил эту меру предосторожности.

– Итак, господин, я наблюдал за вами пару дней, и мне кажется, что вы имеете проблемы, решение которых надеетесь отыскать в этом месте.

Корн усмехнулся:

– Не совсем так. Меня вам показали только вчера вечером, точнее, где-то после полуночи, в «Пьяном гризли». И сделал это шустрый тип в плаще и накидке.

– Я вижу, вы опытный человек, – отозвался мужчина. Оба помолчали. Кто знает, какой смысл содержался в этих словах, однако Корн хотел с самого начала создать определенное впечатление и соответственное отношение к себе. Судя по всему, все шло как надо. Ведь то, что к нему подошли только сегодня вечером, означало, что они попытались предварительно разузнать о нем как можно больше. И собранные ими сведения должны были их убедить, что он – солидный клиент, который, с одной стороны, в состоянии хорошо заплатить, а с другой – не даст себя провести. По-видимому, ему это удалось. Подтверждением тому явился жест с нейтрализатором подслушивания и вежливый тон, которого придерживался мужчина.

– Итак, что вы хотите?

Корн бросил взгляд в сторону кармана, в котором скрылась коробочка нейтрализатора, и негромко спросил:

– А откуда я знаю, что он сейчас работает?

Мужчина снова усмехнулся и, достав прибор, слегка приоткрыл верхнюю крышку. Увидев знакомое голубоватое сияние. Корн удовлетворенно кивнул и поднял глаза на собеседника:

– Мне нужен полный комплект «кленовых листьев».

Так звались документы, удостоверяющие личность.

– Та-а-ак, – протянул мужчина. – Внутренний?

Корн сделал круглые глаза:

– Я же сказал – полный.

– Местный?

Корн махнул рукой, показывая, что это не имеет значения, и с ударением проговорил:

– Надежный и чистый. Мне не нужны неприятности с таможней и пограничной стражей.

Мужчина задумчиво покачал головой:

– Это трудно. А если ооновские «голубенькие»?

Так назывались временные паспорта, выдаваемые беженцам с захваченных Врагом планет. Корн задумался. В общем, в этом был некоторый смысл. «Голубенькие» вряд ли стоили дорого, а ему пока не хотелось показывать свою состоятельность. Хотя, с другой стороны, несмотря на громогласные заявления о человеческой солидарности, беженцев нигде не любили и повсеместно относились к ним с настороженностью. Чему, впрочем, были достаточные основания.

– Разве что на первое время. Мне нужно солидное гражданство. Причем стоимость «голубеньких» пойдет в зачет общей суммы.

Мужчина окинул его уважительным взглядом – люди, сорящие деньгами, здесь явно не котировались, а подобный жесткий прагматизм считался вполне обоснованным, – затем снова кивнул:

– Ладно, «голубенькие» отпадают. Таир подойдет?

– Только не центральный мир.

Мужчина снова кивнул и, сделав паузу, приглушенно сказал:

– Скажем… сорок?

Корн усмехнулся. Это была очень высокая цена, но для знающего человека. С лоха потребовали бы раз в пять больше. Он согласно кивнул:

– Но я буду очень привередлив.

Мужчина облегченно вздохнул. Однако особой радости на его лице не было. Как видно, досадовал, что не затребовал больше.

– Как насчет задатка?

Корн достал кредитную карточку и, набрав цифру, показал мужчине. Тот мотнул головой:

– Только наличные.

Корн был не против:

– Завтра, в этой же таверне, в полдень.

Мужчина кивнул, оба поднялись и разошлись в разные стороны.

Через десять дней после той полуночной встречи в «Семи пальцах» мужчина снова подсел за столик Корна.

Допив очередную кружку пива, он чуть скосил глаза и прошептал, почти не шевеля губами:

– Завтра вечером не выходите из номера.

Корн еле заметно кивнул головой. Мужчина расплатился и вышел. Корн посидел еще немного, потом не спеша отправился в гостиницу.

На следующее утро он вновь заглянул в автоматический кредитный пункт, правда уже совсем в другом районе, и посетил несколько магазинов. Когда он после обеда вернулся в номер, в его карманах лежал набор отверток, простой молоток, серебряная кредитная карточка и пятьдесят тысяч наличными, а в добротном чемодане, затянутом в чехол из дешевенькой ткани, покоился костюм, который более пристал разъездному коммивояжеру по продаже косметических товаров, коих в этих местах не водилось по причине бедности здешних обывателей.

Вечером в дверь его номера тихо постучали. Корн приоткрыл дверь и, узнав гостя, отступил назад, пропуская его в комнату. Гость держал в руке небольшой чемоданчик. Корн молча показал ему на широкую кровать, занимавшую большую часть номера.

Открыв крышку чемоданчика, он увидел там небольшой комп, портативный таможенный считыватель, пару наиболее распространенных детекторов и картонный пакет. Мужчина широким жестом указал на пакет:

– Проверяйте.

Корн не спеша достал чистые бланки гражданского и международного паспортов, личный налоговый счет, карточку социального страхования, медицинскую страховку и визовый вкладыш с отметками пограничных и таможенных служб султаната Регул, Ниппон, Такэда и, естественно, Нью-Амстердама. Он тщательно проверил все пластиковые бланки на детекторах и таможенном считывателе и удовлетворенно кивнул. Потом поднял глаза на мужчину. Тот усмехнулся:

– Я подумал, что имя вы захотите проставить сами.

Корн снова кивнул и, развернув комп таким образом, чтобы экран был виден только ему одному, набрал необходимый текст и вставил бланки в щель принтера. Спустя пару минут он вытащил полностью оформленные документы и, не убирая комп, достал из кармана деньги, все пятьдесят тысяч. Мужчина молча пересчитал купюры, в глазах его читалось удивление. Корн, не говоря ни слова, несколькими поворотами отвертки вывернув крепежные болты, снял переднюю панель компа, а потом резкими движениями выдернул наружу кристалл-чип оперативной памяти и управляющий кристалл компа.

Показав их собеседнику, он взял молоток и двумя ударами превратил их в пыль. Мужчина ухмыльнулся:

– Приятно иметь дело с профессионалом.

Закрыв дверь за гостем, Корн облегченно перевел дух и нервно провел рукой по карману, в котором лежали его новые документы. Мужчина ошибался – самостоятельно он проделал такую операцию впервые. Однако сейчас все было позади. Корн торопливо переоделся в новый костюм, в последний раз окинул взглядом комнату и быстро вышел за дверь. Через полчаса он уже сидел на заднем диванчике кеб-глидера и смотрел на удалявшуюся вниз россыпь огней. Салем остался позади. Впереди был Нью-Амстердам, а за ним… Корн достал платок и вытер лоб. Самая легкая часть его плана, который он обдумывал долгими часами, сначала лежа на ворохе тряпья в Первой штольне Рудоноя, а потом коротая время в одиночестве на яхте, была позади. Но до конца было еще очень далеко.

Варанга встретила Корна пустынным и захламленным полем своего космопорта. Впрочем, это не было для него такой уж большой неожиданностью. Поскольку, к его удивлению, он не смог купить билета до Варанги ни в одной пассажирской компании. Будто эту планету вообще вычеркнули из всех расписаний. Так что добираться до Варанги пришлось на перекладных, последним из которых был донельзя грязный и вонючий каботажник, промышлявший перевозкой скота.

И вот он стоял на пыльных плитах космопорта Варанги. Достаточно было посмотреть вокруг, чтобы понять – на Варанге не все ладно. Ветер гонял по огромным плитам такие тучи мусора, коробок и пыли, что сразу становилось ясно – этим полем не пользовались уже давно. Корн огляделся по сторонам, вздохнул и направился к зданию космопорта.

Внутри никого не было. Он постоял в пустынном зале, посмотрел на покосившуюся стойку таможенного контроля и раздумал выходить через центральную дверь.

Через дырку в ограде космопорта он выбрался в грязный переулок-тупик, где, однако, уже были некоторые признаки жизни. Например, на окованной мощными железными листами двери, увенчанной обшарпанной вывеской «Ломбард», трепыхался клочок бумаги с лаконичной надписью: «Буду к пяти». В остальном переулок был тих и пустынен. Все это было очень странно, но у Корна совершенно не было ни времени, ни желания разбираться, что да как. Надо было поскорее разобраться в себе самом. Он вздохнул и двинулся в ту сторону, где переулок вливался в улицу.

Искать себя Корн решил с ночлежки мамаши Джонс. За пределами стандартного административно-делового района – более или менее точной копии того, что возводит любая компания, получившая подряд на строительство космопорта, Варанга представляла собой беспорядочное скопище разнокалиберных построек из камня, металла, дерева, пластика и смеси всех этих материалов. Это были по большей части ветхие сооружения, подремонтированные и подлатанные кое-как. На металлической стенах здесь вполне можно было увидеть заплату из пластика, а проем двери каменного дома мог быть забит досками. Корн не был знатоком Варанги и довольно смутно представлял, в какой части города находится тот заброшенный склад, в подвале которого располагалась ночлежка мамаши Джонс. Однако времени у него было предостаточно, а Варанга была городком относительно небольшим. Не мудрствуя лукаво, он взобрался на пожарную каланчу, также носившую следы запустения, и не торопясь осмотрел городок сверху. Через час, детально припомнив состояние здания, в котором располагалась ночлежка, и сравнив с тем, что открылось его взору, он спустился вниз с решением начать поиски с восточного конца. Потому что именно там находился самый старый массив складских зданий. К тому же и окраска зданий вроде была такая же – она ему запомнилась в тот день, когда в первый и последний раз он вышел из ночлежки, чтобы в конечном счете очутиться в штольнях Рудоноя. Корн улыбнулся промелькнувшим в голове воспоминаниям, вышел на перекресток, огляделся вокруг, определяя направление, и неторопливо зашагал по узкой, кривой улице, загребая пыль крепкими сапогами.

После часа бесплодных блужданий между полуразрушенными зданиями старых складов он, свернув за угол, уткнулся в дверь, за которой и было когда-то помещение, где его «продали» полицай-премьеру. Корн остановился, глядя на дверь и раздумывая, войти или нет, потом решил, что от этого вряд ли будет какой толк. Во-первых, вполне возможно, что тот полицай-премьер уже давно исчез, вышел на пенсию, получил нож под ребро в портовой драке или у него просто выходной. Во-вторых, даже если он окажется на месте, то вряд ли признает в нем полуживой труп, который сунул когда-то в партию «мороженого мяса» для Рудоноя. В-третьих, даже если он его и узнает, то уж ни за что не сознается, что когда-то лично одобрил превращение свободного человека в «мороженое мясо» и сделал такое наверняка не впервые. И уж конечно же не станет помогать тому, кто может выдвинуть против него подобные обвинения. А предпринимать какие-то серьезные усилия, для того чтобы разобраться с этими тварями, промышляющими торговлей людьми, у Корна не было ни времени, ни желания. Во всяком случае пока.

Как бы то ни было, контора полицай-премьера оказалась хорошим ориентиром, и вскоре Корн стоял перед дверью, которую он видел с внутренней стороны много дней подряд, а с улицы – всего один раз. К его разочарованию, дверь была заколочена крест-накрест грязными досками. Ночлежки мамаши Джонс больше не существовало.

Корн посмотрел по сторонам – кого бы расспросить о том, что здесь произошло, – но переулок был безлюден. Он шагнул к двери и, ухватив за доску, рванул на себя. Подгнившее дерево поддалось с охотой, и спустя минуту Корн пинком распахнул дверь и шагнул вперед. Когда глаза привыкли к темноте, он обвел взглядом знакомые стены и мрачно сжал губы. Обитатели ночлежки мамаши Джонс покинули это помещение не по своей воле. Внутри царил настоящий хаос, знаменитый котел мамаши Джонс валялся в углу как никому не нужный кусок металла. Корн немного побродил по ночлежке, которая казалась ему теперь совсем маленькой. Ему вспомнилось, каких трудов ему стоило добраться до закутка мамаши Джонс или до погнутого таза в дальнем углу у пролома в стене, служившего ночным, а для таких убогих, как он тогда, и дневным туалетом, потом подошел к двери, на мгновение остановился, еще раз окинув взглядом свое не столь уж давнее прошлое, будто прощаясь с ним, и вышел наружу. Удалившись от бывшей ночлежки ярдов на двести и сворачивая за угол, он заметил нищего, сидевшего с многострадально-терпеливым видом. Корн мельком взглянул на него и, не замедляя шага, бросил в помятую шапку мелкий разменный жетон. И тут ему пришло в голову, что это был первый нищий, которого он встретил за те полтора часа, что бродит по городу. Да и вообще Варанга выглядела намного безлюднее, чем сохранилась в его воспоминании о единственной прогулке по ее улицам. Хотя, возможно, тогда был просто базарный день. Нет, признаки запустения очевидны. Корн остановился и повернул назад.

Нищий, до того угрюмо сидевший под стеной и отреагировавший на падение жетона в шляпу лишь непроизвольным движением пальцев и неясным бормотанием, мгновенно оживился и с опаской уставился на внезапно возникшего перед ним человека. Корн наклонился к нищему и, вертя в пальцах золотой соверен, произнес:

– Мне нужно кое-что узнать. Ты можешь мне помочь?

Нищий, впившийся взглядом в блестящий желтый кругляшок, вздрогнул, услышав вопрос, и испуганно зыркнул по сторонам. Убедившись, что в переулке никого нет, он успокоился:

– Я готов, господин. Только что может знать простой портовый нищий?

Корн усмехнулся:

– О, да очень многое. Уж мне-то можешь этого не объяснять. – Он пошевелил пальцами, чтобы солнечный луч заиграл на поверхности монеты, уронил ее на землю и, слегка двинув сапогом, вдавил в пыль. – В соседнем переулке когда-то была ночлежка мамаши Джонс. Не знаешь, куда она исчезла?

Нищий, все это время не отрывавший взгляда от тускло блестевшего кружочка у обреза Корновой подошвы, вдруг побледнел и замотал головой:

– Я не знаю, господин, клянусь мадонной, не… – Он осекся, заметив, как Корн не торопясь достает еще два соверена и роняет рядом с первым. Корн пристально посмотрел на нищего, лоб которого покрылся мелкими бисеринками пота, потом МЕДЛЕННО наклонился, всем своим видом показывая, что немыслимое богатство, которое этот попрошайка не смог бы скопить и за год, даже если бы откладывал все выклянченные деньги до последнего медяка и разменного жетона, не тратя ни полушки на еду и ночлег, вот-вот покинет пыльную мостовую и вернется на прежнее место в его кармане. И нищий не выдержал. Он подался всем телом вперед и схватил монеты. Корн наступил сапогом на сжатый кулак. Нищий с отчаянием посмотрел снизу вверх и пробормотал:

– Всех загребли в «морозильные камеры».

– Кто? – быстро спросил Корн. Нищий снова метнулся из стороны в сторону испуганными глазами и быстро заговорил:

– Люди барона. Он подгреб под себя всю торговлю людьми в Варанге. Позапрошлой весной пришел большой заказ на «мороженое мясо» для орбитальных фабрик по производству каронита, и барон выгреб всех подчистую. Только Одноглазый Итугар сумел откупиться. Но и у него хватило денег только на половину своих жильцов. – Нищий вдруг вздрогнул и перешел на свистящий шепот: – Простите, господин, но больше я вам ничего рассказать не могу, сюда идут.

Корн убрал ногу и, уже разгибаясь, спросил сквозь зубы, заранее зная ответ:

– Кто такой этот барон?

Нищий дернулся и, с отчаянием посмотрев куда-то за спину Корна, чуть слышно прошептал:

– Его отец владел землями недалеко отсюда, их родовое имя – Юкскули.

При звуках этого имени Корн, сам не понимая почему, гневно стиснул зубы. И удивленно тряхнул головой. Это имя ему ни о чем не говорило. Во всяком случае, ему сегодняшнему. Однако его подсознание откуда-то знало этого барона Юкскуля. И, как видно, имело массу причин его не любить. Как бы там ни было, он впервые отреагировал столь остро на вроде бы совершенно незнакомое имя. Тут нищий шевельнул рукой, придавленной сапогом Корна, и он, опомнившись, спешно убрал ногу. Нищий громким голосом зачастил:

– Дай вам бог удачи, здоровья и достатка, добрый господин. Да хранят вас святой Николай и святой Импур.

Причем на его раскрытой ладони почему-то тускло поблескивали латунные разменные жетоны. Соверенов не было и в помине. Корн раскрыл глаза, восхищенный столь совершенной ловкостью пальцев, и тут за его спиной послышались тяжелые шаркающие шаги, и он, резко выпрямившись, повернулся к тем, кого так страшился нищий. Их было трое. Крепкие парни с простодушными крестьянскими лицами, выражение которых, однако, уже было испорчено праздностью и отблеском власти. А у стоявшего впереди даже просматривалось некоторое высокомерие. Они были одеты в грубое подобие френча, у всех троих на рукаве была повязка с желтой латинской буквой «и» на черном фоне, за поясом – грубо оструганные дубинки. Судя по внешнему виду и манерам, они имели какое-то отношение к местной власти. Старший брезгливо посмотрел на нищего и с важностью обратился к Корну:

– Он надоедает вам, господин?

Корн, приняв беспечный вид, пренебрежительно взглянул на нищего и со снисходительной улыбкой покачал головой:

– Нет, что вы, он слишком забит для этого. Я пытался кое-что узнать у него, но он только трясется и бормочет, что ничего не знает. А как увидел вас, так вообще онемел.

Старший презрительно махнул рукой на нищего:

– Да уж, господин шериф нагнал на них страху.

Корн на мгновение замешкался, быстро соображая, как лучше отреагировать на эту новость, и с недоуменной миной переспросил:

– Шериф? Но ведь, насколько я помню, раньше здесь хозяйничали управление полиции космопорта и полицай-премьерат.

Некоторые, хотя и крайне ограниченные, сведения о структуре власти в Варанге он успел получить за те два дня, что провел в отстойнике «мясного склада». Хотя и не совсем по собственному желанию. Просто фра Так был неуемен в своем любопытстве и чрезвычайно разговорчив.

– Портовые убрались туда, где им и положено быть, – к себе на небеса. А полицай-премьеры только и могли, что грабить честных крестьян да наживаться на бедах простых людей. Вот господин барон и поставил здесь шерифа. А уж господин хозяин Остан быстро повычистил всю шваль. В городе гораздо чище стало, и добропорядочных людей больше не отправляют в «морозильные камеры». – Тут он презрительно усмехнулся. – Разве что всяких бунтовщиков и несогласных.

Стоило только старшему произнести это имя – «Остан», как Корн почувствовал, что его челюсти непроизвольно сжимаются. Однако он постарался не выдать себя. Судя по тону, каким было произнесено это имя, «хозяин Остан» не только был здесь большой шишкой, но и держал в страхе даже своих подчиненных. Наверное, на лице Корна все-таки что-то отразилось, потому что старший вдруг посмотрел на него несколько неприязненно и заговорил более строгим тоном:

– А вы, как я вижу, приезжий. И позвольте спросить – по какому делу?

Не выказывая ни малейшей нервозности, Корн, кстати вспомнив вывеску, попавшуюся ему на глаза в припортовом тупике, ответил:

– Да так, был здесь проездом года три-четыре назад и присмотрел в припортовом ломбарде одну интересную вещицу. Тогда купить не смог, денег не хватило. А сейчас слегка разбогател, да и был здесь неподалеку. Вот по пути завернул, решил себя побаловать.

– Дак портовый ломбард эвон где, – недоверчиво сказал старший.

Корн слегка забеспокоился. Не хватало ему еще проблем с местным вариантом ребят Эрнста Рема. Надо было срочно разрядить обстановку, поэтому он широко улыбнулся и пояснил: – Там написано, что ломбард закрыт до пяти, вот я и отправился погулять. – Он наклонился к старшему, в глазах которого все еще не растаяло сомнение, и, понизив голос, заговорил доверительным тоном: – Знаете, я просто не узнаю Варангу. Раньше это была настоящая клоака, шагу нельзя было студить, чтобы у тебя не попытались что-нибудь стянуть, а сейчас…

Он рассчитал верно. Все трое расплылись в улыбке, а старший приосанился и важно кивнул:

– Это точно. Когда продажных полицай-премьеров отправили туда, куда они отправляли добрых людей, господин шериф набрал из самых достойных отряд мулинеров. Так что теперь мы следим за порядком в Варанге и округе и никому не позволяем безобразничать.

Корн усмехнулся про себя. Ну еще бы. Темные, забитые крестьяне, получившие возможность не надрываться, как прежде, от зари до зари, мало того – наделенные толикой власти и слышащие подтверждение собственной значимости из уст тех, кого привыкли считать выше себя…

– Благодарю вас, господа мулинеры, однако мне уже пора возвращаться. – Он сделал многозначительную паузу и спросил: – А не скажете ли вы, где можно промочить горло, да так, чтобы не нарваться на какую-нибудь шваль?

Старший блеснул глазами (любой нормальный представитель мужского пола, как бы он ни был туп и забит, способен мгновенно уловить завуалированное приглашение к выпивке) и гордо заявил:

– Да где угодно, благородный господин. При нас никакая шваль носа не кажет. Что же до нас, то мы предпочитаем таверну «Бигайский конь».

Корн уважительно выслушал его.

– С удовольствием воспользуюсь вашей рекомендацией.

Старший нерешительно кивнул и, бросив начальственный взгляд на свою команду, важно двинулся дальше, высоко держа голову. Нищий злобно следил за ними, пока их прямые спины не скрылись за углом, потом со злорадной улыбкой повернулся к Корну:

– Вот тупицы, господин. Им и в голову не пришло, что вы над ними смеетесь. – Нищий хитро сощурился. – А вам что-то надо на Варанге? Как я понял, что-то такое, что может очень не понравиться этим ребятам.

Корн отрицательно покачал головой:

– Нет. Я собираюсь взять кое-что в местном ломбарде и тихо-мирно улететь с этой планеты ближайшим кораблем.

Нищий, как видно, не поверил:

– Да простит меня благородный господин, но вы не выглядите как человек, который может спокойно смотреть на все это безобразие. – Он пожевал губами и раздумчиво добавил: – Скорее, как тот, кто способен все это прекратить.

Корн не нашелся, что ответить. Он лишь пожал плечами, озадаченно глядя на нищего, повернулся и зашагал в ту сторону, где находился ломбард. Ведь старший мулинеров вполне мог забрести и туда, подталкиваемый желанием проверить показания подозрительного иностранца, а еще больше – жаждой еще раз насладиться чувством власти над жителями этого городка. К тому же Корн напомнил ему о существовании этого заведения.

Хозяин ломбарда, нагловатого вида пучеглазый молодой хлыщ со слащавой улыбкой на устах, был на месте.

– Что угодно господину?

Корн небрежным жестом вытащил из кармана дорожного костюма кредитную карточку и заговорил этаким лениво-независимым тоном, который, как он знал, лучше всего действует на подобных людей:

– Лет пять назад я видел у вас в ломбарде один заинтересовавший меня раритетный предмет. Надеюсь, вы помните, о чем идет речь? – Он ловким движением пальцев выудил из-под кредитной карточки, лежавшей на ладони, несколько золотых соверенов и принялся небрежно позванивать ими, как бы давая понять, что если ломбардщик окажется ему полезен, то получит это СВЕРХ официальной платы.

Вообще-то с подобными типами это был не самый удачный ход, во всяком случае для экономного человека, но Корну уж очень не нравилась Варанга. Да, он нащупал некоторые ниточки, но чувствовал, что пока не готов идти дальше. И что, если он сегодня же не уберется отсюда, обстоятельства затянут его в свой круговорот и заставят погрузиться по горло во все те мерзости, что, судя по всему, творились в этих местах. А ему страсть как этого не хотелось.

Лупоглазый растянул губы в своей приторной улыбочке:

– Прошу простить, господин, но я здесь недавно. Наверное, вы имели дело со старым хозяином.

– Ну так где он?

Лупоглазый взмахнул рукой:

– А-а, не поладил с господином бароном, ну тот и загнал всю их семью в «морозильную камеру». Теперь, если не сдох, портит атмосферу на каком-нибудь орбитальном каронитном заводе, а то и… – Он запнулся и с подозрением посмотрел на Корна. – Имейте в виду, что ежели у вас были с ним какие-то дела по поводу «тавки» или «жемчужных колец», так за это сейчас можно прямиком угодить в «морозильную камеру».

Корн засмеялся:

– Ну что вы? Я же вам сказал – мне понравился один раритет, который мне предложил старый хозяин. Но тогда я был не при деньгах. А сейчас, случайно оказавшись поблизости от Варанги, решил сделать крюк и заскочить за ней. Впрочем, – Корн изобразил разочарование, – похоже, что моя поездка окончится ничем. Ну что ж… – И он убрал руку со стойки.

Глаза лупоглазого блеснули жадностью и сожалением об упущенной выгоде. Он откинулся на спинку стула, но в следующее мгновение его осенила какая-то мысль, он дернулся и вскинул руку:

– Прошу простить, господин. По-моему, я знаю, что вам нужно. – Он вскочил со стула и рысью унесся куда-то в глубь темного помещения.

Корн замер. Несколько минут слышалась возня, позвякивание, потом как будто упало что-то тяжелое, и наконец лупоглазый появился, волоча что-то, завернутое в грубый оберточный пластик.

Страницы: «« ... 2122232425262728 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Чтобы сохранить свой бизнес, Иден Беллами должна выйти замуж по расчету. Ее свадьба неожиданно срыва...
Нам говорят, что счастье – в чем-то необычайном и невероятном.Оно застает человека на яхте в Карибск...
Что, если вам выпал шанс стать Гарри Поттером?И что, если вы упустили этот шанс?В преддверии съемок ...
Герой умер. И опять ему нет покоя после смерти. Его занесло... обратно на Землю. Чем заниматься некр...
Добро пожаловать в Мерхолл – колледж волшебства, чьи двери открыты любому одаренному созданию. Здесь...