Вечный: Шпаги над звездами. Восставший из пепла. И пришел многоликий… Последний рейд (сборник) Злотников Роман

Ив рухнул на пол от грубого тычка, за его спиной с грохотом затворилась тяжелая, обитая железом дверь. Несколько мгновений он лежал неподвижно, собираясь с силами, которых в избитом теле как будто и осталось не так уж много. Хотя, если быть до конца откровенным, он чувствовал себя все-таки гораздо лучше, чем можно было бы ожидать. По-видимому, у него, хотя бы частично, начала восстанавливаться еще какая-то часть его прежних способностей. Ив приподнялся на руках и перевернулся на спину. Судя по белому налету на потолке, тюремная камера раньше была хранилищем муки. Что, в общем-то, было совсем неплохо. Ибо позволяло предположить, что это помещение достаточно сухое и чистое. Ив поднялся на ноги, подошел к окну и, высоко подпрыгнув, ухватился руками за решетку. Подтянувшись, он окинул взглядом широкий двор, где все и произошло. Возбужденная толпа уже разошлась, и только разодранное женское платье, ярким пятном выделявшееся посреди утоптанной площадки, да разбитая телега напоминали о происшествии. Он отпустил руки и спрыгнул вниз, а потом подошел к двери, надавил плечом и досадливо поморщился. Дверь даже не скрипнула. И надо же было этому крестьянину появиться здесь в тот самый момент, когда Ив прибыл в поместье.

Ив сел у двери и привалился к ней спиной, прислушиваясь к своим ощущениям. Боль была вполне терпимой, вроде бы даже понемногу слабела. Во всяком случае, Иву так показалось. Он еще раз прокрутил в голове все случившееся и задался вопросом: а могло ли все сложиться по-другому? «Нет, – ответил он сам себе. – Случилось то, что не могло не случиться». Он, конечно, способен на многое, но толкнуть в руки насильников обезумевшего от страха ребенка… Ива снова передернуло.

Когда нанятый им краулер подъехал к воротам поместья и Ив по знаку хмурого привратника в одежде, сильно напоминавшей френчи мулинеров, правда без повязки, но зато с пикой, изготовленной из ручной косы-литовки, вылез из кабины и спрыгнул на землю, мимо них в ворота поместья въехала процессия, состоящая из телеги, запряженной двумя лошадьми со спутанными, нечесаными гривами, и шестерых стражников на мотолетах, которые ехали сзади и сбоку от нее. Ив проводил процессию взглядом и спросил, обращаясь к затылку привратника, так же уставившемуся на это зрелище:

– Кто это такие?

От незнакомого голоса, раздавшегося прямо над ухом, привратник испуганно вздрогнул и отскочил назад. Но, увидев перед собой того самого незнакомца, которому только что сам он приказал спуститься из кабины краулера, нехотя ответил:

– Беглого «лесовика» отловили.

– Кого-кого? – переспросил Ив.

Привратник снисходительно посмотрел на него:

– Ты, я вижу, нездешний?

Ив утвердительно кивнул головой. Привратник, приосанившись, перешел на менторский тон:

– Когда господин барон начал землю делить по справедливости, некоторые за вилы схватились. С ними быстро разобрались – в «морозильную камеру», и привет. Но были и такие, которые, наоборот, в бега ударились. Благо земли тут немерено. Пока у господина барона до них руки не доходили, они и жили себе, как тараканы в щели. А ноне эвон, за них крепко принялись. Уже восьмую семью нонешней неделей везут. И правильно. – Он перехватил пику и наставительно поднял палец, – Нечего, как зверью какому, по оврагам таиться. Коли ты человек – живи среди людей и слушай того, кто Господом над тобой поставлен.

Он замолчал. Ив посмотрел сквозь ворота на остановившуюся процессию. В нем все больше крепла уверенность, что он поступил правильно, приехав сюда.

– И что с ними будет?

Привратник усмехнулся:

– Известно что. Девкам юбки позадирают да поиграются чуток, мужиков плеточкой поучат, а потом либо в крепь, либо в «морозильную камеру». – Он простодушно вздохнул. – Лучше уж в крепь, так хоть на месте оставят. Могут и дом вернуть. Токмо, конечно, клеймо выжгут. Как в крепи без клейма-то. – Тут он спохватился, что слишком разболтался с незнакомым человеком, и, грозно тряхнув пикой, воскликнул: – А ты кто таков, что все тут выспрашиваешь?

Ив дружелюбно улыбнулся:

– Да так, искатель лучшей жизни. Вчера прилетел. Просто познакомился в городе с хозяином Тарасом, старшиной мулинеров, и он посоветовал мне обратиться к господину барону. Может, господин барон найдет и для меня местечко?

На лице привратника появилось почтительное выражение.

– Повезло тебе, парень. Хозяин Тарас с хозяином Останом за ручку здоровкается, а тот у барона что большой палец на руке, большо-о-ой человек. – Привратник оттопырил указательный палец, подчеркивая важность должности хозяина Остана. – Над всей Варангой шериф.

Ив уважительно завел глаза вверх, голос привратника слегка потеплел.

– А ты по какому делу умелец? – спросил он почти благожелательно.

– По всякому, больше – как всякие электронные штучки обманывать.

Привратник кивнул, глубокомысленно наморща лоб:

– Его светлости сейчас нету, в отъезде они. Так что тебе прямая дорога к отцу Иеремии. Когда господин барон в отъезде, он тут за главного. Вон там крылечко видишь? – Привратник показал рукой на резное крыльцо, пристроенное к дальней от ворот стороне дома. – Аккурат туда и дуй. Он завсегда днем там. Ежели не в церкви. Но вроде как пока в колокола не били.

Это совпадало с тем, что Ив уже знал из вчерашней пьяной болтовни старшины мулииеров, однако привратнику говорить об этом было не обязательно. Поэтому он преувеличенно горячо поблагодарил его и направился к указанному месту. Между тем в центре двора разворачивался спектакль. Судя по всему, зрелище, хотя и было привычным, еще не надоело. Когда Ив приблизился к небольшой толпе, собравшейся вокруг приведенной под конвоем телеги, все семейство «лесовика» вместе с нехитрым скарбом уже было выгружено. Сам крестьянин, его жена и четверо детей, девочки в возрасте приблизительно от одиннадцати до девятнадцати лет, стояли на коленях перед телегой. А в их барахлишке, где самой ценной вещью был старенький портативный каталитический нагреватель, с раздраженным видом копались пятеро. Эти уже не напоминали невежественных крестьян, получивших в руки палки и превратившихся в мулинеров, нет, они наводили на мысль о хорьках в курятнике. Все пятеро были крепкие, с хищным взглядом и привычно брезгливым изгибом тонких губ. Как раз в тот момент, когда Ив, протиснувшись из задних рядов, оказался почти в центре событий, одному из них надоело ковыряться в груде поношенных крестьянских вещей. Он, ругнувшись, зло пнул кучу ногой, подскочил к крестьянину и, схватив его за волосы, свирепо заорал:

– Куда деньги дел, паскуда?

Тот что-то испуганно пробормотал, «хорек», хищно ощерившись, прошипел:

– Врешь, дерьмо, – и, повернувшись к товарищам, тоже переставшим копаться в убогом барахле, злорадно рявкнул: – А ну пощупайте его курочек, может, он им чего между ног засунул.

Толпа жадно подалась вперед – сейчас должно было начаться самое интересное. Ив огляделся. Вокруг были не только мужики, но и бабы. Но лица и тех и других одинаково горели возбуждением. Одна из баб вдруг тонко заверещала:

– Эй, Мугот, а ну покажи на младшенькой, как у девок между ногами трещит!

От этих слов Ив невольно вздрогнул. Однако, хотя некоторые украдкой перекрестились, никто не ушел. Остальные «хорьки» будто только и ждали этого предложения. Мгновение спустя вся женская часть семейства была повалена на землю и их подолы были резво задраны.

Несмотря на поднявшийся визг, было видно, что старшие понимают всю бесполезность сопротивления, а поэтому отбиваются не особо рьяно. Их оседлали довольно быстро. Но младшенькая то ли с перепугу, то ли еще почему вдруг извернулась и, укусив насильника в руку, вырвалась и бросилась прямо к Иву. Он отреагировал почти инстинктивно. Рывок – и девчонка отлетела за спину, шаг вперед, удар, хруст проломленной переносицы – и мертвая тишина, повисшая над двором. Ив с запозданием чертыхнулся про себя. Ну надо же быть таким идиотом! Его порыв привел к тому, что он тут же оказался по другую сторону баррикады. А девчонке в конечном счете это мало чем поможет. Он быстро посмотрел по сторонам. Вокруг него было пусто. Девчонка скорчилась за спиной, вцепившись ему в рубаху, а «хорьки», резво спрыгнув со своих жертв, уже подтягивали штаны и расходились полукругом, разматывая прицепленные к поясу кнуты. Когда Ив понял, что будет дальше, его пробила дрожь. За свою жизнь он особо не опасался, но вот боли будет предостаточно. Ив быстро прикинул, можно ли как-нибудь избежать экзекуции, но тут же понял, что сейчас на этих людей не подействуют ни угрозы, ни деньги, ничто на свете. Во всяком случае, вот так, прилюдно, он не видел способа их остановить. Даже предложив о-о-очень крупную сумму денег. Ибо это означало бы для них необходимость смены хозяина. А все, что Ив узнал до сих пор, говорило о том, что барон достаточно прилежно изучал историю. И сумел многому научиться. Поэтому, скорее всего, эти люди слишком хорошо отдрессированы и запуганы, чтобы вот так, с налету, остановиться и сменить хозяина. К тому же где ему взять эти деньги? Банкомата поблизости не видно, а на слово кто ему поверит? Ив протянул руку за спину и, передвинув девчонку к груди, попытался прикрыть ее руками:

– Ребенка хоть пожалейте.

Один из «хорьков» хохотнул:

– А мы ее не держим, – и в то же мгновение взмахнул бичом.

Первые несколько ударов Ив выдержал не дрогнув. Насколько он мог понять, активное сопротивление лишь ухудшило бы его положение. Да, Ив мог бы изрядно попортить картинки этим тварям, но, по его прикидке, в поместье имелось более сотни крепких ребят и, несомненно, было оружие. Если бы проблема состояла только в том, чтоб вырваться за ворота, он бы справился с ней за пару минут, но что потом? До космопорта около пятидесяти миль, и туда ведет одна дорога. Можно еще попытаться срезать лесом. Но он не знает здешних лесов, а охота на человека, вне всякого сомнения, не менее интересное занятие, чем, к примеру, поиск беглых «лесовиков». К тому же это ни на шаг не приближало его к его цели. Поэтому на третьем ударе он отшвырнул девчонку подальше и рухнул на землю, стараясь прикрыть руками лицо и гениталии. Что, впрочем, ему не очень помогло, поскольку «хорьки» вошли в раж и, отбросив кнуты, начали обрабатывать его ногами, стараясь бить именно по тем местам, которые он берег. В общем, знакомство произошло несколько не так, как он рассчитывал.

Ив насторожился. За дверью послышались шаги, потом загремел замок. Ив шустро метнулся в дальний угол и привалился к стене со страдальческим выражением лица. За то время, что он был в шкуре Корна, он прочно усвоил, что правда о себе – тоже оружие. Причем обоюдоострое. Наконец тяжелая дверь со скрипом распахнулась, и на пороге появился дюжий мужик все в том же полувоенном френче, но с парализатором на поясе. Он шагнул внутрь, поочередно окинул взглядом Ива, подстилку, окно, дверь и стены, потом, посторонившись, отвесил кому-то глубокий поклон, не выпуская, однако, Ива из виду. В камеру проскользнул невысокий, сухощавый человек в рясе и с четками в руках. Войдя, он уткнулся в Ива цепким взглядом водянистых, бесцветных глаз, после чего раздвинул в улыбке тонкие змеиные губы, развел ладони перед грудью и с сочувственной миной кивнул головой:

– Добрый день, сын мой. Меня зовут отец Иеремия. – Он замолчал, следя, какое впечатление произвело на Ива это известие, кажется, остался им доволен, потому что продолжал уже более уверенным тоном: – Однако, как я вижу по вашим глазам, вы обо мне слышали.

Ив понял, что опыт Корна, подсознательно заставивший мускулы его лица мгновенно сложиться в испуганное выражение, сработал так, как надо. Отец Иеремия между тем заговорил снова, возведя очи горе:

– Прошу простить мне мое любопытство, сын мой, но я был вынужден поинтересоваться, кто вы такой и зачем прибыли в наши края. – На лице священника заиграла ласковая улыбка. – И хотя у меня пока слишком скудные источники информации, но кое-что о вас мне все же удалось выяснить. – Святой отец вновь сделал паузу, не спуская глаз с Ива, и вновь зазвучал его вкрадчивый голос: – Я узнал, сын мой, что вы инопланетник, имеете некоторый опыт выживания, скажем так, в деликатных ситуациях и прибыли сюда с желанием предложить свои услуги барону. Что, в общем, говорит в вашу пользу. Однако, с другой стороны, вы сентиментальны, трусливы и излишне любопытны, и это говорит против вас. – Он немного помедлил, продолжая улыбаться, прежде чем вывел наконец заключение: – Это и привело вас в наши места. И поскольку церковь по своему статусу должна заниматься сирыми, убогими и бестолковыми, я готов выслушать вашу исповедь.

Ив, сохраняя на лице выражение тщетно скрываемого испуга, что было почти на пределе его актерских возможностей, незаметно посмотрел на святого отца. Судя по некоторым деталям одежды, отец Иеремия отнюдь не тяготился своим двойственным положением при «дворе» барона, скорее даже наслаждался им. Наверное, представлял себя этаким местным вариантом кардинала Мазарини.

– Простите, святой отец, в общем-то, я не хотел ничего дурного. – Ив изобразил на лице хитровато-простоватое выражение. – Просто каждый человек желает забраться повыше, чем он есть. А как может это сделать маленький человек вроде меня? Только под крылом могучего и милостивого сеньора. Вот почему когда я попал на Варангу и узнал о том, что здесь происходит, то сказал себе: это твой шанс, старина Гриеро. – Тут он вздохнул и развел руками: – Однако мне не повезло. Как вы правильно сказали, падре, я оказался слишком сентиментальным. – Тут Ив решил добавить немного яда к своей речи: – Там, где я был последнее время, не насилуют детей.

Отец Иеремия холодно усмехнулся, но, не заметив в его глазах особого раздражения, Ив понял, что не зря добавил последнее замечание. Оно, как ни странно могло показаться, прибавило достоверности как его рассказу, так и выбранному им образу. Священник между тем снова заговорил:

– Ты дерзок, сын мой. Разве ты не знаешь, что гордыня – смертный грех?

Ив смиренно потупил глаза и вздохнул:

– Каюсь, грешен, ваше преподобие.

Священник усмехнулся:

– Смирение – великое благо, сын мой. Я рад, что ты это понимаешь.

Он с задумчивым видом прошелся по камере и, остановившись у дальнего угла лицом к стене, вдруг спросил, не поворачивая головы:

– Ты сказал, что разбираешься в электронике?

Вопрос прозвучал уж очень буднично, Ив сразу понял, что его ответа ожидают с нетерпением. А это означало, что ему пора перейти в наступление.

– Да, падре. И надеюсь распорядиться этим умением с выгодой для себя.

Отец Иеремия резко повернулся лицом к Иву и, устремив на него холодные водянистые глаза, медленно произнес, словно размышляя вслух:

– А может, отправить тебя в «морозильную камеру» или, что еще проще, заклеймить и бросить в барак для полевых рабочих…

Но Ива нельзя было обмануть, он чувствовал – священник просто старается замаскировать свое жгучее желание во что бы то ни стало его заполучить. И из опыта Корна он знал, что тип, которого он пытается изображать, тоже должен непременно это почувствовать. Что ж, поднажмем. Ив усмехнулся самым наглым образом и насмешливо покачал головой:

– Вряд ли вы это сделаете, святой отец. У вас много послушных, но тупоголовых крестьян, а таких, как я, наверняка не хватает. Скажете, вам не нужны специалисты по электронике?

Отец Иеремия нахмурился, и Ив с тревогой подумал, уж не переусердствовал ли он, демонстрируя свой независимый нрав. Но тут же отвел эту мысль. Даже если его решат немного проучить за излишнюю дерзость – он это уж как-нибудь выдержит. Зато создаст себе репутацию, которая сильно пригодится в дальнейшем. Когда некие странности в действиях и поступках будут объяснять больше его строптивым характером, нежели тайным умыслом. Так как иначе ему вряд ли удастся устроить здесь то, что собирался, а именно небольшую по современным меркам революцию.

– Что ж, господин Гриеро. Признаюсь, вы меня заинтересовали. Однако я вижу, что, прежде чем принять вас под свое крыло, стоит преподать вам урок послушания. Ни я, ни барон не любим своеволия. – Священник повернулся к стражнику и с холодной усмешкой приказал: – В полевой барак его, к мотыжникам. На две недели. Пока. И ПОКА не клеймить.

После чего встал и, с издевкой посмотрев на Ива, вышел из камеры. Когда тяжелая дверь захлопнулась за спиной охранника, Ив утер выступивший на лбу пот. Он еще ни разу не играл в подобные игры, да еще со столь гнусными картами. Но, судя по первому результату, от Корна он унаследовал не только паршивые воспоминания, но и довольно полезный опыт.

Среди мотыжников, как здесь называли клейменых крестьян, а по существу рабов, Ив провел не две недели, а почти два месяца. Как ни странно, это время пошло на пользу его планам. Хотя сначала он был крайне удручен. В большинстве своем мотыжники были забитые крестьяне, единственная вина которых заключалась в том, что они каким-то образом не угодили назначенному бароном шерифу. Например, имели лучшее, чем у него, поле. Тех, кто мог представлять сейчас или в будущем какую-либо опасность, сразу отправляли в «морозильные камеры». Остальных же клеймили и оставляли работать. Зачастую даже на бывшем своем поле. Призрак «морозильной камеры» довлел и над ними. Так что, когда к исходу первой недели Ив начал осторожно пошучивать, балансируя на грани того, что можно было объяснить его независимым характером, все его шутки заканчивались одинаково – они лишь испуганно смотрели на него И торопливо расползались по углам, стараясь оказаться как можно дальше от Ива. К концу месяца Ив пришел в полное отчаяние. Ну как можно сделать революцию без революционно настроенных масс. Да еще такому неопытному революционному вождю, как он. Знающему о технологии производства революций только из факультативного курса Симаронского университета. Однако, как оказалось, и здесь встречались интересные типы. Одного из таких звали Трубач. Он был охотником с востока. В предгорьях Дузулуков, протянувшихся почти на полторы тысячи миль вдоль восточной окраины континента, на котором располагалась Варанга, водились зверьки с мягким, пушистым мехом, который мог менять цвет при изменении температуры. В свое время, лет сорок назад, когда этот мех вдруг стал писком светской моды на доброй сотне наиболее развитых миров, зверька, водившегося в те времена едва ли не повсеместно, почти полностью выбили, несмотря на его весьма свирепый нрав. Популяция этих зверьков сохранилась только в одном месте на планете, и то весьма небольшая. К тому же основная волна популярности прошла, цены упали, что вкупе со столь резким падением численности сделало невыгодной с финансовой стороны охоту на них с краулеров и глидеров, оборудованных биолокаторами. Все крупные охотничьи корпорации свернули свою работу. Однако кое-какой спрос сохранился, поэтому в восточных лесах еще оставались охотники-одиночки и небольшие охотничьи артели. Они были еще более далеки от современной цивилизации, чем крестьяне, но намного более независимы. Когда Трубач, сначала замкнутый и неприступный, но после надлежащей обработки понемногу оттаявший, поподробнее рассказал о своем житье-бытье. Ив понял, что единственными, кто мог бы воспротивиться планам барона, были эти охотники. Во всяком случае, они имели для этого достаточно силы духа и немалое желание. Так что, когда однажды утром тяжелая, окованная железом дверь барака распахнулась и на пороге появился тот молчаливый тип, что сопровождал отца Иеремию при первом знакомстве, план разворачивания революции в общих чертах был готов.

Его привели в небольшую келью, обставленную с нарочитой аскетичностью. Когда дверь кельи захлопнулась, Ив убрал с лица измученно-раздраженное выражение, заинтересованно огляделся и усмехнулся про себя. Судя по обстановке, отец Иеремия был образцом аскезы, но Ив помнил, что в прошлую встречу от него пахло копченым окороком, дорогим бренди явно не местного производства и хорошим табаком, а значит, святой отец, как минимум, грешил чревоугодием. Тут маленькая дверка в дальнем конце кельи отворилась, и внутрь, согнувшись, вошел отец Иеремия. Без всякого выражения на лице он взглянул на Ива и спросил явно с подковыркой:

– Ну как, сын мой, тебе понравилась наша милость?

Наверное, святой отец намекал на то, что, если бы он по-настоящему рассердился. Иву пришлось бы намного хуже. Такой вывод напрашивался сам собой, и Ив решил вести себя соответственно. Он скромно потупил глаза и тихо проговорил:

– Да, святой отец.

– Да? – Отец Иеремия удивленно вскинул брови.

Ив пояснил:

– Я благодарен вам за ваше милосердие, ибо понял, что наказание могло быть более тяжким. Хотя то, что я испытал за эти два месяца, мне очень не понравилось.

По лицу священника скользнула довольная улыбка, что подтверждало правоту Ива – именно это он и хотел услышать.

– Что ж, сын мой, я рад, что ты не обманул моих ожиданий и сумел это понять. – Святой отец кивнул стражу и направился ко входной двери, бросив на ходу Иву: – Приготовься, сейчас я представлю тебя господину барону.

Они покинули келью и, пройдя длинным коридором, вошли в небольшую залу. За обширным столом, занимавшим почти все пространство, располагалось несколько человек. Во главе стола сидел сам барон, но взгляд Ива мгновенно приковал к себе не он, а тот, что сидел рядом с ним. При виде его Ива пробила дрожь. Это был хозяин Остан.

Отец Иеремия вошел в зал с благочестивым видом и направился, мелко семеня и смиренно склонив голову, к своему месту за столом по левую руку от барона. А Ив, повинуясь знаку стражника, послушно остановился у двери, уставясь барону в рот и изо всех сил стараясь не встречаться глазами с Останом, так и впившимся в него взглядом. Еще бы, среди всех живущих на Варанге он знал Ива лучше всех. За исключением своей дочери.

Барон отставил в сторону кубок, из которого пил, когда они вошли, и, величественно кивнув отцу Иеремии, повернулся лицом к пленнику. Ив невольно отметил про себя, что барон выглядит истинным правителем. Некоторое время они смотрели друг на друга. Ив изо всех сил старался, чтобы его взгляд, направленный на смертного врага, выражал только страх и мольбу. Барон, рассмотрев как следует пленника, с легкой улыбкой отвел наконец глаза. Ив тихонько перевел дух. Кажется, барон его не узнал, но вот Остан… В его глазах светилось подозрение. Однако отец Иеремия уже занял свое место и обратился к барону:

– Барон, разрешите вам представить господина Гриеро. По его словам, он специалист-электронщик и готов предложить нам свои услуги.

Не было никаких сомнений в том, что барон уже все прекрасно знает об Иве. И эта ерническая церемония представления была не чем иным, как частью спектакля, разыгрываемого с целью разобраться на месте, что за тип рвется на службу к барону. У Ива заныло под ложечкой, в ушах противно зазвенело. Только не сорваться, только не сорваться… Между тем барон слегка растянул губы, что, по-видимому, должно было означать улыбку, и негромко спросил:

– Он что – считает, что мы можем принять его предложение?

Отец Иеремия усмехнулся:

– Об этом надо спросить у него.

В зале установилась тишина. Все в упор смотрели на Ива, а он молчал, ожидая, не скажут ли чего еще. Поняв наконец по лицам сидевших за столом, что они ждут именно его ответа, он открыл было рот, как вдруг стоявший за спиной охранник ударил его по спине дубинкой:

– Чего молчишь, урод, отвечай, коль господа спрашивают!

Ив свалился мешком на пол. Опыт Корна и на этот раз выручил его, подсказав, как нужно держаться. Ив закрыл голову руками и простонал:

– Чего бьете-то? Я ж уже начал говорить.

Последовало несколько пинков, после чего послышался спокойный голос барона:

– Хватит, Зуйко, дай «господину» ответить.

Ив отнял руки от лица, с подозрением оглянулся на стражника, суетливо вскочил на ноги и рухнул на колени перед бароном:

– Господин барон, ну вы же культурный человек, зачем бить-то, ай-й-й! – Ив довольно натурально взвизгнул, в очередной раз получив дубинкой по спине.

Однако это принесло свои плоды. Боковым зрением он заметил, что Остан успокоенно откинулся на спинку кресла. Барон, с усмешкой наблюдавший за представлением, слегка шевельнул рукой, и Ив понял, что это знак слугам отойти в сторону.

– А что ты умеешь делать?

Ив опасливо покосился через плечо и вздохнул с видимым облегчением:

– Вообще-то лучше всего у меня получаются «жучки» и выгребание касс у игровых автоматов, но, насколько я понимаю, вам здесь пока «жучки» без надобности, да и никаких игровых автоматов нет, так что… – Ив развел руками и поганенько хохотнул. – Я готов заняться любыми электронными штучками.

Барон усмехнулся:

– А почему ты решил предложить свои услуги?

Ив смущенно опустил глаза:

– Сказать по правде, у меня на загривке висят шустрые ребята, нанятые не очень довольными владельцами казино на Золотых Песках, я едва оторвался от них на Бингере, так что заступничество властителя планеты мне совсем не повредит… К тому же, – тут он хитро прищурился, – мне подумалось, что тот, кто вовремя присоединится к вам, в конце концов не прогадает.

Тут в разговор вмешался Остан:

– Ты когда-нибудь был на Варанге?

Ив хмыкнул:

– Можно сказать и так. Несколько часов, в перерыве между тем, как слез с одного каботажника и забрался на другой. – Он снова хохотнул. – На каботажниках пассажиров регистрируют только по массе, а имя пишут, какое скажешь. Так что пара свинцовых чушек в карманы – и с планеты улетает совсем не тот человек, что на нее прибыл.

Остан не успокоился:

– А глаз где потерял?

– Да так, повздорили с одним.

– Покажи.

Ив сдвинул повязку. Он знал, что увечье скорее помешает, чем поможет Остану его узнать. Глазное яблоко почти восстановилось, только стекловидное тело было еще мутным и не сформировался зрачок. Остан пристально посмотрел на увечный глаз и разочарованно откинулся назад. Потом, наклонившись к барону, что-то ему шепнул. Барон с интересом взглянул на Ива:

– Зуйко, отведи «господина» Гриеро в западную пристройку. Завтра посмотрим, на что он годен.

Выйдя из зала, Ив почувствовал, что его спина под курткой вся мокрая от пота, однако губы сами собой сложились в улыбку. Он еще на один шаг приблизился к тому моменту, когда сможет бросить в лицо барону: «Я вернулся».

– Эй, Отвертка, шериф зовет.

Ив отложил в сторону предмет, которым его обозвали, и, коротко выругавшись себе под нос, повернулся к Алисю, шустрому крестьянскому пареньку, которого приставили к нему в обучение и, скорее всего, в качестве живого «жучка».

– Ну ты, тупоголовый. Если кто выйдет на связь, будь внимательнее. И не включай карромер. Ты понял, КАРРОМЕР.

Ались презрительно надул губы и отвернулся. Научившись правильно щелкать тумблерами на пульте и переключать каналы, он уже считал себя большим специалистом по электронным системам. Ив вытер руки тряпкой и выбрался из каморки, которую ему отвели для узла связи.

Как он и думал, все, чем располагал ныне правитель планеты, грозный барон Юкскуль, можно было обозвать одним словом – дерьмо. К тому дню, когда барон во главе своего войска, состоявшего по большей части из испуганных мулинеров, набранных по окрестным деревням, потрусил к Варанге, компания, эксплуатировавшая космопорт, уже успела демонтировать основную часть наземной аппаратуры связи. А поскольку и Варанга, и окрестные деревни еще с первых лет колонизации осуществляли связь в основном через сеть низкоорбитальных спутников, управляемых с помощью космопортового коммутатора, то никакой общепланетной сети ныне не существовало. И все, что было у барона, это десяток портативных лиостанций, которыми раньше пользовались такелажники в космопорту, да полсотни примитивных полицейских ретрансляторов отраженного сигнала, которые были широко распространены в полицейских структурах большинства миров, поскольку не требовали никаких аккумуляторов, но тут были сейчас совершенно бесполезны, так как излучающие антенны не работали. Первое, чем Иву пришлось заняться, была сборка центрального излучателя базового сигнала. Он собирал этот громоздкий, неуклюжий прибор с радиусом действия около десяти миль, волнуясь и нервничая. И это было неспроста. Дело в том, что излучатель такого радиуса действия был конечно же предназначен для надсмотрщиков над мотыжниками, и никого иного, ведь миль на сто вокруг все деревни давно были «умиротворены». И даже, можно сказать, находились в привилегированном положении, потому что барон набирал себе мулинеров именно из их жителей. А дальше начинались некоторые проблемы. Среди жителей «новых деревень», как здесь называли населенные пункты, образовавшиеся лет через сто после первой волны колонизации, – а таковых было большинство на континенте, – несмотря на все их крестьянское долготерпение, начало зреть недовольство. Барон совершил ошибку, пытаясь одним махом добиться беспрекословного повиновения, устраивая с этой целью настоящую охоту на «лесовиков» и отправляя их в «морозильные камеры» за малейшее непослушание. Если бы он просто оседлал дороги на космопорт, предоставив компании спокойно эксплуатировать его и дальше, то, контролируя потоки запчастей и иных необходимых материалов с одной стороны и поставки продукции на экспорт с другой, смог бы достаточно быстро стать влиятельнейшим лицом планеты. Но он захотел стать ее единственным властителем. Потому и начались проблемы. Шерифы барона, набранные из «старых поселений», с детства привыкли относиться к обитателям «новых деревень» как к изгоям. А потому вели себя с ними разнузданно. Все это привело к тому, что с шерифами барона с каждым месяцем все чаще стали происходить странные вещи. В одной деревне шериф угорел в бане, в другой – пропал на охоте, а посланный бароном отряд мулинеров не смог добиться от жителей ничего, кроме: «Трезуб задрал». Чего, в общем-то, от трезуба вполне можно было ожидать, однако дело в том, что этот шериф не отличался особым пристрастием к охоте.

А два дня назад на покореженном мотолете в поместье примчался перепуганный мулинер и сообщил, что отряд из сотни мулинеров, посланный на умиротворение охотников в предгорьях Дузулукских гор, которые совсем перестали сдавать мех с тех пор, как барон взял в свои руки приемные пункты и повелел резко понизить закупочные цены, уничтожен почти весь. Шериф одной из тамошних деревень, откуда бравые вояки отправились в поход, писал барону, что назад вернулось менее десятка. Причем все они заявились в деревню босые, без штанов и едва передвигая ноги, потому что были обстоятельно и со знанием дела выпороты. Что, естественно, не послужило укреплению авторитета новой власти. Барон тут же собрал свою личную сотню, которая состояла в основном из авантюристов-инопланетников и представляла собой что-то вроде его преторианской гвардии, и помчался на восток наводить порядок и поднимать подмоченный авторитет. Впрочем, Ив сильно сомневался, что он сунется в предгорья.

Барон был не настолько глуп, чтобы не понимать, что в лесах охотники перещелкают всю его банду за пару дней. А если он так бездарно потеряет людей, составляющих, по существу, единственную реальную силу на планете, то соседние бароны, которые сейчас подчиняются ему скрепя сердце, тут же поднимут бунт. В общем, как оказалось, положение с революционными массами было гораздо лучше, чем представлялось Иву в «мотыжном» бараке. Нужен был только вождь.

– Шевелись, Отвертка, хозяин Остан терпеть не может нерасторопных. – Стражник сердито нахмурил брови, а Ив, уверенный, что последние слова, громко сказанные им мальчишке, отложились у стражника в памяти, подхватил приготовленные ящики с деталями и инструментом и пошел к выходу.

Тяжелый грузовой краулер, на котором шериф Варанги отправлялся в город, ждал его у выезда со двора. Несмотря на все старания отца Иеремии наложить лапу на Ива, Остан перед самым отъездом барона сумел убедить того откомандировать Ива себе в помощь. Упирая на то, что Ив, возможно, сможет собрать хотя бы плохонький излучатель и в Варанге. Поскольку единственной системой связи, которой могли пользоваться мулинеры в городе, были самые банальные свистки.

Ив, старательно изображая спешку, подбежал к борту и забрался на грузовую платформу. По-видимому, водитель или, может, даже сам хозяин Остан следил за ним через телекамеры обратного обзора. Потому что стоило ему опустить свой зад на лавку, как краулер заурчал и двинулся вперед. Ив наклонился, проверяя, что в ящиках, которые он взял с собой, и усмехнулся. Ну конечно же Ались, как всегда, не расслышал, наверное, один из его наказов или просто забыл положить пучковые размножители. Впрочем, Ив специально приказывал таким тоном, чтобы его приказ непременно дошел до ушей двух приставленных к нему филеров, а Ались воспринял бы его как очередную блажь этого пристукнутого инопланетника. Во всяком случае, излучатель-ретранслятор космопорта будет отремонтирован на пару дней позже, чем предусмотрено, а большего ему и не надо. Ив оглянулся на удалявшееся поместье. Его пробирала дрожь, стоило подумать о том, что предстоит. Часа через два наступит время обычной переклички и Ались со свойственной ему самоуверенностью включит излучатель по той схеме, которую выучил назубок. Однако на этот раз Ив подключил на карромер умножитель мощности, и тот выдаст в эфир вспышку мощности, которая сожжет все портативные и мобильные лиостанции, а кроме того, выведет из строя и главную станцию узла связи. К тому же разряд должен хорошенько шарахнуть по барабанным перепонкам надсмотрщикам мотыжников, оснащенным портативными лиостанциями, чем и должны воспользоваться Трубач, накануне предупрежденный Ивом, и полдюжины его друзей. Как только надсмотрщики, получив звуковой удар, вырубятся на несколько минут, Трубач со товарищи должен напасть на них и, завладев нейро-хлыстами и парализаторами, удариться в бега, уведя с собой тех из мотыжников, у кого хватит духу рвануть с ними. То есть, по местным меркам, должно было произойти что-то вроде штурма казарм Монкадо, громкого фиаско, с которого начал свое восхождение один из революционных лидеров далекого прошлого. По существу, единственным положительным результатом этого прославленного в веках происшествия было то, что бравый революционер сумел целым унести ноги. Однако, поди ж ты, это сыграло ему на пользу. Нечто подобное ждало и Трубача. Так у будущей революции должен был появиться лидер. Хотя Трубач еще сам не подозревал, во что он вляпался.

– Слышь, Отвертка, а правда, что у инопланетников каждый мужик имеет по три жены?

Ив повернулся к мулинеру, задавшему этот вопрос, и закивал в ответ:

– Правда. Но не совсем. Таких больше в султанате Регул. Но ты не тушуйся. – Он покровительственно похлопал паренька по плечу. – Вот господин барон установит всюду свои порядки, он и не то разрешит.

– Хорошо бы, – мечтательно сказал мулинер. Потом, о чем-то вспомнив, заискивающе заглянул в глаза Иву: – Послушай, ты как-никак поближе к начальству, не скажешь, че там? Когда гроши давать будут? Уже третью неделю ничего не дают. Токмо и слышим: позжее да позжее.

От такого заявления Ив чуть не свалился с лавки. Нет, ну надо же…

– Так вы ж под хозяином Останом. Неужто не платит?

Мулинер съежился и втянул голову в плечи. Потом воровато оглянулся и, увидев, что их разговор ни у кого не вызывает особого интереса, наклонился к Иву и зашептал:

– К хозяину Остану ноне не подойти. Лютует… Страсть! Третьего дня у космопорта его дом обчистили, сейф из стены выдернули и унесли. Так он теперь со всех лавочников двойную мзду требует. Вроде как на содержание стражи. Токмо мы этих денег не видим. Я так думаю, что, пока у господина шерифа опять, сколько украли, не наберется, нам тех денежек не видать.

Ив огорченно покачал головой и сочувственно зацокал языком. А у самого прямо душа пела. Пожалуй, он переоценил барона. Это ж надо, не платить своим горе-воякам… Впрочем, возможно, это была инициатива Остана. Но, как бы там ни было, такое положение дел было ему на руку. Как раз через пару недель он собирался начать активные действия. И если все пойдет, как идет, то после первых выстрелов единственной единицей сопротивления у барона останется отряд его прихвостней из инопланетников. Хотя, как он уже понял, там были люди тертые и вполне могли доставить массу неприятностей. Ив досадливо поморщился. Если бы здесь был его корабль… Но кто мог знать, что все так повернется. Да к тому же на всей планете не найти будет исправного ретрансляционного лиопередатчика большой мощности.

В Варангу они въехали под вечер. Перед самым городом краулер вдруг вильнул и остановился, но скоро тронулся вновь. Ив прикинул по времени. Если это было последствием подготовленной им диверсии, то Ались что-то запоздал с перекличкой. Однако, что произошло, сейчас вряд ли узнаешь. Особенно если диверсия удалась. Так что остается надеяться, что все прошло удачно.

Когда на следующий день в помещение бывшего узла связи космопорта, в котором расположился Ив, явился шериф Остан собственной персоной, он застал там Ива, сердито костерящего своего бестолкового помощника, оставшегося в поместье:

– Нет, вы подумайте, ваша властность, ведь ясно ему сказал: «Не забудь положить пучковые размножители!» И где они? Где?! Вот тупоголовый идиот.

Остан немного постоял, посмотрел на спектакль и, вдруг схватив Ива за плечи, злобно прошипел прямо ему в лицо:

– Думал, я тебя не узнал, приблудный?

От неожиданности Ив чуть не выдал себя, но все же сумел справиться с собой и обиженно заныл:

– Пашешь тут на вас за бесплатно, а вы еще обзываетесь, – и отвернулся с бешено бьющимся сердцем.

Остан еще некоторое время потоптался по аппаратному залу и удалился. Когда его глидер отъехал от космопорта, Ив наконец убрал с лица обиженное выражение и, утерев пот, с облегчением опустился на куб раскуроченного каскадного усилителя мощности. Значит, Остан подозревает его до сих пор. Что ж, придется держать ухо востро. Как только у них все пойдет наперекосяк, они начнут всюду искать измену. И, несмотря на все усилия Ива запутать следы, вряд ли они окажутся уж такой бестолочью, чтобы не понять – устроить что-то, подобное тому, что он сделал с узлом связи, хорошему специалисту при желании ничего не стоит. Хотя его самого в тот момент там вроде бы и не было. Весь расчет Ива был на то, что они вряд ли сумеют быстро найти ему замену, а прямых доказательств его вины не будет. Однако если он всерьез попадет под подозрение…

Следующие несколько дней Ив трудился не покладая рук. Из поместья не поступало никаких известий. По-видимому, до возвращения барона его никто не осмеливался трогать. Несмотря на поломки. А может быть, дело было не в этом. Насколько Ив сумел разобраться в местных интригах, между Останом и отцом Иеремией шла, не прекращаясь ни на один день, скрытая, но жестокая борьба за близость к уху барона. Так что, если священник и намеревался забрать Ива обратно в поместье, то, рассудив, решил, наверное, пока с шерифом Варанги не связываться. Ведь Остан, насколько мог понять Ив, был сейчас в фаворе. Недаром барон поставил его на Варангу, которая была ключевым участком во всем его плане. Однако через неделю в помещение, где работал Ив, с грохотом ворвался Остан в сопровождении десятка мулинеров:

– Ну что, приблудный, доигрался?!

Ив очень натурально удивился:

– В чем дело, шериф? – И тут же оказался на полу после жесткого удара по уху. Он едва удержался, чтобы не нанести ответный удар, но вместо этого громко взвыл и сжался в комок:

– Вы что, охренели?! Больно же!

Остан наклонился к нему и несколько раз пнул по самым чувствительным местам:

– Как ты испортил связь, гаденыш?!

– Я-а-а?!

Выражение удивления и негодования на лице Ива выглядело настолько натурально, что даже Остан заколебался. Он движением руки остановил мулинеров, собиравшихся творчески развить начинание шерифа, и сделал Иву знак подняться. Тот сел на полу, с опаской поглядывая на мулинеров, и спросил несколько даже требовательным тоном, как подобало специалисту:

– Так что там со связью?

Остан отрывисто произнес:

– Вернулся барон. Требует тебя в поместье. Все лиостанции вышли из строя.

Ив возмущенно хлопнул ладонью по колену:

– Ну говорил же этому тупоголовому: не трогать карромер!

В глазах Остана мелькнуло какое-то странное выражение, как будто он что-то припоминал. Наверное, Ались, оправдываясь, бормотал что-то про карромер или стражник вспомнил. Во всяком случае, Остан немного успокоился, дал знак мулинерам отойти и приказал Иву:

– Собирайся, поедешь в поместье. И моли бога, чтобы господин барон поверил твоей болтовне.

Разговор в поместье оказался не таким бурным, но пострашнее. Выйдя наконец из зала, Ив бессильно привалился к стене и с трудом разжал стиснутые кулаки. Еще пара минут – и он бы не выдержал. Хотя шансов добраться до барона у него было немного. Зал был набит его шакалами, увешанными оружием. Ив постоял еще немного, успокаивая судорожно бьющееся сердце, и устало двинулся по коридору. Планируя операцию, он собирался устроить барону еще пару неприятных неожиданностей, но после сегодняшнего разговора пришел к выводу, что не рассчитал свои силы. Еще одну неделю в этом гадюшнике он может и не выдержать. Так что по всему выходило, что с поместьем барона пора прощаться.

Весь следующий день он занимался ремонтом лиостанций. При этом внимательно прислушиваясь к разговорам, которые вели взбудораженные мулинеры. Барон оказался глупее, чем Ив о нем думал. Он все-таки сунулся в лес, где и потерял почти две дюжины своих лучших людей. Причем вожаком нападавших, к тайной радости Ива, оказался добравшийся до родных лесов Трубач. В этой части плана пока все шло так, как и предусматривалось. Трубач, которого поддержали как охотники, составлявшие основную движущую силу сопротивления, так и мотыжники, с которыми он сидел вместе, совершенно неожиданно для себя стал лидером сопротивления. Однако, что оказалось для Ива неприятной неожиданностью, у барона откуда-то взялось тяжелое вооружение. Если бы не это, то, вполне вероятно, ему пришел бы конец уже в Дузулукских предгорьях. Возможно, он и сунулся-то в леса, именно полагаясь на свое вооружение. Не будучи профессионалом, он испытывал благоговение перед мощью оружия и забыл о том, что воюют все же люди. В общем, все пока шло в достаточно близком приближении к его первоначальному плану. Поэтому Ив решил бежать следующей ночью.

Однако вечер принес ему неприятный сюрприз. Когда он, как обычно, хорошенько набив брюхо на кухне, направлялся к своей каморке, в коридоре его встретил мулинер. Преградив ему дорогу, он в ответ на недоуменный взгляд Ива миролюбиво пояснил:

– Барон повелел теперь запирать тебя на ночь, Отвертка. А раз так, у тебя теперь новая квартира.

Так Ив оказался в своей прежней камере. Когда за ним захлопнулась дверь, Ив едва сдержался, чтобы не пнуть ее со всего маху. Он и в коридоре еле удержался, чтобы не заехать мулинеру по шапке. Но это не имело бы никакого смысла. Ив еще не был готов к побегу на восток.

Весь следующий день Ив, продолжая ремонт лиостанций, разрабатывал различные планы побега, предусмотрев вариант и для дневного времени. Наконец план в общих чертах был готов. Во время обеда Ив еще раз прикинул подходы к кухне и вечером, перед самым окончанием рабочего дня, под предлогом проверки цепи ретрансляционной антенны влез на церковную колокольню. Когда он спустился, у лестницы его встретил отец Иеремия. Жестом задержав Ива, он улыбнулся ему одними губами и мягко спросил:

– Не испытываешь ли ты нужду исповедаться, сын мой?

Ив на мгновение замер, вспомнив подобный вопрос, заданный абсолютно другим человеком в Первой штольне Рудоноя, потом мотнул головой:

– Нет, святой отец. Сказать по правде, я не особо набожен.

Он уже был наслышан, чем зачастую заканчиваются подобные церковные таинства в исполнении отца Иеремии. Но священник лишь неодобрительно покачал головой и указал кивком на церковную дверь:

– И все-таки зайди.

Ив разглядел за его спиной привычную дюжую фигуру, но, даже и не будь ее, не было никакого резона портить отношения с отцом Иеремией до завтрашнего дня. Хотя часть стилизованных под свечи светильников горела, в церкви было сумрачно. Ив, следуя за священником, наискосок пересек неф и вошел в небольшую комнатку, в плане напоминающую келью святого отца в одной из пристроек, где Ив уже успел побывать, но сильно отличающуюся от нее по убранству и обстановке. Отец Иеремия подошел к небольшому иконостасу в углу комнаты, отщепил пальцами сгоревший фитилек на лампаде и, повернувшись к Иву, показал рукой на кресло у столика. Ив сел и огляделся. Главное, что привлекало внимание в келье, были книги. Настоящие книги, которые Ив, как и любой современный человек, привыкший к печатной продукции только в виде распечаток, видел прежде лишь в исторических постановках. Отец Иеремия некоторое время со слабой усмешкой следил, как Ив вертит головой, потом негромко произнес:

– Здесь собрана мудрость веков, сын мой.

Ив обратил взгляд к священнику и несколько мгновений смотрел ему прямо в глаза. Тот спокойно выдержал его пристальный взгляд, затем отвернулся и принялся шагать туда-сюда по комнате:

– Знаешь, сын мой, я долго размышлял над тем, как сделать человечество лучше, я искал ответ на этот вопрос у многих великих, и я нашел его. – В его глазах на мгновение вспыхнул и погас огонь, напряженное лицо смягчилось. Отец Иеремия подошел к полке и бережно провел пальцами по корешкам. – Здесь собраны мысли величайших умов человечества. Сократ, Макиавелли, Ницше, Троцкий, Илимезиус, Эйгарнет… – Он резко повернулся к Иву: – Знаешь ли ты, сын мой, что правит человечеством?

Ив молча пожал плечами. Отец Иеремия протянул руку к полке, снял книгу, раскрыл и прочитал:

– «Есть три узды, овладев которыми можно повести человечество к свету либо ко тьме. Первая из них – сила, вторая – деньги, третья – слово Господне». – Он криво усмехнулся, сведя на нет весь свой пафос. – Илимезиус, конечно, излишне патетичен, но правдив. У него не встретишь всякого слюнтяйства типа любви к ближнему.

Ив молча наблюдал этот душевный стриптиз. Он уже давно пытался понять, что же привело отца Иеремию к барону, и то, что он сейчас видел, подтверждало его самые худшие опасения. Перед ним был еще один проводник ко всеобщему счастью. И как это чаще всего бывало среди ему подобных, он хотел вести по своему пути стройными колоннами всех, до кого мог дотянуться. Наверное, отец Иеремия заметил что-то такое в выражении его лица, потому что вдруг оборвал свои излияния, опустился в кресло напротив Ива и стал молча перебирать четки. Некоторое время в келье стояла тишина, потом священник, слегка наклонившись к Иву, негромко спросил:

– Зачем ты вредишь нам?

Ив попытался изобразить удивление, но священник остановил его:

– Не отпирайся, сын мой. С тех пор как ты появился, у нас все пошло вкривь и вкось. Ты сумел смутить умы многих мулинеров, хотя все они в один голос утверждают, что ты предан барону. С момента твоего появления мы лишились и того немногого, что имели в той области, за которую ты взялся отвечать. Хотя в тот момент, когда это произошло, ты был вроде бы далеко от места событий… Из бараков умудрились сбежать тогда самые отъявленные смутьяны из мотыжников. Хотя и здесь на первый взгляд ты ни при чем. – Немного помолчав, священник вкрадчивым тоном спросил: – Мне продолжать или ты перестанешь отпираться?

Ив не знал, что ответить. Он не был готов к такому разговору. После беседы с бароном он считал, что у него еще есть некоторый запас времени. Но, оказывается, он уже подвешен на паутине, как весенняя муха. Да и отец Иеремия показал себя настоящим профессионалом. Ив знал бы, как себя вести, если бы его стали бить, пытать. Наверное, он сумел бы изобразить оскорбленную невинность и в случае публичных обвинений, но, несмотря на встречу с Творцом, в нем, очевидно, все еще было слишком сильно детское благоговение перед рясой священника, иконами и церковным духом, которым была густо пропитана вся эта находящаяся в церковных стенах комната. Поэтому Ив растерялся. Отец Иеремия покачал головой:

– Что ж, сын мой, своим растерянным молчанием ты только подтвердил мои самые худшие предположения. – Он сокрушенно покачал головой и вздохнул: – Если ты сейчас дашь мне клятву на Библии, что перестанешь действовать во вред нам, я обещаю тебе, что ни в чем не стану тебя обвинять.

Ив почувствовал себя идиотом. Он прекрасно понимал, что отец Иеремия врет. Какими бы ни были его изначальные или глубинные побуждения, все, что Ив о нем узнал, прямо-таки кричало о том, что священник был при бароне чем-то вроде инквизиции и политического сыска одновременно. Но такую клятву Ив дать просто НЕ МОГ. Даже ЭТОМУ, даже ради собственного спасения. Священник скорбно поджал губы:

– Своим молчанием ты не оставляешь мне выхода, сын мой.

Произнеся последнее слово, отец Иеремия поднял глаза на Ива, и тот увидел в них огоньки злорадства. Все, попался. Вся эта комедия была задумана единственно для того, чтобы заставить его раскрыться. И надо признаться – она удалась. Но, как видно, созданный им в глазах окружающих образ трусливого циника сыграл-таки свою роль. И святой отец совершил ошибку, которую никогда бы не совершили ни барон, ни Остан, видевшие своими глазами, на что он способен. Священник с притворным сожалением заключил:

– Даю тебе время до утра, чтобы ты побыл наедине со своей совестью. Но утром ты должен предстать перед бароном. – С этими словами он поднялся из кресла и на ходу бросил стражнику: – Зуйко, отведи его в камеру.

Оказавшись в камере, Ив со вздохом облегчения опустился на пол под стеной. Он чувствовал себя словно приговоренный к смерти, после всех отказов вышестоящих инстанций неожиданно получивший помилование от самого Господа Бога. Однако отдыхать было некогда. У него было время всего до утра, а путь к свободе преграждала тяжелая дубовая, обитая железом дверь, крепкие каменные стены и толстые прутья решетки. Но разве это могло удержать настоящего благородного дона?

Трубач стянул с ноги дырявый сапог и сердито отшвырнул в сторону. После чего выругался сквозь зубы. Однако это никак не помогло делу. Он вздохнул и начал резкими движениями разматывать портянку. Всем своим видом выражая крайнее недовольство окружающим миром и своим местом в нем. Ив усмехнулся про себя и уселся на поваленную сосну. Стоящие вокруг люди со стонами и кряхтением падали плашмя на землю или тяжело садились, приваливаясь к деревьям. Ив поправил подвешенную за спиной шпагу, замотанную в промасленные тряпки, и пошевелил пальцами ног, обутых в высокие сапоги из прорезиненной ткани, похожие на его единственные приличные ботфорты, оставшиеся в далеком будущем. Трубач расстроенно выжал абсолютно мокрую портянку и, сердито зыркнув глазами на Ива, потянулся за сапогом. Ив наклонился, взял сапог за голенище и протянул Трубачу. Тот неловко перехватил сапог и рывком натянул на ногу, после чего потопал обеими ногами и, встав с земли, посмотрел на свое воинство. Ив вздохнул. Эта армия никоим образом не напоминала победоносную революционную гвардию, но он уже давно уверился в том, что, вопреки утверждениям учебников по истории, все победоносные революции именно так и совершались. А мудрые вожди, железные гвардейцы и восторженные толпы появлялись гораздо позже, да и то, вероятнее всего, лишь в эпических видеопостановках. Ив помотал головой, отгоняя грустные мысли, но они не остступали. Кой черт занес его на эти галеры?

В ту ночь, когда отец Иеремия приказал запереть его в камере, Ив несколько часов просидел смирно. Священник оказался несколько более предусмотрительным, чем Ив первоначально предполагал. Во-первых, он приказал связать его. А во-вторых, несколько раз за ночь к двери тихонько подходили, некоторое время стояли прислушиваясь и затем так же тихонько отходили. Причем, судя по шагам, подходивших было не менее трех человек. Когда за прутьями решетки забрезжил рассвет, Ив, который всю ночь разминал узлы веревки, поднапрягся и несколькими точными рывками расширил веревочные петли на кистях рук настолько, что их удалось снять. За то время, пока он был благородным доном. Ив приобрел множество полезных навыков. Скинув петлю с шеи, он быстро распутал ноги и бесшумно поднялся с пола. Ив не случайно выбрал это время для побега или попытки побега – это уж как получится. Предрассветный час – самый конец «собачьей вахты»: в это время часовым сильнее всего хочется спать. И он имел все основания предполагать, что даже самые бдительные из охранников не смогли не поддаться этому желанию. Ну чего можно ждать от связанного пленника, тем более Отвертки. А никаких врагов за пределами поместья не было видно даже в сильный бинокль. Так что большинство постовых, которые с завидной регулярностью выставлялись на посты внутри обширного поместья, должны были безмятежно дрыхнуть. А спросонья чего только не натворишь. Когда Ив хорошенько размял затекшие руки и ноги, пришла пора действовать. Полночи он раздумывал над тем, как привлечь внимание стражи и что делать потом, а потому сейчас действовал быстро и сноровисто. Он разделся, скатал одежду в небольшой тючок и плотно заткнул получившимся комком небольшое окошко, забранное решеткой, после чего несколько раз глубоко вздохнул и приступил к делу.

Уже начало светать, когда один из охранников, сидевший недалеко от дверей камер, услышал какой-то приглушенный звук. Он сонно приподнял голову и прислушался с тайной надеждой, что звук пропадет сам по себе и он сможет спокойно расслабиться и продолжать спать. Но звук продолжал с неприятной настойчивостью действовать ему на нервы. Охранник недовольно выругался себе под нос и, неохотно поднявшись на ноги, двинулся вдоль по коридору. Сделав несколько шагов, он невольно насторожился. Здесь звук слышался яснее – как будто что-то где-то пилили. Или показалось? Охранник тряхнул головой, отгоняя остатки сна, потом торопливо двинулся вперед. Ну точно. Звук доносился из камеры Отвертки, из-за которого отец Иеремия и распорядился выставить сегодня усиленную охрану. Причем назначил в охранники их, инопланетников из личной сотни барона, а не этих крестьян-мулинеров. Охранник несколько мгновений постоял, раздумывая, не зайти ли в камеру самому и не намылить ли Отвертке шею, но потом решил не рисковать. Судя по звуку, этот парень сумел не только распутаться, но и каким-то образом пронести пилку. А значит, оказался гораздо сообразительнее, чем казался на первый взгляд. Поэтому охранник лишь тихонько выругался и пошел будить остальных.

Через пять минут у двери камеры, из-за которой раздавался этот странный то ли скрип, то ли дребезжание, стояли уже трое. Рослый дакотец, который больше всех ругался, когда его выдернули из сладкого сна, свирепо схватился за защелку, рывком выдернул стопор, распахнул дверь и прыгнул вперед. Остальные ринулись за ним. Несколько мгновений были слышны только приглушенные ругательства, поскольку этот придурок заткнул окно какими-то тряпками и в камере было хоть глаз выколи, потом послышались глухие удары, треск, короткий вскрик – и наступила тишина.

Ив осторожно вышел из камеры, посмотрел направо-налево, одернул мундир дакотца, который пришелся ему почти впору, и, рысцой пробежав по коридору, приоткрыл дверь и выглянул во двор. Мулинер, стоявший на страже у ворот, мирно дремал, привалившись к воротному столбу. Дальше белел туман, покрывавший поля. Ив несколько минут разглядывал двор, но все было тихо. Значит, охранники, которых он так ловко провел, с силой водя пряжкой ремня по застежке, никому ни о чем не сообщили и о драке в камере никому не известно. И можно действовать дальше. Ив глубоко вдохнул, надвинул поглубже шляпу, чтобы скрыть лицо, и открыл скрипнувшую дверь. Остановившись у порога, он сладко потянулся, приветственно кивнул встрепенувшемуся привратнику и, топая сапогами, двинулся к двери, ведущей в покои барона. Ни дать ни взять один из охранников-инопланетников, которые сегодня караулили заключенных.

Оказавшись за дверью, Ив замер, прижавшись к стене, и прислушался. Все было тихо, и он, молниеносно скинув сапоги, бесшумно поднялся по лестнице. У дверей кабинета барона караулил еще один мулинер. В душе Ива на миг проснулась жалость к этому одураченному крестьянину, но он без колебаний отбросил ее прочь. Этот парень сам выбрал свою судьбу, предпочтя френч мулинера и дармовой кусок тяжкому крестьянскому труду. К тому же Ив не мог себе позволить оставлять за своей спиной живых охранников, способных в любой момент поднять тревогу. А потому действовать надо было решительно. Мулинер не спал, но и бодрствующим его назвать было никак нельзя. Он сидел на табурете и хлопал осоловелыми глазами, пребывая в таинственном пространстве между сном и явью, и поэтому, когда Ив выскочил из лестничного пролета, он несколько мгновений просто тупо смотрел на приближающегося противника и только потом попытался открыть рот, чтобы поднять тревогу. Но было уже поздно. Широкая ладонь зажала ему рот, не давая вскрикнуть, и он, дернувшись, с приглушенным хрипом осел по стене на пол.

С замком Ив справился быстро. Слава богу, барон поставил дурацкую патентованную систему, в которой и собственно замок, и охранный датчик, и сирена были в одном корпусе. Единственным достоинством этой системы было то, что она сильно экономила деньги. Но как запорное устройство не годилась и для телятника. Проникнув в кабинет. Ив убедился, что не ошибся в своих предположениях. Ключи от мотолетов были здесь. Они висели в небольшой стеклянной витрине. Очень удобно. Сразу видно, сколько машин в разлете. Ив внимательно посмотрел вокруг. В общем-то, не мешало бы заглянуть в сейф да и пройтись по кодированным файлам компа, но не сейчас… Вскоре он был уже у гаража. Мулинер, не дремавший, а прямо-таки бесстыдно дрыхнувший на траве у ворот, был поднят с земли грубым пинком и, подгоняемый тихими, но недвусмысленными указаниями, торопливо отворил ворота гаража. Ив решительным шагом подошел к ближайшему мотолету и, включив питание, проверил загрузку. Потом быстренько обошел еще несколько, вытаскивая плюсовой и минусовой штекеры основного энергокабеля и меняя их местами. Это не могло привести ни к взрыву, ни даже к серьезному повреждению. Электронный управляющий блок вполне справится с этим, однако батарея, обычно работающая несколько суток, полностью сядет через пару часов интенсивной работы. А Ив был почти уверен, что участники погони вряд ли будут обращать особое внимание на индикацию уровня зарядки и стандартный предупредительный сигнал о том, что до полного разряда накопителя осталось около получаса работы, наверняка застанет их врасплох.

Проделав все это, Ив уселся на мотолет и неторопливо двинулся к воротам, где повелительно махнул рукой заспанному привратнику. Тот поспешно отворил створки ворот, и Ив выехал навстречу наступающему рассвету.

Через три часа Ив облегченно откинулся в седле и снизил скорость. Судя по тому, что погони за спиной не появилось, а деревни, через которые он проезжал, лишь теперь начали пробуждаться от безмятежного сна, удались и его штучки с мотолетами, и его сюрприз на центральном узле связи. Во всяком случае, он очень надеялся, что, когда Ались включил питание, чтобы передать распоряжение о его задержании, аппаратура и передающая антенна на колокольне полыхнули так, что теперь годились только на металлолом. Оставалось только добраться до Дузулукских гор.

И вот уже три месяца Ив скрывался в лесах с повстанческой армией, единственной боевой операцией которой за все это время была массовая порка мулинеров из случайно натолкнувшегося на нее отряда, который охотники, на беду мулинеров, заметили первыми. Впрочем, оба воинства друг друга стоили. С одной стороны – мулинеры числом до пятисот, согнанные бароном к Дузулукским предгорьям, по существу те же запуганные крестьяне, особо не горящие желанием драться, тем более сейчас, когда впервые столкнулись с организованным сопротивлением, а с другой – полторы сотни беглецов из мотыжников и беглых из «новых деревень», да с ними четыре десятка охотников, настолько привыкших в одиночку шляться по лесам, что сам факт их пребывания в такой толпе раздражал их больше, чем все, что творил барон. Крестьяне и охотники с недоверием косились друг на друга и сначала исподтишка, а теперь уже иногда и в голос обзывали друг друга бродячими трезубами и хлорелловыми поросятниками. Вместе эту армию держала только личность вождя. Но, казалось, Трубач этого не понимал. А может быть, эта должность ему настолько осточертела, что ему было на все наплевать. У Ива создалось впечатление, что к моменту его появления Трубач готов был уже просто сбежать от своей разношерстной армии. Поэтому появление Ива он встретил с нескрываемым энтузиазмом и тут же выразил желание уступить все полномочия, как он выразился, «тому, кто все это затеял». Иву с великим трудом удалось убедить его, что это невозможно. Во время бурной беседы, продолжавшейся почти пять часов подряд, все аргументы Ива он заключал коротким резюме:

– Ну и хрен с ним. Я уйду подальше за Косой хребет, и пусть он подавится.

Как ни странно, убедила Трубача шпага. Когда Ив, уверенный, что все его неуклюжие попытки совершить революцию закончатся с уходом Трубача, уже совсем было отчаялся его уговорить, ему в голову пришел еще один довод:

– Если барон захочет тебя достать, его не остановит никакой лес. Объявит цену за голову, и сюда ринется с десяток «грязных контор». Они, если надо будет, просто вырубят весь твой лес.

Трубач пренебрежительно скривил губы, а Ив, рассвирепев, выхватил шпагу и с размаху рубанул под корень сосну метров двух в обхвате, забыв, что это лезвие теперь может рубить даже келемит. Шпага с легким свистом перерубила ствол, и величественное дерево, мгновение еще постояв, начало валиться прямо на оторопевшего Трубача. Ив еле успел за шиворот оттащить его в сторону. Когда они оба немного пришли в себя, Ив искоса взглянул на Трубача, который продолжал ошалело пялиться на свежий пень, и спросил:

– Понял?

Тот посмотрел на него несколько странным взглядом и неожиданно кивнул. После чего обхватил голову руками и долго сидел так, не говоря ни слова, потом обреченно покачал головой и вздохнул:

– Ладно, я согласен.

С тех пор он безропотно исполнял свои обязанности руководителя, делая это, однако, без огонька и инициативы.

Трубач поднялся, мотнул головой, стряхивая усталость, мрачно посмотрел на Ива и, нахохлившись, молча двинулся вперед, не давая себе труда убедиться, идут ли за ним следом.

К вечеру они вышли к подножию Двузубой горы. Весь ее склон был испещрен отверстиями пещер, словно головка настоящего женевского сыра.

Когда люди разместились наконец по переходам и тоннелям, где было более или менее сухо, Ив позволил себе забраться в небольшую пещеру, в которой располагался сам Трубач с двумя десятками своих ближайших соратников. Всех их объединяла не столько какая-то общая идея, сколько то, что им всем ни в коем случае нельзя было попадаться в руки барону. Ив лег на охапку сухой травы рядом с костром. Трубач молча сидел в дальнем углу, как обычно протирая свой арбалет. Хотя какой ущерб вода могла нанести титану и армированному пластику, Ив представить себе не мог.

Ужин, состоявший из размокших лепешек и вяленого мяса трезуба, был поглощен быстро, после чего все в молчании начали устраиваться спать. Ив долго лежал без сна. Все происшедшее с ним за последнее время казалось ему каким-то странным водоворотом, в котором он ни в коем случае не должен был оказаться. Ив невольно поежился. Тому, что было с ним прежде, еще как-то можно было найти вполне логичное объяснение. Он собирался быть студентом – и в конце концов стал им. Он был дюжим парнем, любившим потасовки во время празднования Дня Обретения земли, когда фермеры Пакрона сходились на Поле посадки, – не в этом ли корни того, что он стал потом благородным доном? Но то, чем он занимался последние полгода… Он никогда не хотел быть капитаном. Даже место командира абордажной группы Ив соглашался занять, только когда в их группе не оказывалось никого более опытного. Это был уже вопрос не престижа, а долга. И однако же несколько месяцев назад он построил свой корабль, набрал команду и стал капитаном. Раньше он просто свалился бы на планету, выпустил кишки барону, стараясь, конечно, чтобы не пострадало слишком много «черноногих», но особо не сожалея, если б такое случилось, и исчез бы отсюда, абсолютно не думая о том, что упавшую власть попытается поднять слишком много рук и на Варанге может начаться кровавая междоусобица. А сейчас он торчит на планете вот уже больше полугода, и все лишь для того, чтобы этого не произошло. Хотя свои собственные проблемы он мог бы решить за пару дней. Прежде Ив и думать не думал, что может командовать чем-то большим, чем тремя, самое большее – пятью десятками донов абордажной группы, которым зачастую требовалось просто дать команду, а что и как делать, они уже знали сами, а теперь вот двигал сотнями людей, зачастую даже не осознающих, что они действуют по чьему-то плану, а не просто подчиняясь неумолимым обстоятельствам. Но не это удивляло Ива больше всего. Первые два месяца он в сопровождении охотника по прозвищу Трезубья Губа – его так прозвали еще в детстве, когда детеныш трезуба порвал ему лицо, – мотался по расположенным у леса деревням, выискивая недовольных, агитируя против барона и рассылая гонцов в другие селения. И только когда барон разместил повсюду гарнизоны мулинеров и походы Ива стали небезопасны, правда скорее для его сторонников, абсолютно незнакомых с основами агентурной работы, у Ива появилось наконец время, чтобы спокойно поразмышлять и припомнить все, что с ним произошло. Тогда-то он и обнаружил нечто странное в том, как к нему относились встречавшиеся ему люди. Все началось с того момента, как он улетел с Рудоноя. Кого бы он ни встретил после этого, все, как один, почему-то мгновенно признавали за ним неотъемлемое право командовать и распоряжаться. Ничего похожего на подобное отношение Ив не чувствовал, даже когда был командиром абордажной группы. Там это право он приобретал как бы на время, пока был командиром по должности. Но и Иреноя, и Уэсида, и Ахмолла Эррой, и даже такой индивидуалист, как Трубач, и множество его собеседников-крестьян вели себя так, словно знали – это право принадлежит ему изначально, и не имеет значения, кто он и что он. А Ив постоянно подчеркивал, что он всего лишь посланник Трубача.

Временами Иву казалось даже, что барон, Остан и отец Иеремия тоже каким-то образом испытали на себе странное влияние его личности и что, если бы не это, его «проделки» в поместье закончились бы гораздо раньше. Да и в том, что повстанческая армия, или, скорее, жалкая пародия на нее, до сих пор не разбежалась, была немалая заслуга этой его новой и странной особенности. Ив полночи ворочался с боку на бок, пытаясь понять, в чем причина и не стоит ли за этим Творец. Изменив так сильно его тело, не изменил ли он одновременно и его мозг? Но если так, то почему это стало ощущаться только сейчас? Ведь за все девять лет на Симароне он не замечал за собой ничего подобного.

Как и прежде. Ив так ни до чего и не додумался. Все может быть. С этой мыслью Ив заснул.

Наутро они приступили к обустройству лагеря. Трубач полагал, что если барон не засечет их в ближайшие две недели, то они смогут продержаться здесь всю зиму. Снежные бури, которыми славилась Варанга, делали невозможными полеты поисковых глидеров. И до весны единственными врагами оставались только морозы и голод. Трубач был так уверен в этом, что когда Ив попытался заговорить с ним о зимовке, то не дал ему даже открыть рот: