Минута до полуночи Болдаччи Дэвид

Глава 3

Пайн подошла к запертой двери своего офиса в Шеттерд-Рок, штат Аризона, ближайшего к Большому каньону города. Эта ландшафтная жемчужина являлась единственным природным чудом в мире, находившемся в Америке, и Пайн обладала юрисдикцией над всеми федеральными преступлениями, совершенными здесь. Ее помощница, Кэрол Блюм, сидела за письменным столом в маленькой приемной. Ей было немногим за шестьдесят, и она проработала в Бюро несколько десятилетий на самых разных должностях. Мать шестерых взрослых детей, которые жили довольно далеко, приходила на работу рано, а уходила поздно. Как-то она сказала Пайн, что ФБР теперь стало ее жизнью, а хобби у нее не имелось. Она была высокой и привлекательной, с неизменно безупречной прической, почти не пользовалась макияжем, не носила ювелирных украшений и предпочитала строгую одежду.

– Как прошла твоя тренировка? – спросила Блюм.

Обычно Пайн на рассвете занималась в небольшом зале в центре Шеттерд-Рок, куда любили приходить любители тяжелой атлетики, сторонники минималистского стиля. Здесь отсутствовали кондиционеры, модные устройства, никто не надевал костюмов из спандекса. Только грифы, огромные стальные блины, стонущие люди, с яростью поднимавшие тяжести.

И очень много пота.

– Сегодня утром у меня не получилось. Вчера я вернулась из Колорадо позднее, чем рассчитывала, и решила утром поспать подольше. Предыдущая ночь вышла беспокойной. И меня никак не отпускает тревога.

Блюм с беспокойством на нее взглянула.

– А в чем дело?

– Зайдем в мой кабинет, я расскажу «замечательную» историю. О, кстати, возможно, у тебя появится новый босс.

Лицо Блюм оставалось таким же спокойным. Пайн нравилось, что этой женщине никогда не изменяло хладнокровие. За долгие годы работы в Бюро она успела многое повидать.

– Хочешь кофе? – спросила Блюм.

– Кэрол, ты не должна варить мне кофе, – проворчала Пайн. – У нас вырабатывается неправильный стереотип.

– Нет ничего дурного в моем предложении сделать тебе чашку кофе. Вот, если бы ты потребовала кофе, я бы почувствовала себя иначе. Я помню множество агентов мужчин, которые не раз устраивали скандалы из-за этого правила.

– И что ты делала, когда такое случалось?

– Уделяла больше внимания их обучению.

Она подошла к кофеварке «Кьюриг», стоявшей на шкафу у стены, и включила ее, одновременно доставая кофе с полки.

Когда она вошла в кабинет Пайн с чашкой горячего кофе в руках, та уже сидела за письменным столом. Блюм поставила чашку рядом с ней, а сама села напротив своего босса.

Офис недавно отремонтировали, хотя Пайн и сказала строителям, чтобы они не трогали две вмятины на стене. Первая появилась там, когда человек, которого она допрашивала, попытался ее ударить. Он промахнулся, и его кулак врезался в стену. Вторая вмятина осталась после того, как Пайн швырнула посетителя головой в стену. Именно Блюм предложила ее не трогать, сказав, что такая картина стоит тысячи слов.

– Итак? – спросила Блюм. – Что произошло?

Пайн сделала глоток кофе.

– Пока я находилась в Колорадо, прозвучал «сигнал Эмбер». Я оказалась рядом и сумела догнать похитителя. И не дала ему сбежать с очаровательной маленькой девочкой по имени Холли.

– Но это же замечательно, агент Пайн. Тебя ждет награда. Какие тут могут быть проблемы?

– Ну, дело в том, что я немного увлеклась, когда пыталась взять его под контроль.

– Увлеклась? В каком смысле? – удивилась Блюм.

– Сейчас он в больнице, и, среди прочего, у него проломлен череп, – со вздохом ответила Пайн.

– Я уверена, ты сделала то, что была должна.

– На самом деле мне не следовало его избивать.

– А почему ты так поступила?

– Он попытался меня атаковать, и… весь мой негатив вырвался.

– Негатив?

– Я встречалась с Тором.

– Значит… возможно, ты атаковала Тора?

– Я могла остановиться. Мне следовало остановиться.

– Но ты же сказала, что он на тебя напал.

Пайн покачала головой.

– После того, как девочке уже ничего не угрожало, я сознательно обострила конфликт.

– Однако оценить твои действия в поле в такой момент будет совсем не просто.

– Бюро постоянно «оценивает» подобные действия, Кэрол.

– Это правда, – согласилась Блюм.

Послышался стук во внешнюю дверь, и женщины переглянулись.

– Волки уже у дверей? – спросила Пайн.

Через несколько минут Блюм привела в офис Пайн мужчину. Его звали Клинт Доббс, и он возглавлял ФБР в Аризоне. Ему было около пятидесяти, рост примерно шесть футов, приличное брюшко, седеющие волосы. Он находился настолько выше Пайн в иерархии, что она встречалась с ним только в тех случаях, когда происходила катастрофа. Она решила, что наступил именно такой момент. Однако ее удивило, что он приехал один. Обычно Доббс путешествовал в сопровождении нескольких агентов. «Интересно, почему сейчас все иначе», – подумала она.

Доббс сел на стул напротив Пайн, которая встала, как только увидела начальника. Когда Блюм поднялась, чтобы уйти, Доббс махнул рукой.

– Ты можешь остаться, Кэрол.

Блюм быстро взглянула на Пайн, но осталась стоять возле письменного стола.

Доббс бросил непроницаемый взгляд на Пайн.

– Садись, – сказал он.

– Полагаю, речь пойдет о том, что произошло вчера вечером, – сказала она.

– Нет, если только ты не успела вышибить мозги еще кому-нибудь, о чем мне пока неизвестно, – резко сказал он.

– Нет, сэр, – тихо ответила Пайн. – Всего одному.

Доббс кивнул.

– Парень, которого ты поймала, известный педофил, его зовут Клиффорд Роджерс. Он вышел из тюрьмы всего шесть месяцев назад. Выпущен досрочно, сидел за похищение и изнасилование девятилетней девочки. Провел за решеткой всего девятнадцать лет. Очевидно, судебная система рвется по швам. Адвокат грязного мерзавца уцепился за какую-то нестыковку и сумел добиться своего. Кроме того, Роджерс подозревается в убийстве восьмилетней девочки, совершенном через две недели после того, как он оказался на свободе. Однако ее тело найти не удалось, и его пришлось отпустить. На самом деле, речь идет еще о четырех жертвах, погибших более тридцати лет назад. Он настоящее чудовище, но закон никак не мог это доказать – за исключением обвинения в изнасиловании. Он похитил девочку, которую ты спасла, прямо с футбольного матча. Она была бы уже мертва, если бы ты не вмешалась. А теперь она дома, с семьей.

– Роджерс пришел в сознание? – спросила Пайн.

– Да.

– И?

– Он говорит, что ты избила его почти до смерти без всякой на то причины, – сказал Доббс.

– В самом деле?

– А что скажешь ты? – поинтересовался Доббс.

– Я делала свою работу. Быть может, слишком усердно.

– Понятно.

– Он считает иначе?

– Меня не слишком интересует, что говорит этот тип, – ответил Доббс, что удивило Пайн, ведь обычно ее начальник действовал в точном соответствии с инструкциями.

– Он подал на меня жалобу?

– Несомненно, собирается.

– Ну, он еще может передумать, – вмешалась Блюм.

Доббс бросил на нее пристальный взгляд.

– И что ты имеешь в виду, Блюм?

– Шесть лет назад, история со специальным агентом Вурхисом из Тусона.

– У тебя хорошая память, – заметил Доббс.

– Там было достигнуто взаимопонимание. Агент Вурхис сделал то, что следовало. И с тех пор принес немало пользы, – добавила Блюм.

– Что он сделал? – спросила Пайн.

– Скажем, пересек черту, – ответил Доббс, который некоторое время сидел с задумчивым видом. – Как тебе такой вариант: я поговорю с мистером Роджерсом и постараюсь убедить его, что подавать на тебя жалобу ему невыгодно?

– Я не хочу, чтобы вы приняли на себя ошибки, которые я совершила, – сказала Пайн.

– Именно по этой причине я предлагаю тебе такой вариант. Ты хороший агент. Я не хочу, чтобы эта история испортила твою карьеру.

– Вы думаете, Роджерс согласится? – спросила Блюм.

– Когда он попал в тюрьму в прошлый раз, то получил одиночное заключение, потому что попросил о нем, – сказал Доббс. – Если мы отправим его в общую зону с репутацией насильника и убийцы детей, он не продержится там и пяти минут. И он знает, что нам это по силам.

Блюм посмотрела на Пайн.

– Звучит, как хороший план.

– Однако обязательно должно быть внутреннее расследование, – заметила Пайн.

– Ты не воспользовалась оружием. Парень не умер. Роджерс не станет подавать жалобу. Насколько мне известно, мэр в Колорадо готов сделать тебя почетной гражданкой.

– Хорошо, – с сомнением сказала Пайн.

Доббс выпрямился.

– Но я не стану ходить вокруг да около, Пайн. Ты вышла за пределы допустимого. По моим понятиям, у тебя имелся последний козырь, и ты его только что сожгла.

– Из чего следует, что внутреннего расследования не будет? – уточнила Пайн.

– Верно. На этот раз.

Пайн опустила глаза.

– Я это ценю, сэр. Я… мне казалось, что последствия будут куда хуже, – сказала она.

Он погладил подбородок.

– Ты уже очень давно не брала отпуск, верно?

– Отпуск, сэр? Ну, на самом деле, у меня была возможность передохнуть…

– Нет, тогда был не настоящий отпуск. Ты это знаешь, и я знаю. Во время отпуска людям обычно не грозит смерть, причем несколько раз.

– Да, у меня давно не было отпуска.

– Я каждый год отправляюсь ловить рыбу на мушку. Ни разу ничего не поймал, но всегда получаю огромное удовольствие.

– И насколько долгим будет отпуск?

Доббс встал, застегнул пиджак и направился к двери.

– Настолько, насколько тебе потребуется, Пайн. Кстати, как прошел твой визит в тюрьму особо строгого режима Флоренс?

– Не слишком продуктивно.

– Ну, возможно, ты сможешь использовать свой отпуск с большей пользой. – Он замолчал и опустил глаза. – Мерзавец Роджерс напомнил тебе кого-то?

– Да, но только в одном аспекте.

– Дэниел Тор, вероятно, на несколько уровней выше.

– НБА против команды колледжа.

– Ну, он там на пожизненном. А ты нет. Однако, в некотором смысле, ты в таком же положении. Что ты сама думаешь?

– Я… очевидно, мне есть над чем поработать.

– Хороший ответ.

– И я полагаю, мне следует быть рядом, чтобы оказывать необходимую помощь, – вновь вмешалась Блюм.

Они посмотрели на нее.

– Это решать, Пайн, – медленно проговорил Доббс.

– Кэрол, ты не должна… – сказала Пайн.

– Нет, должна, – возразила Блюм.

– Ну, тут уж вы сами разбирайтесь. – Доббс кивнул женщинам и вышел.

Блюм смотрела на Пайн, а та на свою помощницу.

– Это произошло много лет назад, Кэрол, – сказала Пайн. – Очень много лет назад.

– Я видела, как ты раскрывала все дела, которые попадали на твой стол. Быть может, пришло время покончить и с этим.

– Я уже трижды навещала Тора, – напомнила Пайн.

– Однако полной уверенности в том, что он имеет отношение к исчезновению твоей сестры, нет, – заметила Блюм.

Пайн посмотрела на свои руки.

– Я… не знаю, способна ли на это, Кэрол.

– Ну, если ты позволишь, я считаю, что ты должна. Как сказал агент Доббс, ты только что сожгла свой последний козырь. И ты не можешь покинуть Бюро – так или иначе. Тебе было суждено стать агентом ФБР.

– Но это не твоя проблема, – сказала Пайн, вставая из-за письменного стола.

– Я твоя помощница. И намерена тебе помогать. Так и будет.

Пайн улыбнулась.

– Ты очень добра, – сказала она, и ее взгляд стал задумчивым. – Ну, в таком случае, нам нужно сложить вещи в дорогу.

– В дорогу? – Удивилась Блюм.

– Назад во времени, Кэрол. Назад во времени.

Глава 4

– Я не забыла, что мы собирались вернуться назад во времени, – сказала Блюм, – но у меня такое ощущение, будто мы действительно шагнули в прошлое.

Пайн вела взятый напрокат внедорожник, Блюм сидела рядом, на пассажирском месте. Они прилетели в Атланту, затем немногим больше двух часов ехали на юг, в округ Самтер, точнее, в Андерсонвилль, штат Джорджия, с населением в 250 человек. И сейчас проезжали по потускневшей главной улице маленького городка.

– Когда-то, в семидесятые, мэр и его соратники решили превратить Андерсонвилль в туристический город, вернув ему вид времен Гражданской войны. Мы на Черч-стрит, которая тогда была центральной улицей. Железнодорожные пути пересекали ее под прямым углом, по ним доставляли пленных в тюрьму Андерсонвилля – последнее путешествие для многих.

– Тюрьма находится где-то рядом? – спросила Блюм.

Пайн остановила машину и указала вдоль улицы.

– Видишь следы ног, нарисованные на асфальте? Они символизируют последнюю четверть мили, которую заключенные проходили до тюрьмы. Вероятно, самая длинная прогулка в их жизни.

Блюм содрогнулась.

– Как ужасно.

– Город выделил участок площадью в семь акров, носивший название Ферма Пионеров, – продолжала Пайн. – У них имелась кузница, тюрьма, коптильня и завод по переработке сахарного тростника, среди других аттракционов. Вот указатель, сообщающий: «Добро пожаловать в Андерсонвилль, городок времен Гражданской войны».

Блюм прочитала и кивнула.

– А еще парк жилых автофургонов и ресторан, – добавила она.

– В год городок посещают около восьмидесяти тысяч человек, так что план мэра оправдался, – сказала Пайн. – Скоро здесь состоится одно из главных событий года.

– И что же это будет?

– Инсценировки сражений Гражданской войны. Реконструкции, так их называют. Потом будет парад с марширующим оркестром, которой пройдет по главной улице. Солдаты, одетые в синее и серое. Будут играть другие оркестры, танцы под музыку кантри, хороводы, много еды и выпивки. Шумное веселье. На празднике продают форму, ружья, флаги, сабли, лоскутные одеяла и тому подобное. И заплатить нужно всего четыре доллара.

– Откуда ты все это знаешь?

– Написано вон на том плакате.

Они обменялись быстрыми улыбками.

– Значит, туристы приезжают сюда именно за этим? – спросила Блюм.

– Нет, еще, чтобы взглянуть на знаменитую тюрьму конфедератов, которая здесь находилась, – ответила Пайн.

– Посетить тюрьму? Это немного странно.

– Ну, эта тюрьма пользовалась самой печальной славой во времена Гражданской войны. Здесь умерло около тринадцати тысяч пленных Союза [7]. Также имеется Национальный исторический музей и огромное военное кладбище. Я читала, что тут находится что-то вроде центра пленных Гражданской войны. Начальника тюрьмы Генри Вирца повесили как военного преступника. – Пайн указала на высокий обелиск в центре улицы. – Это Монумент Вирца.

– Подожди минутку, преступник удостоился памятника?

– Его возвели «Объединенные дочери Конфедерации». Полагаю, они считали, что с Вирцем обошлись слишком жестоко, и он стал козлом отпущения. – Пайн немного помолчала. – Тор знает, что Вирца казнили. Он рассказал мне во время нашей первой встречи, когда я сообщила ему, что родилась возле Андерсонвилля.

– Значит, он был здесь? – уточнила Блюм.

– Да, когда пропала моя сестра, – сказала Пайн. – Он совершал убийства в Мейконе, Атланте, Колумбусе и Олбани. Вот почему мне пришло в голову, что он мог иметь отношение к исчезновению Мерси. А знал о Вирце потому, что читал обо мне перед тем, как я посетила его в первый раз. Возможно, именно тогда он многое про меня выяснил.

– Когда мы летели сюда в самолете, ты говорила, что после гипнотерапии он видится тебе в качестве похитителя твоей сестры?

Пайн кивнула.

– Но тут возникает проблема курицы и яйца. Я знала о существовании Тора до того, как прошла гипнотерапию. Вот почему это могло быть самореализовавшееся пророчество, когда я решила, что именно он похитил мою сестру. На самом деле, он указал на такую возможность во время нашей последней встречи. Но я и сама об этом думала.

Блюм содрогнулась.

– Я даже представить не могу, что оказалась бы в одном здании с таким существом, не говоря уже о том, чтобы с ним разговаривать.

– Он определенно обладает способностью забираться под кожу, – ответила Пайн. – Ловко переворачивает твои слова. Кажется нормальным, даже последовательным, хотя продолжает оставаться чудовищем.

– Жуткое дело. – Блюм вздохнула.

Пайн подумала об огромном мужчине, который так жестоко и страшно отнимал жизни у невинных людей.

– На самом деле, это сильное преуменьшение, – сказала Пайн.

– Так чем живет этот город? – спросила Блюм. – Неужели только туризмом?

– Нет. В шестидесятых открылась шахта и нефтеперегонный завод. Каждую неделю товарные поезда вывозили отсюда тысячи тонн бокситов.

– Бокситов?

– Здесь их нашли в белой глине. Компания «Малкоа» занимается разработкой шахты. Прежде они производили алюминий. Теперь используют руду для изготовления шлифовальных материалов и для гидравлических разрывов пласта, чтобы добраться до нефти и залежей газа. Сейчас благодаря этим разрывам бокситы стали выгодным бизнесом. – Она указала на фасад здания, мимо которого они проезжали. – Музей Гражданской войны «У мальчика-барабанщика». У них хранится форма, флаги, ружья и другие артефакты.

– Приятно видеть, что Гражданская война все еще остается для некоторых источником дохода, – сказала Блюм. – Там, где я выросла, нам о ней так подробно не рассказывали.

– Ну, на Юге это как вторая Библия, – сказала Пайн.

– А где именно ты жила? – спросила Блюм.

– Я покажу.

Дорога, ведущая к ее старому дому, осталась прежней, по большей части, грунтовой, извилистой и пустой, с множеством выбоин.

Блюм огляделась по сторонам. За последнюю милю они не видели ни одного дома.

– А как вы с Мерси развлекались? – спросила она. – Не думаю, что вам часто устраивали детские праздники.

– И у нашей мамы не было машины. Отец ездил на единственной нашей машине на работу на шахту. Поэтому мы ходили пешком. А когда стали старше, на велосипедах. Большую часть времени мы играли во дворе. На выходных мама возила нас в Америкус, где мы покупали продукты на неделю и другие мелочи. Школьный автобус забирал нас прямо здесь, – сказала Пайн, указывая на место перед старым расползшимся дубом. – Мерси исчезла, когда мы учились в первом классе.

У Пайн перехватило в горле, она закашлялась, сбросила скорость, сняла темные очки и смахнула слезы.

– Как давно ты отсюда уехала? – осторожно спросила Блюм.

Пайн ответила не сразу, постепенно пришла в себя и снова надела очки.

– Мы переехали довольно скоро после похищения Мерси. С тех пор я здесь не бывала.

– Ни разу?

Пайн покачала головой.

– У меня не было причин возвращаться, Кэрол.

– Пожалуй, я тебя понимаю. – Блюм ободряюще положила ладонь на плечо Пайн. – Ты говорила, что твой отец совершил самоубийство?

– В мой день рождения. Он засунул дробовик в рот и нажал на спусковой крючок.

– В твой день рождения, – повторила Блюм. – Как ужасно!

– Полагаю, таким странным способом он хотел дать понять, что он обо мне думал. Дело в том, что мои родители винили себя за то, что случилось с Мерси. А потом стали обвинять друг друга. Именно по этой причине они разошлись. Не вызывало сомнений, что оба были пьяны и под наркотиками в тот момент, когда Мерси похитили, а на меня напали.

– Какая же невыносимая вина их наполняла, – покачав головой, сказала Блюм.

Они описали дугу вокруг полуразрушенного дома из бруса, стоявшего в конце грунтовой дороги.