След черной рыбы Вайнер Георгий

Внезапный порыв ветра ударил в окно, открыл раму. Силов поднялся с тахты, обошел вокруг стола, подошел к окну. Молния осветила крыши домов.

— Настоящая браконьерская ночь, — заметил Силов. — И ветер с моря! Даже если моторы заглохнут, лодку все равно прибьет к берегу…

Неожиданная мысль пришла ему в голову. Он остановился напротив Туры:

— Далеко отсюда до Берега?

— Не понял.

— До Берега далеко отсюда?

— А… Не очень.

— Может, съездим? Поплаваем?

— А с этим как? — Тура кивнул на стол.

— Успеется! Заодно аппетит нагуляем!

— Ну, что ж! Как скажешь… — Тура положил нож, которым до этого священнодействовал. — Я готов!

Шоссе было пустынно. Где-то рядом жило и напоминало о себе море.

В машине работало радио. Диктор сообщил:

«Эти дела, эти грандиозные предначертания, намеченные в важнейшем партийном документе, уже воплощаются в жизнь трудом советских людей…»

В «Ниве» находились Тура, Силов и Хаджинур. Тура сам вел машину.

Впереди показался маяк. Они находились недалеко от метеостанции.

— Транспорт! — хрипло сказал вдруг Хаджинур. Они вышли из «Нивы».

Далеко, по другую сторону впадины, шла встречная машина. За ней была темнота. А дальше шли другие машины. Они были еще далеко, снопы огня то вздымались, то снижались вместе с дорогой.

— Как мы узнаем, едут ли они с рыбой? — спросил Хаджинур обеспокоенно.

— Этого я пока не знаю, Хаджинур, — ответил Саматов. — Там увидим.

Они вернулись в машину, Силов снова включил зажигание. Приближавшиеся снопы света, словно балуясь, весело ползли между барханами навстречу. Было ясно: еще несколько секунд, и их заметят.

Силов выжал сцепление, подвел «Ниву» к осевой и затормозил.

Встречный транспорт приближался.

Над одной из машин светились три габаритных огня.

— Это КРАЗ… — сказал Тура. — Я уже видел его здесь! Поехали! — Они быстро вскочили в машину, на ходу хлопая дверцами.

Хаджинур круто вывернул руль.

КРАЗ набирал скорость.

Милицейская машина мчалась по бездорожью. Снопы огня уходили за край горизонта. Дождь хлестал в лобовое стекло. «Ниву» бросало из стороны в сторону.

КРАЗ шел, не останавливаясь.

Силов на ходу поставил на крышу «мигалку», крикнул в микрофон:

— Водитель КРАЗа 16—48, остановитесь! — Из-под колес вырывались брызги песка…

В «Волге», которая вместе с другим транспортом шла от метеостанции, был включен магнитофон.

В машине ехали двое. За рулем сидел снабженец Сажевого комбината Вахидов и рядом с ним зампредоблисполкома Шалаев — начальственного вида, лысый, с профессорской — «клинышком» — бородкой.

Оба наблюдали погоню, начатую милицией за КРАЗом.

— Это он! Идиот из водной милиции… — Вахидов узнал знакомый «почерк». — Этот будет гнать, пока не загонит… Я его сразу понял! Придется выручать.

В лобовом стекле сквозь дождь была видна круговерть огня над милицейской машиной. Донесся приказ: «Остановиться! Водитель КРАЗа 16—48…»

— Выручать — так выручать… Да что ты трясешься? — спросил Шалаев.

— Икра, которую вы взяли… Десять килограмм…

— Что ты все дрожишь? — сказал Шалаев. — Ты не еврей, случайно?

— Да нет…

Саматов догнал КРАЗ, машины шли почти рядом.

— Тура! Возьми чуть ближе… — попросил Силов, приоткрывая дверцу. — Я хочу познакомиться с этим долбаным…

Выбрав момент, Тура подвел «Ниву» вплотную к КРАЗу.

Дальнейшее было за Силовым.

Он ловко перескочил на подножку КРАЗа, протянул руку — через открытое окно выдернул ключ зажигания. Потом с силой рванул дверцу на себя, протиснулся в кабину.

— Подвинься, красавец… — и с силой двинул водителя корпусом.

КРАЗ медленно остановился и одновременно милицейская «Нива» развернулась перед ним, преграждая путь.

— Права, путевку… — приказал Силов.

Ошалелый водитель вынул из бардачка и передал документы. .

Силов включил верхний свет. Прочитал: «С начальником ОРСа Вахидовым… Груз — сажевый конденсат…»

Из «Нивы» вышли Тура и Орезов, сверху, из КРАЗа спустился Силов вместе с молоденьким водителем, который держал себя крайне неуверенно.

Силов передал путевку и права Туре.

— Сажу везет… Вместе с начальником ОРСа Вахидовым. Ну-ка, давай, сынок, — Тура кивнул Орезову на закрытый брезентом кузов КРАЗа.

Орезов взобрался в кузов, откинул брезент. В машине в огромном количестве находились окровавленные, обезглавленные туши осетровых.

— Товарищ подполковник… — крикнул Орезов. — Тут то, за чем мы приехали…

Саматов не успел ответить.

Послышалась музыка. В машине, которая приближалась, работал магнитофон. Это была все та же кассета с модным шлягером.

— По-моему, это Вахидов, — сказал Тура Силову. — Персональный снабженец главного здешнего туза — хозяина Сажевого комбината…

— Что ж! Я буду рад сегодня оказать ему небольшую услугу…

Не доезжая несколько метров, «Волга» остановилась.

Шалаев — довольный, как и подобает хозяину города при встрече с подчиненными ему стражами порядка, — полез из машины.

— …А я думаю, кто это по пустыне под дождем авторалли устраивает? Оказывается, водная милиция… Здоров… — Он фамильярно, от плеча, бросил Саматову ладонь. — Привет… — Не глядя, пожал руку Хаджинуру. Когда очередь дошла до Силова, Тура представил его:

— Мой заместитель — майор Силов…

— Шалаев, зампредисполкома, — он оценивающе взглянул на Силова. — Вот взял машину на комбинате, приехал посмотреть на рыбачков… Город сидит на голодном пайке. Хоть рыбкой людей побаловать… Куришь? — Он достал коробку с вензелями на крышке. — «Герцеговина Флор». Любимые были папиросы хозяина… — на нем был добротный, слегка расплывшийся по обрюзгшей фигуре пиджак с депутатским значком республиканского парламента.

Тура отказался, достал свои сигареты. Силов и Хаджинур сделали то же.

— Такие дела, мужики… — он помолчал, словно обдумывая общую беду.

С минуту все курили. Потом Шалаев вздохнул. Не теряя времени, взял быка за рога:

— Обстановка в области сложная. Предисполкома мандражирует… Двадцатого сессия… — Это был набор каких-то заклинаний. — А тут государственная комиссия едет… — Шалаев держался как с равными.

Шофер КРАЗа поодаль и Вахидов, не выходивший из «Волги», с надеждой следили за ним. Шалаев не спешил.

— Квартиру тебе пока не дали? — спросил он Туру, потом повернулся к Силову. Он был удивлен. — А чего же не приходите? Вы же водная милиция! Водники! Можете вполне претендовать на площадь в ведомственном жилом фонде… Постой-постой! На днях уезжает этот прохиндей, предрыбколхоза Куманьков… Хоромы у него, правда, не бог весть какие, но все-таки… Трехкомнатная квартира.Окна на обе стороны. В центре. Ты зайди!

Транспорт, который двигался позади бежевой «Волги», успел благополучно их объехать и теперь снова выбирался на трассу далеко впереди.

— Тогда твой заместитель, — он взглянул на Силова, — переехал бы в комнату, которую сейчас ты занимаешь.

Шалаев счел, что игра сделана — в последний раз затянулся папиросой, бросил окурок.

— Ну, что? Мы поедем, пожалуй. Надо город кормить… Иди в машину, герой! — он обернулся к водителю КРАЗа. — Небось, уже полны штаны наложил! Ну, бывайте… — Он протянул руку Туре, но тот отстранился.

— Никуда он не поедет, — Тура кивнул на водителя. — Он задержан. И Вахидова я тоже должен задержать и допросить. Он значится сопроводителем груза. Здесь тонны три осетровой рыбы…

— Как знаешь! Время сейчас такое — давить на тебя никто не будет! Только подумай… Осетрина могла пойти в детские сады, в больницы, в дома престарелых…

Тура подал знак.

— Ладно, — прервал Силов. — Мы здесь не для того, чтобы друг другу мозги пудрить. Придется осмотреть и вашу машину тоже. Скажите водителю — пусть откроет багажник…

— А это еще зачем? — удивился Шалаев. На лице его было написано искреннее недоумение. Он обернулся к Туре. — Ты можешь мне объяснить?

— Могу. Мы проводим операцию по борьбе с браконьерством. В машине, может статься, есть красная рыба. А мы сейчас недалеко от места ее браконьерского лова.

— Там нет никакой рыбы, — кратко сказал Шалаев.

— Мы предпочли бы убедиться. — Шалаев с сожалением посмотрел на Туру.

— Что же, по-твоему, коммунист, даже если он подполковник, не может доверять другому коммунисту? Ведь если сегодня мы с тобой друг другу не поверили, как же нам завтра народ будет доверять?

— Дело не в партийной принадлежности…

— Партийная принадлежность, выходит, для тебя так — ф ь ю и т ь… — Он присвистнул. — Ты за слова свои отвечаешь? А то ведь нам еще придется встречаться. Ты коммунист, состоишь на партийном учете, пока — я член бюро обкома… Как друг другу в глаза смотреть будем? — Он бросил недокуренную папиросу на дорогу. — Ладно, мужики. Будем считать, что вы погорячились. Я об этом забыл.

Он подал руку Хаджинуру, взглянул на Туру, тяжело повернулся к машине.

— И, смотри, не откладывай с квартирой Куманькова! А то перехватят… На той неделе жду!

В «Волге» включили мотор, водитель аккуратно подал ее вперед, к Шалаеву. Под шипами заскрипел песок. Она была уже рядом с Турой.

— Постой!

Силов подошел к «Волге», открыл дверцу водителя:

— Выходите… — Вахидов вышел.

— Откройте багажник… — предложил Силов. Вахидов спокойно подошел к багажнику, открыл его. Багажник был пуст.

Шалаев выразительно засмеялся, посмотрел на Туру.

Вахидов закрыл багажник, собираясь вернуться за руль. С другой стороны к машине уже направлялся Шалаев.

— Минуту!

Силов подошел к капоту, открыл его. Осмотрев двигатель, поставил крышку на место.

Шалаев и Вахидов настороженно следили за ним.

Силов просунул голову в салон, к переднему сиденью, осмотрел «бардачок».

Рука его скользнула в карман чехла и замерла.

На свет появился целлофановый пакет с плотным содержимым. Силов положил пакет на сиденье, полез в следующий карман. В нем оказался такой же пакет. Еще два нашлись под сиденьем.

Силов показался из машины с целлофановыми пакетами.

— Икра! Расфасована по два килограмма! Как раз для детского сада и дома престарелых!

— Понятно… — Тура обернулся к Силову. — Перейдешь в «Волгу», за руль. Хаджинур поедет в КРАЗе.

— Ясно.

— В отделении возьмите собственноручные объяснения. Чья икра, как к ним попала? Куда они ее везут, занимались ли раньше скупкой осетровых у браконьеров и у кого именно? Я вас догоню! Все!

— Все? — Шалаев злобно взглянул в его сторону. — Тогда и здесь смотри тоже. — Он стал выворачивать карманы. — И меня обыщи! Чего уж там! Поиздевайся, сегодня Шалаев в твоих руках! Но завтра ты за это ответишь мне…

Он сверху вниз посмотрел на Хаджинура:

— Меня сразу завезите к дежурному по облисполкому. Я — депутат и пользуюсь депутатской неприкосновенностью… А за провокацию, — бешено закрутил огромным кулаком, — за то, что мне подсунули в машину! Вместе с этим… — Он жестко ткнул пальцем в Вахидова. — Вы ответите…

Вахидов подскочил от неожиданности, однако ничего не сказал.

— Сегодня же об этом будут знать в Президиуме Верховного Совета! Не случайно, что вы оказались ночью на трассе! Вы все за это ответите! — Он снова жестко ткнул пальцем в каждого, в том числе и снабженца.

Шалаев сел в машину, но не сзади, а на первое сиденье, рядом с Силовым.

Вахидов не спешил в машину, он попытался привлечь внимание Хаджинура, но тот не отозвался, уже прошел к КРАЗу, водитель которого включил мотор. Тогда Вахидов обратился к Туре.

— Одну минутку… — В машине их не могли слышать. — Я человек не богатый. Есть люди богаче меня… Я позвоню от вас из кабинета, мне принесут. Сколько? Пятьдесят тысяч? Шестьдесят?

— Садитесь в машину, — сказал Саматов.

— Сто? Пятьсот тысяч?

— Товарищ майор, — Тура нагнулся к кабине. — Вызывайте следователя прокуратуры. Пусть возбуждает уголовное дело, допрашивает. А Хаджинура, как только освободится, пошлите на обыск к Вахидову. И сразу арест на имущество…

Тура подождал, пока «Волга» и КРАЗ двинулись маленькой колонной сквозь ночь. Завел «Ниву».

Еще несколько километров он буквально крался с «Нивой» по трассе. Время от времени он останавливался, выходил на дорогу.

Дождь кончился.

Показалась луна, она была словно перевернута — похожа на огромную приплюснутую чашу.

Стояла абсолютная тишина.

Тура ехал без света.

Внезапно впереди кто-то выпустил в небо сигнальную ракету.

Тура увидел «козлятники» на берегу, остановил машину. Вдали виднелось несколько домов — в них никто не жил: пустые глазницы окон, выщербленные стены.

Вдруг он услышал звонок велосипеда.

Это ехал карлик Бокасса, высокий Адыл шел рядом с ним. Они едва не коснулись Туры, тут же исчезли.

Тура услышал громкий свист — кто-то из них подал сигнал. И тут же какая-то машина быстро отъехала от берега.

Тура увидел проблесковые огни.

Это был морковного цвета «Москвич» с забрызганным грязью номером. Водитель шел на скорости по грунтовой, сильно петлявшей дороге в сторону шоссе.

На трассе машина остановилась. Водитель тоже, как и Саматов, выключил фары, вышел из кабины — было хорошо слышно, как щелкнула дверца. Он несколько секунд постоял. Потом дверца щелкнула вторично, вспыхнул свет фар.

Он ехал в сторону города.

Саматов дал ему отъехать, подождал, пока погаснет последний красный зрачок стоп-сигнала, осторожно повел «Ниву» к шоссе.

Водитель впереди знал местность: несколько раз он съезжал с шоссе, вел машину между барханов. Тура несколько раз терял его из вида, но перед въездом в город увидел снова.

Они тянулись еще некоторое время один за другим, когда неизвестный водитель неожиданно свернул к «Нахалстрою». Машины проскочили центр неряшливой площади с «парикмахерской Гарегина» и призывом наказать смертью убийцу рыбойнспектора и сделали два-три поворота. Тут Саматов его потерял.

Было темно. Тура прекратил преследование, выскочил из машины. У колонки какой-то старик набирал воду.

— Что это за улица? — спросил у него Тура.

— Это не улица. Второй тупик Чапаева…

— Я и не знал, что у Чапаева было два тупика, — подумал вслух Тура.

— Было, сынок. Может, даже гораздо больше. Как у каждого человека…

Тура еще несколько минут ходил по коротким кривым улицам.

Сарайчики. Гаражи. «Москвич» исчез.

Во дворе было темно. Садык Баларгимов поставил машину между сараем и гаражом. Хлопнул дверцей, вошел в дом.

В передней было темно, но в глубине квартиры горел свет, там не спали.

Баларгимов скинул мокрый пиджак, повесил на вешалку, снял халат.

Жена Баларгимова — женщина с открытым приятным лицом, пышной грудью, с русым тугим пучком на затылке, вышла в переднюю.

— Что случилось? — спросил Баларгимов.

— Там Джафар… Москва утвердила Умару расстрел. — Баларгимов помолчал, сказал:

— Опусти шторы. Один шакал за мной увязался. Сейчас, наверное, ходит под окнами. Ищет, где свет…

Жена ушла.

Баларгимов надел халат, вошел в комнату. Окна были уже занавешены. За столом сидел Джафар, не старый еще , но словно уже махнувший рукой на все, смертельно усталый человек. На нем был мятый изношенный донельзя костюм.

Увидев Баларгимова, Джафар поднялся. Баларгимов подошел к нему, ободряюще потрепал по плечу.

— Не все потеряно… Держись, я вытащу твоего сына оттуда…

Джафар готов был расплакаться.

— Неси все на стол, — сказал Баларгимов жене. — Мой старший брат приехал. Я сейчас…

Он пошел в ванную, включил газовую колонку, разделся, встал под душ.

Джафар был здесь же — братьев отделяла полупрозрачная занавеска.

— Теперь вся надежда на Верховный Совет… — Джафар хрустнул переплетенными пальцами. — Мы подали на помилование…

— Ты передал адвокату деньги, которые я дал? — Баларгимов с силой растирал мускулистое, с синими узорами татуировки тело.

— Передал. Он сейчас с Верой в Москве.

— Позвони ей. В Москве пусть адвокат не жмется. За свою работу он получит, сколько скажет. Пусть идет в комиссию по помилованиям… Сколько им надо? Миллион? Достанем… Сейчас все покупается и продается. Дело только в цене…

Он выключил воду, растер тело полотенцем, накинул халат. Пошел в комнату. Брат шел за ним.

В комнате был уже накрыт стол: коньяк, овощи, рыба нескольких сортов. Икра. В центре стояла бутылка.

Баларгимов взял бутылку с водкой, сорвал пробку, плеснул в два стакана. Не ожидая брата, выпил. Сказал жене:

— Принеси деньги…

Жена вышла и вернулась с целлофановым пакетом. Баларгимов взял его, вынул несколько пачек в банковских упаковках, подержал в руке, бросил назад в пакет.

Отдавая брату пакет, Баларгимов сказал:

— Здесь на все хватит…

Джафар ушел. Жена Баларгимова закрыла за ним дверь.

В это время раздался звонок. Баларгимов сказал жене:

— Возьми…

Она сняла трубку, послушала, передала мужу:

— Садык, это тебя. Бураков. — Баларгимов подошел к телефону:

— Что скажешь?

Бураков держал трубку. Молчал.

— Чего молчишь? — раздался голос Баларгимова.

— Вахидова взяли, — медленно ответил Бураков.

В отделении Саматова встретил дежурный — лейтенант Веденеев. Он казался встревоженным.

— Звонил полковник Агаев… Прокурор области вас разыскивает. Просил сразу ему позвонить. Вообще очень много звонков.

Тура зашел в кабинет к Силову. При свете настольной лампы тот объяснялся с Вахидовым. Напротив него, обняв ладонями лицо, беззвучно раскачивался на стуле задержанный. Он то ли молился, то ли плакал.

Когда Вахидов поднял голову, Тура поразился. Перед ним сидел человек, который словно увидел в коридоре за спиной Саматова собственную смерть.

Тура поманил Силова на балюстраду.

— Что случилось?

— Он все рассказывает! Даже гордится! «Начальство знает! Оно в курсе!» Он и рад! Набивает карманы! А начальство — умное! Ни письменных приказов, ничего! Одни устные распоряжения: кому подмазать, кому отослать. Ни расписок, ни квитанций! По всему Союзу рассылал осетрину да икру! Пришлось показать Уголовный кодекс. А там под самую завязку, да еще с конфискацией… А сейчас до него дошло, что начальство от него открестилось. Скорее всего, сделает козлом отпущения…

— Каким образом?

— Когда Шалаев икру, которую вез для себя, тоже на него свалил…

— На обыск уехали?

— Да. Хаджинур и Бураков. Сразу же, как только мы вернулись. Прокурор области звонил, спрашивал тебя. Наверное, еще позвонит…

— Сделаем так… — сказал Тура. Силов посмотрел на него.

— Сейчас ты с ним уедешь. Тут нам не дадут работать. Перевезем Вахидова на пристань, в пристройку. Вот ключи… Магнитофон здесь?

— В сейфе.

— Возьми с собой. Обязательно запишешь его показания.

Вахидов в это время обернулся:

— Позвоните в облисполком! Они же все знали! Пусть приедут!

Силов вернулся в кабинет, собрал со стола документы.

— Я же объяснил: водная милиция не входит в здешние структуры. У нас свой прокурор — прокурор Бассейна. И те, кто тебя благословлял, нами не командуют.

— Свет не гаси. И включи радио, — сказал Тура. — Спустимся по черной лестнице. Только дверь запри.

Тура спешил, нервозность его передалась Силову.

— Я понял.

Вахидов не слушал их разговор, тягуче-безмолвно раскачивался на стуле.

— Пошли!