След черной рыбы Вайнер Георгий

Веденеев впереди, Силов и Баларгимов, соединенные наручниками, посредине и милиционер сзади спустились по трапу, остановились у киоска справочной, недалеко от тротуара.

На площади было много машин. Но Смирнов обратил внимание на синие, с затемненными стеклами, «Жигули», в которых невозможно было никого разглядеть.

«Жигули» резко затормозили, и в ту же секунду стекло рядом с передним сиденьем опустилось и из машины показалось дуло автомата. Люди на пристани бросились врассыпную. Раздалась автоматная очередь.

— Ложись! — крикнул Силов и бросился на землю, увлекая за собой Баларгимова.

Он еще успел выхватить пистолет, но не стал стрелять. На площади были люди.

Силова спасло то, что он откатился за киоск «Справочной».

После молниеносного нападения «Жигули» мгновенно скрылись. Баларгимов был ранен в руку.

— Вызывайте милицию, «скорую» — крикнул Силов застывшим в отдалении людям.

Кто-то побежал к телефону.

Силов бросился к Веденееву и милиционеру, которые лежали в крови на асфальте.

Вдали послышалась милицейская сирена. Это шла помощь.

Стучал телетайп в дежурной части.

Милиция Другого Берега сообщала о чрезвычайном происшествии:

«…На набережной совершено нападение на милицейский конвой с целью освобождения арестованного Баларгимова из-под стражи. В результате один из работников милиции убит. Дежурный отделения водной милиции Веденеев, сопровождавший арестованного, доставлен с тяжелым проникающим ранением в госпиталь… Состояние критическое.

Прошу принять меры розыска преступников…»

Синего цвета «Жигуль», из которого открыли огонь на набережной, проскочил несколько улиц. Выскочил к морю.

Как и на другом берегу, и тут тоже, далеко, сколько хватал глаз, впереди тянулись «козлятники».

Вокруг все было тихо. Стрельба на набережной не побеспокоила обитателей выдвинутого далеко вперед узкого мыса.

Сбоку, вдоль моря, виднелись стоянки лодок. Огромный частный парк моторок.

У одной из калиток «Жигуль» притормозил. Из него выскочил человек. Это был начальник Восточнокаспийской Рыбоинспекции Шавкат Кадыров. Он перебежал освещенный участок тротуара и побежал между сходней к лодкам.

«Жигуль» рванул дальше по набережной. Где-то позади уже слышалась тревожная сирена — милиции и «скорой».

Кадыров подбежал к лодке, выглядевшей весьма необычно — с двумя серебристыми дюралевыми «сигарами» вдоль бортов — быстро, один за другим, включил японские моторы «судзуки».

Послышался шум, словно разгонялся сверхмощный реактивный лайнер. Кадыров включил скорость, и лодка высоко, почти вертикально, задрав нос, двинулась по ночному морю.

Все вокруг наполнилось гулом.

Несколько лысух поднялось в воздух. Они разбегались низко, словно гидропланы — касаясь воды. После их разбега на поверхности еще некоторое время оставались полосы — подобие взлетных…

Пора было уезжать.

Тура нажал на звонок — мальчик-официант появился точно из-под земли.

— Счет, — сказал Тура.

— Ваш счет оплачен, — официант улыбнулся.

— Кем же? — удивился Тура.

— Не знаю… Он сказал, что ваш друг. В таких случаях мы никогда не отказываем. Дружба у нас здесь — святое дело.

— Так-так, — Тура согласился.

— Вопрос исчерпан? Правда?

Анна смотрела на Туру с улыбкой и любопытством.

— Но могу я по крайней мере узнать, сколько стоил наш ужин? — спросил Тура. — По-моему, это не возбраняется.

— Нет, — мальчик достал блокнот. — Шашлыки из осетрины — три рубля сорок копеек, закуска… Итого: семнадцать рублей шестнадцать копеек… — Он поправил очки.

— Передайте спасибо нашему доброжелателю. В свою очередь, я хочу оставить вам вещественные знаки нашей признательности. — Тура достал бумажник, выложил на стол несколько крупных купюр. — Это ни в коем случае не плата по счету за ужин. Рассматривайте их как чаевые…

Маленький плут развел руками:

— Не обидит ли это вашего друга? Он ведь может оскорбиться!

— Не обидит, — успокоил Тура.

Они вышли. Коридор привел их в пустой двор, с черным звездным небом между деревьями и отдаленным плеском волн.

На пороге Тура обнял Анну.

В эту секунду из стоявшей под деревьями машины прямо в лицо им дважды пальнула фотовспышка.

Яркий свет открыл все, скрывавшееся в темноте, — складки Анниного платья, ее голову на плече Туры, его руку, обвившую талию.

Фотографировали дважды и машина уехала.

— Кажется, это милицейская машина, — сказала Анна. — И эти молодые люди, что были тогда в ресторане…

— Мне тоже, — Тура кивнул.

— Мне страшно возвращаться домой, — пожаловалась она.

— Тебе и не придется возвращаться, — сказал Тура серьезно. — Ты едешь ко мне.

— Вы уверены, что это необходимо, Тура? — она внимательно посмотрела на него. — Подумайте…

— Совершенно уверен. Поехали.

Тура и Анна лежали молча. Из коридора в комнату проникал неяркий свет.

В углу что-то тихо зашуршало. Тура прислушался.

— Ты чего? — спросила она.

— Тш-ш!

— Боишься мышей?

— Панически. Особенно крыс!

— А я котов, — Анна засмеялась. — Наверное, в другой жизни я сама была мышь или крыса…

Внезапно послышались шаги за окном.

Тура зажал ей рот. А потом внезапно дернул ее за руку на себя и вместе с нею откатился к самому окну.

Он успел вовремя!

Кто-то разбил окно, раздалась автоматная очередь. Клочки ваты, вырванные пулями из пестрых одеял, — «курпачи», полетели в разные стороны.

Уже знакомая лодка с серебристыми баками-»сигарами» вдоль бортов шла по ночному морю.

В ней находился один человек — начальник Рыбоинспекции Кадыров. Он сидел на руле.

Лодка выглядела плачевно. Задранный нос был опущен, рева, напоминавшего о реактивном двигателе, не было, постукивал всего один из ее моторов, остальные молчали. Потом зачихал и замолк и этот последний. Горючее кончалось.

Впереди, не очень далеко, виднелся маяк, там был остров.

Кадыров поднял в лодку моторы, чтобы не ударить ими о камни, на веслах подвел лодку к берегу.

Маленький безлюдный остров спал, только робот-маяк постоянно, с одной и той же заданной частотой, посылал в море импульсы света.

Кадыров причалил, легко вышел из лодки.

Несколько часов, проведенных в море, нападение на оперативную группу, казалось, изменили даже внешность примерного служаки из Восточнокаспийской Рыбоинспекции. Кадыров двигался по-кошачьи, бесшумно, нашел врытый в берег столб, набросил цепь, закрепленную на носу лодки.

Потом он направился к стоявшему невдалеке маленькому домику.

В темноте залаяли собаки.

Кадыров прикрикнул на них, взошел на крыльцо.

— Керим! — Он толкнул дверь.

В домике вспыхнул неяркий свет.

Старик-прокаженный, уже одетый — в круглой туркменской тюбетейке, в халате, в каушах на ногах — хотел идти навстречу, но Кадыров уже входил в дом.

— Ассалом-алейкум…

— Ва алейкум-ассалом…

Они обменялись еще традиционными мусульманскими приветствиями, но чувствовалось, что для обоих — это пустая формальность.

Керим отошел от двери, сел к столу, достал трубку, принялся ее набивать.

— Керим… — Кадыров сразу перешел к делу. — Заправь меня. У меня керосин кончился.

Старик пробормотал что-то под нос себе. Он и не думал двигаться — молча закурил.

— Керим! Может, ты не понял? Мне надо срочно заправиться! Я спешу!

Старик вынул трубку изо рта, спросил:

— За что ты Мазута посадил? Что он тебе сделал?

Кадыров счел за лучшее объясниться — прокаженный был упрям и в данной момент многое зависело от того, согласится ли он помочь.

— У Мазута в тайнике нашли пистолет, из которого был убит Сергей Пухов! Милиция его за это и посадила! А я — Рыбнадзор, я — никого не сажаю! Власти такой у меня нет! Пойдем, Керим! Где у тебя канистры?

— А кто ему этот пистолет в тайник сунул?

— Я думаю — Садык! Баларгимов!

— За то, что Мазут не хотел вам отстегивать…

— Пойдем. Я спешу. Милиция с Баларгимовым сама, разберется… У них сейчас будет много времени, целая вечность.

— Не пойду.

— Не пойдешь?

— И бензина не дам.

— Я сам возьму!

Старик качнул головой:

— Ты его не найдешь. Он спрятан, от таких подлых людей, как ты… А лодки почему ты сжигаешь? За то, что мало тебе платят? Готов три шкуры содрать! Нет тебе бензина!

— Пес прокаженный!.. — Кадыров приблизился к старику, с силой двинул его в лицо.

Голова старика откинулась.

— Я тебя в последний раз спрашиваю! Ты дашь мне бензин?

Керим отрицательно качнул головой.

— Нет!

— Сейчас ты сильно пожалеешь об этом…

Кадыров вынул из куртки пистолет, передернул затвор.

Он уже не владел собой. Прорезь мушки глядела точно в грудь старика.

— Идешь или нет? Считаю до трех. Раз…

— Иду… — голос старика прозвучал глухо. Кадыров убрал руку с пистолетом, отошел к двери. Старик приподнялся.

Сбоку у стола стояли сапоги. Керим нагнулся и вдруг мгновенно, с юношеской ловкостью обернулся к Кадырову.

Из руки его вылетел нож.

Кадыров покачнулся. Нож торчал у него из груди…

Приближался рассвет.

Тура отвез Анну и вернулся к дому. Все вокруг спало. Тура поставил машину, вышел. Постоял, глядя на разбитые автоматными очередями стекла.

Осколки виднелись всюду — в рамах, внизу, у окна. Под ногами.

Внезапно раздался шорох. Тура автоматически выдернул из-под ремня за спиной пистолет. Кто-то осторожно передвигался в тени забора.

Тура раздвинул кусты.

Маленького роста пожилой человек… В первую секунду Саматов его не узнал. На уровне груди он увидел старую армейскую фуражку, грубо вылепленный нос, тяжелую даже для нормальной большой головы массивную нижнюю челюсть. В лицо Туре смотрели черные, жалостливые глаза.

— Это я, Керим… С Осыпного!

— Керим? Что вы здесь делаете? — спросил Тура.

— Я ждал вас… Я убил начальника Рыбоинспекции Кадырова… Вот… — Он протянул Туре пистолет. — Это его. Я все расскажу… Вы можете поехать со мной?

Оперативно-следственная группа, ездившая на остров, вернулась пополудни.

На берегу у метеостанции, в центре браконьерского Берега, их встречали местные жители, привыкшие соблюдать «омерту» — кодекс всеобщего молчания под страхом смерти.

Тут были и Мазут, и Адыл, и другие рыбаки.

Они смотрели на приближавшиеся с моря лодки.

Лодки приближались. В одной из них сидели работники милиции — Бураков, Орезов, Тура. С ними ехала и Анна Мурадова. В другой находился старик-прокаженный и еще кто-то.

На буксире шла и оснащенная серебристыми «сигарами» лодка Кадырова, в которой находился закрытый простыней труп.

Налетевший ветер приподнял край простыни с лица убитого…

Когда лодки причалили, труп Кадырова внесли в машину.

Сотрудники тоже заняли свои места.

Все уехали, оставив на берегу двоих — Туру и Мазута.

— С приездом… — иронически приветствовал Туру браконьер. На Мазуте был все тот же ватник с торчащей из дыр ватой.

Поодаль виднелась еще фигура — карлик Бокасса. Ему запретили подходить, он приседал, кривлялся, передразнивая старика-прокаженного.

На бывшем здании банка из-под краски проступал призыв — «Отдадим голоса за нерушимый блок коммунистов и беспартийных!».

— Бокасса! — Касумов погрозил карлику кулаком, тот отбежал на несколько метров, закрыл лицо руками, словно собирался плакать. — Узнал, что Баларгимова увезли, и сам не в себе.

— Чем его Баларгимов так приручил? — спросил Тура.

— Да всем. Водкой, анашой. А то конфету даст. Он ведь как ребенок малый, Бокасса…

Карлик был действительно возбужден, угрожающе сжимал свои крохотные кулачки.

Было довольно ветрено, гул волн долетал до здания и землю чуть трясло.

— …Плохо нельзя о покойниках. Но… Аллах простит! Перед тем, как мне подсесть, я пошел к Кадырову. Так и так, говорю. «Лодка есть. Мотор. Хочу ловить, и мне будет хорошо, и тебе…» Посмотрел он на меня, засмеялся. «Так дела не делают, Мазут! Мне ведь тоже надо кое с кем делиться. Займи денег, строй лодки. Каждую на пять моторов. Нанимай ездоков. Платить будешь в месяц вот столько…» — Он показал на пальцах.

— Сотен?

— Тысяч!

— Одному Рыбнадзору? — Тура не удержался.

— Рыбнадзору. Еще милиции. А по мелочам — участковым, на суда Рыбоохраны, охраны природы… Дежурным по водной милиции…

— Всем дежурным?

— Почти всем! Да, еще за холод в магазине!.. Чтобы заработать тысячу-другую, нужно целый аппарат содержать… Я отказался, и через месяц уже сидел. Кадыров меня и поймал…

— Выходит, все взяточники?

— Зачем? Менты и Рыбнадзор — люди дисциплинированные. Дадут им приказ брать — в минуту возьмут. Нет приказа — не подойдут! Хоть им белугу на уши вешай.

Мазут вошел в домик, включил свет. Переступив через разбросанные тут и там гребные винты, они прошли к столу, расселись по чурбакам, заменявшим табуретки.

— А в последнее время и вовсе оборзели! А не заплатишь — и вовсе лодку сожгут. Все знают и молчат!

— Если нет свидетелей — это одни разговоры, — заметил Тура. — Ничего не докажешь…

— Все запуганы. У нас тут одних мертвецов не боятся… А Баларгимов жив. Хотя и на том берегу.

— Ну, ты-то не боишься!

— Для меня стучать — это западло! Браконьер — это профессия на всю жизнь. Я сидел и еще буду сидеть… А тут как брали взятки, так и будут…

— Но Пухов-то не брал!

— А что Пухов? Что рыжий мог против них? Вы застали его в живых?

— За несколько часов до смерти он искал встречи со мной.

— Он был один? — спросил Мазут.

— Нет. С ним была молодая женщина.

— …Жена Умара Кулиева, — уверенно сказал Мазут. — Это вот зачем…

Мазут подошел к окну — на полочке, рядом с подоконником, сушилось несколько сигарет. Мазут выбрал одну, повертел между пальцами, раскрошил табак. Внутри лежала маленькая, свернутая трубочкой бумажка.

— Это записка из камеры смертников. Мне ее передал знакомый контролер. Пухов хотел ее получить, но не успел. Его убили…

— Могу? — спросил Тура, разворачивая трубочку.

— Можете взять себе. Мне она не нужна.

Тура поднес записку к свету, прочитал вслух:

— «Отец, дядя перед приговором ехал со мной в автозаке, обещал, что все сделал, что расстрел дадут только чтобы попугать. Я не виноват, вы же знаете…»

Тура поставил машину во дворе, прошел, в дежурку. Дежурный надел фуражку, лежавшую на столе, поправил нарукавную повязку, отрапортовал:

— За время дежурства…

Тура рукой остановил его:

— Не надо.

— …Стекла вам вставили, Бураков занимается…

— С остальным я сам разберусь, — прервал его Тура. — Какие новости из больницы?

— У Веденеева состояние тяжелое. Жену туда отправили, у милиционера — средней тяжести…

— Узнай, чем мы можем быть полезными…

— Есть, товарищ подполковник.

— Орезова — ко мне.

Тура поднялся наверх, прошел в приемную.

Увидев его, Гезель сказала:

— Звонили с того Берега. Состояние Веденеева по прежнему тяжелое…

— Жена с ним?

— Да, она там. Майор Силов вернулся. Сейчас он разговаривает с людьми из конторы, где работал Баларгимов…

— Я разговаривал с ним, — сказал Тура. — Как ты его нашла после командировки?

Гезель улыбнулась.

— Как всегда… Не унывает! — она взяла со стола сколку бумаг, протянула Туре. — Вы просили копию приговора по Умару Кулиеву…

— Спасибо.

Гезель вспомнила:

— Да! Вернулась из Москвы Вера Кулиева. Я видела ее. Она вам еще нужна?

— Мне необходимо с ней увидеться. Я не хочу посылать ей повестку.

— Я поняла, Тура Саматович. Я сделаю.

Тура прошел в кабинет, подошел к сейфу. Открыл его. Скрепка лежала на том же месте, где он оставил ее.

— Вызывали, товарищ подполковник? — в кабинет вошел Орезов.

— Хаджинур! — Тура не предложил ему стул. — У меня срочное поручение. Слушай внимательно! В день, когда Умару Кулиеву вынесли смертный приговор, его везли на суд в автозаке. Проедь по районным судам. Чьи дела рассматривали в тот день? Нет ли сейчас кого-нибудь из тех людей на свободе? Понял?

— Из тех, кто находился в автозаке вместе с Умаром Кулиевым? — Орезов удивился.

— Да.

— Вас понял… Вы у себя будете, товарищ подполковник?

— Сейчас я ненадолго еду в прокуратуру…

Тура поднялся на второй этаж, нашел нужный кабинет, на котором висела дощечка:

«ПРОКУРОР ПО НАДЗОРУ ЗА МЕСТАМИ ЗАКЛЮЧЕНИЯ».

— Можно? — он постучал.

Его принял хозяин кабинета — добродушный молодой усач.

— Саматов, — представился Тура. Прокурор задержал его руку в своей:

— А по имени?