След черной рыбы Вайнер Георгий

— Этого я не знаю… — взглянул на часы. — Но я бы не хотел откладывать визит к Баларгимову…

Автобус-катафалк в это время заслонил улицу.

— Фу ты! — сказал Силов. — Хоть и говорят: увидишь похороны — это к счастью…

— Ну, насчет здешних катафалков я тебе все объясню… Я хочу знать, что свело вместе жену Умара Кулиева и рыбоинспектора Пухова перед его гибелью.

Автобус двинулся. Люди у будки звукозаписи в это время закончили разговор: Кадыров направился к своей машине, стоявшей у тротуара, а жена Умара Кулиева подняла глаза и увидела напротив у автомата Туру и Силова.

Тура и Силов увидели, как Кулиева дернула старшего из мужчин за локоть, что-то сказала — оба тут же двинулись к выходу.

— Похоже, на этот раз Кулиева вовсе не расположена с тобой общаться… — тонко подметил Силов.

— Ну, что ж… Отложим до следующего раза! — Саматов набрал номер.

— Алло! — На том конце провода был Хаджинур Орезов.

— Это — Саматов! Удалось что-нибудь?

— Да, есть… — Орезов принялся объяснять. — В «Нахалстрое» несколько «Жигулей» морковного цвета.

— А в Чапаевских тупиках?

— Всего один.

— Владелец?

— Машина записана на женщину. Никто ее никогда за рулем не видел.

— Так…

— По доверенности ездит ее родственник.

— Ты установил его?

— Вы его знаете. Баларгимов Садык!

— Понятно, — Тура отнес трубку от рта. Сказал Силову: — Это Баларгимов…

— Тура! — Силов сжал его руку. — Его надо срочно брать! Он убил Сейфуллина из ружья, которое отобрал у Макарова… А в дело сунули справку, что ружье всегда числилось за Сейфуллиным.

Тура подумал. Потом сказал в трубку:

— Телефон у Баларгимова есть?

— Минуту. Вот: 4-11-16.

— Никуда не уходи. Я сейчас проверю, дома ли он. Дежурному скажи, чтобы весь личный состав был на месте. Будет работа.

— Вас понял, — сказал Орезов.

Тура набрал номер квартиры Баларгимова. 4… 11… 16… Послышались гудки…

Перед гаражом, во дворе у дома Баларгимова, двое школьного возраста мальчиков заканчивали мыть белого цвета «Волгу». Они протирали ее марлей. Постепенно машина принимала вид обихоженной.

В открытые ворота гаража виднелась и вторая машина — морковного цвета «Жигули».

За углом, поодаль, жена Баларгимова — рельефная, полноватая особа — развешивала на веревке стиранное белье — простыни, пододеяльники, наволочки.

Школьники работали шустро.

Баларгимов следил за ними, стоя на крыльце.

Когда ребята освободились, подошли к крыльцу, он вытащил из кармана несколько купюр, дал им. Потрепал каждого по плечу. Потом сказал:

— Возьмите канистру, заправьте…

Один из школьников тут же открутил крышку бака, другой притащил канистру из гаража. Оба принялись заправлять машину.

В эту минуту в доме зазвенел телефон.

Баларгимов выразительно посмотрел на жену — она оставила белье, прошла в дом. Взяла трубку.

— Алло!.. — послушав, она кивнула головой. — Сейчас позову. — Она положила трубку рядом с аппаратом и вышла на крыльцо.

— Тебя спрашивают, — крикнула она мужу.

— А кто?

— Он сказал: «приятель»!

Баларгимов прошел в дом, поднял ожидавшую его трубку.

— Слушаю…

В трубке звучали гудки, Баларгимов опустил ее на рычаг.

Жена тревожно взглянула на него:

— Что там?

— Гудки… — Взгляды их встретились. — Как он спросил? — уточнил Баларгимов.

— «Садыка можно?» Может, он не расслышал?

— Может. А голос какой?

— Голос?.. Мне показалось незнакомый… — она неопределенно пожала плечами.

Баларгимова это озадачило. Он вышел во двор, открыл дверцу машины. Между передними сиденьями, закрытая куском брезента, находилась рация.

Баларгимов включил ее.

Рация донесла свист и сипение эфира, потом послышалась перекличка патрульных машин и дежурных.

Большинство переговоров шло невнятно, через помехи.

— «Пальма», «Пальма»… Я сто сорок пятый. Пусть семнадцатая подъедет к кафе «Фируза». Там пьяный… Прием…

Баларгимов хотел уже отойти, когда внезапно одно из сообщений привлекло его внимание.

— Я «Кипарис-7». Внимание всем постам… — Было хорошо слышно, работала мощная стационарная радиостанция. — В связи с проводимыми мероприятиями срочно очистите эфир для водной милиции… Повторяю: никому не выходить в эфир, кроме водной милиции…

С этой минуты Баларгимов уже не отходил от рации… Там внезапно воцарилась тишина. Она длилась около минуты, и вдруг новый голос — хорошо слышимый, четко произнес:

— «Астрахань»! Я — тринадцатый. Вас не понял. Повторите наше место по дислокации…

Баларгимов буквально приник ухом к аппарату, но в этом не было необходимости.

Незнакомый голос объяснил кому-то:

— Вы перекрываете Второй тупик. Как меня поняли? Прием…

— Второй тупик, — ответил тот. — Вас понял…

Баларгимов стоял у машины. Вид у него был растерянный. Из рации, установленной в машине, донеслось:

— …Повторяю: Второй Чапаевский тупик…

Из рации донеслись хрипы.

Баларгимов взял себя в руки, огляделся. Пацаны уже кончили работу, вопросительно следили за ним.

— Все! Все!

Баларгимов рукой отослал их. Быстро прошел в дом.

Жена встревоженно посмотрела на него, быстро прошла следом.

Баларгимов поднялся на подставленный к шифоньеру стул, быстро провел руками по верхней крышке — там хранился пистолет.

Баларгимов уже зашел за угол передней, шарил где-то внизу, у калошницы, доставая оружие.

— Неси деньги! Быстрее! — крикнул Баларгимов жене.

— Сколько? — Она побежала в комнату.

— Давай сумку. Потом разберемся.

Она появилась из комнаты с хозяйственной сумкой.

— А, может, еще обойдется? — она посмотрела на него. — Начальство ведь не враг себе? Зачем им тебя сажать? А, кроме того, Бураков им передал, что ты сделаешь, если тебя посадят…

— Дура! — в сердцах сказал Баларгимов. — Бураков для них — говно… — Баларгимов был уже с пистолетом Макарова. Он сунул обойму в магазин, передернул затвор. Поставил на предохранитель. — Если он язык высунет, они им первым пожертвуют… Пасут-то не областники! Новый — Саматов. Это битый мент! У него убили жену! Он сам сидел! Сейчас к нему приехал второй такой же! Только этот — мусульманин, а тот — русак. Два идиота… Им ничего не надо… Ладно! Все! У меня нет времени! — Он договаривал уже на крыльце, а потом в машине. — Открывай ворота…

Она отворила ворота. Выезжая, Баларгимов крикнул:

— Мириш все знает…

Баларгимов выехал из тупика, огляделся: на соседних улочках было пусто.

Не снижая скорости, не тормозя на перекрестках, минуя разбегающихся пешеходов, Баларгимов быстро погнал в глубь переулков.

«Нива», в которой находились Тура с сотрудниками милиции, стояла недалеко от парикмахерской Гарегина.

Тура сидел рядом с водителем. Сзади занимали места Орезов и еще два сотрудника.

Тура подкрутил рацию, но из эфира не поступало никаких сигналов, кроме треска и обычных помех.

Рядом с машиной стоял парикмахер Гарегин, он не замечал напряженных взглядов, которыми обменивались сидевшие в машине. По обыкновению, говорил о своем:

— …Я не стригу, я рисую на голове. Вообще, чтобы вы знали, в нашей стране умеют делать настоящую прическу два человека. Один уже умер, второй — мой учитель. Он уже на пенсии. Я третий. Я филирую, шлифую, разделываю, просто точу красоту… Волос на голове должен лежать волной…

Всплыв из самой глубины своих раздумий, Тура заметил:

— У меня волос не может лежать волной, они у меня прямые…

— Я вас завью, — пообещал Гарегин.

— Вот это — никогда… — Саматов замолчал. По рации кто-то передал:

— Я тринадцатый… Группа на месте. Прием… Я тринадцатый… Группа на месте. Прием!

Тура кивнул Гарегину, поднял стекло, приблизил трубку к губам:

— Внимание!..

— Пошли!.. — услышал Ба ларгимов по рации.

Баларгимов гнал по окраине. Тут не было милицейских постов. Баларгимов объезжал их где мог — объезжал проходными дворами, срезал углы.

Людей на тротуарах было немного, никто не обращал на него внимания.

Тут шла своя жизнь. Перед магазином принимали пустую посуду, мусоросборочная машина пятилась во двор — к ней со всех сторон спешили жильцы с полными ведрами.

Над пустым детским парком из усилителя на невысоком — в три этажа — колесом обозрения разносился хриплый голос певца:

«Но был один — который не стрелял…»

— Внимание!.. Всем постам. Разыскивается автомашина «Волга» белого цвета… — раздалось вдруг по рации. — Регистрационный номер 11-13… Владелец Баларгимов Садык… Приметы… При задержании соблюдать необходимую предосторожность. Преступник, по всей вероятности, вооружен. Внимание, «Кипарис-7», направьте наряд на метеостанцию и перекройте морской паром, вокзал, аэропорт… Прием… — Рация перешла на бормотание.

В это время Баларгимов увидел постового милиционера. Тот стоял, приблизив переносную милицейскую рацию-»уоки-токи» к губам. В обеих рациях шел один и тот же текст. Милиционер поднял глаза и увидел «Волгу» с номером…

В ту же секунду милиционер закричал…

У Баларгимова не было времени анализировать свои ощущения: милиционер кричал в «уоки-токи», рот его беззвучно открывался и закрывался, а в машине голос его был отлично слышен:

— Я — сто седьмой! — орал милиционер. — Вижу его! Вижу «Волгу»…

Баларгимов уже потерял его из вида, а по рации все еще доносилось:

— 11—13… улица Филатова, у дома 6. Идет в направлении проспекта Бакинских комиссаров…

Тура Саматов и его группа мгновенно изменили направление преследования — в их машине шел тот же текст, что и в «Волге», где находился Баларгимов.

Шофер-милиционер мгновенно заложил крутой вираж.

Люди с тротуаров следили за милицейской машиной с круговертью огня над кабиной.

Саматов передал микрофон Орезову:

— Я не знаю город…

Орезов скомандовал патрулирующим группам:

— Тринадцатый! Берешь улицу Азизбекова, клуб «Красный транспортник», перекрываешь выезд на проспект Бакинских комиссаров… Теперь ему отсюда не выбраться! Людей пускайте по дворам…

Силов сидел в машине вместе с дежурным и другими оперативниками, когда из рации донеслось:

«Вижу „Волгу“ 11-13. Улица Азизбекова, 113, во дворе. Рядом с подъездом».

— Давай! — крикнул Силов шоферу, хотя тот и так держал малую скорость.

Большой двор многоподъездного дома был пуст. «Волга» Баларгимова стояла под деревьями, в ней никого не было.

На асфальте у подъезда прыгали дети.

Милицейская машина, прибывшая первой, резко завернула и встала перед «Волгой». Из нее выскочили трое сотрудников с пистолетами, в том числе Силов, без пиджаков, перепеленутые ремнями спецкобур, уходящими подмышки, бросились к машине Баларгимова.

Захлопали закрываемые дверцы…

В это время вторая милицейская машина — с Турой и Орезовым — ворвалась с другой стороны двора.

— Убежал…

Тура и Силов стояли у брошенной Баларгимовым машины.

Силов открыл бардачок, в нем ничего не было. Посмотрел под сиденье, нашел рацию. Щелкнул тумблером.

Мгновенно все стало на свои места: из приемника раздались привычные голоса постовых:

— Седьмой! Седьмой… Я девятый… Ответьте пятому… Силов чертыхнулся, выразительно постучал себя кулаком по виску. Тура покачал головой.

До базара Баларгимова довез знакомый водитель бензовоза. За перекрестком Баларгимов положил деньги на сиденье, выскочил из кабины, оглядевшись, подошел к телефону-автомату.

Вокруг сновали машины. Номер был занят. Пока Баларгимов звонил, по меньшей мере три милицейские машины с мигалками на крышах проскочили мимо.

Наконец, ему ответили. Голос был спокойный, начальственный.

— Слушаю…

— Это я. Мне надо исчезнуть.

В трубке помолчали. Потом тот же голос спросил:

— Ты где?

— У базара. Где хозяйственный магазин.

— Никуда не уходи. Смирнов подъедет…

Дача Баларгимова не видела прежде такого количества гостей, гости были в милицейской форме и в штатском.

На даче шел обыск.

Из сарая выносили браконьерскую снасть, складывали перед столиком, за которым следователь составлял протокол.

Привязанные между сараем и домом огромные волкодавы с лаем рвались на цепях. Они словно взбесились.

Саматов и Силов были здесь же.

Количество ценностей, ненужных дорогих вещей, импортной техники, посуды, дорогих тканей, находившихся в даче, вызывало озлобление у понятых и милицейских, проводивших обыск.

Особенно неистовствовал приехавший также на обыск темпераментный начальник Рыбоинспекции.

— Браконьеры, сволочи… — Кадыров потряс руками перед женой Баларгимова. — Это их рук дело. И когда Саттара Аббасова, вместо меня, с инспекцией сожгли… И Сережу Пухова они убили! Конец вашим делишкам пришел! Так мужу и передай. От моей руки он умрет… Шавкат Кадыров это сказал! — Он ткнул в сторону разъяренных псов. — Вот она — их людоедская псарня! Они их не кормят, псы сами научены корм добывать, как волки… Я собак твоих — людоедов — не боюсь! Они боятся меня… Ну!.. — Он повернулся к собакам и стал медленно надвигаться на них. — Ну!..

Собаки, перестав лаять, попятились. Уползли в будки.

Кадыров распахнул куртку, похлопал ладонью по коричневой коже кобуры.

— Они знают, я слов на ветер не бросаю…

Между сараем и домом, где лаяли собаки, обнаружился целый склад запчастей для браконьерской флотилии.

Следователь записывал в протокол:

«Гребные винты в количестве ста пятидесяти штук, стартеры-пускатели… сорок два, крышки редуктора…»

— Пиши: красноловные сети браконьерские… — дежурный — Веденеев — подвез на тележке огромную тяжелую снасть. — Там еще ящики с крючками…

Жена Баларгимова подошла к Туре. Это была еще достаточно привлекательная женщина, фигуристая, с крупной грудью, в последнюю минуту она успела подкраситься, накинула на плечи модную кофточку.

— Сколько раз ему говорила: «Выбрось, Садык, зачем тебе?! Как Плюшкин! Тащит всякую железку, что добрые люди выбросят…» — Она держалась с милицейским начальством на равных.

Кадыров не преминул уколоть:

— Тут одних моторов на целый рыболовный флот.

— Богатства наши кому-то спать не дают… — заметила Баларгимова.

Тура поднял глаза. Между стеклами буфета виднелась фотография. Завоевавшая мир неизвестная японская девушка интимно мигнула ему, не меняя выражения лица.

Внимание Туры, однако, привлекла другая фотография милиционера городской милиции, которого Саматов видел все эти дни то в ресторане, то в отделении.

— Это сын… Мириш… Ваш коллега… — сказала женщина. — Осенью поедет в академию…

— Да-а… Ваш сын, без сомнения, может украсить высший эшелон… — тонко заметил Силов.

Баларгимова не заметила иронии.

— Он оч-чень способный…

Тура взглянул на следующую фотографию. Она была свадебная. Чубатый, в шапке рассыпавшихся волос, смуглый парень прижимал видневшееся из-под фаты улыбающееся лицо невесты.

Лицо невесты показалось Туре знакомым, он определенно узнал его.

Подошедший Хаджинур Орезов подтвердил:

— Это Верка. Жена Умара Кулиева. А это он сам!

— Умар Кулиев?

— Который сжег Рыбоинспекцию!..

Тура взглянул на Орезова и тут же снова обернулся к женщине:

— Он ваш родственник?

— Он сын брата Садыка.

— Джафар носит фамилию Баларгимов?

— Кулиев. Джафар Кулиев.

— Он живет здесь, в городе?

— Он жил здесь. С матерью Умара. Сейчас у него другая жена. Учительница. На том берегу.

— У вас есть их адрес? — Баларгимова закатила глаза к потолку:

— Я где-то записала и забыла… — Сцена была насквозь фальшивая, но Баларгимова и не заботилась о том, чтобы ей поверили. — Может, вы у Садыка спросите, когда он вернется?!

Тура и Силов подошли к машине. Здесь же находился дежурный Веденеев.

— Во сколько отправляется вечерний паром? — Тура обернулся к Веденееву.

— На ту сторону? — Дежурный потянул время. Задумался. Посмотрел на часы. — Сейчас у нас… Так… Через двадцать минут! — Он все просек, и ему не хотелось ехать на тот берег, в командировку.

— Валек… — Тура обернулся к Силову. — Мы здесь все доведем до ума, а ты…

— Я понял…

— Забирай его… — Тура кивнул на дежурного. — Берите машину. Баларгимов, скорее всего, постарается махнуть на тот берег… Надо организовать розыск вместе с соседями…

— Заводи! — крикнул Силов шоферу. Тура отвел его в сторону.

— Возьми на судне «Александр Пушкин» кассеты с допросом Вахидова. Там и другие материалы. Отдашь в Бассейновую прокуратуру. И, вообще… Введешь их в курс дела.

— Понял!

— А, может, и мне с вами? — откуда-то сбоку появился начальник Рыбоинспекции Кадыров. — Я им всем вырву яйца!

— Обойдемся… — Силов уже толкал Веденеева в машину. — Все! Поехали!

Серая неприметная «Волга» отъехала от хозяйственного магазина у базара и влилась в шумный транспортный поток.

Она проследовала через центр мимо выставленных для распродажи небогатых лотков местных коробейников, свернула на набережную.

Сидевший за рулем — средних лет, в армейской пятнистой «камуфляжке» — был непроницаем.

Несколько раз он миновал милицейские кордоны. Его пропускали беспрепятственно, как своего.

Один из офицеров милиции, здороваясь, мигнул:

— Привет, Смирнов.

С набережной «Волга» свернула к пристани. Впереди виднелись очертания огромного морского парома «Советская Нахичевань», белого многопалубного судна, с обрезанной кормой.

Погрузка уже заканчивалась, но для Смирнова сделано было исключение. Матрос грузового трапа показал место, куда поставить машину.

Трюм был уже заполнен. Грузовые, легковые… Иностранные туристические автобусы. Трейлеры с окрашенными в яркие цвета приземистыми контейнерами транссибирского международного контейнерного маршрута.

Машины, машины…

Отдельно грузовые, отдельно легковые. «Жигули», «Москвичи», «Волги»…

Молоденький милиционер с «уоки-токи», проверявший въезжавшие в трюм машины, тоже кивнул Смирнову — он знал его.