Расписной Корецкий Данил

– Вообще-то я уже на пенсии, – словно оправдываясь, сказала она, но Вольф уже шел своей дорогой.

В боксерском зале ничего не изменилось: те же желтые облупленные стены, высокий, давно не беленный потолок, пахнущий потом и азартом квадрат ринга. Даже ведро и швабра в углу были теми же, которыми он когда-то делал влажную уборку. Этой шваброй Зуб пытался убить Пастуха, а маленький Володя не выпускал ее из рук, несмотря на то что железные пальцы блатного передавили ему горло. Семен Григорьевич тогда подоспел вовремя, и нокаутирующий удар вмиг восстановил порядок. Может, тогда волчонок понял, что кулак сильней, чем закон.

– Вы к кому? – раздался сзади низкий уверенный голос. Вольф обернулся. Рыбкин тоже не изменился. Такой же подтянутый и аккуратный, только некогда густой ежик волос изрядно поседел и поредел.

– Не узнаете, Семен Григорьевич? – по-мальчишески застенчиво улыбнулся Волк.

Хотя заматеревший и получивший специальную подготовку Волк мог победить в спарринге любого, на тренера он по-прежнему смотрел снизу вверх.

– Да вроде нет… Хотя…

– Помните, как Борисов с Пастуховым сцепились? А я влез между ними, Зуб меня чуть не задушил… Если бы не вы…

На суровом лице проявилось узнавание.

– Теперь вспомнил. У тебя немецкая фамилия. И обе руки ведущие.

– Точно! Володя Вольф. Только теперь я Волков.

– Да? Что так?

– Долго рассказывать. Как у вас тут дела?

– Да как… По-всякому. Стучим понемногу. Интереса к боксу у молодых поменьше стало. Раньше в секцию по конкурсу брал, а сейчас всех подряд приходится.

Рыбкин внимательно осмотрел могучую фигуру Вольфа.

– Вижу, спортом занимался серьезно?

– Приходилось.

– Боксом?

– В основном военно-прикладные виды. Как другие тренеры поживают?

Семен Григорьевич вздохнул:

– Прошков уже никак не проживает – под машину попал. Может, и не под машину. Нашли на Левом берегу с травмами, сказали – несчастный случай. А там кто знает… Выпивал он, правда, сильно. Мог и попасть.

– А Валерий Иванович?

– Лапин частную секцию открыл. Сейчас ведь разрешили. Вроде дела идут неплохо.

– А Рогов?

– Уехал. Дочка подросла и всю семью увезла в Израиль.

– А разве он?..

– По жене.

– А-а-а…

Вдруг лицо Рывкина исказилось, будто он увидел змею.

– А что это у тебя на руках?!

Вольф вспомнил, что когда-то тренер выгнал из секции двух пацанов, которые по глупости накололи на тыльных сторонах ладоней свои имена. «Я честному боксу учу и нормальной жизни, – сказал он тогда. – А если у вас такие наклонности, значит, вы на другое нацелены и мне учить вас нечему!»

Он почувствовал неловкость и чуть не спрятал руки за спину.

– Так в жизни вышло. В армии… А ребята наши как?

Но настроение у Рывкина было испорчено.

– По-разному. Что я, слежу за ними? Ладно, у меня времени нет, прощевай!

Вольф вышел на улицу с неприятным осадком. Зайдя в аптеку, купил вытянутую ампулу хлорпикрина и пачку лезвий. Дома он заморозил палец и срезал первый перстень – квадрат с крестом внутри.

«Эй, ты что?! Опять за старое?! А ну бросай это дело!» – надрывался кот.

«Говорил я, что рано или поздно нам каюк!» – закричал черт.

В рисованном мире началась паника.

– Не бойтесь, я только руки очищу, – сквозь зубы прошептал Вольф. Заморозка помогала мало, и приглушенная боль наполнила все его существо. Рану он засыпал толченым стрептоцидом и забинтовал. Так, по старинке, его научил Потапыч. Палец долго болел, на нем остался безобразный шрам. В течение трех месяцев он свел марганцем два остальных перстня. От химических ожогов тоже остались шрамы.

Но еще больше шрамов было на сердце. Он все-таки снял квартиру и позвонил Софье.

– Я уже устроился, жду тебя, приезжай.

– Ты что, всерьез? – удивилась она. – Не будь мальчишкой. Пошутили – и ладно. Будешь в Москве – звони, обязательно встретимся.

– Но я не шучу. И ты вроде не шутила…

– Ой, я сейчас не могу разговаривать! – Софья положила трубку.

Больше она на звонки не отвечала.

Начальником Центрального райотдела был подполковник Баринов, известный в милицейской среде под прозвищем Барин. Возможно, виной тому была фамилия, а возможно, фактура: высокий, плотный, с бульдожьим лицом и злыми круглыми глазами, он действительно походил на барина-самодура, способного сечь крепостных на конюшне или травить собаками.

Он держался надменно и соблюдал дистанцию с подчиненными, но однажды Волков увидел выходящего из кабинета Барина Сергеева. Это показалось очень странным: по субординации патрульный вызывается к руководству через командира взвода. Да и какие дела могут быть у подполковника с сержантом?

С Волковым Барин вел себя настороженно, чтобы не сказать осторожно. Собирал информацию обо всех его поступках, но при личном общении не выдавал своей осведомленности.

– Показатели несения службы заметно улучшились, дисциплина тоже укрепилась, – доброжелательно сообщил он после очередного развода. Экипажи уже заняли свои места в машинах, но Баринов позвал командира взвода к себе в кабинет явно не для того, чтобы похвалить за достигнутые успехи. И точно…

– Впрочем, сейчас речь не об этом, – тон начальника стал жестче. – Вы знаете, что задержан подозреваемый по делу «Призраков»?

– Слышал, – равнодушно сказал Волков. – Но это не входит в мою компетенцию, потому подробностями не интересовался.

– Это хорошо. Сейчас все суют нос не в свои дела. Ваша задача – перевезти его из ЛВС в Степнянскую тюрьму, – продолжил Баринов, внимательно рассматривая Волкова. – Задача обычная, но… Дело уж больно громкое. И ставки высокие… Сообщникам надо обрубить концы. Они могут попытаться отбить задержанного. Или убить. Одним словом, напасть на конвой.

– Есть конкретная информация? – подобравшись, спросил Волк.

Барин покачал крупной головой:

– Только предположения. Точнее, версия уголовного розыска.

– А информация о перевозке… Какова вероятность утечки?

– Ноль процентов.

Волк едва заметно усмехнулся. Но Барин заметил усмешку.

– Именно ноль. Мне поручено организовать перевозку, но дата и время не определены. Я только что принял решение, и ты, старший лейтенант, первый, кто его услышал.

– Тогда выполнять задачу надо немедленно, пока информация не расползлась.

– Верно, – кивнул Барин. – Но не исключено, что «Призраки» наблюдают за ИВС и могут вычислить нужный конвой.

– Два предложения. Разрешите?

Начальник кивнул:

– Имитировать загрузку арестованных в три машины. Подставные направить в Степнянск, настоящую – в Тиходонский СИЗО. А оттуда пусть этапируют плановым конвоем, раз такое дело.

Барин поморщился.

– Три машины – это слишком! А насчет нашего СИЗО – правильно. Пусть оттуда сами везут куда хотят. И сами за это отвечают.

– Хотя бы две машины. Но объект-дублер в таких ситуациях необходим!

– Ну… Ладно, – поколебавшись, Барин махнул рукой. – В конце концов, ты ведь спец по особым операциям. Ведь так?

– Не знаю, – Волк пожал плечами. – Повторяю боевую задачу: я забираю арестованного из ИВС и отвожу в СИЗО. Прямо сейчас.

– Выполняйте! – подтвердил Барин.

– Мне нужно усиление: автоматы с полным боекомплектом и бронежилеты.

Начальник удивленно поднял брови:

– Разве недостаточно людей со штатным оружием? Для усиления с вами поедет капитан Марин из уголовного розыска.

– Ему я тоже дам автомат и жилет, – непреклонно повторил Волк.

Баринов неодобрительно покачал головой:

– Вы что, собираетесь воевать?

– Конечно. Если нападут, я буду воевать и должен победить. В этом и состоит моя задача.

Барин посмотрел со странным выражением лица, подвигал бульдожьей челюстью и щелкнул тумблером на пульте селектора, соединяясь с дежурным:

– Сейчас зайдет старший лейтенант Волков, выдайте ему, что он скажет. Нет. Автоматы и бронежилеты.

Через несколько минут Волк с Кругловым и Волосов с Маловым вошли в дежурную часть. Капитан Марин уже ждал там, обсуждая что-то с начальником смены майором Чекиным. Помдеж сержант Гвоздикин сидел за пультом и, криво улыбаясь, тоже вставлял реплики. Когда зашли патрульные, разговор оборвался на полуслове.

– Автоматы и бронежилеты нам, – Волк обвел рукой экипажи ПМГ. – И инспектору тоже. Марин изумленно присвистнул:

– Я же говорил, а ты не верил! – буркнул Чекин и, звеня связкой ключей, принялся отпирать оружейку. Потом сказал, обращаясь уже к Волкову:

– У нас ведь не войсковая часть. Автоматов всего два, а жилетов три… Я и не помню, когда ими пользовались.

– Тогда мне, Круглову и инспектору!

– Ну, я-то обойдусь, – сказал Марин.

– Если обойдетесь – идите пешком! В машине все будут в средствах защиты.

– Ни фига себе, заявочки! – сказал Марин. Но спорить не стал.

Чекин плюхнул на лавку тяжелые жилеты в зеленых чехлах, потом вынес автоматы. Волк привычно надел глухо позвякивающую кирасу, подгоняя по фигуре, подтянул ремешки. Потом быстро снарядил патронами два магазина.

– А где третий?

– У нас боекомплект – шестьдесят патронов, – сказал Чекин.

– Ну, два – так два. На четыре минуты хватит… Если подам сигнал тревоги

– немедленно подтягивайте городской резерв.

– Что-то я не пойму, чего это Расписной затевает, – пробурчал дежурный, когда Волк вышел. Но тот и так не отвлекался на ерунду.

– Пошли! – приказал он патрульным. Круглов первым направился к выходу. В неловко сидящем бронежилете, держащий автомат, как палку, он походил на огородное пугало. Следом двинулся Марин в зеленом жилете поверх светлого летнего костюма. Вид у него был ненамного лучше.

– Приготовьте оружие заранее, – посоветовал Волк. – Из-под броника его не достать.

Но инспектор пропустил совет мимо ушей.

Оставшись одни, Чекин и Гвоздикин многозначительно переглянулись. Сержант многозначительно покрутил пальцем у виска.

– А он действительно вольтанутый!

Дежурный кивнул:

– Пожалуй…

Во дворе райотдела толклась разношерстная публика. Посетители паспортного стола, свидетели и потерпевшие, вызванные в ГАИ водители, мятые бомжи… Они курили, вполголоса что-то обсуждали, спорили, нервничали, проводили время, ожидая решения своих вопросов. Каждый из них видел глухой забор ИВС с колючей проволокой и блеклыми синими воротами. Каждый мог быть агентом «Призраков».

ПМГ-12 и ПМГ-5 проехали через двор и въехали в синие ворота. Волк понимал, что затея с объектами-двойниками провалилась. Если в двенадцатой машине три человека в бронежилетах и с автоматами, а в пятой – два в обычном снаряжении, то какой это, к черту, дубль?

Когда ворота закрылись, капитан Марин вошел в ИВС и вскоре вывел худого мужика с желто-синим испитым лицом. По виду он явно не тянул на особо опасного преступника. Круглов привычно проверил наручники и посадил его в клетку.

– Из-за этого хмыря вся канитель? – разочарованно протянул Волосов.

«Ты не смотри, что он такой терханый, чую: зверюга! – озабоченно предупредил кот. – Руки у него по локоть…»

– Выезжаете первыми, идете на Восточное шоссе и берете курс на Степнянск,

– сказал Волк. – Через два километра разворачиваетесь и возвращаетесь на маршрут. Задача ясна?

– Так точно, – кивнул Волосов.

– А вы куда же? – спросил его напарник.

– Выполняйте!

Машины выехали в обратном порядке. Волк внимательно смотрел по сторонам. Как будто ничего необычного. Они пересекли двор и выкатились на проспект Маркса. Пятая машина, ревнув сиреной, пересекла автомобильный поток и ушла влево, двенадцатая повернула направо.

– Круглов, контролируй свою сторону. А вы, товарищ капитан, смотрите сзади.

– Ага, – саркастически сказал Марин. – И с воздуха тоже. Не бойся, все под контролем. Только клифт твой под мышками жмет…

Капитан вольготно развалился на заднем сиденье. Волк презрительно улыбнулся:

– Про клифты сейчас все уже забыли. Говорят кижма или лепень, – подколол он опера.

Марин никак не отреагировал, только скривился.

Старый облезлый «Москвич» резко высунулся из подворотни, перегораживая дорогу. Волк напрягся. Но «Москвич» поспешно сдал назад, седой старичок за рулем изобразил жест извинения.

От Центрального райотдела до тиходонского следственного изолятора всего шесть кварталов. Около двух километров по центру города. Восемь минут неспешной езды в плотном транспортном потоке. С точки зрения начальника РОВД Баринова, дежурного Чекина, инспектора ОУР Марина, милиционера-шофера Круглова, экипажа ПМГ-5, словом, всех, действия командира взвода старшего лейтенанта Волкова в лучшем случае – махровая перестраховка, а в худшем – полный идиотизм! И отношение у всех соответственное…

Но они – все они! – никогда не воевали.

Впереди остановился грузовик. ПМГ-12 стала обходить его слева. Волк напряженно смотрел вправо-вверх – на стекло кабины. За ним вислоносый пожилой водитель спокойно прикуривал папиросу. Второй квартал заканчивался. Автомобиль свернул вправо, по трамвайной линии. На булыжной мостовой ПМГ подбрасывало. Остро воняло мужицким потом, как в камере.

Потрепанная «копейка» вынырнула откуда-то сбоку и пошла впереди в полутора десятках метров.

«Шухер! – тревожно пропищал кот. – Кажись, это стремная тачка!»

Сквозь затонированное стекло ничего видно не было.

– Круглов, обрати внимание на переднюю машину, – неожиданно для себя сказал Волк. – Держи дистанцию и будь готов обойти!

Сержант бросил на него короткий взгляд. Так смотрят на больных.

Справа начался неогороженный пустырь с развалинами сносимых домишек. Здесь собирались строить современную девятиэтажку. Волк перевел ищущий взгляд с кучи мусора на бульдозер, затем, на развалины. Ничего подозрительного он не заметил.

«Там тоже стремно! – пискнул кот. – Береги шкуру!» Что-то звякнуло, из ветрового стекла вывалился неровный кусочек. Багажник «копейки» резко надвигался. Круглое выматерился, резко выкручивая руль. По кузову несколько раз ударили железной палкой, с пустыря донеслись звуки хлопков, в черном проеме от выбитого окна Волк засек струйку дыма. Началось! И уже не имело никакого значения, что до СИЗО четыре минуты езды, что кругом люди и машины, что стоит белый день, что… Круглов не сумел разминуться, и ПМГ-12 влипла в «копейку». Раздался звук сминаемого железа. Волка бросило вперед, поручень больно врезался в грудную клетку. Он не обратил на это внимания.

«Беги, щас шмалять начнут! – истошно закричал кот. – Рви когти на фиг!»

Тревожно загудели колокола на спине – монах ударил в набат. Время замедлилось, отдаляя надвигающуюся опасность. Было ясно: сейчас зеркальное заднее стекло «копейки» разобьют струи кинжального огня… В упор с такой дистанции – верная смерть!

– Круглов, уходи! Марин, прикрой!

Волк нажал скрипучую ручку двери, резко распахнул ее и выпрыгнул наружу, словно бросался в зияющую бездну из десантного «АН-12». Но бездны не было – обычный мир, только замерший, будто кто-то нажал кнопку «пауза» на видеомагнитофоне. Окаменевший мужчина с поднятой ногой, застывший в беге подросток, присевшая от страха девушка, превратившийся в статую дородный толстяк… Под подозрительным дымком чернел треугольник маски и торчал ствол какого-то незнакомого оружия. В воздухе веерно застыли три конические, с отрезанными вершинами пули…

В прыжке Волк сдвинул предохранитель, а падая на землю, ударил прикладом по брусчатке. Затвор по инерции отошел в заднее положение и с лязгом вернулся обратно, дослав патрон в патронник. Кнопку «пауза» отпустили. Мужчина опустил ногу, подросток побежал, девушка пронзительно закричала, толстяк с неожиданной прытью спрятался за столб, пули хлестко ударили по обшивке ПМГ-12. В следующую секунду Волк послал короткую очередь в замеченный дымок и перекатился через спину, осматриваясь и выбирая удобную позицию. Из «копейки» почему-то не стреляли. Из ПМГ-12 – тоже. Зато с пустыря сразу ударили три или четыре ствола. Били очередями, причем все целились в Волка. По брусчатке рядом с головой защелкали пули. Он перекатился под бордюр и всем телом вжался в шершавый гранит. Хотя он укрылся только наполовину, в таком положении попасть в лежащего человека без специальной тренировки

Практически невозможно: прицел автоматически выбирается выше или ниже цели. Действительно, точки попаданий сдвинулись на метр вперед. Он видел полоски рикошетов и почему-то желтые брызги отлетающих вверх пуль.

– Сейчас заткнетесь, суки!

Волк положил на бордюр автомат и, управляясь только правой рукой, открыл огонь, мастерски отсекая по два патрона. Ду-дух! Ду-дух! Ду-дух! Стрелял не целясь, на звук. В проем окна, в сваленные бетонные плиты, в кучу строительного мусора. Огонь нападающих сразу потерял былую интенсивность.

Круглов пытался расцепиться с «копейкой», у него ничего не выходило. Двигатель «уазика» надрывался, но «копейка» зацепилась бампером за буксировочный крюк и дергалась вместе с ним.

– Марин, займись машиной! – крикнул Волк, целясь в открывшуюся за плитами фигуру.

– Ду-дух!

Фигура исчезла.

– Машиной займись! Машиной!

Его никто не слышал. Дураки! В «копейке» скрывалась смертельная угроза. Волка подмывало полоснуть по салону длинной очередью. Но вдруг там не «Призраки», а случайно влипшие в историю люди? Чем тогда оправдываться? Интуицией? Не-ет, интуицию к делу не пришьешь…

Задняя дверца «копейки» распахнулась, оттуда выскочил безоружный человек и бросился бежать. Через секунду за ним последовал водитель. С Волка будто камень свалился: одна угроза исчезла. Он сосредоточился на пустыре, отыскивая цели. Но и здесь обстановка изменилась: трое нападавших уходили, причем двое тащили еле переставляющего ноги третьего. На головах у них были надеты черные капюшоны. Волк приподнялся, но новая серия выстрелов тут же прижала его к мостовой. Ага, четвертый прячется за бульдозером, прикрывая остальных… Волк пустил длинную очередь в ответ, затвор лязгнул вхолостую – кончились патроны. Перекатившись на бок, он стал нащупывать запасной магазин. Четвертый побежал вслед за уходящими. Волк быстро перезарядился, но бандиты уже скрылись из виду. Он встал, подкрался к «копейке», осторожно заглянул внутрь. На заднем сиденье лежал необычного вида автомат. Странно… Почему они не стреляли?! Платком он придвинул оружие и сразу заметил, что затвор застрял в среднем положении. Перекос патрона!

Волк вернулся к изрешеченной ПМГ-12. Круглов прятался за капотом, выставив перед собой «АКМ».

– Цел?

– Рядом с головой, рядом прошла, в сантиметре… Нет, ближе, кожу обожгло…

Сержант был бледен и заикался. Руки дрожали, автомат ; ходил ходуном.

– А чего не стрелял?!

– За малым мозги не вышибло… За малым… Нет, просто , Бог сохранил…

Медленно открыв простреленную дверь, Марин с трудом вылез наружу.

– Ни фига себе! – Он отряхивал бронежилет, будто стряхивал капли воды. Но никаких капель на зеленой ткани не было: только три круглых отверстия на уровне легких. Но, судя по всему, титановые пластины не пробило.

– А ты чего не стрелял?!

Волку хотелось избить обоих. В специальной разведке с ними так бы и поступили.

– Достать не мог… Из чего стрелять-то? Пистолет под пиджаком, а сверху эта фигня… Не долезешь… Ну и фигня…

– А этот, зэк, живой? – Волк обошел машину, заглянул в зарешеченное стекло. Он обратил внимание, что в заднюю часть кузова попало больше всего пуль. Но задержанный был цел. Скрючившись, он сидел на полу, жадно хватая ртом воздух. Из-под двери просачивалась желтая жидкость.

– Обоссался, бандюга? Как людей убивать, так ничего, а когда тебя захотели

– в штаны?!

Вокруг машины собирались любопытные.

– Все живы-здоровы! – подвел итог Волк. – Круглов, чего ждем? Молоток есть? Отцепляйся от этой таратайки и вперед! Мотор вроде целый?

– Надо наших вызвать… А пока место охранять…

– Так вызывай! Могли бы и сами приехать, не каждый день тут такая стрельба!

– Да, точно, нельзя уезжать… – поддержал сержанта Марин. – Надо группу ждать…

– Умники, вашу мать! – выругался Волк. – Прозрели!

Он нервно прошелся взад-вперед, отогнал напирающую толпу зевак, чтобы скоротать время, осмотрел машину. Двадцать шесть попаданий – восемь в переднюю часть, восемнадцать – в заднюю. Похоже, что основной мишенью был обоссавшийся арестант. Стреляли из нескольких видов оружия – бронзовые пули небольшого калибра частично застряли в обшивке, зато стальные шарики пробивали борт насквозь и сейчас катались по салону. Похоже, что «Призраки» действительно вооружены самоделками.

– Ни фига себе! – Марин выковырял такой же шарик из своего жилета. – От подшипника! Миллиметров девять, не меньше! У меня аж ребра прогнулись…

Волк презрительно усмехнулся. В Борсхане пуля из ППШ угодила ему в пластину, закрывающую сердце.

– Не гони волну! В детстве я такими шариками из поджига стрелял!

Послышался вой сирен. Подпрыгивая на брусчатке, к месту происшествия неслись шестая и восьмая машины. За ними ехал микроавтобус опергруппы.

Арестованный все-таки попал в СИЗО. Только «простая» доставка продлилась четыре часа.

– Если бы не Волков, нас всех бы побили!

– Да не в нем дело, просто у них автомат заело!

– Автомат… Его передернуть можно. А когда он вылетел, как на крыльях, да стал мочить… Я такого никогда не видел… У них очко тоже не железное, бросили волыну и сорвались…

– Просто повезло, вот и все…

– А ты там был?! Вот то-то! Тогда не болтай!

В дворовой курилке напротив ИВС Круглов спорил с Сергеевым, взвод внимательно слушал. Обычно тон задавал старший ПМГ-4, но сейчас выходило по-другому.

– Можешь у Марина спросить: если бы не бронежилет, ему бы кранты! А он не хотел надевать, его командир заставил! Так кому повезло?!

Сергеев раздраженно бросил окурок на землю.

– А почему он вообще бронежилеты взял? Ты когда-нибудь эту железяку надевал? Или кто-нибудь в ней выезжал на маршрут? Интересно получается: взял защиту, а тут как нарочно, нападение! Вот он и вышел в герои!

– Так что, выходит, он знал, что нападут? – вмешался Шатов. – Ты это хочешь сказать? Сергеев достал новую сигарету.

– Знал, не знал… Ничего я не хочу сказать! Откуда у него такая роспись? Если он и правда из блатных, а потом к нам перекинулся, то всякое может быть…

– Херню ты несешь! – сказал Ивонин и встал. – Противно слушать.

– Точно, – поднялся следом Волосов. – Идем лучше в машинах подождем.

Взвод направился к машинам. Сергеев остался с напарником, но по виду Долинского чувствовалось, что он тоже не прочь уйти.

– Раскудахтались, – сказал Сергеев. – Я пошутил, неясно, что ли?

На скулах у сержанта играли желваки. Его авторитет во взводе опустился до нулевой отметки.

Тиходонск жил обычной вечерней жизнью. Были совершены две нераскрытые квартирные кражи, задержаны два хулигана и один грабитель. По традиции пьяных патрульные не забирали, а вызывали спецмашину медвытрезвителя.

– Скала, я Двенадцатый, иду вниз по Богатому спуску, все спокойно, – доложился Волков.

– Ну чего, теперь вас небось наградят? – поинтересовался Круглов.

– Премию выписали, шестьдесят рублей, – нехотя ответил Волков. – Да Барин обещал внеочередное звание. Вроде и представление подписал.

– Негусто, – вслух рассуждал Круглов. – Если бы Барин или Уварин в той переделке побывали, тогда и ордена бы не пожалели…

– Мне своих орденов хватает, – буркнул старлей.

– Скала Двенадцатому, – прохрипела рация. – Придонская, восемь, бытовое, с ножом. Квартира три, Ветлугин. Вы ближе всех.

– Поехали, – ответил Волков, и через минуту Круглов свернул в немощенный проулок.

Почти все дома на Богатяновке строились еще до революции и, очевидно, из ненависти к царскому режиму советской властью не ремонтировались. Нравы здесь были простыми: мужики в сатиновых семейных трусах или выношенном до дыр трико курили возле покосившихся развалюх, лениво разговаривали, настороженно вглядываясь в крадущуюся милицейскую машину. Обилие татуировок и характерных поз «на корточках» выдавало специфический жизненный опыт. Почти все были пьяными.

Восьмой дом оказался треснувшей по фасаду кирпичной двухэтажкой, парадное щерилось выпадающими кирпичами, как рот неимущего ветерана труда расшатанными зубами, сизая от времени, но еще крепкая дверь была наглухо заколочена. Наверху нелепо торчал вверх ногами домовой фонарь со смытыми дождями неразличимыми буквами. Когда-то околоточный полицейский, а потом участковый рабоче-крестьянской милиции штрафовал домовладельца, если в нем не горела лампочка или нельзя было разобрать название улицы.

– Пошли со двора, – предложил Круглов.

В длинной темной подворотне они разобрали несущиеся из двора крики. Волк побежал, подсвечивая себе мощным аккумуляторным фонарем. Круглов бежал рядом.

Маленький квадратный дворик, железные лестницы вдоль стены, сохнущее на веревке белье…

Пьяный мужик, громко матерясь, колотил в дверь.

– Не выйдет, сука, всех спалю! – сипло орал он.

– Ветлугин! – рявкнул Волк, наставляя фонарь. – А ну прекратить!