Припять – Москва. Тебя здесь не ждут, сталкер! Молокин Алексей
– А это смотря кто будет управлять, – серьезно ответил Ведьмак. – Они же не просто Зоной хотят управлять, они хотят управлять мутациями, управлять эволюцией, вот в чем дело! Мало того что они страну изувечили своим управлением, они и эволюцию хотят изувечить! Все, чем они пытаются управлять, становится уродством. Нет уж, пусть лучше эволюция сама решает, кому быть, а кому нет. Пусть лучше методом проб и ошибок, по старинке, чем эти… Мутанты гребаные!
– Мутанты? – обиделся Берет. – А мы? Мы что, не мутанты?
– Мутант мутанту рознь, – начал было Ведьмак, – вот ты, например…
Кто-то шумно ломился к ним через заросли прибрежного ивняка. Это не мог быть Бей-Болт, тот местность знал и через кусты бы не полез. И это существо не было незнакомым, оно было из Зоны, сталкеры это почувствовали сразу. И намерений враждебных у него не было. Хотя человеком его было назвать трудно.
На всякий случай Берет потянул к себе автомат – и замер.
Из зарослей ивняка, пошатываясь и невнятно скуля, выбралась оборванная девушка, худая, со слипшимися волосами неопределенного цвета. Девушка все время норовила опуститься на четвереньки, но усилием воли удерживалась в вертикальном положении. Увидев Берета, она тихо взвизгнула, упала все-таки на руки и поползла к сталкеру.
Ведьмак продолжал следить за существом неожиданно засветившимися в темноте глазами. Шашку он из ножен не вынул, но держал в руках так, чтобы в любой момент достать. А он умел это делать быстро. Очень быстро.
– Мутантка, – брезгливо сказал он. – Из Чернобыля пришла. В здешней Зоне таких мутантов не водится. Здесь вообще настоящих мутантов нет, одни уроды.
– Слана, – нежно выдохнул Берет. – Рыжее мое счастье. Нашла меня. Как же ты меня отыскала, милая? А я уж было собрался за тобой в Москву…
– Отойди, – приказал Ведьмак. – Это не Светлана. Это вообще не человек. Ты что, не понимаешь?
– Да что ты, Ведьмак! Это же Светка, бывшая контрабандистка из части, ты ее в Ростоке видел, она частенько в «100 рентген» захаживала. А потом я про нее тебе рассказывал, ты что, забыл?
– Ничего я не забыл, – огрызнулся Ведьмак. – Только теперь это никакая не Светка Рыжая, теперь это я не знаю кто, но, похоже, химера. А с химерой шутки плохи. Отойди, я быстро. Она ничего не почувствует.
И потянул шашку из ножен.
А химера лизнула сталкеру руку, потом свернулась у костра и умиротворенно заурчала.
Берету вдруг стало страшно и захотелось заплакать.
Ведьмак раздраженно вбросил шашку в ножны, опустился на расстеленный у костра брезент и севшим голосом сказал:
– Ладно, утром отведем ее в Зону, а там, через пробой, – в Чернобыль. Пусть живет. Ну что ты разнюнился, ей же там лучше будет! Ты ведь матерый сталкер, не новичок, да и с городскими мутантами имел дело, должен понимать…
И отвернулся.
Пахло горелым. И еще столярным клеем. Уха в котелке почти вся выкипела, не уследили, не до того было.
Химера подняла осунувшееся лицо и посмотрела сталкеру в глаза.
Во взгляде ее уже не было ничего человеческого.
Разве что любовь.
Часть 3
Невозвращенец[22]
Зона Отчуждения. Чернобыль. Пойма Припяти. Сталкеры. Два года до…
– Да, не та стала Зона. – Бей-Болт поворошил угли догоревшего костерка, посмотрел в сгущающиеся сумерки над Дикими Землями. – Ох, не та! Чувствую, пора нам с тобой отсюда выбираться, брат Ведьмак. Погуляли – и будет, пора выбираться к людям.
– Что так? – поинтересовался Ведьмак. – С чего это тебя на упадническую лирику потянуло? Ты ведь в Зоне сколько уже годков? Вот и я почти столько же… И какие же края ты собрался осчастливить своим присутствием? И почему ты думаешь, что там без нас соскучились?
– Мы, – поправил его Бей-Болт. – Мы, потому что и тебе тоже, если разобраться, делать здесь больше нечего. Старые мы с тобой стали для Зоны, дружище. Старые. Да и предчувствия у меня…
– Нехорошие?
– Всякие, – неопределенно махнул рукой Бей-Болт.
– Предчувствия – это серьезно, – сказал Ведьмак. – Слишком мы сроднились с Зоной, чтобы не обращать на них внимания.
– Мы ведь с тобой уже и не люди, – задумчиво сказал Бей-Болт. – И многие старые сталкеры – тоже. Зона изменила нас, сделала своими, а сейчас она требует, чтобы мы ушли и занялись ее делами там, снаружи. Мне не дает покоя мысль, что мы сейчас нужнее в Большом Мире. Вроде как дипломатами или, точнее сказать, эмиссарами Зоны. Потому что кажется мне, что Зона понемногу осваивает Большой Мир. Для начала Москву, потом Россию, а дальше – как получится.
– Много мы знаем о том, что сейчас творится в Большом Мире, – проворчал Ведьмак. – Я вот и думать о нем забыл, по мне, так его вроде бы и совсем нет. Я живу здесь. И здесь, наверное, умру. И это, по-моему, правильно.
– А ты уверен, что сможешь умереть? – неожиданно спросил Бей-Болт.
– Все умирают, – равнодушно отозвался Ведьмак, – а уж здесь вообще смерть как косой косит.
– Ты вот вчера говорил, что собрался на север, за Припять, – продолжал Бей-Болт, – и как ты, позволь спросить, намерен туда добраться?
– Как, как… – Ведьмак поднял голову и недоуменно посмотрел на собеседника. – Очень просто. Открою портал до АЭС, ну а дальше пешочком придется. В первый раз всегда пешочком, пока порталы не разведаны. Ну а назад порталом, конечно. Только я подозреваю, что нечего там делать, на севере. Так, решил проветриться от нечего делать.
– А артефакты ты как находишь? – продолжал Бей-Болт.
– А чего их искать, и так ясно, где что лежит или появится и когда. Ну а в крайнем случае вырастить можно, только это хлопотно и долго. Лучше пойти и взять. Проще.
– Передвигаешься ты порталами, артефакты просто берешь, выглядишь на сорок, хотя тебе давно за семьдесят…
– Да знаю я, что ты хочешь сказать, да, не совсем человек, но тем более за периметром мне делать нечего. Здесь я могу, ну, если не всё, то очень многое, а что там? Старость? Посиделки на лавочке с водочкой и домино? На кой черт мне это нужно?
– Говорю же, Зона выходит в Большой Мир. И не просто сама выходит, а кому-то очень хочется весь мир превратить в Зону, а людей – в мутантов.
– Ну… ты же сам сказал, что мы с тобой уже не люди, а раз не люди, то, значит, мутанты. Ну и что из этого? Что я, оттого что научился создавать порталы, человеком перестал быть? Да и кто такие люди? Если следовать одной точке зрения, то люди всего-навсего более или менее удачно мутировавшие обезьяны. А если другой – то деградировавшие боги. Выбирай, что тебе больше по душе, а я вздремну пока.
– Ты не увиливай от разговора, ишь ты, спать он захотел. – Бей-Болт посмотрел в сгущающуюся темноту. – Ну, иди, иди сюда, дурашка, думаешь, мы тебя не видим?
– Это кто тут еще дурашка? – удивился Ведьмак. – Это я, что ли, дурашка? Тогда уж скорее старый дурак, раз с тобой о всякой ерунде разговариваю, вместо того чтобы, как подобает приличному сталкеру, принять вечерний колпачок и на боковую.
– Вот он, дурашка, пришел. – Бей-Болт протянул руку в сторону счастливо взвизгнувшего чернобыльского пса, выбравшегося из подернутых мерцающим пухом кустов. – Страшно ему ночью, вот он к людям и жмется. Молодой еще.
– Ты еще кровососа к костру пригласи, – пробурчал Ведьмак, откупорил флягу и примеривался половчее разлить по стопкам, – третьим будет до кучи. А то у нас некомплект, третьего не хватает, хотя тут и двоим мало, но традиция же! Ты же у нас ревнитель традиций.
– Кровососа нам не надобно, кровосос тварь некомпанейская, и характер у него от природы скверный, – ответствовал Бей-Болт. – А все потому, что когда-то был человеком. Или папа его был человеком. И натура у этого человека была поганая. Так что ничего, кроме кровососа, из него не получилось. А у этого щеночка папа был нормальным псом.
– Ты эту демагогию брось, на вот лучше, выпей на сон грядущий. – Ведьмак мотнул головой в сторону налитой стопки. – Сам же знаешь, как кого Зона определит, от конкретного человека может и не зависить.
– Ну, раз мы с тобой людьми остались, стало быть, зависит, – заметил Бей-Болт.
– Нам просто повезло. Да и в полной мере человеком может считаться только тот, кто живет среди людей, а мы с тобой нормальных человеков давненько не видели. И неизвестно, сможем ли мы среди них жить – большой это вопрос, знаешь ли.
– Валентина найти надо, – сказал Бей-Болт. – Столько лет прошло, как он там, в Большом Мире, и ни слуху ни духу. Значит, неладно в Большом Мире.
– Без тебя знаю, что неладно, – отозвался Ведьмак. – Надо. Зона с нас службу спрашивает, и отказать нельзя.
– Дом, милый дом… – шутливо пропел Бей-Болт. – Ну, давай, что ли… За то, чтобы люди оставались людьми, даже в Зоне.
– И в Большом Мире тоже.
И они выпили.
Над ними распростерлась насыщенная Зоной, густая и темная, как черничный кисель, чернобыльская ночь, перевитая жгутами энергопотоков, сверкающая разрядами аномалий, не признающая законов убогой человеческой физики. Для чужих – ночь чудовищ, ночь смерти…
Но они давно уже не были чужими.
– Интересно, как там наши в Большом Мире? – неожиданно сказал Ведьмак. – Ну, про Валентина я не говорю, он существо следующего порядка, не знаю, высшего или нет, но другого. А Сверчок? А другие вернувшиеся? Хотя Сверчок был из нас самый правильный. Потому что знал, зачем он пришел в Зону. И ему было куда возвращаться. Понимаешь, Бей, это очень важно, чтобы было куда возвращаться. Вот мне, например, некуда. У меня там, в Большом Мире, ничего нет. У меня все здесь. Хотя, если разобраться, и здесь нет ничего. Дома нет, семьи нет, одна только Зона и есть.
– Сюда многие приходят за деньгами, как Сверчок, – подумав, сказал Бей-Болт. – Только потом выясняется, что не только в деньгах дело. Хотя Сверчок был и в самом деле самым правильным из нас. Правильным человечком, но не сталкером. Заработал на квартирку какую ни есть – и ушел. И Зона его отпустила, потому что такие, как он, ей особенно-то и не нужны. А других вот не отпустила.
– Ты имеешь в виду Звонаря? Катерину?
– Звонарь – это особая статья. Он Зону пел, он разговаривал с ней, вот она и взяла его к себе. Этакий придворный сталкер-поэт. Если выражаться современным языком, зачислила в штат.
– Звонарь мало походил на придворного, зря ты так о нем!
– Франсуа Вийон – тоже. Однако при дворе герцога Орлеанского обретался, и ничего.
– А Катерина?
– А Катерина – мать ее ребенка. Так что тут все ясно.
– Бадбой ушел без особых проблем. Говорят, добил-таки свой технический университет и теперь работает в каком-то суперсекретном «ящике». А Берет вот ушел, да не дошел…
– А вот Кощей, тот вышел свободно. И теперь, говорят, какая-то большая шишка в столице. Впрочем, Кощей всегда был сам по себе, честно говоря, я его недолюбливал, хотя мужик он умный. Так ведь и Зона его тоже недолюбливала.
– Зона его сначала терпела, а потом сделать ничего не смогла. Поздно было. Потому что вложила в него куда больше, чем в каждого из нас. Ну, не считая, конечно, Валентина. Что она вложила в него, нам скорее всего никогда не узнать. Да и хорошо, ибо многие знания – большие печали.
Сталкеры помолчали. Потом Ведьмак спросил:
– Ты до Москвы портал открыть сможешь?
– Нет, – покачал головой Бей-Болт. – До Москвы пока что не смогу. Я пробовал несколько раз, пробой получается, даже видно ее, столицу, но попасть туда не могу. Слишком слабая Зона пока что там, в Москве.
– А куда можешь?
– На полигон могу, что на Керженце. Еще на Аляску могу. А сам-то?
– Я пока только местные линии освоил, – пошутил Ведьмак, – видно, таланта нет. Каботажник я по натуре.
– Никакой ты не каботажник, а просто лентяй. Сидишь в Зоне, уже задница от радиации сияет, а наружу – ни-ни! Завтра утром научу, должен будешь.
– Стаканчик красненького? – спросил Ведьмак.
– Именно! – ответил Бей-Болт. – Стаканчик!
И они засмеялись, хотя непонятно было, что здесь смешного.
…Такие разговоры ни о чем они вели часто. Старые сталкеры, старые друзья, исходившие доступные локации вдоль и поперек. Оба знали, что уходить из Зоны придется, пришла пора.
И однажды они все-таки ушли. Ушли через пробой в Зону на Керженце, возникшую еще в далекие 70-е по причине человеческой самоуверенности и научного головотяпства.
Сталкеры оборудовали базу неподалеку от Зоны, на берегу реки, и только потом отправились в Москву. Туда, где уже завязалась и вот-вот должна была раскрыться, словно чудовищный цветок, новая Зона Отчуждения. Московская Зона. Огромная, по сравнению с которой привычная, Чернобыльская, казалась ничтожной.
Но Чернобыльскую Зону Отчуждения никто не пытался подмять под себя, ни человек, ни мутант, никто не конструировал ее специально, под себя, хотя многие методом проб и трагических ошибок научились ею пользоваться. В меру того, что Зона Отчуждения позволяла, разумеется. Чернобыльская Зона изначально была Зоной вольной и дикой, хотя и по-своему разумной. Но Москва свободной быть не могла ни в коем случае.
Москва – это совсем другое дело.
Москва – это город, который производит власть. Власть и ничего, кроме власти. А власть не имеет права на свободу.
И таким этот город должен остаться навсегда, даже если он станет самой большой Зоной Отчуждения за всю историю человечества.
Он и сейчас самая большая Зона Отчуждения. И самая большая Зона Несвободы. В чем-то даже не менее дикая, чем Зона Чернобыля.
Просто те, кто живет в Москве, привыкли к ней и все аномалии воспринимают как нечто совершенно естественное. Потому что Москва меняет своих обитателей. А те, кто не способен измениться, – обречены. Город сожрет их, переварит и в конце концов вывалит. И это – тоже судьба.
Разве не так?
Бей-Болт. Кощей. Москва. Нейтральная территория
– Не всякая мутация есть эволюция. – Бей-Болт повертел в руках сигареты, потом вздохнул, отложил пачку в сторону и добавил: – Чаще всего мутировавшие особи деградируют, оказываются нежизнеспособными и в конце концов попросту дохнут. Так что ничего хорошего из этой затеи с управляемыми мутациями не получится.
– Деградируют, – охотно согласился Кощей. – Еще как деградируют! – Он внезапно замахал руками, став похожим на лысого циркового бабуина, так что сразу стало ясно – деградируют. – Но делают это весело, с огоньком, с поворотом и прискоком и совсем не страшно.
Сощурился, сверкнул лысиной и продолжил:
– Но ведь таковы объективные законы эволюции: иногда, чтобы сделать очередной шаг вперед, приходится встать на четвереньки, иначе не получается. Большинство, конечно, как вы изволили выразиться, сдохнет. Но есть немалый шанс, что выжившие будут во всем превосходить своих предков. Только вот одним из условий совершенствования человечества является отказ от прежних моральных норм. Вот вы, свободные сталкеры, как вы себя называете, хотя «свободные мутанты» вам подошло бы куда лучше, вы хотите, чтобы новые существа, сильные, живучие, сверхразумные по человеческим меркам, так и оставались в рамках ветшающей человеческой морали?
– Ну… – Бей-Болт задумался. – По крайней мере пока не выработают свою собственную. А иначе процесс пойдет вразнос. А потом, все это безобразие вроде лозунгов «долой старую мораль» – это ведь уже было. И эксперименты проводились, жуткие эксперименты на человечестве. И чем это закончилось? И фашисты, и коммунисты потерпели позорнейший провал. Хотя крови, конечно, пролили немало. Но человеческая мораль все-таки победила.
– Интересно, а какую, собственно, мораль вы считаете человеческой? – ехидно поинтересовался Александр Борисович. – Может быть, Заповеди Христовы? Или пресловутый «Моральный кодекс строителя коммунизма»? Спросите у современного молодого москвича, что он думает о моральном кодексе строителя коммунизма? Он рассмеется вам в лицо, что там, в этом «кодексе», написано, он, разумеется, знать не знает, но тем не менее искренне полагает, что у коммунистов не было и не могло быть никакой приемлемой морали. Над Заповедями Христовыми смеяться, конечно, никто не станет, потому что не принято, но и соблюдать их всерьез тоже уже не принято. А ведь Заповеди Христовы и «Кодекс» – это в общем-то одно и то же. И коммунисты, и фашисты свои битвы проиграли, их государства рухнули, но души человеческие испоганить сумели. Главным итогом их деятельности оказалось то, что под любое злодейство можно подвести соответствующую моральную базу. И злодейство перестанет таковым быть. Так что на нынешнем этапе развития сколько-нибудь внятных моральных норм де-факто уже не существует. Но фантомные боли в душе все-таки имеются. Так не лучше ли от них наконец избавиться?
– Стало быть, вы предлагаете человечеству опуститься на четвереньки, чтобы, так сказать, с низкого старта рвануть сразу к звездам. А может быть, стоит эволюционировать постепенно? – Бей-Болт все-таки достал сигарету из пачки и теперь крутил ее в пальцах.
– Да закурите же вы наконец! – не выдержал Александр Борисович. – Что вы ее мучаете, сигарету эту несчастную. Курите, вам же все равно ничего не сделается, вы же мутант!
Бей-Болт подумал и аккуратно убрал сигарету в пачку.
– Скажите честно, разве у человечества есть время на постепенную эволюцию? – Кощей сощурился и сразу стал похож на мифического царя обезьян. Лысого и жуликоватого, но тем не менее чертовски мудрого. – Большая часть населения наших мегаполисов давно уже деградировала до состояния червей-паразитов на полуживой стране. Деградация – это тоже эволюционный процесс, заметьте. Плюс и минус в математике равноправны. Да, у этих червей имеется некое подобие морали, которое на самом деле заключается прежде всего в том, чтобы не мешать человеческой цивилизации гнить заживо. Поскольку при распаде социальных организмов выделяется множество вкуснейших с их точки зрения продуктов. Вы понимаете, что они, эти паразиты, по сути дела, уже не люди?
– А вы хотите, чтобы эти черви принялись жрать друг друга? – Бей-Болт, чувствуется, заскучал. Ни пафос, ни ирония собеседника ему откровенно не нравились.
– Пусть, – царь обезьян вдохновенно замахал руками, – пусть жрут! Эволюция как раз и начинается с того, что одни твари изо всех сил жрут других. Любая эволюция для успешной реализации требует голода, а не сытости. Вам привести примеры?
– Не надо, – отмахнулся Бей-Болт. – Только и для ваших разлюбезных аморальных червей голод все равно наступит, хотя бы после того, как труп будет сожран. Другого-то трупа поблизости нет! Так что уж чего-чего, а голода будет предостаточно. И в полном соответствии с вашей теорией червям придется эволюционировать. Но естественным образом.
– А вот тогда будет поздно, дорогой товарищ! Тогда у них не хватит соображалки, чтобы начать грамотно жрать друг друга. И то, что осталось от человечества, вымрет. Птички прилетят и склюют наших беззубых червячков. Откуда прилетят? Да хоть из той же Зоны, там иногда такие твари заводятся, что даже мне страшно становится.
– Что-то я ничего летучего, кроме вертолетов да ворон, там не видел, – засомневался Бей-Болт. – А я в Зоне чего только не видел!
– Ну, если сегодня не летают, – не смутился Кощей, – то это не значит, что завтра не залетают. А потом, птички – это такая фигура речи, вы же понимаете.
Бей-Болт покивал, дескать, чего уж тут не понять. Червяки и птички – это просто фигуры речи. Одна фигура речи жрет другую фигуру. Гармония, словом. Благорастворение, иначе и не назовешь!
– Так что нашу мешкотную эволюцию просто необходимо было подтолкнуть в нужном направлении, – вдохновенно продолжал Кощей. – И хорошо, что нашлись решительные люди, которые это сделали! Честь им за это и хвала!
– Как я понимаю, вы решительно отказываете человечеству в праве развиваться естественным путем, – помолчав, сказал Бей-Болт. – И более того, исключаете эту возможность своими, как вы выразились, «решительными действиями».
– Это и есть естественный путь развития. – Кощею разговор начал тоже надоедать, бесполезный получался разговор.
– Естественным образом развитые люди поняли, что для дальнейшего существования разума необходимо, чтобы сапиенс, исчерпавший резервы развития, сделал очередной шаг по эволюционной лестнице. А поэтому роду человеческому был дан мощный пинок, который заставил человека естественного подпрыгнуть, выругаться и начать превращение в человека меняющегося. Вот так примерно. Жизнь вообще развивается скачками, а скачки в нужном направлении нередко совершаются исключительно после полновесных пинков. Печально, конечно… Но иначе не получается. Вот, скажем, стремление в космос, – Кощей снова воодушевился, – вроде бы благородное стремление, освоение новых пространств, «пыльные тропинки далеких планет», суровые межпланетники в поношенных скафандрах, Анки-звездолетчицы и все такое… Но ведь человек естественный для освоения космоса абсолютно непригоден. И нам с вами это хорошо известно. Хиловат человек естественный разумный для того, чтобы топтать эти самые пыльные тропинки. Так же как и для жизни в глубинах океана. Он и в нормальных-то условиях еле-еле выживает, что уж там говорить про другие планеты или сколько-нибудь серьезные глубины. Человек естественный разумный вынужден отгораживаться от мироздания, оно чуждо ему, ему там неуютно, и поэтому он изо всех сил стремится подстрогать его под себя. А это не всегда возможно. Да и что может быть омерзительнее вселенной, изувеченной в соответствии с человеческими представлениями об удобствах? Кроме того, такая вселенная и сама-то не очень жизнеспособна.
– Стало быть, посторонись, человек разумный, уступи дорогу неразумному, но жизнеспособному мутанту!
– Почему же неразумному? – удивился Кощей. – Вполне разумному, вот, например, мы с вами, мы же разумные. И мы – мутанты.
– Мы с вами продукты естественного отбора, осуществленного Чернобыльской Зоной Отчуждения, – сказал Бей-Болт. – Именно естественного. И весьма жестокого.
– Искусственного, естественного – какая, в сущности, разница! Впрочем, кажется, разговор у нас получился вполне беспредметный. Хотя и небесполезный. Помогать мне, насколько я понял, вы, старые сталкеры, не собираетесь?
– Нет, конечно, – ответил сталкер. – Да, в Москве образуется новая Зона Отчуждения, с этим, увы, уже ничего поделать нельзя. Но ускорять этот процесс… Извините, но мне кажется, что это плохая идея.
– А мне кажется, что отличная! – Александр Борисович подошел к двери в кабинет и слегка приотворил ее. – И что самое главное – моя собственная. До свидания, – церемонно сказал он. – Надеюсь, вам понравится жить в моей Зоне.
– Зря надеешься, – поднимаясь со стула, ответил Бей-Болт. – Тебе и самому не понравится, вот увидишь.
Ведьмак. Кощей. Нейтральная территория. Москва
– Отпустил бы ты парня, а, Кощей? – Ведьмак сидел, уставив между колен свою знаменитую «Гурду». – Добром просим, отпусти!
– И куда же, скажи мне на милость, я его должен отпустить? – Кощей подбоченился, выставил из бирюзового шейного платка подбородок, став похожим на клоуна, готового к потешному поединку. Только вот кем-кем, а клоуном он не был. – К папе с мамой? Так папу он уже столько лет не видел, да и раньше папа как-то не особенно переживал за свое чадушко, все бегал по Зоне да песенки распевал. А уж о маме и говорить не приходится. То она к Звонарю прислонится, то к Болотному Доктору, прямо какая-то тонкая рябина, а не женщина! Была у него, конечно, любящая родственница, которая в свое время с успехом заменила и папу, и маму. Зона-Матушка. Только вот уж несколько лет, как он с ней расстался, и возвращаться, насколько мне известно, пока что не собирается. Для него ведь Чернобыльская Зона – это в прямом смысле родина, дом родной, а вот Москва – чужбина. Но в Москве ему интереснее. И еще здесь ему есть хотя бы с кем поговорить, у него есть учитель. Между прочим, без меня бы он в столице просто-напросто сгинул. Вы вообще о чем думали, когда он собрался уйти из Зоны?
Ведьмак промолчал. Только пальцы сжал на эфесе так, что побелели костяшки.
– Я не знаю, о чем вы думали, сталкеры-недоумки, но что не о подростке, который сдуру решил, что он уже взрослый и пора посмотреть, как там, в Большом Мире, так это точно.
– Так ведь не сгинул же, – обиделся Ведьмак. – Да и вообще, как он мог сгинуть, да пусть и в Москве этой адовой, он же сильный. Он скорее полгорода бы разнес, чем сгинул.
– Мог, разумеется, и полгорода разнести, – согласился Кощей, – мог бы и весь город, он же, по сути дела, совсем пацан, а пацаны и без сверхспособностей много чего разнести могут, это у них возрастное. А уж этот-то и подавно мог! Разломать столицу, чтобы посмотреть, что там у нее внутри. Ничего хорошего он, конечно бы, там не увидел, но, как известно, сломанные игрушки обратно не принимают. И не все сломанное можно отремонтировать, увы!
– Так не разнес же, – упрямо повторил Ведьмак. – Не разнес, не сломал и не сгинул. Только ему с тобой не по пути, тоже мне учитель нашелся, сэнсэй опереточный! Дело ты затеял, прямо сказать, сомнительное, мутное. Учитель! Ишь ты, хозяин Московской Зоны выискался! Или, может быть, председатель? Или, чего уж там мелочиться-то, генсек… Да нет, фюрер, конечно. Вон сколько титулов, и все как один дурно попахивают.
– Вы ничего не понимаете. – Кощей неожиданно стал очень серьезным. – Ничего. Конечно, он еще мальчишка, конечно, у него сверхспособности, полученные от Зоны, так ведь и ты, и я тоже кое-что умеем. Дело-то в том, что именно благодаря Валентину зародилась Московская Зона. Потому что он сам часть Зоны. Он семечко, росток… А чтобы росток стал деревом, ему нужен садовник.
– А ты, значит, и есть тот самый садовник, – с сарказмом сказал Ведьмак. – Ты, оказывается, не фюрер, а садовник! Кажется, я понял, в чем дело. Без Валентина у тебя ничего не получится, без него ты слаб, ты не сильнее, чем я или Болт. Может быть, ты даже слабее, потому что ни мне, ни Бей-Болту, ни Берету нет необходимости подзаряжаться так часто, как тебе. Мы все-таки люди, а ты давно уже нет.
– И кто же я такой? – глумливо оскалился Кощей. И не понять было, всерьез он злится или, как обычно, паясничает.
– Кровосос, – удивившись собственной проницательности, сказал Ведьмак. – Натуральный кровосос! Ты ведь понемногу сжираешь этого мальчишку, день за днем, неделя за неделей. Только он восстановится, ты снова тут как тут! Ты паразит, как и все кровососы, а кровососы жить не должны. Если бы не уговор…
– Экий ты… – разочарованно протянул Кощей. – Ладно, оставим пока Валентина, ты вот что мне скажи, Берет у вас?
– У нас. – Ведьмак немного остыл, поговорить ведь пришел, а не убивать, да и уговаривались, что разговор будет без рукоприкладства, хотя кто его знает, как еще все обернется… – И девушка его… бывшая. Тоже у нас.
– Почему бывшая? – вскинул брови Кощей. – Они что, поссорились? Очень жаль, мне они показались хорошей парой.
– Потому что она теперь не человек. Химера она. А девушка в ней исчезла. Умерла… убили… Может быть, хоть в этом Валентин поможет?
Кощей ненадолго задумался.
– Да, – наконец сказал он. – Берет был хорошим чистильщиком. Добросовестным. Честным. Небрезгливым. И мутации его развивались в нужном направлении, даже поправлять почти ничего не пришлось. Так, по мелочам разве что. Все-таки я его грамотно контролировал, я же в будущем рассчитывал на него. А теперь он у вас, значит… Я, грешным делом, надеялся, что в тот раз, в Пенкино, когда он от большого ума полез страховать этого придурка Карапета, ты его все-таки убил. Оказывается, не убил, пожалел. А за девкой я следил, хотел с ее помощью отыскать к вам дорожку. Глядь – а вы сами меня нашли. И конструктивного диалога у меня с вами, похоже, не получается. Ни с Болтом, ни с тобой. С Беретом тоже, наверное, ничего не выйдет. Жаль! А насчет этой химеры-контрабандистки… Вряд ли здесь можно что-то сделать. Во всяком случае, я точно не смогу. А Валентин скорее всего просто не станет. Потому что он считает, что быть химерой нисколько не хуже, чем человеком. И мне кажется, что он не так уж и неправ. Кстати, а что с этим вашим студентом, он еще как-то смешно себя называл… Бадбой, что ли? Он остался в Зоне? Погиб? По крайней мере на контролируемой мной территории он так и не появлялся. Жаль, если погиб, способный был человечек, я бы с удовольствием взял его в одну из своих лабораторий.
– В качестве рабочего материала, – сыронизировал Ведьмак. – Шарики налево, ролики направо. Остальное – в мусорный бак. Так, что ли?
– Ну зачем же утрировать, – поморщился Александр Борисович. – Ты же сам знаешь, что нет. Конечно же, в качестве научного сотрудника. С неординарными, так сказать, способностями и соответствующим окладом.
– А вот это, товарищ кровосос, вот это у тебя бы не вышло! – Ведьмак, казалось, искренне развеселился. – Не вышло бы! Хотя дорого бы я дал, чтобы посмотреть, как ты пытаешься завербовать Бадбоя!
– Это еще почему? – удивился Кощей.
– А потому что из Зоны Бадбоя забрала его мамочка! Представляешь себе, прошла через оцепление, явилась на Кордон, Сидоровича бедного чуть не до смерти зашугала, так что тот спрятался в свой бункер и месяц потом оттуда носа не высовывал. Это Сидорович-то! А потом, когда узнала, что ее любимый сыночек ушел на север Зоны искать какой-то мифический «снежный пламень»[23], снарядилась, что твоя самоходная артиллерийская установка, и отправилась за ним. И что ты думаешь, отыскала! Привела на Кордон целым и невредимым, а потом и из Зоны вывела! Бедный парень аж рычал от стыда, только сделать ничего не мог, мать все-таки. Рассказывают, она потом от греха подальше его не то в Гарвард, не то в Массачусетский технологический отправила учиться. А вообще с такой мамашей и мутанты не страшны!
– Да уж… – неопределенно протянул Кощей. – Ну ладно, поговорили, посмеялись, и будет с нас. Пора работать. А кровососа я тебе еще припомню, так и знай, Ведьмак. И шашка твоя тебе не поможет.
«Значит, я угадал, – подумал Ведьмак. – Значит, все дело в Валентине. Да, сплоховали мы тогда, упустили парня, а он вон с кем связался! Ну ничего, может, еще и удастся отвязать. В крайнем случае Звонарь поможет. Берету же помог».
Хотя надежды на Звонаря, по правде говоря, не было никакой. Звонарь, если он еще и существует, – не здесь, а в Зоне.
А здесь пока что Москва, и хода сюда Звонарю скорее всего нет.
Москва. Валентин. Кощей
Когда Валентин шел по московским улицам, девушки оборачивались и чуть ли не бежать за ним были готовы. А ведь московские женщины – это существа особые, хотя бы потому, что выжить здесь даже красивым очень непросто. Красивым даже сложнее, чем обыкновенным, потому что красота в Москве давно уже рассматривалась именно как товар. И с теми, кто не хотел принимать это как должное, город поступал жестоко. У красавицы нет возможности спрятаться в каком-нибудь офисе, а попытается – так все равно отыщут. Так что без изрядной доли здорового цинизма ни москвичке, ни приезжей было не обойтись. Но при встрече с этим парнем весь их цинизм куда-то испарялся, они словно вытягивались на каблучках, появлялась в них благородная гармония, пропадал суетливый дребезг, словно женщина взяла, да и настроилась, будто гитара. И готова зазвучать.
Только Валентину это было как-то пофигу. Не то чтобы неприятно, а как-то ненужно. Во-первых, несмотря на то, что выглядел он на двадцать с небольшим, он был все-таки подростком и попросту стеснялся. А во-вторых, эти женщины были тварями из Чужой Зоны, именно так он воспринимал Москву.
Вообще Кощею нравилось гулять по Москве с Валентином. Может быть, потому, что своих детей у него не было. И если Госпожа Зона позволила сыну Звонаря родиться человеком, по крайней мере внешне, то рассчитывать, что она будет так же милостива и к своему пасынку Кощею, не приходилось. Да и Катерины в Зоне не так часто появляются. На всех точно не хватит.
Хотя насчет того, что женщины в Зоне с неба не падают, так вот это как раз неправда. Падают, да еще как! Во всяком случае, однажды Кощею довелось стать свидетелем такого случая. Тогда он прибился к семейке кровососов, как водится, прикинулся одним из них, так что они ничего не заподозрили. Надо сказать, что кровосос из сталкера-натуралиста получился неплохой. Да что там неплохой! Замечательный кровосос получился!
Тогда они не успели. Летчица успела отыскать неисправность, завести свой смахивающий на рыжего нетопыря драндулет и упорхнуть от вечно голодных обитателей заброшенного бункера на берегу Припяти. Возможно, это была та самая контрабандистка, за которую просил Ведьмак. Теперь она химера, а Кощей как был человеком, так и остался. По крайней мере внешне. Так что умение управлять мутациями, господа, оно совсем не лишнее! Особенно если ты научился управлять собственными мутациями. Первый шаг к власти – власть над самим собой, это давно известно, да только не у всех получается.
Если бы Александр Борисович не умел управлять собой, то почти наверняка привязался бы к этому ладному, сильному, жестокому, но по-своему чистому парню. Привязался бы, как к сыну. И что бы тогда было?
Но он умел. И Валентин оставался для старого мутанта всего-навсего источником. Аккумулятором, вечной батарейкой. А к батарейкам, даже и вечным, нельзя привязываться. Их надо использовать, и использовать с умом, потому что любая батарейка, любой аккумулятор, пусть даже и вечный, когда-нибудь сядет.
Важно использовать его заряд в собственных целях, не обмишулиться, запустить в Москве Зону, а потом все пойдет своим чередом.
Разве волнует садовника тот факт, что, когда из ростка вырастет дерево, самого ростка не станет? Валентин был именно таким ростком, драгоценным ростком Зоны Отчуждения. Самой величественной Зоны на планете. Сада мутаций. А он, Кощей, так и останется смотрителем этого сада. Садовником, селекционером, хозяином. И хорошо бы – навсегда.
Последнее время парень хандрил, и это беспокоило Александра Борисовича. Все, что, по его мнению, было нужно молодому человеку, у Валентина было. А того, что, опять же, по его мнению, было не нужно, – не было.
Образование? Зачем существу Зоны образование? Зачем ему нужна убогая человеческая физика, если он умеет управлять законами природы?
Хороший автомобиль – пожалуйста! Если ты «супер», то и все, что у тебя есть, тоже должно быть «супер». Тем более что разбиться Валентину не грозит. Тому, кто умеет управлять гравитацией, тому, кто регенерирует не хуже любого кровососа, автомобильная авария не страшна.
Женщина? Когда Валентину понадобится женщина, Кощей купит ему подходящую. Такую, чтобы, не дай бог, не влюбился. Женщины существа опасные, но Кощей надеялся на свои ментальные способности, будет ему женщина. Женщина в чистом виде, неумная, жадная до развлечений, красивая… Кукла. Если не найдется подходящей кандидатуры, придется поработать с ее личностью. Кощей умеет это делать.
Музыка? Кино? Театр? Что же, это можно. Но только современные разновидности, авангард, рэп, вместо живописи – перформанс, вместо настоящего кино – боевики, триллеры, в общем – только ничего серьезного.
Пусть Валентин презирает человеческих женщин, человеческое искусство, человеческую историю. В конце концов, люди достаточно натворили такого, за что их стоит презирать. И еще кричат об этом чуть ли не на каждом шагу: «Наша история ужасна, сами мы мерзки, подлы и похотливы, наше искусство…»
Пусть. Все равно нынешнему человеку скоро конец. По крайней мере никакого повода жалеть его у Валентина не будет.
В Зоне встречаются разные люди, среди них попадаются негодяи, убийцы, подвижники, неисправимые романтики и просто хорошие люди. Но все они настоящие. А здесь – не все. Здесь настоящих мало.
Когда Кощей приехал в загородный дом, где он поселил Валентина, был уже поздний вечер. В комнатах было тихо. Валентин был дома, это Александр Борисович ощущал, но что-то все-таки было не так.
Валентин сидел за компьютерным столом, компьютер был выключен, и это было неправильно. Валентин редко выключал компьютер, и Александр Борисович этому потворствовал. Интернет – самое действенное лекарство от юношеской романтики, считал он.
Валентин читал книгу. Это была старая книга в истертом картонном переплете, на обложке зеленой и желтой краской было изображено что-то вроде высокоскоростного поезда, поставленного на попа. Наверное, художник именно так представлял себе космический корабль будущего.
– Что читаешь? – спросил Александр Борисович. – Интересно?
– «Стажеры», – ответил Валентин. – Интересно, конечно. Еще бы! Дядя Саша, а где сейчас все эти люди? Они еще живы? Может быть, им нужна помощь, я бы смог, наверное… Я бы постарался.
– Какие люди? – удивился Кощей. – Кого ты именно имеешь в виду?
– Ну… Быков, Жилин, Юрковский, Крутиков, Михаил Антонович, Дауге… Я знаю, Юрковский и Крутиков погибли, когда пошли в Кольцо, Дауге тоже скорее всего уже умер, он же старый был, Дауге. А мальчишка, который с ними летел, он, наверное, еще жив.
– Этих людей никогда не было, – мягко сказал Кощей. – Это старая фантастика. Это выдуманные люди.
– Это неправда. – Валентин покраснел, теперь любому было видно, что он, в сущности, еще мальчишка. – Они настоящие. И это не фантастика, я читал фантастику, там про всяких эльфов, гномов и прочий отстой. Еще про мутантов, но мутанты там ненастоящие, таких глупых мутантов не бывает. А это живые люди. Я все понял, это книга о нашем прошлом. Совсем недавнем. Получается, совсем недавно люди занимались серьезными делами. А сейчас они занимаются всякой чепухой, жрут друг друга хуже кровососов. С человечеством что-то произошло. Какая-то катастрофа, о которой все почему-то предпочитают молчать. Я тебя спрашиваю, дядя Саша, я могу им помочь?
– Кому – им?
– Всем людям. Чтобы им снова захотелось строить межпланетные корабли, а не как сейчас, жрать, развлекаться, покупать кучу ненужных вещей, безобразничать и трахаться…
От снова покраснел. Все-таки московские подростки в его возрасте не краснеют, если вырвется крепкое словцо. А тут по-настоящему крепким словцом даже и не пахнет. «Трахаться», надо же, застеснялся-то как!
– Я хотел сказать, что пусть… пусть себе развлекаются, пусть жрут, пусть безобразничают и даже это… трахаются… Но пусть и космические корабли тоже будут. Без них как-то… Пусто, что ли. Только, знаешь, я что-то плохо представляю себе жрущего Юрковского. Или Быкова. Или…
– Ты ошибся, – прервал его Кощей. – Это книга не о нашем прошлом. Это книга о будущем, которое так и не наступило. Ты можешь помочь. Скоро мы с тобой здесь все переделаем. Изменим. Скоро, совсем скоро… Только мне для этого нужна твоя сила.
– Опять, – грустно сказал Валентин. – Ну что ж, раз надо – значит надо, ничего не поделаешь!
Он приложил ладони к вискам, закрыл глаза, побледнел. Сила Зоны мягкой волной накатилась на Кощея. Этого ему должно было хватить на несколько дней. Почти неделю он будет практически неуязвим для врагов, никто не сможет ему отказать даже в самой абсурдной просьбе. Кощей чувствовал себя исполином, почти всемогущим, и это было прекрасно.
Мальчишке, конечно, придется недельку-другую поболеть, восстановиться, но ничего, он молодой, справится. Не в первый раз. Как говорится, «все мы наполовину средства, а наполовину цели!». Жаль, конечно, парня, но это же не просто так, это во имя нового человечества, во имя управляемой эволюции, за это стоит и умереть.
Валентин с трудом оторвал ладони от висков.
– Знаешь, – сказал он, – я, пожалуй, посплю немного, а то мне каждый раз, когда я с тобой делюсь силой Зоны, становится плохо. Но это ничего, для дела я потерплю.
И уже в дверях спросил:
– А где можно выучиться на нуль-физика? Или хотя бы межпланетника?
Москва. Кощей. Эта проклятая советская фантастика
Сейчас он снова чувствовал себя хорошо. Да что там хорошо, отменно он себя чувствовал! Победа зависит от возможностей, а возможностей у него сейчас хватает. Сейчас он воистину будущий хозяин Московской Зоны Отчуждения! И он доведет свое дело до конца, оно того стоит!
Хотя как это все-таки унизительно – целиком и полностью зависеть от какого-то мальчишки, мажора Зоны, баловня, которому его уникальные способности достались просто так, даром. Достались только потому, что мальчишка этот в Зоне родился, а он, Александр Борисович, ученый, разведчик, просто умный и взрослый человек, да и сталкер не из последних, в нее, в Зону, влез без приглашения. Внедрился, как говорят профессионалы. Да за такое внедрение вообще-то в нормальных странах ордена дают!
Хотя зачем ему эти побрякушки? И кому их только сейчас не дают! Дают врагам и мутантам, предателям и скоморохам на службе у власти. И даже девочкам-припевочкам, которые дают кому надо, и тем дают. Они дают, им тоже дают. Экая, однако, пошлость в голову лезет! Вот порядочным людям – тем не дают. Ну и хорошо, значит, он, Кощей, относится именно к этой категории.
Ничего, скоро Зона расставит все по своим местам. Недолго осталось.
А вот поведение Валентина заставляло задуматься, и задуматься всерьез. Парень понемногу взрослел, и взрослел вовсе не так, как этого бы хотелось. Взросление – это ведь тоже такая мутация, а значит, ею необходимо управлять, а то получится черт знает что! Недосмотрел, ох, недосмотрел! Ну ничего, это всего лишь книга. Книга о не случившемся будущем.
Надо же, и где он откопал эту книжонку! Старую фантастику. Нашел что читать, сопляк! Этак он, чего доброго, станет уважать людей, что весьма и весьма нежелательно… Впрочем, переубедить его будет несложно, причем сами же люди это и сделают. Но сейчас… Ну как ему объяснить, что никаких Юрковских и Жилиных, никаких Горбовских никогда не существовало? Что они существа почти мифические, что на самом деле таких людей не бывает.
Что миром правили и правят исключительно подлецы и негодяи, а если у них что-то не получается, то только потому, что негодяев и подлецов внизу социальной пирамиды катастрофически не хватает. Потому что эффективно управлять подлецы и негодяи могут только такими же, как они, подлецами и негодяями. Разве что пожиже консистенцией.
Хотя чего это он разволновался? Сколько их осталось, этих старых книг? Сколько их выжило, писателей, чьи книги заставляют по-доброму относиться к человечеству? Или хотя бы надеяться на что-то? Их теперь нет. А если где-то и есть, то их никто не печатает. Читатели же их и убили. А если кто и пытается написать что-то этакое и даже изловчиться издать, то… А интернет на что, господа хорошие? А виртуозно внедренная в сознание просвещенного обывателя мода на так называемый «троллинг»? Хотя это модное словечко обозначает всего лишь травлю. Но просто травля – это, как они выражаются, «не кавайно». Надо же, какую словесную слизь в обиход ввели! Кавайно – не кавайно… Аж сплюнуть хочется!
Нет, человечество, можно считать, выродилось, точнее, вот-вот выродится. И спасти его могут только мутанты, а если мутанты – то, значит, Зона.
Конечно, эти старые сталкеры-идеалисты, воспитанные на старой фантастике, на всяких Стругацких да Гансовских, могут помешать. И, конечно же, постараются сделать это в ближайшем будущем. Нет, разумеется, окончательно обрушить его проект они уже не в силах, прежде всего потому, что им нечего предложить взамен. Ничего, кроме так называемого пресловутого «естественного пути развития» у них за душой нет. А это попросту несерьезно и даже смешно. Как будто человечество когда-нибудь развивалось естественным образом! Не бывало такого! Всегда находился какой-нибудь бунтарь, мутант, выродок, который изловчался сделать так, чтобы тупое и ленивое человечество само себе давало хороший пинок под зад, после чего, кряхтя, обливаясь потом и кровью, хрустя переломанными костями, делало очередной шаг вперед.
Вот и сейчас пришла пора сделать шаг вперед.
«Делайте свой шаг вперед!»
Черт побери, опять эта старая советская фантастика! Пусть ее и раздербанили на цитаты и отрывки, но до сих пор она повсюду, куда ни ткнись!
А сталкеров этих прекраснодушных он скорее всего, убивать не станет. Разве что в самом крайнем случае. Хотя бы потому, что они единственные, кто понимает, что происходит. А кроме того, они заслуживают уважения, пусть они наивны, пусть даже смешны, но вот уважения они, безусловно, заслуживают. А значит, и жизни.
В отличие от многих и многих.