Титус Гроун Пик Мервин

Герцогини радостно закивали, а Кларисса подумала, что с самого начала поняла, к чему клонит посетитель – не зря же она кивала и качала головой именно так, как и нужно было это делать.

– Тогда перейдем к делу, если здесь царит такое единодушие. – Стирпайк упивался своим красноречием. – Итак, сударыни, у вас есть какие-нибудь соображения на сей счет?

Сестры пожали плечами, давая понять, что предпочли бы сначала узнать мнение гостя.

– Поступим так, – предложил ученик Альфреда Прунскваллера, вытягивая к огню длинные ноги, – предложение внесу я, а потом мы сообща обсудим его. Идет?

Разумеется, обе дамы поспешили согласиться с юношей. Другого просто не могло быть. Все трое чувствовали себя заговорщиками – Стирпайк вообще любил все таинственное, а герцогини впервые ощутили, что в их жизни может быть что-то волнующее, а не одно лишь пресное вышивание. На столике остывал чай, но никто даже не смотрел в сторону принесенных нерадивой служанкой яств.

Стирпайк поднялся и повернулся спиной к камину, чтобы иметь возможность наблюдать за выражениями лиц собеседниц одновременно.

– Уважаемые сударыни, – заговорил он, потирая ладони друг о друга, – как раз недавно мне удалось достать потрясающе ценную информацию. Наша задача состоит в том, чтобы как можно более полно воспользоваться этими сведениями. Заранее прошу вас как следует сосредоточиться на предмете нашего разговора. Вопрос в том, кто безраздельно управляет Горменгастом? Кто, сконцентрировав в своих руках всю возможную и невозможную сласть, тем не менее пренебрегает сложившимися за века традициями Гроунов и позволяет им разрушаться и забываться? Кто этот человек, кто забыл, что у него есть две сестры, имеющие по династическим законам не меньше прав на решение проблем Горменгаста, чем есть у него? Кто этот человек, ответьте мне?

– Гертруда, – ответили они.

– Ну же, ну же, – сказал Стирпайк, поднимая брови. – Кто он, забывший своих сестер? Кто же, ваша милость?

– Сепулкрейв, – сказала Кора.

– Сепулкрейв, – эхом повторила Кларисса.

Начав испытывать робость и волнение, хотя ничем это не проявляя, они полностью потеряли даже ту малейшую осторожность, которой обладали, и теперь внимали каждому слову, оброненному Стирпайком.

– Лорд Сепулкрейв, – сказал Стирпайк. Затем после паузы продолжил. – Если бы вы не были его сестрами – и членами Семьи – разве позволил бы я себе говорить подобное о лорде Горменгастском? Но с вами я могу говорить откровенно. Леди Гертруде удалось лишить вас многих положенных по закону привилегий, но ведь кто-то должен исправить создавшееся положение. Разумеется, это должен быть человек, обладающий реальной силой. У кого больше всего силы в Горменгасте? Конечно, у вашего брата. Поймите меня правильно – необходимо восстановить ваш статус, несправедливо попранный потерявшими совесть и стыд людьми. Что для этого нужно? Ответ я читаю в ваших глазах – необходимо раскрыть лорду Сепулкрейву глаза на истинное положение вещей в Горменгасте.

– Он такой эгоист, наш Сепулкрейв, – не сдержалась Кларисса.

– Это точно, – согласилась Кора, – такой себялюбец. Что мы можем поделать? Стирпайк, подскажите.

– Во всех битвах, будь то битва между враждующими армиями или просто битва умов, – отозвался юноша, – необходимо твердо знать одну вещь: победа неизменно достается тому, что берет инициативу в свои руки и наносит удар точно в цель.

– Верно, – согласилась Кора, задумчиво разглаживая бордовую ткань на своих острых коленях.

– Необходимо выбрать момент для нанесения удара, – продолжал юноша, – но это не так просто. Нужно много наблюдать, чтобы определить, что будет болезненной точкой врага. И никакой жалости, строгое следование необходимости и осознанность своей правоты. Все – или ничего.

– Все или ничего, – подхватила Кларисса, устремляя на гостя безумный взгляд.

– А потому мы должны сообща все обдумать. Скажите, милостивые сударыни, чем больше всего увлекается ваш брат?

Герцогини задумчиво смотрели в пол – кажется, они и сами не слишком хорошо представляли себе сферу увлечений лорда Сепулкрейва.

– Это, часом, не литература? – напирал юноша. – Кажется, он очень большой ценитель книг?

Женщины, наконец, закивали. Однако такой уклончивый ответ не интересовал ученика доктора – он демонстративно промолчал, требуя более точных данных. Кажется, в конце концов аристократки поняли его.

– Сепулкрейв и в самом деле очень умен, – сообщила равнодушно леди Кора.

– Но все его знания так или иначе взяты из книг, – подтвердила Кларисса.

– Так, это уже кое-что. – Стирпайк заметно приободрился. – Теперь, сударыни, подскажите, что из этого вытекает. Не догадываетесь? Ну как же – если лишить лорда Сепулкрейва всех книг, он будет фактически безоружен. Книги – сущность его жизни, ее сердцевина. Ответьте, что бывает с раковиной, если из нее вынуть мясо моллюска? Верно, остаются пустые створки, ни на что не пригодные. Отсюда вытекает, что первый удар нам следовало бы направить на библиотеку. Ведь рано или поздно вы должны вернуть себе незаконно узурпированные случайными людьми права. – Тут Стирпайк посмотрел в глаза Коре, и сказал полушепотом: – Леди Кора Гроун, вы согласны с моим утверждением?

Кора, сидевшая на краешке кресла, тут же вскочила на ноги и яростно закивала – ради обладания властью она была согласна на какие угодно действия.

После этого Стирпайк повернулся к леди Клариссе и повторил вопрос. Разумеется, женщина была полностью согласна с сестрой и заверила юношу, что на нее во всем можно положиться.

– Вот и хорошо, – обрадовано воскликнул Стирпайк. Он вновь зажег погасшую трубку и, пуская кольца дыма, несколько минут молча созерцал резной потолок.

– Милостивые государыни, – начал наконец он, – вы и сами не подозреваете, как помогли мне. Я убедился в вашей решимости бороться за возвращение утраченных прав.

Герцогини кивнули – всем видом они выражали готовность сражаться за перераспределение власти в Горменгасте хоть сейчас.

– Тогда пойдем дальше, – решил Стирпайк. – Вопрос теперь заключается в том, каким образом мы сможем избавиться от книг вашего уважаемого брата. Как только он лишится книг, то будет вынужден сосредоточиться на чем-то ином. Вне всякого сомнения, он обратит внимание на нынешнее нетерпимое положение, на разболтавшихся слуг и запущенные семейные традиции. Как вы считаете, как легче всего уничтожить библиотеку? Скажите, сударыни, вы давно были в библиотеке?

Сестры покачали головами, давая понять, что не помнят, когда посещали книгохранилище Горменгаста в последний раз.

– Хорошо, тогда ответьте мне на такой вопрос, – сказал Стирпайк вкрадчиво, – вот хотя бы вы, леди Кора. Какой практический способ избрали бы вы, чтобы уничтожить книги?

Кора подумала и сказала:

– Наверное, сожгла бы их дотла.

Именно этот ответ и ожидал услышать юноша. Тем не менее он покачал головой, всем видом выражая сомнение:

– Нет, мне кажется, что это слишком сильно сказано. Чем прикажете жечь книги?

– Как чем, конечно, огнем, – удивилась Кларисса.

– Хорошо, но как развести там огонь? – Стирпайк решил изображать непонимающего простачка, чтобы женщины не ощущали постоянно его интеллектуального превосходства и не замкнулись бы в себе от раздражения.

– Принести туда ворох соломы и подпалить ее, – предложила леди Кора, опасливо оглядываясь на дверь.

– Пожалуй, это возможно, – решил Стирпайк, – этот вариант нужно как следует обдумать. Скажите, сударыня, вы действительно полагаете, что такой план сулит полную удачу?

– А почему нет? – вмешалась Кларисса. – Солома быстро и ярко горит. И поджечь ее легко.

– Загореться-то она загорится, – сказал Стирпайк с сомнением, – но вот только перекинется ли пламя на книги? Не случится ли так, что солома сгорит слишком быстро, а книги так и останутся невредимыми? Ведь все нужно поделать быстро и решительно.

– Насчет решительности я не спорю, – согласилась Кора, – но к чему быстрота-то?

– А при том, – внушительно заметил паренек, глядя на герцогиню тяжелым взглядом, – что набегут сразу людишки и потушат пламя. Нужно не дать им такой возможности.

– Люблю огонь, – мечтательно сказала Кларисса.

– Но стоит ли нам сжигать дотла библиотеку лорда Сепулкрейва? – с сомнением сказал Стирпайк. Он ожидал, что в женщинах рано или поздно проснется совесть и они откажутся от задуманного. Чего доброго, проболтаются. Последствия могут быть самыми ужасными.

Однако аристократки настороженно молчали – кажется, они испугались сами, что их сообщник может передумать. И молодой человек решил не разочаровывать дам:

– Понимаете, в жизни бывают моменты, когда человек просто вынужден заниматься неблаговидными вещами. Что поделаешь – жизнь не букет роз. Иногда с трудностями невозможно бороться, натянув безукоризненно белые перчатки. Мы беремся творить историю – не побоюсь громких слов, – а потому необходимо избавиться от ложной стыдливости. Вы помните, что я сказал, едва зайдя в вашу комнату? Я сказал, что мне посчастливилось раздобыть кое-какую информацию. Помните, да? В общем, я еще раз заверяю вас, что всеми силами стану бороться за ваши интересы. Да садитесь, садитесь, нечего волноваться. Итак, вы постоянно говорили мне, что народ совсем обнаглел, что никто не желает считаться с вами даже в мелочах. Так вот, зубоскалы то и дело повторяют досужие сплетни. И часто мелькает фраза: «А их даже не позвали». Понимаете, к чему я?

– Не позвали? – удивилась Кора.

– Куда не позвали? – не поняла Кларисса.

– На семейный совет, который решил собрать ваш брат. На этом совете решено обсудить детали торжества, которое намечено устроить в честь вашего племянника Титуса. Как видите, вас вновь стараются оставить на задворках. А между тем лорд Сепулкрейв решил созвать людей, обладающих самым мало-мальски заметным влиянием в Горменгасте. Достаточно сказать, что даже Прунскваллеры будут приглашены туда. Уже само по себе знаменательно, что ваш братец решил собрать людей на совет. Скажите, когда такое собрание было в последний раз? Кроме деталей торжества решено обсудить и другие дела, так или иначе связанные с Титусом. Так что имейте в виду – скоро состоится торжество в честь наследника Гроунов.

Герцогини молчали, пораженные новостью – подобные события происходили в замке редко. К тому же Стирпайк своей осведомленностью добил их окончательно. Видя растерянность сестер, юноша уверенно продолжал:

– Не знаю, будете ли вы приглашены на торжество. Это зависит исключительно от воли вашего брата. Ему ничего не стоит вообще забыть о вашем существовании, как он обычно и делает. Видите, я не бездельничал все это время. Скажу даже больше – я стану прилагать все усилия к тому, чтобы вас пригласили на намечающееся торжество. Я поздравлю себя с успехом лишь в момент, когда увижу вас обеих сидящими на положенных почетных местах. Для этого многое еще предстоит сделать, но я добьюсь своего. Ваши интересы для меня – превыше всего.

Аристократки, полураскрыв рты, испуганно смотрели на Стирпайка, который продолжал упиваться своим красноречием:

– Разве справедливо, что самый последний слуга позволяет оставаться глухим к вашим замечаниям? Разумеется, нет. Предстоит действовать, действовать активно.

Наконец юноша почувствовал, что запас слов у него просто иссяк. Впрочем, говорить больше не было необходимости – сказанное произвело на близнецов и без того колоссальный эффект.

Тем не менее нужно было ковать железо, пока оно горячо. Стирпайк сказал веско:

– Когда вы решили спалить библиотеку дотла, мне оставалось только радоваться. Радоваться тому, что вы полны решимости бороться за возвращение отторгнутых прав. Еще раз смею заверить вас, что я целиком и полностью в вашем распоряжении. Если вы достигнете намеченной цели – блестящее будущее обеспечено. Ну так что, стоит делать шаг навстречу справедливости? Да или нет – вот два возможных ответа. Ситуация очень серьезна, и потому никакой уклончивости быть не должно. Да или нет?

– Да, да, – загалдели близнецы, – мы хотим вернуть утраченные права.

– Вернуть своих слуг, наши привилегии и все остальное, – сказала Кора, зябко поводя плечами.

– И пусть у нас будет романтическое будущее, – поддакивала леди Кларисса, – а для этого, конечно, надо спалить библиотеку дотла. Дотла, именно так…

– Когда же? – с нетерпением поинтересовалась Кора. – Когда будем жечь библиотеку?

Стирпайк поднял руку, призывая сестер успокоиться. Но аристократки увлеклись своим планом настолько, что не обратили на сообщника никакого внимания – видимо, они уже предвкушали скорое наступление романтического будущего. Не глядя на юношу, близнецы повторяли:

– Сжечь! Сжечь! Сжечь!

Стирпайк оставил свои попытки образумить женщин – теперь, глядя на них глазом стороннего наблюдателя, он понял, почему лорд Сепулкрейв лишил их права голоса в решении проблем Горменгаста. Слишком самоуверенны были сестры герцога, к тому же сейчас в их глазах особенно проявлялся нездоровый блеск, безошибочно указывающий на душевную неуравновешенность.

Однако нельзя было позволять им вопить во весь голос – тогда неизбежно кто-нибудь из слуг подслушает… или Флей – он ведь только и делает, что слоняется по замку и вынюхивает, высматривает. Услышь он хоть одно восклицание «сжечь»…

– Сядьте же! – закричал юноша, указывая на одно из кресел. – Обе сядьте! И слушайте меня!

Сестры сразу прекратили бесноваться – недоуменно глянув на Стирпайка, они повиновались и тихо сели. Юноша возликовал в душе – он понял, что морально подчинил их своей воле, что герцогини теперь не помышляют своей жизни без него. Но ни в коем случае нельзя перегибать палку – тем более с такими нервными людьми. И Стирпайк заговорил:

– Через шесть дней, как раз накануне семейного совета, куда вас намеренно, я уверен, не пригласили, вы и спалите библиотеку. В это время там никого не будет, так что все должно пройти без сучка и задоринки. Детали я разработаю сам и посвящу вас в них позже. Мы разработаем специальный сигнал – им я извещу вас, когда следует поджигать библиотеку. Вас никто не заметит, вы вернетесь в эту комнату.

– А мы сможем увидеть пожар библиотеки? – живо поинтересовалась Кора.

– Да, мы увидим пожар? – сгорала от любопытства леди Кларисса.

– Разве что из окна, – решил Стирпайк, – ведь вы не хотите, чтобы вас разоблачили?

– Нет! Нет! Ни в коем случае!

– Ну вот и хорошо. Библиотека просматривается с балкона, откуда мы сегодня любовались вашим прекрасным деревом. А я буду прятаться где-нибудь в кустах – должен же быть кто-то, кто позаботится, чтобы все прошло гладко?

– Конечно, – взвыли от восторга герцогини, – и сразу после этого мы получим власть?

Юноша подивился – он не сумел определить по бесстрастным лицам женщин, была ли в их вопросе святая наивность или хитро скрытая ирония. И потому предпочел дать уклончивый ответ:

– Разумеется, в конце концов вы получите власть. Только для этого нужно обладать и терпением…

Стирпайк позволил себе поцеловать близнецам руки и откланяться. Подхватив сиротливо лежащий меч, он церемонно попрощался и выскользнул в коридор, тихо прикрыв за собой дверь. Однако вернуться Стирпайку все-таки пришлось – открыв дверь, он поинтересовался напоследок:

– Надеюсь, все, о чем мы здесь говорили, останется тайной, не так ли?

– Да, да, – пылко заверили его сообщницы, – никто ни о чем не узнает.

– Через денек-другой я заскочу, – пообещал юноша, – и тогда посвящу вас в отдельные детали. Заверяю, что ваши права будут целиком и полностью восстановлены.

Еще раз пожелав герцогиням спокойной ночи, Стирпайк закрыл дверь и направился к себе.

ПОДГОТОВКА К ПОДЖОГУ

Два следующих дня были для Стирпайка трудными – доктор дал ему множество поручений, от которых невозможно было увильнуть. И все-таки он сумел выкроить время и несколько раз наведаться к библиотеке, чтобы повнимательнее исследовать ее расположение. При первом же осмотре юноша убедился, что подобраться к зданию библиотеки незамеченным трудно – у стен книгохранилища густо росли хвойные деревья, но перед ними было совершенно открытое пространство, которое отлично просматривалось сразу с трех сторон – так бестолково был выстроен Горменгаст. Разумеется, кто-нибудь, да увидит здесь его и сестер герцога. Чтобы связать их появление рядом с библиотекой и последующий пожар в ней, много ума не нужно. Однако Стирпайк не унывал – он методично исследовал окрестности библиотеки. Выяснилось, что подбираться к зданию лучше всего не со стороны входа, а как раз наоборот – к противоположной стене, поскольку там было меньше окон, к тому же расположенные с этой стороны газоны, давно запущенные, поросли высоченным бурьяном, в котором при известной ловкости можно было спрятаться. Во время второго осмотра, проведенного уже в сумерках, юноша при помощи изогнутого куска проволоки сумел справиться с нехитрым замком, на который была закрыта наружная дверь, и войти незамеченным в библиотеку. Полчаса ушло на изучение внутренней планировки книгохранилища.

Уходя, Стирпайк неожиданно подумал, что увидел практически все, что требовалось для осуществления задуманного. В его голове даже начал складываться план. Во-первых, необходимо расположить на полках с книгами полоски материи, предварительно пропитанные маслом, но только сделать это нужно незаметно. Если в библиотеке все это время никого не будет, то можно не стесняться – как следует полить маслом лестницу (она деревянная, быстро загорится), вывести скрученные полоски материи, тоже хорошенько промасленные, на балкон, а там… Оглядываясь на библиотеку, паренек соображал: удобнее всего осуществить приготовления рано утром – когда лорд Сепулкрейв покинет книгохранилище, а почти все обитатели замка будут наслаждаться утренним сном, который, как известно, самый крепкий. В полночь Стирпайк пришел к библиотеке снова – он принес заранее припасенные и нарезанные полоски материи и кувшин с маслом. Укрыв снаряжение в кустах жасмина, он на мгновение представил себе, что будет, когда караул обнаружит пожар. Должно быть, такая суматоха поднимется!

Перед тем, как покинуть дом доктора Прунскваллера, юноша плотно поужинал. Не забыл он и одеться потеплее – ночи стали невероятно холодными. Изредка поглядывая на окна библиотеки, из которых сочился слабый свет – видимо, герцог пользовался свечами, а не лампой – Стирпайк принялся связывать концы полосок ткани. Он уже потерял счет времени, когда увидел, как хозяин Горменгаста выходит из библиотеки. Стояла тишина, и потому шаги аристократа казались невероятно громкими. Едва лорд Сепулкрейв скрылся вдали, как Стирпайк вылез из кустов и принялся прыгать, разминая затекшие члены.

К его удивлению, справиться с замком оказалось намного труднее, чем днем – когда он наконец открыл дверь, стоявшие при входе часы показывали четыре утра.

В остальном же судьба благоприятствовала ему – ночь выдалась туманная, и Стирпайк прикинул, что в его распоряжении еще три часа. К тому же туман сгущался к утру, так что можно было позволить себе зажечь лампу и выполнить дальнейшие приготовления без риска быть замеченным кем-нибудь из случайных любителей ночных прогулок. А такие, как знал юноша по опыту, вполне могли найтись.

Возиться пришлось два часа. Но зато потом, обходя библиотеку, юноша испытал полное удовлетворение от проделанного – обильно сдобренные маслом полоски ткани находились повсюду, и в то же время были неплохо замаскированы – на случай непредвиденных обстоятельств. Единственное, что могло бы навести на подозрения случайных гостей – сильный запах льняного масла, витавший в воздухе. Оставалось только уповать на везение. И кто, в конце концов, должен был явиться в книгохранилище ни свет, ни заря? Теперь оставался пустяк – связать четыре последних кусочка материи и вывести их наружу. Но вот как это сделать? Идеальным было бы посверлить в задней стенке одного из дубовых шкафов с книгами и в стене здания дыру, через которую и продеть пропитанную маслом ткань. Но это, конечно, было нереальным. Потому-то юноша остановился на альтернативном решении – просверлить дыру во входной двери, под ручкой. Это легче, хотя риск быть замеченным при этом возрастает. Стирпайк вынул из кармана припасенный буравчик и принялся сверлить – работа оказалась куда менее трудной, чем он ожидал. Ему повезло и в том, что снаружи на пороге библиотеки стояло странное изделие из дерева – некое подобие вешалки, которым никто не пользовался. Именно вокруг «вешалки» и обвил Стирпайк фитиль, щедро полив дерево и ткань маслом. В темноте невозможно было заметить дело его рук – разве только обоняние могло подсказать слишком бдительному сторожу, что здесь что-то неладно. Перед уходом Стирпайк еще раз прошелся вокруг книгохранилища, дабы убедиться, что все в порядке. Проверив и найдя проделанное гарантирующим успех, юноша направился обратно. В жилые помещения он вошел через подсказанный близнецами вход, спрятанный за разросшимися кустами сирени. Кора и Кларисса заверили сообщника, что входом не пользуются по меньшей мере лет двадцать – с тех пор, как отец лорда Сепулкрейва распорядился построить новое помещение для слуг – более удобное и просторное, и надобность в выходе на задний двор через галерею отпала. Перед тем как открыть дверь, юноше пришлось миновать заросли крапивы, уже покрытые утренней росой. Убедившись, что дверью можно пользоваться и что она не заколочена, Стирпайк вернулся обратно к библиотеке, убедился, что тут все хорошо и пошел к дому Прунскваллеров. Не раздеваясь, он влез в кровать и уснул, как убитый.

Наутро он снова наведался к книгохранилищу. В это время там, как обычно никого, не было. Вообще-то идея поджога библиотеки не слишком радовала Стирпайка – даже не потому, что он не терпел разрушения в какой-либо форме, а потому, что ему не хотелось нарушать привычный размеренный темп жизни Горменгаста. Стирпайк не хотел чувствовать себя хотя бы ответственным за акт поджога – но тут все было благополучно, поскольку сестры герцога охотно вызвались зажечь подготовленную им промасленную ткань.

Разумеется, близнецы даже не задумывались над тем, что в библиотеке могут быть люди – ведь он убедил аристократок, что они не приглашены на семейный совет. Остальное было делом техники – подкараулив госпожу Слэгг, Стирпайк деланно посочувствовал старой женщине, что ее гоняют по разным пустякам, а ведь у нее больные ноги и все такое прочее. В общем, паренек взялся предупредить леди Кору и леди Клариссу вместо того, чтобы госпоже Слэгг самой подниматься в их покои. Было очень непросто отговорить няньку от личного визита к герцогиням, но Стирпайку удалось и это. После чего он вернулся в дом доктора к обеду, не навлекая на себя никаких подозрений.

Теперь оставалось только известить Кору и Клариссу об окончании приготовлений. Пусть себе развлекаются, а он тоже не станет терять времени даром.

Стирпайк наметил для себя широкую программу действий. Он рассчитал, что поджог лучше всего устроить в то время, когда в библиотеке будет происходить созванный лордом Сепулкрейвом семейный совет. Ему, Стирпайку, останется сделать сущий пустяк – вихрем ворваться в книгохранилище и вопить истошным голосом «пожар, пожар!». Разумеется, его поступок будет выглядеть в высшей степени благородным. Можно смело рассчитывать на упрочение своих позиций в Горменгасте. Возможно, он вообще переселится в южное крыло, к близнецам – после столь громкого события сестры герцога наверняка станут дрожать за свои жизни и будут принимать пищу только из его рук.

Разумеется, что после «счастливого спасения» Гроун станет разбираться о причине возникновения пожара. Здесь лучше ничем не выделяться из общей массы свидетелей. Лучше всего сказать, что он гулял у южного крыла и заметил отблески пламени. Конечно, Прунскваллеры тут же подтвердят, что он любит совершать прогулки на ночь глядя. А близнецы сумеют вернуться в свои покои еще до того, как весть о пожаре распространится по замку…

Стирпайк наведался в библиотеку снова – теперь для того чтобы решить, как именно действовать ему. Он решил – нужно дождаться, когда приглашенные на семейный совет войдут в здание, а потом повернуть ключ и вынуть его из замка (благо, что лорд Сепулкрейв всегда оставлял ключ снаружи). Трудностей здесь возникнуть не должно. Разумеется, потом кто-нибудь все равно догадается спросить, кто повернул ключ и куда он потом подевался. Но это уже не суть важно, поскольку у него и у близнецов будут самые железные алиби. И потом, с будущими проблемами нужно в будущем и разбираться.

Сейчас более актуальным был другой вопрос: как «спасти» семейство лорда Сепулкрейва без ущерба для своего здоровья, но при этом выглядеть героем, сломя голову бросившимся в пламя?

Стирпайк отлично изучил здание библиотеки снаружи и изнутри, он понял, что выбора у него нет, точнее, он невелик. Нужно было или выбивать дверь (что под силу только слону), или забираться на крышу и помогать запертым в книгохранилище людям вылезать через окошко в черепичной крыше, что было совсем небезопасно, или воспользоваться единственным окном библиотеки, которое, однако, находилось в пятнадцати футах от земли.

В конце концов Стирпайк остановил выбор именно на окне. Нужно только играть свою роль натурально, а потом никто не докажет, что случившееся было подстроено заранее. Победителей, как известно, не судят…

Окно, как прикинул паренек, имело площадь что-то около четырех футов и находилось как раз над главным входом в библиотеку. Даже издалека были заметны тяжелые двойные рамы, забранные узорчатым стеклом – такое разбить очень непросто. Проблема заключалась также и в том, каким образом добраться до окна и как сумеют сделать это находящиеся внутри люди.

Юноше соображал: окно придется разбить. Но только каким-нибудь подручным предметом, валяющимся поблизости. Ни в коем случае нельзя нести его с собой. И до окна нужно добраться… Идеально подошла бы лестница, но она как пить дать навлечет на него подозрения. И все же если не лестница, то что-то в этом роде. И вдруг Стирпайка осенило: деревья! Рядом со стенами книгохранилища росли сосны, некоторое количество стволов деревьев, срубленных во время постройки библиотеки, лежало на земле. Сейчас эти стволы были наполовину присыпаны опавшей листвой. Но удача вновь улыбнулась хитрецу: очень скоро он нашел подходящий ствол, длиной что-то около пятнадцати футов. В свое время строители обрубили ветви, так что теперь на стволе остались только сучья, по которым вполне можно было взобраться на нужную высоту.

Требовалось отыскать еще одну такую «лестницу», что оказалась куда сложнее. Юноша битых полчаса лазил в зарослях, но нашел то, что хотел, далеко в стороне, в зарослях папоротника. Оглядевшись и не заметив ничего подозрительного, Стирпайк перетащил обе жерди поближе к окну и прислонил их к стене, укрыв за широким выступом входа. Снова оглядевшись, паренек попробовал взобраться по импровизированной лестнице к окну, что ему сразу удалось. Стирпайк соображал – дерево довольно прочное, оно вполне может выдержать и леди Гроун, самую тяжелую из спасаемых. После чего юноша оттащил обе жерди в сторону и бросил их в кучу деревьев. Теперь предстояло выполнить следующий пункт плана – подобрать предмет, которым он разобьет окно. Это было уже проще – сбоку к библиотеке прилепилась небольшая пристройка, возле фундамента которой валялось множество замшелых камней. Подобрав несколько подходящих по весу булыжников, юноша перенес их поближе к окну. Нельзя было исключать, что в будущем кто-то из досужих умников может задаться вопросом: как удалось благородному спасителю моментально раздобыть все подручные средства? Все просто – деревья валяются рядом, камни он тоже не станет использовать все, часть непременно нужно оставить здесь. Закрыв глаза, Стирпайк представил себе происходящее: вот он со всех ног устремляется к двери, дергает ручку, бьет кулаками в филенки, спрашивает, есть ли кто внутри. А с той стороны доносятся сдавленные крики о помощи… Для пущей убедительности он станет кричать: «Где ключ? Дайте ключ!». Скажет, что скоро их вызволит, что станет искать помощь. Потом надо подождать несколько минут – чтобы огонь разгорелся посильнее, и только тогда приступать к «спасению». А может, ничего этого и вовсе не придется делать – он появится неожиданно, как ответ на их молитвы. Стирпайк ухмыльнулся – только бы они случайно не обнаружили промасленных тряпок. Вроде не должны – он хорошо все укрыл…

Хитрец подумал – а может, прислонить лестницы к стене прямо сейчас? И тут же выругал себя за легкомыслие – ведь если близнецы заметят жерди, даже они с их не слишком здравым рассудком смекнут, что дело нечисто. И потом, нельзя даже дать им возможность догадаться, что в библиотеке кто-то есть.

Как потом оказалось, Стирпайк не зря устраивал все так тщательно – лорд Сепулкрейв пришел в библиотеку чуть раньше обычного. Отворив дверь, он вошел в помещение со стопкой книг. Хозяин Горменгаста был погружен в обычные раздумья, так что не заметил разложенной коварным юношей промасленной ветоши, как не учуял и запаха масла. Лорд Сепулкрейв спешил – поставив стопку принесенных книг на стол, он выбрал несколько томов с нижних полок, которые и забрал с собой. Стирпайк совершенно случайно заметил возвращающегося из книгохранилища аристократа. С бьющимся сердцем паренек устремился туда. Он испытал колоссальное облегчение, видя, что все осталось по-прежнему. Перед уходом Стирпайк выбрал с полдюжины переплетенных в тисненый золотом дорогой пергамент томов и унес их с собой. Впрочем, осторожность и на сей раз не изменила Стирпайку – уже в доме доктора он удалил с первых страниц фолиантов метки герцогской библиотеки и обернул книги коричневой бумагой, каковой были обернуты все книги в доме Прунскваллеров.

Лишь после этого паренек позволил себе посетить жаждавших встречи с ним «теток» и посвятить их в детали предстоящего мероприятия. Тут Стирпайк решил – будет лучше, если он скажет доктору, что вышел не на прогулку, а пошел навестить сестер герцога. Все трое решили, что так им легче будет доказывать свое алиби – дескать, сидели и просто пили чай. Стирпайк предостерег сообщниц, что они должны проделать все быстро. И упаси Бог, чтобы их нахальная служанка что-то заподозрила. В заключение юноша заставил герцогинь несколько раз повторить фразу: «Мы сидели все время дома», так что все должны были поверить, что они не совершали поджога.

ГРОТ

Это случилось в тот момент, когда Стирпайк возвращался домой после второго осмотра библиотеки. Юноша уже оглядывался, чтобы незаметно пересечь открытое пространство, как заметил вдалеке слева человека, направлявшегося в сторону горы Горменгаст.

Незнакомец почему-то сразу заинтересовал юношу и он, недолго думая, бросился за ним следом, прячась за стволами деревьев.

Стирпайк заинтересовался – кто этот человек? Куда он идет? Осеннее солнце скупо освещало гору и ее подножье, густо поросшее лесом. С места, где стоял паренек, лес казался очень близким. Но это был всего лишь обман зрения – Стирпайк отлично знал, что даже если ехать верхом на лошади, до леса меньше чем за час не доберешься. Гора была колоссальна. Уж на что велик был замок, но гора нависала над ним.

Замок казался только осколком горы, отколовшимся от нее по прихоти природы. Над вершиной постоянно клубились тучи. Но сегодня выдался ясный день. Фуксия, проснувшись рано утром, выглянула в окно и не поверила своим глазам: туч над вершиной горы Горменгаст не было.

– Где тучи? – спросила девочка себя.

– Какие тучи? – с неудовольствием поинтересовалась госпожа Слэгг, баюкая Титуса. – Ягодка, о чем ты?

– Няня, посмотри, обычно над горой всегда тучи, а сегодня нет ни одной.

– Неужели?

– Да, так, няня! Ты сама посмотри!

Фуксия замолчала, сообразив, что в голосе няньки слышится обычное безразличие. Ничем ее не проймешь! Девочка сызмальства привыкла, что нянька интересуется всеми ее проблемами. Но с годами, взрослея, Фуксия стала понимать, что круг интересов няньки не столь широк, как ей казалось прежде. Видимо, Фуксия и в самом деле постепенно становилась взрослой – иногда она стала испытывать желание покровительствовать госпоже Слэгг. Ей было очень неприятно, если кто-то начинал потешаться над нянькой или делать ей замечания. Тем не менее девочка понимала, что нянька – другой человек, что у нее свои интересы, и потому нужно принимать ее такой, какова она есть.

– Няня, – сообщила дочь лорда Сепулкрейва, – знаешь, что? Я пойду прогуляюсь!

– Как, опять? – удивилась нянька, перестав укачивать младшего питомца. – Что-то ты стала проводить на улице много времени. Неужели со мной так плохо?

– Конечно нет, – пробормотала Фуксия обиженно. – Мне просто хочется побродить в одиночестве на свежем воздухе и поразмышлять. Что же тут плохого? Ты прекрасно знаешь, что я не ухожу от тебя.

– Ничего не знаю, – запальчиво возразила нянька, – я знаю только то, что ты летом не гуляла так часто. А теперь н? тебе, в такой-то холод… Что же хорошего сейчас на улице?

Фуксия засунула руки в глубокие карманы своего неизменного красного платья.

Няня права – теперь она ходила на чердак гораздо меньше, предпочитая многочасовые походы по лугам и пустошам вокруг Горменгаста. Девочка и сама не знала, отчего резко охладела к своему убежищу. Возможно, она просто выросла из него, а может, ей просто захотелось переменить обстановку. Скорее, нет – вырасти она не выросла, но с того дня, как Стирпайк забрался на чердак, что-то переменилось в Фуксии. Возможно, она инстинктивно решила, что даже под самой крышей замка не может чувствовать себя в полном одиночестве. Чердак потерял в ее глазах ауру таинственности, недоступности для других. Он перестал быть только ее миром, а стал тем, чем был на самом деле – частью замка. Когда она в последний раз побывала на чердаке, то уже при входе испытала такой прилив ностальгии, что ей захотелось упасть на продавленный диван и реветь во весь голос. Все, что там было – и груды хлама, и оплетенный паутиной орган, и серебристые моли, бесшумно парящие в воздухе – все это перестало быть ее собственностью.

Фуксия опомнилась – няня смотрит на нее и ждет ответа. Сжав пальцы в кулаки, девочка сообщила:

– Да, я в самом деле стала больше бывать на воздухе. Скажи, ты стала чувствовать себя одиноко? Нет? А что ж тогда жалуешься? Ты ведь знаешь, что я люблю тебя.

Фуксия поджала губы, чтобы не заплакать – в последние дни ее глаза почему-то постоянно были на мокром месте. Это было в самом деле удивительно, потому что отношение окружающих к ней совершенно не изменилось – оно было по-прежнему безразличным.

Впрочем, чердак в душе Фуксии уступил место равнинам и лесу – там было даже интереснее, потому что ежедневно девочка открывала для себя что-то новое. Теперь юная герцогиня раздумывала – как бы поскорее выпутаться из неприятной ситуации и выскочить на улицу? Все еще видя обращенный к ней вопросительный взгляд няни, Фуксия повторила:

– Ты ведь знаешь, как я тебя люблю, правда?

Вместо ответа старуха принялась слишком усердно баюкать Титуса, словно желая показать воспитаннице, что ребенок спит и шуметь не следует.

Фуксия подошла к няньке и внимательно всмотрелась в лицо ребенка. Давнее отвращение к Титусу прошло, но родственной привязанности тоже не ощущалось. Девочка просто смирилась с существованием брата – в конце концов, мир состоит не из одних только удовольствий.

Нянька тут же настороженно посмотрела на девочку, после чего зашептала:

– Его сиятельство… Его сиятельство! Его маленькое сиятельство.

– Няня, за что ты любишь его?

– Как за что? Боже, что ты говоришь-то! Ты сама подумай, что говоришь! – запричитала старуха. – О, мой красавчик! Фуксия, как ты можешь! Он ведь невинная душа! Наша надежда и опора… Да что наша – всего Горменгаста! Разве я учила тебя быть такой жестокой, разве учила?!

– Что я сказала жестокого?

– Хватит, хватит болтать! Его сиятельству нужно отправляться в кроватку – смотреть сказочные сны…

– Ага, – заметила Фуксия, – что-то не припомню, как ты говорила подобным языком со мной в детстве…

– Не говори ерунды! – Казалось, госпожа Слэгг окончательно рассердилась. – Как еще мне говорить с маленькими детьми? И с тобой агукались, и с ним… Малыши все одинаковы. Ты выросла. Кстати, лучше бы в комнате прибрала, чем говорить гадости!

Еще крепче сжав ребенка, нянька засеменила к выходу. Она просила Фуксию убирать в комнате каждый день, хотя знала, что та все равно не станет этого делать.

Рассерженная девочка отвернулась к окну и стала созерцать гору. По крайней мере, это интереснее, чем выскочка Титус…

Между замком и горой простиралась огромная пустошь. Кое-где низины были заболочены, там росли высоченные камыши. Фуксия теперь часто бродила по пустоши – ей нравилось наблюдать за тамошними обитателями – зверями и птицами. Разумеется, крупных животных там отродясь не бывало, но камышовые коты и тушканчики ее вполне устраивали, тем более что увидеть их тоже было не так просто. На восточном склоне горы Горменгаст начинался Дремучий лес. К западу раскинулась огромная территория – плодородные земли, но никем не обрабатывавшиеся. Только кое-где высились одинокие деревья, которые безжалостно трепали почти постоянно дувшие ветры.

Интересно было гулять и возле западного крыла – там росли сосны, чуть дальше раскинулась холмистая местность, на которой тут и там лежали замшелые валуны. Если не полениться и пройти подальше, можно добраться до извилистой речки, что текла в сторону Дремучего леса и питала те самые низины, в которых росли камыши.

Из окна в комнате Фуксии можно было видеть кусочек речки. Девочка несколько минут смотрела вниз, соображая, куда пойти, а потом, словно опомнившись, захлопнула за собой дверь и вприпрыжку помчалась по лестнице. Еще рывок – она на улице. Холодный воздух тут же напомнил неуемной дочери лорда Сепулкрейва, какое время года на дворе. Постояв немного, Фуксия решительно зашагала вперед – если уж собралась гулять, то нужно гулять. Побродив по окрестностям замка около часа, девочка неожиданно услышала за спиной чьи-то шаги. Удивлению ее не было предела, когда, обернувшись, она заметила Стирпайка. Снова он! Фуксия напрягла память – с тех пор, как она отвела его к доктору, Стирпайк больше ей не встречался. Юноша тяжело дышал – видимо, он бежал. Поймав на себе взгляд девочки, он поинтересовался:

– Фуксия, ты не против моей компании?

Неожиданно для себя юная герцогиня посмотрела на назойливого кавалера под несколько иным углом зрения – он как раз стоял на фоне замка. Мощные стены и башни, кое-где испещренные квадратами окон – то был ее дом. А Стирпайк, кто он такой? Вечно все вынюхивает, лезет не в свое дело. И Фуксия решила не церемониться.

– Что тебе нужно? – бросила она недружелюбно.

Тут задул сильный ветер, и девочка подняла воротник накидки, засунула руки поглубже в карманы.

– Леди Фуксия, – заговорил Стирпайк, нисколько не смущенный столь холодным приемом, – прошу вас показать мне эту местность. Я же здесь ничего не знаю. Говорят, тут столько болот. А гора – я вижу ее каждый день, но только из окна. Кого ни спрошу – никто ничего толком сказать не может. Такой красивый пейзаж… Даже стыдно становится, когда ловлю себя на мысли, что ничего не знаю об окрестностях Горменгаста. Вы позволите мне сопровождать вас? Или вы уже возвращаетесь? В таком случае, я мог бы проводить вас до дома…

– Но ты пришел сюда совсем не за этим? – заявила девочка безапелляционно, внимательно глядя Стирпайку в глаза. Ей вовсе не хотелось терять время на болтовню – здесь было открытое пространство, так что ветер насквозь пронизывал ее легкую накидку. Еще заболеешь, тогда няня замучает разными лекарствами. И доктор…

– Тем не менее это так! – возразил бывший поваренок. – Просто когда я заметил вас, я сразу понял, кто может мне все растолковать. Я думаю…

– Я ничего не умею растолковывать! – отрубила Фуксия жестко, направляясь дальше. – Нашел у кого спрашивать! Просто гуляю и смотрю на природу. Кстати, кто распространяет обо мне такую ерунду? Вот тебе кто сказал, а?

– Никто, – просто ответил Стирпайк, – потому что я просто подумал, что раз вы любите здесь бродить, то наверняка понимаете все, что относится к природе.

– А как ты узнал, что я люблю здесь бродить? – спросила девочка подозрительно.

– Да я почти каждый день вижу из окна, как вы гуляете здесь или возвращаетесь в замок, – сказал Стирпайк, что было чистой правдой. После чего добавил: – У вас на лице написано, что вы любите и понимаете природу.

– Неужели? – удивилась Фуксия. – Да этого просто не может быть! Я ничего не понимаю и не знаю.

– В таком случае, вы обладаете… э-э-э… интуитивными знаниями. – Стирпайк запнулся было, но быстро нашелся. – Да-да, интуитивными. Многое знаете, но понятия не имеете, что знания заложены в вашем рассудке. Вам здорово повезло. Все, что нужно для раскрытия знания – только посмотреть на исследуемый предмет, и необходимая информация всплывет из глубины сознания. И все – никаких там скучных книг, ни учителей – ничего не надо. Я вам искренне завидую. Кстати, ветер все усиливается… Ваше сиятельство, настоятельно прошу вас вернуться в замок. Если заболеете, придется неделю валяться в постели. Ведь вы не желаете остаться без прогулок целую неделю? Или как? Идемте же!

Стирпайк поднял воротник и зашагал вниз, к замку, чувствуя, что получил молчаливое разрешение девушки составить ей компанию. До Горменгаста было еще далеко, как вдруг небо заволокли тучи и заморосил мелкий отвратительный дождь.

– Внимательнее смотрите под ноги, ваше сиятельство, – нарушил тишину Стирпайк, – а то упадете и подвернете ногу. Тут уж неделей никак не отделаешься!

Фуксия остановилась и удивленно посмотрела на спутника, словно только теперь вспомнила, что идет не одна. Она хотела что-то сказать, но вдали загрохотал гром, и девочка испуганно посмотрела в небо. С севера надвигалась совсем уже темная туча – несомненно, дождь скоро пойдет еще сильнее.

Фуксия тут же вспомнила, как ливень застиг ее в детстве во время прогулки. Эпизод отчетливо врезался ей в память – в том числе и потому, что она гуляла с матерью. Леди Гертруда нечасто баловала дочь вниманием уже тогда, что уж говорить о настоящем. Фуксия улыбнулась – она вспомнила, как завидовала матери. Стоило той свистнуть, и на протянутые руки, на плечи садились разные птицы. Но уже тогда девочке хотелось быть одной, избавиться от присутствия других людей рядом с собой. Вспомнилось Фуксии и то, что мать, несмотря на дождь и ветер, спокойно шла все дальше и дальше. Кажется, это было где-то здесь… Стоп! Яркой вспышкой мелькнуло воспоминание – мама подошла к отвесной скале, рядом еще лежали два серых валуна. Подошла и… пропала! Что было дальше? Ну, ну, скорее! Грот, мама вошла в грот, в небольшую пещеру. Кажется, она вошла следом, и там они сидели на корточках, пережидая непогоду.

Все так и было. Фуксия запомнила, что во время сидения в гроте они не перебросились ни единым словом. Тогда ей было жутко. А теперь…

Девочка повернулась к Стирпайку:

– Эй, ты еще тут? Вот что – если хочешь – пошли со мной. Я тут знаю одну пещеру.

Между тем моросящий дождь сменился ливнем, и молодые люди бросились бежать по пологому склону. Тут и там валялись камни разной величины – Стирпайк и его спутница сильно рисковали, потому что при падении можно было здорово расшибиться о любой из этих булыжников.

Случилось то, что должно было случиться – Фуксия то и дело оглядывалась, чтобы удостовериться, что юноша здесь. На бегу она не заметила плоского камня и, поставив второпях на него ступню, с размаху полетела на землю. Фуксии еще повезло – она не ударилась о камень, но даже при ударе о землю девочке показалось, что из ее глаз посыпались искры. «Глупости!» – недовольно бросила она и порывисто вскочила на ноги. Едва только дочь лорда Сепулкрейва поднесла руку к лицу, как резкая боль в правой скуле напомнила о перенесенном падении. Стирпайк тут же подскочил к ней. Уже беглый осмотр подтвердил – ничего страшного, Фуксия отделалась обычным ушибом. Дождь тем временем хлестал просто с неимоверной силой. Что делать? Юноша огляделся – впереди возвышался небольшой гранитный обрыв, у подножия которого в беспорядке громоздились каменные осколки. Если Фуксия говорила о пещере, то она должна находиться именно там…

Фуксия попыталась взмахнуть рукой, но тут же застонала – оказывается, она ударилась и плечом.

– Тихо, не шевелись! – распорядился Стирпайк и тут же показал в сторону гранитного обрыва. – Ты туда бежала? Пещера там?

– Там, там, – зашептала девушка, – идем туда. За меня не беспокойся, я сама пойду.

– Ну уж нет! – возмутился юноша. Слегка присев, он обхватил спутницу руками и объявил. – Не хватало только, чтобы ты снова упала. Сам потащу тебя. Тут ведь недалеко.

Фуксия не стала возражать, понимая его правоту. Но как только Стирпайк сжал ее тело руками, странное внутреннее чувство протеста поднялось в душе девушки. Фуксия всегда была индивидуалисткой и не терпела никаких покушений на свою независимость. Но благоразумие все-таки возобладало, и она ничего не сказала Стирпайку. В конце концов, она сама виновата в случившемся. Ее даже предупреждали – смотреть под ноги – а она повела себя, как последняя растяпа. Что уж тут другим давать советы!

Пока Стирпайк тащил свою спутницу к спасительной пещере, девушка украдкой разглядывала его. Вытянутое лицо, тонкие бледные губы, глубоко посаженные глаза… Должно быть хитер. Но это, разумеется, лучше, чем если бы он был круглым дураком, как, например, Флей. Увидит, что у нее плохое настроение, и не станет мешать. Совсем по-женски Фуксия подумала: Стирпайк тащит ее без особого труда. Впрочем, здесь нет ничего удивительного – он же сильный, запросто умеет лазать по отвесным стенам. Вот и на чердак к ней легко забрался. Говорит, что увидел в ней знатока природы. И что хочет научиться пониманию природы именно у нее. Но он хитрец, с какой стати ему чему-то учиться у кого-то? С его-то хорошо подвешенным языком? То-то и оно! Нет, нужно все время быть начеку. Что это она разнервничалась? Разве плохо, когда рядом есть умные люди? Взять хотя бы доктора Прунскваллера. Разумеется, он очень умный человек. Она всегда испытывала к нему симпатию – много знает, но никогда не стремится подавить окружающих знаниями. Эх, если бы она была столь же умна!

Дочь лорда Сепулкрейва настолько увлеклась глубокомысленными рассуждениями, что не заметила, как Стирпайк оказался возле входа в пещеру. И снова девушка порадовалась – молодец, сам отыскал грот, не стал досаждать ей глупыми вопросами.

Стирпайк, ни слова не говоря, внес Фуксию в пещеру и осторожно опустил у стены. Тут было совершенно сухо, и шум дождя снаружи казался звуком из другого мира.

Стирпайк сбросил накидку, тщательно отжал ее, потом проделал то же самое с рубашкой и вдруг начал разрывать ее на продолговатые полоски. Фуксия пошевелилась – и боль снова напомнила о себе. Впрочем, девушка не обращала внимания на боль – ведь она давно не переживала столь острого приключения. Несколько раздражающей была только меланхолия Стирпайка и какая-то размеренная точность его движений – он точно с самого начала знал, что все случится именно так, а не иначе. И вовремя ко всему приготовился.

Пещера простиралась футов на пятнадцать в глубину гранитной толщи. Первые футов девять можно было спокойно стоять, но чем глубже, тем ниже нависал потолок грота.

Было темно, но Фуксия и Стирпайк без труда видели друг друга. Между тем паренек как раз кончил разрывать рубашку на полосы и наклонился над Фуксией. Первым делом он как следует обмотал ей шею, где была серьезная ссадина.

– Оголи плечо, – распорядился он, – посмотрим рану, если что серьезно – промоем. Я пока пойду намочу тряпицу…

Сказано это было таким серьезным тоном, что Фуксия не посмела возражать. Расстегнув левой рукой накидку, она обнажила плечо. Там и в самом деле была кровоточащая рана. Между тем Стирпайк вернулся. Присев на корточки, он осторожно, но умело принялся обмывать ссадину. Фуксии оставалось только удивляться – все-то он умеет. Жесткая ткань при трении о рану причиняла девушке сильную боль – слезы сами собой струились из ее глаз, но Фуксия что было сил сжала зубы и сумела подавить в себе желание расплакаться. Нужно было думать о чем-то ином, не о боли, нужно было отвлечься. Вот хотя бы Стирпайк – почему у него такие узкие плечи? Разве так бывает – узкие плечи и одновременно столь развитая мускулатура? Странный он, этот Стирпайк…

Между тем бывший поваренок, все более вживаясь в роль лекаря, внимательно рассматривал рану. Поймав на себе случайный взгляд Фуксии, он настороженно осведомился:

– Сильно болит? Старайся не шевелиться… Болит, спрашиваю?

– Все хорошо, – пролепетала девушка.

– Ну да, хватит играть в героиню! – отмахнулся паренек. – Тем более что здесь не до игры. Мне нужно знать – рана сильно болит? А храбрость умеет показывать каждый. Что болит сильнее всего?

– Нога, – призналась Фуксия, – нога болит… И холодно. Все, узнал, что хотел?

Неожиданно их взгляды встретились.

Стирпайк поднялся на ноги:

– В таком случае мне придется оставить тебя одну. Не бойся, ненадолго. Иначе ты вообще замерзнешь. Один я тебя не дотащу до дома, это факт… Сбегаю за Прунскваллером, мы принесем носилки. Тут с тобой ничего не случится. Ты не бойся, я быстро обернусь – одна нога здесь, другая – там. Каких-нибудь полчаса…

– Стирпайк, – позвала юношу Фуксия.

– Что такое?

– Тебе пришлось так много возиться со мной…

– Да ну… Ничего страшного! – воскликнул паренек, убирая руки девушки с земли. – Ты руки-то подбери, а то еще сильнее замерзнешь.

Наступила неловкая тишина, и Стирпайк снова выпрямился:

– Все, я ушел! Времени терять нельзя. Лежи смирно, и все будет хорошо. Я мигом!

Набросив накидку, он направился к выходу.

Фуксия проводила юношу долгим взглядом, а когда он исчез за пеленой дождя, закрыла глаза, прислушиваясь к вою ветра снаружи.

Когда Стирпайк обещал добежать до дома Альфреда Прунскваллера за полчаса, он нисколько не покривил душой. Паренек ловко лавировал между валунами, успевая внимательно смотреть под ноги, чтобы не повторить роковой ошибки Фуксии.

Дождь лил, словно из ведра. Возможно потому Стирпайк и не заметил, как Горменгаст неожиданно вырос перед ним.

Появление юноши в доме доктора наделало жуткий переполох. Ирма, никогда не видевшая обнаженного мужского торса, вскрикнула и подбитой птицей метнулась прочь из гостиной.

Альфред Прунскваллер удивленно посмотрел на ученика, но вопросов задавать не спешил, справедливо сочтя, что тот сам все выложит, коли в таком виде заскочил в дом. На Стирпайка жалко было смотреть – промокшую до нитки накидку он сбросил у порога, и теперь стоял, полуголый. Вода лила с него ручьями. «Хорошо, хорош», – приговаривал доктор, изящным жестом поправляя жемчужные запонки на сахарно-белых манжетах.

Стирпайк понял, что больше медлить нельзя, и изложил в двух словах происшедшее. Выдержка и тут не изменила доктору – кликнув кухарку, он распорядился подготовить его саквояж и двух дворовых посильнее, которые потащили бы носилки с девочкой.

Между тем юноша помчался к госпоже Слэгг. Один вид вихрем ворвавшегося в комнату Стирпайка испугал старуху до смерти. Скороговоркой паренек передал няньке распоряжение доктора – натопить пожарче комнату, подготовить постель и горячее питье для пациентки. Сообщение о травме воспитанницы повергло госпожу Слэгг в состояние прострации – казалось, ей самой в пору было ложиться в постель под надзор доктора. Но Стирпайку было не до утешений, и он молнией выскочил в коридор.