Спасательный корабль Гаррисон Гарри
– Я это сказал, – произнес Джайлс так же раздельно. Лишь Эдель, такой же Эдель, как они, глядя на двух высоких, худощавых молодых людей, слушая их ровные интонации, мог бы угадать, что оба они готовы вот-вот взорваться. – Я это сказал, и я так думаю. Повторяю, спроси других членов Фронта.
Пол посмотрел на него долгим взглядом.
– Джайлс, – сказал он, – мне случалось и прежде сомневаться в твоих убеждениях. То, что произошло сейчас, подтверждает справедливость моих сомнений. У тебя ложное понимание долга. Мы призваны быть хранителями всей остальной части человечества, простых людей. Этот долг превыше всего. Если бы ты был верен долгу в полной мере, ты бы понимал: ничего, решительно ничего не меняется оттого, что открытие для всех и сейчас Центров Обучения приведет ко всеобщему упадку, повсеместному голоду или любому иному катаклизму. Если время пришло, значит, оно пришло. Но в тебе, Джайлс, есть изъян. Ты отчасти романтик и всегда был романтиком. Ты беспокоишься о людях, а не о великом перевороте и расцвете человечества.
– История – это люди, – сказал Джайлс. Его тон, поведение оставались прежними, но в душе он испытывал чувство, похожее на отчаяние. Вспышка гнева, взбудоражившая его мгновением раньше, погасла так же быстро, как и возникла. Эдели не имеют друзей, по крайней мере, в старом смысле этого слова. Как сказал Пол, для них долг был всем. И тем не менее Пол был его самым старым и близким другом. Их отношения восходили к годам ранней юности, проведенной в Академии. Они всегда были рядом – в столовой, в аскетических дортуарах, в холодных классных комнатах, на голых спортивных площадках. Бок о бок они толковали о семейном тепле – пусть даже весьма условном тепле домов Эделей, пока не выросли в членов правящего класса. Теперь им ведом лишь долг, о котором говорил Пол, никто из них не нуждается ни в чем и ни в ком, ничего, кроме исполнения долга.
Теперь каждый из них жил самостоятельно, изолированно, только в себе, самодовлеющие индивидуумы, не позволяющие себе такой слабости, как близость с другим человеческим существом. Так нужно, чтобы коррупция, моральная неустойчивость, свойственные людям, не нанесли вреда строгой структуре выживания общества, которую разработали их предшественники; только так они могли сохранить ее. До тех пор пока не будет достаточно места, достаточно пищи, достаточно будущего для всех – чтобы все человечество опять стало свободным.
Теперь же свободным, по существу, не был никто. Арбайты были рабами Эделей, но Эдели были рабами долга – Программы Выживания, предложенной за два столетия до них. Эделям не полагалось задаваться вопросом, будет ли обеспечено выживание всего человечества, в свою очередь, они не допускали, чтобы вопросы задавали арбайты.
Все это было верно. Как, по-видимому, верно и утверждение Пола, что Джайлс – романтик и потому чувство долга у него с изъяном. Но все же Пол был не прав, собираясь так скоро открыть двери Центров для всех. Если он намерен настаивать, остальным членам Фронта придется удержать его, что по необходимости означает – уничтожить. Никто из Эделей не отступится от того, что полагает правильным, независимо от влиятельной оппозиции или из страха перед последствиями. Джайлс не хотел, чтобы Пола уничтожили. Пол сделал так много хорошего, нужного. Он слишком полезен, чтобы его лишиться. И Джайлс решил попытаться еще раз.
– Класс арбайтов уже не раз давал трещины, Пол, – сказал он. – Ты это знаешь не хуже меня. Вспомни хотя бы группу оголтелых революционеров «Черный четверг». Или эти бандиты, которые потехи ради жестоко избивают других арбайтов. Особенно арбайтов-рабочих, как если бы они были законными их трофеями, хотя всем арбайтам известно, что рабочие-арбайты генетически скроены существами безвредными – только у себя в бараках они устраивают между собой дружеские потасовки. Наконец, возьми бюрократию арбайтов, которая сильно эволюционировала за последние два столетия. Лучшие из них уже стали помощниками нам, Эделям. Так остановись же и подумай об этих трех группах – каждая со своими собственными эгоистическими интересами или просто непониманием Плана Выживания, который у тебя и у меня в крови, основа нашего существования. Допустим, ты мог бы распахнуть двери Центров Обучения завтра – скажи, неужели ты веришь, что представители этих разных групп арбайтов мирно усядутся и станут ждать, когда План осуществится своим чередом? Ты знаешь, как это будет. Не можешь не знать, что каждый из них с головой погрузится в хаос, который воцарится из-за ослабления социального порядка, каждый постарается обеспечить свою группу самым лакомым куском власти. Сословие арбайтов будет разодрано в клочья, Пол. Каждый наберет себе сторонников, и этот истерзанный старый мир вновь увидит войну.
Джайлс выбился из сил. В сущности, что еще он мог сказать об опасностях не в меру поспешного приобщения арбайтов к власти? Он пристально смотрел на Пола, надеясь услышать контрдоводы и сохранить хоть какую-то надежду убедить его с помощью логики. Но Пол никак не реагировал на аргументацию Джайлса – ни малейшего знака, понятного глазу собрата его, Эделя.
– Это все, что ты хотел мне сообщить, Джайлс?
– Нет, – ответил Джайлс с внезапно нахлынувшим волнением. – Не совсем. Надо подумать и об альбенаретцах.
– До инопланетян нам дела нет, – твердо заявил Пол. – Мы в них не нуждались до того, как приступили к исполнению Плана. Пока осуществлялась Программа, они были полезны. Снабжать их нашими промышленными товарами в виде оплаты за их межзвездный транспорт оказалось гораздо дешевле, чем с азов начинать строительство собственного космического флота. С их помощью мы смогли обустроить новые миры для расселения человечества, и стоило нам это вполовину меньше, чем если бы действовали без них. Но теперь мы так или иначе будем развивать свой космофлот, и альбенаретцы нам больше не нужны. Мы можем просто игнорировать их в дальнейшем.
– Нет, – мрачно отрезал Джайлс. – Мы, земляне, не можем позволить себе просто так войти в контакт с жителями другого мира, использовать их в течение пары столетий, а потом повернуться к ним спиной. Альбенаретцы были нам полезны, но мы спасли им жизнь. Наша технология и рабочая сила сберегли им много часов, и, таким образом, они могли направить в космос больше своих людей. Ты видел секретный отчет Совета. Они подошли к самому краю, к экономическому краху, и им уже не до комплектования новых космических кораблей, а ведь космос для них – это своего рода религия. Теперь они набирают команды на свои старые или порядком запущенные корабли и вовсе не собираются их списывать, ибо ни один альбенаретец не позволит себе лишить другого альбенаретца шанса жить и умереть в Священном Космосе.
– Это их дело, – сказал Пол. – Пусть каждая цивилизация сама заботится о себе.
– Это и наше дело! – резко возразил Джайлс. – Одного нашего Плана Выживания уже недостаточно для разрешения проблем землян. Любая реалистическая программа должна принять в расчет также альбенаретцев и их проблемы; как ради нас, так и ради них самих; альбенаретцы должны будут модифицировать свою религию, которая требует, чтобы каждый альбенаретец проводил жизнь в космосе, но пренебрегает экономикой, базирующейся на самой планете и достаточно развитой, чтобы поддерживать столь необходимую им жизнь в космосе.
– Я повторяю, – сказал Пол, – альбенаретцы не имеют никакого отношения к нашим проблемам. Их можно просто сбросить со счетов. Пусть живут и умирают по своему выбору. Наш единственный долг – выживание землян, человечества. Полагаю, можно пренебречь твоими словами о том, будто другие члены Ока-фронта сумеют осадить меня с большим успехом, чем ты.
Он незаметно бросил взгляд на старинные дедовские, богато изукрашенные часы, занимавшие центральное место на задней стене кабинета, хотя его глаза тотчас же вновь обратились на Джайлса. Намек, однако, для другого Эделя более чем прозрачный.
– Прошу прощения, – сказал Джайлс официальным тоном, – если занял у тебя слишком много времени. Но, полагаю, предмет очень важен. Возможно, в другой раз, причем не откладывая надолго, нам удастся поговорить подольше.
– Возможно, – отозвался Пол.
– В таком случае, – сказал Джайлс, – я намерен переговорить с другими членами Фронта. Так или иначе, но в ближайшее время мы свяжемся.
– Непременно, – сказал Пол. – Всего хорошего.
– Всего хорошего.
Джайлс вышел. Он говорил себе, что вступать в переговоры с другими членами Фронта ему пока не следует. По крайней мере, несколько дней можно подождать, чтобы хорошенько обдумать позицию Пола. Может быть, и чудо убеждения еще сработает.
Но не прошло и полутора месяцев со времени их беседы, как Пол исчез, а еще полгода спустя обнаружилось, что среди низших сословий ходит его «манифест», призывающий арбайтов требовать себе права Эделей.
Разумеется, начались усиленные поиски Пола. В течение первой же недели Джайлс и другие члены Ока-фронта убедились – хотя Межгалактическая полиция их уверенности не разделяла, – что Пол Ока покинул Землю и почти наверняка даже Солнечную систему. Арбайты каким-то образом помогли ему – вероятно, отправили с зафрахтованным грузом в какой-либо из пограничных миров.
Осуществить такую акцию непросто. Это означало, что арбайты стали формировать революционные группы, лелеять мысль о немедленном уничтожении контрактов и о неограниченной свободе передвижения, за что и ратовал Пол.
Итак, Пол Ока должен был умереть, как только Джайлс отыщет его, – умереть, потому что фактически организовал движение арбайтов. Чтобы построить собственный космический флот, способный заменить землянам флот инопланетян, необходимы законопослушные добровольцы-арбайты. Так же как и сознающие свой долг Эдели. Необходимо множество арбайтов и много-много земных лет. Гениальный интеллект Пола Оки должен быть устранен, его нельзя допустить к руководству, нельзя допустить преждевременную революцию арбайтов.
Но как это непросто – убить старого своего знакомого, думал Джайлс, сколь ненавистна ему сама мысль о подобном убийстве. Хотя это не имеет никакого значения – придет время, и ты исполнишь свой долг, ибо исполнение долга, словно железный стержень вместо позвоночника, вживлено в тебя.
Одна переборка делила среднюю часть корабля почти надвое, так что получилось два отдельных помещения. Другая, покороче, отгораживала санитарный узел. Его открытая сторона была обращена к хвосту корабля, предоставляя дополнительную возможность для уединения.
– Мара, Ди, – сказал Джайлс, – идите сюда. Вам поручается собирать плоды иб.
– Ой, я никогда раньше этого не делала! – Ди старалась держаться сзади. Джайлс знал, что в ней говорит обычная для арбайтов боязнь взять на себя любую ответственность.
– Не думаю, что этому так уж трудно научиться, – сказал он мягко. – Подойдите обе сюда. Видите нижний конец стебля? Нагните его так, чтобы плод упал вам прямо в руки. Срывать не надо, иначе повредите стебель. Наберите пару корзин и принесите сюда. – Он повернулся к рабочему: – Хэм, как ты сегодня, силенки есть?
Хэм вскочил со своей кровати, на которой было улегся, и ухмыльнулся.
– У нас в бараках меня еще никогда никто не клал на лопатки, сэр. – Воспоминание о потасовках заставило его сжать кулаки. – Вы только скажите, чего вам надобно сделать, сэр, ваша честь.
– Ну-ну, драться ни с кем не нужно, по крайней мере пока, – сказал Джайлс невозмутимо. – Хотя я не сомневаюсь, что в этом ты мастер. Есть одно дело, для которого мне нужен человек с крепкими мускулами.
– Дак вот он я!
– Что ж, прекрасно. Вот эта штука – соковыжималка. – Джайлс указал на тяжелый чугунный аппарат, укрепленный на стене. Наверху его было круглое отверстие, а посередине – длинная рукоятка; снизу под аппаратом прилажены два помятых контейнера из пластика. – Ты отводишь рукоятку, плоды бросаешь сюда, вот так. Затем посильней нажимаешь рукоятку. Сок стекает в этот контейнер. А когда поднимешь рукоятку, мякоть упадет в другой контейнер. После этого можно брать следующую порцию.
– Это мне нипочем, это я запросто!
В общем-то выжимание плодов иб большой силы не требовало, но Хэм взялся за дело охотно и с азартом.
– Контейнеры полнехоньки, – объявил он, покончив с работой.
– Великолепно. Ну а теперь – кто хочет первым попробовать?
По правде говоря, и Джайлс должен был себе в этом признаться, желто-зеленая масса выглядела отвратительно. Арбайты пугливо отпрянули. Джайлс ободряюще улыбнулся, погрузил в контейнер кружку и набрал в нее сырого месива. Столовой посуды на корабле не было, так что пришлось обойтись собственными пальцами. Месиво было вязкое и пахло плесенью, как сточенное червями дерево. Он положил комок в рот и принялся усердно жевать его. К счастью, иб оказался совершенно безвкусным. Зато с соком повезло: вода, совсем чистая, с едва ощутимым сладковатым привкусом. Он еще набрал месива, и Ди, поколебавшись, взяла в рот крошечный комок. И тут же его выплюнула:
– Тьфу! Какой ужас!
– А по-моему, не так уж плохо. Думаю, нам придется привыкнуть к этой пище. Еще кто-нибудь голоден?
Единственный, кто решился попробовать иб, был Хэм. Он жевал и глотал месиво без всякого выражения и справился с целой чашкой. Судя по всему, ему было почти безразлично, вкусно это или нет.
– Еда как еда, – сказал он.
– Ну вот, один едок уже доволен, – сказал Джайлс. – Заставлять я никого не собираюсь, но пища из плодов иб перед вами. В течение следующих двенадцати часов я прошу всех попробовать ее. Мы все должны сохранить здоровье и силы, никто не должен заболеть. Это наша пища, и мы будем ее есть.
Подтверждая сказанное собственным примером, он опять наполнил чашку и заставил себя есть с самым невозмутимым видом. Возглавить часто легче, чем идти вслед. Он ополоснул руки в чане, без особого, впрочем, удовольствия, так как воду в нем заменял сок иб. В этот момент к нему подошла Мара.
– Капитан сказал вам, как долго мы будем лететь?
Джайлсу было просто необходимо, чтобы кто-то задал этот вопрос.
– Путешествие, судя по всему, будет не слишком коротким, – сказал он. – В этом я уверен. Как только Капитан закончит вычисления, я дам вам знать.
– Он сказал, почему оставил одного из членов их экипажа на борту лайнера?
И этого вопроса ожидал Джайлс и заранее приготовил ответ, который, по его мнению, должен удовлетворить всех. Узнай они, что двигатели сработали не так, как нужно, началось бы волнение.
– Чтобы понять альбенаретцев, нужно знать кое-что об их философии… их религии… называй это, как хочешь, – сказал он Маре. – С их точки зрения, самый факт пребывания в космосе есть благодать, в нем они обретают то, что ты бы назвала святостью. Единственное, что превосходит ценность многолетнего пребывания в космосе, – это честь умереть в космосе, отдав жизнь служению ему. Иными словами, всем, кто остался на лайнере, по их воззрениям, очень повезло. В том числе и альбенаретцу, у которого был шанс улететь с нами, но он им не воспользовался. По их понятиям, это было самым значительным и самым лучшим событием в его жизни.
Мара нахмурилась.
– Ненормальные они, что ли? Я хочу сказать – быть в космосе означает быть в космосе, и только. И умереть в космосе – тоже не слишком большое свершение.
– Альбенаретцы считают иначе. – Он попытался вернуть разговор к их собственным проблемам. – Вы собрали достаточно плодов?
– Гораздо больше, чем нужно. Никто не спешит их есть. Мы наполнили две корзины, бегемот уже вспотел, выдавливая сок.
– Бегемот?..
Мара посмотрела на него чуть-чуть настороженно и вдруг улыбнулась.
– Бегемот, – проговорила она. – Так мы называем простых рабочих, Хэма. Но вы его так не зовите.
– Почему?
– Потому что… – Она поколебалась. – В общем, так называют того, кто в детстве ушиб голову и… и поэтому у него мозги не в порядке. Мы говорим так… между собой, но, если это слово произнесете вы, он поймет его… превратно.
Джайлс посмотрел на нее с интересом.
– Ты хорошо выражаешь свои мысли, – сказал он.
Ему показалось, что в ее глазах промелькнуло и мгновенно погасло нечто похожее на гневную вспышку.
– Для арбайта… вы это имели в виду, – сказала она. Голос ее звучал совершенно ровно.
– Ну да, – сказал он. – Не думаю, чтобы у тебя была возможность получить хорошее образование.
– Конечно, – прошептала она. – Значит, я должна поблагодарить вас за комплимент.
– Комплимент? – ошеломленно повторил он. Комплимент он мог бы сделать только женщине из клана Эделей. – Я просто констатировал факт, факт, которым ты, конечно, вправе гордиться.
– О, я горжусь. – Сказано это было чуть-чуть раздраженно, хотя интонация тут же изменилась. Джайлсу послышались в голосе Мары нотки печали. – Как и все остальные, я рада уже просто тому, что осталась в живых. Если не думать о том, как много людей там, на Земле, отдали бы все, чтобы оказаться в космосе. Даже если это означает угодить на спасательный корабль…
Джайлс смотрел на нее в полном замешательстве.
– Ты хочешь сказать, что есть арбайты, которые страстно любят полеты в космосе?
Она подняла голову и посмотрела на него. На какую-то долю секунды ему почудилось, что она готова посмеяться над ним, Эделем. Непростительное нарушение приличий!
– Конечно, нет, – сказала Мара. – Я просто говорю о шансе получить назначение на какой-нибудь из Колонизованных миров, о шансе покинуть Землю.
– Покинуть Землю? – Эта девушка озадачивала его своими странными замечаниями. – Оставить спокойную жизнь на родной планете, оторваться от веселых парков, от увеселительных центров – все бросить, чтобы работать по многу часов ежедневно, на скудной диете и в суровых условиях… Зачем это арбайту?
– А Эделю зачем? – сказала она.
– Это совершенно другое дело. – Джайлс нахмурился. Он решительно не знал, как объяснить этой девочке из низов, что значат для каждого Эделя самодисциплина и цель. Смутно, из давних-давних времен припомнилось ему чувство одиночества четырехлетнего малыша, оторванного от семьи и отправленного в пансион, где долгие годы его будут готовить ко всему, что понадобится для выполнения ответственных обязанностей лидера человечества. Он тогда плакал. Вспомнив об этом, Джайлс поморщился от стыда – да, в ту первую ночь он плакал, молча, в подушку, как и многие другие маленькие Эдели. И только один из них плакал не скрываясь. Мальчик плакал в первую и в последующие ночи, и неделю спустя его забрали из пансиона. Куда – никто так никогда и не узнал, и никто не хотел о нем говорить.
– Тут все совершенно иначе, – повторил Джайлс. – Это, как тебе известно, вопрос ответственности нашего класса. Эдели отправляются на Колонизованные миры не потому, что предпочитают их Земле. Этот путь указывает им долг.
Мара внимательно смотрела на него.
– Вы действительно в это верите? – спросила она. – И вы никогда не делали ничего, чего бы вам хотелось, просто потому, что – хотелось?
Он засмеялся.
– Какой же я Эдель, если бы я мог утвердительно ответить на твой вопрос!
– Вы были бы – человеком.
Он покачал головой, хотя чувствовал себя совершенно сбитым с толку.
– Сэр, ваша честь, – услышал он у самого уха. Оглянувшись, он увидел вошедшего в отсек Фрэнко.
– В чем дело, Фрэнко?
– Капитан желает вас видеть. Он говорил со мной на терралингве, языке землян, и велел мне сообщить вам…
Когда Джайлс вошел в отсек управления, Капитан сидела в кресле, положив руку на книгу, лежавшую на приборном щите. Рядом спокойно сидел Инженер.
– Вы вызывали меня? – спросил Джайлс по-альбенаретски.
– Мунгханф обнаружил причину неисправности нашего двигателя.
– Мунгханф в высшей мере компетентен.
Инженер сдвинул два пальца, что означало «мне приятно это слышать», затем указал в сторону машинного отделения.
– С источником питания все в порядке, основная тяга функционирует в заданных параметрах. Неполадки – во вспомогательной, смонтированной на корпусе. Необходим ремонт.
– А это возможно? – спросил Джайлс.
– Вполне. Скафандр здесь есть, а инструментов и знаний у меня достаточно, чтобы сделать все, что нужно.
– Вот и хорошо, – кивнул Джайлс.
– Это, быть может, даже больше чем просто хорошо. Кое для кого это может оказаться великой наградой.
Инженер поднял с пола объемистый пластиковый сверток и вытащил оттуда скафандр. Когда он встряхнул его и протянул Джайлсу, материал затрещал.
– Взгляните-ка сюда, на эти швы – они потеряли эластичность от старости. В вакууме они могут потрескаться и выпустить воздух. И тогда тот, кто будет в этом скафандре, умрет. А раз нужен ремонт, очевидно, что делать его буду я.
Прежде чем Джайлс успел что-либо произнести, Инженер затрясся в громком, клекочущем смехе.
Глава 5
Джайлс подождал, пока смех затихнет, потом произнес, обращаясь к Инженеру:
– Значит, Мунгханф приближается к следующим Вратам Пути, – сказал он. – Поздравляю.
– Это еще не наверняка, – откликнулся Инженер. Он повернулся и взглянул на темное, испещренное морщинами лицо инопланетянки. – Для меня важно и то, что она была моим Капитаном во времени и пространстве; и мне, той части меня, которая и есть «я», будет одиноко без нее. Однако, поскольку смерть из-за ветхого скафандра будет в конечном счете следствием гибели нашего корабля, ответственность с меня будет снята. По крайней мере, я надеюсь на это.
– Мунгханф жил, не забывая о долге, и теперь имеет право сделать следующий шаг, – сказала Райумунг. – Но не надо больше об этом, Мунгханф. Наш Путь и его смысл скрыты от рода людского.
– Да, так, – согласился Мунгханф, обернувшись к Джайлсу. – И я об этом сожалею. Пусть говорит мой Капитан.
– Я позвала вас сюда не от имени Мунгханфа, – сказала Капитан, обращаясь к Джайлсу. – Мне нужна будет ваша помощь, лично ваша, поскольку я не могу доверить дело кому-либо из ваших рабов.
– Они не рабы, – медленно и отчетливо проговорил Джайлс. – Они не принадлежат ни мне, ни кому-либо другому.
– Они живут, чтобы работать и размножаться, а потом умереть. Я не знаю другого термина для них, – возразила инопланетянка. – Пойдемте, я объясню, что вам надо делать.
Она повела Джайлса к внутренней двери шлюзовой камеры. Возле двери мягкая обшивка стены кончалась, открывая доступ к широкой панели. Капитан нажала на нее, потом плавно раздвинула – показался контрольный приборный щит с экраном и двумя углублениями для рук.
– Вставьте руки в гнезда управления, – приказала Капитан.
Джайлс повиновался. В глубине гнезд обнаружились ручки управления, приспособленные к трем пальцам альбенаретца. Там же находились кнопки контактов.
Едва он дотронулся до ручек, экран перед ним ожил, и Джайлс увидел часть внешней обшивки корабля, а на ней вальдо – два рычага, каждый с тремя пальцами-захватами на концах. Он попробовал манипулировать ручкой управления в гнезде: рычаги на экране удлинялись, двигались вправо и влево, пальцы-захваты сгибались. Несомненно, то, чем он сейчас управлял, находилось снаружи на корпусе – некий инопланетный эквивалент механической руки, повинующийся каждому движению его собственных пальцев.
– Мне придется дежурить у главного пульта, – сказала Капитан, – и менять режимы в то время, как Инженер начнет работать с передачей. Пока вы будете здесь, я длжна буду находиться у главного приборного щита. Я смогу перемещать эту установку с механическими руками по корпусу корабля, но и только; управлять ими будете вы. И если что-то случится, вы с их помощью перенесете Инженера к шлюзовой камере.
– Мне придется попрактиковаться с этими рычагами, – заметил Джайлс.
– Попрактиковаться времени хватит, – сказала Капитан. – Мне надо все подготовить. Да, и еще: мне понадобится весь кормовой отсек за вашей второй переборкой, чтобы разместить там необходимое оборудование. Ваши люди не должны туда входить.
– Я прослежу, – пообещал Джайлс.
Он повернулся, вышел из носового отсека и направился к кормовой части – за последнюю переборку, возведенную арбайтами. В этом отсеке, густо увитом побегами иб, находились конвертер и пресс для плодов. Там стояли только две койки – Фрэнко и Ди. Здесь молодожены были предоставлены самим себе, только здесь, и нигде больше. Хотя это была всего лишь видимость уединения, поскольку перегородка пропускала звук и слышны были малейшие движения и шепот. Войдя, Джайлс застал молодых арбайтов вдвоем. Они сидели на койках, взявшись за руки, друг напротив друга и, сдвинув головы, тихо разговаривали.
– Фрэнко, Ди, – сказал Джайлс, – простите меня, но мне придется вас на какое-то время выселить. Инженер вскоре отправится в открытый космос для ремонта, и ваш отсек будет служить подсобным помещением. Вы вернетесь после завершения работы, а пока один из вас может занять мою койку. Там напротив есть еще одна, ее еще не раскладывали.
Арбайты явно смутились.
– Простите, ваша честь, сэр, – произнес Фрэнко. – А это надолго?
– Не дольше, чем необходимо, – объяснил Джайлс. – Это займет несколько часов. А что? Какие-нибудь затруднения?
– Я насчет Ди, сэр, – сказал Фрэнко. – Она плохо спит даже здесь, наедине со мной. У нее бывают кошмары – и раньше были. Засыпает она с огромным трудом и ничего не может с этим поделать.
– Сочувствую, – проговорил Джайлс. – Но, к сожалению, ничем помочь не могу. Это не наш корабль, и лекарств тут нет. Но я постараюсь вернуть вас сюда как можно скорее.
Расстроенные Фрэнко и Ди стали бочком пробираться между койками к выходу из отсека.
– И передайте остальным, – добавил Джайлс громким голосом, чтобы его слова услышали все, – пусть никто не сует сюда носа без моего разрешения. Альбенаретцы требуют, чтобы здесь никого не было, и я обещал им это. Это приказ.
– Да, ваша честь, сэр, – хором произнесли Фрэнко и Ди, исчезая за переборкой.
Вслед за ними вошла инопланетянка и остановилась, оглядывая помещение.
– Здесь ничего не повреждено, – сказала она Джайлсу по-альбенаретски. – Отлично. Инженер занят приготовлениями в носовом отсеке. Я займусь этим сектором, а вы можете идти. Вернетесь, когда я позову вас.
Джайлс изо всех сил старался сохранить самообладание, но ее манера разговаривать вызвала в нем инстинктивное раздражение.
– Если вы вызовете меня сюда, мое чувство долга, несомненно, побудит меня прийти, – ледяным голосом ответил он на безукоризненном альбенаретском.
Чужие, круглые и темные, глаза уставились на него. Невозможно понять их выражение – сердится Капитан, смеется или ей попросту все равно.
– Я вызову вас лишь в том случае, если в этом будет крайняя необходимость, – сказала Капитан. – А теперь идите.
Джайлс покинул кормовой отсек и вернулся к шлюзовой камере и уже открытому контрольному щиту. Он сунул руки в гнезда, обхватил ручки управления и начал экспериментировать. Поначалу получалось довольно неуклюже. Три пальца альбенаретского вальдо, как и на руке альбенаретца, были расставлены широко, под углом в 120 градусов. При этом они не могли вытягиваться в прямую линию, как большой и указательный пальцы человеческой руки, поэтому схватить ими что-нибудь было довольно трудно.
В конце концов Джайлс решил, что брать предмет можно только всей кистью. Он нажимал всеми пальцами на три контакта под каждой из ручек, и результат приблизился к альбенаретскому.
Он тренировался, вновь и вновь повторяя эти движения, пока не почувствовал, что кто-то стоит рядом с ним. Джайлс обернулся. Около него стояла Бисет, словно ожидая, когда он обратит на нее внимание. Джайлс оторвался от экрана.
– Ты хотела поговорить со мной? – спросил он.
– Прошу вас, ваша честь, сэр, – сказала она, – не отрывайтесь от вашего занятия.
Она запнулась и неожиданно сменила язык:
– Вы ведь говорите на эсперанто, не правда ли?
Все внимание Джайлса было приковано к рычагам. Перемена языка отвлекла его, и опять перестал получаться этот захват тремя пальцами, который он вроде бы уже освоил.
– Cu, jes me bonege parloas Esperanto! – раздраженно ответил он Бисет, машинально перейдя на эсперанто, но тут же, оборвав себя, выпустил ручки управления и повернулся к ней.
– А ты его знаешь? – спросил он на терралингве, понижая голос. – Это ведь древний международный язык. Я сам заинтересовался им всего пять лет назад.
– Прошу вас, сэр, – ответила Бисет на эсперанто, – пожалуйста, продолжайте ваши занятия. Пусть все думают, что только шум мешает понять наш разговор.
Он вернулся к упражнениям с вальдо.
– Я спросил тебя, – произнес он на эсперанто, – где и как ты, арбайт, научилась этому языку. Ведь в наше время ранние языки Земли представляют лишь предмет научных исследований. На эсперанто теперь нигде не говорят.
– Мой случай особый, – сказала она.
Не отрываясь от рычагов, Джайлс повернул голову и взглянул на нее. Ее худое, с печатью осуждения лицо было совсем рядом. В чертах его проглядывала некая аристократическая изысканность. Должно быть, когда-то она была хороша собой.
– Да. – Бисет словно читала его мысли. – Я не из простых и выросла в хорошей семье. Но об этом мы поговорим как-нибудь в другой раз. Сейчас я должна сообщить вам, что среди нас есть член организации «Черный четверг».
Джайлс похолодел. Руки его по-прежнему держали рычаги управления. Но Бисет прервал альбенаретский голос, зовущий на терралингве:
– Человек! Идите сюда!
Все еще глядя на Бисет, Джайлс вытащил руки из гнезд.
– Оставайся здесь, – сказал он. – Я поговорю с тобой позже.
Он прошел через две переборки, не обращая внимания на вопросы и испуганные взгляды арбайтов. Войдя в кормовой отсек, он увидел Капитана и Инженера, уже одетого в скафандр, надутый до шейной перемычки. Скафандр был прозрачным. Без шлема голова Инженера торчала из ворота скафандра, напоминая темное семечко, выдавленное из грозди пятнистых виноградин.
– Командуете здесь вы, – сказал Джайлс Капитану по-альбенаретски, – ради нас всех я готов на многое смотреть сквозь пальцы. И все же грубость с вашей стороны вызовет грубость с моей. В присутствии моих людей вам следует придерживаться человеческих норм вежливости, иначе я просто не стану отвечать. В моем положении я обязан поддерживать свой авторитет. Это понятно?
– Вполне понятно, благородный человек, – ответила инопланетянка. – Отныне я буду называть вас Эдель, особенно говоря с вами на вашем языке. А теперь помогите мне – нам нужно укрепить скафандр, чтобы Инженер смог продолжить работу. Не страшно, если небольшие утечки в скафандре частично разгерметизируют его.
Она протянула Джайлсу короткие куски пластмассового шнура с металлической жилой внутри – что-то среднее между проволокой и веревкой. Каждый шнур с одной стороны оканчивался зажимом странной формы, и длины шнура вполне хватало, чтобы два-три раза обернуть его вокруг руки или ноги скафандра, а потом пропустить свободный конец через зажим и закрепить его в нем. Теоретически обмотка и завязывание шнуров было делом нехитрым, но слабое гравитационное поле на борту сильно усложняло задачу. Делать это удобнее всего, когда Инженер лежит на койке, и все же тело Инженера то подскакивало, то вовсе улетало вверх. Джайлс понял, что будет больше толку, если просто держать облаченное в скафандр тело инопланетянина, а Капитан тем временем управится со шнуром.
Когда Инженер снова оказался на ногах, он напоминал связку толстых сарделек. Шнуры перехватывали скафандр во многих местах, но были натянуты так, чтобы не препятствовать циркуляции воздуха. В случае утечки отсутствие внутреннего давления на зажимы привело бы к сильному сжатию эластичного материала и образованию перемычки.
Но Джайлсу трудно было поверить, что эти веревочные преграды будут достаточно эффективны в открытом космосе. Ему вдруг пришла в голову мысль, что все эти перевязывания – только ритуал. В безнадежной ситуации принятые для защиты Инженера меры были чисто формальными. Может быть, они имели смысл для инопланетян, поклоняющихся смерти.
– Отлично, Эдель, – сказала Капитан. – Теперь идемте с нами. Я выпущу Инженера из шлюзовой камеры и пойду к главному пульту управления. А вы вернетесь к работе с вашим агрегатом.
Вдвоем поддерживая Инженера, они прошли через проходы в переборках.
Капитан нажала на рычаги управления шлюзовой камеры, и внутренняя дверь распахнулась. Все предметы мгновенно покрылись инеем. Капитан обернула свою трехпалую руку пластиком, защищая ее от ледяных металлических поверхностей, и принялась присоединять к скафандру пуповины – гибкие шланги, подававшие воздух, энергию и тепло.
Наконец все было готово. Инопланетянка отступила назад, и внутренняя дверь встала на свое место. Не проронив ни слова, она прошествовала за переборку, отгораживавшую отсек управления. Джайлс вернулся к приборному щиту. На экране, едва он дотронулся до рукоятей, появилась секция корабля с открытой внешней дверью шлюза и фигура Инженера. Джайлс видел, как магнитные подошвы скафандра пристали к поверхности корпуса и попеременно заскользили вперед. Инженер направился к корме корабля. Теперь Джайлс видел его с ног до головы вместе со шлангами жизнеобеспечения, тянувшимися позади. Спустя некоторое время фигура начала расти: это камера Джайлса заскользила вслед за Инженером.
Передвижения по поверхности корпуса, очевидно, регулировались Капитаном. Джайлсу пока делать было нечего, и он просто ждал. Вальдо застыли за спиной Инженера, тот находился у самой кормы и медленно разбирал чехол защиты силовой установки. На всякий случай, для пробы, Джайлс выставил одну из своих металлических рук.
– Стоп! – раздался голос Капитана из динамика, вмонтированного в стену перед Джайлсом. – Не делайте ничего без моих указаний. Вы не знакомы с нашей техникой и скорее навредите, чем поможете. Повторяю: не делайте ничего до моего распоряжения.
– Хорошо, – отозвался Джайлс.
Он опустил рукояти, продолжая наблюдать за происходящим на экране. Похоже, Инженеру пришлось разбирать один из двигателей, чтобы добраться к нужному месту. Из-за отсутствия гравитации двигался он с большим трудом.
– Сэр, – послышался голос Бисет. Джайлс начисто забыл о недавнем разговоре с Бисет, но теперь, не отнимая рук от рычагов, вспомнил о нем.
– Да-да, – произнес он на эсперанто, – ты собиралась рассказать мне, откуда знаешь этот язык.
– Нет, сэр, – сказала она, – я только хотела предупредить вас, что здесь на борту, среди нас…
– Все по порядку, – прервал ее Джайлс негромко, но твердо, пресекая попытки возразить ему. – Для начала я хочу услышать, где ты выучила язык и, что еще интереснее, как ты догадалась, что и я говорю на эсперанто.
– Что касается эсперанто, – объяснила Бисет, – я прослушала специальный курс. А о том, что и вы говорите на нем, мне, ваша честь, сэр, сообщили намеренно. Таким образом, я могу говорить с вами конфиденциально. Разрешите сказать вам…
– Ну да, об этом деле с «Черным четвергом»… – У него было несколько секунд, чтобы собраться с мыслями; впервые ему пришло в голову, что лучшая защита сейчас – компромисс, может быть, даже большой компромисс. – Ты сказала, что кто-то из этой группы находится на борту? – Глаза у нее маленькие и колючие, отметил Джайлс.
– Так вы слышали о революционерах «Черного четверга»? – спросила она.
– Я слышал о них… раньше, – безразлично ответил он. – Даже сам был чем-то вроде революционера, в молодости, когда большую часть времени тратил на учебу.
– Да, – сказала она. – Нам известно, что вы были другом Пола Оки и членом так называемой философской группы. Но вы несколько лет назад вышли из нее, не правда ли?
Джайлс сурово взглянул на нее.
– Бисет, – сказал он, и его голос действительно стал голосом человека из рода Эделей. – Мне кажется, ты забыла, как надо себя вести.
Но она не сжалась от страха.
– Извините меня, ваша честь, сэр, – сказала она, – но я никогда не забываю об этом. Я уже говорила вам, что воспитывалась в хорошей семье. При других обстоятельствах я… я могла бы стать членом этой семьи.
Так, теперь все понятно. Хорошие манеры Мары и ее непохожесть на остальных объяснялись, вероятно, тем же. Джайлс сочувственно взглянул на неулыбчивое лицо Бисет. Жизнь арбайта, воспитанного в эдельской семье и выступавшего в роли любимой собачки, была нелегка. Какой же она была для арбайта-полукровки, зачатой не с той стороны эдельского одеяла! Этим людям не было места среди Эделей, но, по слухам, и обычные арбайты ненавидели и презирали их, тех, в ком текла эдельская кровь.
– Прости меня, Бисет, – произнес Джайлс более мягко, – но твои расспросы становились чересчур личными, понимаешь?
– Я задаю вопросы не от своего имени, – возразила она, и ее серые глаза на мгновение вспыхнули; так, случается, вспыхнет зимний лед под неожиданным лучом солнца. – Я говорю от имени полиции.
Он похолодел, но ничто не отразилось на его бесстрастном лице.
– Понятно, – сказал он тихо. – Это меняет дело. И все же твое сообщение звучит странно. Зачем члену арбайтской революционной организации лететь на Белбен? На Земле он будет полезнее для своей организации.
– Мы пока не нашли этому объяснения, – подтвердила Бисет. – Но факт остается фактом: многие Колонизованные миры с непозволительной небрежностью относятся к своей обязанности докладывать Межгалактической полиции о прибытии преступников с Земли. Например, ваш бывший друг Пол Ока, по всей видимости, покинул Землю и находится где-то в Колониях.
Вот так, подумал Джайлс, значит, Межгалактическая полиция пришла к тому же заключению, что и Ока-фронт. Это означало, что он должен найти Пола раньше, чем на него выйдет полиция. Полиция подчинялась закону, предписывавшему перевоспитание преступника. Его личность не может подвергнуться принуждению. Однако методы перевоспитания, убеждения неплохо срабатывали лишь на малообразованных арбайтах. Подавить волю и развитый интеллект такого Эделя, как Пол, невозможно; даже взятый под стражу, он останется символом для арбайтов-революционеров, и они продолжат вербовать людей в свою организацию от его имени.
– Неужели? – спросил Джайлс после паузы. – Интересно, как Полу удалось добраться туда?
– Ему помог, как мы думаем, кто-то из «Черного четверга», – ответила Бисет. – Человек, находящийся на борту, может оказаться посланным к нему курьером.
– Вот как? – проговорил Джайлс.
Если эта женщина права и ему удастся раньше ее узнать, кто курьер «Черного четверга»… Может быть, этот курьер выведет Джайлса прямо на Пола. Разумеется, ему придется прикрывать члена «Черного четверга» до тех пор, пока тот не установит контакт с Полом. В свою очередь, это может повлечь за собой необходимость ликвидации Бисет. Все его жизненные принципы восстали против этой мысли. Убийство представителя его класса, во всем равного ему, вроде Пола, и то достаточно скверное дело. А уж убивать беззащитного арбайта…
Он заставил себя не думать об этом. Если понадобится, он сделает все, что нужно. От необходимости никуда не уйдешь. Если, чтобы убить Пола, придется убить арбайта, значит, он убьет арбайта… вот и все.
– Ваша честь, сэр, – задребезжал голос Бисет у самого его уха, – вы слушаете меня?
– Что? Ох, извини, – сказал Джайлс. – Я ведь одновременно должен следить за экраном. – Он кивнул на экран; Инженер все еще копался в двигателях.
– Да, конечно. Это вы простите меня, сэр, – сказала она. – Но я должна сообщить вам очень важную вещь. У меня нет никаких доказательств, но я абсолютно уверена, что знаю, кто является членом «Черного четверга». Я убеждена, что это Мара.
– Мара! – Имя сорвалось у него с губ несколько громче, чем ему бы хотелось.
– Да, сэр, – продолжала Бисет, – но мне требуется или неопровержимое доказательство ее причастности, или ее признание в этом третьему лицу. Когда мы достигнем Белбена, это станет основанием для допроса, а потом и ее ареста. Вы удивитесь, но самые стойкие арбайты-революционеры научились отрицать все, избегая любых признаний.
– Разумеется, – пробормотал Джайлс, потрясенный ее сообщением, – я помогу, чем смогу.
– Человеку из рода Эделей необязательно чрезмерно вовлекать в эти дела... – говорила Бисет, но Джайлс почти не слышал ее. К его собственному удивлению, какая-то часть его сознания решительно противилась мысли о том, что Мара может быть связана с «Черным четвергом». Название организации родилось в день, когда группа наивных и неопытных арбайтов предприняла отчаянную попытку ворваться на заседание Совета рода Эделей – главного правящего органа всей Земли. Арбайты несли флаги и плакаты, призывающие Совет сократить срок пожизненных трудовых контрактов, обязательных для низших классов, желающих получить образование.
Читать бесплатно другие книги:
