Знак чудовища Афанасьев Роман
- Случайно, не об этом думаешь? - осведомился Волк.
Он разжал железную перчатку и тряхнул рукой. На пол со звоном выскочил железный кругляш и завертелся на камнях. Воин шагнул вперед и наступил на него ногой. Медальон Леггера жалобно звякнул и затих.
- Я чуть опоздал, - признался Волк. - И не застал тебя у старика. Он оказался довольно прыток. Не думал, что справиться с ним будет так сложно…
Сигмон закричал и прыгнул вперед.
Его меч ударил в горло врага, нанося смертельный удар, но встретил на пути сталь. Воин даже не стал доставать меч: латной рукавицей он отклонил в сторону клинок Сигмона, подался ему на встречу и другой рукой ударил в грудь.
Ноги Сигмона оторвались от земли, и на секунду показалось, что под кулаком грудь вдавилась до лопаток. Он взмыл в воздух как соломенная кукла и упал спиной на каменную чашу фонтана, окончательно ее разворотив. Чаша распалась на несколько кусков, фигурная колонна разлетелась вдребезги, разлетелась белыми брызгами по всему залу. А Сигмон распростерся на каменных осколках. Волк остался на месте, он даже не шагнул следом, только ухмыльнулся волчьей пастью - насмешливо и зло.
- Давай, - бросил он. - Давай.
Взбешенный Сигмон вскочил, пинком отбросил с дороги камень, перепрыгнул фонтан и бросился в бой. О боли в груди он и не думал.
Дуэли, как хотел Сигмон еще минуту назад, не вышло. Обезумев от ярости, он без всякого сомнения рубил врага, а тот уворачивался как мог. Клинок напрасно сверкал молнией - ему не удавалось поразить цель. Воин отбивал его латными рукавицами, вернее, мягко отталкивал, и пытался отвесить владельцу меча новую затрещину. Но никто из них не преуспел.
Сигмон не помнил себя от ярости. Он уже не хотел победить в схватке, не хотел отстоять свою честь и защитить правду. Он просто жаждал крови врага, мечтал разрубить его на куски, растерзать в клочья, стереть из этого мира, так чтобы и следа не осталось. Но ему никак не удавалось нанести удар: эльфийский клинок лишь слегка царапал доспехи противника. Волк двигался слишком быстро, быстрее самого Сигмона. Он танцевал в доспехах так легко и свободно, как не всякий акробат нагишом. Казалось, его латы ничего не весят. И вместе с тем служат отличной защитой от эльфийского клинка. Сигмон занял, прямого удара они не выдержат. Если враг замрет и пропустит удар - меч справиться. Но Волк не собирался замирать. Он легко, и даже небрежно, отражал все атаки Сигмона.
На секунду тану стало страшно. Он понял, что не сможет одолеть Волка. В нем было слишком много от чудовища, больше чем в самом тане. Он даже не достал клинка из ножен - и почти неуязвим. А если начнет сражаться всерьез, то Сигмону не выстоять и пяти минут.
Мысли метались пуганой вороньей стаей. Тан отвлекся, дрогнул, и латная рукавица врага с размаху ткнула под ребра. От удара Сигмон повалился на спину. В глазах потемнело, дыхание перехватило, но тан успел увернуться от пинка в бок. Он поднялся на колени, вскинул меч и лишь тогда выпрямимся. И замер.
Теперь они стояли друг напротив друга - высокий молодой парень, с побелевшим, подстать мрамору, лицом, и широкоплечее чудовище, закованное в стальной панцирь.
- Бросай меч и выходи, - велел Волк. - Хватит игр.
- Не раньше, чем увижу твою кровь, - сдавленно отозвался Сигмон.
- Надеешься победить? А что дальше? У тебя нет дома, нет семьи, нет друзей. У тебя нет ничего, кроме чужой шкуры, этой отметины, печати, какой Фаомар клеймил своих детей. Ты - один из них.
- Но я не такой как вы, - холодно бросил тан, потихоньку сдвигаясь в сторону, чтобы обойти воина со стороны. - Я не убиваю невинных людей, не сжигаю их дома, не захватываю в плен детей…
- Потому что ты слабее и трусливее нас, - бросил воин. - Слабак. Недоделок. Бросай меч и выходи из дома.
- Нет, - отрезал тан, сжимая рукоять. - Этого не будет. Прежде ты ляжешь на пол этого дома. Ты умрешь вместе с ним.
- Как жаль, что тебя нельзя убивать, - пробормотал Волк. - Но, думаю, ноги тебе не понадобятся до самой столицы. Ничего, кости срастутся, а руки…
На этот раз Сигмон превзошел самого себя. Он прыгнул вперед, сделал выпад и эльфийский клинок ударил в доспехи. Они выдержали, но мощный удар отбросил Зверя назад. Закованная в металл фигура отлетела к лестнице, упала, сокрушив спиной каменные перила, и завозилась на ступенях.
Тан с криком бросился к врагу, занося меч для решающего удара, но клинок воина в мгновенье ока покинул ножны. Взвыла сталь, Волк отбросил меч тана в сторону, и удар пришелся в лестницу. Ступенька взорвалась каменной крошкой, тан пошатнулся, но успел отпрыгнуть в сторону.
Волк поднялся на ноги и злобно оскалился - как самый настоящий зверь. В руке он сжимал короткий одноручный меч с широким лезвием, больше похожий на инструмент мясника, чем на оружие солдата.
- Сюда, - рыкнул Волк. - Иди сюда!
Тан попятился, выбирая момент для атаки, споткнулся о кусок фонтана и оглянулся.
Дом полыхал. Из дверей, ведущих в коридоры, валил дым. Из левого крыла доносился треск - пламя пожирало комнаты, перемалывая огненными зубами деревянные ребра дома. Пол содрогался - едва заметно, но Сигмон чувствовал пятками его дрожь. Еще немного и поместье развалится как куличик из песка, высохший на солнце. Еще немного, и ветер развеет по ветру все, что еще оставалось у Сигмона. Его дом, его жизнь.
- Леггер был прав, - прошептал он, и клинок в его руке дрогнул. - Не нужно пытаться вернуться в прошлое.
На этот раз Волк не стал ждать. Он атаковал первым.
Короткое лезвие его меча плело в воздухе сверкающие восьмерки, и тан едва успевал отбивать удары. Волк атаковал со всех сторон разом - любое движение сияющего круга грозило обернуться смертельным ударом.
Защищаясь от выпадов, Сигмон старался держать противника на расстоянии. Его клинок был длиннее и тан умело пользовался этим преимуществом. Но Волк оказался слишком проворен. Он теснил своего противника, и Сигмону приходилось постепенно отступать в центр холла. В конце концов, тан перепрыгнул через разбитую чашу фонтана, и резко обернулся, выставив клинок. Теперь между ним и Волком оказалось препятствие, и Сигмон надеялся перевести дух.
Воин вновь ухмыльнулся волчьей пастью, перебросил меч из руки в руку и стал обходить фонтан по широкой дуге. Он не собирался продолжать забавный танец. Он наступал, и сталь в его руках грозила бедой. Сигмон сглотнул ком подступивший к горлу и попятился.
Где-то наверху с грохотом обрушилась балка. Из двери, ведущей в левое крыло вылетел сноп искр и осыпался по каменным ступеням. Пол дрогнул и Сигмону вспомнился дом Фаомара. Он тоже сдавался неохотно, уступая грубой силе времени и огня. Все так же - грохот, пламя, дым… И все по другому. Фаомар к тому времени был уже мертв и дом последовал за хозяином. А Сигмон…
- Нет, - крикнул тан, - еще нет, сучье вымя!
Он перемахнул через фонтан и обрушил на Волка град ударов. Прямой, косой, выпад, сверху, снизу - тан работал клинком как ветряная мельница, не останавливался ни на секунду. Под его яростным напором воин дрогнул и стал отступать. Он ловко подставлял под удары свой меч, уворачивался от выпадов и клинок тана лишь скользил по доспеху. И все же, Волк отступал. У самой лестницы он остановился, замешкался и тан с выдохом сделал выпад. Стремительный и сильный, он должен был пробить доспех. Но Волк скользнул в сторону, и коротко ткнул мечом, ловя острием руку Сигмона. Лезвие царапнуло по чужой шкуре на плече и бессильно скользнуло вниз, и, встретив человеческую плоть, жадно чавкнуло.
Вскрикнув от боли, Сигмон отшатнулся, увернулся от нового выпада, и одним прыжком оказался за фонтаном. Он боялся новой стремительной атаки. Но Волк и не думал нападать. Он стоял у лестницы и ухмылялся, вывесив из пасти алый язык - точно собака.
- Что, - бросил он, - подвела шкура?
Сигмон быстро глянул на руку. Клинок рассек кожу и мышцы предплечья, от локтя до кисти тянулась алая полоса. Рана оказалась неглубокой, но длинной. Кровь уже намочила руку и теперь стекала на кисть, заливая рукоять меча. Пальцы онемели и перестали слушаться, но тан знал - это не надолго. Рана затянется. Если только проклятый Волк раньше не отрубит ему голову.
- Недоделок! - крикнул воин. - Это только начало!
Темная струйка крови переползла гарду и потекла по клинку. Сигмон, спохватившись, переложил меч в левую руку. Правую он прижал к груди, прикрываясь ею как щитом. Нужно только перевести дыханье, немножко перевести дыханье и все. Волк мог десять раз напасть, пользуюясь преимуществом. Но он оставался на месте, только скалился, показывая длинные клыки. Он снова играл. Хотел доказать противнику что тот слишком слаб, чтобы тягаться с настоящим чудовищем.
Когда черные руны на мече стали светлеть, тан подумал, что у него неладно с глазами. Он моргнул, чтобы сбросить морок, но черные узоры на клинке стали еще ярче. Они наливались зеленым светом, светом эльфийской крови, примешанной к металлу. Узоры становились все ярче, оживали на глазах, словно стебли весенней травы. Сигмону казалось, что клинок оплетают усики вьюнка. Рон оказался прав. Этот меч был самым настоящим клинком эльфов. И ему нужно было всего лишь отведать крови хозяина…
Ладонь обожгло как огнем, и Сигмон вскрикнул. Он вскинул руку и тут же бросился в сторону, уворачиваясь от выпада Волка. Почуяв неладное, он в мгновенье ока очутился рядом, решив одним махом завершить игру.
Тан отмахнулся мечом, сделал ответный выпад. Волк быстро повернулся всем телом, и клинок Сигмона снова скользнул по железному боку. Но на этот раз Волк вскрикнул и отскочил. Тан взмахнул клинком, закрываясь от возможной атаки и только тогда увидел - на зеркальном доспехе Волка, там, где прошелся клинок, зияла черная полоса, напоминавшая ожог.
Тан вытянул руку с мечом и указал им, словно пальцем, на Волка. Лезвие пылало зеленым огнем, а левую ладонь, сжимавшую рукоять, невыносимо жгло.
- Вот как, - сказал Волк, и глаза его превратились в щелочки. - Эльфы.
Ладонь болела все сильней. Теперь Сигмону казалось, что он взялся за раскаленный кусок металла. Не выдержав, он шагнул назад, не сводя взгляда с врага, и попытался переложить меч в правую руку. Но не смог. Меч не отлипал от руки.
Чуть разжав пальцы, он увидел, что рукоять проросла тысячей тоненьких иголочек, впившихся в ладонь. Они уходили вглубь, врастали в плоть, словно меч пустил корни. Он стал частью тела хозяина, продолжением его руки и теперь даже зеленое сияние клинка пульсировало в такт биению сердца. Клинок действительно удивил Сигмона - как и предсказывали руны на лезвии. И тан платил за это болью.
На этот раз клинок Волка прочертил кровавую полосу у Сигмона на щеке. В последний миг тан качнулся в сторону, чудом избежав удара в глаз. Он завертелся, отбиваясь от выпадов Волка, и даже отступил на пару шагов - враг атаковал яростно, со всей силой. Сигмон понял - не смотря на все приказы, Волк пытается его убить. Не связать, не покалечить - убить раз и навсегда…
Но ладонь нестерпимо жгло. Зеленое пламя рвалось из рукояти и казалось, что в руках тана не меч, а столб зеленого света. Ошеломляющая боль пожирала руку Сигмона, сжигала, сплавляла сталь клинка и человеческую плоть. И он не выдержал. Закричал, выплескивая боль, рванулся вперед, чувствуя, как сознание тонет в зеленом пламени ярости.
Волк дрогнул. Он все еще пытался уворачивался, но доспехи больше не спасали. Там где их касался пылающий клинок, блестящий металл плавился, обжигая владельца. Удары тана становились все сильнее и все быстрее, он наступал, и безумие зеленым отблеском плясало в его глазах. Волк дрогнул, шагнул назад - раз, другой. А потом сбился с ритма, запутался в ногах, и тан рванулся вперед. Зеленое пламя клинка вошло в грудь Волка, выжгло зеркальный доспех и отхлынуло, оставив после себя узкую черную дыру. Сигмон прыгнул в сторону, опасаясь ответного удара и замер, ожидая, когда противник рухнет к его ногам.
Волк уронил клинок на каменные плиты, покрытые черным узором трещин, и взглянул на черную дыру в груди. В звериных глазах блеснуло удивление, а верхняя губа поползла вверх, обнажая клыки. Из дыры плеснуло черным, и Волк зарычал - скоре от удивления, чем от боли. Потом из раны потекла густая черная кровь, и лишь тогда Волк завыл так, что вздрогнули стены.
Сигмон шарахнулся в сторону, пытаясь укрыться от жуткого вопля, попытался зажать уши и чуть не порезался мечом. Но вой внезапно оборвался: Волк опустил голову и приложил лапы к груди, пытаясь зажать дыру в доспехе. Напрасно - темная жижа толчками пробивалась сквозь железные перчатки. Тогда Волк зарычал, надрывно завыл и рывком вскинул руки.
Латы лопнули как скорлупа и с грохотом посыпались на мраморный пол. На месте сияющей металлом фигуры, появилась иная, - словно птенец, вылупившийся из яйца.
Эта оказалась на голову выше прежней. Массивное тело зверя, заросшее черной жесткой шерстью, мощные когтистые лапы, зубастая пасть, в которой не осталось ничего человеческого. Волк. Перед таном стоял настоящий волк, стоял на задних лапах, как и положено оборотню из сказок. Длинные передние лапы свисали до пола, судорожно сжимаясь и показывая когти. Грудь оборотня дымилась, а из черной дыры толчками выплескивалась черная кровь. И ее становилось все меньше и меньше - рана затягивалась.
Сигмон снова ощутил боль в ладони, но на этот раз еще крепче сжал рукоять, отдаваясь эльфийскому колдовству. Он был готов отдать руку лишь бы снова увидеть, как зеленое пламя пронзит врага. Клинок замер над головой, неподвижный, сияющий, готовый в любое мгновение стать разящим пламенем.
Когтистая лапа оборотня зажала грудь. Волчья голова, размером с бочонок, опустилась, желтые глаза зверя нашли Сигмона, прищурились. А потом Волк прыгнул вперед.
Он двигался так быстро, что его тело казалось бурой полосой, что размазалась по всему залу - от одной лестницы до другой. Но зеленое пламя обняло Сигмона за плечи, он шагнул в сторону, присел, и опустил клинок. Ровно, быстро и твердо.
Бурая полоса разделилась надвое. Тан еще не успел выпрямиться, как половины огромного тела ударились в стену и рухнули на пол. Фонтан темной крови окрасил стену черным и тан отшатнулся, чувствуя, как к горлу подступает ком. Не было ни вскрика, не воя, ничего, что могло бы заглушить отвратительный мокрый шлепок. Зверь, рассеченный эльфийским клинком, умер мгновенно.
Долгий миг Сигмон смотрел на останки поверженного врага, не чувствуя ничего, кроме пустоты в животе. Не было радости, не было удовлетворения от победы. Не было ничего. Только пустота внутри и тяжелый до безумия груз вины на плечах.
А потом все кончилось. Тан услышал треск пожара, почуял дым и удушающий запах горелой плоти. Боль в руке исчезла. Пальцы разжались, и эльфийский меч лязгнул о каменный пол. Сигмон пал на колени, уперся ладонями в пол и выблевал в черную лужу крови оборотня все, что съел за завтраком.
И только ощутив на губах едкий вкус желчи, он очнулся от наваждения - еще более опустошенный, чем раньше. Сплюнув, утерся рукавом, ухватил меч и на коленях пополз к выходу, пробиваясь сквозь жирные клубы черного дыма.
Когда упала первая балка, развалив правую лестницу, он уже добрался до выхода. Опираясь о распахнутую дверь, Сигмон поднялся на ноги, дрожащими руками вложил меч в ножны. На миг он замер, раздумывая - обернуться или нет. Потом опустил голову и шагнул вперед, покидая прошлое, которое умирало за спиной.
Крыльцо затянуло едким дымом, и дышать стало трудно. Тан закашлялся, быстро сбежал по ступеням прошелся по дорожке и остановился. Свежий воздух кулаком ударил по груди, выбил из легких дым и заставил Сигмона встряхнуться. Он вскинул голову, взглянул в темное небо, и на лицо упали первые капли осеннего дождя - холодные и тяжелые, как сталь. Сразу стало легче дышать. Кровь отхлынула от лица, гнев угас, и Сигмон понял, что все кончено. Все умерло, окончательно и навсегда. Он почувствовал, что это окончательно и бесповоротно. И только тогда тан решился посмотреть назад.
Над домом поднималась стена огня. Второй этаж полыхал как праздничный костер, а из окон первого этажа валил дым. Мокрая крыша еще сопротивлялась, но черепица уже трещала фейерверком, и было ясно, что еще через пару минут дом, лишившись перекрытий, рухнет сам в себя.
- Прости, - прошептал Сигмон, обращаясь к дому. - Здесь пусто все. Остались только тлен и пепел.
Он отвернулся, поднял руки, растер дождь по лицу и фыркнул. Потом помотал головой, словно намокшая собака и оглянулся. Он хотел только одного - как можно быстрее покинуть это место, ставшее могилой для его прежней жизни.
- Ворон! - позвал он, и свистнул, надеясь, что жеребец сам выйдет к хозяину.
Тот не отозвался. Тогда Сигмон побрел по дорожке из гравия, ведущей через парк к воротам. Он надеялся, что вороной там - у входа. Больше ему некуда было деться.
Он снова засвистел, и на этот раз, на его зов откликнулись: из-за деревьев, растущих вдоль дорожки, вышли люди в начищенных до блеска доспехах.
Четверо держали в руках кургузые арбалеты, направленные на тана. Еще четверо сжимали короткие клинки - точно такие, как у Волка. Мечники выстроились поперек дороги, преградив Сигмону путь к воротам. Стрелки держались позади, за их спинами, не сводя арбалетов с тана.
У воинов не было шлемов и Сигмон, разобрав их лица, содрогнулся. На него смотрели изуродованные звери: кошка, птица, собака, ящерица. Все они прошли через руки Фаомара и все несли на себе то самое проклятье, что коснулось и Сигмона. Знак чудовища. Это были те самые братья, о которых говорил Волк. Они все были здесь.
- Ладно, - сказал Сигмон, глядя на мохнатые рыла. - Ладно.
Правая рука уже не кровоточила, но тан по-прежнему не чувствовал пальцев. Поэтому эльфийский меч уже привычно лег в левую ладонь, и она дрогнула, ощутив знакомое жжение.
Строй мечников качнулся на полшага вперед. Чудовища заурчали, и до Сигмона донеслось зловонное дыхание.
«Никогда - подумал он. - Никогда и ни за что, я не стану рядом с ними. Будь проклят Фаомар, но вдвойне пусть будет проклят тот, кто приказал ему сделать такое с людьми».
Руку обожгла нестерпимая боль, Сигмон почувствовал, как сотни железных иголочек врастают в плоть. Меч снова пил его кровь, глотал силу зверя и она заставляла металл дрожать от ярости.
Их слишком много. Восемь чудовищ, готовых разорвать в клочья любого, кто встанет на пути. Сигмон знал, что он не справиться с ними - только один Волк едва не стоил ему жизни. А восемь его братьев - верная смерть. Но тан знал, что не уйдет во тьму один. Он обязательно захватит с собой тех, кто осмелится первым бросить ему вызов. И он постарается забрать с собой как можно больше чудовищ. Обязательно. Только так он может искупить свою вину и сделать мир хоть чуточку чище. Это все, что он мог сейчас сделать. Но он собирался сделать это как следует, со всем тщанием и прилежностью, так, чтобы никто потом не сказал - он умер напрасно.
Они замерли друг напротив друга. Отряд монстров, закованных в сверкающие латы и один единственный человек с крепкой шкурой - раненый, обессиленный, но с пылающим клинком, чей свет мягко сочился сквозь ножны. До схватки оставался шаг - всего лишь один маленький шажок, что обычно отделяет жизнь от смерти. И никто не решался сделать его первым.
Топот конских копыт заставил Сигмона вздрогнуть. Он глянул поверх голов мечников, надеясь увидеть Ворона. Неужели он все-таки откликнулся? Пусть будет так, пусть будет хоть немножко сказки в этой жуткой правде. Ведь тогда их станет двое против восьми. А это уже совсем не то, что один.
Здесь парковая дорожка делала крутой поворот, и деревья пока скрывали скакуна, но было слышно, как он приближается. Воины подались назад, двое стрелков четко, как по команде, развернулись, вскинули арбалеты, и едва успели: из-за поворота вылетел разгоряченный конь. Гнедой. С белой звездой во лбу. И его всадник сделал тот шаг, на который не решались остальные.
- Назад! - заорал Рон, вертя над головой ремнем как пращей. - Назад!
Первый арбалетный болт царапнул его плечо, и рука разжалась. Но поздно - снаряд уже сорвался с ремня и ушел в цель. Второй болт ударил скакуну в грудь. Передние ноги Звездочки подломились, и она, сраженная наповал, с хода ткнулась в землю. Сигмон еще успел увидеть, как Рон оттолкнулся от седла и птицей взмыл к небу. На долгий миг он завис в воздухе, успел швырнуть что-то вниз, и камнем рухнул на землю. Сердце Сигмона сжалось. Он знал, что сейчас зазвенит тетива, и арбалетный болт без труда найдет свою жертву. Он потянул меч из ножен, уже понимая, что не успевает. Но арбалетчики не успели выстрелить. Под ногами воинов гулко ухнуло, и густые облака черного дыма взметнулись выше их голов. Темные силуэты заметались в дыму, натыкаясь друг на друга. Кто-то зарычал, закашлялся…
Сигмон выхватил из ножен сгусток зеленого пламени, закричал, и прыгнул в сизую пелену.
Косые плети дождя били из темных туч. Прозрачные потоки воды, холодные, осенние, прижали дым к земле и обнажили истерзанные тела. Лужи густой крови размывало водой, и они растекались в стороны, сползая с мокрой дорожки в истоптанную траву.
Сигмон стоял на коленях посреди поля боя и сжимал остывший клинок, ставший теперь обычной железкой, творением неизвестного кузнеца. Но он свое дело сделал. Это не было сражением. Это было бойней.
Тан бросил меч на землю, подставил ладони дождю, набрал воды и плеснул в лицо, смывая чужую кровь. Потом повернулся к Рону, сидевшему на траве возле мертвой Звездочки.
- Откуда ты взялся? - тихо спросил Сигмон. - Ты же не знал куда ехать.
Алхимик распрямился, поморщился и схватился за раненое плечо.
- Вот дрянь, - буркнул он. - Зацепили.
- Рон, - позвал Сигмон, - как ты меня нашел?
Алхимик махнул рукой в сторону и только сейчас тан заметил вороного жеребца, стоявшего у поворота и настороженно косившего на тела черным глазом. Сигмон радостно вскрикнул и Ворон, заслышав голос хозяина, подошел ближе.
- Это он меня привел, - признался Рон, снимая куртку. - Это собака какая-то, а не жеребец. Когда ты умчался, я остался на дороге. Потом поскакал следом, но задержался на холме - не знал куда свернуть. Тебя нигде не было видно, и я решил, что найду тебя деревне. Я добрался до самой изгороди, но так тебя и не нашел. Крестьяне стали на меня коситься, а я не знал что делать. Никто не отвечал на мои вопросы. Мужикам явно было не до меня. И тут явился он - словно черный демон. Ржал, скакал вокруг меня, потом укусил мою Звездочку за круп, мир ее праху, и поскакал прочь. Мне оставалось только следовать за ним. А потом я увидел их. И тебя.
Сигмон обнял коня за шею, зарылся лицом в длинную черную гриву. Жеребец фыркнул, переступил с ноги на ногу, и толкнул хозяина плечом.
- Спасибо, Рон, - сказал тан. - Спасибо.
- Да пожалуйста. Кстати, не расскажешь, что тут, собственно, произошло? - осведомился алхимик, вспарывая ножом рукав.
- Засада, - бросил тан, поглаживая шею Ворона.
- Ага! Значит, я был прав, - довольно сказал Рон, заматывая рану на плече обрезками рукава. - Не стоило сюда возвращаться.
- Прав, - пробормотал Сигмон. - И Леггер тоже был прав.
Рон ловко обмотал плечо и затянул узел, помогая себе зубами. Сплюнул, выругался и подошел к тану.
- Сигги, - сказал он, касаясь плеча тана, - честное слово, я очень рад, что ты уцелел. И мне очень жаль, что твой дом сгорел. Но, вроде, все кончилось. Теперь, надеюсь, мы сможем убраться отсюда подальше?
- Ты прав, - отозвался тан. - Все действительно кончено.
Он обернулся и обнял друга за плечи. Тот зашипел от боли и тан отшатнулся.
- Эй, аккуратней! Я не… Благие небеса! Это что там валяется?
Сигмон обернулся. На парковой дорожке, меж двумя телами, примостилась отрубленная голова одного из чудовищ. Больше всего она походила на собачью. Она лежала в луже крови, выпучив остекленевшие желтые глаза, а из огромной пасти, свешивался окровавленный язык.
- Нет, - сказал Рон и попятился. - Не отвечай.
- Да, - тихо сказал Сигмон. - Чудовища. Мои братья. Это они преследовали нас. Они все пришли за мной. Но теперь все кончено. Я - последний из творений Фаомара.
Побледневший Рон спрятался за Ворона, заслонившись его широким крупом от страшного зрелища. Алхимику стало не по себе, его колотила крупная дрожь, а щеки соперничали белизной с гернийским мрамором.
- Сколько? - спросил он. - Сколько их было?
- Восемь тут и еще один в доме.
- Девять! Девять чудищ? И ты всех уложил?! Поверить не могу! А ведь я тебе помог, я сражался с чудовищами и остался жив. Ох. Если бы я только знал… Прости. Ах, как жаль, что я не менестрель. Сложил бы балладу об этом сражении, и мое имя помнили веками.
Рон выглянул из-за крупа жеребца, бросил взгляд на искромсанные тела, пошел зелеными пятнами и согнулся пополам. Его стошнило.
- И жаль, - через силу вымолвил алхимик, - что не медикус! Никак не могу привыкнуть… к этому… безобразию…
- И не надо привыкать, - посоветовал тан.
Он подошел к месту схватки, остановился средь иссеченных тел, испачкав и без того грязные сапоги в крови.
- Да ты просто мясник, - крикнул Рон из-за жеребца. - Как же ты их так покромсал? Да еще в одиночку!
- Я воспользовался твоим советом, - отозвался тан.
- Каким? О боги, я столько раз давал тебе советы, но такого…
- Я окропил меч своей кровью. Увеличил дозу, как ты и советовал мне там, в грязной деревенской таверне на краю дикого леса.
Сигмон нагнулся и подобрал эльфийский меч, затаившийся у останков арбалетчика, которому когда-то принадлежала собачья голова. Клинок потемнел, словно покрылся сажей, и теперь рун не было видно. Он снова стал холодным и тяжелым куском металла. Просто мечом.
Алхимик попытался что-то сказать, но подавился и сдавленно заперхал. Откашлявшись, он все же попытался еще раз и хрипло сказал:
- Я вижу, это помогло. Он и правда тебя удивил?
- Еще как, - тихо отозвался тан. - Ты не представляешь, как он меня удивил.
- Даже не хочу представлять. Не хочу. Ох. Я то думал это поздняя подделка, думал просто копия старых рун. Ну, я вроде как пошутил, понимаешь?
- Шутка удалась, - бросил тан, разглядывая клинок. - Мы живы. Они мертвы. Как ты думаешь, многие шутки могут похвастаться такой эффективностью?
- Нет. Не знаю. Плевать. Скажи лучше, ты прикончил всех наемников? Или за нами снова будут гоняться спятившие чудовища?
- Не знаю, - ответил тан. - Думаю, это последние. Здесь уже не было людей.
- И что будем делать теперь?
Сигмон не ответил. Он встал и повернулся к другу спиной.
Особняк догорал. Огонь выжирал его изнутри, как лихорадка выжигает смертельно больного, и дождь нисколько ему не мешал. Крыша уже провалилась, перекрытия не выдержали ее веса и просели до подвала. Второй этаж, от которого остались только каменные стены, зиял пустыми окнами. Он походил на пустую скорлупу яйца, которая вот-вот должна была треснуть. Имение превратилось в огромный погребальный костер, поглотивший тела Дита Миерса и Волка.
В развалинах глухо ухнуло, и столб огня взметнулся к небесам. Дождь, как по команде, хлынул еще сильнее, но пламя не унималось - оно растекалось по останкам дома огненными волнами, поглощая все на своем пути.
- Что дальше? - тихо спросил подошедший Рон. - Что ты будешь делать?
Тан снова посмотрел на клинок. Ладонь начало покалывать, чуть-чуть, словно он коснулся крапивы. Под темным налетом на лезвии проступили бледные узоры. Клинок оживал. После долгих поисков, он нашел своего хозяина, и не собирался отступать. Он хотел жить.
Он звал Сигмона в путешествие - полное опасностей и удивительных приключений. Звал к новым битвам, к радостям побед. Он хотел воевать, хотел резать и сечь, пить кровь врагов и пластать их плоть. Клинок обещал новому хозяину славные победы - над собой, над врагами, над друзьями, над всеми на свете. Он обещал Сигмону сделать его единственным и неповторимым. Непобедимым воином, которому нет равных в кровавой сече. Чудовищем.
Сигмон запрокинул голову и посмотрел на свинцовые тучи, нависшие над парком. Вода падала с неба уже не каплями, а длинными серебряными струями. Они касались лица Сигмона, заливали глаза, но он упрямо смотрел вверх, надеясь увидеть просвет среди свинцовой мглы. Просвета не было.
- Знаешь, - сказал Сигмон. - Иногда так хочется стать птицей и улететь прочь от забот, подальше от этой грязи и мерзости, царящей на земле. Оставить зло тут, а самому воспарить в небо.
- Что? - удивился Рон. - Ты это о чем?
Тан опустил голову и вздохнул. Потом распрямился, закричал, и взмахнул рукой изо всех сил. Меч взметнулся к небесам, полыхнул зеленой вспышкой, описал дугу и канул в самое сердце пожарища.
- О! - выдохнул алхимик.
Сигмон поднял дрожащую руку и увидел, что ладонь усеяли сотни маленьких дырочек, сочившихся кровью. Тогда он подставил руки под дождь, набрал в горсть воды и вымыл ладони. Потом умыл лицо, и посмотрел на Ворона.
- Ты что делаешь? - осведомился Рон. - Сигги, что с тобой? Ты что задумал?
Тан не ответил. Он нагнулся и подхватил с окровавленной дорожки шлем одного из воинов. Он оказался чистым - перед сражением чудовища сняли маски, чтобы показать тану свои настоящие лица.
Это оказался «жабья морда» - шлем с вытянутым забралом, такой же, как был у Волка. Но этот был еще больше, он без труда прятал в себе собачью голову владельца. Со стороны он больше напоминал лошадиный череп.
- Сигги, - позвал Рон, - эй!
Не обращая внимания на друга, тан подошел к своему жеребцу, и легко запрыгнул в седло.
- Эй, ты, - крикнул алхимик. - Ты что, спятил? Ты куда собрался? А как же я?
- Извини, - бросил Сигмон. - Так надо.
- Кому надо? Погоди! Куда ты? Где тебя искать?
Сигмон надел шлем и железная маска скрыла его лицо. Теперь на коне сидело настоящее чудовище: окровавленное, с драной в клочья шкурой, с вытянутой блестящей мордой.
- Сигмон!
- Так надо, - глухо донеслось из-под шлема. - Драконам нет места на этой земле. Их время прошло. Прощай, Ронэлорэн.
Черный жеребец встал на дыбы, заржал, и взял с места в галоп. Гравий прыснул из-под копыт во все стороны, и алхимик прикрыл лицо ладонью. Из-под нее он увидел, как черный силуэт всадника растворился среди серебряных струй дождя, пропал, словно его никогда и не было.
- Я знал, - прошептал алхимик дрожащими губами. - Проклятье! Я так и знал, что этим кончится.
Медная монета глухо стукнула о столешницу, завертелась, встала на ребро и покатилась к краю. Не успела. Мозолистая ладонь прихлопнула беглянку. Крепкие пальцы с траурной каемкой под ногтями сграбастали ее и спрятали подальше от посторонних глаз.
- Так что было дальше?
Широкоплечий крестьянин неспешно завязал тесемки кошеля, сунул его за пазуху и взялся за кружку с пивом. Глотнул от души, так, что жидковатая пена потекла по рыжей бороде двумя ручьями.
Его собеседник - высокий и стройный северянин с небесно голубыми глазами и чисто выбритым лицом - ждал. Он знал, что случилось, до него дошли слухи. Но теперь желал услышать все от свидетеля. От того, кто видел это своими глазами. Потом он все проверит. Абсолютно все. Но сейчас ему был нужен свидетель.
Крестьянин хлопнул кружкой о стол, вытер рукавом мокрые усы и гулко откашлялся.
- Значит, это, - сказал он, стараясь не смотреть в пронзительно голубые глаза гостя. - Было это две седмицы назад. Я тогда случился поблизости от замка барона, тащил, значится, на горбе куль с мукой, для кумы…
- Что произошло?
- Ну. Прискакал, значит, к замку дракон. И давай барона выкликать.
- Дракон? Как он выглядел?
- Ну, такой вот. Как человек. На черном жеребце. И сам весь черный.
- Так это был человек или дракон?
- Дракон, значится. Морда длинная, черная, ну чисто ящерица. Голова как у лошади, не меньше. Глаз не видно, на башке перья топорщатся - чисто змей пернатый. А из морды то, из ноздрей - дым валит. Ну, точно как наш барон, когда гномье зелье курит. Да. А сам то сидит на жеребце. Покрыт весь чешуей, как змий. Она на солнце блестит, переливается. И когтищи у него вострые.
- Когти? Точно?
- Как есть, когти. Блестящие, длинные - ну точно как кровельные гвозди, что мой кум кует. Такими стенку насквозь прохватить можно.
- А ноги что?
- Ноги? Да не помню уж. Ноги как ноги. В сапогах вроде.
- Хвост?
- Не упомню что-то. Нет, не было хвоста.
- Ладно. Что дальше?
Крестьянин выразительно глянул на пустую кружку. Северянин нахмурился, но все же щелкнул пальцами, подзывая трактирщика. Тот моментом очутился около стола, и подобострастно щерясь, бухнул на стол полный кувшин с пивом. Крестьянин проводил взглядом трактирщика, одобрительно крякнул и налил себе полную кружку.
- Дальше что? - поторопил его северянин.
- А дальше, значит, так. Примчался дракон на коне, к самым воротам. Дымом пышет, чешуей блестит, когтищами машет. И давай, значит, барона выкликать. Мол, выходи, Нотхейм - погубитель на честный бой.
- По человечески и говорил?
- Точно. Похож, змей, на человека. Чай промеж нас жил, таился, гад подколодный.
- И что барон?
- Услыхал. Выскочил из ворот, и в драку.
- Прямо из дома?
- А то. Барон у нас боевой! Всегда готов. Чуть что, так сразу…
Крестьянин умолк и потер скулу. Северянин, теряя терпение, забарабанил длинными пальцами по грязным доскам стола.
- Ну же, - поторопил он. - Дальше что?
- Так вот. Выскочил барон - без доспеха, как есть. В рубахе. В руке - булава. Схватил по дороге, она у него завсегда в прихожей стоит. Дракон слез с жеребца, и как начали они биться! Барон палицей машет, дракон когтями. Бились, значит, не долго. Сначала, правда, Нотхейм когтями то по руке получил, окровавилась рука. Но потом подналег, да как саданет булавой змея по плечу! У того колени подломились, упал - ну точно в землю врос.
Крестьянин снова умолк, поразмыслил немного, отставил кружку и приложился сразу к полному кувшину. Его собеседник вытянул длинную руку и отобрал кувшин. Пиво забрызгало и рыжую бороду и стол.
- Дальше рассказывай.
- Ну, - протянул крестьянин, - дракон еще махнул когтями, да поздно. Барон как приложит булавой его по голове - аж гул по двору пошел. В башке - вмятина с кулак. Дракон, значится, брык - лежит, скучает. Готов, змий. Барон его за ногу ухватил и поволок к себе в подвал. Свежевать.
- Свежевать?
- Шкуру сымать. У него в подвале много чучел. Вот еще одно появилась. Срезал он с дракона рубашечку - загляденье просто. Мне кум рассказывал. Говорит - чисто кольчужка получилась, хоть на себя надевай. А голова того. Не вышло. Говорят - в куски ее барон разнес. И не собрали.
- Рубашечка, значит, - задумчиво повторил северянин. - Все?
- Все, господин хороший. Рассказал, что знал.
Гость резко поднялся, и его долговязая фигура нависла над крестьянином. Тот втянул голову в плечи и с опаской глянул вверх. Почудилось, что глаза у гостя - птичьи. С черными щелочками зрачков.
В длинных пальцах как по волшебству появился еще один медяк. Снова глухо стукнул о стол и снова был ловко пойман.
- Как обещал, - бросил северянин.
Потом развернулся и быстро вышел из таверны. Крестьянин проводил его долгим взглядом. От него не укрылась и военная выправка гостя, и ривастанский герб на колете, прикрытый старым плащом. Да говор северный плащом не прикрыть. Но медяк приятно холодил ладонь и обещал много веселья.
- Эй, - гаркнул крестьянин, расправляя плечи. - Пива мне! Того самого, что в кувшине! И побольше. Пью сегодня за драконью шкуру, что принесла мне прибыток. Пусть хорошо ей висится на гвозде в подвале барона!
Пиво принесли. И много. Подсели знакомые, потом пошел в ход второй медяк, и третий, припасенный на черный день.
Глубоко за полночь, когда гулена возвращался домой, из темного переулка навстречу ему шагнула темная фигура. Крестьянин и вскрикнуть не успел - удар по голове заставил его замолчать навсегда. Вор обшарил карманы, вывернул наизнанку пустой кошель, и ничего не найдя, растворились во тьме.
Рассказ об убийстве дракона принес деньги. Но не удачу.
ЭПИЛОГ
В темном небе матово блестели звезды. Сквозь дыру в крыше они казались зернышками риса, что рассыпались по черному покрывалу неба. Создатель щедро просыпал их из горсти и, к счастью, забыл подобрать утерянное.
Сигмон лежал на спине и смотрел в потолок. Вернее - в ту самую дыру, что он пробил своим телом в крыше хижины Леггера. Было неудобно - глиняный пол, утоптанный до твердости камня, оказался на удивление жестким. Но тан привык. Каждую ночь он ложился на спину и разглядывал звезды до тех пор, пока не проваливался в темную бездну сна. Зато утром, открывая глаза, он сразу видел клочок синего неба - как заплату на потолке. И это ему нравилось. Чинить крышу он не хотел.