Знак чудовища Афанасьев Роман

ЛИЦОМ К ЛИЦУ

День выдался сумрачным. Уже приближался полдень, а солнце все не показывалось. С раннего утра мохнатые тучи нависли над лесом, цепляя верхушки деревьев пушистыми животами. Чудилось - должны излиться холодной осенней моросью: как и вчера и позавчера и неделю назад.

- Как мне надоела грязь, - пожаловался Рон, рассматривая бабки Звездочки, перепачканные глиной.

- Осень уже кончается, - отозвался Сигмон. - Скоро придет зима, и станет чисто.

- В этих краях я еще не бывал. У вас тут снег выпадает?

- Почти всегда. Не как в столице, конечно, но тоже хватает.

- А у барона сейчас тепло, - мечтательно произнес Рон. - У него сейчас вино молодое пробуют.

- Опять стенаешь? Надоел, сил нет. Вот почему ты не остался у Нотхейма, зачем со мной поехал?

- А шут знает. Жалко мне тебя одного бросать, пропадешь ведь. Ни на минуту нельзя одного оставить.

Сигмон хмыкнул, собрался напомнить, что это алхимика пришлось выручать из плена в замке барона, но промолчал. В конце концов, это по его вине наемники захватили замок. Охотились то за ним.

Тан привстал на стременах и окинул взглядом дорогу, что уходила вдаль, огибая лес. Грязная лента, вязкая, как лесное болото, она лишь по привычке называлась дорогой. Но сворачивать с нее - себе дороже. Через лес не пробьешься, а луга, что остались справа, давно залило водой.

- Давно я тут не был, - медленно произнес Сигмон.

Только сейчас из памяти всплыли полузабытые образы дома. Он вспомнил, что за лесом течет река. Через нее перекинут большой деревянный мост без перил. И не мост даже, а настил с прогнившими досками. А за речкой начинает дубрава, потом ельник, поля, холм. А под ним деревня, и родное имение ла Тойя, полученное прадедом в награду за верную службу короне. Его дом. Место, куда можно вернуться, и все будут тебе рады. Кем бы ты ни был.

- Долго еще? - осведомился Рон.

- Нет, - отозвался тан. - Я узнаю эти места. Еще немного и можно будет сказать, что мы дома.

- Это ты - дома.

- Мой дом - твой дом. Вот обоснуешься у меня, будем жить вместе. Имение просторное, места хватит.

- Как бы не так. Я, конечно, погощу у тебя. Недолго. Но жизнь на лоне природы никогда меня не привлекала. Все эти сеновалы, селянки, сон до полудня, солома в волосах, самогон и прочие прелести.

- Благие небеса! Рон, ты же на четверть эльф! Я думал, тебе больше нравиться лес, чем города.

- Умоляю, перестань. Не путай деревню с лесом. Может, моей четверти и нравятся лесные прогулки. Верхом. Но остальные три четверти тянутся в город - туда, где крепкие стены и высокие дома. Где на улицах ночью светло как днем, а жизнь бьет ключом с заката до рассвета. Где дернутся на дуэлях задорные юнцы, а кокетки жеманно выглядывают из окон и роняют на брусчатку носовые платочки. Вот это жизнь!

- Опять жалуешься? - с укоризной спросил тан. - Чем тебе мое имение не угодило? Ты его даже не видел.

- Да, - признал Рон и в голосе его слышался вызов. - Не видел. Но уже представляю. Три дня обжираловки, а потом что? Подыхать со скуки? Кого я буду лечить у тебя дома? Деревенских баб, занозивших палец? Обожравшихся телок? А девицы то, девицы! Небось, все как на подбор - дородные красавицы, что мечтают о своем дворе, десятке шустрых ребятишек и собственной корове?

- Перестань, - Сигмон нахмурился. - Ты сгущаешь краски. Подумай - в городе ты не найдешь таких тихих мест. Здесь ты можешь спать до полудня, предаваться безделью, наслаждаясь чистым небом и тишиной. Сможешь бродить по лесу в одиночестве, зная, что никто тебя не потревожит. Ты будешь моим гостем, и тебе не придется никого лечить.

- Ха!

- А что тебе не нравиться? - обозлился тан. - В чем я то виноват?

- Ни в чем, - мрачно отозвался алхимик. - Прости. Неспокойно на душе. Я чувствую, что нам придется вскоре расстаться, потому и ворчу. Готовлюсь заранее.

- Но подумай сам - тишина и покой. Никаких убийц, погонь, сражений. Только ты и чистое небо. И лес. И река.

- Покой нужен тебе, Сигмон, а не мне, - тихо сказал Рон. - Нам придется расстаться. Но не жалей об этом. Мы еще встретимся.

Сигмон проводил взглядом стаю галок, мечущихся над холмом, и едва слышно вздохнул.

- Наверно, ты прав, - признал он. - В самом деле, что одному лекарство, то другому - яд.

Они замолчали. Вскоре лес остался позади, и дорога вывела их к небольшой речке, густо заросшей камышом. Через нее был перекинут деревянный настил. Перила давно снесли, доски кое-где прогнили, и он чудом держался на толстых сваях. Друзья осторожно, друг за другом, проехали по мосту и направились к дубраве.

Заморосил мелкий дождик, серый и унылый как мокрая мышь. Казалось, водяная пыль висит в воздухе склизким облаком, окружая со всех сторон. Она даже не падала с неба. Она парила меж небом и землей как туман. Сигмон завернулся в плащ, а Рон натянул широкополую шляпу на лоб.

- Сигги, - позвал он. - А ты сам уверен, что хочешь домой?

Тан помедлил с ответом. Сомненья он предпочитал держать при себе. Но алхимик его друг, а друзьям надо говорить правду. Тогда они ответят тебе тем же.

- Не знаю, - признался тан. - Но мне кажется, что дома мне станет легче.

- Но рано или поздно твой секрет откроется. Ты его не спрячешь. Сначала поползут слухи среди челяди, а потом это станет известно всем.

- Крестьянам? Пусть. Они знают меня с детства и никогда не видели от меня зла. Весть о моем уродстве разнесется по округе быстрее, чем пожар в ветреный день. И знаешь, что?

- Что?

- Они будут гордиться мной. Хвастать соседям, что их тан не такой как все.

- Постой, а как же маги? Не боишься, что за тобой придут?

- Нет. Настоящие кудесники живут далеко, в наших краях и травник - редкость. А с заезжими я справлюсь. Да и никто не потащится в эту глушь. Сам посуди: в чужие дела не лезу, сижу в деревне, - кому я нужен?

- А наемники?

Сигмон нахмурился, губы сжались в тонкую полоску. Воспоминания были не из приятных. И хуже всего было то, что они в любой момент грозили обернуться явью. Наемников в замке Нотхейма удалось уничтожить, но среди них не было человека, закованного в железо. И тан был уверен, что им еще предстоит встретиться.

- Настоящая загадка, - сказал Сигмон. - Сколько городов мы прошли? Сколько людей опросили? А никто не слышал о них. Так и не узнали, откуда они появились, что хотели. Не помогли ни твои знакомства, ни золото барона. Быть может, те, что пришли к Нотхейму - последние?

- Сомневаюсь, - отозвался алхимик. - Вспомни воина в шлеме. Меня до сих пор дрожь пробирает. Он не мог погибнуть в Гаррене.

- Да. Его сложно забыть. Но тут мой родной дом, тут меня никто не достанет. У меня есть воинство - с лопатами, граблями и вилами. Не смейся, Рон. Ты не видел, что это такое - разозленные крестьяне. Они штурмом берут города, и армии склоняются перед их гневом. Если кто-то чужой придет сюда с дурными намерениями, он за это поплатится. Конечно, если их будет много… Но не пойдет же король войной на мелкого тана из восточного герцогства?

- Ладно, - усмехнулся алхимик. - Пусть так. Значит, решил залечь в берлогу как медведь?

- Может быть. Как раз зима на носу. Пора отлежаться, подлечиться и, наконец, выспаться.

- Надолго ли тебя хватит?

- Не знаю, Рон. Сейчас мне нужно немного отдохнуть. Привыкнуть к самому себе. Никак не могу поверить, что бег наперегонки с этой проклятой шкурой окончен. Что не надо бежать, прятаться, нестись сломя голову, по городам и весям, спасая свою жизнь. Только здесь можно хоть немного расслабиться. Тут я чувствую себя в безопасности.

- А как же Арли? - напрямую спросил алхимик.

- Не знаю, - честно признался Сигмон. - У меня нет от нее вестей. И мы такие разные, что мне иногда даже страшно думать об этом. О том, как она живет, что именно ей нужно. Никак не могу представить ее рядом - в моем доме. В нашем человеческом мире. И такая тоска накатывает - хоть в петлю. А мне иногда хочется броситься обратно в Дарелен. В тот мрачный замок. Забрать ее оттуда, увезти с собой, прочь от этого гадкого места пропитанного запахом тлена и крови.

- Прекрати, - буркнул Рон. - От твоих рассказов мне кажется, что я чую мерзкий запах костра на котором поджаривают колдунов.

- Запах? - удивился Сигмон и вдруг понял, что его беспокоило.

Он осадил коня, втянул носом воздух и выругался.

Из леса пахло дымом и паленой шерстью. Дождь прибивал запах к земле, не давал ему растечься по округе, но Сигмон все равно почуял его. В нем чудился тот самый мерзкий оттенок, что заметил даже Рон - запах сгоревшей плоти. Не жареного мяса, а именно горелой человеческой плоти - сладковатый, тягучий и на удивление тошнотворный.

- Деревня, - бросил тан. - Проклятье! Рон, это горит деревня!

Тан вонзил шпоры в бока вороного, и тот встал на дыбы. Звездочка Рона шарахнулась в сторону и заплясала по грязной обочине.

- Сигмон! - крикнул алхимик. - Сигмон!

Но ла Тойя не обратил внимания на его крик. Он был уже далеко отсюда - там, в деревне, где пылали дома. Ворон с места взял в галоп, и комья грязи полетели из-под копыт.

- Вот дерьмо! - с отчаяньем крикнул Рон. - Подожди меня! Подожди!

Но Сигмон даже не обернулся. Он снова чуял запах смерти - здесь, в своем доме, который он считал надежным убежищем. Он думал, что все испытания позади. Здесь он хотел найти только тишину и покой. И вот… Тан знал, что это не просто пожар. Это дело рук человеческих, это не случайность. Беспокойство повисло над дорогой зыбким маревом, и Сигмон признался себе, что давно его почувствовал. Просто гнал прочь дурные предчувствия, не решаясь быть честным даже с самим собой. Но что-то должно было случиться. Уже случилось. Он чувствовал это и продолжал терзать шпорами бока вороного, что стрелой несся по лесной дороге.

После ельника, на пригорке, Сигмон осадил коня. Отсюда хорошо был виден холм и деревня у его подножья. Два бревенчатых дома, стоявших у окраины, отчаянно дымили. Дождь намочил крыши, и потому огонь горел внутри. Сизые клубы дыма тяжело выползали из окон и тут же, прибитые моросью, опускались к земле.

Вокруг домов деловито суетились крестьяне, десятка два - не меньше. Кое-кто нырял в дома, вытаскивал добро и бросал тут же - во дворах. Другие таскали ведра от колодца, пытались тушить огонь. Тан никак не мог рассмотреть - горят ли другие дома. Клубы дыма, затянувшие дворы, сбивали с толку, и чудилось, что горит едва ли не вся деревня. Но зато тан сразу заметил, что в сторонке, у плетня, лежат три тела. Мертвые - в этом тан был уверен. На них никто не обращал внимания, никто не сидел рядом, не отпаивал водой… Беда. Пришла беда.

А потом тан увидел дым, выплывший из-за холма - оттуда, где находилось его имение. Его родной дом.

Сигмон отчаянно вскрикнул и возил шпоры в мокрые бока Ворона. Тот взвизгнул совсем как человек, и пустился галопом с пригорка - прямо через поля капусты, напрямую. За холм.

Пригибаясь к гриве вороного, тан до боли в скулах сжимал зубы. Все-таки это случилось. Здесь, в самом сердце мира и спокойствия, в этом укромном уголке, где он рассчитывал обрести покой. Они добрались и сюда. Они нанесли удар в самое сердце Сигмона. Кто - он не знал. У врага не было имени, но сейчас это не беспокоило тана. Он не желал знать их имен, он желал их крови.

Когда впереди показалась старая черепичная крыша имения, Сигмон выхватил из ножен меч. Вороной вихрем промчался вдоль каменного забора, заросшего вьюнком, и вылетел к воротам. Две решетки из кованого железа, служившие створками, давным-давно распахнуты и намертво вросли в землю. Насколько Сигмон помнил - они не закрывались никогда. И даже сейчас они были гостеприимно распахнуты.

Вороной вихрем влетел в распахнутые ворота и помчался к дому прямо сквозь парк, выворачивая из зеленой травы черные комья дерна.

Старое крыльцо с облезлыми колоннами, крашеными под мрамор, осталось таким же, как прежде. На нем семья ла Тойя встречала гостей, с него же провожала в дорогу. Давно, в лучшие времена. А теперь на нем никого не было. Родной дом смотрел на Сигмон темными окнами, пустыми, как глазницы черепа. Никто не встретил его у крыльца - ни друзья, ни враги. Казалось, дом давно заброшен. И только клубы сизого дыма, выползающие из окон левого крыла говорили о том, что здесь кто-то есть.

Сигмон спрыгнул с коня и взбежал по ступеням наверх, к призывно распахнутым дверям. Не останавливаясь, он вбежал в дом, и остановился. Огромный холл ничуть не изменился: высокий потолок, вытертый до ниток ковер, две каменные лестницы ведущие на второй этаж - в правое и левое крыло. В середине холла - фальшивый фонтан, служивший громоздким украшением. Все осталось по-прежнему. Это был тот самый дом, который помнил всю семью ла Тойя. Именно сюда стремился Сигмон. Но теперь, добравшись до дома своей мечты, Сигмон увидел лишь тлен. Запустение. Запах плесени и сырости. Разложения. Дом давно умер. Он ничуть не походил на те радужные воспоминания о родовом гнезде, что Сигмон унес с собой в дальнюю дорогу.

Судорожно сглотнув, тан поднял глаза. Слева, наверху лестницы, виднелась дверь, ведущая в левое крыло. Из нее выползала тоненькая струйка дыма, намекая на то, что внутри что-то горит - пока не сильно, но уверенно. Пожар. Сигмон встряхнулся, сжал рукоять меча и стал подниматься по каменным ступеням.

На площадке он задержался, с опаской заглянув в распахнутые створки. Но перед ним предстал только пустой темный коридор. Многие двери оказались открыты и полосы света резали темноту на куски. В самом конце коридора виднелась дверь, ведущая в библиотеку. Из-под нее и тянулись сизые щупальца дыма.

Сигмон пригнулся и осторожно двинулся вперед, словно по тонкому льду. Оглядываясь по сторонам, он шел медленно, готовясь в любой момент отразить удар. Он чувствовал, что здесь кто-то есть. Кто-то чужой, не имеющий отношения к дому. Тот, кто его поджег.

В середине коридора он остановился - показалось, что из соседней комнаты доносится плач. Сигмон прислушался, подкрался к двери и осторожно заглянул в проем.

Это большая комната служила раньше читальней. Сигмон помнил, что раньше в ней было много столов, шкафов и мягких удобных кресел. Он часто оставался в ней на целый день, перечитывая любимые книги. Но сейчас все это пропало, и комната была вычищена, словно в ней затевался ремонт. Голые стены, голый пол, ободранная обивка стен, вот и все что осталось от былого великолепия. Пустота. И только у самого окна стояла большая кровать с дубовыми спинками, над которой склонилась сгорбленная фигура, замотанная в старое тряпье. Тан взял меч на изготовку, на цыпочках зашел в комнату и вдруг понял, что это просто старуха. Она то и плакала над тем, кто лежал в кровати. Тан выглянул в коридор, не заметил ничего подозрительного и, наконец, решился зайти.

Прежде чем старуха его заметила, он успел пройти до середины комнаты. Услышав его шаги, она обернулась, увидела обнаженный клинок и закричала во весь голос. Тан невольно отступил на шаг, и старуха ловко прошмыгнула мимо него - в коридор. Сигмон бросился было следом, но сразу остановился. Старая карга убежала, ну и пес с ней. Зато остался человек в кровати.

Тан подошел к окну. На серых простынях лежал человек. Старик. Его худое лицо с острым, как отточенное перо, носом, было повернуто к свету, но глаза оставались закрыты. Седые волосы, свалявшиеся, грязные, раскинулись по серой подушке. Он был одет, и даже обут в огромные безразмерные сапоги, изношенные до дыр. Не было только рубахи - вся грудь замотана грубыми бинтами, нарезанными, видно, из простыней. На груди проступило бурое пятно крови размером с суповую тарелку. Оно оставалось влажным - кровь еще шла.

Тан склонился над человеком, пытаясь рассмотреть лицо. Тот, почувствовав движение, пошевелился, открыл глаза и отвернулся от окна. Встретившись взглядом со стариком, тан замер, не зная, что сказать.

- Сигмон, - прошептал старик и только тогда тан его узнал.

Дит Миерс стал управляющим имения ла Тойя еще до рождения Сигмона. Да так им и остался, увидев и рождение наследника, и смерть его родителей. Это был тот самый человек, что заменил Сигмону отца после смерти родителей. Когда молодой тан уезжал, он оставил имение на Миерса - знал, что тот сохранит его в целости и сохранности. Но тогда управляющий, пусть уже не молодой, выглядел розовощеким, крепким стариканом, готовым взять дела в свои руки. А сейчас он походил на собственную тень.

- Дит, - потрясенно прошептал Сигмон, опускаясь на колени.

Сухая старческая рука шевельнулась, и шершавые пальцы коснулись щеки тана.

- Сигмон, - повторил старик, и его бескровные губы тронула улыбка. - Ты вернулся.

- Что случилось? - спросил тан, схватив ладонь старика. - Дит, что тут произошло?

- Зря, - прошептал управляющий. - Зря вернулся. Они тебя искали.

- Кто? - крикнул тан, разом вспомнив, зачем он пришел. - Кто это был?

- Наемники. Приходили в начале осени, искали тебя. Потом ушли. Но вчера вернулись.

Сигмон выругался в полный голос. Он должен был подумать о том, что его будут искать здесь. О том, что могут пострадать те, что были ему ближе всего. Как он мог быть настолько глуп!

- Когда ты уехал, - прошептал Дит, - дом пришел в упадок. Без тебя все кончилось. С тобой ушла жизнь имения. Мы мирно доживали свой век и ждали тебя. Но пришли они. Разогнали челядь и разорили дом.

- Проклятое отродье, - бросил тан, сжимая меч. - Они ответят за все. Клянусь памятью отца, они ответят за все!

- Сигмон, - жарко прошептал Дит. - Уходи.

- Что?

- Уходи. Они ждут тебя. Знают, что ты придешь. Беги.

- Нет! Теперь я никуда не уйду! Я выверну наизнанку этих разбойников!

- Это не разбойники, тан. Это демоны в обличье людей. Прошу тебя Сигмон, уходи. Спасайся.

- Все будет хорошо, Дит. Я справлюсь с ними. Ты поправишься, и мы заживем по-прежнему. Слышишь, Дит, - как раньше. Я вернулся. Понимаешь, вернулся навсегда. Все будет по старому.

Старик закрыл глаза и захрипел. Бинты на груди набухли кровью, и пятно стало больше.

- Дит! - крикнул Сигмон.

Старик снова открыл глаза.

- Все кончено, Сигги, - тихо сказал он. - Уходи. Ты зря вернулся в прошлое, мой тан. Тут нет ничего кроме тлена и пыли. Но я рад, что напоследок увидел тебя. Сигмон!

Старческая рука с неожиданной силой вцепилась в плечо тана. Старик приподнялся, голова оторвалась от подушки а глаза заблестели как два драгоценных камня.

- Беги! - крикнул Дит.

Из его рта хлынул темный поток крови. Он скатился по небритому подбородку липкой волной, залил грудь, и смешался с кровью на бинтах. Глаза старика закрылись, и он повалился обратно на кровать. Рука на плече Сигмона разжалась и бессильно упала на простыню.

- Дит! - закричал тан. - Дит!

Он бросил меч, обхватил старика и приподнял. Приложил ладонь к шее, пытаясь нащупать биение жизни, но почувствовал только холод шершавой кожи. Старик умер. Судороги еще сводили его тело, оно еще вздрагивало, но сердце уже не билось.

Тан опустил старика на кровать, поднялся. Накрыл его одеялом, что валялось в ногах, и целую минуту молча смотрел на тело. Потом подхватил с пола меч и с криком выбежал в коридор.

Дыма стало больше, теперь занялась огнем и комната рядом с библиотекой, - рабочий кабинет отца. Пожар расползался по дому пылающей язвой. Но Сигмон не обратил на это внимания, сейчас ему было не до огня. Прорвавшись сквозь клубы дыма, он промчался по коридору, и вскочил на балкон. Под стоны и треск умирающего дома сбежал по ступеням вниз, в центр зала. У фонтана остановился.

Огромная каменная чаша треснула пополам. Истертые края, на которых Сигмон сидел в детстве, выглядели как обветренные кости. Белые, мертвые, они были покрыты темными оспинами и язвочками, словно и камень состарился вместе с обитателями имения.

Тан побледнел и оперся рукой о край фонтана. У него закружилась голова. С ужасающей ясностью он понял, что прошлое умерло навсегда. Дом детства, куда он так стремился вернуться, оказался склепом. Цветущие сады и солнечный свет остались только в памяти последнего тана Ла Тойя. Его мир исчез. И не сейчас, а тогда, в тот далекий день, когда молодой тан покинул родное имение. Он увез с собой солнечный свет, увез искрящийся мир детства и не сумел его сохранить. Он изменился и мир, что он носил с собой, переменился вместе с ним. И обратной дороги не было. Старый Леггер оказался прав - не стоило даже пытаться вернуться в прошлое.

Лязг металла выхватил тана из воспоминаний. Он вскинул голову, поднял меч, и сжал его так, что боль свела запястье. Наверху лестницы, у двери, ведущей в правое крыло, стоял воин, облаченный в полный доспех. Тот самый, что командовал наемниками в Гаррене. Начищенные до блеска латы сверкали так, словно только что вышли из рук кузнеца. Щита у воина не было, на поясе висел короткий меч. И по-прежнему, его лицо скрывал шлем с вытянутым забралом, что назывался «жабья морда».

- Ты! - крикнул Сигмон, потрясая мечом. - Ты!

Воин шагнул к лестнице, и лязг подков разнесся по холлу. Из двери за его спиной потянулась тонкая струйка дыма, как след преступления.

Но Сигмону было все равно, что враг сделал и зачем. На него снизошло ледяное спокойствие, такое, какое бывает перед смертным боем. Он увидел врага и знал, что тот никуда не денется. Тану предстояло драться, сражаться не на жизнь, а насмерть с тем негодяем, что лишил его родного дома. И это успокаивало. О бегстве и речи не могло быть. Все должно было решиться сейчас.

Воин медленно спускался по лестнице, громыхая доспехом. Он не спешил. Он был уверен в своих силах, он чувствовал себя хозяином в этом опустевшем доме. И за это тан возненавидел его еще сильней.

Сигмон отошел от фонтана и встал напротив лестницы. Когда блестящая фигура добралась до последней ступеньки, и ступила на каменные плиты холла, Сигмон отсалютовал мечом и приготовился сражаться. Но воин не спешил обнажать свой клинок.

- Сигмон ла Тойя! - раздался из-под шлема глухой голос. - Вот мы и встретились.

- Представься, - потребовал тан. - Я хочу знать, с кем буду сражаться.

- Зови меня Волк, - отозвался враг. - Но сражаться мы не будем. Ты пойдешь со мной. Прямо сейчас. Я и так искал тебя слишком долго.

- Я выйду из этого дома, не раньше, чем твоя душа выйдет из тела, - отозвался Сигмон, чувствуя, что его трясет от ярости. - Обнажи клинок.

- Глупец, - пророкотал воин. - Дубина деревенская. Ты пойдешь со мной по своей воле или против нее. Это королевский приказ.

- Королевский приказ? Что за глупость!

- Глупость? Ты лишил нашего короля самого ценного мага и надеешься избежать наказания? Как бы не так. Ты пойман и теперь ответишь за содеянное.

- Мага? Я не тронул ни единого мага.

- Фаомар, - бросил воин. - Припоминаешь?

Сигмон отшатнулся, отступил на шаг и опустил клинок. Тени прошлого вернулись, чтобы уязвить его снова. Он знал, что так будет, но не верил до последнего.

- Я не трогал его, - глухо сказал он. - Его убил демон.

- Вот как? Об этом ты расскажешь королевским магистрам. Эти господа очень желают поговорить с тобой. Наедине.

- Больше никаких магов, - зло бросил Сигмон и снова поднял меч. - Все это чушь. Фаомар творил злодеяния и за то воздалось ему по заслугам. А ты преследовал меня, убивал невинных, и, в конце концов, разрушил все, что было дорого мне. И твои злодеяния тоже не останутся безнаказанными. Обнажи клинок!

- Злодеяния? - переспросил воин, не обращая внимания на вызов. - Что ты знаешь о злодеяниях, щенок. Ты лишил своего короля лучшего мага, нанес ущерб державе и при этом считаешь себя героем?

- Клинок! - потребовал тан, чувствуя, как кровь прилила к щекам. - Зло всегда остается злом. Я не виновен в гибели Фаомара. Я не убивал его. Но если бы мог - то убил. Он потерял рассудок и ставил на людях чудовищные опыты…

- Чудовищные! Ты лишил и себя и меня новых братьев, а ведь мог стать одним из нас. Лучшим! Но погоди. Еще станешь - после того, как побываешь в руках королевских магов. К сожалению, мне не позволено тебя убить. После смерти Фаомара каждый из нас слишком ценен. Даже ты.

- Из вас? - переспросил тан. - Кем я стану?

- Тем, кем суждено, - глухо отозвался воин.

Он поднял руки и взялся за шлем. Глухо лягнуло железо и «жабья морда» осталась в руках воина. Сигмон взглянул в лицо врага и отшатнулся.

Оно оказалось невыносимо уродливым. Казалось, что кто-то размягчил человеческое лицо и потянул его вперед, как податливую глину. Сейчас, заросшее жестким волосом, оно больше напоминало недоделанную морду волка. Изо рта, превратившегося в пасть, торчали длинные клыки, а в круглых желтых глазах виднелись узкие черные зрачки.

- Фаомар, - прошептал тан. - Значит, то оружие в подвале…

- Мы, - прорычал воин, - это гвардия короля. Фаомар поставлял двору бойцов, способных справиться с целой армией, а ты, глупец, все испортил. Прежде чем ты станешь одним из нас, маги поработают над тобой так, что мучения у Фаомара покажутся тебе счастливыми детскими снами.

- Ты лжешь! - крикнул Сигмон. - Фаомар не мог работать для короля! Почему он не жил во дворце?

- Все держалось в строжайшей тайне, - отозвался Волк. - Никто не должен был знать, чем занимается маг.

Потрясенный Сигмон отшатнулся. Чудовища на службе короля! Он и помыслить о таком не мог. Это просто невозможно, король никогда бы не позволил случиться такому! Но следом пришла другая мысль - он не одинок. У него есть братья. Чудовища. Судя по Волку - жестокие и беспощадные. Истинное зло. Он так боялся, что может причинить людям вред, просто тем, что существует на свете. А теперь…

Сигмон выпрямился и взглянул на закованную в металл фигуру. Враг все еще стоял у лестницы и улыбался - вернее скалился, как дикий зверь.

- Теперь ты пойдешь со мной, - сказал он и это прозвучало не как вопрос, а как утверждение. - И будешь вести себя тихо. Тогда, быть может, тебе сохранят память и рассудок.

- Нет, - спокойно ответил Сигмон, - не пойду. Компания кровожадных чудовищ - это не для меня. Сначала я разделаюсь с тобой, а потом найду управу на остальных. И очень надеюсь, что некоторых удастся спасти - так же как меня.

- Спасти? - ухмыльнулся Волк. - От силы, славы и почестей?

- От жестокости и жажды крови. Не отрицай - я видел, что вы устроили в Гаррене. Я видел, что вы устроили тут. И я сам помню эту жажду.

- И как же ты собираешься спасти нас? - клыкастая пасть растянулась в улыбке - словно кусок мяса пополам разрезали.

- Есть один способ, - сказал Сигмон, думая о Леггере и о его железном медальоне. - Но тебе его лучше не знать. Не думаю, что он поможет тебе. Тебе поможет только хороший удар мечом.