Будущее быстрее, чем вы думаете. Как технологии меняют бизнес, промышленность и нашу жизнь Котлер Стивен

Аналогичный прогресс достигнут в части чтения и письма. Разрабо­танный Google сервис Talk to Books19 позволяет разговаривать с книгами и задавать­ вопросы на любые темы. В ответ на ваш вопрос искусственный интеллект прочитывает за полсекунды 120 тыс. книг и отвечает вам цитатами из них. Достижение здесь в том, что ответы сервиса основаны не только на ключевых словах, но и на заложенных авторами смыслах. К тому же ИИ, судя по всему, наделен чувством юмора. Так, на вопрос «Где рай и царство небесное?» вы получите ответ: «Царство небесное предназначается для людей, поэтому в Месопотамии его не найдешь». Это цитата из серьезного труда Эдварда Райта «Ранняя история небес».

Что касается способности писать, то в некоторых компаниях, например в Narrative Science, ИИ теперь пишет статьи хорошего уровня, причем без всякой помощи журналиста-человека. Издание Forbes при помощи ИИ генерирует свои бизнес-отчеты, а десятки ежедневных газет — материалы о бейсболе. А вот аналогичный пример: сервис умного ввода Smart Compose в почте Gmail теперь не просто предлагает слова и их правильное написание, но и выдает, пока вы печатаете, целые фразы. А существуют ИИ, которые генерируют даже книги. Так, в 2017 г. на национальном литературном конкурсе в Японии20 написанное ИИ произведение сумело пробиться в финал­.

Как ИИ справляется с интеграцией знаний, лучше всего видно на примере игр. Возьмем шахматы. В 1997 г. шахматный компьютер IBM Deep Blue обыграл действующего на тот момент чемпиона мира Гарри Каспарова. В шахматах число позиций в дереве игры составляет примерно 10⁴⁰ — это означает, что если все семь с чем-то миллиардов жителей Земли разделятся на пары и засядут за доски, им понадобятся триллионы лет, чтобы сыграть каждую возможную вариацию партии.

Мало того, в 2017 г. разработанная Google программа AlphaGo21 обыграла чемпиона мира по игре в го профессионала Ли Седоля. А число позиций в дереве игры го составляет 10³⁶⁰, ведь го можно уподобить шахматам для супергениев. Иными словами, мы — единственный биологический вид, чьи мыслительные способности позволяют играть в го. И чтобы эта мыслительная способность развилась, потребовалась пара сотен тысячелетий эволюции. А искусственный интеллект поумнел до такого уровня меньше чем за два десятилетия.

Но даже при этом ИИ оказался способен и на большее. Через несколько месяцев после победы над Седолем Google развила программу AlphaGo до уровня AlphaGo Zero за счет усовершенствования способа обучения. AlphaGo предусматривала машинное обучение на примерах игр, ей «скармливали» тысячи сыгранных людьми партий, а также показывали, какие ходы и ответные ходы допустимы в каждой возможной ситуации. Программе AlphaGo Zero для обучения данных не требовалось. В нее заложен принцип «обучения с подкреплением»: она учится, играя сама с собой. Подкреплением же выступает результат партии: если программа выиграла, значит, она делала хорошие ходы.

На старте AlphaGo Zero имела в своем распоряжении чуть больше, чем несколько простых правил, и ей потребовалось всего три дня, чтобы превзойти своего родителя, AlphaGo, ту самую, что обыграла Ли Седоля. А спустя три недели AlphaGo Zero уверенно разгромила 60 лучших в мире игроков в го. В общем, у нее ушло 40 дней на то, чтобы дорасти до уровня сильнейшего в мире игрока в го. И как ни странно, Google в мае 2017 г. применила тот же принцип обучения с подкреплением, чтобы ИИ создал другой ИИ22. И эта созданная машиной машина превзошла «человекотворную» по способности распознавать объекты на изображениях.

К 2018 г. искусственный сверхинтеллект вышел из стен лабораторий в большой мир, где ему быстро нашлось применение. Управление по контролю за продуктами и лекарствами (Food and Drug Administration, FDA) одобрило использование ИИ для дежурства в реанимационных отделениях, поскольку ИИ способен лучше «человеческих» врачей предвидеть внезапную смерть от дыхательной или сердечной недостаточности. Facebook применяет ИИ23 для выявления у пользователей суицидальных настроений; Минис­терство обороны США24 полагается на ИИ в выявлении у военнослужащих ранних признаков депрессии и посттравматического стрессового расстройства, а боты вроде Сяоайс раздают советы одиноким и покинутым. ИИ вторгся и в такие сферы, как финансы, страхование, розничная торговля, развлечения, здравоохранение, юриспруденция, домашнее хозяйство, пользование автомобилем, телефония, телевидение и даже политика. В 2018 г. ИИ даже баллотировался в мэры25 одного японского города. Не победил­, но отрыв от лидеров предвыборной гонки оказался меньше ожидаемого.

Однако истинную революционность этим технологиям придает их доступность.

Всего десять лет назад ИИ находился в безраздельном распоряжении крупных корпораций и госчиновников. Сегодня он доступен всем нам. У большинства лучших программ исходные коды открыты. Если у вас смартфон 2018-го или более позднего года выпуска, в него уже встроены микросхемы нейронного сопроцессора и ваш аппарат готов для работы с этим ПО. А как насчет расширения его возможностей? Есть такое дело: компании Amazon, Microsoft и Google уже вовсю соревнуются, кто первой создаст и предложит пользователям очередной сногсшибательный сервис — облачные вычисления с использованием ИИ.

Что же все это значит? Давайте разбираться, и начнем с JARVIS (Just A Rather Very Intelligent System, или «Ну просто очень умная система»). В представлении многих это крутейший искусственный интеллект из научно-фантастического боевика «Железный человек» по мотивам комиксов компании Marvel. Главный герой Тони Старк может болтать со своим Джарвисом обычным голосом, как с человеком[15]. Может описать своему искусственному интеллекту какое-нибудь возможное изобретение, а потом они общими усилиями разрабатывают проект и конструкцию этого новшества. Джарвис служит Старку дружественным интерфейсом с десятками экспоненциальных технологий. Стоит нам развить такую способность, и понятие «турбоускорение» уже и близко не подойдет для описания темпов нашего прогресса.

Но мы уже достаточно близки к этому. Размещение ИИ в облаке позволяет получить необходимую вычислительную мощность, чтобы подняться до уровня производительности Джарвиса. Мы подойдем еще ближе, если соединим способность Сяоайс к дружелюбному общению с умением AlphaGo Zero принимать безошибочные решения. Добавьте последние достижения в области глубокого обучения — и вы получите систему, начинающую развивать способность к самостоятельному мышлению. Будет ли это JARVIS? Пока нет. Но явно нечто вроде Джарвиса-лайт — и еще одна причина, почему технологическое ускорение само себя ускоряет.

Сети

Сети — средства общения. Благодаря им продукты и, главное, информация и новшества перемещаются из пункта А в пункт В. Древнейшие сети нашего мира восходят к каменному веку, от которого нас отделяют более десяти тысяч лет (тогда появились первые проезжие дороги). Каким же чудом они тогда стали! Благодаря им обмену идеями и новшествами больше не препятствовали опасности и тяготы пешего пути, когда приходилось осторожно, шажок за шажком пробираться по дикой, полной смертельных опасностей местности. И оказалось, что факты и цифры могут переноситься с места на место с небывалой скоростью гужевой повозки — почти 5 км в час.

Потом очень долго почти никаких перемен не было. В следующие 12 тыс. лет — за исключением замены быков лошадьми и изобретения паруса для мореходства — скорость распространения информации оставалась примерно на одном уровне.

Перемены наступили 24 мая 1844 г.26, когда Сэмюэл Морзе передал по электрическим проводам четыре слова: «Дивны дела твои, Господи». Его послание было и риторическим вопросом к будущим поколениям, и рождением новой эпохи — эпохи сетей. Морзе отправил свою фразу по экспериментальной телеграфной линии, соединившей столицу США Вашингтон с Балтимором в штате Мэриленд. То был прототип первой в мире информационной сети, состоявший всего из двух узлов.

Прошло 32 года, и Александр Грейам Белл27 всего-навсего пятью словами поднял акции этих коммуникационных сетей в глазах общества. В марте 1876 г. Белл сделал первый в мире телефонный звонок, чтобы передать немногословный приказ: «Мистер Уотсон, зайдите. У меня к вам дело». Но Белл также расширил возможности коммуникационных сетей — что оказалось куда важнее.

Изобретение Белла в собственном смысле не повысило скорость передачи информации — электричество как текло по проводам, так и продолжало, — но существенно повысило как количество, так и качество передаваемой информации. Но что еще лучше — телефоны появились сразу с дружественным к пользователям интерфейсом. И уже не требовалось тратить годы, чтобы обучаться передавать свои мысли в виде точек и тире азбуки Морзе; просто снимай трубку и вызывай нужный номер.

С появлением первого дружелюбного к пользователям интерфейса развитие сетей сползло со стадии дезориентации и заковыляло к стадии разрушения. В 1919 г. менее 10% американских домохозяйств28 имели наземную проводную связь. Нужен трехминутный звонок на другое побережье? Да запросто, всего-то и надо, что иметь небольшое состояние — 20 долл. по тем временам, сегодня — 400 долл. Однако к 1960 г. минутный звонок из США в Индию стоил уже 10 долл. А сегодня — около 28 центов29 (по базовому месячному тарифу провайдера Verizon).

Однако снизившаяся в тысячу раз стоимость и ощутимо возросшая эффективность связи были, оказывается, всего лишь легкой разминкой. За последние полвека сети окончательно покинули стадию разрушения и проникли повсюду. На сегодняшний день мы умудрились опутать проводами чуть не каждый квадратный метр планеты — оптоволоконными кабелями, беспроводными сетями, опорными сетями интернета, воздушными носителями, гроздьями искусственных спутников и прочим в том же роде. Крупнейшая сеть в нашем мире — интернет. В 2010 г. подключение к ней имелось примерно примерно у четверти населения Земли30 — у 1,8 млрд чел. К 2017 г. охват интернетом31 достиг 3,8 млрд человек — около половины населения мира. А в следующие пять лет он охватит всех нас, все человечество. Иными словами, при гигабитных скоростях и мизерных затратах еще 4,2 млрд человек подключатся к общемировому общению. Вот как это будет происходить.

5G, стратостаты и спутники

Когда в ученых кругах заговаривают об эволюции сетей32, только и слышишь «три джи, четыре джи». «Джи» — сокращение от generation, поколение. На стадии 0G мы прозябали в 1940 г., когда начали формироваться первые телефонные сети. То была стадия дезориентации. Потребовалось 40 лет, чтобы мы доползли до связи 1G (один-джи), появившейся в 1980-х гг. с первыми мобильными телефонами; тогда мы перешли от стадии дезориентации к стадии разрушения.

К 1990-м гг., примерно тогда же, когда появился интернет, за компанию с ним к нам пришли и сети 2G. Но музыка играла недолго. Спустя десятилетие сети 3G возвестили зарю новой эры ускорения, поскольку стоимость широкополосного подключения начала почти отвесно падать, поражая воображение неуклонной потерей стоимости по 35% в год. Смартфоны, мобильный банкинг и электронная торговля в 2010 г. возвестили о появлении сетей 4G. Но начиная с 2019 г. сети 5G нарушат привычный ход вещей, предлагая скорости в стократ выше по ценам, дешевле которых только даром­.

Насколько быстры сети 5G? В сети 3G загрузка кинофильма в высоком разрешении занимает три четверти часа. Сети 4G ужали время загрузки до 21 секунды. А 5G? А вот как: вам дольше читать это предложение, чем загрузить вон тот фильм.

Но даже при том, что сети сотовой связи и так оплели всю планету, есть и другие, раскидывающие свои побеги в далеком пространстве над нашими головами. Так, Alphabet сейчас разворачивает «Проект Loon» — а когда о нем впервые заявили, многие наверняка сочли его проект Loony33 — полоумным. Родившаяся десять лет назад в Google X, отпочковавшемся отростке технологического гиганта, идея состояла в том, чтобы заменить наземные сотовые вышки дрейфующими в стратосфере стратостатами. Сегодня этот замысел воплощается в жизнь.

Достаточно легкие и долговечные, чтобы дрейфовать в воздушных потоках на высоте около 20 км над поверхностью Земли, гугловские стратостаты размером 1512 м обеспечивают пользователям на земле подключение к мобильной связи (беспроводную высокоскоростную передачу данных) по стандарту 4G-LTE. Каждый стратостат обеспечивает покрытие площади 5000 км², а Google планирует увеличить сеть до тысяч стратостатов, чтобы дать всем на планете устойчивую непрерывную беспроводную связь.

Google не единственная претендует на «небесную недвижимость» над нашими головами. За пределами стратосферы трое крупных конкурентов включились в космическую гонку нового типа. Во-первых, упомянем работы инженера Грега Уайлера, который давно и упорно старался использовать технологии для искоренения бедности. Еще в 2000 г., располагая очень скромным бюджетом, Уайлер помог охватить 3G-связью африканскую глубинку. Сегодня, опираясь на миллиардную поддержку от Softank, Qualcomm и Virgin, он запускает OneWeb34 — группировку околоземных спутников числом порядка двух тысяч, которые обеспечат всем жителям Земли 5G-скорости скачивания.

При всей радикальности модернизации OneWeb Уайлер выступает Давидом в поединке с такими финансовыми Голиафами, как Amazon и SpaceX. В начале 2019 г. Amazon включилась в спутниковую конкуренцию35, объявив о проекте Kuiper — группировке из 3236 спутников, призванных обеспечивать человечеству высокоскоростную широкополосную связь. А SpaceX36, включившаяся в конкуренцию четырьмя годами раньше Amazon, в 2019 г. возглавила гонку, начав разворачивать на околоземной орбите огромную группировку из более чем 12 тыс. спутников (4 тыс. — на орбите высотой 1150 км и 7,5 тыс. — на орбите высотой 340 км). Если Маску все удастся, население Земли получит высокоскоростное широкополосное подключение к мобильной связи 5G-стандарта.

Выше только звезды?

Ан нет, есть G и повыше: на высоте 8 тыс. км, так называемой средневысотной околоземной орбите, располагается O3B, спутниковая группировка, призванная обеспечить связью тех, у кого сейчас ее нет. Расшифровывается O3B как «еще 3 миллиарда»; эту группировку многотерабитных спутников производства Boeing еще называют mPower network. Ожидается, что она обеспечит подключение к интернету всем, кто пока обделен им.

В целом еще до середины следующего десятилетия всякий желающий подключение получит его. Тогда впервые за нашу историю исполнится давний призыв родом из 1960-х — «Одна планета, один народ… ну пожалуйста»[16]. А поскольку численность интернет-пользователей скоро удвоится­, мы, скорее всего, увидим одно из самых стремительных за всю историю ускорений в сфере технологических инноваций и невиданный экономический прогресс.

Сенсоры

В 2014 г. ученый в одной финской лаборатории инфекционных заболеваний37 Петери Лахтела сделал любопытное открытие. Он обратил внимание, что множество изучавшихся им патологических состояний обладают неожиданным общим свойством. При изучении заболеваний, которые медицина привыкла считать не связанными, — например, клещевой боррелиоз (болезнь Лайма), сердечно-сосудистые заболевания, диабет, — Лахтела обнаружил, что все они вызывают нарушения сна.

Открытие побудило ученого задуматься о причинах и следствиях. Действительно ли эти заболевания ведут к нарушениям сна или причинно-следственная связь здесь работает в другую сторону? Иными словами, возможно ли частично снять симптомы или хотя бы добиться положительной динамики путем нормализации сна? А главное — как?

Лахтела решил, что для решения этой головоломки ему потребуются данные. Много, целые массивы. Пока он соображал, как их собрать, его осенило воспользоваться плодами недавнего технологического прорыва. В 2015 г. на почве модернизации смартфонов в одной точке сошлись две инновации: мощные, но компактные аккумуляторы и мощные, но малого размера датчики. Причем настолько мощные и крошечные, что Лахтела придумал новый способ отслеживать качество сна и решил, что сконструировать такой приборчик, пожалуй, получится.

Любые электронные устройства, измеряющие физические величины, например освещенность, ускорение или температуру, а затем передающее эту информацию другим устройствам, подключенным к той же сети, можно считать сенсорами, или датчиками. В качестве основы задуманного прибора Лахтела рассматривал пульсометры нового поколения. А отслеживать качество сна по частоте сердечных сокращений и их вариабельности — идея очень плодотворная. Подобные трекеры уже присутствовали на рынке, но это были более старые модели и к каждой имелись свои нарекания. Например­, Fitbit и AppleWatch измеряли кровоток в запястье при помощи оптического датчика, но там артерии залегают слишком глубоко под кожей, чтобы оптические измерения могли претендовать на безукоризненную точность, к тому же мало кто ложится спать с часами на руке.

Лахтела усовершенствовал трекер, и получилось кольцо Oura38. С виду простенький гладкий титановый ободок черного цвета, снабженный тремя датчиками, которые способны отслеживать и/или измерять десяток различных сигналов тела, что делает это устройство самым точным трекером сна из всех имеющихся на рынке. А расположение датчиков и частота замеров составляют тайное оружие колечка Oura. В пальце артерии ближе к поверхности кожи, чем на запястье, и Oura дает более точную картину работы сердца. К тому же, если Apple и Garamond замеряют кровоток дважды в секунду, а Fitbit повысила частоту до 12 замеров, то Oura собирает данные 250 раз в секунду. Как показали проведенные независимыми лабораториями исследования, благодаря удачной комбинации более совершенного интерфейса и большей частоты замеров кольцо Oura обеспечивает точность 99% по сравнению с применяемыми в медицине мониторами сердечных сокращений, и 98% — при отслеживании вариабельности сердечного ритма.

Лет двадцать назад сенсор такого уровня точности стоил бы миллионы, а поместиться мог бы разве что в помещении приличной площади. Сейчас Oura стоит 300 долл. и помещается на пальце — вот как отразился на сенсорах экспоненциальный рост. В обиходе такие сенсоры сетей называют интернетом вещей (Internet of Things, IoT) — это расширяющаяся сеть взаимосвязанных умных устройств, и скоро она опутает всю планету. А чтобы сориентироваться, как далеко мы зашли, стоит проследить, как развивается эта революция.

В 1989 г. изобретатель Джон Ромки39 подсоединил тостер марки Sunbeam к интернету, по сути создав первое устройство IoT-класса. Десятью годами позже социолог Нил Гросс40 узрел проступившие на стене письмена и сделал на страницах журнала Businessweek свое легендарное пророчество: «В следующем столетии планета Земля оденется в “электронную кожу”, а ощущать и передавать свои чувства будет через интернет, как через сеть нервных волокон. Эту кожу уже местами сшивают в единое целое. Ее образуют миллионы встроенных измерительных устройств: термостатов, индикаторов давления, детекторов загрязнения окружающей среды, видеокамер, микрофонов, глюкометров, электрокардиографов, электроэнцефалографов. Все эти устройства будут мониторить наши города и находящиеся на грани исчезновения виды, состояние атмосферы, наши суда, автодороги и потоки грузового транспорта, наши разговоры, наши тела — и даже наши сны».

И ведь оказался прав в своем пророчестве — через десять лет оно подтвердилось. В 2009 г. число подключенных к интернету устройств41 превысило население планеты (12,5 млрд штук против 6,8 млрд человек, т. е. по 1,84 подключенного устройства на человека). Годом позже эволюция смартфонов столкнула цены на сенсоры в крутое пике. Благодаря всем этим достижениям к 2015 г. общее число подключенных к интернету устройств достигло 15 млрд42 единиц, а поскольку чуть ли не каждое содержит по нескольку сенсоров — в смартфоне их в среднем двадцать, — понятно, почему 2020 год ознаменуется дебютом «мира триллиона датчиков».

Но и на этом мы не остановимся43. К 2030 г. количество подключенных к интернету устройств достигнет 500 млрд единиц (и в каждом десятки датчиков) — такой прогноз дают ученые Стэнфордского университета. А это, согласно проведенному авторитетной консалтинговой компанией Accenture исследованию, выливается в экономику стоимостью 14,2 трлн долл. И за этими цифрами кроется именно то, о чем толковал прозорливец Гросс: электронная кожа, улавливающаяся практически каждое движение чувств на планете­.

Обратимся к оптическим датчикам. Первый цифровой фотоаппарат сконструировал в 1975 г. инженер из Kodak Стивен Сэссон44; размерами он не уступал духовке-гриль и делал 12 черно-белых фотографий, а его стоимость превышала 10 000 долл. Сейчас встроенная в смартфон средненькая цифровая камера в тысячу раз превосходит изобретение Сэссона по весу, стоимости и разрешению. И такие цифровые камеры теперь повсюду: в автомобилях, телефонах, на дронах и спутниках, где угодно, — и фотографии они выдают с бесподобным разрешением. Спутники делают фотографии земной поверхности с разрешением до полуметра. Дроны снизили этот показатель до сантиметра. А вот лидары45 на беспилотных автомобилях фиксируют вообще все вокруг — и за секунду собирают 1,3 млн единиц информации.

Этот троякий тренд — снижение габаритов и стоимости при одновременном повышении производительности — мы наблюдаем повсеместно. Первые коммерческие GPS-навигаторы46 появились на полках магазинов в 1981 г.; весили они под 24 кг, а стоили 119 900 долл. К 2000 г. они похудели до пятидолларового чипа, умещающегося у вас на пальце. Еще один пример — так называемый блок инерциальных измерителей, управлявший навигацией наших первых ракет. В середине 1960-х это было устройство весом более 22,5 кг и стоимостью 20 млн долл. А сегодня встроенные в ваш сотовый телефон акселерометр и гироскоп выполняют ту же работу, но при этом стоят порядка 4 долл., а весят меньше рисового зернышка.

Упомянутые тренды продолжатся. Мы плавно переходим от микроскопического мира к наноскопическому. Это уже породило вал умной одежды, драгоценностей и очков, например колечки Oura. А скоро все эти крохотные сенсоры/датчики проберутся и в наши тела. Одна только умная пыль47 чего стоит! Эта система чувствительных устройств размером с пылинку, из тех, что называют мотами[17], способна воспринимать, сохранять и передавать данные. Современный мот — размером с яблочную косточку. А завтра, уменьшившись до наномасштабов, поплывет, подхваченный кровотоком, по нашим сосудам и примется изучать одно из последних недоизученных наукой белых пятен — тайны человеческого организма.

Мы стоим на пороге новых и обширнейших знаний о человеческом организме, обо всем на свете. Это тектонический сдвиг. Объем поступающей со всех ныне действующих датчиков информации48 колоссален настолько, что не поддается воображению. Беспилотный автомобиль собирает в день 4 терабайта информации, такого объема данных хватило бы на тысячу полнометражных художественных фильмов. Выполняющий коммерческий рейс самолет накапливает за сутки 40 терабайтов информации; умная фабрика — петабайт.

И что дает нам этот колоссальный улов информации? Много чего.

У врачей отпала необходимость полагаться на данные ежегодных диспансеризаций, чтобы следить за здоровьем пациента, поскольку теперь такая информация, да еще и сама себя количественно измеряющая, притекает к нему в режиме 24/7. Фермер может запросто узнать, какова влажность почвы и воздуха, как отрегулировать полив, чтобы посадки были здоровее, урожаи выше, и при этом не расходовать воду попусту — что немаловажно во времена глобального потепления. Что касается бизнеса, то, поскольку во времена быстрых перемен тот, кто шустр и легок на подъем, выигрывает у неповоротливых, главным преимуществом становится прыткость. Хотя, зная о своих клиентах все, рискуешь быть заподозренным в нарушении неприкосновенности частной жизни, подобный объем информации позволит организации подняться до немыслимых высот быстроты и маневренности. И возможно, что во времена, когда всё и вся ускоряется, это единственный способ удержаться в бизнесе.

Причем эти времена всеобщего ускорения уже пришли. Не пройдет и десяти лет, как мы будем жить в мире, где все поддающееся измерению будет постоянно измеряться. Этот мир отличается исключительной, невиданной прозрачностью. Чуткая к малейшим подвижкам, где бы они ни происходили — от глубин космоса и глубин океанских до крохотных закоулков вашей кровеносной системы, — наша электронная кожа безостановочно пополняет сенсориум (всеобщую систему восприятия мира) бесконечно доступной информации. В общем, нравится вам это или нет, сейчас мы живем на планете, как никогда прежде осознающей саму себя.

Робототехника

В марте 2011 г. землетрясение49 вызвало в Тихом океане цунами, обрушившее волну высотой с многоэтажный дом на атомную электростанцию Фукусима-1. В наступившем хаосе сначала вышли из строя резервные источники электроснабжения, следом отказали насосы, а затем по их примеру и система охлаждения отказалась выполнять свои функции. За этими тремя авариями последовали серия взрывов водорода и ужасающая неразбериха. Через месяц уровень радиации на месте катастрофы был так высок, что не поддавался измерению по системе МАГАТЭ — датчики зашкаливали.

Главное, что могло бы остановить рассеяние радиоактивных веществ, — немедленная переброска аварийных команд на место катастрофы. Но адское пекло на Фукусиме не позволяло запустить туда людей. Впрочем, Япония не зря долго считалась одним из мировых лидеров в области робототехники. Она сразу отправила роботов на ликвидацию последствий. Но те бесславно провалили миссию. Мало одной национальной трагедии, на тебе еще одну. Труднопреодолимая после аварии и взрывов местность в районе АЭС обернулась для роботов минным полем, от радиации спекались их микросхемы. За какие-то несколько месяцев Фукусима превратилась в кладбище роботов.

Катастрофа особенно сильно ударила по Honda50. С первых же дней кризиса компании приходилось под благовидными предлогами отбиваться от шквала звонков и электронных писем тысяч людей, умолявших компанию отправить на место катастрофы ее ASIMO — самого совершенного на тот момент человекоподобного робота. Этот с виду подросток в скафандре по космической моде 1950-х (помните? белый, дутый, с огромным шарообразным шлемом) был мировой знаменитостью. Он уже успел открыть торговый день на Нью-Йоркской фондовой бирже, ударив в символический колокол, подирижировать Детройтским симфоническим оркестром и пафосно продефилировать по красной дорожке на полудюжине кинопремьер. Но одно дело — шаркать по ковру и совсем другое — передвигаться по непроходимой из-за завалов местности, где свирепствует радиация. Так что ASIMO, как и его собратья-роботы, отправленные на АЭС «Фукусима», оказался слишком ненадежным для ликвидации последствий ядерной катастрофы. Это обернулось кошмаром для отношений компании Honda с общественностью и вызвало скандал в робототехническом сообществе.

Через несколько лет Управление перспективного планирования оборонных научно-исследовательских работ (DARPA) отреагировало на скандал, объявив Robotics Challenge51 — соревнование с призовым фондом в 3,5 млн долл. на создание робота-гуманоида, способного «выполнять сложные задачи в условиях опасных деградированных созданных человеком средах». Последнему условию придавалось ключевое значение: робот должен был быть именно гуманоидом, поскольку мы живем в мире, сконструированном человеком и заточенном под взаимодействие с существом, у которого две руки, два глаза и обращенная вперед фигура на двух ногах.

Результаты соревнования DARPA Robotic Challenge в 2015 г. доступны в интернете, и это сплошной цирк: роботы падают, не могут взобраться по ступенькам, искрят, чуть что, в их нутре что-нибудь коротит. Руководитель программ DARPA и организатор соревнований Джилл Пратт52, и тот не мог без дрожи смотреть на это позорище: «С какой стати бедным зрителям торчать на солнцепеке и смотреть, как машина целый час валандается с восемью простенькими заданиями, которые можно выполнить за пять минут­?»

Но прогресс быстро шагнул вперед. Годом позже в интернет выложили видео с роботом Atlas компании Boston Dynamics53, обладателем второго места на соревнованиях DARPA Challenge-2015; робот пробирается по заснеженному лесу, оскальзываясь, но не теряя равновесия; робот на складе расставляет по полкам коробки и даже умудряется восстановить равновесие после того, как его ткнули хоккейной клюшкой. Еще через год в сети появилось другое видео, где робот Atlas преодолевает полосу препятствий, запрыгивает на деревянную тумбу, перепрыгивает с нее на другую, потом на третью и с нее соскакивает, выполнив сальто назад, а комментатор со знанием дела описывает происходящее: «Прыжок, еще прыжок, прыжок с разворотом на 360°, сальто назад с приходом на ноги…»

В Honda быстро сориентировались и тоже подключились к соревнованию54; поднатужились и к 2017 г. создали прототип бота для аварийно-восстановительных работ, способного карабкаться по лестницам, вибрирующим наклонным плоскостям и даже становиться на четвереньки, чтобы пролезать под завалами на аварийном объекте. В общем, за шесть прошедших после катастрофы на АЭС «Фукусима» лет мы преодолели путь от пошатывающихся недороботов до аварийно-восстановительных роботов-ниндзя­.

Мало того, чтобы не отстать от Honda, японский конгломерат Softbank55 в том же 2017 г. купил у Alphabet компанию Boston Dynamics, ту самую, которую­ приобрела в 2013 г. сама Alphabet. Зачем, спросите вы? А ввиду другой национальной катастрофы, которая уже сгущается черной тучей на горизонте японцев: население быстро стареет, а заботиться о стариках некому­.

После нескольких десятилетий неуклонного роста ожидаемой продолжительности жизни56 и снижения рождаемости Япония шагнула в новое тысячелетие с населением, которое в массе своей приблизилось к пенсионному порогу, при отсутствии тех, кто сменит его на рабочих местах. Экономика отчаянно нуждалась в рабочей силе, нарастало беспокойство по поводу того, кому заботиться о стариках и где брать на это средства. В 2015 г., желая одним махом решить обе проблемы, премьер-министр Японии Синдзо Абэ призвал к «революции роботов». И благодаря целой череде конвергенций его призыв упал на благодатную почву.

В глобальном масштабе.

И сейчас роботы проникают практически во все сферы нашей жизни. Современные роботы управляются искусственным интеллектом, что позволяет им самообучаться, действовать в одиночку и слаженной группой, ходить на двух ногах, балансировать на двух колесах, водить автомобиль, плавать, летать и, как уже упоминалось, выполнять сальто назад. Сегодня они выполняют скучную, монотонную, грязную или тяжелую работу. А завтра появятся в профессиях, где выше всего ценятся точность и опытность. В операционной роботы ассистируют хирургам во всем, от планового вправления паховой грыжи до сложных операций по коронарному шунтированию. В сельском хозяйстве роботы собирают урожай с полей и плоды с фруктовых деревьев. В 2019 г. в строительстве появился первый коммерческий робот-каменщик57, способный укладывать за час тысячу кирпичей.

В производстве промышленных роботов мы видим еще большие подвижки. Еще десять лет назад промышленные роботы — многомиллионной стоимости машины — были настолько небезопасны, что от рабочих их отгораживали стенками из пуленепробиваемого стекла, и так сложны, что программировать их мог только дипломированный инженер. А сегодня уже нет. Рынок предлагает уйму разнообразных коботов — коллаборативных роботов, которые предназначены для физического взаимодействия с рабочими­ в общей среде. И нет ничего проще, чем запрограммировать кобота: делаешь его рукой-манипулятором требуемые движения — и готово. А главное, коботы напичканы сенсорами, и как только они соприкоснутся с чем-нибудь, напоминающим живую плоть, они замирают на месте­.

Зато в экономике мы видим настоящую революцию. Так, кобот UR358 датского производителя Universal Robots в розничной продаже стоит 23 000 долл., что примерно соответствует среднемировой годовой зарплате фабричного рабочего. К тому же роботы никогда не устают, им не требуется отлучаться в туалет, да и по отпускам они не разгуливают. Вот почему Tesla, General Motors и Ford полностью автоматизировали производство, а компании Foxconn (производитель айфонов) и Amazon уже заменили роботами десятки тысяч работников промышленных предприятий.

На том же рынке роботов Amazon еще и стимулирует развитие сегмента беспилотников59. Пять лет назад компания объявила, что разрабатывает курьерскую доставку дронами, но тогда большинство экспертов сочли, что в Amazon строят замки на песке и выдают желаемое за действительное. А посмотрите, что происходит сегодня: все, кому не лень, от универсамов 7-Eleven до пиццерий Domino’s Pizza, налаживают программы доставки дронами. А завтра можно будет заказать любой товар, например последний роман Джона Гришэма, сироп от кашля или приспичившее вам за полночь мороженое — и дроны доставят всё в лучшем виде.

Дроны уже активно используются в зонах бедствий и для доставки медицинских препаратов и техники, причем не только в Японии. Дроны работали в 2012 г. на Гаити, после удара урагана «Сэнди»60, на Филиппинах в 2013 г. после супертайфуна «Хайян», помогали ликвидировать последствия наводнения на Балканах и землетрясения в Китае. На месте бедствия они быстрее спасателей находят пострадавших, которым требуется срочная помощь. Дроны повышенной грузоподъемности Boeing61 способны поднять в воздух малолитражку и зачастую эффективнее в доставке пострадавших. Компания Zipline62 применяет дроны в Руанде и Танзании для доставки крови и медикаментов, а поскольку на половине территории Африки нет нормальных проезжих дорог, решение транспортной проблемы за счет дронов способно существенно повысить качество медицинского обслуживания на континенте.

Мы видим, как дроны помогают смягчать последствия другого бедствия: исчезновения лесов. Мы ежегодно теряем более 7 млрд деревьев из-за заготовок древесины, расширения сельскохозяйственных угодий, лесных пожаров, горнодобычи, строительства дорог и т. п. И это экологическая катастрофа грандиозного масштаба, причина изменения климата, а также исчезновения биологических видов. Зато теперь есть лесопосадочные дроны63, которые из пневмопушек выстреливают в почву капсулы с семенами, причем каждый способен за день посадить сотню тысяч деревьев.

Разумеется, мы сможем еще некоторое время продолжать в том же духе. Забота о пожилых и младенцах, помощь в хосписах, забота о питомцах, персональные помощники, аватары, беспилотные автомобили, летающие автомобили — все это берут на себя роботы. Они уже вошли в нашу жизнь. Но за деревьями виден лес — к нам пожаловали не только роботы.

Это конвергенция роботов с другими экспоненциальными технологиями. Эта образованная мириадами датчиков электронная кожа сталкивается с облачными сервисами, использующими основанный на нейронных сетях искусственный интеллект, которые внедряются в строй роботов — сноровистых, расторопных, гибких, день ото дня умнеющих. Может, и не такое бывает? А как же! И в следующей главе мы увидим, что это только присказка, а сказка впереди.

Глава 3

Турбоускорение: экспоненциальные технологии

Реальность виртуальная и дополненная

В 2001 г. психолог из Стэнфордского университета и пионер технологий виртуальной реальности Джереми Бейленсон1 упаковал большинство своих лабораторных инструментов, погрузил в самолет и вылетел в Вашингтон, округ Колумбия. Направлялся он в Федеральный судебный центр, чтобы провести для судей конференцию на тему прикладных возможностей виртуальной реальности в зале судебных заседаний. А поскольку один раз увидеть лучше, чем сто раз услышать, Бейленсон решил: пусть судьи наденут очки виртуальной реальности и пройдутся по дощечке над пропастью.

Дощечка существовала только в виртуальной реальности. Программа воспроизводила зал, где проходила конференция, в мельчайших подробностях — вплоть до ворсинок ковра на полу и потеков на окнах, — и именно это увидели «подопытные» судьи, водрузив на свои носы очки виртуальной реальности. А потом Бейленсон нажал кнопочку, и у них под ногами разверзлась пропасть. Небольшая, метров девять в глубину и три в ширину, а через нее перекинута узенькая дощечка. Игра заключалась в том, чтобы пройти над пропастью по дощечке, что и проделывал один судья, пока не ступил чуть левее середины дощечки.

И, само собой, заскользил в пропасть.

Судья был старше 60 лет и весил более 120 кг. А поскольку игра моделировала и силу земного притяжения, в восприятии судьи все его килограммы внезапно ухнули на дно пропасти. Случись нечто подобное в реальном мире, вам оставалось бы только дернуться к противоположному краю пропасти, вытянувшись почти горизонтально, в отчаянной надежде ухватиться за какой-нибудь выступ на той стороне.

Такое телодвижение судья и проделал.

«Он бросил тело вперед под углом сорок пять градусов, — рассказывал Бейленсон. — В сторону выступавшего углом стола, а на нем [стоял] мой компьютер».

Но все хорошо, что хорошо кончается. Судья отделался легким испугом, а Бейленсон блестяще продемонстрировал, какие фокусы с чувствами выкидывает presence — «эффект присутствия», как называют специалисты погружение в виртуальную реальность. Если она грамотно спроектирована, подознание в силу своей нейробиологии не способно распознать, что мы в Матрице. Если пикселей не видно, а программа точно воспроизводит поле зрения человека и все детали окружающего пространства, начиная с теней от предметов и заканчивая движениями, наш мозг верит в иллюзию. Вот почему, собственно, федеральные судьи и бросались на столы.

Эффект присутствия — недавнее изобретение. На протяжении всей истории наши жизни протекали в пространстве, пределы которого определялись физическими законами и опосредовались нашими пятью чувствами. Виртуальная реальность переписывает эти правила. Она позволяет нам оцифровать чувственный опыт и телепортировать наши чувства в созданный компьютером мир, в котором реальность ограничена только нашим воображением.

Как и искусственный интеллект, виртуальная реальность как концепция известна с 1960-х гг.2. Ее рассвет, хотя он и обернулся фальстартом, приходится на 1980-е гг., когда стали появляться самые первые «потребительские» VR-системы. В 1989 г., еще до эпохи айфонов, вы, имея свободные 250 000 долл., могли приобрести EyePhone3 — шлем виртуальной реальности, сконструированный Джароном Ланье и его компанией VPL (кстати, именно Ланье ввел в оборот термин «виртуальная реальность»). К сожалению, поддерживающий­ EyePhone компьютер был размерами с небольшой холодильник, а сам шлем отличался громоздкостью, неудобством и в секунду создавал всего пять кадров, т. е. работал в шесть раз медленнее, чем средней руки телевизор тех времен.

К началу 1990-х шумиха вокруг виртуальной реальности сошла на нет, и VR вступила в 20-летнюю стадию дезориентации. Тем не менее технология активно развивалась. К рубежу нового тысячелетия она достигла такой убедительности, что запросто обманула чувства судьей, осторожно ступавших по виртуальной дощечке через виртуальную пропасть. Но в 2000-х гг. конвергенция между наращивающими мощность игровыми движками и ПО для отрисовки сцен на основе ИИ столкнула VR-технологию со стадии дезориентации на стадию разрушения, и VR-вселенная открылась для бизнеса­.

Стартапы начали рождаться пачками. Их скупали. В 2012 г. Facebook наделал немало шума, выложив 2 млрд долл. за VR-компанию Oculus Rift4. В 2015 г. в авторитетном блоге Venture Beat сообщили, что на рынке, куда за год обычно приходило не больше десятка новых игроков, годовой приток новичков внезапно скакнул до 2345. А 2017-й стал рекордным для Samsung: компания продала 3,65 млн VR-шлемов6, и это, мягко говоря, не прошло незамеченным, ведь все, кому не лень, — от Apple7 и Google8 до Cisco9 и Microsoft10 — бросились изучать возможности виртуальной реальности.

Вскоре появились VR-технологии, использующие смартфон11, что снизило входной барьер на рынок до 5 долл. К 2018 г. в продаже появились первые беспроводные адаптеры, VR-шлемы, независимые от компьютера также мобильные шлемы12. 2018-й примечателен и тем, что Google и LG13 удвоили число пикселей на квадратный дюйм и повысили скорость обновления данных с 5 кадров в секунду, как было у VPL Ланье, до более чем 120.

Примерно в то же время VR-системы начали нацеливаться скорее на эмоции, чем на зрительные образы. Предлагаемый HEAR36014 всенаправленный бинауральный (стерео) микрофон и набор программного обеспечения записывает стереозвук во всех направлениях. Это означает, что к иммерсивному (создающему полную иллюзию погружения) видеоряду теперь добавился иммерсивный звук. Технологии передачи осязательных ощущений тоже стали доступны15 — на потребительском рынке уже появились тактильные перчатки, жилеты и костюмы. Излучатели запахов, компьютерные имитаторы вкуса16 и сенсоры всех прочих ощущений — включая считыватели мозговых волн17 — активно совершенствуются, чтобы виртуальное присутствие стало не просто правдоподобным, а очень-очень правдо­подобным.

Растет число желающих погрузиться в виртуальные среды. Как свидетельствует исследование компании eMarketer18, в 2017 г. ежемесячное число пользователей составляло 22 млн человек, а в 2018 г. — уже 35 млн. К середине 2020-х гг. рынок VR, по расчетам специалистов, будет оцениваться примерно в 35 млрд долл.19, и едва ли найдется хоть одна сфера, не затронутая виртуальной реальностью.

В части II мы подробнее изучим, как и в какую сторону виртуальная реальность трансформирует рынки, от развлечений до здравоохранения. А пока рассмотрим только одну сферу — образование. Виртуальная реальность в корне меняет учебный процесс. Со времен демонстрации виртуальной пропасти федеральным судьям Джереми Бейленсон и его группа в Стэнфорде два десятка лет исследовали возможность с помощью VR добиваться изменений в поведении человека. Так, команда Бейленсона разработала виртуальную реальность, позволяющую пользователю на себе испытать20, что такое расизм, сексизм или иная форма дискриминации в обществе. Например, после того как пользователь прочувствует, каково быть пожилым, или бездомным, или живущей в Балтиморе на улице афроамериканкой, у него отмечаются устойчивые перемены в поведении, в частности прибавляется эмпатии и понимания.

«Виртуальная реальность — не просто очередное медийное переживание (опосредованный чужой опыт), — подчеркивал Бейленсон в речи перед студентами Школы права Нью-Йоркского университета21 в 2010 г. — Если VR выполнена качественно, она дает реальный жизненный опыт. А в целом наши результаты показывают, что VR обеспечивает больший поведенческий сдвиг, вызывает больше участия и влияет на пользователя сильнее, чем любые другие традиционные медиа».

Но прогресс в сфере виртуальной реальности несравним по масштабам с достижениями в сфере AR — дополненной реальности. В 2016 г., когда число скачиваний многопользовательской игры Nintendo Pokemon GO перевалило за миллиард22, дополненная реальность решительно перешагнула на стадию разрушения. А Apple сделала следующий рывок в два прыжка: во-первых, предложила публике инструментарий AR-разработчика23, при помощи которого любой желающий сможет создавать предложения для своей платформы, а во-вторых, купила компанию Akonia Holographics24, производящую тончайшие прозрачные линзы для умных очков.

Предпринимательское сообщество тоже приобщилось к пиршеству. На момент написания этих строк на краудфандинговом сайте AngelList были выставлены 1800 разнообразных AR-стартапов25. Как прогнозируют эксперты, к 2021 г. вся эта бурная бизнес-деятельность в сфере AR повысит стоимость данного рынка более чем до 133 млрд долл.26

Хотя дополненная реальность сегодня не так дешева, как виртуальная (пока), за 100 долл. вы сможете купить AR-шлем Leap Motion для начинающих27, а за 3000 долл. — высококлассные очки смешанной реальности Microsoft HoloLens28. То же и с ИЛС — индикаторами на лобовом стекле, отображающими данные приборной панели перед глазами водителя. Прогнозируют, что эта AR-технология первой пойдет в народ: если сейчас ИЛС устанавливают на автомобилях класса люкс, то очень скоро включат в стандартную комплектацию моделей эконом-класса.

Дополненная реальность позволяет школьникам изучать как виртуальные объекты, так и целые виртуальные миры. На городских улицах она создает новый тип и опыт обучения, поскольку каждое здание проецирует в ваше поле зрения факты из своей истории. Розничная торговля подняла использование AR на еще более высокий уровень. Вы голодны, но стеснены в средствах? Ваши AR-линзы покажут вам все дежурные блюда, предлагаемые закусочными и кафе в квартале, причем вместе с потребительскими рейтингами. В промышленной сфере AR-тренажеры обучают нас управлять самыми разными типами машин, в том числе пилотировать. Музеи сегодня предлагают посетителям экспозиции, оснащенные и улучшенные за счет AR. Риелторы организуют для клиентов виртуальные AR-туры по продаваемым объектам недвижимости. В здравоохранении AR позволяет хирургам­ «заглядывать внутрь» закупоренных артерий, а студентам-медикам — рассматривать послойные срезы виртуального трупа.

Так что первому игроку приготовиться — федеральные судьи уже бросаются вам наперерез.

Трехмерная печать

Да будет вам известно, что самая дорогостоящая логистическая цепочка во вселенной имеет протяженность всего-то около 388 км29. Строго говоря, это цепочка пополнения запасов, свое начало она берет в Центре управления полетами на Земле и тянется в космос, к астронавтам на борту Международной космической станции (МКС). Дороговизна снабжения обусловлена весом. Вырвать предмет из лап земного притяжения и закинуть на орбиту стоит 10 000 долл. за фунт груза (порядка 22 000 долл. за килограмм)30. И поскольку между посещениями МКС обычно проходит по несколько месяцев, значительная площадь драгоценных внутренних помещений МКС забита всевозможными запчастями31. Выходит, самая дорогая в истории человечества цепочка поставок образовала самую экзотическую свалку в космосе.

В книге «Без тормозов» мы рассказывали о компании Made In Space32 — первой, которая взялась решить проблему пополнения запасов МКС. Компания ставила себе целью сконструировать 3D-принтер, работающий в условиях невесомости. Прошло несколько лет, и Made In Space уже в космосе33. Вот почему, когда в одной из экспедиций на МКС 2018 г. космонавт сломал палец34, экипажу не пришлось заказывать ему с Земли лангетку и несколько месяцев ожидать доставки. Космонавты включили 3D-принтер, загрузили в него немножко пластика, нашли в инструкциях предмет, называемый «лангетка», и напечатали его. Такой уровень «производства по требованию» превосходит все, что мы видели.

Но пришли мы к этому не сразу.

Самые первые 3D-принтеры появились еще в 1980-х гг.35. Они были громоздки, медлительны и трудно программируемы, чуть что ломались, а печатать могли только из одного материала — пластика. Сегодняшние освоили­, считай, почти всю периодическую таблицу Менделеева. Мы можем печатать объекты из сотен разных материалов36, притом в полном цвете — из металлов, резины, пластика, стекла, бетона и даже более сложных материалов (клеток, кожи, шоколада). А уж разнообразие объектов, которые мы можем напечатать, чем дальше, тем больше поражает воображение. От авиационных реактивных двигателей37 до жилых комплексов38, от электронных плат39 до протезов конечностей40. 3D-принтеры воспроизводят объекты невероятной сложности, и чем дальше, тем больше сокращаются сроки печати.

Для промышленности это огромное благо. 3D-печать по сути подразумевает работу под заказ, что устраняет необходимость запасов и тягот по их складированию, перемещению и пр. Технология 3D-печати всего-то и требует, что места для исходных материалов и самого принтера, делая все прочее ненужным — цепочки поставок, транспортные сети, кладовые, складские помещения и т. п. Только эта экспоненциальная технология одним шагом к прогрессу поставила под угрозу всю 12-триллионную41 обрабатывающую промышленность.

Оглянуться не успели.

До начала 2000-х гг. 3D-принтеры были чрезвычайно дорогостоящими42 устройствами, их цены исчислялись сотнями тысяч долларов. Сегодня их цена меньше 1000 долл. за штуку43. Вместе со снижением цены повышалась производительность44, а тут в действие включилась и конвергенция, продвигая 3D-печать на новые рынки.

Пару лет назад, например, израильская компания Nano Dimension45 соединила 3D-печать и вычисления, и получился первый в мире коммерческий 3D-принтер электронных плат, позволяющий разрабатывать и тестировать прототипы новых продуктов за какие-то часы взамен прежних месяцев. Другой пример: конвергенция 3D-печати и энергетики. Здесь уже налажено производство аккумуляторов46, ветровых турбин47 и фотоэлектрических элементов48, а это три самых дорогостоящих компонента в революции возобновляемой энергетики. Аналогично воздействие 3D-технологии и на транспортную отрасль. Двигатели всегда относились к числу сложнейших агрегатов на свете. В свое время усовершенствованный турбовинтовой двигатель General Motors49 содержал 855 деталей, фрезерованных каждая по своему профилю. Сегодня при технологии 3D-печати их число сократилось до 12. Преимущества? Десятки, если не сотни килограммов снижения веса и 20%-ное уменьшение расхода топлива.

Еще один многообещающий перекресток экспоненциальных технологий — 3D-печать и биотехнологии. Первый напечатанный 3D-способом протез появился в 2010 г.50 Сегодня их печать в больницах поставлена на поток. В 2018 г. иорданский госпиталь51 внедрил у себя программу, способную за сутки изготовить и индивидуально подогнать протез пациенту с ампутированной конечностью, причем всего за 20 долл. А благодаря тому, что 3D-принтеры научились печатать электронные схемы, появляются компании вроде Unlimited Tomorrow52 и Open Bionics53, которые продают многозахватные бионические протезы54 по совсем не бионическим ценам.

Скоро от замены частей тела мы дойдем до замены органов. В 2002 г. ученые частного университета Уэйк-Форест напечатали на 3D-принтере первую в мире искусственную почечную ткань55, способную фильтровать кровь и производить мочу. В 2010 г. расквартированная в Сан-Диего компания биопечати Organovo56 создала первый кровяной сосуд. Сегодня компания Prellis Biologics57 с рекордной скоростью печатает капилляры, а Iviva Medical печатает искусственные почки58. Вот почему в прогнозах 2023-й называют годом59, когда на рынке появятся 3D-отпечатанные внутренние органы человека.

Еще быстрее технология 3D-печати влияет на строительство. Так, в 2014 г. китайская компания WinSun меньше чем за сутки60 напечатала на 3D-принтере десять рассчитанных на одну семью домов, причем себестоимость каждого не превысила и 5000 долл.61 Через несколько месяцев та же компания за выходные напечатала пятиэтажный жилой комплекс. Другая китайская компания в 2017 г.62 объединила технологию 3D-печати с модульным строительством и за 90 дней возвела 57-этажный небоскреб. В 2019 г. калифорнийская Mighty Buildings63 скомбинировала достижения в области 3D-печати с робототехникой и достижениями материаловедения и умудрилась совершить то, на что никто еще не рисковал замахнуться: с помощью 3D-печати построила несколько домов на одну семью, причем их итоговая цена оказалась втрое ниже, а затраты на рабочую силу — вдесятеро меньше, чем по отраслевым нормам; при этом компания не нарушила ни единой нормы строительного кодекса США.

И все же именно история парня по имени Бретт Хаглер64 ярче всего иллюстрирует преобразовательную мощь 3D-печати. Через пару лет после катастрофического землетрясения на Гаити в 2010 г. Хаглер посетил страну. Он был потрясен тем, что по прошествии такого долгого времени десятки тысяч гаитянцев всё еще живут в палаточных лагерях. Хаглер решил придумать, как использовать новейшие технологии, чтобы обеспечить самым отчаянно нуждающимся постоянную крышу над головой. Он основал некоммерческую организацию New Story, привлек капитал на научные исследования, уговорив группу инвесторов, известных под названием Builders, и сконструировал 3D-принтер на солнечной энергии, способный работать в наихудших экологических условиях, какие только можно вообразить. Он начал со скоростью один дом за двое суток «печатать» на этом агрегате жилье площадью от 37 до 74 м² и ценой соответственно от 6000 до 10 000 долл. (в зависимости от места расположения и расходных материалов). Причем не какие-то убогие бараки, а симпатичные современного дизайна домики, опоясанные верандами.

Осенью 2019 г. компания New Story развернула в Мексике65 строительство первого в мире квартала, целиком и полностью отпечатанного на 3D-принтере. Планируется отдать или продать (за счет доступных любому карману беспроцентных займов, погашаемых микровзносами) 50 жилых домов нуждающимся в жилье. «Все ясно и так, — говорит Хаглер. — Кров относится к числу базовых потребностей человека. Удовлетворишь ее — улучшится и все остальное: здоровье, благополучие, доход, уровень образования детей. 3D-печать дает нам мощнейший инструмент для победы над бедностью. Только от нас зависит, применять его или нет».

Блокчейн

За недолгое время своего существования блокчейн обзавелся некоторым количеством восхитительно колоритных прозвищ. Его называли экспоненциальной технологией счетоводства, самым потрясающим в истории человечества­ решением для бухучета и концом правительства в том виде, в каком мы его знаем. Проще говоря, это инновационная технология, отметившая свое рождение тем, что поспособствовала возникновению цифровой валюты.

Цифровая валюта, т. е. представление, что единицы и нули мы можем заменить долларами и центами, впервые была предложена в 1983 г.66 Но многие увидели преграду ее развитию в труднопреодолимой, как тогда казалось, «проблеме двойного расходования». Речь, если коротко, вот о чем: если у вас есть долларовая купюра и вы передаете ее приятелю; тогда у вашего приятеля есть эта купюра. А если у вас есть цифровой доллар и вы передаете его приятелю — и сущность этой валюты составляют единички и нолики, — что мешает вам передать приятелю копию купюры, а настоящую оставить себе? Именно так это работает, когда вы делитесь чем-то цифровым. Скажем, вы отправляете электронное письмо. Ваш компьютер сохраняет оригинал, а адресату посылает копию. Для переписки это очень здорово, а для денежных расчетов крайне скверно. Это и есть проблема двойного расходования, а биткоин как раз и создали для того, чтобы ее решить.

Биткоин появился в 2008 г., когда в онлайновой статье, авторы которой всё еще неизвестны и прикрываются псевдонимом Сатоси Накамото67, была предложена пиринговая (одноранговая) цифровая платежная система, позволяющая совершать платежи без участия финансового института. Годом позже в свободном доступе появилось программное обеспечение для биткоинов. Но поскольку они не были в обращении как расчетная единица, а только добывались путем майнинга, не было никакой возможности назначить им денежный эквивалент. В 2010 г. проблему решил Ласло Ханьец, купив две пиццы — стоившие 25 долл. — за 10 000 биткоинов68. Получается, что, исходя из стоимости двух пицц, каждый биткоин на тот момент оценивался в 0,0025 долл. А в 2019 г. он уже стоил немногим меньше 15 000 долл.[18]^, 69

Однако настоящую революцию произвели не сами биткоины, а заложенная в их основу технология — блокчейн. Это распределенный дополняемый разрешенный прозрачный цифровой реестр. По порядку рассмотрим каждую из этих характеристик. Итак, распределенный означает, что это совместно используемая дополняемая база данных (она содержит информацию обо всех транзакциях участников системы) и каждый участник этой сети располагает копией этого реестра. Дополняемый означает, что всякий раз, когда кто-нибудь вводит в реестр новую информацию, меняются реестры всех участников. Разрешенный в том же смысле, в каком дозволены деньги, — каждый, кто хочет, может ими пользоваться. Наконец, характеристика прозрачный относится ко всей системе и означает, что каждый участник сети может видеть каждую транзакцию — так, собственно, и решается проблема двойного расходования.

А реальным новшеством во всем этом стал способ записи транзакций в цифровом реестре. В рамках традиционной финансовой сделки, когда деньги переходят со счета на счет, всегда нужна третья, доверенная сторона: например, если я выписываю вам чек, то третья сторона, как правило, банк, должна дать гарантию, что на моем счету достаточно средств для этой операции. Криптовалюты этого посредника из процесса расчетов исключают, а вместо его гарантий транзакцию подтверждает (проверяет на достоверность) каждый включенный в сеть компьютер. Как только транзакция признана действительной, запись о ней упаковывается со всеми другими записями в так называемый блок, который затем добавляется к записям всех предыдущих блоков (отсюда в слове blockchain появилась chain — «цепочка»).

Устраняя посредника и переводя бухгалтерский учет на цифровые рельсы, технология блокчейн проделывает с банками то же, что в свое время интернет со СМИ: лишает потрохов. Для начала он создает банковскую функцию там, где ее раньше не существовало. Блокчейн, как говорилось выше, — технология разрешенная, и значит, у сотен миллионов людей, не имеющих на данный момент банковских счетов, появилось место, где они могут хранить свои деньги. Accenture в недавнем отчете оценила эту возможность в 308 млрд долл.70

Блокчейн также предлагает легкий способ переводить деньги, в том числе между странами. Сейчас рынок международных переводов оценивается в 600 млрд долл.71 И со всей этой уймы денег свои пенки72 снимают те самые «доверенные» посредники вроде Western Union, забирающие с каждого перевода немаленький процент в свою пользу.

Но, что еще важнее, многие люди потому не имеют банковского счета, что находятся на нелегальном положении и не могут официально подтвердить свою личность73. Блокчейн и здесь приходит на помощь, поскольку присуждает человеку цифровой ID (идентификатор), или цифровой паспорт, который в дальнейшем сопровождает его на просторах интернета. В чем тут польза? В возможности самостоятельно распоряжаться персональными данными. А кроме того, блокчейн мог бы поспособствовать честному голосованию и точному подсчету голосов. Наконец, еще один плюс в том, что, если вы позволяете привязать свою личность к ID, появляется шанс и оценить вашу репутацию. А это, помимо прочего, дает возможность пользоваться сервисом равноправного райдшеринга74, который сегодня требует доверенной третьей стороны — Uber или Lyft.

Технология блокчейна способна подтверждать не только личность, но и любой актив75 — например, гарантирует, что за бриллиантом в подаренном вам на помолвку колечке не тянется кровавый след. Другая прикладная возможность блокчейна — свидетельства на право собственности на землю. Это особенно актуально в свете того, что многие люди на планете проживают на земле, которой не владеют или владеют нелегально. Возьмем для примера Гаити. Из-за землетрясений, произвола диктаторского режима и принудительных эвакуаций попытка установить, у кого в законной собственности находится тот или иной клочок земли, завлекает человека в безнадежную юридическую трясину. Зато земельный кадастр на основе блокчейна регистрировал бы все проводившиеся с той или иной собственностью сделки, что позволило бы по цепочке добраться до первого выписанного свидетельства на право собственности и установить первоначального владельца.

Регистрация земельных прав подводит нас к еще одному преимуществу блокчейна: в него может быть встроена программа, называемая смарт-контрактом или умным контрактом. Для чего он нужен, легко понять на примере спортивных тотализаторов76. На данный момент для азартных игр в интернете нужна «доверенная третья сторона» — сайт, гарантирующий выплаты по ставкам. Но двое игроков могут заранее договориться о надежном источнике, которому они как арбитру доверят судить о результатах ставок — предположим, это спортивный раздел в газете New York Times, — и тогда они создадут блокчейновый контракт, позволяющий им играть друг с другом, а дальше система будет определять, чья ставка победила, опираясь на сведения спортивного раздела Times, и в порядке расчетов по ставкам автоматически переводить деньги со счета проигравшего на счет выигравшего. А умным контрактом эта программа называется потому, что способна сама себя выполнять, не требуя участия человека.

Именно по вышеперечисленным причинам мы наблюдаем взрывной рост блокчейна. Так, по состоянию на 2018 г. финансовые гиганты, подобные J. P. Morgan, Goldman Sachs и Bank of America77, масштабно разворачивают криптостратегии. Первичные размещения «коинов», или ICO, представляющие собой блокчейновую версию краудсорсинга (о нем мы подробно поговорим в главе 4), тоже переживают бурный рост; по состоянию на 2018 г. рынок ICO оценивался в 10 млрд долл.78 Проще говоря, отрасль, около десяти лет назад проклюнувшаяся в виде покупки двух пицц, к 2025 г., по расчетам компании Gartner, достигнет стоимости 176 млрд долл., а в 2030 г. может перешагнуть и отметку в 3,1 трлн долл.79

Если мы хотим представить, куда все это нас ведет, стоит обсудить еще одно достоинство блокчейна: он способен стать мостиком между двумя мирами. Так, основанная технологическим новатором Эриком Пулье компания Vatom Inc.80 применяет блокчейн для создания «смарт-объектов», которые с позиций налогообложения представляют собой нечто вроде нового класса активов и способа перемещать ценности между реальным и виртуальным мирами. Хотелось бы описать все это понятным языком, но тут обнаруживается закавыка. Мы пока не выработали терминов для описания возможностей, которые открывают перед нами эти «умные объекты».

Разберемся в вопросе послойно.

На самом базовом уровне умный объект — это объект цифровой, под который подложен уровень блокчейна. Использование блокчейна гарантирует, что объект, имеющий представление на уровне блокчейна, уникален. Например, если у вас есть футбольная карточка Тома Брэди и она прокачана­ программой vAtomic, то можете быть уверены, что она единственная в своем роде. Если вы отдадите ее мне, эта редкость будет у меня, а у вас уже нет. Иными словами, программа придает виртуальному объекту физическую предметность.

Рассмотрим следующий уровень. Предположим, вы гуляете по Нью-Йорку с умными очками на носу и видите рекламный билборд, а на нем изображены шесть бутылочек кока-колы. Наводите свой телефон на билборд и кликаете, совершая покупку. И вдруг одна из шестерых бутылочек с билборда перепрыгивает на ваш телефон. Оп-па, на билборде вы видите теперь только пять бутылочек, потому что шестая в виде умного объекта уже припрятана в чуланчике на вашем смартфоне. Тут стоит иметь в виду два момента. Во-первых, заполучить бутылочку кока-колы на свой телефон можно и без скачивания приложения или захода на сайт. Просто наводите телефон и кликаете, а остальное программа доделает сама. К тому же вы получаете не цифровую копию бутылки с билборда, а настоящую колу. На билборде после клика остается всего пять бутылочек, а одна уже в вашем телефоне. Можете зайти в бар и заслать ее на телефон бармена. И он выдаст вам настоящую бутылочку с настоящей колой. Видите, умный объект в данном случае работает как купон. И всё же мы сталкиваемся с любопытной штукой: обменяв цифровую кока-колу на реальную, вы переместили ценность из цифрового мира в физический.

Цифровые объекты еще и изменяемы. Если продолжить пример с бутылкой кока-колы, то предположим, что вместо бармена вы отдали ее приятелю. И тут выясняется, что Coca-Cola проводит тайную кампанию. Если передать свою бутылочку другу, то в момент, когда она с вашего телефона перелетит на его, бутылок станет две. И теперь он сможет одну виртуальную бутылочку-«приз» обменять у бармена на реальную, а другую отдать своей подружке.

Но и на этом странности не кончаются. Умные объекты умны еще и потому, что вооружены искусственным интеллектом, а следовательно, обучаемы и обладают памятью. Предположим, вам нужен новый костюм. Вы идете в магазин и совершаете покупку. Вместе с костюмом вам выдают и его цифровую копию. Никаких форм заполнять не потребуют и прочей канители тоже; костюм сразу появится в вашем телефоне. Мало того, костюм появится в вашем смартфоне под ручку с фильмом, рассказывающим о происхождении каждой ниточки в каждой ткани, из которой пошит ваш костюм. И не потому появляется это кино, что кто-то так заранее спрограммировал; просто костюм сам по себе умный, и пока его шили, он изучил свою, хм, автобиографию. Почему это важно? Да потому, что блокчейн дает вам убедительное доказательство, что ни один элемент вашей одежды не был произведен с использованием детского труда.

Продвинемся еще на шаг вперед. В силу наличия ИИ-уровня умные объекты не сидят на одном месте. Они ведут себя не столько как неодушевленные объекты, сколько как некая форма жизни, и могут по своему желанию перемещаться по цифровому миру. Предположим, вы компания Microsoft и хотите нанять гейм-дизайнера, чтобы он разрабатывал вам фэнтези-игру. И вы проектируете умный пламенеющий меч, заточенный под поиск в соцсетях людей, которые страстно увлечены фэнтези, криптографией, гейм-дизайном и обладают какими-то другими нужными вам качествами. И обнаруживается в сетях некий Джон Смит, по всем статьям лучший кандидат на место. Правда, сейчас он отдыхает на Багамах. Гуляет по пляжу с умными очками на носу: они знакомят его с историей этих мест и в частности пляжа, по которому он бродит. И вдруг, откуда ни возьмись, из поднебесья прилетает огромный пламенеющий меч и раз! — втыкается в песок прямо у его ног. Само собой, он пытается выдернуть меч из песка. Но тот даже не шелохнется. Ага, на рукоятке что-то замерцало: смотри-ка, циферки, аж 16 штук. Померцали-померцали и погасли. Но Джон ведь у нас криптограф и сразу догадывается, что это головоломка. Он расщелкивает ее как орешек, произносит вслух ответ и без труда вытаскивает меч из песка. Но в следующий миг это уже не меч, а розовенький дракончик, который нашептывает Джону, что того выбрали на вакансию гейм-дизайнера в Microsoft, и не желает ли он подать заявку на место.

Можно рассказать еще очень много подобных историй. Умные объекты не просто перекидывают мостик между мирами, но и вносят в наш мир элемент игры. Если блокчейн — технология из области научной фантастики, ставшая научным фактом, то умные объекты, судя по всему, поворачивают процесс вспять, затягивая реальный мир в мир научной фантастики.

Материаловедение и нанотехнологии

В 1870 г. у Томаса Эдисона возникла загвоздка с «наукой о материалах»81. К тому времени ученые уже знали, что, если пропускать электрический ток через определенные металлы, они нагреваются и начинают излучать свет. И Эдисон сообразил, что, сумей он найти нужный материал — с минимальным объемом отработанного тепла, малым энергопотреблением, но достаточно долговечный, чтобы не разрушаться под действием электрического тока, — он мог бы сконструировать первую электрическую лампочку.

Правда, поиски заняли изрядное время.

Руководствуясь чуть больше, чем своим наитием изобретателя, Эдисон на протяжении года и двух месяцев перепробовал более 1600 различных материалов82, прежде чем остановил выбор на угольном волокне, способном продержаться под напряжением 14,5 часа. Через несколько лет он внес усовершенствование, заменив нить бамбуковой, и тем самым продлил срок службы своей электрической лампочки до 1200 часов83. Но в 1904 г. в движение пришли рыночные силы, и другие новаторы тоже заинтересовались новинкой. Их стараниями появились лампочки, которые светили ярче и работали дольше за счет вольфрамовой нити накаливания84 — и это означало, что 1600 интуитивных экспериментов Эдисона привели его к решению далеко не оптимальному, да и продержалось оно всего считаные десяти­летия.

А сегодня инженеры могут перескочить через этап экспериментаторства за верстаком наугад и уже не довольствоваться неоптимальными решениями. Пришедшие на смену лабораторным пробиркам кремниевые микросхемы позволяют проводить сколько угодно виртуальных научных экспериментов со свойствами новых материалов и за какие-то часы достигать того, на что раньше уходили месяцы, а то и годы. Иными словами, сегодня мы переживаем революцию в материаловедении.

Как и намекает название, материаловедение сосредоточено на открытии и разработке новых материалов. Эта наука выросла из физики и химии, таблица Менделеева служит лавкой, откуда она черпает продукты для своей стряпни, а законы физики — поваренной книгой. Но слишком разнообразен­ выбор продуктов, а рецепты чересчур сложны, и потому наука о материалах весьма медлительна — так уж сложилось исторически. Литий-ионные аккумуляторы, на которых сегодня работает все, от смартфонов до беспилотных автомобилей, были впервые предложены в 1970-х гг., но до рынка добрались только в 1990-х, а стадии зрелости достигли лишь в последние несколько лет. Но такой медленный темп разработок не устраивал президента Барака Обаму.

В июне 2011 г., выступая в Университете Карнеги — Меллона, президент США провозгласил инициативу «Геном материала»85 — общенациональные меры по использованию методов разработки с открытым исходным кодом и искусственного интеллекта с целью вдвое ускорить темпы инноваций в области материаловедения. Обама считал, что ускорение темпов в инновационной сфере крайне важно для глобальной конкурентоспособности США и что именно в материаловедении кроются ответы на важнейшие вызовы в сферах экологически чистой энергетики, национальной безопасности и благополучия человека.

И это сработало.

Применение ИИ для картирования сотен миллионов возможных комбинаций химических элементов — водорода, бора, лития, углерода и т. п. — позволило получить в рамках объявленной Обамой инициативы колос­сальную базу данных, и теперь ученые могут по примеру джазовых импровизаций сочетать различные элементы периодической таблицы Менделеева. «За последние несколько лет, — объясняет Джефф Карбек, глава отделения перспективных материалов86 в компании Deloitte Consulting, — мы с помощью высокопроизводительных вычислений и квантовой механики смогли, опираясь на десять тысяч материалов с понятными нам свойствами, прогнозировать свойства новых, еще не созданных. [Через несколько лет], если вам вдруг понадобится коленный имплант нового поколения, ИИ просмотрит в нашей базе данных все доступные материалы и поможет выбрать те, которые обеспечат изделию наибольшие безопасность и надежность».

Благодаря инициативе «Геном материала» у нас появился новый тип карты физического мира. Она помогает ученым получать новые комбинации элементов­ быстрее, чем за всю историю науки, и создавать новые элементы, которых мы прежде не видели. А широкий ассортимент доступных технологических инструментов повышает эффективность создания новых материалов, дает нам возможность работать в масштабах и на уровнях, прежде нам недоступных, в том числе атомном, и теперь новый материал можно формировать атом за атомом. Благодаря этим инструментам удалось создать метаматериалы, которые используются в углеволокнистых композитах, предназначенных для облегченных транспортных средств, улучшенные сплавы для реактивных двигателей большей долговечности87, а также биоматериалы для протезирования суставов88. Мы видим настоящие прорывы в способах хранения энергии89 и квантовых вычислениях90. В робототехнике новые материалы позволяют нам создавать искусственные мышцы для мягких человекоподобных роботов — вспомните андроидов из сериала «Мир Дикого Запада».

Улучшенные материалы позволяют создавать и более совершенные устройства. «Вздумай вы в 1980 г. собрать сегодняшний смартфон, — объяс­няет директор по технологиям Applied Materials Омкарам Наламасу91, — это влетело бы вам примерно в 110 млн долл., а само устройство получилось бы высотой 14 м и потребляло бы две сотни киловатт электроэнергии… Вот вам могущество прогресса в материаловедении».

Но, пожалуй, самые значимые успехи наблюдаются в солнечной энергетике. Сейчас у средней панели солнечных батарей «КПД преобразователя»92 — он показывает, какая доля собранной солнечной энергии может быть преобразована в электрическую, — колеблется в районе 16% при себестоимости 3 долл. за ватт. Зато перовскит93, фоточувствительный кристалл и один из новых материалов, потенциально способен повысить вышеназванный КПД до 66%, а это вдвое больше, чем теоретически способны собирать фотоэлементы на основе кремния. Ингредиенты, из которых состоит перовскит, широко доступны, а их соединение в требуемую кристаллическую структуру обходится недорого. В каком направлении, спросим мы, действуют вышеупомянутые факторы? Все вместе они обеспечат доступную по цене солнечную энергию всем и каждому.

Нанотехнология — передний край материаловедения, область, где манипуляции с материалами переходят на наноуровень. Это сверхмалые масштабы­, в миллион раз меньше размеров муравья, в восемь тысяч раз меньше красной кровяной клетки и в два с половиной раза меньше молекулы ДНК. Понятие нанотехнологии, как считают многие, ввел физик Ричард Фейнман94, произнося в 1959 г. свою знаменитую речь «Внизу полным-полно места». Однако о себе как о науке нанотехнология заявила в 1987 г. с выходом в свет книги Эрика Дрекслера95 «Машины создания»[19]. У Дрекслера описаны самовоспроизводящиеся наномашины — имеются в виду машины крошечного размера, способные строить другие машины. А поскольку они программируемы, их можно настроить так, чтобы они производили больше своих подобий или чего угодно. А поскольку это происходит на атомарном уровне, машины-нанороботы могут запросто «раздергать» на атомы материалы любого типа — почву, воду, воздух — и использовать их как сырье или строительный материал для конструирования чего угодно. Как считает Дрекслер, в этом мире затянутую ряской лужицу можно «реорганизовать» в цельнолитое кольцо с бриллиантом в несколько каратов.

С тех пор прогресс шел семимильными шагами, и сегодня на рынке мы видим много всевозможных нанопродуктов. Надоело снова и снова складывать одежду? Нанодобавки к волокнам ткани — и готово, она не мнется и пятна к ней не пристают. Лень мыть окна? Не вопрос, наклеиваем на стекло специальную нанопленку, и пожалуйста — ваше окно само себя отмывает, проводит электричество и приобретает противоотражательное свойство. Хотите, чтобы ваш дом собирал солнечную энергию? И это можно: уже есть нанопокрытия, впитывающие солнечную энергию. Благодаря наноматериалам уменьшается вес автомобилей, самолетов, бейсбольных бит, шлемов, велосипедов, чемоданов, электроинструментов — список можно продолжать до бесконечности. Ученые в Гарвардском университете сконструировали трехмерный нанопринтер96, способный печатать миниатюрные батарейки шириной меньше миллиметра. И если вам не нравятся эти громоздкие VR-очки, нет проблем: сегодня с помощью нанотехнологий ученые создают умные контактные линзы с разрешением, вшестеро превышающим97 аналогичный показатель у современных смартфонов.

Но то ли еще будет! Прямо сейчас в медицине наноботы98, осуществляющие направленную доставку лекарственного средства в целевые ткани, доказывают свою особую практическую полезность при лечении рака. Дела еще более чудные творятся в области вычислений. Не так давно биоинженер из Гарварда сохранил 700 терабайтов информации в одном грамме ДНК99. На экологическом фронте тоже интересно: теперь ученые могут забирать углекислый газ из атмосферы и перерабатывать в сверхпрочные углеродные нановолокна, применяемые как сырье для обрабатывающей промышленности. Если мы сможем масштабировать процесс — на солнечной энергии, — то производственная система площадью 10% пустыни Сахары100 могла бы за десятилетие снизить содержание диоксида углерода в атмосфере до доиндуст­риальных уровней. Прикладные применения нанотехнологии бесчисленны. Их число в нашей жизни быстро растет. За следующие десять лет воздействие очень-очень маленького примет масштабы поистине колоссальные. В части II мы будем изучать, как эти новшества затронут главные аспекты жизни общества. Но прежде чем переходить к этой увлекательной теме, обратимся к особому классу материалов — основному строительному материалу живой ткани: клеткам, генам, белкам, — и посмотрим, какие перемены они вносят в биотехнологию.

Биотехнология

1970-е были милостивы к Джону Траволте101. Хотя он удачно засветился в кино еще в 1972 г., большое внимание публики привлек к себе в 1975 г. ролью в телесериале «С возвращением, Коттер»102. Однако в ранге истинной кинозвезды он утвердился в 1976 г., когда сыграл главную роль в трижды номинировавшейся на «Эмми» телевизионной драме «Под колпаком»103.

В основу фильма легла судьба Дэвида Веттера — мальчика из Техаса, страдавшего генетическим заболеванием под названием «Х-сцепленный тяжелый комбинированный иммунодефицит», которое уничтожает иммунную систему. Жить в подобном состоянии, с фактически бездействующим иммунитетом, возможно только внутри искусственного пузыря, который поддерживает стерильную среду и не пропускает внутрь ни единого микроба. Все, что попадает в такой пузырь — вода, пища, одежда, — должно быть сначала простерилизовано. Для страдающего подобным заболеванием — а его еще называют синдром «мальчика в пузыре», — даже вдыхать обычный воздух смертельно опасно.

Года за четыре до того, как Траволта отправился «под колпак», в журнале Science появилась статья, утверждавшая104, что новый метод лечения дает надежду пациентам с тяжелым комбинированным иммунодефицитом и другими генетическими заболеваниями. Метод назывался «генная терапия» и представлял собой идею хоть и необычную, но полезную. Генетические болезни вызываются мутациями в ДНК, и для излечения предлагалось заменить их на верные фрагменты. Или, как выражаются компьютерщики, пофиксить баги.

Да, но как как доставить верные фрагменты ДНК в клетку?

Вот тут-то на помощь приходят вирусы. Эти микроскопические паразиты прекрасно чувствуют себя в организме, поскольку внедряют в клетки свой генетический материал и заставляют их реплицировать свою ДНК; это как если силой захватить конвейер и гнать левую продукцию. Генная терапия ставит себе на службу этот процесс: изымает дефектные участки из генетического кода вируса и на их место ставит здоровые фрагменты ДНК. Как только вирус вводит здоровые ДНК в хозяйскую клетку, сначала исчезают первые симптомы заболевания, а потом и оно само.

Генная терапия обещала гигантские выгоды, но науке пришлось с ней помучиться. Прошло два десятилетия, прежде чем удалось разработать первые способы лечения, но тогда-то и начались трудности. В 1999 г. 18-летний парень по имени Джесси Гелсинджер105, страдавший редким нарушением обмена веществ, принял участие в проводившихся Пенсильванским университетом клинических испытаниях генно-терапевтического препарата. Причем заболевание парня было не смертельным. Сочетание строжайшей диеты и ежедневный прием 32 пилюль позволяли держать в узде его симптомы. Но новый метод обещал Джесси полное излечение, и он подписался на добровольное участие в испытаниях. Через четверо суток после первой инъекции Гелсинджер не излечился. Он умер. И первым вписал свое имя в список жертв иммунной терапии.

На этом злоключения, увы, не закончились. Прошло не очень много времени после трагедии с Гелсинджером, как во Франции в ходе клинических испытаний генной терапии для лечения синдрома «мальчика в пузыре»106 у двоих из десятерых детей развилась лейкемия. И FDA тут же приостановила все клинические испытания генной терапии до особого распоряжения. Смертельный удар по ней нанес случившийся в 2001 г. крах доткомов, поскольку заработанными в интернете средствами как раз и питались стартапы в сфере генной терапии. На стадии дезориентации она угодила в коварную ловушку, от которой веяло безысходностью. Многие считали, что из нее уже не выбраться.

И все же избавление пришло — спасибо углубленным научным исследованиям.

Хотя сама генная терапия на время выпала из поля общественного внимания, научные исследования продолжались. Наконец, 18 апреля 2019 г. генная терапия вырвалась из тени и ошеломила общество сенсационным объявлением: синдром «мальчика в пузыре» удалось излечить107. Выздоровели десять младенцев, родившихся с этой патологией, — проще говоря, без иммунитета. И не просто облегчить симптомы. Не просто взять их под контроль. До терапии иммунитет у младенцев фактически отсутствовал. После терапии он появился. Болезнь ушла.

Не отстает генная терапия и в лечении других заболеваний. Учитывая, что на сегодня более 50 препаратов уже добрались до завершающей стадии клинических испытаний108, мы видим, как появляются методы устранения заболеваний, до сих пор считавшихся неизлечимыми. Однако генная терапия — всего лишь одно из частных направлений в рамках крупных сдвигов в биотехнологии.

Биотехнология строится на применении биологии в качестве технологии. Она превращает «элементарные единицы» биологической жизни — гены, белки, клетки — в инструменты борьбы за жизнь, ее физическое улучшение. А начинается все это в самом буквальном смысле с человеческого организма, т. е. совокупности от 30 до 40 триллионов клеток109, функционирование которых и определяет состояние нашего здоровья. Более того, каждая клетка содержит 3,2 млрд букв от вашей матери и 3,2 млрд букв от вашего отца — это и есть ваша ДНК, геном, программа, в которой закодировано все, что делает вас вами. В ней закодированы цвет ваших волос и глаз, как и значительная часть вашей личности, предрасположенность к болезням, продолжительность вашей жизни и много чего еще.

До недавнего времени нам было трудно «прочесть» эти буквы, не говоря о том, чтобы понять, какую роль они играют. Именно такую цель ставил проект «Геном человека»110 — завершившиеся в 2001 г. научно-исследовательские работы, продлившиеся десять лет и стоившие 100 млн долл. Но с тех пор цена таких исследований резко пошла вниз111 и по темпам падения уже втрое опережает закон Мура. Сегодня секвенировать человеческий геном возможно всего за несколько дней112, а стоит это меньше 1000 долл. А еще через несколько лет компании вроде Illumina обещают проделывать эту операцию всего лишь за час и по цене 100 долл.

В чем значение того факта, что секвенирование генома становится быстрее и дешевле? В том, что это полностью переписывает правила игры. Задумайтесь: ведь существует всего несколько основных способов излечить клетку. Генная терапия заменяет дефектные или добавляет отсутствующие фрагменты ДНК в клетке, инструменты редактирования генома, например CRISPR-Cas9[20], позволяют чинить ДНК внутри этой клетки, а терапия стволовыми клетками заменяет дефектную клетку целиком. Благодаря ускорившемуся секвенированию генома все эти новшества сейчас выходят на рынок­.

Инструмент редактирования генома CRISPR-Cas9113, например, теперь служит нам потенциальным оружием против генетических заболеваний. Технически это инженерный инструмент, позволяющий целенаправленно выбирать поврежденные участки генетического кода, а затем переписывать соответствующую ДНК. Хотите удалить участок, вызывающий мышечную дистрофию? Да запросто. Находим его в геноме, пускаем в ход CRISPR-Cas9, чик-чик-чик — и проблема решена.

Но что еще важнее, технология CRISPR дешева, быстра и проста в применении. За последние пять лет она стала самым популярным способом редактирования генома. А недавно ученые из Гарварда продемонстрировали CRISPR 2.0114, редактор следующего поколения, обладающий исключительной точностью. Он способен выцелить одну-единственную буковку[21] в одной-единственной цепочке ДНК. А что, спросите вы, толку в какой-то одной буковке, когда их там 3,2 млрд? «Из более чем 50 тыс. генетических мутаций, чья связь с заболеваниями человека на сегодня считается установленной, — объясняет на страницах LA Times возглавлявший работу над новой технологией биохимик из Гарвардского университета Дэвид Лю115, — 32 тысячи вызваны заменой всего лишь одной пары оснований в участке ДНК на другую­».

Инструмент CRISPR применяют еще и для инжиниринга зародышевой линии116, что позволяет редактировать ДНК будущего ребенка еще на стадии эмбриона — представляете, дизайнерские такие детки. Хотя инжиниринг зародышевой линии остается спорным — вспоминается давний фильм «Гаттака» и прочее в том же духе, — он мог бы избавлять семьи от бича таких тяжелейших заболеваний, как муковисцидоз и серповидно-клеточная анемия, и засчитаться медицине как достижение такой же значимости, как в прошлом веке вакцины.

Это мы еще не касались стволовых клеток117. Организму они служат одним из главных механизмов репарации, поскольку обладают замечательной способностью развиваться в клетки любого другого типа; она-то и позволяет организму использовать их для починки любой поврежденной ткани. По такому же принципу действует и терапия на основе стволовых клеток.

На сегодняшний день в США есть всего несколько одобренных для лечебной практики терапий стволовыми клетками, но это без учета гигантского объема работы в медицинских лабораториях по всему миру. Ученые открывают и пробуют новые методы лечения рака, диабета, артрита, сердечно-сосудистых заболеваний и макулярной дегенерации сетчатки, репарации костной ткани, противоболевой терапии, лечения неврологических заболеваний, аутоиммунных состояний, ожогов и кожных заболеваний, слепоты и много другого.

Но самое важное во всем этом — не сами стволовые клетки, генная терапия или CRISPR, а объединенная мощь всех этих методик, и их конвергенция, в которой и заключен наибольший потенциал.

Вероятно, самым значимым последствием этой конвергенции станет пациент-персонифицированная медицина, или, как ее еще называют, «N-of-1 medicine». При таком подходе каждый метод лечения подобран конкретно под ваши индивидуальные особенности — ваш геном, транкриптом, протеом (белковую карту), микробиом и пр. Это невиданный доселе уровень профилактической медицины. Вы будете знать, какие продукты питания, добавки, режимы физических нагрузок и упражнений идеально подходят именно вам. Вы получите представление об особенностях микрофлоры вашего организма и о том, какими диетами поддерживать ее в добром здравии. Вы будете знать, к каким заболеваниям более всего предрасположены, и сможете вовремя принять меры, чтобы предотвратить их. Это будет эпоха беспримерно персонифицированного здравоохранения, когда элементарные единицы жизни станут инструментами ее продления, и тогда из нашей памяти начнут стираться многие заболевания, терзавшие предшествующие поколения человечества.

Глава 4

Ускорение ускорения

Перемены — единственное, что постоянно в нашей жизни, и их темпы все ускоряются. Мы в этом уверены. Это обусловлено взаимным наложением трех усилителей. Первый — экспоненциальный рост вычислительных мощностей, а также технологии, прогрессу которых он способствует (о них мы говорили в двух предыдущих главах). Второй — конвергенция одних ускоряющихся технологий с другими, порождающая волны перемен, которые, накладываясь одна на другую, дополнительно усиливаются и грозят смести на своем пути если не всё, то почти всё. Например, так бывает, когда в одной точке сходятся искусственный интеллект и роботы и в итоге исчезают сотни миллионов рабочих мест.

Наконец, третий усилитель — и его мы тоже изучим — дополнительные силы числом семь штук. Все они — побочный эффект конвергенции экспоненциальных технологий, выражаясь техническим языком, «эффект второго порядка», воздействующий на инновации как дополнительный ускоритель. Хотя каждая из этих семи сил действует независимо от остальных, по сути они дают комбинаторный эффект. Это как порядок действий в решении математического уравнения, алгоритм, составленный (в определенном смысле всеми нами) для того, чтобы повысить темп перемен в мире и расширить их масштаб. Каждое действие опирается на предыдущее и усиливает эффект следующего, а в совокупности они ускоряют наше ускорение, производя за год больше перемен, чем видывали на своем веку наши деды.

Далее в этой главе мы по отдельности изучим каждую из семи сил, а в части II оценим их совокупное влияние и посмотрим, как их пересечения будут менять наши жизни в следующем десятилетии. А сейчас изучим их по порядку, одну за другой, и начнем со времени.

Сила № 1: сбереженное время

В сборнике интернет-баек из истории создания легендарного Original Macintosh1 работавший в Apple информатик-теоретик Энди Херцфельд вспоминает одну историю очень в духе Стива Джобса. Типична она уже тем, что, как и во множестве других, Джобс досадует и злится.

Причиной всему скорость.

Предполагалось, что первый Mac будет очень быстрым компьютером. Таким он, собственно, и был, во всяком случае на бумаге. Спроектированная на основе микропроцессора Motorola 68000 система Mac и правда работала вдесятеро быстрее, чем Apple II. А оперативной памяти ему явно не хватало, приходилось подгружать дополнительные данные с дискет. Особенно недостаток ОЗУ проявлялся во время первоначального запуска: бывало, Mac тормозил по несколько минут, прежде чем окончательно загрузиться.

Такая задержка сводила Джобса с ума. В какой-то день он вихрем ворвался в отсек, который занимал в офисе компьютерный инженер Ларри Кеньон, и в своей типично джобсовской манере потребовал: «Макинтош грузится слишком медленно, заставь его поворачиваться быстрее».

Кеньон терпеливо слушал. Такие требования ему уже были не впервой. И в который раз он перечислил Джобсу всевозможные варианты ускорения компьютера. Здесь подправить, там подрегулировать. К сожалению, все это могло сработать только после того, как компьютер загрузится.

Но Джобс не успокаивался.

«Знаешь, — сказал он, — я тут подумал на досуге. Сколько народу будут пользоваться этим Маком? Миллион? Да нет, побольше. Через несколько лет, могу ручаться, миллионов пять… Ладно, предположим, получится у тебя урезать время загрузки на десять секунд. Теперь умножь это на пять миллионов пользователей — и получишь 50 миллионов секунд. И это, заметь, каждый день. А за год это выльется, дай-ка прикинуть, в десятки человеческих жизней. Так вот, если заставишь комп грузиться на десять секунд быстрее, спасешь больше десятка жизней. Как думаешь, стоит оно того, а?»

За следующие месяцы им все же удалось на десять секунд урезать время загрузки. И Джобс не ошибался: эти секунды реально экономили людям время. Но то был не единичный случай. Здесь просматривается закономерность, поскольку «сбереженное время», как выясняется, и составляет одно из главных преимуществ технологии.

Иными словами, не только в том дело, что ужалось время загрузки.

Возьмем поисковый движок, одну из наиболее широко применяемых технологий. До появления интернет-поисковиков за нужными нам сведениями мы отправлялись в библиотеку — это требовало времени. Сколько? Это и пыталась выяснить в 2014 г. специалист по поведенческой экономике Мичиганского университета Иен Чен2, когда предложила участникам эксперимента ответить на ряд вопросов. Причем половине участников она разрешила доступ в интернет, а вторую половину отправила за ответами в библиотеку. И запустила отсчет времени. По интернет-запросам ответы удавалось получать в среднем минут за семь, а в офлайне поиск занимал 22 минуты. Это значит, что всякий раз, когда мы вводим свой запрос в строку поиска, технология поискового движка экономит нам 15 минут. Если применить здесь простенькую джобсову логику к 3,5 млрд запросов, ежесуточно обрабатываемых поисковой машиной Google, то обнаружится, что один только Google за сутки экономит людям 52,4 млрд минут. Значит, прав был Стив Джобс: это и правда о-го-го сколько жизней.

По той же логике нам сберегают время шопинг, развлечения и все прочее, что мы делаем через интернет. Раньше покупка часов подразумевала поход в магазин. А посмотреть кино значило, что надо сесть в машину и доехать до кинотеатра. Или покупка авиабилетов: раньше требовалось делать звонки, ожидать на линии, а иногда и непосредственно общаться с живыми, из плоти и крови, кассирами. Теперь все иначе, и это имеет свои последствия.

Для новаторства требуется свободное время. Почему, как вы думаете, несколько столетий назад мир менялся так медленно? А потому, что у нас, людей, не было свободного времени, чтобы что-то в корне менять. Большую часть времени отнимали насущные заботы: добыть пропитание в поле или на охоте, натаскать воды, пошить, подлатать, отдраить и т. д. А технология, как указал Джобс, решает эту проблему.

За последнюю сотню лет всевозможные трудосберегающие приспособления3 — под каковыми раньше понимались электричество, водопроводная вода, различные приборы — позволили сократить время, которого требуют домашние хлопоты, что, по общему мнению, самое нелюбимое из всех наших занятий, с 58 часов в неделю в 1900 г. до полутора часов в неделю в 2011 г. Для предпринимателей и изобретателей это равносильно объему работ, который они в ином случае проделали бы за неделю, трудясь сверхурочно, и время на нее они получают задаром, притом каждый месяц, просто потому, что живут на белом свете.

Это не только выгоды от технологии, а еще и импульс к новаторству — еще одной силе, ускоряющей наше ускорение. А время, которое мы сберегаем себе сегодня, тихо меркнет по сравнению с тем, которое подарит нам завтрашний день. В конце 1800-х гг. поездка из Нью-Йорка в Чикаго на дилижансе занимала четыре недели4. Спустя несколько десятилетий железные дороги сократили время в пути примерно до четырех дней. Авиалайнеры еще больше ужали время в пути — до четырех часов. Еще через несколько лет «гиперпетля» позволит преодолевать это расстояние меньше чем за час, а виртуальная реальность и аватары имеют все шансы (и возможности) свести это время вообще до нуля.

Сенсоры (датчики) не только придают разумность нашим бытовым приборам, но и добавляют часов нашим жизням. Только представьте, как это будет устроено: допустим, у вас заканчивается запас кофе. Ваш холодильник сам заметит это и закажет еще кофе. Умный контракт на основе блокчейна разместит этот заказ, а Amazon отправит вам на дом один из своих доставочных дронов. Единственный момент, когда вы узнаете, что у вас кончился кофе, — когда понесете в кухонный шкафчик новый пакет из распакованной доставочной коробки. И, конечно, не за горами тот день, когда и эту неутомительную заботу возьмет на себя ваш персональный бот-мажордом.

Но главные преимущества ожидаются в нашей трудовой жизни. В целом ряде наук, от материаловедения до медицинских исследований, искусственный интеллект, позволяющий не в стенах лабораторий, а внутри персонального компьютера экспериментировать с новыми соединениями, на порядки сократит необходимое для изобретений время — с годов до недель. Все это еще больше ускорят квантовые вычисления. Трехмерная печать на многие месяцы сократит сроки изготовления продуктов, возведения сооружений… словом, вы представляете себе общую картину.

Все упомянутое сказывается на темпах новаторства. И поскольку привалившая нам удача в виде высвободившихся для творчества часов год от года только растет, изобретатели, предприниматели, легендарные самоделкины обоего пола в своих гаражах получат в свое распоряжение еще больше времени, чтобы экспериментировать, ошибаться, менять направление, снова ошибаться и снова менять направление, пока не нащупают правильный путь. Технология сократила время на разработку/доводку/отладку новаций и увеличила время, которое ученые могут посвящать изобретательству. Сложилась ускоряющая ускорение петля обратной связи — и она далеко не единственная.

Сила № 2: доступность капитала

Да, то был один из сильнейших в истории двойных ударов под дых Америке. В 1957 г. Советский Союз нанес первый удар, выведя на околоземную орбиту «Спутник-1»5. И разразилось форменное светопреставление. Отец водородной бомбы Эдвард Теллер6 назвал это «величайшим поражением Америки после Перл-Харбора». Сенатор Майк Мэнсфилд7 предупреждал: «На кон поставлено ни много, ни мало, а наше выживание». Но Советы пошли еще дальше и через четыре года после первого удара нанесли второй, запустив в космос первого в мире космонавта — Юрия Гагарина8. Эти два удара уязвили Америку до глубины души, градус холодной войны опустился до лютого мороза, зато разгорелась космическая гонка.

И чем же Америка дала сдачи? Деньгами. Уймой денег.

Через несколько месяцев президент Кеннеди сделал ответный ход — инициировал программу Apollo и залил в аэрокосмическую отрасль средства в размере 2,2% американского ВВП9. Гигантский приток долларов придал мощный заряд эре новаторства, и всего за восемь лет Америка преодолела путь от суборбитального полета Алана Шепарда до следов Нила Армстронга на поверхности Луны.

А как иначе?

Ничто так не ускоряет технологические разработки, как деньги. Больше баксов, больше и Баков Роджерсов[22]. Больше денег означает, что шире ряды изобретателей, они больше экспериментируют, терпят больше неудач и в итоге добиваются прорывов. Это подводит нас ко второй силе: беспрецедентной доступности капитала.

Сегодня новаторам проще получить финансирование, чем когда-либо в истории. При таком изобилии капитала возможно финансировать еще больше новаций — амбициозных замыслов, бредовых идеей, всяких и разных. Возможно, деньги и не вращают шестеренки нашего мира, но определенно помогают будущему скорее становиться нашим сегодня. Так откуда притекают все эти деньги?

Благодаря цифровым технологиям.

Хотя любая новая технология всегда открывала новые способы делать деньги, цифровые технологии предложили нам крайне важную вариацию на тему денег: новые способы привлекать их. Первым таким способом стал краудфандинг, и с точки зрения потраченных долларов это нижний, ультрабюджетный край спектра доступности капитала.

Для тех, кто не в курсе, идея краудфандинга довольно проста и незамысловата. Крауд (англ. crowd), или толпа, — миллиарды людей, подключенных на данный момент к интернету. А фандинг (англ. funding) — обращение к интернет-толпе с просьбой дать денег на реализацию какой-либо идеи. Привлекающий деньги, как правило, выкладывает демонстрационный видеоролик своего продукта на специализированном сайте, например Kickstarter, и просит, чтобы ему дали деньги в одной из четырех форм: в виде займа (на условиях равноправного кредитования), в рамках акционерного инвестирования, в обмен на какое-нибудь вознаграждение (например, футболку) или в качестве аванса за покупку предлагаемого продукта.

Таким способом можно собрать огромные суммы.

Самый первый краудфандинговый проект10 относится к 1997 г. — британская прог-рок-группа Marillion собрала 60 000 долл. интернет-пожертвований на финансирование гастрольного тура по США. За 20 лет размеры рынка существенно выросли, и к 2015 г. мировой рынок краудфандинга оценивался уже в 34 млрд долл.11 Но если рок-музыкантам из Marillion пришлось самим изобретать весь бэкенд — программно-аппаратную сторону онлайнового сбора средств, — то к услугам современных предпринимателей в одной только Северной Америке имеются 600 различных краудфандинговых платформ.

Kickstarter12 — одна из популярнейших платформ по сбору добровольных пожертвований в обмен на какие-нибудь награды. Она уже запустила 450 тыс. проектов, и публика подписалась на пожертвования общей суммой больше 4,4 млрд долл. К тому же платформа значительно ускоряет процесс создания стартапов. На данный момент самая успешная из проведенных Kickstarter кампаний — привлечение средств на проект умных часов Pebble Time13, когда чуть больше чем за месяц было привлечено более 20 млн долл. Во времена Marillion на сбор такой суммы ушли бы годы.

Как и многие другие цифровые платформы, краудфандинг поймал волну закона Мура и переживает двузначный рост. По прогнозам экспертов, к 2025 г. общий объем средств, проходящих через экосистему краудфандинга, возрастет до 300 млрд долл.14 Но главное достижение краудфандинга — не в объеме привлекаемых средств, а скорее в тех, кому открывается доступ к ним.

Сайты равноправного микрокредитования, скажем Kiva, несут доступные капиталы в те уголки мира, которых инвесторы долгое время в упор не видели. Не перечесть, сколько нового подарили нам программы краудфандинга на условиях вознаграждения — от технологий очистки океана, которые­ в принципе финансируются с большим скрипом, до прорывов, считавшихся до недавних пор пустыми прожектами, чему яркий пример — VR-шлем Oculus Rift. Демократизацией доступа к капиталу краудфандинг позволяет каждому, у кого есть хорошая идея и доступ к смартфону, собрать средства и начать свое дело. Вот почему в Goldman Sachs краудфандинг называют самой подрывной из всех новых моделей финансирования»15.

Если краудфандинг — новый способ для предпринимателей привлекать капитал, то венчурное финансирование, следующая из рассматриваемых нами категорий, — старый способ. Однако старое всегда играет важную роль в ускорении нового. Так, за последние полвека венчурному финансированию мы должны сказать спасибо за Apple, Amazon, Google, Uber, как и за многие другие начинания. Оно не просто ускоряет наше ускорение, а выступает одним из ключевых драйверов этого процесса.

В США объем венчурного финансирования вырос с 8,1 млрд долл. в 1995 г.16 до 61,4 млрд долл. в 2016 г.17 Далее наступил знаменательный 2017 год, и венчурные инвестиции в США взлетели до 99,5 млрд долл.18 (исторический рекорд, уступающий только 2000 г., когда в разгар бума доткомов на венчурное финансирование было потрачено 119 млрд долл.). Между тем венчурное финансирование в остальном мире впечатляло еще больше. Так, Азия, относительно новый игрок на этом поле, показала пиковое значение 48 млрд долл.19, а европейские венчурные финансисты поставили свой абсолютный рекорд — 21 млрд долл.20

Но еще важнее, что огромные суммы напрямую вливаются в технологии, заставляя еще быстрее вращаться шестеренки инновационного процесса. Особенно популярно венчурное финансирование серьезных технологий. Блокчейн в последние годы переживает серьезный рост инвестиций, как и технологии голосового интерфейса (подобные Alexa). На подъеме в этом смысле и ИИ, здесь инвестиции выросли с 5,4 млрд долл. в 2017 г. до 9,3 млрд долл. в 2018 г.21 Аналогичный бум мы наблюдаем и в области биотехнологии: если в 2017 г. инвестиции составили 11,8 млрд долл., то в 2018 г. возросли до 14,4 млрд долл.22

Но если речь о том, как в мгновение ока привлекаются немыслимые суммы, то мало что сравнится с первичным размещением монет (Initial Coin Offering, ICO). Порождение криптовалют ICO выступает как новая форма краудфандинга на прочном фундаменте технологии блокчейна. И теперь стартапы могут привлекать капитал за счет создания и продажи собственной виртуальной валюты — называемой либо токенами, либо коинами. Токены дают право владеть долей в компании (или, по крайней мере, право участвовать в голосовании) и обещают долю в будущих прибылях, а могут выступать и в роли ценной бумаги, удостоверяющей долевое владение объектом недвижимости или чем-то подобным.

ICO славятся быстротой привлечения капитала в огромных количествах и на несколько, скажем так, необычных условиях. Возьмем, например, Filecoin23: это децентрализованная сеть на блокчейне для хранения информации, которая позволяет участникам сдавать в аренду излишки емкостей хранения на их серверах в обмен на Filecoins, файлкоины — так называются токены компании. В августе 2017 г., когда компания запустила ICO, всего за 30 дней удалось привлечь 257 млн долл. Первые 135 млн долл. были собраны в первый же час. Причем на тот момент у компании даже не было работающего продукта.

Вообще-то этот случай далеко не единичный; примерно за месяц до успеха Filecoin самонастраиваемая криптовалюта Tezos всего за 13 дней привлекла капитал в размере 232 млн долл. А еще есть токен EOS, одна из самых популярных среди торгуемых сегодня криптовалют, которая за годичный ICO собрала побившую все рекорды сумму 4 млрд долл.

Тренд на популярность токенов не замедляется. Квартальное количество ICO тоже растет как на дрожжах: если в I квартале 2017 г. прошла дюжина, то в последнем квартале того же года — уже более сотни, и с тех пор активность в этой сфере только нарастает.

И все же давайте на некоторое время забудем об ICO. Когда речь заходит о настоящих золотых жилах размещаемого капитала, то тяжеловесами здесь по праву выступают фонды национального благосостояния (Sovereign Wealth Funds, SWF). Эти инвестиционные гиганты, по разным оценкам, располагают активами примерно 8,5 трлн долл.24 Не миллиардов, заметьте, а триллионов.

SWF по традиции инвестировали средства в государственные ценные бумаги, инфраструктуру и природные ресурсы, но поскольку обещанные стартапами экономические выгоды продолжают расти, фонды все чаще охотятся за сверхдоходными инвестициями в частнопредпринимательских угодьях. Согласно данным исследовательского центра Sovereign Wealth Lab при мадридской бизнес-школе Instituto de Empresa, на эту сферу пришлись 42 сделки SWF на общую сумму порядка 16,2 млрд долл.25

Но и эти цифры бледнеют перед инвестиционным мегафондом Vision Fund, который учредил CEO[23] Softbank Сасаёси Сон. Движимый верой в «сингулярность» — идею Рэя Курцвейла, что прогресс в области ИИ приведет к беспрецедентному технологическому росту и потрясающим переменам в человеческой цивилизации, — Сон решил, что надо бы ускорить этот процесс.

«Я безоговорочно верю в [эту] концепцию26, — заявил Сон в недавнем выступлении. — В следующие 30 лет она станет реальностью. Я искренне верю, что она приближается, и поэтому тороплюсь — сосредоточивать средства, инвестировать».

Сон именно этим и занимается — сосредоточивает средства. Vision Fund27 был основан в сентябре 2016 г., когда в Токио прилетел Мохаммед бин Салман, тогда еще вице-кронпринц Саудовской Аравии, искавший возможности диверсифицировать портфель фонда национального благосостояния своей страны, в котором преобладали инвестиции в нефтяную отрасль. Сон в красках расписал принцу свою идею: основать крупнейший в истории фонд и финансировать его средствами технологические стартапы. Часа не прошло, как бин Салман дал согласие выступить якорным инвестором. «Сорок пять минут и 45 млрд долл., — вспоминая тот случай, скажет Сон в шоу Дэвида Рубенштейна. — Получается, по миллиарду долларов в минуту».

Вскоре в дело включились и компании калибра Apple, Foxconn, Qualcomm. И это только подводит нас к сегодняшнему дню. Как утверждает Сон, для фонда планка 100 млрд долл. — только «первый шаг». Он уже заявил, что прорабатывает идею создать в ближайшие несколько лет второй Vision Fund. «Мы резко расширим масштаб. Будем открывать по фонду каждые два-три года — Vision Fund 2, Vision Fund 3, Vision Fund 4. Мы создаем механизм, позволяющий поэтапно наращивать наши инвестиционные возможности с 10 трлн йен до 20 трлн, затем до 100 трлн».

Как ни крути, а это гора денег. А теперь прибавьте их к неимоверным суммам, уже привлеченным за счет краудфандинга, венчурного капитала и первичного размещения монет, и увидите, что таких масштабов доступность капитала — уже не просто рюшечка на платье бизнеса. Это турбо­ускоритель технологий, в рекордные сроки превращающий деньги в идеи и новации.

Сила № 3: демонетизация

В главе 2 мы ввели понятие шести D — стадий развития, через которые проходят все экспоненциальные технологии. Мы представили их как временные вехи, способ определять нынешнее местонахождение технологии и стадию, на которую она перейдет завтра. Здесь мы хотим вернуться к одной из стадий — демонетизации — и изучить ее действие как ускоряющей силы­.

Начнем с констатации простого факта: для инноваций нужны научные исследования. Что может быть лучше, чем иметь в распоряжении миллионы долларов на исследования? И хорошо бы они растягивались на гораздо большее время, правда?

Это-то нам и дает демонетизация.