Гражданка Иванова, вас ожидает дракон Абалова Татьяна

Глава 8. Бои без правил: эльф против старой девы

— Какой демон так поиздевался над несчастной? — над кроватью с больной, на лбу которой наливалась красками вторая голова, стояло четверо:

— оба милорда, закутанные лишь в простыни и не испытывающие по этому поводу никакого беспокойства;

— совершенно не сконфуженный видом господ доктор — он с умным видом щупал пульс и сверялся с показаниями на часах, пристегнутых цепочкой к кармашку на жилете;

— прибежавшая на крики нэн Хосефина, которая в данный момент пребывала в том состоянии, когда неизвестно, что в первую очередь угробит ее: сердечный приступ от вида хозяина замка и его друга или апоплексический удар от беспокойства за свою подопечную.

«Что они сделали с ней? Что?!» — повлажневшая от страха ладонь то прижималась к груди, то перемещалась к голове. Хосефина чуть ли не год вымаливала себе помощницу, и она, наконец, появилась, а эти «господа» угробили ее в первый же день. Тут мозг подсказывал иное слово, но даже в мыслях нэн не позволяла себе непочтительного отношения к хозяевам жизни.

Экономка физически ощущала чужую боль: будто не Гражданка шваркнулась головой, а личный череп нэн Хосефины треснул пополам. Не далее, как полчаса назад, она не могла нарадоваться смышленой помощнице, но вот теперь та лежит бездыханной рыбкой на простынях, расшитых чертовыми лютиками.

— Да расстегните же ей кто-нибудь тугой ворот! Ей не хватает воздуха! — вновь привлек к себе внимание доктор.

Хосефина, получив команду, отмерла и бесцеремонно растолкала господ. Ее пальцы сноровисто сдернули с больной фартук и пробежались по длинному ряду пуговиц, но несчастная по прежнему дышала мелкими глотками — воздуха явно не прибавилось.

— Да на ней корсет! — воскликнула экономка, обнаружив тугое нижнее белье.

— Эка невидаль! — фыркнул эльфийский принц.

— Но в списке одежды для обслуживающего персонала не значатся корсеты! Нижние рубашки и только!

— А может, она принесла его с собой? — глаза у лорда Индиса подозрительно блестели.

— Нет, я просмотрела ее личные вещи. Не могла же она утягивать себя сразу двумя бюстье… — тут нэн Хосефина смутилась. — Да, я заходила в комнату Гражданки в ее отсутствие, чтобы убедиться, не принесла ли она в дом чего запрещенного.

— О, нэн Хосефина! — эльф сделал большие глаза. — Вы рылись в ее шкафу?

— Я… я… — растерялась экономка, но подыскать правильные слова ей не дал лорд Ракон: он отстранил нэн и ловко, будто всю жизнь только этим и занимался, раскроил ножом душащий девушку корсет, который немедленно распался на две половинки, явив белоснежную грудь. Как истинный джентльмен, герцог отвел глаза от розовых сосков и не позволил глазеть другу, утянув его за собой в соседнюю комнату.

Лекарь сунул под нос несчастной ватку, смоченную в чем-то пахучем, и Василиса открыла глаза. Она глубоко вздохнула и провела ладонью по груди, где тесный корсет оставил красные следы, но обнаружив, что сверкает наготой, резко села. Попыталась застегнуться, но не совладала с пуговицами платья, а потому просто прикрылась фартуком.

— Что случилось? Почему я здесь?

— Милочка, ты упала, — мягко произнесла нэн, присаживаясь на краешек кровати у изголовья, благо ложе милорда позволило бы вольно разлечься на нем с дюжину человек. — Но все уже позади.

— Я бы так беззастенчиво не лгал, — упрекнул экономку доктор и ласково посмотрел на пострадавшую. — У вас, милочка, отек на полголовы, — нэд Тычрек был из тех профессионалов, которые даже умирающему говорили правду без обиняков. — К утру он спустится вниз, к глазам. Если бы нас ждал бал-маскарад, вам не пришлось бы мучиться в поисках маски, правда, это единственный плюс в вашем положении. Минус в том, что вы должны провести в постели минимум три дня.

Василиса, ничего не понимая из сказанного, поскольку в голове хором шипело семейство змей, рассеянно потрогала свой лоб. Сморщилась, когда поняла размер катастрофы.

— Я пойду? — она неуверенно поднялась, но тут же качнулась и рухнула назад.

— Куда? У вас сотрясение мозга. Постельный режим, примочки из серой жомки — ее я пришлю позже, и полный покой.

— Но я не могу находиться здесь, — Вася робко огляделась. Каждое движение отзывалось повышенным шипением ползучих гадов, свивших гнездо в голове.

— Я пришлю парней с кухни, они помогут перенести ее в крыло прислуги, — экономка направилась к двери, чтобы позвать кого-нибудь из служанок, наверняка сгорающих в коридоре от любопытства. Иного расклада после столь знаменательного шествия полуголых лордов с новенькой на руках Хосефина не ждала.

— Не надо парней, я сам, — в комнате появился прилично одетый хозяин. Хосефина только открыла рот, чтобы возразить, но Фольк не дал сказать и слова. — Хватит того, что по моему ковру потоптались вы с доктором. Запах кухни у себя я не перенесу.

Эльф, все еще завернутый в простыню с лютиками, выглядел расстроенным. Вздохнув, он открыл дверь и вышел первым, но направился не туда, куда Фольк потащил нимфу, а в противоположную сторону — в свои покои. Хватит сверкать задом, пора бы одеться и продумать новый план соблазнения… Вот тут он призадумался, кого следует соблазнить первым: Фолька, пообещав ему большие проценты под двухгодичный кредит за владение лотом № 7, или нимфу. Второй вариант был опасен, но оттого еще сильнее будоражил кровь. Перебить хозяйский поцелуй можно только принуждением, но нимфа, даже отдаваясь со всей страстью, на которую способны обитатели Нимфеи, все равно будет посматривать в сторону настоящего хозяина и при удобном случае сбежит к нему. Стоит ли такая игра свеч? Можно лишиться и друга, и доходного места.

— Так что же с тобой произошло, милая? — Хосефина дождалась, когда уйдет лорд Ракон.

— Я не знаю точно. Помню, что внезапно открылась дверь, и я зажмурилась от яркого света, а потом побежала и вот… — она опять потрогала шишку. За прошедшие полчаса лучше не стало.

Экономка помогла снять платье и надеть просторную нижнюю рубашку. Василиса рассеяно покрутила в руках испорченный корсет. Нэн Хосефина мягко забрала его у неудачливой помощницы, заострив внимание на том, что ленты на шнуровке были завязаны не на бант а на крепкий узел, который подопечная сама развязать не сумела бы.

— Откуда у тебя корсет?

— Нашла на полке.

— Странно, я сама принесла сюда вещи, и его среди них точно не было. Разве ты не заметила, что на вешалке под достаточно просторными платьями висят такие же просторные нижние рубашки? Их и следует надевать вместо всего этого, — Хосефина потрясла корсетом. — Движения служанок не должны чем-либо сковываться. Мы не изнеженные госпожи. А в таком тесном доспехе, — нэн позволила себе улыбнуться, — ты наверняка не дожила бы до конца дня. Отсюда и обморок. Тебе просто не повезло.

«Еще как повезло, — Вася не стала опровергать слова экономки. — Я видела сразу двух мужчин в полной боевой готовности. И вовсе не из-за корсета я потеряла сознание. Я просто… Я просто никогда не видела такого…»

Все еще пребывая под впечатлением, Василиса перестала слушать добрую нэн. Легла на бочок и положила ладошки под щеку. Она сделала вид, что засыпает. Поблагодарила слабым голосом, когда Хосефина укрыла ее.

Да, Василиса была девственницей, несмотря на свои полные двадцать один год.

Неужели прошло всего два дня от той злополучной поездки за город, когда она собиралась отдаться Вадиму? Сокурсница Ксюха познакомила ее с другом своего парня всего полгода назад, но уже раз сто намекнула, что пора бы переходить к более близким отношениям.

— Чего ты мучаешь парня? Думаешь, мужчина будет сыт одними поцелуями?

Вася сама понимала, что Вадим все чаще уходил от нее раздраженным.

— Сколько еще мы будем жаться по подъездам? — его рука нагло лезла за ворот платья. Василиса мучительно краснела и считала себя преступницей. Выворачивалась из слишком тесных объятий, когда бедрами чувствовала напряжение мужского тела.

А все детские комплексы. Бабушка и мама в один голос пели, что Василиса должна беречь себя для того единственного, кому она подарит свой девичий цвет. Наивные, они жили нормами прошлого. Сами дремучие и ее такой же воспитали. Ксюха, вон, еще в школе перестала заморачиваться.

«Может, Вадим и есть тот единственный?» — спрашивала себя Василиса, собирая вещи в поездку за город. Сомнения грызли, но она все равно намеревалась нарушить наставления старших родственниц. Дура, сходила еще за презервативами, представляя, как удивит своего парня. Они так и остались лежать в кармашке сумки рядом с сотовым телефоном.

Свой поход в аптеку Вася вспомнила со стоном. Как специально за прилавком стоял пожилой провизор, который вроде бы ничего такого не сказал, но по его улыбке было понятно, о чем он думает.

— Это не мне… Это мам… ой, нет…

Трудно сказать, опечалилась Василиса или обрадовалась, когда поняла, что Вадим не приедет.

«А ведь он меня бросил, — правда, от которой она бежала, все-таки настигла ее. — И теперь я черт знает где, а моя девственность ничего не стоит. Захотят отнять, даже разрешения не спросят. Продадут новому хозяину в рассрочку и дело с концом».

Нэн Хосефина всегда относилась к высокородным лордам с почтительностью, а теперь просто не понимала, как могла допустить подобное: она хлестала Их Высочество испорченным корсетом, норовя попасть по прекрасному лицу. И целилась так, чтобы оставить на нем видный след. А он лишь прикрывался локтем и смеялся.

— Нэн! Ну хватит! Я все понял! — он с ловкостью, свойственной только молодым, увернулся и обхватил разбушевавшуюся экономку со спины, накрепко зафиксировав ее руки.

— Как вы могли?! Так зло подшутить над девочкой! Затянуть корсет туго да еще на узел! А если бы она умерла? И не лгите, что это не ваших рук дело! Сами недавно хвастались на кухне, что видели ее панталоны!

— Могли бы что-нибудь более элегантное выдавать служанкам, а то пока выпутаешь их…

— Ах вы… наглец! — нэн дернулась всем телом. — И когда только успели подложить корсет? Как вообще догадались, в какую комнату я ее поселю?

— Тут все очевидно, нэн. Фольк поехал на Торги, вы уже месяц как обустраиваете свободную комнату…

— А где вы взяли корсет?

— Милая Хосефина, посмотрите внимательно! Видимо, вам пора носить очки…

Экономка, сдув с лица растрепавшиеся волосы, опустила глаза на зажатый в руках корсет. На обратной стороне, там, где нож неаккуратно разодрал ткань, сплелись в объятиях две буквы.

— Ах вы…

— Разрешаю меня обругать, если это вас успокоит.

— Ах… Ах… Это же мой корсет из приданого. Мама шила!

— Да, каюсь. Все вышло спонтанно. Сожалею! Не знал, что эта вещица вам так дорога.

— Гад, паразит!

— Честно, совсем не думал, что Гражданка Иванова позовет меня затянуть ленты. Просто кружил рядом…

— Бабник! Развратник!

— Все верно. Все правильно. Не устоял, не удержался. Перед красотой нимфы устоять трудно!

— Какой нимфы? — Хосефина перестала вырываться.

— А вот такой.

— Но Гражданка сказала, что она нэнни. Порядочная женщина.

— Ну, наверное, и среди нимф бывает исключение, — эльф ослабил хватку. — Нэн Хосефина, я вам прощу все: и битье по лицу корсетом, и оскорбления, и непочтительное отношение к представителю древней королевской крови, но при одном условии. Вы должны заявить Фольку, что не хотите работать с нимфой. Вы же наслышаны, какие они? Не сегодня завтра Гражданка проявит свою суть, и среди слуг начнется брожение. Слезы, ревность, а то и драка. Вы хоть раз видели, как дерутся разобиженные женщины? Я готов продавать билеты на подобное зрелище. И я сильно вас выручу, если возьму заботу о нимфе на себя. Зачем вам ее доморощенное волшебство? В замке полно демонической техники. Вы же не деревенщина какая, чтобы использовать нимф в хозяйстве. Ну? Мировая? Я могу расцепить руки?

— Да, — Хосефина как-то враз обмякла, эльф даже засомневался, устоит ли она. Нетвердым шагом экономка направилась к двери. Перешагнув порог, оглянулась. Медленно, но неотвратимо ее подбородок задрался вверх. Голос сделался сухим, лишенным эмоций. — Ваше Высочество, вы смело можете рассказать лорду Ракону о моем недостойном поведении. Я готова понести наказание. И запомните, я не люблю у кого-либо оставаться в долгу.

Эльф посмотрел вслед старой деве с улыбкой.

«Так или иначе, Фольк отдаст мне Гражданку. Он не из тех, кто способен потерять две тысячи драков».

Глава 9. Как эльф догадался, что Гражданка вовсе не нимфа

Хосефина тянулась к новенькой всей душой. То ли так сказывался неутоленный материнский инстинкт, то ли просто было жалко девчонку, попавшую в переделку. Как ни предупреждала ее повидавшая жизнь нэн, что не стоит соваться между господами этого дома, а все равно вышло все вкривь и вкось.

Ее проницательный взгляд выделил и плохо скрываемое желание эльфа обладать девчонкой, и хорошо скрываемое притяжение к ней лорда Ракона. Вроде ничего такого не сделал — перенес недужную туда, где ей самое место, но прижимал как-то излишне бережно, не шел, бежал, сдерживая дыхание. И опускал осторожно, будто фарфоровую, а потом вдруг накрыл покрывалом. И это тот, кто принимал заботу о себе как должное.

«Значит, нимфа».

Это обстоятельство смутило. Хосефина не была близко знакома с нимфейским народом, но вокруг водоплавающих красавиц ходили такие байки, что невольно верилось и в их порочность, и в их способность рассорить всех вокруг, вызвав злобу и зависть.

Тяжкие думы погнали в конце дня заглянуть к спящей девушке. Проведать, а заодно подумать, отказаться от ненужной в хозяйстве нимфы и тем самым передать ее в руки к сластолюбцу, или рискнуть и оставить. Но смута? Драки, слезы и ревность? Хосефина рисковала всем коллективом ради чужой девчонки, в которой изначально был заложен порок. Сильная ли она? Сможет ли справиться с нимфой и обещанным смерчем страстей вокруг нее?

Экономка села на постель. Нимфа застонала и открыла глаза.

— Нэн Хосефина?

— Ты прости, что разбудила. Я беспокоюсь…

— О, нет, не беспокойтесь. Уже почти не болит.

— У тебя заплыли глаза. К утру ты их вовсе не сможешь открыть. И как тебя угораздило?

— Честное слово, я не виновата. Они вошли голые, и я испугалась. Зажмурилась и побежала.

— Сколько живу в замке, ни разу не видела никого голым, — Хосефина нахмурилась. Она сверлила взглядом девчонку, который раз влипающую в историю с мужчинами. То эльф видел ее раздетой и даже помог зашнуровать корсет, то вовсе зарисовался вместе с милордом во всей красе. — Я думаю, это все из-за того, что ты нимфа. Вы только затем живете, чтобы соблазнять мужчин. Даже ничего не делая для этого.

— Я нэнни. И сразу позиционировала себя как порядочную девушку…

— Все так. Но в тебе живет херессита, которая однажды вырвется на волю.

— Не вырвется, — Василиса догадалась, кого нэн Хосефина назвала хересситами. — Потому что я не нимфа.

— Но я сама видела документы. Лот № 7 — нимфа Гражданка Иванова.

— Не все, что написано на бумаге — правда. Если вы хотите, я расскажу историю, почему назвалась нимфой, но клянусь собственным здоровьем…

— Не клянись, иначе я поверю, что твои заплывшие глаза и есть результат божественной кары.

— Хорошо. Мое настоящее имя Василиса…

— Так деревенские из Малой Руссеи называют всех нимф.

— Я не нимфа, а студентка четвертого курса экономической академии. Моя родина — Земля, и попала я в пруд с кувшинками совершенно случайно…

Долгий разговор закончился водопадом слез облегчения. У одной потому, что она поверила Василисе и теперь точно знала, что ни за что не будет способствовать эльфийскому принцу, а у второй потому, что, наконец, нашелся человек, который знает ее настоящую и с которым можно оставаться настоящей.

— Моя цель — вернуться домой, — Вася высморкалась в протянутый ей платок.

— И я приложу все силы, чтобы твоя мечта сбылась.

— Кто тебя так? — лорд Ракон нашел друга на продуваемой ветрами террасе башни. Тот сидел на парапете, свесив ноги вниз.

— Женщина, — не стал углубляться в объяснения Индис. Подвинулся, когда Фольк умостил зад рядом. — Отсюда город в ночное время особенно красив. Умиротворяет.

Герцог кивнул, соглашаясь. Ему было чем гордиться. Десятки лет и заброшенный остров сделался многонациональным культурным центом. Вон зажег свои огни театр, и звезды на его стенах полыхнули золотом. Маяк на мысе Утопленников полоснул острым лучом по морской глади, осветив на мгновение мачты кораблей столь причудливых, сколь многообразен мир.

Со стороны парка развлечений донеслась бойкая мелодия, и засверкало радугой огней бесовское колесо. В ту сторону вообще было приятно смотреть. Казалось, что маг-великан открыл большую, под стать себе, музыкальную шкатулку, украшенную драгоценными камнями, и все в ней завертелось и заиграло.

Из аттракциона «Убей монстра», расположенного чуть выше, в скалистых пещерах, донесся рык последнего кузавра. Завтра с утра штатного некроманта ожидает работа по воскрешению изрубленных в хлам монстров. Те, что отслужили свое, пойдут на переработку.

Тут лорд Ракон улыбнулся. Он ни за что не признается, что то мыло, которое так хвалят гости острова и забирают с собой коробками, поскольку оно способно отстирать любые пятна — продукт кровожадного аттракциона. Кузавры — весьма необычные создания: хищные и яростные в бою, после смерти они пахнут весьма изысканно.

Буквально полыхала магической иллюминацией площадь казино — скопище игровых заведений манило зевак рекламой, выступлениями всемирно известных артистов и комиков, бесплатными напитками и отличными гостиницами.

Красными огнями выделялась улица Блуда. Она была совершенно прямой, будто неизвестный художник провел волшебной кистью линию, и та загорелась стрелой, уткнувшейся носом в мрачное в ночное время суток здание Торгов.

— Интересно, как там нимфа…

— Да что с ней сделается? — эльф поморщился и потрогал вспухший след от удара корсетом. — Несколько дней помажет лицо вонючей мазью и опять сделается красоткой хоть куда. Кстати, наша нэн не знала, что Ги нимфа. Видел бы ты ее лицо! Как бы Хосефина не взбрыкнула. Может, все-таки отдашь нимфу мне? Иначе только на улицу Блуда, а там таких денег за нее не дадут. А я предложу хорошие проценты. В итоге поднимешь тысячи три драков.

— Ги? Почему Ги? — Фольк прислушался к свои чувствам. Почему иглой кольнула ревность? Ведь даже не разглядел ее как следует. Сначала мешал венок, потом думал о поцелуе, а в купальнях она закрылась ладонями. Теперь так и вовсе лежит с распухшим лицом. Но отчего пропустило удар сердце, стоило взять ее на руки? Отчего сбивался шаг, когда он нес ее из своей комнаты в крыло прислуги? Почему хотелось вернуться назад и запереть у себя невезучую девчонку?

— Ты же знаешь, я не люблю длинные имена. Гражданка Иванова все равно что мое полное имя — Индис Альмавиридонилель. Аль-лель куда благозвучнее и не приходится повторять по десятку раз, чтобы его запомнили или записали без ошибок.

— Так значит Ги…

— Кстати, я так и не увидел в твоих покоях ее венок.

— Он лежит в кабинете на столе.

— Да? Я был там, но никакого… Или те сухие веточки с поникшими лютиками и есть ее венок?

— М-да. Поникшие лютики сегодня меня буквально преследуют. Сначала старуха-гномка смутила своим лепетом, потом…

— Подожди, — эдьф положил ладонь на предплечье герцога, — подожди-подожди. У нимф не бывает поникших цветов. Ты что-то путаешь. Их венок живет столько же, сколько живет сама нимфа. А судя по тому, как он выглядит, его хозяйка или давно отчитывается перед нимфейскими богами или вот-вот отправится в последний поход.

— Но так написано в бумагах! — Фольк не сдавался.

— Не ты ли сам вывел правила Торгов «Не отвечать за правдивость заявления, сделанного хозяином лота»?

— Но за нее боролись несколько борделей! А уж они то должны разбираться в товаре!

— Был ли среди них «Поцелуй русалки»?

— Да. Нет. Я точно не помню…

— Наверняка не был, а если и был, то не вступился в торг, поскольку хер Мокс в курсе таких тонкостей, как никогда не вянущий венок нимфы.

— Нимфы есть и в «Сладкой попке», я видел! — с нажимом возразил Фольк.

— Венок на голову может надеть любая херессита. Если тебя в борделе встречает дева в халате медсестры, ты же не думаешь, что попал в больницу?

Фольк удрученно сунул пятерню в густые волосы. Они шелковой смолой распались на пряди.

— Так кто же она такая?

— Вот и я о том же думаю. Если не нимфа, то почему я тащусь от нее?

— Поцелуй! — вспомнил Ракон. — Ее поцелуй был горячим!

— Горячая штучка и целуется горячо.

— Нет! Поцелуй едва не убил меня! Он был настолько горяч, будто я прикоснулся губами к энергетическому кристаллу. А разве это не явный признак нимфы? Может, я перепутал и достал из урны не тот венок? Я же сначала выкинул его у торгов, а потом передумал!

— Поцелуй нимфы может вызвать лишь желание, но никак не боль и страх. Он сродни магическому призыву. Хочется обладать ею и никому не отдавать. Это их защитная магия.

— Но именно это я и испытываю!

— Фольк, разберись со своими чувствами.

Лорд Ракон прикоснулся к губам, вспоминая странный поцелуй, что не ушло от внимания Индиса.

— Ты сказал, что поцелуй был горячим? Ха! Только что ты сам привел веское доказательство того, что Ги не нимфа. Их поцелуй прохладен, как вода в пруду, как кусочек льда, зажатый в губах.

Фольк странно посмотрел на друга.

— Но как бы тебе объяснить точнее? — эльф несколько раз щелкнул пальцами, подбирая правильные слова. — Это… Это словно целовать лягушку!

— Ты целовал лягушку? Никогда не пробовал и не стал бы, — Лорд Ракон скривился.

— Если бы хоть раз сходил в «Поцелуй русалки», ты бы меня понял.

— Ты и там был?

— Я любознательный.

Фольк тоже любил женщин, но был более разборчивым. Его любовницы менялись от силы раз в год, да и то, когда отношения начинали вязнуть во взаимных претензиях. Расставался безболезненно, поскольку влюбленность сходила на нет, а более сильные чувства так и не приходили.

— Ну так что, отдашь мне ее? — вывернул эльф в нужную сторону. — Неизвестно кто, неизвестно откуда, а я предлагаю за нее три тысячи драков.

— Тебе-то зачем она?

— Каприз. Да, я слаб и привык потакать своим капризам.

Фольк вздохнул, устало потер лицо.

— Хорошо. Но только не сейчас. Сначала я должен разобраться, как она связана с гномами.

— А эти-то здесь при чем?

— Я же говорю, сегодня целый день меня преследовало чувство, что меня втянули в какую-то игру, где смешались гномы, гоблины и лютики.

— А Ги только потому, что на ней был венок из лютиков?

— Только потому, что гномка предостерегла не покупать поникшие лютики, а я тут же купил нимфу-подделку, совсем не замечая, что в ее венок вплетены те самые лютики. Потом я посетил приют «Утешение» и вморозил Большие яйца в лед, но так и не получил нужную информацию от гнома-пьяницы. А уж после приюта меня вызвали в казино, где та самая старушка-пророчица проиграла фамильную ценность моего пра-пра по материнской линии. И представь, это опять был лютик. А теперь я не хочу упустить ни одну из тех ниточек, которые могут привести меня к кладу, в существование которого моя семья давно перестала верить. Мужская брошь-булавка слишком слабое доказательство того, что сокровища рода Хариим на самом деле существуют. Не существует ни одного документа, ни одного намека на место его хранения. Даже если я точно буду знать, что гномье царство жирует на найденном кладе драконов, считай, на моем наследстве, я ничего не смогу сделать. Старое письмо, в котором упоминалось, что «Драконий лютик» вернули на свое место, то есть в сокровищницу, ни один суд не примет как доказательство.

— Да, все хлипко и зыбко. Мало ли как у старушки могла оказаться брошь твоего прадеда? И существует ли на самом деле клад? Наверняка прежний владелец замка не оставил бы его в полном упадке, если бы у него водились деньги. Я думаю, брошь когда-то просто продали или заложили, а все остальные разговоры о несметных сокровищах — сказка, в которую хочется верить.

— Но почему тогда все гномы в спешке покинули остров?

— Все до одного?

— Ну, может, кто и остался, но навряд ли высунет нос.

— Массовый исход гномов — это сильно! Что будешь делать?

— Пока только собираюсь с мыслями. Нам бы послать к гномам какого-нибудь лазутчика, чтобы разнюхал, по какой причине несколько лет назад они сорвались с насиженного места в Медных скалах и перебрались в Мрачные горы.

— Думаешь, клад именно там? Но гномы никогда не выпячивают своего богатства. Скромная одежда, скромные траты.

— И вдруг брошь.

— М-да… Кто-то сильно прокололся. Жаль, что засланного чужака гномы быстро вычислят, — эльф потянулся и ловко соскочил с парапета.

— Ты спать? — лорд Ракон подставил лицо ветру, дующему с моря.

Индис тряхнул длинными волосами.

— Нет. Теперь не уснуть. Буду думать. У нас с тобой две загадки и обе требуют срочных действий: кто поставляет на остров свечи плотского призыва, и почему сбежали гномы. Все это крайне подозрительно.

— Согласен. А я пойду отдохну. Голова уже отказывается соображать. День выдался какой-то долгий.

Фольк обманул друга. Полночи он просидел на шатком стуле и задумчиво пялился на спящую Гражданку Иванову. Спроси его кто любопытный, доведись тому сунуть нос в тесную коморку, что он здесь делает, лорд Ракон не нашелся бы что ответить. Рядом с Ги ему было тепло и спокойно. Где-то глубоко в душе зажегся огонек, хотя на пострадавшую лже-нимфу без содрогания смотреть было невозможно.

А в комнате напротив плакала нэн Хосефина. Она гладила пальцами вышивку, сделанную ее мамой, когда еще все верили, что остроносая Хосе найдет себе мужа, родит ребенка и будет счастлива.

Глава 10. О чем переживают гномы и Гражданка Иванова

— Мама, как вы могли? — царь гномов принципиально не подал руку старушке, выбирающейся из корзины крылолета, показывая тем самым свое негодование. Уставшая от перелета через горную гряду птица дернулась всем телом, испугавшись недовольного рыка Жовела Первого, беспокойно заклекотала, отчего погонщику пришлось натянуть поводья.

— Цыц, Жовел! Дай на родную землю ступить, а потом допрашивай!

В глазах охранников королевы, выстроившихся вдоль трапа, светилась тревога.

— Не бойтесь, мои мальчики, — успокоила их Жизнь Давшая, — я возьму вину на себя.

Следом за королевой спустилась ее фрейлина, и Жовел невольно обратил внимание, что на ней надеты вещи матери — душегрейка с барсучьим мехом и бархатная юбка, из-под которой виднелись мягкие сапожки с орнаментом царствующей семьи. На Жизнь Давшей же, напротив, одежда была простенькой, даже слишком простенькой для тех, кто отправился на праздник.

«Вот, значит, как маменька ускользнула. Загодя одежку жены каменщика приготовила!»

Если смотреть в корень, то Жизнь Давшая на самом деле была когда-то женой каменщика, просто ее сыну повезло найти клад, благодаря чему он смог занять царский трон. Вражда между свекровью и снохой тогда достигла высшей точки.

— Как это Риска — царица? А я тогда кто?