Времени в обрез Шекли Роберт

– Откройте, немедленно откройте! – надрывался снаружи багдадский полисмен. Его голос заглушали удары в дверь, били, по меньшей мере, три человека.

– А что будет, если мы откроем? – спросил Дэйн.

– За резиденцией Коменданта есть маленький сад, где расстреливают таких, как мы, после допросов, если, конечно, есть о чем спрашивать.

– Понятно, – сказал Дэйн, – поскольку возможного выхода у нас нет, попробуем невозможный. Как вы смотрите на то...

В эту минуту десять футов стены взлетели на воздух, и вихрь из красной пыли закружился по комнате.

– Гранаты! – вскрикнул Джабир.

– Это не граната, – сказал Дэйн. – Смотрите!

Пыль немного улеглась, и они увидели смятый капот грузовика, наполовину вломившегося в стену. Знакомый голос заорал:

– Эй вы, двое! Я что, должен ждать вас весь день?

Это был Майид Вихт аль Ашафи, который явился на помощь Дэйну уже второй раз за последний час. На его лице застыла привычная маска гнева. Но и он не удержался от удовлетворенной и гордой улыбки, когда Дэйн и Джабир вскарабкались на сиденье рядом с ним; ведь только что он проехал на грузовике сквозь стену!

Когда Майид дал задний ход, на машину обрушился шквал огня. Переднее стекло разлетелось вдребезги; Майид отшвырнул осколок, развернулся и переключил на первую скорость. Пули барабанили по грузовику, как град. Но, к счастью, полисмены не догадались стрелять по шинам или двигателю. Казалось, что они срывали злость на самой машине, пытаясь разделаться с ней, как с бешеным слоном.

– Вы видели, как я протаранил кирпичную стену? – самодовольно спросил Майид. – Уверен, что еще никто не решался на подобное! Я сделал это, чтобы спасти тебя, Дэйн, и доказать, что для Авазим нет ничего невозможного

– Уже два раза ты спас мне жизнь, – отметил Дэйн. – У меня нет слов, чтобы выразить мою благодарность, и я твой вечный должник.

– Чепуха, – великодушно заявил Майид, – ничего особенного я не сделал!

– Мы не могли бы ехать побыстрее? – осторожно спросил Джабир.

Тяжелый грузовик тащился через площадь, словно беременная буйволица; полицейские джипы носились вокруг него, как разъяренные гончие. А еще это было похоже на погоню индейцев за фургоном на Диком Западе. Разница состояла лишь в том, что вместо пустынной прерии вокруг громоздились магазины, в которых прятались визжащие люди, восемь-десять непрочных строений и около пятидесяти крытых лотков.

– Черт! – крикнул Майид. – Эта машина не рассчитана на гонки. Но у нее есть свои преимущества.

Дэйн при всем старании никаких особых преимуществ не видел. Он слышал крики офицера, пытавшегося организовать своих подчиненных. Окруженные джипами, они влетели в самый центр базара. Груды подносов с медными чашами и горками красных и желтых конфет полетели во все стороны. Грузовик пронесся по разложенным рядам седел, протаранил холм дынь и обратил в паническое бегство трех верблюдов и целый табун ишаков. Один из джипов вынужден был резко свернуть в сторону, чтобы не сбить лошадь; тут же он пролетел сквозь тент и покатил дальше, сияя красочным тряпьем, волочившимся по бокам. Водителю пришлось остановиться, чтобы распутаться самому.

– Счет один – ноль, в нашу пользу, – сказал Майид так, будто этот номер придумал он сам.

Джип, в котором сидел толстый капитан полиции, продолжал нестись рядом и поливать кабину грузовика пулями. Дэйн и Джабир пригнулись. Майид тоже пригнулся и продолжал вести машину на максимальной скорости – сорок миль в час.

– Ты всех нас угробишь! – воскликнул Джабир.

– Не я, – возразил Майид. – Я вижу дорогу через дырки, которые проделали пули.

Полицейские нарезали еще несколько кругов, а потом наконец сообразили, что такую тактику успешной назвать нельзя. Тогда капитан проревел какие-то команды, и его джип вырвался вперед. Второй джип держался на правом фланге грузовика, а третий – успевшего распутаться водителя – остался далеко позади.

Джабир принюхался.

– Нам прострелили бензобак.

– Хорошо, что не голову! – ответил Майид.

Они промчались мимо пустой цистерны, оставили позади кузнечные ряды и свернули на улицу, по обе стороны которой протянулись склады. В тридцати ярдах заканчивался базар, дальше шла широкая улица Шари Маразина. Но джип капитана добрался туда первым. Его быстро развернули вдоль улицы, получилась импровизированная преграда.

– Плохо дело, – сказал Джабир. – Хорошо, если один из этих сараев будет незаперт, тогда мы остановимся и заскочим в него...

Но Майид не слушал его. Дэйн уже видел раньше похожее выражение у него на лице: стиснутые зубы, горящие глаза, каждая мышца напряжена. Майид вжал до отказа акселератор, и грузовик ринулся прямо на джип.

Ни Дэйн, ни Джабир не успели возразить. Да и бесполезно. А капитан и солдаты не успели даже выбраться из джипа. Когда они узрели исковерканный капот грузовика, летящий на них с убийственной (или самоубийственной) неотвратимостью, они ударились в панику.

Капитан верещал запоздавшие приказания. Шофер выжал педаль газа, джип рванулся вперед и врезался в фонарный столб. Грузовик вылетел на Шари Маразина и за мечетью Катбей свернул на Шари Дидерия.

– Заслоны на дороге хороши, – поучительно сказал Майид, – только если в них никто не сидит.

– Истинная правда, – подтвердил Дэйн. – Но как там поживают два оставшихся джипа?

– А что, они рядом? – спросил Майид.

Джабир выглянул в окно.

– Ярдах в пятидесяти, но быстро нагоняют.

– Придется ими заняться, – проворчал Майид и резко свернул налево, в узкий переулок Шари Калифа.

– У нас заканчивается бензин, – предупредил Джабир.

– Нам его много и не надо, – важно заявил Майид. – Подождите – и поймете сами.

Мания величия – вещь неприятная. В крайней форме она обычно ведет к неожиданной смерти. До настоящего момента Майид постоянно побеждал невероятное. Но приходит час, когда невероятное доказывает, что оно поистине невероятно. Возможно, этот час пробил?

Ответа Дэйн не знал и обнаружил, что это его особо не волнует. Впервые за всю жизнь он постиг глубину фатализма. Что сбудется, то сбудется, и руны наших судеб вырезаны на камне задолго до рождения. Возражать бессмысленно, а пытаться что-то изменить – богохульство. В таком настроении Дэйн откинулся на сиденье и серьезно попытался насладиться последней поездкой. По крайней мере, это будет очень драматично...

8.

Грузовик спасался бегством, как раненый медведь, у его колес голодными волками вертелись два джипа. Майид повернул на Шари Тахт эр-Раб, петляя по дороге, чтобы не дать джипам вырваться вперед. Он что-то бормотал себе под нос и яростно вертел рулевое колесо. Джабир сидел, наморщив лоб и закусив нижнюю губу. Дэйн полулежал и размышлял, какая все-таки переменчивая штука – жизнь. Серьезный повод для раздумий в такой момент.

Майид снова повернул, пронесся мимо Баб Дарб эль-Лаббан, свернул во второй проулок и начал подниматься по Шари Таббана, к центру города. На полпути он резко свернул на Шари Баб эль-Вазир. Эта улица была уже любой тропы. Грузовик еле втиснулся в нее, свободного места осталось, должно быть, меньше фута с обоих сторон.

Улица продолжала подниматься под углом приблизительно в сорок градусов, и Майид перешел на первую скорость, протянул еще пятьдесят футов, пока мотор не начал работать с перебоями. Водитель повернулся к своим пассажирам.

– Видите справа дверь, приоткрытую, круглую сверху? Вылезайте и идите туда.

– А как же полиция? – поинтересовался Джабир.

– У них будет полон рот своих забот, – усмехнувшись, ответил Майид. Он перевел рукоятку на нейтральную скорость, распахнул дверь и выскочил наружу. Дэйн и Джабир последовали его примеру.

Все произошло так, как предсказал великолепный Азми. Грузовик сработал заслоном. Получилось довольно страшно. Машина, оставленная на нейтральной, начала медленно, с постепенно нарастающей скоростью катиться вниз по наклонной, грозя раздавить несчастные джипы.

Полицейским было уже не до гонора, спасти бы свои головы. Не успев даже развернуться, джипы дали задний ход и ринулись вниз, подгоняемые железным гиппопотамом. Нестись вниз на большой скорости по узкому проулку, несомненно, страшно, и один из водителей совсем потерял голову. Он едва не налетел на мечеть ас-Силахдар, попытался выровняться и врезался в небольшое каменное здание в оттоманском стиле восемнадцатого столетия.

Второй шофер, лучше ориентирующийся, докатился до самого перекрестка с Шари Таббана. Там ему не повезло, он столкнулся с «Крайслером», который принадлежал шейху Джабиру бин Мубараку, прибывшему из Кувейта с визитом. В груду металла, которая раньше была автомобилем и джипом, врезался старенький «Бьюик», который перевозил продукты из Ракки к новым нефтяным разработкам близ Минакиша. За его рулем был подслеповатый старик Мухаммад ибн Шеннат из захудалого клана Рувала Салубба.

Грузовик Майида довершил груду обломков, разнеся «Крайслер» вдребезги и ударив в джип с такой мощью, что у последнего начисто отлетела передняя ось.

Почтенный «Бьюик» – единственный источник дохода для ракканских Рувала Салубба – отделался лишь погнутым бампером. Увидев такое, старый Шеннат тут же выскочил, растянулся посреди улицы и возблагодарил Аллаха за ниспосланное чудо.

Образовалась пробка, загремели проклятия. Майид торчал у двери, громко крича и хлопая в ладоши, пока Дэйн с Джабиром, поднатужившись, не втащили его в дом.

Майид плотно захлопнул за собой дверь и заложил ее стальным брусом. Он провел спутников по коридору, который соединял два ветхих домика, в небольшой садик. Там он двинулся по такой узкой тропинке, что пришлось идти по ней гуськом, миновав шесть или восемь запертых дверей. Не доходя до конца тропы совсем немного, Майид постучал в одну из них.

В двери открылось небольшое оконце, и сквозь железную сетку на подошедших глянул карий глаз. Потом раздался скрип замка, и привратник распахнул массивную дубовую дверь, впустив их, а после немедленно запер ее снова.

– Быстро, – сказал Майид, когда они очутились внутри, – проведи нас к хозяину.

– Я не могу, – ответил привратник. – Мне приказано сторожить дверь.

– Тогда пусть нас проведет та девушка, галийка.

– Хасина ушла на базар.

– А другие мулиды?

– Абдель уже три дня кашлял и теперь лежит в постели, Али Бикр пошел вместе с Хасиной, чтобы помочь ей донести покупки. Повар Масуд на кухне, готовит, а он не любит, когда его отрывают от такого дела. Разве ты сам не найдешь дорогу, бедуин?

– Конечно, найду, – прошипел Майид. – Но нужно объявить о нашем приходе!

– Все жалобы – к хозяину, – ответил привратник и преспокойно уселся на стул возле закрытой двери.

Майид выругался и повел Джабира и Дэйна по узкому, причудливо изогнутому проходу. Потом остановился.

– Это невозможно допустить, – объяснил он. – В конце концов, хотя я и не богач, но я чистокровный азами, и это прямое оскорбление для меня и моего народа, если обо мне не доложат со всем почтением.

– Я понимаю твои чувства, – тихо откликнулся Дэйн. – Конечно, ты прав, но может, мы все-таки войдем?

– Ясное дело, – отозвался Майид. – Я просто хотел высказать свое мнение и то, что я иду на это только ради нашей дружбы.

Бормоча что-то себе под нос, он провел их через прямоугольный дворик с клумбами и акациями и завел в небольшую бедно обставленную комнату.

– Это комната, – сказал Майид, – в которой принимают незначительных персон. Естественно, нам она не подходит.

Он повел их дальше. Но уже не так уверенно. Казалось, что стены и коридоры дома давят на него. Он сжал губы и положил руку на деревянную рукоять кусы, ножа, который по обычаю бедуинов носил за поясом. Поймав взгляд Дэйна, он сказал:

– Мне бы не хотелось, Дэйн, чтобы ты решил, будто я боюсь чего-то на свете, кроме Аллаха. Дело в том, что мы, Авазим, привыкли к просторам пустыни и неба и нам душно в городе, среди стен и спертого воздуха, где все несет болезни.

Джабир хихикнул, но тут же сделал вид, что просто закашлялся. Майид не соизволил обратить на него внимания и ввел их в комнату побольше прежней, да и мебель в ней была получше.

– Это каа, – почтительно пояснил Майид. – Комната для важных гостей, в ней мы и поговорим с хозяином.

– А где же сам хозяин? – спросил Джабир.

– Он скоро выйдет поприветствовать нас, – прорычал Майид. – Его отсутствие оскорбительно для меня, так же, как для вас. О Аллах, сперва нету слуг, чтобы проводить нас, теперь никто нас не встречает! Кто-то поплатится за это головой!

Каа была длинной комнатой с высокими потолками, у стен расположились диваны. Рядом с одним из них стояла статуя из серого мрамора, а перед другим лежала деревянная шкатулка. Рядом с нею два бронзовых подсвечника, серая металлическая зажигалка и пепельница от Чикагского Газового Общества. На полу лежали исфаханские ковры, еще два висели на стенах. Всю противоположную стену занял буфет. Мягкий свет лился из мозаичных окон, но воздух в комнате был тяжелый и какой-то неживой.

В эту минуту в комнату ворвался Азиз Аоуд бен Алима. Опытный купец был настолько искусен в лести, что его извинения удовлетворили даже разгневанного Майида. Бен Алима был занят разговором с полицейскими у парадной двери, пока Дэйн с компанией пробирались через черный ход. Он не мог оторвать слуг от обыденных дел, чтобы не возбуждать подозрения иракцев. Так уж получилось, все было сделано из лучших побуждений – чтобы обеспечить гостям безопасность. Но конечно, он не может ожидать, что они простят ему такое вопиющее нарушение законов гостеприимства.

Майид громогласно объявил о своем прощении, Джабир просто улыбнулся. Они сели все вместе на один из диванчиков, и Али Бикр вернувшийся с базара, подал кофе и сладости от «Фортнум и Мейсон».

Когда слуга вышел из комнаты, Бен Алима нагнулся к Дэйну и сказал:

– Я снова вынужден извиниться, мистер Дэйн, за попытку убить вас. Мне невыносимо стыдно и...

Дэйн остановил его, не желая выслушивать еще полчаса сердечные излияния и мольбы о прощении.

– Вы уже выяснили, в чем была ошибка?

– Как вы, наверное, знаете, – начал Бен Алима, – прошлой ночью я получил приказ от Рауди убить вас.

– Как он сумел связаться с вами? – спросил Дэйн. – Я полагал, что связь между вами и Комитетом практически невозможна.

– Возможна, если кто-то рискнет проделать такой долгий путь. Я получил это известие от одного табунщика-авамири, бедуина из кочевья Омани, который загнал до полусмерти свою лошадь, чтобы принести нам приказ.

– Он приехал один?

– Один-одинешенек, ему помогало лишь его верное ружье и быстрая лошадь, он скакал с самого побережья! Но лошадь у него просто чудесная, вороная, со счастливой звездочкой во лбу.

– Гнедая все же лучше, чем вороная, – с видом знатока отметил Майид.

– Не лучше, если у вороной во лбу – счастливая звездочка и белые чулки.

– Первая лошадь Пророка была вороной, – подал голос Джабир, – у нее были белые ноги и белая звездочка во лбу, а в битве она не знала себе равных.

– Значит, – вмешался Дэйн, – этот человек прибыл...

– Да, он табунщик из клана Авамир, – продолжил Бен Алима. – Он проделал долгий и рискованный путь, а в доказательство показал знак – личное кольцо Рауди. Он передал слова Рауди: американец Стивен Дэйн – предатель и иракский шпион; его нужно немедленно уничтожить; эти сведения в свою очередь передал ему один саудовец, который давно помогает делу освобождения Ракки, и в его верности не приходится сомневаться. И добавил, что промедление может погубить наше дело.

– Все это я уже знаю, – сказал Дэйн. – И потому ты попросил Джабира убить меня. Но тогда почему ты передумал и послал мне на помощь Майида?

– Как только я получил послание через авамири, я начал действовать. Как ты уже сказал, я послал к тебе Джабира. Потом, как радушный хозяин, предложил гостю остановиться у меня. Но он отказался, поскольку не хотел навлекать на мой дом лишних подозрений. Я предложил ему взять свежего коня, но он сказал, что доверяет только Айисса – своей лошади. Сказал, что найдет укрытие в пустыне, у клана Бани Халиди, где у него есть друг. И уехал.

– И что? – спросил Дэйн. – По-моему, ничего подозрительного он не сказал.

– Почти. Я стоял и смотрел ему вслед, и на сердце у меня было тяжело. Что-то в нем меня настораживало, но я не понимал, что именно.

– Ты выяснил это или нет? – не выдержал наконец Дэйн.

– Я долго и напряженно думал, – продолжал Бен Алима. – Но не мог понять, в чем дело. Он выглядел простым, бесхитростным бандитом, с которым мне не хотелось бы повстречаться ночью в переулке. Но все же у него было кольцо самого Рауди, которое я знаю, как и это, что на моем пальце. И у него было полное право самому заботиться об убежище.

– Наверное, тебе не понравилось то, что он приехал с юга, – предположил Майид. – Сам я никогда не доверяю этим дикарям из кочевья Омани – ни Авамир, ни Гафири, ни другим.

– Они не лучше и не хуже остальных, – возразил Бен Алима. – Нет, дело в другом. Я думал-думал, а потом до меня дошло! Его лошадь!

– А что было не так с его лошадью? – спросил Джабир. – Ты сказал, что она была просто чудо.

– Да, и я до сих пор так считаю.

– Может, она была слишком свежей, не устала, не в пене, будто и не скакала так долго? – спредположил Майид.

– Она почти ползла, – ответил Бен Алима. – Я даже засомневался, дотянет ли она до стойбища Бани Халиди.

– Тогда почему она тебе не понравилась? – спросил Дэйн.

– Мне не понравилась ее морда, – ответил Бен Алима.

– Ее морда! – воскликнул Джабир.

– А что с ней было не так? – удивился Майид.

– Все так, – мягко проговорил Бен Алима. – У нее была чудесная, крупная, правильная морда – римский профиль, как сказали бы вы, мистер Дэйн. Откровенно говоря, это была великолепная морда, которую раз увидишь – и запомнишь на всю жизнь.

Майид, видимо, все понял и теперь радостно заухмылялся. Джабир, как горожанин, выросший на литературных источниках, едва ли знал больше, чем описание первой лошади Пророка, и молчал, хотя, судя по его лицу, у него забрезжила смутная догадка. Дэйн, который совершенно не разбирался в лошадях, заскучал, но прерывать лошадиную историю не решился.

– Она была породистой? – попытался упрочить свою догадку Джабир.

– Вот именно, – сказал Бен Алима. – Я, конечно, плохо разбираюсь в коневодстве, мои знания по этому предмету слишком незначительны. Но даже я заметил, что у этого животного большие ноздри и длинные уши, широкий лоб и мощный круп, а длинная шея изящно изогнута. Любой бы на моем месте это увидел, а специалист и подавно. Теперь ты понял, Джабир?

– В основном, да, – сказал Джабир. – Но я думал, что ты узнал, какой она породы.

– Узнал! – вспыхнул Майид. – Дело-то совсем не в лошади, городской болван! То, что увидел Саид Бен Алима... Но простите, Бен Алима, слово за вами.

– Так вот, – продолжил тот, – я понял, что лошадь чистокровная, да при этом из лучших пород Аравии, а таких всего пять. Но из которой? Вероятно, кухаилан. Но что за вид этой породы? Неизвестно. Но у нас есть один бесспорный признак – самый яркий, а именно – римский нос. Эта лошадь принадлежала к знаменитому виду Шаваф. И поняв это, я догадался, что гонец был подослан врагами, и потому послал Майида.

– Я все еще не понимаю, почему, – признался Дэйн.

– Остальное лучше объяснит Майид, – ответил Бен Алима. – У меня уже пересохло горло.

– Все яснее ясного, если ты знаешь историю этой породы, – включился Майид. – Понимаете, шейхи Бахрейна всегда разводили Шавафи, как самую дорогую породу лошадей, пока в 1930 году, после волнений, не разорились и не передали все владения Файсалу аль Дувишу, шейху всех мутаири, который помогал Сауду в борьбе за престол. Но вскоре они поссорились и король схватил его. Файсал аль Дувиш умер в Эр-Рияде, говорят, что его отравили. Сауд забрал себе всех шавафских лошадей – как и знаменитых шарафских верблюдов – и мутаири никогда ему этого не простили, хотя позже снова восстановили породу верблюдов. А что до лошадей, то через несколько лет Сауд подарил табун северным Аниза, чтобы подкупить их, но тогда возмутились кланы Мутаир и Шаммар, даже чуть не начали войну. Но стреляли мало, а говорили много, и Сауд угрозами и дарами заставил продать табун в Рубаи, что в Ираке. Получилось, что как только лошади исчезли из страны, пропал и повод для раздора, все успокоились. Ты подумал об этом, Бен Алима?

– Да, просто вспомнил об этом деле. А вспомнив, подумал о предательстве. Потому что никто не продаст чистокровного шавафа, да еще со счастливой меткой во лбу. И едва ли лошадь была угнана во время набега, от Омана до Рубаи – тысяча миль. Вы поняли, Дэйн?

Дэйн кивнул.

– Получается, этот человек был скорее рубаи из Ирака, чем авамири из Омана.

– Вот именно! – сказал Бен Алима. – А это значит, что он скакал не с юга, а с севера и считал, что глупый торговец не разберет, какой породы лошадь.

– Отсюда следует, что его послали иракцы, чтобы запутать нас... Но в таком случае, как же они достали кольцо Рауди?

– Этого я не знаю, – признался Бен Алима. – Но я точно знаю, что намного легче подделать кольцо или даже украсть настоящее у Рауди, чем забрать у Рубаи лошадь породы Шаваф.

Майид кивнул, соглашаясь, и пробормотал:

– Это уж точно.

– Все это очень интересно, – сказал Дэйн, –но, наверное, нам стоит подумать над тем, как мне лучше выехать из Ракки и добраться до Комитета?

– Уже придумали, – успокоил его Бен Алима. – Вы выедете, как только взойдет луна, то есть через два часа. Правда, полететь на самолете не получится, мистер Дэйн.

– А на чем я поеду? – поинтересовался Дэйн.

– Вас будут сопровождать Майид и несколько его соплеменников, – сказал Бен Алима. – Конечно, на самолете было бы быстрее. День-два до Сафании, потом еще день, – а может, и немного больше – до Джубаила, а оттуда, с божьей помощью, до Катифа, где будет ждать лодка или машина, которая отвезет вас до Катара.

– Комитет будет ждать меня в течение восьми дней, – напомнил Дэйн.

– Вы там будете через пять, если будет на то воля Аллаха.

– В пути могут случиться непредвиденные задержки?

– Непредвиденные? Нет, ничего непредвиденного не ожидается, хотя будущее сокрыто от человеческих глаз, особенно от глаз того, кто отправляется в длительное путешествие. – Бен Алима медленно встал. – Но теперь, друзья мои, вам нужно отдохнуть. Слуга принесет ужин, а я пойду и проверю, все ли готово к поездке.

Он вышел из комнаты. Майид сразу же прилег на диван, сладко зевнул и уснул. Дэйн и Джабир переглянулись, Джабир пожал плечами и начал устраиваться на ночлег.

Почему бы и нет? Дэйн лег, закрыл глаза и уже мгновение спустя крепко спал.

Слуга разбудил их через час. Али Бикр принес ужин, состоящий из жареной баранины, плова и фиников. Он сказал, что Саид Бен Алима скоро навестит их, и вышел. Дэйн и Джабир ели молча, но Майид не переставал повторять, что это лучший ужин, который ему доводилось попробовать за последние два года.

Прошло около часа после того, как они расправились с кофе, и Майид уже начал беспокоиться. Но тут вернулся Бен Алима, рассыпаясь в извинениях по поводу того, что заставил гостей так долго ждать, и объявил, что все готово.

– Вам нужно спешить, – сказал он. – Джабир, мистер Дэйн, прошу вас переодеться в эту одежду и оставить свою здесь.

Он открыл шкаф и выдал каждому из них типичный костюм бедуинов: хлопчатобумажный халат, шаровары, клетчатую шерстяную накидку и обязательный бурнус, вместе с черным шарфом, которым бурнус крепится.

– Да, ты вполне похож на араба, – заключил Бен Алима, когда Дэйн закончил переодеваться. – Правда, арабы могут быть похожи на кого угодно... Твои ботинки не подходят к костюму, но лучше их оставить. Если полиция захочет вас проверить, тебя все равно раскроют. Постойте – я чуть не забыл!

Он бросился к другой дверце шкафа и достал два изогнутых кинжала, таких же, как тот, что носил Майид. Потом он немного отступил, чтобы полюбоваться результатом своих трудов.

– Да, пожалуй, все, – сказал он. – А теперь вам и Майиду нужно поскорее отсюда убраться.

– А как насчет настоящего оружия? – спросил Джабир, со страхом разглядывая свой кинжал.

– У меня никогда не было даже самого плохонького пистолета, – ответил Бен Алима. – Я простой купец и простой политик, помоги мне, господи... Впрочем, даже бедуинам не разрешается носить ружья в черте города. Но Майид и его друзья раздобудут вам оружие, как только смогут. Вам пора, а я помолюсь, чтобы ваш поход был быстрым и удачным.

Они покинули дом через ту же дверь, что и входили, и услыхали, как за ними щелкнул замок.

– Вам лучше надвинуть на лицо капюшоны накидок, – посоветовал Майид и быстро пошел по дорожке.

Они миновали несколько поворотов, покорно следуя за Майидом, который уверенно шел впереди. Минут через десять из какой-то двери выскользнули четыре закутанных в накидки фигуры и присоединились к ним. Насколько Дэйн мог определить, это были беду. За последующие двадцать минут никто не проронил ни слова.

Они вышли к окраине. Сзади слабо мерцали огни на ночных улицах города. Впереди расстилалась серая громада пустыни, едва различимая при свете звезд. В пятидесяти ярдах Дэйн, присмотревшись, увидел черное пятно на сером фоне. Когда они подошли поближе, пятно превратилось в группу людей и несколько верблюдов.

– Все они из города, – сказал Майид, – но хорошие всадники. А сейчас ты увидишь, что такое жизнь настоящего араба.

– Должно быть, это что-то интересное, – с сомнением в голосе произнес Джабир.

– Наверняка, – подтвердил Дэйн. – И наверняка неприятное.

Джабир понуро кивнул и вместе с Дэйном пошел к верблюдам.

9.

Научиться езде на верблюде, по идее, не трудно, – думал Дэйн. – Как всегда, при овладении новой технологией, на начальной стадии требуются только упорство, смекалка и способность воспринимать свои неудачи с юмором. С такими мыслями он, не колеблясь ни минуты, пошел к коленопреклоненной твари, которую показал ему Майид.

Прежде чем Дэйн успел твердо устроиться в деревянном седле, обитом овечьей кожей, и как только он беспомощно начал шарить вокруг в поисках поводьев и дергать ногами, пытаясь нащупать несуществующие стремена, верблюд всхрапнул, дернулся, застонал и встал на ноги, что походило на серию толчков при землетрясении. При этом Дэйн больно ударился о луку седла.

Американцу все это совсем не понравилось. Но секунду спустя он обнаружил еще одну потрясающую вещь: этот верблюд, оказывается, разбирался в психологии, если не верблюжьей, то в его, Дэйна, уж точно. Поскольку животное выгнуло шею, длинную и гибкую, как средних размеров питон, повернуло голову на сто восемьдесят градусов и уставилось прямо Дэйну в глаза, причем с расстояния в шесть дюймов, не больше.

Казалось, на него пялится доисторический монстр, при этом с каким-то подозрительным выражением – от этого становилось жутко и довольно противно. Взгляд у верблюда был воинственный, вздорный и исполненный гнева, словно напоминающий, что момент жестокой истины скоро грянет.

Дэйн уставился в ответ, давая верблюду понять, что с собой шутить он не позволит, пусть только попробует. Он нащупал повод, кто-то подал ему ружье и сумку со снаряжением, кто-то передал стрекало.

Дэйн ткнул верблюда стрекалом. Тварь презрительно проигнорировала укол и продолжала пялиться. Дэйн с трудом пытался сохранить уверенность в себе, но тщетно; он понимал, что нужно хотя бы притвориться, что она у него есть, а потому резко ударил пятками по ребрам верблюда и сказал:

– Пошел, поганый змееголовый ублюдок.

Ублюдок невозмутимо продолжал глазеть, в основном, не потому, что привык к постоянным понуканиям, а потому, что впервые на его спине сидел американский спецагент, от которого пахло как-то не так.

Дэйн принялся колотить зверюгу между глаз и по отвратительно гибкой шее. К счастью для них обоих, кто-то во главе отряда подал сигнал к отправлению. Как только остальные верблюды тронулись с места, монстр американца бросил на него последний взгляд, давая понять, насколько ему безразличен всадник. Затем животное вернуло шею на исходную позицию и направилось за остальными, при этом явно показывая, что идет оно так, как само пожелает.

Все молчали. Отряд вытянулся в ряд и двигался быстрой рысью. Через час Дэйн выяснил еще одну особенность поездки на верблюде: сидеть нужно было скрючившись, в очень неудобной позе. Поскольку стремена отсутствовали, Дэйн попросту висел, вцепившись в повод и луку седла и дергая ногами взад и вперед, чтобы не свалиться. И прикидывал, скоро ли заработает себе артрит.

Они ехали, не останавливаясь, до рассвета. Затем прозвучал сигнал к привалу, всадники спешились и принялись молиться, а после занялись приготовлением кофе. Дэйн сполз со своего верблюда и с трудом удержался на ногах. В принципе, с ними было все в порядке, не считая коленей, которые куда-то подевались. Он немного успокоился, когда увидел Джабира, ковыляющего так, будто его лягнул копытом мул.

Как только Джабир поднял голову, Дэйн моментально выпрямился как ни в чем не бывало.

– Что с вами? – кротко спросил он. – Давно не ездили?

– Мой друг, – простонал Джабир, – я никогда раньше не ездил на верблюде или какой-нибудь другой твари. Арабы в основном живут в городах и обычно путешествуют на автобусе или машине.

– Не отчаивайтесь, – сказал Дэйн. – Скоро привыкнете. Главное – это расслабить колени.

– Я с удовольствием расслабился бы весь, – ответил Джабир, – в одном подходящем месте в Бейруте. Но прежде всего я бы убрался из этой дурацкой пустыни подальше. Ума не приложу, как кто-то может жить здесь по собственной воле!

– Через несколько дней мы уже будем на побережье, – успокоил его Дэйн.

– Хорошо бы! Они как раз совещаются по этому поводу.

В отряде было десять всадников, все ракканцы, кроме одного кочевника-халиди; Майид был из Авазим, Джабир – из Рабата и Каира, а Дэйн – из Соединенных Штатов. Итого – их было тринадцать человек – число символическое, о чем никто из них не задумывался.

Вероятно, Майид и остальные ракканцы разошлись во мнениях. Обсуждение, начинавшееся приглушенным шепотом, перешло в крики, вопли и общее возмущение. Все разговаривали так громко и быстро, что не слышали друг друга и были готовы вцепиться собеседнику в лицо.

– Надеюсь, они сообщат нам о своем решении, – сказал Дэйн.

– Не сомневаюсь, если только они когда-нибудь придут к нему, – отозвался Джабир. – Эти кочевники – самые вздорные и упрямые создания на свете. Они могут спорить о пустяках до бесконечности и так и не прийти к соглашению.

Наконец Майид отделился от остального отряда и подошел к Дэйну и Джабиру. Он с негодованием качал головой, как человек, вконец выведенный из себя.

– Похоже, – начал он, – дела идут не так, как ожидалось. Но, с другой стороны, этого можно было ожидать. У тебя тоже так бывало, Дэйн?

– Конечно, а что случилось?

– Здесь мы должны были встретиться с двумя рафиками, – пояснил Майид. – Но пришел только один.

– А мы не можем обойтись одним рафиком, раз на то пошло?

– Могли бы, если бы пришел нужный. Но явился не тот, которого ждали. Этот нам потребуется позже. Вот и все дела.

– Я чего-то не понимаю, – сказал Дэйн. – А что такое рафик?

– Я думал, это все знают! – удивился Майид. – Чтобы долго не объяснять, приведу пример. Скажем, тебе нужно проехать по пустыне через земли определенного клана, ну, как нам сейчас. А люди из этого клана могут напасть на тебя или взять в плен, чтобы потребовать выкуп, или убить, чтобы забрать твое ружье и верблюда, а то и просто от нечего делать. Чтобы такого не случилось, ты нанимаешь рафика – человека из того же клана, по чьей земле тебе нужно проехать, а он обеспечивает безопасность тебе и твоим товарищам. А если тебе предстоит проехать через несколько кланов, значит, столько рафиков и нужно нанимать.

– Сколько рафиков понадобится нам? – спросил Джабир.

– Два. Один проведет нас по землям клана Авазим, а второй – Бани Халиди, которые тянутся до самого Катифа. Человек из Бани Халиди пришел, как и обещал, а азми, который нужен нам именно сейчас, пропал. Этот мерзавец, наверное, застрял в борделе или до одурения нажрался «кат».

– А кто-нибудь другой мог бы провести нас? – спросил Дэйн.

– Да, у нас есть парень, который знает эту местность, – сказал Майид. – Но он не может выступать в роли рафика, поскольку это земля не его клана.

– Постой, – спохватился Дэйн. – но ты же сам из Авазим, разве не так?

– Так, – согласился Майид. – Я пару раз об этом говорил. Но, к сожалению, я не могу быть рафиком.

– Почему? – поинтересовался Джабир.

Майид дернул плечом и сплюнул.

– Наверное, я не говорил вам, но я из кочевья Азарима, которое враждует с остальными – с Хадали, Мухалиба и Шакфа. С южной ветвью клана, Мусахима, у нас война, и почти со всеми Мувайиха тоже. Потому рафик должен быть из нейтрального кочевья – например, Факу или Алайхат.

– А почему вы враждуете между собой? – спросил Джабир.

– Это вопрос интересный, – сказал Майид. – Тут замешаны спорный колодец, коварная женщина и дорогой оманский верблюд. Когда у нас будет время, я с удовольствием расскажу вам о нашем клане. Но сейчас...

– Сейчас, – вмешался Дэйн, – не могли бы мы как-то обойти земли Авазим?

– Обойти можно, – ответил Майид, – но если мы возьмем западнее, то попадем на территорию Мутаир, а у них – кровная вражда с Авазим, мы их злейшие враги, не считая клана Айман. Они прирожденные всадники и стрелки, да и никто не согласится быть нашим рафиком в тех землях.

– Значит, мы останемся здесь и решим, что нам делать дальше? – спросил Джабир. – Нужно же что-то предпринять!

– Понятное дело. Есть другой путь, который предложил я. Свернуть на юг и проехать через земли Авазим без рафика. Постараемся не подъезжать близко к селениям, чтобы о нас никто не узнал. Поедем через болота возле Эйн аль Абд, а потом быстро спустимся к побережью Хаса.

– Мне этот план нравится, – сказал Дэйн.

– И мне, – поддакнул Джабир.