Я люблю Седов Б.

– Ну! – я отошла от двери.

– Слушай, я приехал сюда, чтобы просто поснимать для парочки журналов! У меня даже и контракта нет, я внештатный корреспондент: делаю снимки, а потом продаю – где подороже предложат, те, что не удалось всучить, распихиваю в издания похуже.

Нечто подобное я и предполагала, несмотря на все его недавнее вранье.

– Слушай, милый! – сказала я. – У меня времени мало и у тебя, похоже, тоже, так что давай – по существу, без биографических подробностей, они мне все до фени!

– Ну я хотел фотки сделать Ласточки, это звезда эстрады, знаешь сама, наверное… – пробурчал он обиженно. – Пробрался на борт одного теплохода – его тут арендовали для избранной публики.

– Ты-то как туда попал? – не упустила я случая его уколоть.

– Как шпион! – Он шмыгнул носом. – Притворился посыльным с весточкой…

– Ну не ври только!

– Я не вру! Так все и было!

– Ну!

В течение последующих пяти минут мне пришлось выслушать захватывающую историю. Человек, чей разговор Александр подслушал в каюте, договорился о встрече с собеседником в кафе на берегу. Здесь пахло чем-то более серьезным, чем обычные скандальчики, за которыми мой новый друг привык гоняться. Так что неудивительно, что, перебравшись на берег, он провел остаток вечера в упомянутом кафе. И его терпение было вознаграждено. Вскоре он увидел молодцеватого брюнета, которому в самый раз был бы гусарский костюм, – это и был любовник Ласточки, узнанный журналистом исключительно по шикарным ботинкам и голосу. Его собеседниками были два человека в хороших костюмах. Один из них выглядел как человек «кавказской национальности», выражаясь удивительным языком милицейских протоколов. Второй производил впечатление типичного славянина.

Разговор долетал отрывками до Саши, сидевшего за одним из соседних столиков. Впрочем, говорилось мало – видимо, обе стороны знали, зачем пришли сюда, и не тратили времени на лишний треп.

Гусар вручил своим собеседникам маленький сверток, взамен получив сверток покрупнее. В момент передачи все трое завертели головами, отыскивая соглядатаев, но журналист вовремя отвернулся и стал приставать к официантке.

– Ну! – Мне история показалась интересной, но времени и в самом деле было в обрез. – Это все?!

– Нет, конечно! – всхлипнул он. – Я же должен был узнать, в чем там дело!

– Ну разумеется! – усмехнулась я. – Это был твой гражданский долг.

– Этот кавказец положил сверточек в дипломат и пошел, а я за ним… Понимаешь, я же по разговору понял, что главное – то, что у ласточкиного хахаля было в этом свертке! Дошел до гостиницы – до этой гостиницы, а там тебя увидел – ты тогда только что подкатила со своим папиком. Вот я и вызвался помочь, чтобы без проблем внутрь попасть…

Я покачала головой – вот так джентльмен. Как выяснилось, дальше Александр пококетничал с одной из горничных и выяснил без труда, где обретается интересующий его гражданин, а потом, не без помощи той же горничной, смог проникнуть туда.

– Прям Джеймс Бонд! – прокомментировала я. – И чем закончилось, короче?

– Вот! – Вместо ответа Александр вытащил небольшой сверток темной бумаги. Он ловко развернул сверток, в нем оказалась маленькая металлическая шкатулка.

– Что это такое?

– Понятия не имею! – признался Александр. – Только точно знаю, что эти ребята мне голову оторвут, если узнают, что я ее взял! Там, в номере, кроме шкатулки еще кое-что было.

Он полез за пазуху и вытащил пистолет. Уже по тому, как он держал его, было видно, что с оружием он дела никогда не имел. Я взяла пистолет и выщелкнула магазин из рукоятки – патроны в нем были не газовыми, а с самыми настоящими пулями.

– Это все еще ничего не значит! – сказала я рассудительно. – Оружие сейчас может быть у кого угодно. Совсем не обязательно, что эти люди начнут на тебя охоту. Только я одного не понимаю – на кой черт ты все это спер?!

Он посмотрел на меня так, словно я сказала несусветную глупость.

– Это же может стать сенсацией! – сказал он наконец. – Надо только выяснить все до конца!

– До конца? По-моему, ты уже напуган до смерти! Будет лучше, если ты отдашь это мне! Поверь! – я постаралась, чтобы это прозвучало как можно строже и протянула решительно руку.

Но тут коса нашла на камень. Журналист, который минуту назад готов был рыдать у меня на груди и прятаться под юбку от жестоких врагов, превратился в настоящего мужчину, стоило посягнуть на эту, добытую с таким трудом, вещицу.

– Нет, милочка! – помахал он перед моим носом пальцем. – Во-первых, я не желаю, чтобы ты рисковала жизнью! Во-вторых, я боюсь потерять с тобой и шкатулку, так и не узнав, что там внутри!

– Напрасно! – я не убирала руку. – У меня здесь небольшая личная гвардия. Защитят и меня, и тебя, и шкатулку! Если тебя поймают – это будет неоспоримой уликой, подумай сам!

Этот довод почти убедил его, но шкатулку я так и не получила. Александр спрятал ее в карман и покачал задумчиво головой.

– Прости, но я на это пойтить не могу! – сказал он с интонацией Папанова из «Бриллиантовой руки». – Но ты можешь меня тут спрятать до вечера. Я вот чего прикинул – эти ребята понимают, что вещь очень ценная и оставаться здесь с ней мне не резон. Будут искать сутки-вторые, а когда не найдут, решат, что я все-таки смылся.

«Хорошо!» – подумала я.

На мгновение мелькнула мысль. Не слишком ли много шпионских страстей для одного фестиваля. Может, дело Марьянова и эта шкатулка как-то связаны между собой. Я попыталась связаться с Глебом, но он не отвечал. Тем временем Шульгин приступил к уничтожению икры и производил впечатление человека, вполне довольного собой.

Где же ты, Глеб?! Меня вдруг охватило дурное предчувствие. Что-то могло пойти не так! Может быть, зря я одобрила весь этот безумный план. С другой стороны – Глеб был не один, с ним наверняка не люди Лаевского, а они его непременно прикроют. Если этот шут гороховый (я посмотрела на Шульгина) в самом деле нарвался на этих самых ребят.

– Значит, так! – я решительно взяла в руки пистолет, который журналист так беспечно оставил рядом на столике. И передернула затвор.

Он покосился на меня, продолжая жевать бутерброд.

– Шутки в сторону, милый! – сказала я. – Ты мне сейчас отдашь эту шкатулку и будешь сидеть здесь тихо, пока я не скажу, что можно выходить! Я ясно выражаюсь?

– Шутить изволите? – он едва не поперхнулся. – Ты же не станешь стрелять в меня! Здесь! Что я, дурак, потвоему?

– Стрелять не стану! – согласилась я, не вдаваясь в спор по последнему пункту. – Зато могу вызвать охрану, рассказать, что ты проник сюда втихаря, вытащил у меня ценную вещь… Как ты думаешь – кому поверят?

– Блин! Ну ты и сучка, оказывается! – ощерился он.

– Шкатулку! – слушать комплименты я была не расположена.

Он перебросил мне эту вещицу. Я еще раз осмотрела ее на предмет кнопок, дырок, знаков и вообще всего, что могло как-нибудь указывать на то, как ее открыть. Масенькая дырочка и в самом деле имелась, сбоку, в первый раз мы ее проглядели, но в нее даже булавку трудно было пропихнуть. Кроме того, что-то мне шептало, что ларчик так просто не откроется. Да, это тебе не кубик Рубика, над которым я в свое время недолго ломала голову. Ничего, Глеб разберется.

Только вот как его найти в курортном городе, переполненном гостями. У Лаевского, ясное дело, просить помощи не стоит. Значит, будем ждать. Не может быть, чтобы с ним что-нибудь случилось именно сейчас, когда мы так близки к цели! Я надеялась, что он сейчас присутствует на каком-нибудь банкете. Может даже, охмуряет какую-нибудь кинозвезду. Все готова простить, лишь бы жив был и здоров.

Со шкатулкой у сердца и тревогой в нем я отправилась на премьеру, напоследок еще раз посоветовав журналисту быть паинькой.

– Не нужно искать себе на голову приключения, поверь моему опыту! – вздохнула я. – Значит, так! У меня сейчас по плану поход в кино, а ты посиди пока тихо, попробуешь что-нибудь выкинуть – тебе же хуже будет! Вернусь – что-нибудь придумаем!

Он кивнул головой в знак согласия. Жалко, нет наручников, мелькнула у меня мысль. А то совсем не мешало бы подстраховаться, честное слово. Как вскоре выяснилось, я была совершенно права.

Фильм, как и предсказывал Лаевский, оказался довольно занудным. На середине сеанса, когда Лика думала, что вот-вот заснет, в ее кармане завибрировал мобильный телефон. Может, Глеб сообщает о том, что все в порядке и белоснежная яхта, экспроприированная им у какого-нибудь нувориша, уже ждет ее у набережной, чтобы увезти на край света.

«Нужно немедленно встретиться. Алекс», – прочитала она сообщение.

Сейчас он от любой тени шарахаться будет, подумала Анжелика. Тоже мне – герой-любовник. Решил поиграть в шпионов? Алекс – Юстасу. Впрочем, почему бы и нет? Фильм был совсем невыносим.

Лаевский посмотрел на нее вопросительно, но Анжелика не стала ничего объяснять. В конце концов, она живой человек и не обязана докладывать каждый раз, когда ей захочется, скажем, по-маленькому!

Через пять минут она стояла возле входа в кинотеатр, где кучковались любители кино, ожидавшие начала следующего сеанса.

Ее телефончик снова завибрировал.

«Я на другой стороне улицы», – сообщил Александр.

Какого черта этому ублюдку не сиделось в номере, подумала Лика. Может, кто-нибудь его спугнул. Она пошла, стуча каблучками, к маячившей под деревьями фигуре, но поговорить им было не суждено. Едва Анжелика приблизилась к журналисту, как из стоявшей рядом машины – белой старой «Волги» выскочил низенький коренастый мужичок и приставил нож к ее животу. Рядом никого не было – место они выбрали подходящее.

– Пикнешь, сука, порежу! – пообещал он.

Анжелика прикинула шансы. Сбоку, как тень, появился еще один товарищ, без ножа, но руки держал в карманах и явно не блефовал. Лицо Александра было смертельно бледно. Теперь все ясно – его использовали, чтобы выманить ее из кинотеатра. Влезла Анжелика Королева опять в неприятности.

– Слушайте, – сказала она, – не знаю, что вам этот мудак наговорил, только я никакого отношения к его, делишкам не имею! О кей?!

– Кончай звиздеть! – посоветовал тот, что без ножа. – Лезь в машину, а не то перо схлопочешь!

Лике не часто угрожали в открытую, и кровь бросилась ей в лицо, однако перевес был явно на их стороне. Пришлось послушаться. Она села на заднее сиденье «Волги». Стекла в машине были тонированы, и что происходит внутри, с улицы не было бы видно даже тому, кто мог оказаться рядом.

– Послушайте! – начала было Анжелика, но прыгнувший за ней в машину коротышка приложил к ее лицу тряпку, смоченную эфиром. Она затрепыхалась, однако через секунду обмякла, услышав напоследок, как погано захихикал проклятый карлик.

Очнулась уже в кузове какого-то фургона. Похитители были тут же – коротышка и второй, тот, что держал руки в карманах. На этот раз его руки покоились на резиновой дубинке, которой он готов был в любой момент приласкать пленников.

А пленников было трое. Помимо Александра и Анжелики в фургоне находилась белокурая девушка, которая постоянно хихикала. Как вскоре поняла Лика, это и была та несчастная горничная, которая, купившись на журналистский треп, стала сообщницей Александра в деле со шкатулкой.

– Заткнись, Катька, дурочка! – прошипел он, утратив остатки былого пижонства. – Не поняла, что ли, что случилось…

– Оставь ее! – Лика прикрыла девушку рукой. – Ты что, не видишь, у нее истерика…

Та прижалась доверчиво к Лике и затихла, глядя испуганно на журналиста. В таких случаях, кажется, принято бить по щекам – очень помогает прийти в себя. Но у Лики просто не поднялась рука. Вместо этого она прижала к себе девушку, как ребенка, и укачивала-убаюкивала, успокаивая.

– О, Боже мой! Я сегодня должна была встретиться с одним парнем! – запричитала девушка. – Он барабанщик в группе «Лепрозорий»…

– Слышь, ты, – покосился на нее мужчина, – заткнись, а не то я тебя так отбарабаню, что жива не будешь!

Но стоило ему перейти в другой конец кузова, как девица продолжила переживать из-за своего чертового барабанщика так, словно пропуск свидания был самой большой ее проблемой на сегодняшний момент.

«В самом деле! Почему она не заткнется?» – раздраженно подумала Лика. Естественно, она понимала, что девушка напугана, и по-женски сочувствовала ей, но неужели она не понимает, что своими причитаниями может лишь ухудшить их и без того неважное положение!

– Послушайте, – она все-таки набралась смелости задать вопрос, – куда вы нас везете?!

Подонки переглянулись и посоветовали девушке выглянуть в окошко. Совет поначалу показался ей издевательским – это самое окошко было под потолком, но потом она сообразила: сбросила туфли и, поставив ногу на плечо сидящего в углу журналиста, выглянула в замызганное оконце.

Пейзаж за бортом не радовал глаз – какие-то равнины без признаков человеческого жилья.

– Где мы?! – спросила она снова.

– В Чечне! – сообщил коротышка. – Или как там теперь она называется? Ичкерия?

– Ага! – подтвердил второй. – Она самая!

Внутри у Анжелики все оборвалось. Чечня! Приехали!

Глава седьмая ЧЕЧЕНСКАЯ ПЛЕННИЦА

Когда-то в детстве Чечня казалась Анжелике далеким экзотическим местом. Она даже завидовала героям Лермонтова и Толстого, оказавшимся в этих краях.

Пусть скачет казак, не доскачет, чеченская пуля верна!

Да, верно, стрелять они умеют – иначе бы эта война, которую российские власти упорно предпочитают называть контртеррористической операцией, не длилась столько времени.

Сейчас, если верить официальным сводкам, обстановка в республике контролировалась федералами. Но это не мешало боевикам закладывать мины на дорогах, мины, на которых подрывались машины с русскими солдатами, и не мешало похищать людей даже за пределами Чечни. В последнем Анжелика уже убедилась на собственном примере.

Местность казалась безжизненной, горизонт терялся в тумане.

На обочине рядом с фургоном стоял пыльный «УАЗик», на котором им, похоже, предстояло ехать дальше. Парочка, привезшая Анжелику и компанию, тут же отвалила, передав их в руки высокого чеченца с кобурой на поясе и повязкой на глазу. Кроме него здесь было еще трое боевиков – все с «Калашниковыми».

– Пошевеливайся! – одноглазый толкнул ее в плечо.

Пленников усадили в кузов на скамью вдоль борта, напротив сели боевики с автоматами. Машина тронулась. Анжелика вздохнула и тут же закашлялась – воздух был наполнен дорожной пылью. Стволы автоматов тут же повернулись в ее сторону.

Да, это тебе не кино – в кино она бы давно вырубила ударами ног охрану, свернула шею долговязому бородачу, сидевшему за рулем, вылетела бы на обочину или проделала еще какой-нибудь фантастический трюк. Но реальность такова, что шевельнешься – и получишь три очереди в живот и в самом деле вылетишь на обочину, только уже мертвой!

Сама виновата, зло думала Анжелика. И все из-за этой проклятой шкатулки! Что в ней, интересно?! Обидно будет подохнуть, так и не узнав – из-за чего, собственно! Александр поглядывал на нее испуганно – он, кажется, только теперь по настоящему понял, что дела очень плохи. Черт бы побрал этого дурачка!

Если подумать хорошенько, то ситуация сложилась просто абсурдная – столько времени она не могла найти способ сорваться с крючка у Лаевского и даже не помышляла об этом в Сочи. И вот ее элементарно увозят из-под носа у Конторы, даже не спросив ее согласия.

Она не смогла сдержать улыбки.

И увидела, как сузились от ярости глаза боевика сидящего напротив. Кажется, он принял усмешку на свой счет. Лика тут же опустила глаза. Да, это похуже любой зоны. Так что стоит ли радоваться такому «освобождению», которое – десять против одного – окончится ее смертью? Пожалуй, было бы лучше остаться с господином Лаевским! Сегодня вечером Штессман будет расстроен. Лика подумала об этом человеке почти что с нежностью. Ее несостоявшийся спаситель!

Окрестности были пустынны – впереди поднимались горы. По пути к ним машина проскочила через разрушенный поселок, где на месте домов остались только груды кирпича.

– Посмотри! – толкнул Лику в плечо одноглазый. – Это сделали ваши солдаты!

Она отвела глаза. Попало село с мирными жителями под обстрел федералов или его разгромили в ходе боев с мятежниками – ей было неизвестно. Но она хорошо понимала, что в любом случае для этих людей любой русский – заклятый враг и надеяться на их снисхождение было бы очень наивно.

Вскоре поселок остался за их спинами, машина продолжала мчаться вперед. Лике казалось удивительным то, что они так спокойно разъезжают посреди белого дня. Видимо, чеченцы знали точно, что вблизи нет федеральных войск, а с местной милицией у них наверняка была договоренность. В предгорье дорога стала еще хуже, хотя казалось – уже просто некуда. «УАЗик» подскакивал на ухабах, и со связанными руками трудно было удерживать равновесие; Катя повалилась на пол – под ноги сидящим напротив боевикам. Ее подняли и усадили на место.

Наконец джип заскрежетал тормозами и остановился. Одноглазый спрыгнул на землю. К машине подошли несколько чеченцев, один с автоматом, остальные без оружия. Анжелика поняла, что они рядом с какимто лагерем. Здесь их без особых церемоний вытолкнули из «УАЗика», который тут же завели в небольшую пещеру, прикрытую сверху маскировочной сеткой. Водитель обменялся несколькими фразами с теми, кто их встретил. Говорили на чеченском, но Анжелика уловила слово «карбюратор». Она понимала, что шансов бежать от этих людей у нее нет никаких, но тем не менее не забывала подмечать все, что видела. Вдруг пригодится!

Пока их вели наверх, она увидела, по крайней мере пятерых человек в камуфляже. Со стороны доносился запах готовящейся пищи. Под нависающей скалой стояла армейская палатка, дальше виднелось какое-то строение – маленький домик под плоской крышей. Вокруг него и палатки были сложены большие ящики, Лика была готова поспорить – с оружием. Но рассмотреть все это вблизи ей не дали, а проводили к выкопанной неподалеку яме, которая предназначалась для пленников.

– Послушайте! – подала голос Анжелика, оказавшись на самом краю. – Вы ведь не сбросите меня туда? Я же сломаю ноги!

Похоже, это их не слишком беспокоило. Ответом был пинок, который отправил девушку прямиком в яму. Как ни старалась Маркиза, но приземлиться удачно не получилось. Первые несколько минут ей казалось, что она сломала все кости при падении. Вот тебе и восточное гостеприимство. Впрочем, ничего другого ожидать не приходилось.

Прошло, вероятно, около двух часов в тоскливом ожидании. Она уже убедилась, что ничего не сломала при падении. Стоявшая здесь вонь была просто невыносима, но страшнее всего была неопределенность. Ждала, что вот-вот появятся ее палачи, отведут в сторонку и шлепнут. А что будет до этого? Она заметила их похотливые взгляды – возможно, придется пройти через унижения, после которых смерть покажется единственным возможным выходом.

Наконец на краю ямы снова появились чеченцы. Вниз сбросили лестницу. Лика поднялась, у самого края одноглазый подхватил ее под руки и рванул вверх, вытаскивая. Едва очутившись наверху, она получила удар хлыстом по ногам.

– Глаза опусти, не смотреть по сторонам! Ты что, думаешь, на курорт попала?! Смотри, как эта русская сука виляет задницей! – обратился он к кому-то из своих товарищей. – Эй, гляди лучше, что с тобой будет!

Он дернул ее за плечо, заставив поднять голову и повернуться. Двое боевиков, шедших к ним навстречу с какой-то ношей, остановились, чтобы она могла ее рассмотреть. Анжелика вздрогнула. В окровавленной простыне лежало обнаженное женское тело. Это была Катя, но узнать ее было почти невозможно. Все тело было покрыто ссадинами и синяками, бедра перепачканы кровью. Груди истерзаны… Да, конечно, думала про себя Лика, она им была не нужна, и когда они поняли, что она ничего не знает, то просто изнасиловали. И убили.

Неужели это ждет сейчас и ее – оргия и смерть?!

Ее привели в тот самый маленький дом с глинобитными стенами. Местечко не слишком комфортное, подумала она про себя. Интересно, кто здесь жил раньше – какой-нибудь пастух? Девушку посадили на низкий табурет, стоявший посреди единственной комнаты. В углу она заметила открытый люк, оттуда доносились голоса чеченцев. Что там внизу? И где сейчас Александр? На столе стоял небольшой прожектор, который использовали для допроса. Впрочем, направленный в лицо свет – не самое страшное средство, которое здесь практиковалось! Сидевший за столом боевик – лет тридцати пяти-сорока – осмотрел ее с любопытством и обменялся несколькими фразами с приведшим Маркизу конвоиром. Потом оба засмеялись. Анжелика стиснула зубы. Нетрудно было догадаться, о чем они говорят. Это ведь они только что насиловали Катю, а потом убили.

Впрочем, если они насытились, у Лики есть шанс прожить еще немного. А Александр? Что они сделали с ним?

Одноглазый остался за спиной у девушки, играя хлыстом. Человек за столом щелкнул выключателем прожектора, свет вспыхнул на несколько мгновений и тут же начал гаснуть.

– Генератор плохой! – пояснил сидящий, говорил он почти без акцента. – Обойдемся, значит, без него! Кто ты такая? – спросил он, и тут же одноглазый стегнул ее хлыстом, так что казалось – кожа лопнет.

Вероятно, ему это доставляло удовольствие – бить ее, словно скотину. Этому циклопу самое место в клубе садомазохистов. Этими мыслями Лика, естественно, не стала делиться с чеченцами – вряд ли они оценили бы ее чувство юмора. Человек за столом поднял руку, показывая, что бить больше не следует. Очевидно – только до поры до времени.

Она назвала себя – Анжелика Малахова, эта фамилия, придуманная в Конторе, значилась в ее паспорте, который лежал сейчас на столе у чеченца.

– Итак! – Он сложил перед собой крупные ладони. – Ты и твои друзья пытались украсть ценную вещь у нашего человека…

– Все было совсем не так! – возмутилась Лика и тут же получила удар хлыстом по спине.

– Молчать! – рявкнул одноглазый. – Смотреть вниз!

Командир за столом кивнул.

– Я здесь решаю, что было и как было, а главное, что будет… – сказал он с видом философа. – И лучше бы тебе это понять! Я здесь царь и бог!

Ага, маленький такой чеченский божок, подумала Анжелика, но промолчала. Последний удар был чертовски болезненным.

– Ты знаешь, как обходятся с ворами, девочка? – спросил он, бросая что-то на стол перед ней. – Им отрубают руки!

Она подняла глаза. На столе на окровавленной холстине лежала человеческая ладонь, из отруба еще сочилась кровь. Раздробленный край кости был отчетливо виден. Лика узнала эту руку. Рука Александра с дурацкой неумелой татуировкой. К горлу подкатила рвота, но она сдержалась.

К востоку от лагеря, где сейчас была Лика, в воздухе находилось три вертолета федеральных сил. Считалось, что район свободен от боевиков, однако транспортный «Ми-8» сопровождали два «летающих танка» «Ми-24» с полной боевой нагрузкой. Официально они направлялись вместе с транспортником для планового ремонта, однако истинной причиной было то, что командующий вертолетной части не очень доверял сведениям армейской разведки и не хотел потерять еще одну машину.

В двух километрах от лагеря один из боевых «мишек» поймал радиопереговоры боевиков. Машина была оборудована специальным радаром, позволявшим безошибочно определять место передачи. Пилоты связались с коллегами в «Ми-8» и, получив благословение, сменили курс.

Лика держала лицо опущенным к полу, она уже хорошо поняла, что этим людям не нравится, когда на них смотрят в упор.

– Тебе очень не повезло! – заметил командир. – Ты знаешь, что случается с красивыми девушками на войне? За тебя есть, кому заплатить выкуп?

Анжелика отрицательно покачала головой. Мелькнула в голове мысль: старый Стилет, которого она когда-то знала, не пожалел бы денег, чтобы выкупить ее. Но это тот, старый Стилет, а что ждать от нового, который продал ее Конторе, трудно было сказать.

– Прекрасно! – повторил он. – В таком случае ты понимаешь, что я мог бы просто убить тебя! Это хорошо, что ты видела, что делаем мы с женщинами оккупантов. Я не собираюсь вести с тобой просветительскую работу… Я понимаю, что вы, русские, всегда считали эту землю своей, но это наша земля и у нас нет с вами ничего общего. Поэтому пока ваши войска не уберутся отсюда восвояси, пока мои братья будут продолжать гибнуть – война не прекратится. То, что ты думаешь по этому поводу, меня не интересует. Я хочу, чтобы ты усвоила одно. Ты военнопленная и с этого момента принадлежишь лично мне. Пойми, у тебя просто нет выбора! Я могу отпустить тебя на все четыре стороны! Но куда ты тогда пойдешь? Уже через час тебя захватят снова – наши бойцы или федералы. Это неважно – церемониться с тобой никто не будет. На войне как на войне…

И тут он был прав.

– Встань! – приказал он, и сам поднялся с места.

Лика молча исполнила приказание. За спиной прозвучали шаги – одноглазый вышел, видимо, подчиняясь поданному начальником знаку.

– Раздевайся!

Лика непонимающе вскинула брови.

– Делай, что говорят! – процедил он сквозь зубы.

Маркиза вздрогнула и стала медленно, преодолевая стыд и гнев, стаскивать платье. Роскошный туалет было уже трудно узнать – после долгой дороги из России сюда, после сидения в грязной яме платье пришло в негодность, но это была единственная ее одежда сейчас. Под платьем оставались кокетливые черные трусики.

– Это тоже! – чеченец показал на них.

Лика послушалась. Она застыла на середине комнаты, боевик подошел ближе и заставил ее убрать руки, которыми она пыталась прикрыться. Лика закрыла глаза и через мгновение ощутила, как его пальцы мнут ее грудь, спускаются ниже, забираются во влагалище. Он вытер руку о ее кожу и вернулся за стол.

– Ты останешься здесь со мной… Будешь делать то, что я тебе велю, и умрешь, когда я тебе велю. О прошлой жизни забудь, ее нет. Попадешь к русским – примут за наемницу, а с ними они не разговаривают. Тебя даже в Россию не повезут – выбросят из вертолета… Вопросы есть?! – спросил он в заключение.

– Можно мне сходить в туалет?

Он довольно рассмеялся.

– К сожалению, санитарными удобствами не располагаем! Дауд отведет тебя вниз по холму – там справишь нужду…

Лика потянулась за валявшимся платьем.

– Нет, нет, нет! – возразил он. – Пойдешь так, никто тебя не тронет – мы не дикие звери, какими нас пытается представить ваша пропаганда, и это будет тебе уроком. Уроком смирения!

Девушка бросила на него яростный взгляд, но тут же опустила голову. Вышла из дома, Дауд – так, оказывается, звали одноглазого – следовал за ней, не спуская своего единственного глаза с ее ягодиц. Ему были непонятны церемонии командира с этой русской сучкой. И вообще слишком странен он был – Масуд! Закончил в свое время московский университет, работал там же, в столице, в престижной фирме, а потом вдруг все бросил и отправился в Чечню, под командование Басаева, с благословения которого обзавелся потом собственным отрядом.

Нельзя сказать, чтобы Масуд был плохим командиром, не раз в стычках с федералами он доказывал, что занимает этот пост по праву. Но иногда его поведение вызывало удивление у подчиненных.

Это местечко можно было узнать сразу – по характерному запаху. Закуток среди камней, здесь можно было не опасаться, что кто-нибудь всадит в тебя пулю, в то время как ты занят важным делом.

– Я не могу, когда на меня смотрят, – сказала Анжелика своему конвоиру.

– Привыкай! – посоветовал он и толкнул ее на землю.

Лика не ожидала удара и, не удержавшись, растянулась на земле.

– Красивая жопа! – сказал одноглазый и ткнул девушку сапогом в бедро. – Думаешь, Масуд с тобой долго будет цацкаться? Кончишь, как твоя подруга – шлюха…

Рокот вертолета прервал его рассуждения. Дауд задрал голову, вглядываясь в небо над скалами, потом сдернул с плеча автомат и поспешил назад, оставив девушку на земле. А она поползла в противоположную сторону – туда, где под скалой была небольшая ниша, в которую она едва ли смогла бы поместиться целиком, но лучшего убежища рядом не было.

– Русские! – крикнул возникший на пороге боевик и тут же исчез, чтобы присоединиться к своим товарищам, палившим в воздух по приближавшимся к лагерю машинам. Масуд и сам уже слышал шум винтов, а секунду спустя его заглушили взрывы, автоматные и пулеметные очереди и яростные крики стреляющих по вертолетам боевиков.

Перед ним стоял простой выбор – люк в углу палатки был еще открыт – там было безопасно, вряд ли русские рискнут высадить десант. Но он был солдатом…

Схватив «Калашников», он бросился наружу. В эту секунду, один из «мишек» делал новый заход, опустошая свои ракетные контейнеры. Командир успел вскинуть свой автомат, через мгновение ракета попала точно в центр его грудной клетки, разорвав тело Масуда еще раньше, чем сработал взрыватель.

Боевики располагали внушительным арсеналом, среди которого были и знаменитые «Стингеры», еще в Афгане причинившие немало хлопот российской армии.

Однако они не успели их применить – позиции были просто сметены новым залпом бортовых ракет.

Лагерь превратился в огненный ад. В воздух взлетали ящики с боеприпасами, контейнеры с продуктами и медикаментами. Выжить среди этого кошмара было невозможно.

Лика лежала, заткнув уши и открыв рот – чтобы не лопнули барабанные перепонки. Взрывные волны накатывали то сильнее, то тише – в зависимости от того, как близко рвались ракеты. А потом все внезапно прекратилось. Вертолеты сделали еще несколько кругов над холмом, осматривая разгромленный лагерь, а потом удовлетворенные своей работой пилоты легли на прежний курс, передав на землю сообщение о результатах налета.

Лика не покидала своего убежища до тех пор, пока рокот двигателей не затих вдали. Выкарабкаться из ниши оказалось куда сложнее, чем забраться в нее. Она вспомнила историю о человеке, который, спасаясь от стаи одичавших псов, взлетел на трехметровую бетонную стену, откуда потом так и не смог слезть самостоятельно. Как бы и ей теперь не застрять здесь навечно. Того-то бедолагу, конечно, спасли, а вот ей на помощь рассчитывать не приходится!

Главное – не паниковать! Пролезет голова – значит, остальное пройдет. Потихоньку, сантиметр за сантиметром, она выползала из-под скалы. Как ящерица – подумала она, только ящерице не нужно беспокоиться из-за своей шкурки! Обдирая кожу об острые камни, девушка наконец выбралась наружу. Звон в ушах постепенно проходил. Она огляделась – прикрыть наготу было нечем, надо было вернуться в разгромленный лагерь, даже если это было небезопасно. Отправляться восвояси нагишом – просто нереально.

Маркиза побрела назад, внимательно глядя себе под ноги. Кругом были разбросаны куски тел, окровавленные клочья мяса с торчащими костями. Мертвая плоть была перемешана с обломками ящиков, обрывками ткани, какими-то металлическими деталями, искореженным оружием. В нескольких местах все еще плясал огонь, и черный дым стелился над побоищем.

Найти одежду оказалось невозможным – почти вся она была разорвана в клочки вместе с телами. Правда, несколько трупов оказались почти целыми, но их форма была совершенно залита кровью… Зато на одном из них висела кобура с тяжелым «Стечкиным». Лика отстегнула ее и вытащила пистолет, чтобы убедиться, что с ним все в порядке.

Этот пистолет давно снят в России с производства, но по-прежнему в большой чести у спецслужб. Мощное оружие. Ее рука сжала рукоятку. Теперь она не чувствовала себя беззащитной. Без штанов, зато с пушкой!

– Эй! – раздался голос за ее спиной.

По крайней мере один из боевиков остался жив после налета. Лика повернулась к нему, не поднимая пистолет – понимала, что он наверняка уже держит ее на мушке. Так и оказалось. Это был тот долговязый парень, что сидел за рулем «УАЗика» и в руках у него был автомат. Вероятно, как и Анжелика, переждал налет в укрытии. Держа под прицелом голую девушку, водитель постоянно косился на изуродованные тела своих товарищей.

– Как… Как ты уцелела? – спросил он с чуть ли не благоговейным удивлением.

Маркиза насмешливо улыбнулась.

– Меня ангелы спасли! Смотри!

Она кивнула в сторону. Боже, этот бородатый дурак купился на такой бородатый трюк! Стоило ему повернуть голову в указанном направлении, девушка подняла пистолет и выпустила навскидку короткую очередь. Долговязый упал, как подкошенный, выронив свое оружие. К счастью, кровь и кусочки мозга не попали на его одежду. Маркиза быстро переоделась в полевую форму. Та еще хранила тепло прежнего владельца, но девушке было не до сантиментов. На войне как на войне. Она взглянула на убитого – к его полураздетому трупу уже подбирался огонь. Вспомнила рассказ Лаевского про историю с отцом Брауном – тело в самом деле проще всего спрятать на поле боя. Нужно будет почитать Честертона. Но для этого нужно еще выбраться отсюда, а сделать это будет ох как непросто!

Маркиза повесила через плечо кобуру со «Стечкиным», не забыв заменить магазин на новый, взяла в руки автомат и в таком виде продолжила осмотр лагеря. Впрочем, все эти приготовления оказались напрасными. Водитель оказался единственным человеком из банды, пережившим авиационный налет. Только ненадолго.

Недалеко от лагеря Анжелика нашла неглубокую яму. На дне лежало истерзанное тело Кати, наполовину присыпанное землей. Как видно – воздушный налет прервал работу ее могильщиков. Лика вглядывалась в нее, вдруг ей показалось, что девушка шевельнулась. Не раздумывая, Анжелика спрыгнула вниз, бросив автомат в сторону.

Теоретически Катя могла быть еще жива – чеченцы вряд ли стали проверять ее пульс. Она склонилась над девушкой. Взяла ее холодную руку и подняла. Пульса не было. Она погладила девушку по слипшимся от крови волосам. В глазах горничной застыли боль и страх. Лика хотела закрыть их, но не смогла.

Она перекрестила мертвую и выбралась из ямы. Заканчивать похороны не стала – здесь наверняка скоро появятся федералы, и, возможно, отыщут ее родителей. Где лежит Александр, она так и не узнала, но не сомневалась, что он тоже мертв.

Спуск из палатки в подземную пещеру, на который Маркиза обратила внимание еще во время допроса, оказался наглухо закрыт обломком скалы, обрушившимся на люк во время обстрела. Но она все равно попала внутрь – правда, с другой стороны. Для этого пришлось вернуться к пещере, где был спрятан доставивший их в лагерь автомобиль.

Вход в пещеру располагался под широким каменным карнизом. Внутри было темно. Анжелика долго стояла у порога, прислушиваясь, – нарваться на пулю не хотелось. Наконец решилась и прошла внутрь, держа автомат на изготовку. Под потолком на протянутом от стены к стене тросике висел фонарь, но он не горел – генератор окончательно отрубился после налета. В дальней стене был выдолблен узкий коридор, в конце его находилась железная лестница, ведущая наверх – в разрушенный теперь дом. Посередине пещеры стоял «УАЗ». Лика заглянула в кузов, потом осмотрела ящики и коробки, сложенные рядом с машиной. В одном из них находились гранаты для подствольного гранатомета и патроны, в другом какие-то брошюры на арабском. Методично, коробка за коробкой, ящик за ящиком, она осмотрела все. Маркиза прекрасно помнила, что подручный Масуда отнес вниз эту чертову шкатулку. Значит, она где-то здесь, и было бы глупо оставить ее, после того что Лике пришлось пережить! Она переворошила все ящики, вскрыв те, что были заперты, монтировкой. Нашла кое-что полезное – консервы и медикаменты. Но шкатулки нигде не было. Наконец, ей пришло в голову еще раз тщательнее посмотреть в машине. Бинго! В смысле – нашла! Шкатулка лежала в небольшом портфеле, который она сразу не заметила в темноте. Отлично, а сейчас нужно уходить! Ключи от «УАЗика» нашлись в кармане куртки долговязого, Лика завела двигатель и прислушалась к его урчанию. Никаких посторонних звуков. Похоже, покойный водитель успел все наладить. Большое ему за это человеческое спасибо!

Автомат она положила на сиденье рядом. Осторожно выехала из пещеры и, оглядываясь по сторонам, повела «УАЗик» по ухабам назад к дороге. Карты у нее не было – все карты сгорели вместе с боевиками, равно как и ее документы. Будем надеться, что интуиция подскажет правильное направление, подумала она. Возвращаются же птицы на родину безо всяких карт!

Встреч с федералами лучше избегать. Кто она такая?! Представить убедительные объяснения вряд ли удастся. Рискуешь, Лика, очень рискуешь, приговаривала она. Не раз и не два останавливалась, чтобы обозреть окрестности в армейский бинокль, прихваченный тоже в пещере. Однажды заметила на горизонте облако пыли от движущейся автоколонны и сочла за лучшее свернуть в сторону.

Куда теперь? В Грозный? Конечно, нет. Назад в Россию! Не могут по всей границе стоять пограничники с автоматами – люди переходят ее в обе стороны, минуя контроль, а значит, и она сможет. Это было бы лучшим выходом. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло! Самой бы ей пришлось еще долго выжидать момента, чтобы уйти из Конторы. Да и удалось бы ей это когда-нибудь вообще или Анжелику Королеву за строптивость похоронили бы под крестом без имени – кто знает?!

Спустя несколько часов настроение ее было совсем не радужным. Она понятия не имела, где находится. Лика остановилась, чтобы залить в бак бензин из канистры и перекусить. Пока что ей везло – в поле зрения не появлялось ни боевиков, ни федералов, ни местных жителей. Можно было подумать, что республика вымерла. Только вряд ли долго ей удастся колесить незамеченной, подумала она, снова садясь за руль, и, вероятно, сглазила. Через десять минут впереди на дороге показались люди – в камуфляже и с автоматами. Кажется, приехала! Маркиза бросила взгляд назад – там дорогу блокировали еще двое. Прорываться с боем – значит, здорово рискнуть: стрелять будут в упор. Она приглушила мотор и посмотрела выжидающе на подходящего боевика, очевидно, он возглавлял эту группу.

Верно, говорят, наверное – от судьбы не уйдешь! Видно, суждено тебе, Лика, сгинуть в этой чертовой Чечне.

– Выходи! – пригласил он жестом.

Анжелика вышла, оставив автомат в машине.

– Кто такая? – задал он вопрос почти с той же интонацией, что и покойный командир.

Шамиль Кадаев в этот день был занят довольно необычным для него занятием – смотрел видео. Перед ним возвышалась стопка видеокассет, которые он одну за другой вставлял в дешевый видеоплейер. На экране телевизора мелькали кадры, которым предстояло стать частью пропагандистских видеофильмов. Часть из них в самом деле была документальным материалом – боевики на отдыхе в горах, боевики в бою, кадры разгромленных чеченских сел, плачущие беженцы. Все это должно было напомнить миру о том, что происходит в его стране. В последнее время западные СМИ немного отвлеклись от бед республики… Оно и понятно – слишком долго здесь идет война, Западу она приелась, у него хватает и своих проблем. К тому же Шамиль хорошо представлял себе, как легко сочувствие чеченским сепаратистам может смениться полным безразличием, если политическая обстановка потребует от западных деятелей сделать небольшой реверанс перед Москвой. Мы не обращаем внимания на вашу Чечню, вы не лезете к нам с Ираком, Югославией!

Но записи направлялись не только на Запад, но и на Восток, в арабские страны, откуда в Чечню продолжали прибывать нелегально борцы за ислам.

Одним из таких борцов был молодой Джавад Ширази. Сын иранского вельможи, который перебрался в 1979 году в Египет вслед за свергнутым шахом. Его капитал был еще раньше переведен на счета в египетских банках, и часть средств регулярно направлялась на финансирование исламских освободительных организаций. Сам Джавад не был настроен радикально, но посчитал тем не менее своим долгом лично прибыть в воюющую республику. По мнению Кадаева, успевшего пообщаться с иранцем, Джавад совершенно напрасно оставил Иран. Там он принес бы куда больше пользы своими деньгами и влиянием в правящих кругах. И напротив, если Джавад пробудет здесь еще немного, то финансовый поток с этой стороны скорее всего иссякнет. Дело в том, что молодой человек совсем не восторженно относился к этой войне. Надо думать, ранее его воображение рисовало романтические картины, которые и заставили его ринуться сюда. А на месте выяснилось, что освободительная война, как и любая другая, – бойня. Бойня, где нет ни правых, ни виноватых, где обе стороны бесчинствуют, забыв о чести…

Нужно было заставить его вернуться, пока он окончательно не разочаровался. Приказывать иранцу он не мог! Нужно было повлиять на него, но как это сделать, не нанеся обиды?

Кадаев вздохнул и снова повернулся к экрану. На экране пленный русский солдат рассказывал о том, как ему приказали убивать и грабить чеченских мирных жителей и насиловать чеченских женщин…

Это была инсценировка, причем не очень удачная. Кадаев поморщился от плохой игры неизвестного актера и вынул кассету. Впрочем, – подумал он, – смотреть эти записи будут вовсе не знатоки драматического искусства и в качестве агитки запись может быть востребована. Поэтому кассета не отправилась в мусор, Кадаев прилепил на нее этикетку и набросал несколько слов о содержании и качестве мелким изящным почерком.

Потом почесал переносицу и крепко зажмурился. От долгого просмотра пленок, к тому же плохого качества, у него уже болели глаза.

В дверь постучали.

– Да! – спросил он, одновременно приглашая.

Вошел один из ординарцев, невысокий молчаливый человечек, который пользовался особенным доверием своего командира.

– Там, на дороге, Алмаз задержал русскую. Она везла шкатулку из отряда Масуда…

Кадаев не сразу понял о чем идет речь. Шкатулка, которую должен был получить в Сочи чеченский эмиссар, исчезла, потом оттуда сообщили о ее благополучном возвращении. А теперь выходит, она здесь у какой-то никому не известной русской, почему-то оказавшейся в отряде Масуда?

Прекрасная тема для разговора с Джавадом – подумал он.

– Их уже доставили! – сообщил ординарец, не дождавшись распоряжений. – И шкатулку, и девушку!

– Кто она?

– Русская, – повторил ординарец, словно это было исчерпывающим определением. – Неясно, кто такая!

– Проверили у Масуда?

– Проверить уже не удастся. Его лагерь уничтожили сегодня утром русские вертолеты. Русские весь день говорят об этом по радио. Большая победа, говорят! Никто не уцелел. Кроме этой девушки.

Кадаев закачал головой сокрушенно. Он знал немного Масуда – это был храбрый воин. С каждым годом таких, как он, становится все меньше в рядах повстанцев: кто-то погиб, кто-то перебрался за границу – в изгнание. А кое-кто и оставил оружие, смирившись с неизбежным, как многим уже казалось, поражением. Впрочем, Кадаеву оно тоже иногда казалось неизбежным.

– Как русские их нашли? – спросил он, хотя – что мог знать ординарец?

– Вероятно, случайно… – тот пожал плечами.