Когда выходит отшельник Варгас Фред

Глава 13

Адамбергу необязательно было смотреть на членов своей команды, чтобы понять, что значит это молчание. В нем были растерянность, усталость и обреченность. Он не чувствовал с их стороны ни попытки агрессии, ни желания задавать ему вопросы. Это совещание, понял он, станет одним из самых коротких в их жизни. Каждый, казалось, решил отказаться от борьбы, безнадежно махнув на все рукой, так что комиссар неминуемо должен был остаться в одиночестве. За исключением Вейренка, Вуазне и, возможно, Меркаде и Фруасси, потому что история с пауком-отшельником их лично заинтересовала. Данглар же посматривал на комиссара воинственно и скорбно.

– Я вас слушаю, – произнес Адамберг.

– Какой смысл? – первым открыл огонь Данглар. – Вы слишком хорошо знаете, что мы думаем об этом деле. Оно никоим образом нас не касается.

– Это ваше мнение, Данглар. А что думают остальные?

– То же самое, – устало сказал Мордан, вертя своей длинной шеей.

Несколько человек выразили одобрение – весомость мнения двух майоров не пустяк, – и никто не решился поднять глаза.

– Это заметно, – продолжал Адамберг. – Я понимаю ваши сомнения и никого не призываю участвовать в этом расследовании. Я просто вас информирую. Две первые жертвы были знакомы с детства, там это написано.

– Ним не такой уж большой город, – заметил Мордан.

– Действительно. Второе соображение: по словам профессора Пюжоля, яд пауков-отшельников не подвергался мутации. От их укусов не умирают, за редким исключением.

– Но они же старики, – сказал Керноркян.

– Да уж, – с нажимом произнес Мордан.

– Расследование? – вскинулся Данглар. – Вы, кажется, сказали, что речь идет о расследовании? То есть о жертвах и убийце?

– Да, я так и сказал.

– Когда задержим убийцу, нам понадобятся три пары наручников, – хмыкнул Ноэль. – По одной на каждую пару ног.

– Четыре пары наручников, Ноэль, – поправил Адамберг. – У пауков восемь ног.

Комиссар встал и бессильно развел руками.

– Ну что ж, можете разойтись, – объявил он. – Фруасси, Меркаде, вы мне понадобитесь, нужно будет кое-что поискать в сети.

Зал капитула опустел под звуки неспешных шагов, совещание продлилось меньше шести минут. Те, кого подняли с постели, постепенно разъехались. Адамберг перехватил Меркаде на выходе:

– Лейтенант, не могли бы вы уделить мне пять минут?

– Комиссар, сегодня дежурит Фруасси, – вяло промямлил Меркаде. – Я с ног валюсь, засыпаю на ходу.

– Я не могу просить об этом Фруасси, мне нужны вы, Меркаде. Это срочно.

Лейтенант протер глаза, потряс головой, потянулся.

– О чем речь?

– Вот адрес: дом восемьдесят два по улице Тревиз, подъезд А, третий этаж, квартира пять, я вам все записал. Я хочу все знать о соседе с северной стороны. Как минимум его имя, возраст, профессию, семейное положение.

– Я постараюсь, комиссар.

– Спасибо. Это должно остаться строго между нами.

Призыв сохранить все в тайне, похоже, немного взбодрил Меркаде: он встрепенулся и довольно бодро направился к компьютеру. Адамберг жестом попросил Эсталера принести кофе доблестному лейтенанту, потом пошел к Вейренку.

– Ты по-прежнему уверен, что нужно было с ними поговорить?

– Да.

– Ты когда-нибудь видел их в таком унынии?

Адамберг вошел в кабинет Фруасси, словно в больничную палату. Впервые в жизни она ничего не делала, жевала жвачку и вертела в руках маленький податливый шарик – наверное, специальное приспособление, которое разминают, чтобы успокоить нервы. Нет, понял комиссар, это шерстяной клубок их кота, который смотал Меркаде. Голубого цвета, ведь их кот – самец. Полноценный самец без малейших сексуальных устремлений. Может быть, однажды Фруасси тоже свернется калачиком и будет дремать на теплой крышке ксерокса.

– Спасибо за завтрак, – сказал комиссар. – Он пришелся очень кстати.

Лейтенант улыбнулась в ответ на его благодарность. По крайней мере, с этим все в порядке. Не забыть, сказал себе Адамберг, убрать лишние круассаны, пусть верит, что я их слопал.

– Лейтенант, есть трое мальчишек, о которых я ничего не знаю.

– И о которых вы хотите знать все.

– Да. Но это имеет отношение к пауку-отшельнику. А я предоставил всем возможность отказаться от участия в деле.

– В каком-то смысле дали право на забастовку. Предполагаю, что вы хотите поговорить о трех умерших?

Фруасси отложила клубок. Балл в ее пользу. Он готов был биться об заклад, что она будет сотрудничать. Не потому, что признала правомерность этого расследования и встала на сторону комиссара. Такого рода соображения для нее были несущественны. Больше всего ее увлекал поиск неизвестных данных при помощи своей умной клавиатуры, и чем изобретательнее эти данные были спрятаны, тем больше ее возбуждала возможность их откопать.

– Надеюсь, это будет непросто, – сказала она, положив пальцы на клавиши.

– У вас есть имена этих парней в записке, которую я всем только что раздал.

Люди со светлой кожей легко краснеют, и Фруасси стала пунцовой.

– Мне очень жаль, комиссар, но она куда-то подевалась.

– Не важно, причина в том, что совещание было не очень приятным, вот и все. Я вам сейчас скажу. Альбер Барраль, родился в Ниме, умер двенадцатого мая в возрасте восьмидесяти четырех лет, страховой агент, разведен, двое детей. Фернан Клавероль, родился в Ниме, умер спустя несколько дней, двадцатого мая, восемьдесят четыре года, учитель рисования, дважды был женат, разведен, детей нет. Клод Ландрие, родился в Ниме, умер второго июня, восемьдесят три года, торговец.

Фруасси уже записала информацию и ждала продолжения: руки ее зависли над клавиатурой, взгляд прояснился.

– Первые двое, Барраль и Клавероль, выросли вместе в сиротском приюте “Милосердие” недалеко от Нима. Там они вытворяли разные мерзости. Не сами по себе, а в составе маленькой банды. Какие мерзости? Что за банда? Попытайтесь что-нибудь нарыть. О третьем покойнике хорошо бы узнать, где он провел школьные годы. Был ли он знаком с первыми двумя? Что у них было общего? И попробуйте узнать по поводу всех троих, не обвинялись ли они в правонарушениях или серьезных преступлениях.

– В общем, могли ли они нажить себе врагов. И остались ли их мерзкие поступки в трудном детстве, или же эти парни превратились, на время или навсегда, во взрослых отморозков.

– Именно так. Еще посмотрите, кто руководил приютом в те времена. И где архивы за эти годы? Вам все ясно?

– Конечно, все совершенно ясно. Где бы вы хотели, чтобы я над этим работала?

“В ванной комнате”, – подумал Адамберг.

– И еще одна вещь, скорее всего невозможная. Я не получу санкцию дивизионного комиссара на начало расследования.

– Да, не будем на него рассчитывать, – сказала Фруасси.

– Значит, я не имею никакого права задавать вопросы медикам, лечившим этих пациентов. Я ведь не их родственник.

– Что вас интересует?

– Прежде всего общее состояние здоровья всех троих. Это закрытая информация, не так ли?

– Отчасти. Я могу получить доступ к именам их лечащих врачей через базу системы социального обеспечения. Но потом мне придется пойти дальше по каналам социалки и узнать, как их лечили. Из этого можно сделать вывод об их возможных болезнях. Это не совсем законно. Надо, чтобы вы об этом знали. Мы входим в пиратскую зону.

– В пиратское море. Раз пираты, значит, море.

– Пожалуй. Пиратское море. Вы станете как Данглар? Будете играть словами? – насмешливо спросила она.

– Кто может сравниться с Дангларом, лейтенант? Просто я считаю, что море – это очень красиво.

– Потому что только что вернулись из Исландии. А наше море наверняка затянуто мглой. Итак, что будем делать? Все равно отправимся туда?

– Отправимся.

– Прекрасно.

– Вы сможете потом все подчистить?

– Само собой. Иначе я вам этого не предлагала бы.

– Мне бы еще хотелось знать, когда их положили в больницу, то есть сколько времени прошло после укуса. И узнать, как развивался процесс. Погодите-ка.

Адамберг полистал свой блокнот, в котором делал записи как придется.

– Узнать, как развивался их локсосцелизм.

– Как это пишется?

– Между “локсо” и “целизмом” – еще одно “с”, – пояснил Адамберг, показав ей страничку блокнота.

– И это?..

– Название болезни, вызываемой ядом паука-отшельника.

– Понятно. Вы хотите знать, развивался ли этот локсосцелизм в обычном темпе или как-то ненормально?

– Именно так. И брали ли у них кровь, делали ли анализы.

Фруасси отодвинулась от клавиатуры, покрутилась на стуле и сказала:

– Тут мы попадаем в открытое море. Нужно будет узнать имена врачей, которые их лечили. Это как раз нетрудно. Но дальше придется нащупывать доступ к конфиденциальной информации.

– Не получится?

– Не могу ничего обещать. Что еще искать, комиссар?

– Пока это все. Боюсь, это работа не на один день. Не торопитесь.

– При необходимости меня нисколько не затруднило бы поработать здесь завтра, в воскресенье.

Правильно, подумал Адамберг, для Фруасси комиссариат – идеальное место, где никакой псих не будет спускать воду в унитазе всякий раз, когда она откроет кран.

– Договорились, я вас поставлю в график дежурств на завтра. Спасибо, лейтенант.

– Если моя работа затянется до ночи, – сказала она менее уверенным голосом, – я могу переночевать на втором этаже, на подушках?

Наверху, около автомата с напитками, они положили на пол три толстые подушки из пеноматериала, чтобы оборудовать место для Меркаде, когда на него нападал сон.

– Не проблема. Также на дежурстве будут Гардон и Эсталер. Но мне не хочется, чтобы вы надрывались.

– Я нормально высплюсь, все будет хорошо. К тому же у меня всегда с собой есть сменная одежда.

– Все будет хорошо, – повторил Адамберг.

Меркаде. Комиссар ругал себя за то, что привлек к поиску человека, шатавшегося от усталости. Чувство вины усилилось многократно, когда он увидел серое лицо своего помощника, одной рукой подпиравшего подбородок, чтобы не падала голова, а другой, одним пальцем, тюкал по клавишам.

– Хватит, лейтенант, – сказал Адамберг, – извините меня. Идите спать.

– Нет, ничего, я вообще медлительный, – вялым голосом пробормотал Меркаде.

– Меркаде, это приказ!

Адамберг поднял лейтенанта со стула, подхватив его под руку, и повел к лестнице. Он поддерживал Меркаде во время долгого восхождения на один этаж, ступенька за ступенькой. Меркаде во весь рост рухнул на спасительные подушки. Прежде чем закрыть глаза, он поднял руку:

– Комиссар, имя хозяина – Сильвен Бодафье. С одним “ф”. Тридцать шесть лет, холост, брюнет, с залысинами. Он снял эту, как ее…

– Эту квартиру.

– …три месяца назад. Код 3492В. Переезжает с хаты на хату. Он перевозчик, частник… Сцелиапист…

– Специалист.

– …по перевозке старинной мебели и роялей – концертных, кабинетных, малых кабинетных…

– Поспите, лейтенант, прошу вас.

– Малюсеньких кабинетных… – прошептал Меркаде, засыпая.

Бодафье. Никакой не Марлло. Человек живет под вымышленным именем. В этот момент в помещение вошла Ретанкур, неся кота: он свисал с ее руки, словно старая тряпка, лапы безвольно болтались. Когда он так вытягивался, то становился размером с молодую рысь. Настало время его кормить. Адамберг прижал палец к губам.

– Ключи? – шепнул он.

– У вас в левом кармане.

– Я пошел. Фруасси останется здесь на ночь и на все воскресенье.

– Мне, наверное, надо было отогнать ее машину к дому. Чтобы сосед ничего не заподозрил.

– Если все пройдет удачно, это не понадобится.

Ретанкур с облегчением кивнула. Несмотря на то что она систематически выступала против методов работы Адамберга, его умиротворяющая невозмутимость нередко оказывала на нее благотворное воздействие. Как говорил Данглар, нужно опасаться Адамбергова тихого омута, быть настороже, чтобы он не затянул тебя в глубину вместе с ним.

Адамберг надел куртку, нащупал в кармане ключи вперемешку с тремя сигаретами Кромса, из которых почти высыпался табак. Напоследок зайти к Данглару. Тот сидел, окопавшись в своем кабинете, и пытался унять смятение, потягивая белое вино, что нисколько не мешало работе над “Книгой”.

– Я не по поводу паука, – сразу же уточнил Адамберг.

– Нет? У вас есть другие мысли, комиссар?

– Иногда появляются. Данглар, комиссар девятого округа…

– Что?

– Как его зовут, какой у него характер, что происходит на службе?

– Это не имеет отношения к Loxosceles rufescens?

– Я же вам сказал.

– Эрве Декартье, примерно пятьдесят восемь лет.

Данглар отличался не только эрудицией, но и поразительной памятью. Он знал наизусть имена комиссаров, майоров и капитанов французской жандармерии, регулярно собирал сведения о новых назначениях, переводах, отставках.

– Мне кажется, мы с ним были знакомы. Я тогда еще был бригадиром, а он только что получил звание лейтенанта.

– Какое вели дело?

– Голый мужчина, которого бросили на рельсы под экспресс Париж – Кемпер.

– Париж – Довиль, – поправил Данглар. – Да, это было черт знает когда. Мужик хороший, довольно суровый, всегда идет прямиком к цели. Энергичный, умный. С чувством юмора, большой любитель игры слов и каламбуров. Невысокий, худой, до крайности неравнодушен к женщинам. При всем том у него есть одна проблема, которая едва не стоила ему карьеры.

– Коррупция?

– Никоим образом. Достаточно вольно обращается с уставом, когда считает, что короткий путь более эффективен.

– Приведите, пожалуйста, хоть один пример.

– Дайте-ка подумать. Ага, вот: во время следствия по делу о насильнике из Блуа он вышиб дверь, не получив на это никакой санкции, и разбил мужчине физиономию без всяких оснований для необходимой самообороны, притом что убедительных доказательств вины того типа у полиции не было. Он чуть глаз не потерял.

– Ничего себе!

– Да. Правда, в итоге этот человек оказался тем самым насильником, и только поэтому Декартье дешево отделался. Но на полгода его все-таки отстранили.

– Когда это было?

– Одиннадцать лет назад.

– Спасибо, майор, – проговорил Адамберг, сорвался с места и улетел, поскольку не хотел, чтобы Данглар перевел разговор на паука-отшельника.

– Подождите минутку. Если вам надо с ним связаться, вы вряд ли найдете его на рабочем месте в субботу. У меня, кажется, есть номер его мобильного телефона.

Данглар, взяв с полки тяжелый скоросшиватель с исписанными вручную листочками, перелистал его и спросил:

– У вас есть чем записать?

Адамберг записал номер, еще раз поблагодарил Данглара и ушел. Он крайне редко торопился, но сейчас стремительно промчался через рабочую комнату, незаметно подав знак Ретанкур, и спустя несколько минут с отверткой в кармане уже ехал в сторону 9-го округа.

Глава 14

Комиссар уселся за боковой столик в кафе почти напротив дома Фруасси. Было без нескольких минут четыре, и, несмотря на утренние круассаны, Адамберг проголодался. Он заказал сэндвич и кофе и позвонил в комиссариат 9-го округа. Как и предвидел Данглар, комиссар Эрве Декартье отсутствовал. Беспокоить его по мобильному телефону было не совсем удобно. Адамберг попытался прикинуть, как Декартье может отреагировать на его звонок, и набрал номер.

– Комиссар Декартье?

– Его нет дома, – ответил ломающийся мальчишеский голос.

Сын получил от отца четкие инструкции. Но чуть заметная неуверенность в голосе мальчика свидетельствовала о том, что Декартье на месте.

– Секундочку, молодой человек, не клади трубку. Я знаком с твоим отцом, мы работали вместе. Ведь он твой отец?

– Да, но его нет дома.

– Попробуй сделать вот что: скажи ему, что это комиссар Адамберг. Адамберг – ты запомнишь?

– Подождите, я запишу. Но его нет дома.

– Я понял. Скажи ему еще, что я могу помочь ему найти человека, которого он сейчас разыскивает. И что это срочно.

– Вы говорите о насильнике?

– Ну, раз ты в курсе, то да. Ты все записал?

– Да.

– Я знаю, что его нет дома, но все равно покажи ему твои записи. Сделаешь?

Адамберг услышал, как ребенок побежал, потом хлопнула дверь.

– Декартье слушает. Это ты, Адамберг? Это и вправду ты?

– Ты меня помнишь?

– Скажи еще что-нибудь.

– Мы вместе работали по делу о мужчине, которого нашли голым на путях, на перегоне Париж – Довиль. У него были кровоподтеки на плечах и рана на лбу. Для одних – для тебя и меня – это было доказательство того, что парня оглушили и сбросили на рельсы, как мешок. Другие – в том числе наш шеф, Жардион или Жардиот, уже не помню точно, – считали, что это были следы от падения на рельсы…

– Ладно, Адамберг, я узнал твой голос. Жардиот – как идиот.

– Тебе виднее.

– Заметь, мне плевать. Я тебя слушаю.

– Извини, что потревожил тебя.

– Если это по поводу нашего слабоумного насильника, то ты меня не потревожил. Мы закопались.

– У тебя есть его ДНК?

– Один отпечаток и ДНК. Этот дебил оставил три капли спермы на паркинге, снимая презерватив. Полный кретин.

– Но его имени у тебя нет?

– Он не числится в картотеке.

– У меня есть предположение, довольно весомое. У меня есть имя и адрес. Сильвен Бодафье, улица Тревиз, дом восемьдесят два. Временное жилье, он снимает его под вымышленным именем – Реми Марлло. Работает сам по себе, занимается перевозкой вещей. Это тебе интересно?

– Не строй из себя дурака. На чем основано твое предположение?

– В том-то и проблема: этого я тебе сказать не могу.

– Спасибо, коллега. И что, по-твоему, я должен делать с твоим предположением, если я ничего не знаю? Значит, предположения нет, как нет и санкции на дальнейшие действия. Ты что, забыл, в чем состоит твоя профессия? Почему ты не хочешь поделиться информацией? Решил приберечь часть лавров для своей конторы?

– На это мне наплевать. Но если я тебе расскажу, одна женщина умрет. А я этого не хочу.