Запретное знание Дональдсон Стивен

Дополнительная информация

Амнион. Первый контакт.

(Продолжение)

Вывод о высоком технологическом развитии Амниона (особенно в области биохимии), а также о том, что амнионцы дышат кислородно-азотной смесью и совершенно не похожи на людей, был сделан на основе анализа содержимого капсулы, обнаруженной кораблем-разведчиком «Странник» на орбите искусственного спутника самой большой планеты звездной системы, которую тот был послан исследовать. Именно это открытие, совершившее в человеческой цивилизации научный, экономический и культурный переворот, и было квалифицировано как «первый контакт». Существовавшее утверждение о том, что «первый контакт» произошел во время знаменательной встречи человека и амнионца на борту инопланетного корабля «Солидарность», таким образом, опровергалось, ибо капитан Вертигус не узнал ничего нового об Амнионе (если не считать того, что он описал внешность его представителей).

Итак, «первый контакт» произошел до начала гуманитарных бунтов и до поглощения компании «Интертех» Концерном Рудных Компаний.

К тому времени, когда была обнаружена капсула, «Странник» исследовал звездную систему почти год. Вслед за тем корабль продлил свои исследования еще на несколько месяцев, но уже с совершенно другой целью.

Поскольку никто до того момента не обнаружил в космосе признаков жизни, первоначально перед «Странником» стояла сугубо «земная» задача: поиск полезных ископаемых и пригодных для жизни условий. Однако после обнаружения капсулы решение «земной» задачи было отложено. Корабль остался в системе ровно настолько, насколько было необходимо, чтобы убедиться, что находка имеет искусственное происхождение. Затем «Странник» вернулся на Землю.

На борту «Странника» попыток вскрыть или изучить капсулу не предпринималось – отсутствовало необходимое оборудование. На Землю она была доставлена в стерильном трюме, где и оставалась в ожидании окончания работ по развертыванию на Внешней станции специальной исследовательской лаборатории. Только тогда – со всеми предосторожностями – капсула была вскрыта.

В капсуле находился криогенный сосуд, в котором содержался килограмм мутагенной субстанции, являвшей собой – хотя в то время об этом никто не знал – попытку Амниона установить контакт с другими формами жизни в галактике.

«Далекая звезда» капитана Вертигуса была снаряжена лишь после трех лет исследований мутагена.

То, что субстанция представляла собой мутаген, обнаружили случайно. Большинство опытов с ней, поставленных различными учеными, не привели к каким-либо очевидным для них результатам. Правда, был проведен один опыт, который изменил такое положение вещей.

Субстанцией накормили крысу. Меньше, чем через сутки, ее облик изменился: она стала напоминать комок переплетенных морских водорослей.

Тогда накормили еще несколько крыс и провели скрытие некоторых из них. Обнаружилось, что в их организме произошли существенные отклонения от нормы. Основные жизненные процессы протекали так, как и должны протекать, но все остальное – от РНК до строения белка и ферментов – изменилось. Крысы вскрытие которых не было проведено, продолжали жить и успешно развиваться, демонстрируя, что изменения произошедшие в их организме стабильны и не смертельны. Дальнейшее изучение этих крыс убедительно показало – в то же время насторожив ученых, – что мутация их организма повлекла за собой и развитие интеллекта.

Эксперименты были поставлены и на других животных: кошках, собаках, шимпанзе. Все они меняли свой облик до неузнаваемости, сохраняя при этом способность давать потомство. Строительным материалом их организмов служили известные белки и РНК, которые, однако, представляли собой комбинацию, совершенно не знакомую земной природе.

У всех подопытных животных повышались интеллектуальные способности.

В это время «Интертех» еще сохраняла самостоятельность. В случае, если бы удалось отыскать источник происхождения мутагена, перед компанией открывались безграничные возможности, как для исследовательской деятельности, так и для получения прибыли. Специалисты, в том числе и из других компаний, сходились во мнении, что мутаген был отправлен в космос с двумя целями: установить контакт с иными формами жизни и распространиться на других планетах. Теория распространения, однако, имела узкое место: мутантные крысы, кошки, собаки и шимпанзе не могли скрещиваться друг с другом и сохраняли репродуктивную способность только в пределах своего вида. Странно, но почему-то инопланетные биохимики наделили мутаген свойством «уважать» «исходный материал», будь то организм крыс, кошек, собак или шимпанзе. Хотя, возможно, создатели этой субстанции и не ставили перед собой задачу репродуцироваться через несовместимые виды. В любом случае мутаген был для этого совершенно не приспособлен.

Тем не менее, вне зависимости от того, какая из теорий была верной, существование источника мутагена признавали все. Кроме того, его нахождение представлялось весьма важным для развития земной науки и технологии.

Но как найти источник мутагена? В этом отношении доставленный на Землю объект оказался, к разочарованию, бесполезным, что заставило ученых возложить все надежды на капитана Сикстена Вертигуса и его опыт. Кроме устройства для поддержания криогенной температуры, в капсуле не было ничего: ни двигателя, ни пленки, ни системы управления, ни схем, которые напоминали бы карту звездного неба.

Если капсула служила средством для установления контакта, значит, послание должно было заключаться в самом мутагене.

Оно там и заключалось.

Ход истории Земли изменился, когда в недрах «Интертех» было принято решение провести исследования по изучению воздействия мутагена на человека.

Женщина, которая добровольно согласилась поставить на себе опыт с применением мутагена, возможно, надеялась на своего рода физическое и научное бессмертие. В конце концов, не подвергнутые вивисекции крысы и другие мутантные животные демонстрировали жизнеспособность, выносливость и высокий уровень сообразительности. Кроме того, они не представляли опасности: они могли размножаться в пределах своего вида, не распространяя при этом мутаген. Если бы умственные способности женщины в результате воздействия мутагена возросли в той же степени, она бы представила для человечества огромную важность и ценность.

К сожалению, она не прожила и полутора суток.

За это время женщина изменилась так же, как и подопытные животные. Согласно описанию наблюдателей, она превратилась в «двуногое дерево с пышной листвой и несколькими конечностями». Единственным проявлением интеллекта стало то, что за час или два до смерти она попросила бумагу. Получив ее, она несколько минут что-то быстро писала.

Когда женщина потеряла признаки жизни, были предприняты героические усилия по приведению ее в сознание.

Тщетно. Медицина оказалась бессильна перед лицом новой биологической формы.

Вскрытие показало, что генетически и биологически женщина стала идентична мутантным крысам и шимпанзе. Трансформации в ее организме подверглось все вплоть до РНК. Пока что женщина была единственной мутантной формой жизни, скоропостижно скончавшейся по «естественным причинам». По мнения патологоанатомов, изучивших ее труп от макушки до ногтей пальцев ног, она умерла от «страха».

Предположительно мутация спровоцировала спонтанное выделение огромного количества адреналина. Видимо, когда женщина узнала, во что превратилась, она не перенесла охватившего ее испуга.

Как бы то ни было, степень достигнутого женщиной «бессмертия» может быть определена тем фактом, что ее имя упоминалось в нескольких научных публикациях на эту тему, или же тем, что ее предсмертные записи, в конце концов, свели человечество и Амнион на узкой дорожке.

В основном эти записи содержали ряды цифр, ничего не значивших ни для аналитиков, ни для компьютеров компании «Интертех» до тех пор, пока молодой, никому не известный астроном не проанализировал их в качестве координат.

Эти координаты позволили Сикстену Вертигусу, командиру «Далекой звезды», установить первый контакте Амнионом.

13

Когда амнионец отключил подачу анестезирующего средства в дыхательную маску, к Мори капля за каплей начало возвращаться сознание.

Казалось, прошла целая вечность. Находясь под действием имплантата и чужеземных препаратов, Мори долго не могла очнуться. Потом она вдруг почувствовала, как живот отходит от онемения – прекращалось действие местной анестезии. Чувствовалось, правда, что мышцы в еще растянуты. Но как же все безразлично!

Вдруг Мори поняла, что слышит голос Ника:

– Мори! Проснись! Ты сказала, что не боишься. Докажи это. Очнись!

Мори слышала раскаты его голоса, клокочущую, готовую вырваться наружу слепую ярость, чувствовала, как он трясет ее за плечи, вытрясает из нее душу. Ох, как она ненавидит Саккорсо!

– Эти бестии обвели нас вокруг пальца! Они что-то с ним сделали! – Ник задохнулся кашлем.

До сознания Мори с трудом дошло, что она не должна слышать облаченного в скафандр Ника – на ней не было наушников. Но не его голос и не его кашель привлекли к себе ее внимание.

Они что-то с ним сделали.

С ним? С кем?

Туман будто на мгновение рассеялся, луч света словно озарил помутненное сознание.

Дэйвис. Ее сын.

Амнион что-то сделал с ее сыном.

Мори лежала без движения, словно оглушенная. Как тяжело открыть глаза!

Кажется, Ник оставил ее в покое. Теперь его голос раздавался откуда-то издалека, причем с разных сторон:

– Вы лживые твари! – рычал он. – Что вы с ним сделали?

Дэйвис Хайленд. Ее сын. Ради него она здесь, ради него она отдалась в руки Амниону.

Нику отвечали острые зубы и взгляд горящих желтым светом глаз. Странно, но Мори хорошо слышала и этот голос.

– Капитан Ник Саккорсо. Ваше утверждение ложно. Амнион не приемлет ложных утверждений. Вы обвиняетесь в срыве сделки. Известно, что Амнион сделок не разрывает. Проведенная вами экспертиза смогла бы подтвердить, что ребенок – человек, генетически идентичный исходному плоду. Повторяю: ваше утверждение ложно.

Ник снова разразился кашлем.

– Почему у него такая физиономия? – прохрипел он когда приступ кашля прошел.

– Ваш вопрос непонятен. – В голосе оппонента Ника чувствовалось недоумение. – Есть ли изъян в нынешнем облике ребенка? Вряд ли. Анализы не обнаружили генетических дефектов. Впрочем, если вы хотите, чтобы в него были внесены изменения, мы это устроим.

– Ты сукин сын, – прошипел Ник, брызгая слюной. – Он не похож на меня.

– Капитан Ник Саккорсо, – терпеливо продолжал объяснять голос. – Ваш генетический код не имеет ничего общего с генетическим кодом ребенка. Он не ваш… переводчик предлагает мне слово «сын». Поэтому сходства с вами быть не может.

Наступившая тишина была красноречивее любого крика.

Приложив неимоверные усилия, Мори открыла глаза.

В первую секунду струившийся сверху свет ослепил Мори. Глаза рефлекторно заморгали. По щекам потекли слезы, оставляя влажные следы. Теплые струйки щекотали ей кожу, все больше приводя ее в сознание.

Наконец взгляд Мори сфокусировался на окружающих предметах.

В нескольких шагах от нее, у соседней койки, стоял человек, облаченный в скафандр. Шторка гермошлема открыта.

Ник.

Лицом к нему стояла чудовищного вида фигура, покрытая ржавого цвета коркой.

Амнионский врач.

– Ребенок пришел в сознание, – сказал он, наклонившись над соседней койкой. – Требуется время на адаптацию. Трансплантация сознания вызвала… – Врач снова проконсультировался с переводчиком, – дезориентацию. Сознанию необходимо время, чтобы отделить себя от источника. Адаптация может быть ускорена с помощью соответствующих стимуляторов.

Врач провел одной из своих конечностей вдоль койки. Открылся защитный колпак.

Мори увидела взметнувшиеся вверх голые руки, услышала слабый кашель. Очевидно, ребенку не хватало воздуха.

Ее ребенку.

Мори попыталась повернуться.

Что-то удерживало ее. Нет, не сильно, но, тем не менее, сопротивление казалось непреодолимым. Странно. Неужели ее связали?

Мори с трудом перевела взгляд на собственное тело. Веревок нет. На ней лишь ее форма из легкого материала. Наверное, Мори одел сам врач.

Значит, она еще слишком слаба, чтобы даже носить собственную одежду. Стать бы самой ребенком и ни о чем не думать!

Кое-как Мори удалось повернуть голову в сторону соседней койки. Врач надел дыхательную маску на пациента, закрепив ее ремешком. Кашель прекратился, но руки по-прежнему совершали слабые, хаотичные движения. Затем амнионец привел с жадностью глотающего воздух пациента в сидячее положение, помог ему спустить ноги и встать.

За исключением юношеской худощавости представшей перед Мори фигуры и части лица, скрывавшейся за дыхательной маской, все остальное являло собой копию Энгуса Термопайла.

Однако у Мори уже не оставалось сил на эмоции. Действие имплантата удерживало ее на грани безразличия ко всему, и, казалось, она с трудом узнала облик человека, который насиловал ее тело и пытался сломить ее дух.

Сыну всего час от роду, а он уже похож на отвратительную раздувшуюся жабу. Его руки и туловище созданы, чтобы творить зло; его ноги расставлены так, словно он намерен противостоять проклятьям целой Вселенной.

Лишь его глаза напоминают материнские: того же цвета и так же наполнены страхом.

Какой он беспомощный!

Дэйвис Хайленд. Ее сын.

Он унаследовал ее сознание – пусть вместе с телом Энгуса.

И сын нуждается в ней. Для него эти минуты гораздо тяжелее, чем для его матери. Он тоже страдает, но у него нет имплантата.

Мори машинально полезла в карман своей формы.

– И вновь, – зазвучал голос амнионца, – мы предлагаем вам отдать нам женщину. Соответствующая компенсация будет оговорена. Вам от женщины никакой пользы. Ее психофизическая адекватность может быть восстановлена только путем изменения ее генетического кода.

– Иными словами, – прорычал Ник, – вы хотите сделать из нее каракатицу. – Его слова прервались кашлем. Сквозь открытую шторку гермошлема Мори видела его покрытое слезами лицо – результат вдыхания едкого воздуха. Значит, ради того, чтобы Мори его слышала, Ник рискнул открыть гермошлем.

Мори была все еще слишком слаба, чтобы думать об имплантате, поэтому она просто выключила пульт и перекатилась на край койки.

– Процедура провоцирует абсолютную и невосполнимую потерю психофизической адекватности, – донеслось до Мори, словно сквозь густую пелену.

Прямо перед собой она увидела ботинки Ника.

– Вставай, – выдохнул он.

Мори сделала попытку подняться, что оказалось выше ее сил. Словно предварительно натянутый, а затем отпущенный резиновый шнур, ее сознание метнулось в сторону. В своем воображении Мори встала и поспешила на помощь к сыну. Как ему нужна сейчас ее помощь! Ему необходимо воспринять правду, справиться со своим страхом, понять, кто он, и не сойти при этом с ума.

Но Мори просто оказалась на полу. Ее тело билось в конвульсиях. Грудь жгло, словно раскаленным железом. Мори уперлась в пол руками, но не смогла даже приподняться.

– Вставай, сука! – прохрипел Ник и зашелся кашлем.

Мори не шелохнулась.

Словно пушинку, Ник схватил ее за одежду, поднял с пола и облокотил о край койки, развернув к себе лицом. Его глаза светились безумным огнем, лицо исказила ярость.

– Проклятье! Ты заставила меня пойти на все это, он даже не мой! Он от Термопайла! Он даже не мой!

Неожиданно Дэйвис отошел от своей койки и ударил Ника в спину со всей унаследованной от отца силой. Саккорсо упал.

Не в силах удержаться на ногах, Мори повалилась на Ника сверху.

Хватая ртом воздух, Саккорсо выгнул от боли спину, словно у него были сломаны ребра.

Мори скатилась с Ника и увидела склонившегося над собой Дэйвиса. Глаза, пристально смотревшие ей в лицо, переполнял ужас.

В лаборатории появилось еще несколько охранников. Они подняли Ника с пола и схватили за руки, предотвращая возможные агрессивные действия. Ник неистово сопротивлялся – судя по всему, его ребра не слишком пострадали. Однако едкий воздух наполнил его легкие, и любое усилие вызывало у него раздирающий кашель.

– Закройте гермошлем, – сказал ему врач. – Станет легче дышать. Кроме того, восстановится обычный режим связи.

– Он хотел тебя ударить, – сказал Дэйвис, тяжело дыша. Несмотря на юношескую зрелость, в его голосе звучали детские нотки. Но в основном его тембр и интонация напоминали тембр и интонацию его отца. Ужас, бездонный, как сам космос, сквозил в его глазах. – Я не мог позволить ему это сделать. Ты – это я.

На лице Дэйвиса хорошо отражалась борьба между безотчетным стремлением верить Мори, потому что она это он, и вполне понятным желанием дистанцироваться от нее как от другого человека. В естественных условиях взросления это противоречие преодолевается в течение многих лет. Дэйвис же оказался в гораздо худшей ситуации, которая должна разрешиться в считанные минуты.

Мори потянулась к нему и взяла за руки – такие же сильные, как у его отца, которые уже смогли побить Ника.

– Я понимаю, здесь тебе все чуждо, – сказала она, словно о чем-то его умоляя, – все кажется странным. Если постараешься, то сможешь вспомнить, что произошло. Я все тебе объясню, сделаю все, чтобы тебе помочь. Но не сейчас и не здесь. Тебе придется мне поверить. Ты думаешь, ты – Мори Хайленд, но это не так. Ты знаешь, как она выглядит. Она выглядит, как я. Ты же выглядишь совсем по-другому… Тебя зовут Дэйвис Хайленд. Я твоя мать. Ты мой сын.

– А Энгус Термопайл, будь он неладен, твой проклятый отец! – прогремел голос Ника, будто усиленный мощными громкоговорителями.

Взгляд Дэйвиса уперся в Саккорсо. Мори видела, как сузились его глаза, источая унаследованную от матери ненависть.

Затем Дэйвис вновь посмотрел на мать. Неожиданно в его глазах вновь появился страх.

– Я не понимаю, – пробормотал Дэйвис сквозь дыхательную маску. – Ты это я. Когда я думаю о себе, в голове возникает твой образ. Я не могу вспомнить: кто такой Энгус Термопайл?

– Я помогу тебе, – настойчиво повторила Мори. – Я все объясню, помогу вспомнить. Мы все вспомним вместе. – Казалось, ее собственная маска скрадывает ее голос, делает интонацию не столь убедительной. – Но не сейчас и не здесь. Это очень опасно. Просто доверься мне. Пожалуйста.

– Происходящее не соответствует существующим критериям, – сказал врач. Одним ухом Мори слышала странную модуляцию его голоса, другим – перевод. -Процедура провоцирует абсолютную и невосполнимую потерю психофизиологической адекватности. Необходимо провести анализы. – Очевидно, обращаясь к одному из компьютеров, амнионец подал голосовую команду: – Произвести физиологическое, метаболическое и генетическое декодирование. Высокое разрешение.

Неожиданно Дэйвис обхватил Мори и поднял на ноги. Он хотел ее отпустить, но когда колени подкосились, вновь подхватил ее под локти. Как и его отец, он был на дюйм или два ниже ее.

Словно задыхаясь от терзающих его душевных мук, Дэйвис пробормотал:

– Я – Мори Хайленд. Ты – Мори Хайленд. Этого не может быть.

– Я знаю, – с горечью ответила Мори. – Я знаю. Этого не может быть. – Она делала отчаянные попытки вернуть Дэйвиса на реальную почву, не дать ему сойти с ума. – Но у меня не было другого способа спасти твою жизнь. – «Или свою душу», – подумала Мори.

Дэйвис по-прежнему смотрел на нее переполненными ужасом глазами.

– Лучше поверь ей, – прорычал Ник. – Она обманула меня, но тебе-то говорит правду. Уж если она чуть не развеяла нас но Вселенной, то твою несчастную жизнь она спасти способна.

Мори не обратила на эти слова внимания. Она нужна своему сыну, своему сознанию в теле Энгуса. Его страх столь же очевиден, что и ее собственный. И наплевать на негодование Ника.

Подошел врач.

– Ему лучше одеться, – сказал он. – Людям необходима одежда. – Врач протянул одежду и ботинки. И то, и другое было сделано из материала, поглощавшего свет. – Людской страх отражается на их коже. Амнион может устранить этот дефект.

Мори с трудом поняла, что врач, возможно, пытается успокоить Дэйвиса.

– Возьми, – мягко попросила она. – Оденься. Мы возвращаемся на борт «Мечты капитана». Там и поговорим.

Мори сделала шаг назад, чтобы показать, что она способна передвигаться без поддержки.

Дэйвис подчинился, но не потому, что поверил Мори, и не потому, что, поборов страх, доверился ей – Мори не питала в этом отношении никаких иллюзий, – но потому, что обнаженным он чувствовал себя беззащитным. Неуклюже, словно его мозг еще не приспособился контролировать подобные движения, Дэйвис взял одежду и оделся.

Зеленовато-желтый свет, казалось, отражался только на лице и руках Дэйвиса и полностью поглощался одеждой. Открытые участки кожи приобрели желтоватый оттенок, отчего сходство с отцом отчасти исчезло, по крайней мере, злобное выражение лица не было таким явным.

– Ты готов? – прохрипел Ник. – Пора убираться отсюда.

– Возвращение на корабль приемлемо, – сказал амнионец. – Вас проводят. – Помедлив, он добавил: – Дальнейшее насилие неприемлемо.

Охранники, удерживавшие Ника за руки, тут же его отпустили.

– Скажи ему, пусть оставит меня в покое, – проговорил Дэйвис, словно перепуганный ребенок.

– Я не собираюсь тебя трогать, придурок, – подал голос Ник. – По крайней мере, здесь. Но когда вернешься на мой корабль, так и знай, ты окажешься в моем распоряжении.

Дэйвис перевел полный тревоги и мольбы взгляд на Мори.

– Я не могу тебе советовать его не бояться, – неуверенно проговорила она. – Я сама его боюсь. Но здесь нам нельзя оставаться. Ты это знаешь. Подсознание должно тебе подсказать. – Мори старалась донести до Дэйвиса свою мысль так, чтобы он ей поверил. – Уверена, ты сможешь себя защитить. Я полностью на твоей стороне. – Мори обращалась к своему сыну, но она хотела, чтобы ее услышал и Ник, который бы понял, что она ему угрожает. – Я сделаю все, чтобы тебе помочь.

Дэйвис, не отрываясь, смотрел ей в глаза, как на последнюю надежду. Затем он медленно кивнул.

Один из охранников открыл дверь, ведшую в тоннель, где стоял транспортер.

– Идем. – Ник повернулся и зашагал к выходу.

Врач передал Мори ее скафандр. Она взяла его в одну руку, чтобы вторая оставалась свободной, и, все еще чувствуя слабость, последовала за Саккорсо.

Во всем ее существе отдавалась тупая боль, словно из него вырвали что-то важное. Мори попыталась сконцентрироваться на этой боли, чтобы не поддаться отчаянию от тревоги за своего сына.

Шедший впереди Ник залез в транспортер. Моря и Дэйвис последовали его примеру.

Всю дорогу от лаборатории до корабля Дэйвис сидел, устремив взгляд прямо перед собой, словно более не в силах смотреть на мать.

Когда транспортер въехал в док, Дэйвис уже не мог сдерживать дрожь. Наконец-то, предположила Мори, те немногие его предубеждения начинают таять, стираться не только потрясением от увиденного, но и физической природой, унаследованной от отца, – тестостеронами и всей эндокринной системой. Кроме того, необходимо учитывать непредсказуемое влияние последствий использования матерью зонного имплантата во время беременности. Вскоре, и Мори это понимала, она уже не сможет предсказывать ход его мыслей.

Мори пришлось подавить в себе желание обнять Дэйвиса, обнять, как маленького ребенка.

Вместо этого она сунула руку в карман своей формы.

Надо быть готовой к возможным действиям Ника, когда они окажутся на борту «Мечты капитана». Но нельзя рисковать и настраивать имплантат на большую мощность – возникнут подозрения в отношении того, что Мори слишком быстро восстановила силы. Нащупав пульт управления, она набрала комбинацию кнопок, отвечавшую за слабую стимуляцию ее организма.

Однако облегчения не наступило. Стимуляция нейронов, обострявшая работу мозга и ускорявшая рефлексы, стала препятствовать действию введенных ей препаратов, снимающих послеродовую боль. Тем не менее, Мори устраивало такое положение вещей. Пользу можно извлечь и из боли: так же, как любовь к Дэйвису или страх перед Ником, она помогала Мори сосредоточиться.

Транспортер тем временем остановился у «Мечты капитана». Шлюз все еще был открыт.

Охранники вышли из транспортера. За ними последовали Ник и Мори, а после секундного колебания – и Дэйвис.

Один из охранников сказал что-то в шлемофон.

– Вы можете подняться на борт корабля, – раздался амнионский голос. – Но разрешения на отлет не получено.

– Что?! – Ник повернулся на каблуках к охранникам.

– Вы можете подняться на борт корабля, – повторил голос. – Разрешение на отлет не получено.

– Вы, сукины дети, нарушаете наше соглашение. Отлет входит в условия сделки.

Охранники молчали.

– Капитан Ник Саккорсо, – ответил голос. – Отлет оговорен. Разрешение будет получено позже. Вынужденная задержка. Обстоятельства изменились. Нам необходимо кое-что проверить. Отлет откладывается.

– Нет! – воскликнул Ник. – Я не согласен. Я хочу улететь отсюда!

Ответа не последовало. Оба охранника молча указывали в сторону шлюзов «Мечты капитана». Оружием никто не угрожал. В этом не было необходимости.

– Проклятье! – прорычал Ник. – Торговать с Амнионом – все равно, что искать удачи на задворках Вселенной.

Чуть ли не бегом Ник направился к кораблю.

– Идем. – Мори взяла Дэйвиса за руку и увлекла за собой. – Его общество все же лучше, чем перспектива остаться здесь.

Дэйвис, нарочито высвободив руку, последовал за матерью через шлюз Станции. В его глазах сквозила обреченность.

И все же с каждой минутой его движения становились увереннее – его мозг и тело входили в согласие друг с другом.

Оказавшись в воздушном шлюзе корабля, Ник нетерпеливо заколотил по панели управления.

– Ну, давай же, Мика, – пробормотал он. – Задраивай люки. Впускай меня.

Мори и Дэйвис едва успели зайти в шлюз, как люк за ними закрылся. Согласно индикаторам, началась замена амнионского воздуха земным.

Ник не мог дождаться, пока закончится процесс замены атмосферы. Он отстегнул шлем, сдернул его с головы и, включив внутреннюю связь, прошипел:

– Впусти меня!

До Мори дошло: связь со скафандром все еще могла осуществляться через Станцию, поэтому Ник воспользовался внутренней связью.

– Ник, – раздался голос Мики, когда вспыхнул зеленый индикатор и внутренний люк открылся, – что, черт возьми, происходит?

На ходу расстегивая скафандр, Ник проследовал внутрь корабля.

– Откуда мне знать? – вопросом на вопрос ответил Саккорсо. Но он уже слишком далеко отошел от устройства внутренней связи, чтобы его услышали. Скинув скафандр, Ник включил другое устройство внутренней связи, ближайшее к себе. – Не задавай глупых вопросов. Ты слышала все, что слышал я. Вот ублюдки! Если мы задержимся, они успеют провести анализы моей крови и узнать, что их обвели вокруг пальца. Держи систему самоуничтожения наготове. Начинай разгонять двигатели. Заряди орудие. И разорви связь со Станцией. Пусть слышит нас только тогда, когда я этого захочу. Мы идем.

Оставив Мори задраивать за собой люки, Ник направился на мостик.

Мори стянула маску и бросила скафандр рядом со скафандром Ника. Затем, введя команду задраить люки, она последовала за Саккорсо.

Вдруг Мори остановилась. Рядом нет ее сына.

Дэйвис сидел на корточках, облокотись спиной о люк и склонив голову на колени. В этой позе он был совершенно далек от образа своего отца. Мори едва не разрыдалась. Дэйвису не хватало всепоглощающего инстинкта Энгуса Термопайла к самосохранению.

Подойдя ближе, Мори окликнула сына по имени.

– Я не понимаю. – Маска заглушала голос Дэйвиса – Я ничего не могу вспомнить… Он собирается сделать со мной что-то ужасное.

– Возможно, так оно и есть, – сурово ответила Мори, поглощенная собственными горькими мыслями и отчаянием. – Он нехороший человек. Но нам придется с этим смириться. У нас нет иного выбора. Он может оставить нас здесь, отдать в лапы Амниону. Тогда мы потеряем все. Мы перестанем быть людьми. Они накачают нас мутагенами, и мы станем такими, как они. Мы даже не заметим, как станем одними из тех, кто стремится уничтожить все человечество… Дэйвис, выслушай меня. Ты для меня все. Ты мой сын. Ты часть меня, и я верю в тебя так же, как в себя. Но самое главное – не предать человечество. Пока я жива и могу постоять за себя, я не позволю себе или кому-то еще предать его.

Мори знала, как достучаться до сознания Дэйвиса, знала, какая мотивация укрепит его волю. Мотивация та же, что движет самой Мори. Дэйвис не успел еще сильно измениться. Теперь у Мори есть силы убедить сына. В этом ей поможет имплантат.

Дэйвис медленно поднял голову. Взгляд его глаз напомнил Мори то, что она когда-то ненавидела и боялась.

– Если он попытается тебя ударить, – сказал Дэйвис, – я оторву ему руки.

Мори вздохнула одновременно с облегчением и со страхом.

– Не все так просто. Ему наплевать на тебя, да и меня он не ударит. Гораздо более вероятно, что он сделает плохо тебе, чтобы расквитаться со мной.

Выражение лица Дэйвиса шло вразрез с детской интонацией его голоса, монотонной и упрямой.

– Что я ему сделал? То есть, что ты ему сделала?

– Я тебе расскажу, – вновь как можно тверже и увереннее сказала Мори. – Я расскажу тебе все. И тогда ты вспомнишь многое. Но потерпи чуть-чуть. Сейчас нам надо идти на мостик. Если мы хотим защитить себя, мы должны знать, что происходит… Пожалуйста.

На какое-то мгновение за его угрюмым выражением лица и угрожающим взором показался образ отца Мори, человека, в честь которого она назвала своего сына.

– Хорошо.

Затем образ пропал. Дэйвис сорвал с себя дыхательную маску и поднялся на ноги, вновь являя собой копию своего отца, Энгуса Термопайла.

Мори повела его за собой. Ее сердце переполняли противоречивые чувства любви и ненависти.

На мостике оказалось народу больше, чем обычно. Все еще работала вахта Мики. Свое место занимал и Вектор Шейхид. Однако в кресле командира сидел Ник, таким образом вынудив своего первого помощника стоять. Но Мика была не единственной, кому не хватило сидячих мест. Рядом с ней стояли Лит Коррегио, Симнер, скандалист с огромной и неуклюжей фигурой, занимавший должность оператора наведения вахты Лит, а также проныра Пэстил, рулевой третьей вахты.

Как только Мори и Дэйвис появились на командном пункте, все повернули головы в их сторону. Вектор раскрыл рот, видимо, удивленный сходством Дэйвиса с Энгусом. Эльба Пармут кинула на Дэйвиса оценивающий взгляд и, видимо, осталась довольна. Мори, однако, интересовала лишь реакция Ника. Ни тяжелого взгляда Мики, ни полуприкрытых глаз Лит, ни злорадства Симнера, ни откровенной усмешки рулевого третьей смены она сначала не заметила. Она даже не заметила, что все четверо вооружены.

– Ты уверен, что это необходимо? – спросила первый помощник Ника. – Они никуда не убегут. Черт возьми, они даже и не пытаются.

– Делайте, что приказано, – отрывисто сказал Ник, не поворачивая головы. – Заприте их по отдельности. Сейчас у меня нет времени следить за ними. Внутреннюю связь в их каютах отключить. Незачем, чтобы они переговаривались.

– Ник! – Из груди Мори вырвался возглас протеста.

Мика, Лит и двое мужчин словно по команде выхватили импульсные пистолеты. Симнер плотоядно ухмыльнулся, предвкушая скорую расправу.

– Ник, – вновь заговорила Мори, на этот раз пытаясь себя сдержать. – Не делай этого. Он не сможет сейчас остаться один. Дай мне, по крайней мере, поговорить с ним. Нам нужно поговорить. Дэйвис все еще думает, что он это я. Если он останется один, то просто потеряет рассудок.

– Пускай, – прорычал Ник. – Одним больше, одним меньше. Ведь у него, кажется, не один рассудок, не так ли? Я не позволю с ним говорить, пока не узнаю, почему ты мне лгала, и не найду способа обезопасить себя от твоей лжи впредь. И если ты не заткнешься, то очень сильно об этом пожалеешь.

Ехидная улыбка Пэстила стала еще шире.

– Ник, – раздался неуверенный голос Скорца, – сообщение со Станции.