Осколки неба, или Подлинная история “Битлз” Буркин Юлий
Так же случилось и на этот раз. Поездка длилась пять дней. Из отснятого материала только минут пятнадцать было хоть немного осмысленно и могло куда-то пойти. Но Пол, несмотря на сомнения остальных, был в восторге:
– Это по-настоящему живое кино, – убеждал он. – Такого еще не было!
– Да уж, – соглашался Джон, считавший, что попытка была неудачной и лучше остановиться сейчас. – Не было. Это точно. А знаешь, почему? Потому что такое никому и не нужно.
– Но ведь будут еще песни! – продолжал настаивать Пол, – мы снимем их отдельно, и получится настоящий модернизм!
Последнее слово напомнило Джону о Йоко Оно. Вообще-то, все ее работы, с какой-то стороны, были не менее бессмысленны, чем отснятые ими кадры… Но они нравились ему. Возможно, после этого фильма «Битлз» действительно назовут модернистами? Эта мысль польстила Джону.
– Если так, – заявил он, – то пусть песни будут вставлены без всякой связи со всем остальным. Модернизм так модернизм. И не только песни. Давай наснимаем разных сценок…
– Например?
– Например, мне сон недавно приснился. Будто бы я официант. Я накладываю спагетти какой-то очень толстой даме. Лопатой. А она их ест – загребает прямо руками и пихает в рот… Пихает, пихает…
– Завтра снимаем! – вскочил Пол с деланным воодушевлением, надеясь, что эта сцена в фильм не войдет, но, заручившись таким образом дальнейшей поддержкой Джона.
Свою лепту в великое полотно внес и Джордж.
– На нашем мистическом волшебном пути мы должны встретить пять или шесть гуру, – сообщил он.
– Да? – с сомнением посмотрел на него Пол. – А много ты гуру встречал на дорогах Англии?
– Пора начинать, – невозмутимо ответил тот.
Почувствовав себя законченным модернистом, Пол во время записи видеоряда для песни «The Fool On The Hill»[112], прыгая по горным склонам, высунул из ширинки член и с удовольствием помахал им. Однако, при просмотре, когда Питер Браун заявил, что этот момент следует уничтожить, он возражать не стал. Но несколько «порнографических» кадров на пленке оставили: для посвященных или особо внимательных.
Что вдохновило Пола на этот хулиганский поступок, мало вяжущийся с трогательным мелодизмом этой песни? Скорее всего ее текст – гимн свободы и независимости от суждений толпы:
- «Изо дня в день один на холме
- Сидит он с улыбкой глупой, как в полусне;
- И нет никого в округе,
- Кто хотел бы его понять,
- Его называют глупым,
- Но дурак на холме
- Через прорези глаз
- Наблюдает смеясь
- Круговерть бытия.
- Так он сидит, виски в облаках,
- И крик его – словно хор сердец на ста языках;
- Но снова его не слышат,
- Или это беззвучный крик?
- Никто не подходит ближе,
- Но дурак на холме
- Через прорези глаз
- Наблюдает смеясь
- Круговерть бытия.
- И он никому не нужен,
- И не нужен ему никто,
- А солнце по небу кружит,
- И дурак на холме
- Через прорези глаз
- Наблюдает смеясь
- Круговерть бытия.
- И сверху он видит ясно,
- Как люди внизу глупы,
- Но это их злит напрасно:
- Ведь дурак на холме
- Через прорези глаз
- Наблюдает смеясь
- Круговерть бытия»[113].
И именно это пренебрежение к мнению окружающих сыграло с ними на этот раз злую шутку. «Беспомощная, безвкусная чепуха», – охарактеризовали эту работу критики, после выхода фильма по телеканалу Би-Би-Си. «Умственные способности „Битлз“ уникальны», – насмехалась «Дейли Мейл», «Хаос!» – заявила «Дейли Миррор»… В отличии от прежних случаев, с критиками были солидарны и многие рядовые зрители. «Эппл-корп» начинал оправдывать свое название.
…Джону рождественские праздники принесли еще один «подарок». Однажды в прихожей его дома раздался звонок. Вышла Синтия, а вскоре позвала и его. Выйдя, Джон увидел, как свое пальто вешает в гардероб Фред Леннон. Это была третья встреча Джона со своим отцом.
– А-а, папаша пожаловал, – поприветствовал Джон.
– А как же! – вскричал Фред, направляясь к нему с распростертыми объятиями. – В такой-то праздник и не попроведовать родного сыночка! А?!
Джон повернулся к Синтии:
– Что-то зачастил к нам мой папочка?! Раньше раз в двадцать пять лет заходил, а нынче – не прошло и года.
– Так ведь сын ты мне или кто? – упорно не замечая иронии, продолжал Фред.
– Или кто, – подтвердил Джон.
– Вот и я говорю! – обрадовался Фред. – Люди не чужие. Говорят, и внук у меня уже есть?!
– Да ты что? – поразился Джон. – Поздравляю!
– Ну где он, где?! – продолжал Фред, словно не замечая сарказма. – Дайте мне его обнять.
– Дай, – кивнул Джон Синтии. Та молча удалилась в детскую. А Джон повернулся к отцу: – Чего пришел-то?
– Да уж не для того, что бы у тебя денег просить, – заверил Фред.
– Понятно, – ответил Джон двусмысленно.
Они прошли в гостиную и уселись за стол.
– Так вот, – со свистом втягивая спагетти в рот, заговорил Фред так, словно они не виделись от силы дня два. – Пластинку-то я – бац! – и выпустил. Спел неплохо. Даже хорошо. Но ее почему-то никто не покупает. А твои-то берут?
– Берут, – скромно подтвердил Джон.
– Это хорошо. А мои не берут. Зато я женюсь. Бац?!
– Бац, – согласился Джон.
– Ее зовут Паулин. Паулин Джонас. Хорошее имя, правда?
– Ничего, – согласился Джон. – Кто она по профессии?
– Да так, – ответил Фред уклончиво. – Мы сразу почувствовали влечение друг к другу.
– Значит, скоро у меня появятся сводные братья и сестры?
– С чего это ты решил?
– А как же. Ведь у нее, наверное, к такому возрасту, детей не перечесть?
– К какому возрасту?
– А сколько ей?
– Достаточно.
– А все-таки?
– Нормально…
– Ну?
– Ну, девятнадцать. Но она уже студентка.
Джон онемел. Фред тоже не спешил прерывать тишину. Наконец Джон вымолвил:
– Папа. Ты – педофил.
– А это еще кто?
– Растлитель детей.
– Не правда! – возразил Фред. – Паулина вполне зрелая девушка. Я проверил. – (Как раз в этот миг Синтия за руку ввела в гостиную Джулиана.) – Но детишек я и правда обожаю. – Вытянув свои мозолистые матросские руки он поманил внука: – Иди-ка, иди сюда к дедушке…
– Синтия! – скомандовал Джон. – Быстро уведи ребенка в спальню.
Синтия с готовностью выполнила распоряжение мужа.
– Что ж ты? – укоризненно покачал головой Фред. – С родным внуком не даешь понянчиться!
– С Паулиной своей няньчся! – рявкнул Джон. Но тут же смягчился: – А вообще-то, ты, папаша, не промах. Интересно, смогу ли я в твои годы найти себе такую подружку?
– Тебе-то зачем? – удивился Фред. – Тебе сына растить надо. Сыну отец нужен.
– Да? – спросил Джон, и они долго молча смотрели друг на друга.
– Ха! – ударил Фред Джона по плечу, – молодец!
– Весь в тебя, – отозвался Джон. – Корень-то у нас один… Или твой засох уже?
Фред усмехнулся и, придвинувшись, подмигнул:
– Хороший корень – наше фамильное достояние. Твой-то, небось, тоже ростки и на чужих участках пускает?
Сначала Джон опешил. Непристойные шуточки он считал своей эксклюзивной привилегией. Но вдруг он понял, что и Фред имеет на них право. В конце концов, не у каждого старого хрена есть девятнадцатилетняя невеста. И пауза перешла в раскаты дружного хохота.
– Так сколько тебе надо? – просмеявшись, спросил Джон.
– Опять ты про деньги! – покачал головой Фред. – Кто тебя только воспитывал?
– Да уж не ты, – заметил Джон.
– И то правда, – согласился Фред. – Тысяч двадцать мне хватит. На первое время.
– Дом купишь?
– Погоди с домом. Мы с Паулиной в свадебное путешествие собрались…
– Познакомишь хоть?
Фред внимательно посмотрел на сына.
– Молода она для тебя.
Джон хотел было засмеяться, но вдруг посерьезнел. В последнее время он часто чувствовал себя старым. Значительно старше Фреда. И уж если его и заинтересовала бы какая-то женщина, то не девятнадцатилетняя студентка.
– Подожди, – бросил Джон отцу, выходя из комнаты.
Он вернулся из в кабинета с чеком на двадцать тысяч.
– Когда напутешевствуетесь, заходи. Дом подыщем.
После «таинственной волшебной» поездки на автобусе, Джордж решил посетить родителей в Ливерпуле.
… – Тише ты! – зашипела Луиза Харрисон на ввалившегося в прихожую Харольда.
– Ты чего? – уставился тот на нее.
– Тс-с, – приставила к губам палец Луиза. – ОН дома.
– А-а! – обрадовался Харольд. – Ну-ка, дайте-ка я его обниму.
Не обращая внимания на возражения жены, он вломился в комнату Джорджа и остолбенел.
У дальней стены комнаты стояли на головах две фигуры в белых одеждах.
Харольд попятился и, выйдя в коридор, большими глазами посмотрел на Луизу:
– Это Джордж?
– А кто же?
– Они оба?.. Джорджи?..
– Совсем ты рехнулся, отец, – зашептала Луиза. – Слева – Джордж, а справа – невестка наша…
– А-а!!! – обрадовался Харольд. И рванулся обратно.
– Постой! – ухватила его за руку жена. – Не видишь, мальчик в нирване!
– А я думал, это пижама… – протянул Харольд.
Луиза посмотрела на мужа, как на конченного идиота.
– Совсем ты, отец, от жизни отстал. Элементарных вещей не знаешь! Нирвана – это состояние.
– Большое?
– Состояние души, балбес ты старый!
– А-а, – примирительно сказал Харольд. – Так бы сразу и говорила… И долго им в ней еще быть-то, в нирване этой?
– Кто ж знает? – ответила Луиза. – Как приехали, три часа назад, капусты съели и встали на головы. Вот. Жду.
– Да-а… – протянул Харольд. – Может, перекусим пока?
– Капусты.
– А где цыпленок?!
– Я его, отец, соседям унесла. От греха подальше. Джордж увидит, больше не приедет.
– Точно. Тогда капусты.
Только Харольд устроиться за столом, как в кухню вплыло существо в белом.
– Наконец-то! – вскочил Харольд. – А я-то жду, когда вы из этой… как ее…
– Нирваны, – подсказала Луиза.
– Во-во! Когда вы из нирваны выйдете…
Белое существо, молча взяв со стола тарелку с капустой, исчезло за дверьми.
– Та-ак, – протянул Харольд. Но не успел он продолжить мысль, как в кухню вошло второе белое существо. Присев напротив Харольда, оно произнесло:
– Привет, отец. Познакомился?
– С кем?
– С Патти.
– Да уж. Поболтали… Это твоя жена, что ли?
– Ага.
– И чем она занимается?
– Замуж собирается.
– За кого?! – выпучил глаза Харольд.
– За моего друга. Его зовут Эрик Клэптон.
– Понятно. Чего ж она с тобой ездит?
– Эрик ничего в медитации не понимает. Но гитарист классный. Так что медитирует она со мной. А спит с ним. Иногда.
– Да-а… – продолжал удивляться Харольд.
– Сынок… – перебила их Луиза.
– Да, мама?
– А детишки-то у вас скоро будут?
– Сейчас спрошу, – ответил Джордж и удалился в свою комнату.
Харольд и Луиза, подождав на кухне полчаса, на цыпочках двинулись туда же. На порог комнаты была выставлена пустая тарелка из-под капусты. Они приоткрыли дверь. Двое в белом стояли на головах.
Луиза осторожно прикрыла дверь, и супруги вернулись на кухню.
– Вряд ли у них скоро будут дети, – констатировал Харольд. – Если они все время так…
– А у Эрика будут, – сокрушенно заметила Луиза.
– Конечно, – подтвердил Харольд. – Он ведь медитировать не умеет.
И они понимающе переглянулись.
Прерванное смертью Брайана постижение тайн трансцендентальной медитации следовало продолжить. Джордж был уверен в этом. Джон соглашался, надеясь, что учение Махариши выведет его из глубокой депрессии, которую он научился преодолевать только с помощью наркотиков. Пол не возражал. А Ринго был всегда готов поддержать компанию.
Центр Махариши находился в живописном местечке Ришикеше, в Индии, где Ганг стекает с Гималаев в долину Куричектра… Джон и Джордж с женами прибыли первыми. Через несколько дней прилетели Пол, Джейн, Ринго и Морин.
Ринго, пыхтя, волочил два огромных чемодана. В одном была одежда, в другом – консервы. Его предупредили, что все тут питаются только растительной пищей. Ринго с супругой это не устраивало.
Вместе с «Битлз» в Ришикеше прибыли и их друзья, в том числе Майк Лав из «Бич Бойз», известная актриса, жена Френка Синатры, Миа Фарроу с сестрой Пруденс и конечно же Мик Джаггер.
Облачившись в сари и шальвары, они степенно прохаживались от бунгало к бунгало. Махариши был демократичен. Он не утруждал их чрезмерными требованиями в изучении своей философии и пении молитв. Зато каждый вечер заканчивался буйными возлияниями. Тем паче, повод был: Пол и Джейн наконец-то объявили о своей официальной помолвке.
Но наркотиков в Ришикеше не употреблял никто.
Ринго отдыхал в свое удовольствие, во всяком случае, пока хватало консервов. Джордж и Джон слушали витиеватые речи Махариши, открыв рот, и, если чего-то не понимали, относили это к собственной порочности и ждали просветления. Пол тоже честно пытался вникнуть в суть трансцендентальной медитации. Но он хотел четко, раз и навсегда, решить, нужно ему все это или не нужно. И приставал к Махариши с вопросами в лоб:
– Я готов медитировать день и ночь, я готов половину заработка переводить на счет вашего центра, но только если буду знать точно, что ваше учение – высшая истина. Если все – ничто, то зачем мне стремиться стать лучше?
– Только твоя душа способна решить, что лучше, а что хуже для тебя, – уклончиво отвечал Махариши, похохатывая.
– Но ведь это – полный эгоизм. Я решу, что я хороший, и все. Мне что тогда, и стремиться не к чему?
– А решишь ли? – спрашивал Махариши. – Можно сказать, но не верить. Однако душу не обманешь, а значит, не обманешь и Бога.
– А как проверить, правда я так считаю или нет?
– Потому-то, что проверить никто не может, у нас и есть единственный судья – мы сами.
Пол слегка запутался. Даже когда он писал песни, он всегда считал, что хорошая песня та, которая нравится другим. И все же, что-то в логике Махариши заставляло его прислушиваться. Была какая-то тайна.
– Я понимаю, к истине мы должны прийти сами. Но вы скажите, в чем она? – напирал он. – Что вы от нас скрываете?
– Мне нечего скрывать от вас, – улыбаясь, погладил бородку Махариши. – Каждому есть что скрывать, кроме меня, – добавил он свою любимую фразу.
И Пол, и Джон, и Джордж в ожидании постижения истины сочиняли песни. Не часто им выдавалось такое количество свободного времени. Джон, медитируя и упражняясь с гитарой, дошел до того, что отселился от Синтии в отдельное бунгало. Она мешала ему и в том, и в другом занятии.
Поначалу она отнеслась к этому спокойно, как и к иным прихотям мужа. Но однажды утром, зайдя в его жилище, она никого не обнаружила там.
Возвращаясь к себе, она повстречала Джаггера.
– Ты не знаешь, где Джон, Мик? – спросила она.
– На почте, – выпятил губы тот и пожал плечами так, что Синтии стало ясно: на почту ее муж ходит каждое утро. И она изменила свое решение. Вместо того, чтобы идти к себе, она вновь заглянула к Джону и порылась в его вещах. Под матрацем она нашла ворох очень коротких телеграмм: «Я облако. Ищи на небе!», «Обернись в себя!», «Умри и воскресни!»…
Подписи не было. Но Синтии и не нужна была подпись, чтобы узнать стиль автора.
Прожив в Ришикеше две недели и съев все консервы, Ринго и Морин первыми покинули лагерь ближайшим рейсом вертолета. Пол и Джейн, сославшись на уйму дел, уехали еще через месяц. Джон и Джордж не одобрили этого. Но вскоре переменили мнение.
Однажды в лучах заходящего солнца они сидели на заросшем бамбуком берегу Ганга и бренчали на гитарах. Идиллическую картину прервало появление Миа Фарроу. Женщина выбежала из зарослей. Она была растрепанна и возбуждена. Остановившись, она одернула сари и тут только заметила Джона с Джорджем.
– Миа! – окликнул ее Джон.
Испуганно оглянувшись, Миа раздраженно махнула рукой и поспешила в лагерь. А через минуту из бамбука, похохатывая вышел Махариши.
– Что это вы там делали? – подозрительно спросил Джон.
– Чем теснее общение между людьми, тем ближе мы к небу, – туманно ответил тот.
Джон и Джордж переглянулись.
– Вы же святой?! – изумился Джордж.
– Тем более, – сказал Махариши. – Я ОБЯЗАН следовать желаниям своей души.
– Души?!! – заорал Джон. – Я думал, это по-другому называется!
– Не вам судить, что и как называется у посвященного, – изрек Махариши и, не размениваясь более на разговоры, двинулся прочь.
– Мы уезжаем! – крикнул Джон ему в спину.
Махариши обернулся. Лицо его было не узнаваемо.
– Я убью тебя, проклятый ублюдок, – тихо сказал он Джону так, что у того зашевелились на голове волосы.
На следующий же день Джон, Синтия, Джордж и Патти покинули Ришикеше.
14
Встреча «Битлз» после Индии не была продуктивной, несмотря на то, что песен было написано более сотни. Однако накопились не только песни, но и насущные дела – семейные и коммерческие.
Поговорив, решили: следует еще немного отдохнуть, а уж потом всерьез взяться за намеченный мультфильм «Yellow Submarine»[114] и очередной альбом, название которому еще не придумали.
Кроме того появилась и еще одна «головная боль». Вернувшись раньше Джона, Пол взял на себя инициативу в делах «Эппл-корп» и поместил в газете фотографию радостного старичка (старого друга Эпштейна – Алистера Тейлора) с объявлением под ней:
«Этот человек талантлив. Однажды он записал на магнитофон (взятый у соседа) свои песни, прислал нам пленку, письмо и фотографию. Теперь он уже купил „Бентли“. Если вы талантливы, сделайте как он!»
Письма и бандероли с записями хлынули нескончаемым потоком. Сначала их читали и прослушивали «Битлз». Но им не хватало времени и на собственный материал, так что пришлось нанять специальных людей. Через некоторое время мешками с почтой были забиты все шкафы и свободные углы офиса. А еще через некоторое время эту почту перестали даже распечатывать. Но «специальные люди» продолжали получать жалование.
Джон выбрал из написанного в Индии пятнадцать наиболее интересных вещей и сутки напролет оттачивал их, не выходя из дома. Синтия и Джулиан отвлекали его. Джон периодически раздраженно орал: «Джул! Иди поиграй с мамой!», «Син, отстань! Не видишь, я занят!..» В конце концов, однажды он предложил:
– Слушай, Син, может быть тебе куда-нибудь съездить? С Джулианом.
– Куда? – не поняла та.
– Ну-у… Например, вся наша компания собирается на отдых в Грецию.
– А ты?
– А я хочу поработать.
Сначала она обиделась. Но вскоре согласилась:
– Пожалуй, ты прав. Нам нужно отдохнуть друг от друга.
Джон обрадовался:
– Только по-настоящему близкий человек может понять, что временная разлука идет на пользу отношениям…
А Синтия подумала: «Если дело так пойдет и дальше, наши отношения станут просто прекрасными, перестань мы видеться совсем…» Но промолчала.
Жена и сын покинули его. И вскоре выяснилось, что его творчеству мешали именно они, а не люди вообще. Через пару дней в его прихожую ввалился Пит Шоттон.
– Приветик! – сказал он и по-хозяйски запнул ногой свою сумку под стол.
– А ты откуда?
– Решил навестить старого друга. Тысячу лет не виделись!
– А прошлым летом? – удивился Джон. – Когда я магазин тебе купил.
– Ха! Прошлым летом не считается! Тогда я был безработным, а ты – суперзвездой. А сейчас и у меня лишние деньжата завелись. Вот и встретимся на равных.
– Тогда здравствуй! – обрадовался Джон.
Еще не была допита и третья бутылка виски, когда Джон спросил:
– А ты хоть иногда еще поигрываешь?
– На стиральной доске? – изумился Пит.
– Ну. Для души.
Пит посмотрел на Джона внимательнее, проверяя, не издевается ли он. Потом признался:
– Поигрываю.
Джон понимающе покивал головой, затем сообщил:
– Я тут, дома, студию оборудовал. Как раз время поработать… А ты пока в ванную иди. У Синтии есть классные стиральные доски. «Фендер». – Он поднялся и пошел к двери. Пит, не зная, обидеться или последовать его предложению, тупо смотрел ему в спину.
Тут Джон обернулся и заржал во всю глотку: