Дежавю

Сидящая рядом Марта спрятала в кулаке смешок.

– Тимур Андреевич, маркетинг обязан знать и учитывать, куда мы идем, и уже исходя из этого работать, – прочистив горло заявил Геннадий Летов.

– Бесспорно, – я кивнул. – Два вопроса: какое отношение к этому имеете вы, директор по работе с персоналом, и откуда взялись двадцать лет?

Геннадий начал возмущенно хватать ртом воздух, явно намереваясь аргументировано ответить на оба вопроса, но телефон, все это время лежавший передо мной на столе, вдруг ожил. Я хотел сбросить вызов, но ровно до того момента, как увидел на экране имя.

Вероника Даниленко.

Неожиданно. Почему она звонит?

Органы мгновенно скрутило в тугой узел от непонятной тревоги, и я ответил на звонок:

– Алло, – громкий всхлип по ту сторону не предвещали ничего хорошего. – Даниленко, что случилось?

– Слава в больнице, – проскулила в трубку девушка. – Кто-то напал на нее, когда она возвращалась домой.

Я так резко вскочил на ноги, что с грохотом опрокинул стул.

– Что ты такое говоришь?! – мне едва удавалось сдерживать крик. Даниленко и так уже заикалась от плача. – Что с ней? В какой она больнице?

– В четырнадцатой. Она в тяжелом состоянии, – девушка снова всхлипнула. – Тимур, ей вкололи парацетамол. Скорая приехала быстро, но… я не знаю. Ничего не знаю! Врачи забрали ее и ничего не говорят!

Вероника сорвалась, и я не мог ее винить.

– Я скоро приеду, – прохрипел в трубку, сбросил вызов и сорвался с места, не тратя время на какие-либо объяснения.

Мира.

Страх. Нет… животный ужас завладел мной от осознания, что моя малышка сейчас борется за жизнь. И чистая ярость разлилась по венам от мысли, что кто-то покусился на ее жизнь.

Уничтожу.

К тому моменту, как я оказался за рулем и выехал с парковки, мой отец был уже в курсе происходящего и поднимал на уши весь чертов город.

До больницы было не больше двадцати минут пути. Всю дорогу я проклинал себя за решение уступить Мире и не настаивать на переезде и даже водителе. Если бы я только…

Твою мать!

Четыре часа назад я слушал ее смех, чувствовал ее губы на своей щеке, когда она традиционно поднялась на носочки и поцеловала меня, прежде чем покинуть кабинет и отправиться в это проклятое общежитие.

Какая тварь это сделала? Кто подписал себе гребанный смертный приговор?

Старший Коршунов бы не рискнул. Мы вполне ясно донесли до него, что случится с ним и его сыном, если они хотя бы посмотрят в сторону Мирославы и всей нашей семьи.

Тогда кто?

«Тимур, ей вкололи парацетамол.»

Немногим известно об аллергии Миры. Она не делала из этого тайну, но и не видела смысла кому-то сообщать намеренно. Рассказывала только если это всплывало в разговоре.

Я найду эту мразь. Найду, чего бы мне это ни стоило.

Добравшись до больницы, я ворвался в приемное отделение, на ходу выкрикнув свою фамилию. Тут уже должны были знать о моем приезде.

Взлетев по лестнице на третий этаж, я свернул направо.

В середине коридора, на скамье возле входа в комнату отдыха, увидел зареванную Даниленко в компании Фетисова, а немного поодаль – двух доблестных сотрудников правопорядка, что-то обсуждающих с незнакомым мне парнем.

– Тимур, – Вероника устало кивнула в знак приветствия, поднялась и подошла ко мне. – Удалось что-то узнать?

Стиснув зубы, покачал головой.

– Они не дают прогнозов. Даже главврач.

Девушка прижала к губам обе ладони и покачала головой.

– Кто он? – я кивнул в сторону незнакомца.

Вероника проследила за моим взглядом.

– Костя. Это он нашел Миру и вызвал скорую.

«Нашел Миру».

Мира.

– Расскажи мне все, что знаешь.

Она смахнула слезы и кивнула.

– Я позвонила ей в десять минут девятого. Слава возвращалась из кондитерской, – она громко всхлипнула. – Мы поговорили всего несколько минут, я должна была скоро вернуться домой. С момента прощания и до того, как мы с Мишей вышли из такси возле общаги прошло всего двадцать минут. И никто не знает, что произошло за это время. Когда я приехала, Миру уже заносили в скорую. Это все моя вина! Из-за меня Слава пошла за этими идиотскими капкейками, которые даже не любит.

Осторожно сжав ее плечо, я сказал то, в чем убеждал самого себя весь путь до больницы:

– Не вини себя. Виновен только тот, кто это совершил. И мы обязательно найдем его.

К нам подошел Фетисов и хотел прижать к себе плачущую девушку, но та не позволила, выставив руку. Вероника покачала головой, сделала несколько глубоких вдохов и посмотрела на меня.

– Из-за грозы Костя возвращался с пробежки раньше обычного. Только это позволило ему застать Миру в сознании, но ей уже было очень плохо. Она успела сказать про аллергию и парацетамол, а потом… потеряла сознание, пока он вызывал скорую. Чтобы не терять время, Костик решил идти навстречу медикам и донес Миру на руках до ворот общаги.

Я перевел взгляд на высокого парня, который этим вечером спас мою жизнь. Потому что Мирослава и есть вся моя жизнь.

– Игорь Михайлович и Демид уже знают?

– Да, я позвонила им. Они вылетают первым же рейсом.

Позади раздались торопливые шаги, и вскоре к нам присоединилась моя семья в полном составе, а так же друг отца и начальник городской полиции по совместительству.

– Тим, есть новости? – взволнованно спросила Ева.

– Нет.

Передав Даниленко в руки сестры и матери, я направился к Косте, чтобы лично поблагодарить его за все, что он сделал для Миры.

Хочет он того или нет, но я в неоплатном долгу перед этим парнем.

Подробно рассказав о случившемся уже мне, Костя уехал вместе с полицейскими, чтобы показать, как и где все произошло, а я подошел к отцу и Роману Ветрову, чтобы узнать, какие действия уже предприняты.

А потом началось молчаливое ожидание.

Пока все рассредоточились по скамейкам, я метался по коридору словно загнанный в клетку зверь. Неизвестность сводила меня с ума.

Как и беспомощность, ведь я совершенно ничего не мог сделать. Ничем не мог помочь Мире. Мне оставалось только ждать и верить в лучшее.

Прошло не меньше двух часов прежде чем показался один из врачей.

Мы все поднялись.

– Как она? – спросил я, вставая перед ним.

– Худшее позади, – сообщил завотделением, и со всех сторон раздались вздохи облегчения. – Угрозы для жизни больше нет, но девушка пока без сознания. Ее организм перенес сильнейший удар, и ему потребуется время, чтобы восстановиться.

– Я могу ее увидеть?

Врач поджал губы и обвел взглядом всех присутствующих.

– Через пару часов, когда переведем пациентку в отдельную палату в интенсивной терапии, – согласился он. – Но не больше двух посетителей. Я сообщу вам, когда будет можно.

С этими словами он развернулся и ушел обратно в свое отделение, скрытое за тяжелыми дверьми, где ежедневно, ежечасно врачи боролись со смертью, вырывая из ее лап человеческие жизни.

Мира.

Мне необходимо увидеть ее.

Коснуться руки. Услышать биение сердца.

Убедиться, что она все еще здесь, со мной.

Последующие минуты и часы ожидания показались вечностью, словно они и не думали заканчиваться, желая продлить мои мучения.

К моменту появления врача, мы с Даниленко остались в коридоре одни, отправив остальных по домам. Сами мы не планировали уезжать из больницы до тех пор, пока Мира не откроет глаза.

Хотя я понимал, что даже тогда не смогу покинуть ее.

– Вы можете пройти в палату.

Завотделением лично выдал нам халаты, проводил до нужной двери, попутно проведя краткий инструктаж, а после завел в небольшое помещение, тишину которого нарушал лишь писк аппаратуры.

Мира.

Окружающий мир исчез для меня, испарился как только я оказался рядом с ней. Пока жадно вглядывался в ее бледное лицо, отмечая каждую ссадину, а после наблюдал за тем, как едва заметно поднимается ее грудная клетка.

Вдох. Выдох.

Вдох. Выдох.

Вдох. Выдох.

Я не заметил, как Вероника оказалась по другую сторону кровати. Она плакала и осторожно поглаживала дрожащими пальцами руку подруги.

В углу палаты обнаружилась пара стульев, один из которых поставил рядом с Вероникой, чтобы она могла сесть.

– Все будет хорошо, – прошептала она, глядя на подругу. – С тобой все будет хорошо. Мы рядом.

Опустившись на свой стул, я крайне осторожно взял руку Миры, склонился к ней и прижался губами. И только теперь мне удалось сделать полноценный вдох.

Мира.

Жива.

Краем глаза я увидел, как Даниленко достает телефон из кармана своей толстовки, второй рукой стирая слезы, которые продолжали заливать ее лицо.

– Демид пишет, что они уже поднимаются, – тихо сказала она, обращаясь ко мне. – Их же пустят в палату?

Я кивнул.

– Да. Здесь могут находиться только двое, поэтому нам с тобой нужно будет выйти.

Вероника встала, поцеловала Миру в лоб и пошла к двери. А я никак не мог заставить себя отпустить руку любимой, даже когда скрипнула дверь за спиной.

К тому месту, где минутой ранее была Даниленко, подошел Игорь Власов. Осунувшийся и будто постаревший лет на десять за то время, что мы не виделись.

Я обернулся и увидел в коридоре Демида, застав момент, когда он притянул к себе плачущую Веронику, заключив ее в крепкие объятия. Мне подумалось, что сейчас девушка оттолкнет его, но она лишь уткнулась носом в его грудь, а ее плечи затряслись с новой силой.

Через силу, я все же заставил себя подняться и выйти из палаты, чтобы Демид смог навестить сестру. Увидев меня, он поцеловал Веронику в макушку и выпустил ее из объятий.

Наши с ним отношения все еще оставались натянутыми, но сегодня это не имело значения. Когда он проходил мимо меня, мы пожали руки и хлопнули друг друга по плечу, таким странным способом выразив поддержку.

– Взять тебе кофе? – спросил я Веронику, обессиленно пустившуюся на скамью, когда за Демидом закрылась дверь в палату. – Или чай?

– Кофе. Черный.

Пока автомат выплевывал в стакан жижу, из которой я надеялся получить хоть немного кофеина, на телефон пришло сообщение от отца с фотографиями того места, где было совершено нападение на Миру.

Смятая коробка ярко-розового цвета, разбросанные вокруг нее кексы. В стороне от них сумка с выпавшим из нее знакомым ежедневником, а возле почти голых кустов – разбитый в дребезги телефон Миры.

И шприц. Самый обыкновенный, продающийся в любой аптеке.

Едва не забравший у меня Миру.

Ярость требовала выхода, и я в сердцах пнул кофейный аппарат, едва не перевернув его к чертовой матери.

– Не поможет, – раздался за спиной голос будущего тестя. – Лучше кофе он все равно не начнет делать.

С губ слетел нервный смешок.

– Попытаться стоило, – ответил я, выбрасывая стаканчик, опустевший из-за моей вспышки. Снова нажал нужную кнопку и повернулся к собеседнику. – Врач сказал, угрозы для жизни нет, но организму потребуется время на восстановление. Поэтому она пока не пришла в себя.

– Слава очень сильная, – он сжал мое плечо. – Скоро очнется.

Я кивнул. Сегодня это был мой самый популярный ответ.

– Ублюдка ищут, – сказал я, забирая первую порцию кофе и запуская изготовление следующей.

– Знаю. Разговаривал с твоим отцом по пути из аэропорта, – Власов принял у меня из рук стаканчик с горячим напитком и сделал глоток. – Я надеюсь, что дочь сможет назвать имя. Она явно дала отпор, а значит, могла увидеть лицо нападавшего.

Достаточно было лишь представить, что пришлось пережить Мире этим вечером, как гнев застилал мне глаза.

Имя. Так или иначе мы узнаем его.

Но для меня не было сейчас ничего важнее, чем дождаться, когда Мирослава откроет свои глаза. Когда я услышу ее голос.

«Я люблю тебя, Тимур Астахов. Порой это дается очень непросто, но я бы ни на что это не променяла.»

«Ты мой мир, Мира»

Пип. Пип. Пип.

Звук ворвался в сознание вместе с ощущением, что мне больше никогда не удастся оторвать язык от неба или разлепить пересохшие губы.

Противный писк очень мешал спать. Не так сильно как дикая жажда, но этот звук оказался настолько раздражающим, что я хотела отключить будильник даже сильнее, чем пить.

Отчего-то мне совсем не хотелось открывать глаза, поэтому решила просто дотянуться до телефона, чтобы заставить его заткнуться, но стоило только шевельнуть рукой, как все тело заныло.

А в памяти замелькали ужасные картины, которые можно было принять за обрывки кошмарного сна. Но я знала, что это были воспоминания.

С трудом открыв глаза, уткнулась взглядом в белый потолок.

В комнате царил полумрак, а источник освещения явно находился не наверху, раз я не ослепла.

Пип. Пип. Пип.

Немного повернув голову влево, я увидела медицинскую аппаратуру – источник этого мерзкого писка. Мозг смог сложить два и два и выдал мне простой вывод: я в больнице и я жива.

Невероятно.

Повернув голову вправо, я даже смогла улыбнуться: Ника сидела на стуле возле кровати, держала мою руку и дремала, уткнувшись подбородком в собственную ладонь.

Я сжала ее пальцы в ответ, и подруга зашевелилась.

– Эй, – прошептала я, когда она сфокусировала на мне взгляд. – Привет.

– Господи, Слава, – глаза Ники широко распахнулись. – Ты очнулась. О, боже мой. Сейчас… я сейчас позову остальных!

Она вскочила со своего места и рысью подбежала к выходу из палаты. Ника только открыла дверь, а я уже увидела стоящих в коридоре папу, Демида и Тимура. Их взгляды устремились ко мне, а уже через несколько противных «пип» все они стояли возле моей кровати.

– Я схожу за врачом, – сказала Ника и оставила меня наедине с главными и самыми важными мужчинами моей жизни.

Отец с братом по очереди поцеловали меня в лоб, а Тимур молча не сводил с меня глаз. Это было громче любых слов.

– Тут есть вода? – спросила я севшим голосом. – Ужасно хочется пить.

В углу палаты был столик со стоявшей на нем бутылкой воды. Пока папа с Демидом настраивали кровать и помогали мне сесть, Тимур наполнил один из пластиковых стаканчиков, подошел с ним ко мне и помог ничего не пролить из-за ослабевших пальцев.

Вскоре пришел врач и выставил всех из палаты, чтобы осмотр и беседа прошла в спокойной для меня обстановке. Я не стала настаивать и говорить ему, что мне-то как раз было бы гораздо спокойнее в присутствии семьи.

К счастью, все это заняло совсем немного времени.

Оказалось, я провела в отключке целые сутки. По завершении осмотра врач скорректировал назначения и сказал, что утром меня переведут в обычную палату, где я проведу еще несколько дней. И разрешил сделать короткий перерыв в капельницах. Ника помогла мне добраться до уборной, так что я смогла умыться и в целом хоть немного привести себя в порядок.

Подруга рассказала, что они с Тимуром все время были в больнице, а необходимые принадлежности вроде зубной щетки, сменной одежды и прочего сюда привезли Ева с Аглаей.

Когда палата вновь наполнилась моими самыми близкими людьми, я уже чувствовала себя значительно лучше и была готова к вопросам о случившемся.

– Ты видела нападавшего? – перешел к делу папа. – Можешь сейчас не рассказывать подробности, только назвать имя.

Но я рассказала им все. В том числе, как вспомнила баскетбольную игру и меткий бросок Захаровой мне в голову.

Это было оно. Мое самое неверное решение.

Второй шанс, что был дан не тому человеку, в не той ситуации.

И последствия этого решения преподнесли мне самый важный и весьма болезненный урок, забыть который я уже не смогу.

Решение, едва не стоившее мне жизни.

Никто из присутствующих и не думал осуждать меня. Напротив, они в один голос убеждали меня не винить себя за решения и поступки других.

И все же… я знала, что совершила ошибку, утаив от всех правду.

Нужно было привлечь Захарову к ответственности, а не жалеть ее и тем более прощать. Она меня не пожалела.

– Нам нужно сделать пару звонков, – сказал папа, когда я закончила свой рассказ и ответила на их вопросы, и поцеловал меня в лоб. – Мы скоро вернемся.

Они с братом быстро покинули палату.

– А я пойду выясню насчет еды, – сказала Ника и хитро взглянула на нас с Тимуром, ни на миг не выпускающим мою руку. – Я бы попросила вас вести себя прилично, но не вижу смысла в пустую сотрясать воздух. Так и быть, в следующий раз я постучусь перед тем, как зайти. Только помни, что твоему брату неведомо чувство такта.

Я рассмеялась, а Ника подмигнула мне и бодро вышла в коридор, предоставив нам с Тимуром возможность побыть наедине.

– Привет, – с улыбкой произнесла я, как на мероприятии пару недель назад, и осторожно подвинулась, чтобы освободить на узкой кровати немного места.

Тимур не стал спорить и присел рядом со мной.

– Это были худшие сутки в моей жизни, – признался он. – Ведь я едва не потерял свой мир. Прямо сейчас меня разрывает от желания прижать тебя к себе и больше не отпускать. Ни на минуту. Никогда.

Я протянула к нему руки и прошептала:

– Не отпускай. Ни на минуту. Никогда.

Он обнял меня так осторожно, словно боялся сломать, хотя из физических повреждений на моем теле были только синяки да ссадины. Любимые руки нежно поглаживали мою спину, и я чувствовала, как с каждой секундой из тела Тимура уходит напряжение.

Мне хотелось, чтобы он лег рядом со мной, но больничная койка не вместила бы еще и мужчину раза в три больше меня самой.

– Я люблю тебя, Тимур Астахов, – выдохнула я ему в ухо, после чего стала прокладывать тропинку из поцелуев по его щеке, пока не добралась до губ. Там остановилась и посмотрела ему в глаза. Заглянула в грозовые тучи, готовые шарахнуть молнией любого, кто посмеет угрожать нашему счастью. – Люблю всем своим сердцем.

Кончики носов соприкоснулись, а мои губы согрело тяжелым дыханием Тимура прежде чем он прижался к ним и поцелуем ответил на мои слова.

Полным нежности и трепета, глубоким и чувственным.

– Надеюсь, меня не продержат тут долго, – сказала я, когда мы прервались, чтобы глотнуть воздуха.

– Врач говорил про несколько дней, – Тимур заправил мне за ухо прядь, выбившуюся из заплетенной Никой свободной косы. – Скоро будешь дома.

На миг я представила, как возвращаюсь в общежитие, в нашу с Никой комнату. Место, ставшее практически родным за последние два года, но вместо радости испытала… страх.

– Я… я боюсь возвращаться туда.

– Куда? – Тимур нахмурился.

– В общежитие.

Этот страх показался мне слишком странным и необоснованным, ведь Захарова напала меня даже не на территории общежития, и я стыдливо отвела взгляд.

– Мира, – мягко сказал он, привлекая мое внимание. – Мы ведь уже выяснили, что я не отпущу тебя. Под «домом» я имел в виду квартиру, где ты впервые сказала, что любишь меня. Если тебе не захочется жить там, мы найдем новое место. Наш дом. Но с этого дня мы будем вместе всегда.

Растерявшись, я не сразу нашлась с ответом.

– Не хочу новый дом, – мои слова можно было трактовать по-разному, но Тимур не спешил с выводами, хоть и заметно напрягся. Улыбнувшись ему, я добавила: – Но тебе придется раздобыть еще один шкаф, иначе я займу твой.

Он рассмеялся.

– Я хочу отдать тебе свою жизнь, Мирослава. Шкаф идет в комплекте.

– Звучит, как очень выгодная сделка. Для меня. А вот ты можешь остаться в минусе. И как только тебе удается строить успешный бизнес?

Тимур притянул меня ближе и замер в миллиметре от моих губ.

– Ты мое самое бесценное сокровище, Мира. Пока ты рядом, я всегда буду в плюсе.

– А мы как раз выяснили, что ты меня не отпустишь, – протянула я, и Тимур усмехнулся.

– Верно. Теперь ты не сомневаешься в моих способностях?

Я отрицательно покачала головой. Потому что не сомневалась.

После всего, что нам довелось пережить, моя вера была нерушима.

Вера в Тимура. Вера в нас и нашу любовь.

Мы не отпустим друг друга.

Ни на минуту. Никогда.

Конец.

Или?..