Моя шоколадная беби Степнова Ольга

– Не ври мне, – не потерял мысль злодейчик. – Агентство, розыгрыши, приколы… чушь! Говори, где брюлики! Или мне разгромить квартиру?

– Что?!

Он подошёл к ней и хлестнул резиновым шлангом по щеке. Катя дёрнулась, но повторила:

– Что?!

И тогда он начал громить квартиру.

Вывернул нутро серванта, смахнув на пол гору посуды. Из рюкзачка достал нож и начал резать кожаные подушки дивана. Потом вспорол кресло.

Катерина зажмурилась.

Вивальди гремел, надрывались скрипки, и всё это смахивало на сцену из фильма ужасов.

Если отдать ему драгоценности, убьёт он её или нет?

Проверять не хотелось.

«Мат-Мат!» – мысленно позвала Катерина. «Мат-Мат!» – как молитву повторила она.

Когда она открыла глаза, в гостиной никого не было. Грохот раздавался внизу, со стороны кухни.

Чёрт её дёрнул купить квартиру на такой верхотуре! Соседей ни сбоку, ни сверху, а нижние летом всегда уезжают на дачу. Катерина подёргала руку – наручник был не игрушечный. Свободной рукой она не смогла дотянуться даже до пульта, чтобы выключить эту музыку. Она так мечтала о квартире, где пустого пространства будет больше, чем мебели, и теперь у неё под рукой только это пространство. Ничего подходящего ни для самообороны, ни для … В фильмах в последнюю секунду страдающей героине всегда приходит на ум спасительное решение.

«Мат-Мат!» – только это и приходило на ум.

Грохот на кухне усилился. Потом на мгновение всё затихло, и раздались приближающиеся шаги. Он возник со стороны лестницы – убийца без особых примет.

– Почему спальня закрыта? – спросил он и сильно прищурился. – Где ключ?

Он подошёл и снова хлестнул её по щеке резиновым шлангом-удавкой.

«Вжик», – равнодушно сказала петля и отлично сделала своё дело: кожа на щеке лопнула, и тёплая струйка крови потекла вниз, к подбородку, на шею.

И тут в дверь позвонили.

Этот звонок означал или спасение или смерть.

Сытов не стал даже пытаться вызвать лифт.

Он кивнул толстой бабе в «аквариуме» как старой знакомой и обречённо потопал по лестнице на верхний этаж.

– Худеем? – крикнула баба вдогонку, но Сытов не удостоил её ответом, боясь снова ввязаться в гинекологические подробности её трудной лифтёрской жизни.

На седьмом он сделал передышку.

И на десятом присел на ступеньку.

Тринадцатый встретил его тусклой лампочкой и он, не стесняясь, встал на четвереньки. До шестнадцатого дошёл, помогая себе руками, – как обезьяна, отметив, что здесь на удивление чистый пол.

Из-за заветной двери слышалась музыка. Играло что-то до боли знакомое, но Сытов не мог вспомнить, что. Он встал на ноги, придерживаясь за стенку, и так, перебирая руками, добрался до кнопки звонка. Он припечатал эту кнопку с остервенением, будто вся его жизнь зависела от того, насколько громко он позвонит.

Музыка за дверью всё играла и играла, будоража никудышную память. Что это? Чайковский? Моцарт? Шопен? Дверь никто не открыл. От охватившей его досады Сытов пнул дверь ногой. Потом ещё раз, и снова. Но ничего не произошло. Никто не вылетел с воплями: «Что за козёл?»

Сытов готов был к чему угодно. Он не будет больше ловить ворон, не даст себя ударить, не позволит закрыть перед носом дверь. Он развернулся к двери спиной и начал равномерно и сильно долбить упругую обивку ногой.

Дверь лифта внезапно открылась, и на площадку вышел Март Маркович Карманов.

Сытов замер с занесённой для удара ногой.

– Ты?! – спросили хором они друг друга. – Ты?!

И помолчали, переваривая увиденное.

– А что, лифт работает? – отмер первым Сытов.

– А чего бы ему не работать? – удивился Март. – Дом вроде не старый…

– Вот и езжай на нём вниз, – посоветовал Сытов, продолжив своё важное дело – бить в дверь ногой.

– Не понял, – нахмурился Март. – Что здесь такое происходит?

– Пришёл к любимой женщине, а она не открывает. Слушает Верди, – пояснил Сытов.

– Вообще-то, это моя любимая женщина, – ещё больше нахмурил Март детское личико. – И моя подследственная!

– Забудь, что она подследственная. У меня есть доказательства, что она невиновна.

– У те-бя?! – по слогам спросил Март.

– Езжай в свою прокуратуру, – попросил его Сытов, продолжая бить дверь ногой. – У меня к ней очень личное дело. Мне с ней поговорить надо. А потом мы приедем к тебе на… допрос.

И тут Март сделал совершенно невероятную вещь.

Он высоко подпрыгнул и залепил Сытову звонкую пощёчину.

– Ты для этого тогда меня напоил?! – пискнул он. – Чтобы выпытать адрес Катерины Ивановны?!

Сытова били на этом месте уже второй раз. Сытов встал покрепче на обе ноги, приподнял Марта за обшлага джинсовой курточки и потряс. От души так потряс, словно попытался вытрясти из него все мысли о Катерине Ивановне.

Март молчал, и голова у него тряслась, как у тряпичной куклы. Это было жалкое зрелище, и Сытов сжалился, наконец: поставил его на ноги, одёрнул на нём джинсовочку.

– Катька – это моё, – сказал он тихо. – Я её знаю сто лет, и ты не представляешь, как много в жизни у меня связано с ней. Ты абсолютно здесь не при чём! И поил я тебя от души. Знаешь, что-то в этой квартире не так! Я стучу уже пять минут, музыка гремит, и никто не открывает. Что советует в таких случаях правосудие?..

«Правосудие» с вызовом посмотрело на Сытова, по своему одёрнуло воротничок на курточке, и со всего маха долбануло маленькой ножкой в дверь.

– Ясно, – пробормотал Сытов, – правосудие как все!

Он снова нажал на звонок.

– Слушай, я начинаю беспокоиться, – Сытов достал мобильный и набрал набивший оскомину Катькин номер. – Никто не подходит, – сообщил он Марту. – Никто не подходит уже почти сутки! И эта музыка… этот Верди…

– Гайдн, Никита. Это Гайдн! Тебе ли не знать! Всё это действительно странно. Дай сюда, – Март забрал у Сытова телефон и послушал длинные гудки. – Чёрт! Сутки, говоришь?

Март разбежался и ударил в дверь плечом. Сытов, одобрительно кивнув, отстранил его, рассудив, что с его цыплячьим весом заниматься этим делом бессмысленно. Разбежавшись, он сам вписался в дверь стокилограммовой тушей. Дверь и не думала поддаваться, но Сытов решил, что доведёт это дело до конца.

Музыка вдруг стихла, и через пару секунд голос диктора новостной радиопрограммы произнёс: «Московское время двадцать два часа».

Сытов опять разбежался. Второму его удару дверь поддалась на удивление легко. Кто-то открыл замок за секунду до того, как плечо коснулось обивки. Сытов влетел в коридор, ударился о зеркало, висевшее на противоположной стене, и оно пошло перед глазами паутиной знакомых трещин.

«Дурная примета», – подумал Сытов, и тут голова его взорвалась.

«Меня убили, – была последняя мысль. – Наконец-то меня убили!»

Звонок трещал и трещал, а струйка крови стекала на подбородок и капала на красный сарафан. Щека совсем не болела, Вивальди пьянил и не давал потерять сознание. Оставалась маленькая надежда спастись. Оставался маленький шанс, что ей всё это снится.

Сейчас она проснётся, пересчитает птичек на потолке, потом облака, потом попросит у Мат-Мата кофе, потом сигарету, а потом, хохоча, расскажет свой жуткий сон.

Звонок замолчал, послышались глухие удары в дверь.

Злодейчик стоял посреди гостиной, и в его глазах метнулось беспокойство. Метнулось и пропало – зря Катерина надеялась, что его здравый смысл победит, что он быстренько отстегнёт её от батареи, спрячет удавку в рюкзак, и, улыбнувшись, сообщит, что он всё-таки тот самый Лёша – лучший киллер из «Агентства развлечений».

– Кто это? – спросил он и снова сильно прищурился.

– Не знаю, – Катя вытерла кровь свободной рукой. – Может, соседка за солью, а может… моя домработница вернулась.

– Это тот переодетый урод, который гонялся за мной с пукалкой по проспекту? – засмеялся злодейчик. – Я сразу его раскусил! Он всё время бил себя по карманам в поисках сигарет! Ногти на ногах накрасил, а по карманам хлопает! Разве бабы так делают? – Он опять рассмеялся, показав гниловатые зубы.

Удары внизу усилились.

– Это Мат-Мат, – сказала Катерина больше самой себе. – Он просто так не уйдёт.

– Где ключ от спальни? – Он подошёл к ней и снова хлестнул по щеке.

– Вы мне не поверите, – она слизнула кровь с губ, – но ключ я выбросила в окно. У меня личная драма и я решила, что в спальню больше не зайду. Я не знаю, какие брюлики вы тут ищете, но дверь ломать не советую. Впрочем, ломайте, тот, кто стучится, быстрее придёт мне на помощь.

– Не знаешь, о каких брюликах я говорю? – Он подошёл к ней, разжал её руку и содрал с пальца золотую ящерицу. – Вот она! А ещё у неё были сестрички-серёжки! А ещё…

Вивальди вдруг стих, диск закончился. Он схватил пульт, неумело потыкал кнопки, настроил на какую-то новостную волну и голос диктора произнёс: «Московское время двадцать два часа». Он усмехнулся, что-то решил про себя, вытащил из рюкзочка пистолет и пошёл вниз.

– Мат-Мат! – заорала Катя. – У него пистолет!

Или ей показалось, что заорала, а на самом деле она прошептала?

Выстрела не последовало, зато раздался сильный грохот и звук падающего тела.

Катерина закрыла глаза.

– В эфире новости нашего города, – объявила радиоведущая и забормотала что-то мэрии, форумах, фестивалях, конкурсах и пробках на дорогах. Мирное бормотание радио почему-то добавляло жути к происходящему.

Катерина услышала шаги на лестнице.

– Да к вам гости косяками прут! – воскликнул весёлый голос «бухгалтера». – Вот уж не ожидал, Катерина Ивановна!

Катерина открыла глаза и увидела картину, которая правдой быть не могла.

Злодейчик ввёл в гостиную тщедушного человечка, заломив ему руки назад. В человечке Катя признала… Марта Марковича Карманова.

– Ой! – прошептала Катя и дёрнулась на своём наручнике как рыба на леске. – Ой-ей-ей! – добавила она почти радостно, потому что погибать вместе со следователем было гораздо приятней, чем в одиночку.

– А там ещё один в коридоре лежит, – поведал «бухгалтер». – Здоровенный такой, как медведь! Я его по башке пистолетом треснул. Может, он и помер, но я его связал на всякий случай.

«Здоровенный, значит, не Мат-Мат», – с облегчением подумала Катерина.

Радиоведущая завела о погоде. Она пообещала на завтра жаркий день, отсутствие осадков и ветра, а также низкое давление.

Март Маркович выглядел очень испуганным. Сопротивляться он и не думал. Злодейчик подвёл его к стулу в стиле модерн с гнутой металлической спинкой, усадил, и свободной рукой выдернул из портьеры длинный шёлковый шнур, дёргая за который Катерина открывала и закрывала шторы. Шнуром он очень быстро и очень ловко примотал следователя к стулу.

Катерине вдруг стало обидно до слёз. Вместо героя-спасителя судьба подкинула ей тщедушного, трусливого следака, который никогда не держал оружия в своих тонких пальчиках, который умел только задавать дурацкие вопросы в своём тёплом кабинете, да бумагу марать.

– Кто это? – кивнул «бухгалтер» на Марта Марковича.

– Следователь прокуратуры, – со злорадством сказала Катя.

– Да, я следователь, – дёрнулся в своих путах Март Маркович.

– Да-а?! – удивился злодейчик. – Врёте. А чего ж он такой… беспонтовый-то? – Он обстукал его карманы, пошарил за пазухой. – Ни оружия, ни удостоверения! Врёте.

– Я по личному делу, – пискнул Март Маркович.

– Он по вашему личному делу, – попыталась пригрозить Катерина, но «бухгалтер» её не слушал, он шарил в своём рюкзачке.

Заиграла тревожная музыка и мужской безразличный голос по радио произнёс:

– Итак, в эфире криминальные новости.

Это было смешно и грустно: сидеть прикованной к батарее в компании со связанным следователем и слушать криминальные новости. Злодейчик ничего не боялся, похоже, он был совершенно уверен, что сделает своё дело и уйдёт безнаказанным. Он вытащил из рюкзака… гранату и выдернул чеку.

Март Маркович сильно зажмурился и отъехал вместе со стулом назад.

Катерине стало стыдно бояться. Лучше умереть, чем бояться так, как боится этот мальчик-уродец.

– Гад! – крикнула она «бухгалтеру» и попыталась пинком достать его зад.

– Осторожнее, барышня! – заржал тот. – Взлетим на воздух все вместе! Хорошо, если сразу голову оторвёт, а если ручки-ножки? – Он подтянул лёгкий стеклянный столик к стулу с привязанным Мартом Марковичем. Осторожно пристроил на столик гранату, и прижал какой-то рычаг сбоку гранаты толстым томиком детектива, который Катерина мусолила вечерами от нечего делать.

– Сидите тихо, господа! – воскликнул «бухгалтер». – Лапами не сучите! Если книжка сдвинется, вас разорвёт на куски. А я пойду проведаю второго гостя. – Он исчез, мелькнув на лестнице узкой спиной.

Катерина затаила дыхание. Март Маркович, кажется, тоже перестал дышать.

– Сегодня была обезврежена банда вооружённых грабителей, долгое время безнаказанно грабившая банки и инкассаторские машины, – пробормотало радио мужским безразличным голосом. Почему-то именно криминальные новости принято сообщать таким безразличным, бесстрастным голосом.

– Март Маркович, – позвала Катерина, и следователь разомкнул зажмуренные глаза. Катя призналась себе, что ей даже приятно видеть его привязанным к стулу, беспомощным и испуганным. – Март Маркович, какого чёрта вы припёрлись ко мне?! Почему не вызвали на допрос?

Март Маркович был бледен до синевы. Он покосился на гранату и одними губами, почти без звука произнёс:

– Я, видите ли, по личному делу, Катерина Ивановна.

– По личному?!

– Операция была блестяще проведена сотрудниками уголовного розыска совместно с работниками спецслужб, с применением средств малой авиации, – вклинилось радио.

– Да, Катерина Ивановна. Я пришёл к вам, чтобы сказать, что я вас, видите ли, того, как говорится … люблю.

– Если бы не умелая, хорошо организованная и слаженная работа этих двух ведомств, неизвестно, сколько бы ещё натворила банда своих чёрных дел, – пробубнило радио.

– Это шутка? – Катя попыталась улыбнуться, но не смогла – щека сильно распухла.

– Нет! – горячо прошептал Март Маркович и опять покосился на столик. – Какие к чёрту тут шутки рядом с этой… гранатой!

– Простите, а кто же с вами пришёл? Мама?

– Боже! При чём тут мама?!

– Ах да, там здоровенный мужик!

– Итак, сегодня в восемнадцать часов по московскому времени, организованная группа преступников, известная правоохранительным органам как «банда Сизого» предприняла попытку очередного налёта на банк «Правобережный».

– Этот здоровенный мужик уверял меня, что знает вас очень давно, и что вы очень много для него значите!

– Заткнитесь! – во весь голос попросила его Катерина, Март Маркович вздрогнул, замолк, и уставился на гранату.

– Как обычно, бандиты вошли в помещение банка к концу рабочего дня, когда посетителей уже не было. Они без труда справились с охранниками, приковав их и сотрудников банка наручниками к тяжёлым столам. Одна из сотрудниц сказала грабителям, как открыть сейф. Грабители быстро покидали наличность в мешки, выбежали из здания и скрылись на иномарке.

– Катерина Ивановна, – прошептал Март Маркович, – ответьте мне только на один единственный вопрос: вы будете моей?!

– Я сейчас не могу, – пробормотала Катя. – Я прикована к батарее, а вы связаны и взрывоопасны. – Лишать надежды этого мальчика было опасно. Кто знает, как он поведёт себя, если упадёт духом?

– Значит, будете! – обрадовался Март Маркович и даже чуть-чуть приосанился. – Тогда скажите мне, кто этот тип, который меня связал?

– Помолчите минуточку, – взмолилась Катя и подёргала руку в наручнике, будто надеясь, что замок сам по себе мог открыться. – Помолчите!

– В результате подготовительной спецоперации, проведённой незадолго до ограбления, место, где бандиты должны были по своему обыкновению пересесть в другую машину, было хорошо известно оперативникам. Там преступников поджидала засада.

– Катерина Ивановна! – как сквозь вату услышала Катерина горячечный шёпот следователя.

– Завязалась перестрелка, в результате которой два бандита из пятерых были убиты, и ранен один оперативный работник.

– Не-ет!!! – заорала Катя.

– Тише! Я вас умоляю! – перепугался Март Маркович. – Мы же взорвёмся! А ведь у нас всё впереди!

– Оставшимся бандитам всё же удалось пересесть в джип, поджидавший их в условленном месте. Началось преследование, в котором был задействован вертолёт. Результат операции – просто блестящий. Банда Сизого взята с поличным, серия грабежей, будоражившая город своей безнаказанностью, наконец-то пресечена. А теперь послушайте, какой курьёзный случай произошёл в юго-западном районе столицы…

– Это конец, – прошептала Катя.

– Не отчаивайтесь, Катерина Ивановна, – зашептал Март Маркович, – мы обязательно выкрутимся из этой истории. Этот гад за всё ответит! Если я правильно понял, это тот самый тип, который переоделся в красное, чтобы подставить вас? Это он убил Пригожина! Что он от вас хочет?!

– Это конец, – повторила Катя.

– Это начало! Я так… так рад, что всё так получилось! Я даже этой гранате рад! – Он опять опасливо покосился на столик. – Если бы не эта граната, вы никогда бы не согласились… Я, конечно, не очень удачная партия, но… я человек хороший, а вы человек… богатый.

– Это конец, – опять повторила Катя и сильно топнула ногой в надежде, что граната взорвётся.

Наверное, она плохо топнула. Март Маркович зажмурился, но граната не взорвалась.

Зато на лестнице раздался топот и в гостиную вошёл огромный белый мужик, которого вёл под прицелом в спину «бухгалтер». Он тыкал его пистолетом чуть пониже лопаток и улыбался.

Мужик показался Катерине знаком. Если бы он был выше, стройнее и симпатичнее, если бы на нём не была одета яркая, цветастая, глупая, гавайская рубаха, он был бы похож на Сытова.

– Кэт! – крикнул мужик. – Кэт!!!

– Кто это? – спросил «бухгалтер», ткнув мужика пистолетом в бок.

– Не знаю, – пожала плечами Катя. – Я первый раз его вижу!

– Ну вот, – загоготал «бухгалтер», – а ты говорил, здесь твоя женщина и ты готов умереть за неё. Ну? – Он снова ткнул его пистолетом. – Ты кто?!

– Кэт! Прости меня! – Мужик, похожий на Сытова, грохнулся на колени и лбом ударился в пол, застыв в позе намаза.

Катерина равнодушно отметила, что руки у мужика связаны сзади резиновым шлангом-удавкой, а на затылке, пробиваясь сквозь белые волосы, возвышается огромная лиловая шишка.

Наверное, это всё-таки Сытов.

Он растолстел, постарел, утратил свой лоск и стал совсем не тем Сытовым, которого она знала.

Наверное, это всё-таки Сытов, но ей наплевать.

Скорее бы всё это закончилось – хорошо или плохо, плохо или хорошо. Лучше бы плохо, потому что Мат-Мат всё равно погиб в перестрелке. Нет, лучше бы хорошо, потому что вдруг он всё-таки жив и ему некому будет возить передачи на зону.

– Слушай, – веселился «бухгалтер», – а пожалуй, ты со своим весом гиппопотама сослужишь мне добрую службу. – Он сильно пнул Сытова в бок. Сытов хрюкнул, повалился на бок, но удержался, и, оторвавшись от пола, посмотрел на Катерину глазами раненого медведя. – Ты выбьешь для меня дверь а спальне! – захохотал «бухгалтер». Он снова пнул Сытова, но тот удар выдержал, тяжело поднялся с колен и почему-то тщательно осмотрел свои джинсы.

Катерина усмехнулась. Без всякого сомнения – это Сытов. Только он мог позаботиться о чистоте брюк, стоя под дулом пистолета.

– Я готов умереть за тебя, беби!

– Не надо, Сытов. Я не хочу, чтобы из-за меня умирали.

«Бухгалтер» с интересом на них посмотрел.

– Так всё-таки, господа, вы знакомы! И, кажется, очень давно не виделись. Но…

– Ты сможешь простить меня, Кэт?

Как он попал сюда? Как сказать ему, что ей не нужно его раскаянье, что ей всё равно?

– Ничего не было, Сытов! Всё сгорело. Красный петух, понимаешь?! – Она засмеялась.

– Кэт, я брошу свою жизнь к твоим ногам. Я уйду с телевидения, я начну всё с начала, я буду свободен, я буду только твоим!

– Катерина Ивановна уже согласилась жить со мной! – пискнул со своего стула-модерн Март Маркович.

– Кэт!

– Мне не нужна твоя жизнь, Сытов. И ты мне не нужен.

– Кэт!

– Катерина Ивановна согласилась…

– У-у-у! Да у вас тут любовный треугольник! Забавно. Но времени мало. Вниз, боров! Ты должен высадить дверь.

– Я никуда не пойду! Кэт!

– Сытов, делай то, что он говорит, и не дёргайся, на столе граната!

– Кэт! Мы же любим друг друга!

– Сытов, – захохотала Катя, – ты же слышал, я согласилась жить с Мартом Марковичем!!! Умоляю тебя, выбей дверь, ну что тебе стоит! Пусть этот ублюдок заберёт всё, что захочет!

«Бухгалтер» ткнул его в бок пистолетом, Сытов сморщился, как ребёнок, которому сделали больно, и который силится не заплакать. Он развернулся, ссутулился и начал спускаться.

– Сытов! – крикнула Катя. – Ты ни в чём не виноват, Сытов! Ты же думал, что я умерла. Живое живым, мёртвое мёртвым!

По радио заиграла весёлая музычка. В других квартирах под неё, наверное, пекли вкусные пироги.

Дверь оказалась крепкой. Сытов разбежался и снова ударил её плечом. Косяк затрещал, но выдержал. Предстоял последний, решающий удар. Эх, если бы только у него не были связаны руки! Он бы в последний момент отвернул от двери и всей своей стодвадцатикилограммовой тушей навалился бы на этого хлипкого Алексея Викторовича Антонова. Он не успел бы выстрелить. Сытов бы выхватил у него пистолет.

Антонов стоял со стороны кухни и контролировал все его действия, держа на прицеле.

Всё это напоминало дурной сон, причём, с жуткого похмелья, потому что после удара очень болела голова. Всё было дико, страшно, нелепо, и даже немножко смешно: Катька с рассеченной щекой, прикованная к батарее, Март, привязанный к стулу, граната на столе, он сам со связанными руками, этот Антонов с пистолетом, нацеленным на него, а особенно то, что Катька собирается жить с Мартом Марковичем.

Он проснётся и обязательно расскажет сон Лике. Лика посмеётся и процитирует Ахматову, что «ничего нет скучнее чужих снов и чужого блуда».

Сытов отошёл подальше от двери, чтобы получше разбежаться.

– Слышь, Робинзон, а что, ключом воспользоваться нельзя? – спросил вдруг Сытов. Спросил просто так, чтобы не быть пешкой, чтобы этот гад знал, что он тоже полноправный участник этой истории, а не слюнтяй, которого можно вырубить ударом по голове.

– Ух ты! – деланно восхитился Робинзон. – Да ты тут типа в курсе всего?! Ну что ж, ты первый в очереди на тот свет. Уж извини! – Он поиграл пистолетом и приказал: – Вышибай дверь!

Сытов понял, что глупо было раскрывать карты перед врагом. Сейчас он сделает своё дело, и его пристрелят в Катерининой спальне.

Он разбежался и вложил в удар всё отчаяние. Косяк затрещал, дверь распахнулась. Сытов влетел в спальню и, увидев, что снова летит в зеркало, упал на колени и поехал по скользкому полу, по пути схватившись за кресло-качалку. Он отметил, что это очень хорошее, дорогое кресло и что у Катьки отменный вкус.

В спальне зажёгся свет. Тип, по прозвищу Робинзон кинулся к комоду. Он так алчно и страстно схватил какой-то мешочек, что Сытов подумал – сейчас он ничего не видит и не слышит. У урода трясутся от нетерпения пальцы, а пистолет он положил на атласное покрывало. Если бы только не были связаны руки! Сытов вцепился бы в это тонкое горло, насладился бы хрипами и конвульсиями, он выдержал бы всё до конца, пока тело бы не обмякло. Потом он пошёл бы и кинул его к Катькиным ногам, как кидали, наверное, первобытные мужики трупы врагов к ногам своих женщин.

Сытов попробовал на крепость резинку, стягивавшую руки. Она больно врезалась в запястья.

Робинзон, наконец, развязал кожаный мешок и вытряхнул на кровать миллион сверкающих искр.

– Есть! – заорал он. – Есть! Наконец-то они мои! – Он схватил эти искры в пригоршню и уткнулся в них лицом.

«У меня связаны руки, зато свободны ноги, – подумал Сытов. – У меня сто двадцать килограммов, а у него, наверное, нет и семидесяти».

Он долго думал, потому что Робинзон оторвал лицо от сокровищ, ссыпал их на кровать, и взял пистолет.

– Извини, – сказал он и прицелился Сытову в лоб. – Ты сам виноват.

Терять было нечего. Сытов со всех сил толкнул кресло-качалку ему в ноги и одновременно с тем, как он выстрелил – пригнулся. Сытов сделал это так ловко, будто всю жизнь репетировал этот трюк. Пуля просвистела над ухом настолько рядом, что волосы шевельнулись, и щека ощутила тепло. Кресло оказалось довольно тяжёлым и ударило Робинзона в пах. Секунды хватило Сытову, чтобы вскочить на ноги и успеть до второго выстрела со всего маха пнуть Робинзона по руке, сжимавшей пистолет. А потом снова пнуть – в солнечное сплетение, и ещё – в челюсть, так, что голова дёрнулась на тонкой шеё, и в позвонках что-то хрустнуло, Робинзон захрипел, закатил глаза и затих.

– Всё, – сказал Сытов вслух. – Я сделал это. Я сделал это! – заорал он во всю глотку. – Кэт! Я убил его! У-уби-ил! – Он пропел последнее слово.

Робинзон лежал на полу, и не было никаких сомнений, что после таких ударов он мёртв.

– А всё потому, – как безумный прошептал Сытов, – что у меня отличных сто двадцать килограммов живого веса! Как здорово, что на яйцах я так и не похудел!

Пистолет валялся у стенки, но не было никакой возможности его поднять. Сытов резво и весело, как футболист, ведущий мяч, отфутболил оружие на кухню, под шкаф.

– Сытов! – услышал он сверху слабый Катькин голос. – Сытов, ты жив? Что там случилось?

– Я убил его! – Сытов в два прыжка преодолел лестницу. – Я сломал ему шею!

– Осторожнее, – зашептал Март, – здесь граната.

– Граната, – вспомнил Сытов, – граната… А что с ней делать?

– Обезвреживать, – прошептала Катька.

– Как?!

Сытов никогда не обезвреживал гранаты.

– Сначала нужно развязать тебе руки, – посоветовал Март. – Подойди к Катерине Ивановне, у неё одна рука совершенно свободна.

– Точно! – Сытов спиной подошёл к Катьке и она, повозившись немного, свободной рукой и зубами развязала резиновый жгут.

Руки болели и отказывались слушаться. Сытов пошевелил занемевшими пальцами.