Дыхание богов Вербер Бернард
– Я поставил вам хороший балл, потому что вы стали союзниками победителей, а значит, по крайней мере, половина их успеха принадлежит вам. Ваша заслуга есть даже в том, что победили люди-орлы.
Рауль кивает.
– Но это еще не все. Мне очень нравится одна ваша черта, – продолжает преподаватель.
Он странно смотрит на меня.
– Вы не сдаетесь.
Похвала из уст титана, чья история – один сплошной ужас, глубоко трогает меня.
Прометей подходит ближе, весь класс смотрит на меня. Кажется, двенадцатое место – не такой уж подарок.
– Вы научили ваших людей ценить свободу – вот что важно. Это напомнило мне одного моего школьного товарища.
Прометей садится на край моей парты.
– Нам было лет по 13. В нашей школе всем заправляла банда хулиганов.
Я пытаюсь представить себе древнегреческих хулиганов.
– Они отбирали у детей деньги, угрожая ножом. Преподаватели закрывали на это глаза, они тоже боялись. И вот однажды у нас появился новый ученик.
Как только он переступил порог школы, хулиганы потребовали у него денег. Он отказался и стал драться. Ему разбили и даже порезали лицо. И, конечно, отняли деньги. До сих пор все было как обычно. Но когда хулиганы попытались ограбить его во второй раз, они ждали, что он сдастся без боя, помня, как ему досталось в прошлый раз. Но новичок защищался также яростно. И ему опять разбили лицо и забрали деньги. И в третий, и в четвертый раз. Каждый раз, встречаясь с хулиганами, новичок терпел поражение. Это было невыносимо для всех. Я решил поговорить ним. «Зачем ты дерешься с ними? Ты ведь знаешь, чем это кончится? Их больше, тебе не на что рассчитывать». Знаете, что он ответил? «Чтобы они знали, что я никогда не сдамся просто так». Это вызвало мое восхищение. И я понял, что этот хилый парень с заплывшим глазом и шрамом через все лицо показал мне путь. Даже если заранее ясно, что дело обречено на провал, нужно драться, чтобы враги ничего не получили даром. Кстати, хулиганы быстро переключились на более «удобных» жертв. Им было лень тратить силы. Маленький новичок дорого заплатил, но в итоге он завоевал свободу и наше уважение. И тогда его выбор стал и моим. Не сдаваться просто так. Хулиганы отбирали у меня деньги, но я начал защищаться. Я проигрывал, но улыбался. Потому что усвоил урок. «Чтобы они знали, что победа не достанется им просто так». Каждый раз успевал нанести удар ногой или кулаком, прежде чем они брали численным превосходством. Другие дети увидели, что хулиганы стали меньше приставать ко мне, и тоже начали защищаться. Это тянулось долго, мы не умели драться, у нас не было ножей, в наших рядах было много раненых, но в конце концов хулиганы устали и оставили нас в покое.
В зале повисла тишина.
Я испытываю странное чувство. Горло сжимается. Так вот в чем дело. Прометей рассказал о том, что я чувствовал, но не знал, как выразить. Нужно стиснуть зубы, вопреки всему идти дальше, не сдаваться. Я буду долго терпеть поражения, но рано или поздно все диктаторы и тираны, угнетавшие мой народ, выбьются из сил. И исчезнут.
И на «Земле-18» кто-то из моих людей-дельфинов всегда будет держать голову гордо поднятой, даже когда все плохо.
– Сопротивление – вот в чем заключается смысл моей лекции. Считается, что бунт – это восстание народных масс, захватывающих дворец, где прячется тиран и его полиция, но нередко революционеры в меньшинстве, а народные массы выступают против них, встав на сторону тирана. Об этом часто забывают. Кроме того, помните, на «Земле-18» вы единственный выступаете против рабства. Я могу вам только посоветовать сильнее стиснуть зубы. Это будет не просто. Как только появится власть, стремящаяся к тоталитаризму, она возьмется за вас.
Мата Хари встает и начинает аплодировать.
За ней поднимается Мария Кюри, Рауль, Жан де Лафонтен, Жорж Мельес, Эдит Пиаф, Густав Эйфель, Эрик Сати. Мои друзья. Но не только они. К овации присоединяются и другие ученики, и, наконец, аплодирует почти весь класс. Это уже чересчур. Я вспоминаю все, что пережил мой народ, вспоминаю, чего стоила им их борьба против рабства. Вспоминаю неблагодарность людей-скарабеев и людей-львов.
К глазам подступают горькие слезы. Я не должен плакать, даже если чувства душат меня. Они не против меня, даже если иногда мне кажется, что это так. Просто так складывается игра. Мои люди-дельфины – всего лишь один народ среди нескольких десятков других. Я всего лишь игрок, который старается не слишком быстро выбыть из игры.
Овация продолжается.
Они знают, что мне это нужно. Они поддерживают меня. Слеза скатывается по моей щеке. Я быстро вытираю ее и поднимаю руку в знак того, что не заслуживаю всего этого. Наконец все успокаиваются, и занятие продолжается, словно ничего и не было.
Прометей снова берет список учеников и называет проигравших:
– На последнем месте Клемансо со своими людьми-оленями. Их победили орлы.
Клемансо с густыми белыми усами встает. Он держится очень достойно.
– Господа, – говорит он, – когда приходит твой час, нужно покориться и сложить свои полномочия. Мне было необыкновенно приятно играть с вами, и я желаю всем вам самой лучшей божественной участи. Рауль, браво! Ты победил меня, потому что ты действительно лучший игрок в этой партии. Мне очень нравится цивилизация твоих людей-орлов, очень стильно.
Первый ученик, который достойно покидает игру.
За ним приходит кентавр. Прометей знаком показывает, что Клемансо не нужно связывать.
Он называет еще двух неизвестных мне учеников, я даже не следил за их игрой. Жан-Поль Ловендаль и его люди-майские жуки. У этого народа было принято заключать браки внутри одного класса. Браки между родственниками привели к тому, что народ стал ослабленным и болезненным и исчез после первого нашествия людей-орлов.
У людей-сурков, уединенно живших в горах под покровительством Сандрин Марешаль, был удивительный культ – культ сна. Зимой они впадали в спячку. Чем дольше человек мог проспать, тем большего уважения он заслуживал. Проблема заключалась в том, что их экономика была отсталой, а армия – устаревшей. Люди-орлы напали на них, и это кончилось катастрофой. Люди-орлы действовали как санитраы общества, уничтожая отсталые народы.
Обратный отсчет: 76 – 3 = 73.
Прометей снова подходит ко мне и, наклонившись к моему уху, тихо спрашивает:
– Говорят, вы «тот, кого ждут». Это так?
– Не знаю, – бормочу я растерянно. – Я – это я. Я не знаю, кого вы ждете.
– Мишель, я поставил вам хорошую оценку, но, надеюсь, вы понимаете, в каком вы положении. Вы пытаетесь выжить, защищаетесь, спасаетесь бегством, но вы не царствуете.
– Я делаю все что могу.
– Мне кажется, я научил вас тому, что значит бунт. Вспомните Спартака.
– Мне кажется, что, если бы пришлось все повторить, результат был бы тот же.
Прометей улыбается.
– Верно. Действительно, нужно немало умения, чтобы восстание рабов в такой военной империи, как империя орлов, окончилось победой.
Преподаватель напускает на себя таинственный вид и говорит:
– Между прочим, это уже произошло.
Он приглашает меня еще раз посмотреть на «Землю-18», и я вижу, что один из гладиаторов-дельфинов внезапно, не дожидаясь моей помощи, поднял восстание рабов!
Я забыл, что смертные иногда совершают самостоятельные поступки. Если бы не любовался тем, как народ Марии Кюри принял моих людей-дельфинов, а внимательнее смотрел вокруг, то заметил бы своего Спартака и смог бы помочь ему ударами молнии или снами. Теперь слишком поздно.
– Очень жаль, господин Пэнсон. У вас на руках хорошие карты, но вы не пользуетесь ими. Что вам мешает?
– Все в порядке, просто у меня такая манера игры.
– Неужели вы сознательно выбрали такой стиль? Во всяком случае, так вы долго не продержитесь.
– Я буду стараться.
– Хорошо. Я хочу дать вам один совет: перестаньте терпеть, начинайте действовать. Вряд ли другим преподавателям ваше «сопротивление» понравится так же, как мне.
Он прав. Я потерпел неудачу с королем-новатором, провалился с генералом-бунтовщиком, и у восставшего гладиатора тоже ничего не получилось. Я должен придумать что-то другое. Например, пусть следующую революцию возглавит человек из народа. Простой ремесленник. Горшечник, ткач или плотник.
– Итак, – продолжает Прометей, – у вас будет два дня отдыха. Вы сможете обдумать следующие партии в игре «Y». Два свободных дня. Воспользуйтесь ими, отдохните. Я думаю, для многих из вас первый семестр был беспокойным.
Беспокойным? Чудесный эвфемизм.
– Учитель, – обращается к Прометею Вольтер, – в течение двух дней наши народы будут жить самостоятельно. Это значит, что мы рискуем вернуться к ним, когда они будут на стадии полного разложения.
В зале раздается одобрительный шепот.
– Не волнуйтесь. Кронос замедлит время. За эти выходные на «Земле-18» пройдут не века, а несколько десятилетий.
Это нас немного успокаивает.
– Однако, завершая курс лекций, прочитанных Младшими преподавателями, я попрошу вас выполнить небольшое упражнение. Все вы представляете себе, каким должен быть идеальный мир, который стремится создать ваш народ. На этом этапе игры вы больше не сможете медленно двигаться вперед, ограничиваясь решением отдельных проблем, по мере того, как они возникают. Иначе вы застрянете на стадии выживания и импровизации. Я попрошу вас вообразить мир, который соответствовал бы идеалам ваших смертных. Опишите вашу утопию на бумаге. И в конце игры мы увидим, чего вы смогли достичь.
– Афродита уже давала нам такое задание, – напоминает Симона Синьоре.
– Знаю. Но игра уже ушла далеко вперед, и вы тоже. Это как на маяке – вы поднимаетесь по ступеням и видите из окон тот же вид, но каждый раз – с другой высоты. Ваш подход к заданию должен был измениться.
Он раздает бумагу и ручки. Я задумываюсь.
В прошлый раз я написал «мир без войны». И я увидел, что разоружение на руку только тем, кто нечестно играет. Нечестные игроки будут всегда. Значит, это не то решение, которое нужно.
Я пишу: «Моя утопия – создать человечество, свободное от страха».
63. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: САБЛЕЗУБЫЙ ТИГР
Почему исчезают некоторые виды животных? Нередко среди причин называют внезапное вмешательство экзогенных факторов – падение астероида или перемену климата. Иногда ссылаются на псевдокультурные факторы. Приведем в пример историю смилодона, саблезубого тигра. В Америке были обнаружены останки этого представителя кошачьих, умершего за 2,5 миллиона лет до Р. Х. Животное было около 3 метров в длину и весило более 300 килограммов. Это самая большая кошка из известных на сегодняшний день. Его особым отличием были два загнутых вниз клыка, настолько длинных, что они торчали из пасти. Найдены 20-сантиметровые зубы смилодона. Объясняя исчезновение этого животного, выдвигают такую теорию: у самок сложился стереотип – чем длиннее зубы, тем больше хищник приносит добычи, и, следовательно, он лучше других сможет прокормить детенышей. Выбирая партнера по длине клыков, они добились того, что в генах записался признак «длинные клыки». Самцам с короткими клыками не удавалось найти себе самку. Но самки зашли слишком далеко: чрезмерно длинные зубы мешали хищникам есть, а произошедшие изменения оказались необратимыми. Этот вид кошачьих вымер примерно за 10 000 лет до Р. Х.
Эдмонд Уэллс.«Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том V
64. УЖИН
Тишина.
Я вижу рты, открывающиеся, чтобы что-то произнести, но ничего не слышу.
Это не значит, что я внезапно оглох, просто мой разум по неизвестной причине не пропускает внутрь звуки. Может быть, для того, чтобы я мог спокойно подумать.
Когда же мне удастся остановить думающий механизм внутри себя.
В Амфитеатре оры подают нам блюда, которыми мы отмечаем завершение семестра. Лангусты с зеленью, изысканную рыбу, мясо косули и кабана, из напитков – мед, амброзия, нектар.
Я вижу, как Дионис залезает на стол и обращается к собравшимся с речью. Я не слушаю его. Должно быть, он подводит итоги занятий, проведенных Младшими преподавателями. Все хлопают.
Появляется Афина. Она недовольна, у ее совы тоже недовольный вид.
Я вспоминаю индийскую легенду, в которой говорится: «Представь себе, что на твое плечо сядет птица и спросит тебя: “Что бы ты сделал, если бы знал, что сегодня вечером умрешь?”» Я думаю, что я бы хотел заняться любовью. Неважно, с кем. Заняться любовью в последний раз.
Афина закончила свою речь. Появились кентавры с музыкальными инструментами. Шествие, как обычно, возглавляют барабанщики, за ними идут трубачи и арфисты. Поет хор юных харит, но я не слушаю.
Выход Посейдона обставлен очень внушительно. Он появляется в сопровождении сирен, которых несут в огромных раковинах, наполненных водой.
Бог Моря также произносит речь. Должно быть, он говорит о нашей смелости, об успехе или поражении нашего черновика Земли, черновика номер 18.
Кентавры начинают быстрее бить в барабаны, и трех победителей – Рауля, Жоржа Мельеса и Марию Кюри – окружают те, кто преклоняется перед силой Ассоциации, могуществом Доминирования или прочностью Нейтральности.
A, D, N.
Времена года осыпают идущих лепестками цветов.
Повсюду праздник. Напряжение, владевшее нами во время занятий, отступает. Многие отталкивают столы и бросаются в круг танцующих.
Начинается танец, чем-то напоминающий джигу. Боги-ученики вместе с богинями пробегают под аркой из поднятых рук. Они выглядят такими беспечными. Словно не существует никакого богоубийцы, словно над нами не нависает угроза Афины, словно не было выбывших из игры товарищей и напряженной войны между нашими народами.
Кто-то встряхивает меня. Это Рауль. Он берет меня за руку и говорит:
– …туда пойти. Она ждет только тебя.
Когда звуки наконец достигают моего слуха, я чувствую боль.
– Что?
Друг наклоняется ко мне.
– Мата Хари. Она сидит совсем одна, никто не пригласил ее танцевать. Ты должен пойти к ней.
Я поспешно хватаю стакан с медом.
– Нет. Меня интересует только Афродита.
– Конечно. Но Афродита не интересуется тобой, – напоминает мне Рауль.
– Пока не интересуется, – уточняю я.
– Перестань строить из себя невесть что. Афродита – богиня любви, она спит с Главными богами и никогда не опустится до учеников. В крайнем случае, она снизойдет до Младших преподавателей. До Геркулеса или Прометея, например.
– Что ты об этом знаешь? Единственное правило в любви – то, что в любви нет правил, – продолжаю я, словно убеждая самого себя.
– Ты прав, не существует единых правил, но есть способы, которые так или иначе действуют на всех. Знаешь, что бы я сделал, чтобы привлечь внимание неприступной девчонки?
– Ну, расскажи.
– Я бы тут же проявил интерес к другой, и пусть она это видит. Например, стал бы ухаживать за ее лучшей подругой. И этим сразу бы заинтриговал ее. Это принцип «треугольника желаний». На, ешь.
Он пододвигает пирог. Я ем, не думая о том, что делаю. И тут появляется Она. Я еще не видел ее такой ослепительной, как сегодня, на празднике окончания семестра. Ее волосы украшает бирюзовая диадема, в боковых разрезах золотой тоги видны стройные ноги.
Время останавливается. Начинает действовать красная магия. Как Она прекрасна!
Едва Она появилась, как со всех сторон к ней спешат с приветствиями другие преподаватели. Она весела и ничуть не похожа на ту богиню, которая как-то вечером бросилась мне на грудь.
Афродита.
Неужели все эти боги были ее любовниками?
Все они восхищаются ею, все желают ее. Она смеется, такая легкая, соблазнительная, ласково проводит рукой по лицам, целуется, словно кошечка, прижимается к груди то одного, то другого бога и тут же незаметно высвобождается из объятий.
Гефест, ее официальный супруг, пытается поцеловать ее в губы, но она уклоняется, и вот она уже рядом с Аресом. Он тоже хочет ее поцеловать, думая, что она предпочла его, но Афродита уже в объятиях Гермеса. Она кружится, наконец останавливается рядом с Дионисом и становится серьезной, словно глубоко понимает его. Именно так она заставила меня поверить, что меня наконец поняла женщина.
Музыка меняется. Теперь к оркестру присоединились херувимы, которые играют на маленьких сдвоенных трубах. Я узнаю в парящей группе свою сморкмуху, такую хрупкую, с длинными, отливающими металлическим блеском крыльями.
Но общее внимание приковано к другому сектору амфитеатра. Мата Хари танцует, подражая змее. Кажется, что она победила законы собственного тела, ее кости приобрели необыкновенную гибкость. Все инструменты смолкают, слышны только барабаны, которые бьют в такт с нашими сердцами.
Покачивая бедрами, Мата Хари начинает восточный танец. Ее мимика и жесты похожи на движения танцовщиц Бали. Она замирает, а ее тело вибрирует, словно по нему пробегают электрические разряды. И медленно, изящно извивается.
Празднующие начинают разбиваться на пары. Мата Хари садится. Я обращаюсь к Раулю:
– Что такое принцип «треугольника желаний»?
– Это закон, которому подчинен весь мир. Ревность – лучший способ возбудить интерес. Даже не ревность – зависть. Всегда хочется того, что есть у других. Если ты будешь с Матой Хари, Афродита обратит на тебя внимание. Пока ты зациклен на ней, ты ей неинтересен. А вот когда ты будешь всячески демонстрировать, что счастлив с танцовщицей…
– Она не так глупа.
Вдруг я вспоминаю то, что сказал Гермафродит. Афродите известны все человеческие уловки. Неужели можно манипулировать манипуляторшей?
– Подумай сам. Разве на твое мнение о другом человеке никогда не влияло, с кем он? Неужели ты никогда не заговаривал с человеком, потому что тебя восхищала его женщина, и ты говорил себе: если такая красавица выбрала его, значит, он отличный парень?
– Да, конечно, но…
– Взаймы дают только богачам. Красавицы обращают внимание только на тех, у кого красивая подруга.
Решительно, некоторые особенности человеческого поведения ускользают от моего понимания.
– Зачем останавливать свой выбор на том, что уже принадлежит другому?
– Потому что люди не в состоянии составить собственное мнение. Чужие желания дают им понять, чего следует желать.
До меня начинает доходить то, что Рауль пытается объяснить мне. Флиртовать с Матой Хари, чтобы привлечь внимание Афродиты…
– Ладно, – сдается Рауль, – если ты не хочешь, тогда Мата Хари моя.
Из моего горла независимо от меня вырывается громкое «нет!».
Рауль смотрит на меня с торжествующей улыбкой.
Я поспешно встаю. Но я опоздал. Меня опередил Прудон. Они танцуют. И чем дольше они танцуют, тем сильнее становится мое желание.
Я мечтательно смотрю на них. И не я один. Жорж Мельес ждет, когда закончится танец. Когда музыка смолкает, я бросаюсь вперед.
– Мата, можно тебя пригласить?
Рауль издали одобрительно кивает.
– Почему бы и нет, – спокойно отвечает она.
В ту секунду, когда она берет меня за руку, я прошу Верховного Бога: если вдруг он видит меня сейчас в бинокль или подзорную трубу, пусть пошлет медленный танец.
Но нет. Кентавры решают, что пора сыграть рок-н-ролл. Что ж, тем хуже. Я танцую как могу, стараясь не выкручивать партнерше пальцы и не наступать ей на ноги. Ощущения от прикосновений к ней удивительно не похожи на то, что я испытывал, когда коснулся Афродиты.
Танец заканчивается, мы благодарим друг друга и стоим, ожидая, сами не зная чего. Тут появляется Жорж Мельес и приглашает Мату на следующий танец.
Минутное замешательство.
Оркестр начинает медленную мелодию.
Я не могу упустить свой шанс.
– Извини, Жорж, – говорю я, – я хотел бы еще потанцевать с Матой.
Музыка кажется мне знакомой. Это «Отель Калифорния» группы «Eagles», знаменитая медленная композиция времен моей юности на «Земле-1».
– Я хочу тебе наконец-то сказать, как я благодарен за то, что ты сделала там, наверху… Ты спасла мне жизнь, когда Медуза… В общем, твой поцелуй…
Мата делает вид, что не понимает.
– Любой поступил бы так же, – отвечает она.
– Ты уже много раз выручала меня, а я ни разу тебя не поблагодарил по-настоящему.
– Ну да, уже много раз.
– Ладно, может, я неудачно выразился. На самом деле я хотел сказать… Если бы не ты, я бы давно уже вылетел из игры.
Музыка становится все прекраснее. Оркестр подошел к тому месту, где две гитары вступают в диалог-поединок, но сейчас этот пассаж исполняют лютни.
– И еще я хотел бы поблагодарить тебя за мой народ. Если бы ты не дала ему убежище, у меня не осталось бы ни одного свободного человека.
– Мария Кюри тоже приняла твой народ.
– Но не в этой части света.
– Союз с тобой выгоден и мне, – мягко говорит она. Мы кружим по площадке.
Ее пот слегка отдает опиумом, и это пьянит меня. Афродита пахла карамелью и цветами, Мата пахнет сандалом и мускусом.
– Еще я должен поблагодарить тебя за то, что ты помогла мне, когда я напился.
– Не стоит.
Я произношу слова благодарности, и, удивительное дело, мне становится все лучше. Словно я выплачиваю старый долг. Что-то налаживается в космосе. Я совершил ошибку, теперь я ее исправляю. Чем сильнее я испытываю благодарность к Мате Хари, тем лучше я себя чувствую.
– Я был так глуп.
– Все в порядке. «Глуп тот, кто восхищается всем подряд», – говорил Эдмонд. Я думаю, что слово «глупец» происходит от латинского корня[18] и означает «пораженный удивлением».
– Он еще говорил: «Змея слепнет во время линьки», – добавляю я.
Я танцую и счастлив, что Мата Хари так близко. Мне кажется, будто меня ведут за руку. И в прямом, и в переносном смысле. Я сделал первый шаг, теперь дело за ней. Все так удачно складывается, и мне хочется плыть по течению.
Я вспоминаю о «стадии зеркала» из Энциклопедии Уэллса. Мы думаем, что любим другого человека, а любим на самом деле его отношение к нам. Мы узнаем себя в другом, как в зеркале. Мы любим самих себя, собственное отражение в партнере.
Мы танцуем вместе несколько медленных танцев. Потом я предлагаю уйти из Амфитеатра.
Я замечаю, что Афродита искоса наблюдает за нами.
Через несколько минут мы с Матой Хари оказываемся в постели, и мое тело вспоминает ощущения, которые я испытывал в далеком прошлом.
65. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: ЛИЛИТ
В Библии, в книге Бытия, нет упоминания о Лилит, но о ней говорится в «Книге Зогар» («Книге Сияния»), одной из главных книг Каббалы.
Лилит – первая женщина. Ее Бог создал вместе с Адамом из глины и оживил своим дыханием. И потому она равна Адаму. Ее называют той, которая «породила душу Адама», до тех пор не имевшего души. Лилит вкусила плод познания, но не погибла, а узнала, что «желание сладко». Обладая этим знанием, она становится требовательной и ссорится с Адамом, не желая оставаться внизу во время полового акта. Она предлагает Адаму меняться местами. Адам отказывается. Во время ссоры Лилит совершает грех – произносит имя Божие. Она бежит из Рая. Бог посылает за ней трех ангелов, которые угрожают убить ее детей, если она не вернется. Лилит не подчиняется их требованиям и остается жить одна в пещере. Эта первая феминистка производила на свет сирен и демониц со змеиными хвостами. Их красота сводила мужчин с ума.
Позаимствовав эту легенду, христиане представляли Лилит – «Ту, которая сказала “нет”», – в образе ведьмы, королевы черной луны (на иврите «Леила» означает «ночь»), подруги демона Самаэля.
На некоторых средневековых католических гравюрах Лилит изображена с вагиной на лбу (в то время как рог на лбу единорога символизирует фаллос). Лилит считается соперницей Евы (которая тем более покорна, что сделана из ребра Адама), ей чужд материнский инстинкт, она любит наслаждение ради наслаждения и готова платить за свободу жизнью собственных детей и одиночеством.
Эдмонд Уэллс.«Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том V
66. ДРАГОЦЕННЫЙ МИГ
Мата Хари скользит по моему телу, следуя карте нервных окончаний, ласкает вены, целует там, где кожа тоньше всего.
– Где ты этому научилась? – спрашиваю я.
Она отвечает:
– В Индии.
Несколько секунд мне кажется, что бывшая шпионка полностью завладела моим телом, подчинила его себе и оно движется помимо моей воли.
В голове бьется мысль: «Не думать об Афродите».
– Ты где-то витаешь, – говорит Мата Хари.
– Нет-нет, все хорошо. Наши души встретились. Она танцует у меня на животе так, как только что танцевала в Амфитеатре. Каждое ее движение удивительно. Мой член словно ось, на которой она кружится, вращается, раскачивается.
Не думать об Афродите.
Я вдруг смутно понимаю, почему богиня любви вызвала у меня такой восторг. Потому что я хочу ей помочь. Она пробудила во мне гордыню, записанную в генах. Мне показалось, что, возможно, я тот, кого она ждала, – единственный, кто может спасти богиню Любви, которой угрожает опасность. Тщеславие.
Но теперь все изменилось. Змея линяет. Отказывается от наркотика, от своего героина. Я трезвею, прохожу курс дезинтоксикации, прощаюсь с иллюзиями. Мое тело ликует, и этой ночью мои мышцы много раз благодарили мозг за то, что он наконец во всем разобрался и подарил мне эти минуты чистой физической радости. Мата Хари оказалась решением всех моих проблем. Это было настолько очевидно, что я отказывался верить.
Меня восхищают ее вьющиеся каштановые волосы, маленькая упругая грудь, глубокий, напряженный взгляд. Мы устали и отдыхаем.
Мата Хари достает сигареты. Закуривает. Предлагает и мне. Я никогда не курил, но соглашаюсь. Вдыхаю дым и кашляю. Снова затягиваюсь.
– Где ты взяла сигареты?
– Здесь есть все, нужно только поискать.
Я блаженно улыбаюсь, просто так, без всякой причины. В окно я вижу Олимп.
– Как ты думаешь, что там, наверху?
– Зевс, – говорит она, выпуская аккуратное колечко дыма. Оно перекручивается и превращается в восьмерку.
– Ты так уверенно это говоришь.
Мата садится, поджав ноги. Она еще вся покрыта потом.
– По моим данным, так считает большинство Главных богов. Я думаю, они хорошо информированы.
– И что такое «Зевс»?
Она задумывается.
– А показавшийся в небе огромный глаз? – спрашиваю я.
– Скорее всего это его глаз. Вспомни, греческие мифы говорят, что у Владыки Олимпа много обличий. Он может принять любой вид. Вероятно, превратившись в глаз, он хотел нас напугать.
Я снова затягиваюсь и чувствую, как серый сигаретный дым загрязняет мои легкие.
– Наверху мы увидим дворец и правящего миром Зевса на троне. Вот что я думаю.
Мата Хари говорит так, словно речь идет о походе в музей.
– Может быть, здесь все именно так, как мы это воображаем. Мифический Олимп, описанный в книгах «Земли-1».
– Эдмонд Уэллс цитировал: «Реальность – это то, что продолжает существовать и после того, как мы перестаем в это верить», а ты считаешь, что «Эдем – это то, что начинает существовать, когда мы начинаем в это верить».
Она отбрасывает назад прядь влажных волос.
– Да, мне нравится думать, что наше воображение порождает богов. Ведь есть только два варианта:
либо Зевс и вся его шайка действительно существовали и легенда о них легла в основу целой мифологии, либо люди просто выдумали их. Я выпускаю дым.
– Тогда остается один вопрос: почему все вертится именно вокруг греческой мифологии?
– Возможно, у каждого выпуска свой пантеон – боги индейцев инка, яванские, индийские, китайские божества. Кроме того, в любой религии всегда есть отец-создатель, богиня любви, бог войны, бог моря, богиня плодородия и бог смерти.
– А если, например, кто-то вдохновился мифами, создавая декорации и главных действующих лиц? – говорю я, развивая идею Эдмонда Уэллса.
– Продолжай.
Читать бесплатно другие книги:
