Пятый элефант Пратчетт Терри

– Э… Найден мертвым, сэр!

– Так он убит?

– Сэр!

– Вот те на. И это незаслуживающий внимания факт? Многие бы с тобой не согласились. К примеру, сам Сонки.

– Видите ли, сэр, не все были довольны тем, что он делал, сэр.

– Кстати, речь идет не об Уоллесе Сонки? Производителе резиновых изделий?

– Сэр!

– Вряд ли сапоги и перчатки относятся к тем товарам, что способны вызвать в обществе серьезные разногласия.

– Речь идет… э… о других изделиях, сэр! – Колон смущенно откашлялся. – Он делал такие резиновые штуки, сэр.

– А, превентативы.

– И многим это не нравилось, сэр.

– Понимаю.

Колон снова встал по стойке «смирно».

– Как мне кажется, сэр, это неестественно, сэр. А что неестественно, то неправильно, сэр.

– По-твоему, куда правильнее есть мясо сырым и спать на деревьях?

– Сэр?

– Да так, ничего. Совсем недавно кое-кто в Убервальде проявил интерес к Сонки. И вдруг он умирает. Я, конечно, не собираюсь учить Стражу работать…

Замолчав, патриций воззрился на Колона, пытаясь определить, дошел ли намек.

– То есть… Только вы имеете право решать, какое преступление следует расследовать в этом суматошном городе, – попытался подсказать он.

Очутившись в незнакомых землях, да еще и без карты, Колон сразу заблудился.

– Большое спасибо, сэр! – наконец рявкнул он.

Витинари вздохнул.

– Что ж, исполняющий обязанности капитана, уверен, у тебя имеются какие-то планы на сегодняшний день. Много важных и наверняка очень срочных дел…

– Сэр! Из планов на сегодняшний день у меня…

– Я хотел сказать, что не смею тебя боле задерживать.

– О, все в порядке, сэр. У меня полным-полно времени…

– До свидания, исполняющий обязанности капитана Колон.

Очутившись в приемной, Фред Колон несколько минут стоял неподвижно, пока сердцебиение не замедлилось с воя идущего в разнос двигателя до ровного урчания.

В целом все прошло хорошо. Очень хорошо. Поразительно хорошо на самом деле. Его светлость практически сделал его, Колона, своим поверенным. Обещал, что будет лично следить за его карьерой.

Ха, офицерство! И стоило его так бояться? Абсолютно ничего страшного, главное – сразу хватать быка за то, что болтается. Давным-давно надо было переходить в офицеры! Конечно, господин Ваймс прекрасно справлялся со своими обязанностями, и сейчас ему очень несладко приходится в опасной, чужой стране… но когда Сэм Ваймс был в Страже еще желторотым юнцом, Фред Колон уже ходил в сержантах! И лишь врожденное чувство уважения сдерживало его все эти годы… Но теперь, когда Сэм Ваймс вернется, патриций определенно замолвит словечко за Фреда Колона. И карьера его резко пойдет в гору.

«Капитанское звание. Определенно, – думал Колон, гордо глядя вдаль и спускаясь по лестнице, но очень осторожно, ибо спуск по лестнице и глядение вдаль, как правило, несовместимые процессы. – Доберусь до капитана и завязываю».

Ему совсем не хотелось быть старше капитана Моркоу по званию. Это было бы… неправильно.

Эти его мысли доказывали лишь одно. Как бы власть ни туманила человеческую голову, инстинкт самосохранения все равно возьмет свое.

«Он и в самом деле забрал цыплят, – думал Гаспод, петляя между ног столпившихся людей. – Вот уж не думал…»

Впрочем, пообедать так и не удалось. Цыплят сунули в одну сумку, а Гаспода – в другую. Эту поездку он запомнит надолго – целых десять миль бок о бок с жареными курицами…

Народу было словно в базарный день, и, судя по всему, травля волка должна была послужить финальным аккордом этого импровизированного праздника. Из переносных загородок выстроили почти круглый по форме загон. Люди держали собак за ошейники. Псы были огромными, тяжеловесными и очень неприятными с виду тварюгами, озверевшими от возбуждения и природной тупости.

Рядом с загоном стояла клетка. Гаспод пробрался к ней вплотную и уставился сквозь деревянные прутья на бесформенную кучу серой шерсти, видневшуюся в полумраке.

– Похоже, тебе предстоит нешуточный махач, а, приятель? – спросил он.

О волках существует великое множество легенд, хотя большинство из них является легендами о том, что люди думают о волках. Так вот, вопреки этим легендам загнанный волк скорее будет выть и вилять хвостом, чем беситься от ярости.

Но этот волк явно считал, что терять ему уже нечего. У прутьев клетки хищно щелкнули покрытые пеной зубы.

– А где твоя стая? – спросил Гаспод, отпрыгнув.

– У меня нет стаи, коротышка!

– А, волк-одиночка, значит…

«Хуже не придумать», – подумал Гаспод.

– Жареный цыпленок того не стоит, – пробормотал он, а чуть громче прорычал: – Ты тут других волков не видел?

– Видел!

– Отлично. Хочешь выйти отсюда живым?

– Всех разорву!

– Конечно, конечно, но их слишком много, понимаешь? У тебя нет ни малейшего шанса. Это они тебя разорвут. Собаки гораздо коварнее волков.

Волк прищурился в полумраке.

– А почему ты мне об этом говоришь, псина?

– Потому что хочу помочь. Сделаешь так, как я скажу, и через полчаса будешь на свободе. Иначе уже завтра станешь ковриком в чьей-нибудь прихожей. Тебе выбирать. Хотя не знаю… Из того, что от тебя останется, даже коврик не сделаешь.

Волк прислушался к лаю собак. В их намерениях сомневаться не приходилось.

– И что ты задумал?

Через несколько минут толпа расступилась и к загону подъехал Моркоу. Гвалт мгновенно стих. Меч и конь всегда вызывают уважение, тогда как сам всадник зачастую является лишь необходимым придатком. Но не в этом случае. Служба в Страже придала мышцам Моркоу внушительный лоск.

А еще эта едва заметная улыбка. От такой улыбки хочется попятиться.

– Добрый день. И кто здесь главный?

После некоторого замешательства, пока люди мерялись статусами, один из мужчин осторожно поднял руку.

– Я помощник головы, ваша честь.

– Что здесь происходит?

– Собираемся травить волка, ваша честь.

– Правда? Я и сам являюсь владельцем волкодава, обладающего небывалой силой и отвагой. Могу я проверить его в схватке с этой тварью?

Немного побормотав, зрители пришли к единодушному мнению: а почему бы нет? Учитывая эту его улыбочку…

– Действуй, ваша честь, – разрешил помощник мэра.

Моркоу вставил пальцы в рот и оглушительно свистнул. Из леса людских ног выбрался Гаспод и гордо уселся на небольшом пригорке. Горожане с изумлением оглядели его, а потом раздался дружный хохот.

Который, впрочем, стих достаточно быстро, поскольку едва заметная улыбка странного незнакомца никуда не подевалась.

– Проблемы? – спросил Моркоу.

– Да его ж в клочья разорвут!

– Правда? Вас так заботит судьба волка?

Снова раздался смех. У помощника мэра возникло ощущение, что насмехаются скорее над ним, чем над происходящим.

– Что ж, это твой пес, господин, – пожал он плечами.

Песик гавкнул.

– Кстати, чтобы повысить интерес, мы готовы поставить на кон целый фунт мяса, – предложил Моркоу.

Песик снова гавкнул.

– Даже два фунта.

– Думаю, всем и так будет интересно, – сказал помощник мэра. Эта улыбочка начинала действовать ему на нервы. – Ребята, тащите волка!

Брызжущего слюной, рычащего волка вытащили в центр загона.

– Нет, нет, привязывать не нужно, – попросил Моркоу, увидев, что один из мужчин собирается обмотать веревку вокруг столба.

– Так ведь он убежит.

– Не успеет. Можете мне поверить.

Мужчина посмотрел на улыбку, снял с волка намордник и одним прыжком перемахнул через ограду.

– А сейчас, если ты думаешь кое в чем подправить наш былой договор, – обратился Гаспод к волку, – предлагаю тебе сначала посмотреть на лицо того парня, что на лошади.

Волк поднял взгляд. На лице всадника играла улыбка росомахи.

Гаспод гавкнул. Волк взвизгнул и перевернулся на спину.

Толпа ждала. А потом…

– И это все?

– Да, обычно именно так все и происходит, – кивнул Моркоу. – У него особый лай, понимаете? Вся кровь в теле жертвы мгновенно застывает в жилах. Из-за жуткого ужаса.

– Но псина к нему даже не притронулась!

– А зачем? – пожал плечами Моркоу.

Он слез с лошади, пробился сквозь толпу к загону, схватил волка за загривок и перебросил зверюгу через седло.

– Он захрипел! Я же слышал!… – крикнул кто-то.

– Это воздух покинул мертвое тело, – объяснил Моркоу. Улыбка так и не исчезла с его губ, и в данный момент она говорила о том, что уж кто-кто, а Моркоу слышал сотни и сотни таких вот предсмертных хрипов.

– Прав мужик-то, – раздался чей-то голос. – Известный факт. И как насчет хорошего бифштекса для храброго песика?

Люди начали озираться, пытаясь понять, кто это сказал. Вниз посмотреть никто так и не догадался, ведь собаки не умеют разговаривать.

– Так уж и быть, мы готовы отказаться от честно заработанного бифштекса, – сказал Моркоу, вспрыгивая в седло.

– А я… вернее, ты не готов, – произнес тот же голос. – Договор есть договор. Кто тут рисковал жизнью, скажи на милость?

– Гаспод, за мной, – велел Моркоу. Повизгивая и недовольно ворча, песик выбрался из толпы и затрусил вслед за лошадью.

Только когда они подъехали к границе городской площади, один из горожан воскликнул: «Вот черт, а что случилось-то?», и чары вдруг рассеялись. Но к тому времени и конь, и песик бежали очень-очень быстро.

Ваймс ненавидел и презирал привилегии высокого положения, но очевидный факт он не мог не признать: высокое положение позволяло презирать и ненавидеть их в комфорте.

Вилликинс прибывал на постоялый двор за час до кареты Ваймса и с высокомерием (которое сам Ваймс никогда и не пытался пускать в ход) занимал несколько комнат. Тем временем личный повар Ваймса захватывал местную кухню. Недовольный действиями дворецкого, Ваймс даже пожаловался Иниго.

– Понимаете, ваша светлость, – ответил тот, – сейчас вы путешествуете не как частное лицо, а как представитель Анк-Морпорка. Люди смотрят на вас, а видят целый город, мхм-мхм.

– Правда? Может, мне перестать умываться?

– Да, конечно, это забавно. Но, сэр, понимаете ли, сейчас вы и город едины. Мхм-мхм. Оскорбляя вас, тем самым оскорбляют Анк-Морпорк. Если же к вам относятся по-дружески, значит, и к Анк-Морпорку относятся по-дружески.

– Ну надо же! А ничего, что я иногда хожу в сортир?

– Это уже ваше личное дело, сэр. Город тут ни при чем. Ммхм-ммф.

«Это даже не я, а сам Анк-Морпорк срезает верхнюю часть яйца, – думал Ваймс на следующее утро за завтраком, срезая верхнюю часть яйца. – А если я сейчас вырежу из тоста солдатиков, вероятно, начнется целая война».

В комнату осторожно заглянула капрал Задранец.

– Пришел ответ на ваше сообщение, сэр, – сказала она, бодро салютуя и передавая Ваймсу клочок бумаги. – От сержанта Рукисила. Я расшифровала. Э… Украденная из музея Лепешка найдена, сэр.

– Ну вот, одной проблемой меньше, – вздохнул Ваймс. – А то я уже начал беспокоиться.

– Должна заметить, сэр, констебль Башмак в этом вас полностью поддерживал. Только он продолжает проявлять беспокойство, – ответила Шелли. – Я не совсем поняла, что он имеет в виду, но… Он считает, что кто-то сделал копию Лепешки, сэр.

– Копию копии? Но какой в этом смысл?

– Не могу знать, сэр. И ваше другое… предположение оказалось правильным.

Ваймс бросил взгляд на клочок бумаги.

– Ха, спасибо, Шельма. Скоро выезжаем.

– Сэм, ты мурлыкаешь, – сказала через некоторое время Сибилла. – А это значит, кому-то сильно не поздоровится.

– Технологии – великая вещь, – откликнулся Ваймс, намазывая кусочек тоста маслом. – Теперь-то я понимаю, насколько полезная штука прогресс.

– А когда ты вот так ухмыляешься, это значит, что кто-то пытается блефовать, даже не догадываясь, что у тебя на руках четыре туза.

– Ума не приложу, что ты имеешь в виду, дорогая. Может, это сельский воздух так благоприятно на меня влияет?

Госпожа Сибилла поставила чашку на стол.

– Сэм?

– Да, дорогая?

– Возможно, сейчас не совсем подходящее время, но помнишь, я рассказывала тебе, что заглядывала к госпоже Контент? Так вот, она сказала…

Тут раздался стук в дверь, и госпожа Сибилла, вздохнув, прервалась.

На сей раз заглянул Иниго.

– Нам пора отправляться в путь, ваша светлость, если не возражаете. Хотелось бы еще до обеда добраться до Утолежки, чтобы миновать перевал Дичий до наступления темноты, мхм-мхм.

– Нам правда нужно так спешить? – тяжело вздохнув, спросила Сибилла.

– Перевал… слегка небезопасен, – ответил Иниго. – Там в некотором роде… не соблюдают закон. Мхм-мхм.

– В некотором роде? – уточнил Ваймс.

– Я буду чувствовать себя куда спокойнее, когда этот перевал останется позади, ваша светлость, – сказал Иниго. – Пойдем двумя каретами бок о бок, и нужно предупредить людей, чтобы были начеку.

– Что, в офисе лорда Витинари обучают тактике, а, Иниго? – усмехнулся Ваймс.

– Я просто пытаюсь проявлять благоразумие, мхм-мхм, сэр.

– А почему не подождать до завтра? Тогда и минуем перевал.

– Со всем уважением, ваша светлость, я бы не советовал. Во-первых, погода ухудшается. А во-вторых, я уверен, что за нами следят. Мы должны продемонстрировать, что на флаге Анк-Морпорка нет места желтому цвету трусости, мхм-мхм.

– Тем не менее этот цвет там есть, – возразил Ваймс. – На сове и на ошейниках гиппопотамов.

– Я имел в виду, – сказал Иниго, – что знамя Анк-Морпорка всегда гордо реет.

– И особенно хорошо оно развевается, когда бежишь со всех ног, – пробормотал Ваймс. – Ну ладно, ладно. Я тебя понял. Но своими людьми я рисковать не стану, можешь даже не возражать. Они останутся здесь, а завтра нагонят нас на почтовой карете. Почтовые кареты никто не грабит.

– Я предлагаю, сэр, чтобы госпожа Сибилла тоже осталась здесь. Мхм.

– Ни в коем случае, – возмутилась Сибилла. – И слушать не хочу! Куда Сэм, туда и я. Таков порядок.

– На твоем месте я не стал бы с ней спорить, – посоветовал Ваймс Иниго. – Правда не стал бы.

Волк был не в восторге от того, что его привязали к дереву, но, как выразился Гаспод, верить никому нельзя.

Они остановились в лесу, милях в пяти от города. Моркоу сказал, что стоянка будет короткой. Некоторые из собравшихся на площади людей выглядели так, будто на протяжении многих поколений холили и лелеяли свое отсутствие чувства юмора.

После непродолжительного периода перелаивания и перевывания Гаспод сообщил:

– Прежде всего ты должен понять: этот приятель, так скажем, волчина нон грата в местном волчьем сообществе. Поскольку предпочитает быть, хе-хе, одиночкой…

– Правда? – сказал Моркоу, доставая из сумки жареных цыплят.

Гаспод мгновенно устремил на них голодный взгляд.

– Но ночью он слышал вой.

– Стало быть, волки умеют разговаривать?

– В основном волчий вой – это то же самое, что помочиться на дерево, чтоб все знали: мол, эта береза – твоя. Но также он содержит и некоторые новости. Что-то скверное происходит в Убервальде, правда наш приятель не знает, что именно. – Гаспод понизил голос. – Строго между нами, когда раздавали мозги, этот парень где-то шастал. Говоря человеческим языком, этот волчара – наш аналог Старикашки Рона.

– А как его зовут? – спросил после некоторых раздумий Моркоу.

Гаспод удивленно посмотрел на него. Зачем кому-то знать, как зовут волка?

– У волков очень трудные имена, – наконец сообщил он. – Они скорее описывают их натуры, въезжаешь? Никаких тебе Косматиков и Чернышей.

– Понимаю. И как его зовут?

– Ты точно хочешь знать, как его зовут?

– Да, Гаспод.

– То есть ты действительно хочешь знать, как зовут этого волка?

– Именно.

Гаспод неловко переступил с лапы на лапу.

– Жопа, – сказал он.

– О.

К своему немалому удивлению, Гаспод увидел, что Моркоу покраснел.

– На самом деле, это краткий, но достаточно точный перевод. Я не стал бы упоминать об этом, но ты настаивал…

Взвизгнув, Гаспод замолчал, как бы давая понять, что недостаток курятины лишил его сил и дара речи.

– Э… – в конце концов продолжил он, осознав, что намек до Моркоу не дошел. – В общем, во вчерашнем вое много говорилось об Ангве. Волки считают, что она несет беду.

– Почему? Она же передвигается в виде волчицы.

– Волки ненавидят вервольфов.

– Что? Этого просто не может быть! Когда она перекидывается, ее от волка ни в жизнь не отличишь!

– Ну и что? Когда она в человеческом обличье, ее не отличишь от человека. И какое это имеет значение? Люди недолюбливают вервольфов. Вот и волки недолюбливают вервольфов. Людям не нравятся волки, которые способны думать как люди, но также людям не нравятся люди, которые способны поступать как волки. Делаем вывод: люди везде одинаковы, – сказал Гаспод, потом оценил все сказанное и добавил: – Даже когда они волки.

– Знаешь, об этом я никогда не думал…

– И пахнет она по-другому, а волки крайне чувствительны к подобным вещам.

– Расскажи мне побольше о волчьем вое.

– О, это типа клик-башен. Новости распространяются на сотни миль.

– А в этом вое… ничего не говорилось о ее… спутнике?

– Нет, но если хочешь, я могу спросить у Жо…

– Я предпочел бы называть его как-нибудь по-другому, если не возражаешь, – перебил его Моркоу. – Такие слова не совсем приличны.

Гаспод закатил глаза.

– Для нас, четвероного-одаренных видов, ваши человеческие слова ничего не значит, – сообщил он. – Вы, люди, судите по словам, а мы – по запахам. – Он вздохнул. – Ну хорошо, а как насчет «задницы»? Вполне пристойно и достаточно презрительно, учитывая то, что в основном он промышляет всякими подлостями типа куроцапства?

Повернувшись к волку, Гаспод перешел на собачий:

– Ну что я могу сказать тебе, Задница? Этот человек – полный псих, уж можешь мне поверить, я в этом спец. Сейчас у него пены полон рот. Попробуешь соврать нам, этот чокнутый мигом сдерет с тебя шкуру и приколотит ее к дереву. Даже я его не остановлю.

– Что ты ему сказал? – поинтересовался Моркоу.

– Просто объяснил, что мы – его друзья. – Гаспод повернулся к съежившемуся от страха волку. – О'кей. Скорее всего, он в любом случае так и поступит, но я могу попробовать с ним поговорить. У тебя есть только один шанс – выложить нам все начистоту…

– Но я ничего не знаю! – взвыл волк. – Она была с огромным волчиной из Убервальда! Из Клана, Который Пахнет Вот Так!

– Далековато от дома он забрался, – принюхавшись, подытожил Гаспод.

– Волк, несущий беду!

– Скажи, мы дадим ему жареного цыпленка за беспокойство, – встрял Моркоу.

Гаспод вздохнул. Тяжело быть переводчиком.

– Ну хорошо, – прорычал он. – Я уговорю его отвязать тебя. Поверь, это будет совсем не просто. Но если он предложит тебе цыпленка, не вздумай брать – цыпленок отравлен. Люди… Что с них возьмешь?

Моркоу проводил взглядом улепетывающего со всех ног волка.

– Странно, – пожал плечами он. – Он ведь не ел по меньшей мере пару дней.

Гаспод поднял морду от жареного цыпленка.

– Волки… Что с них возьмешь?

Той ночью в далеких горах снова выли волки. И лишь чуткие уши Гаспода различили в общем хоре одинокий вой, исходивший из оставшегося позади леса.

Клик-башни сопровождали их до самых гор, хотя конструкция семафоров, как заметил Ваймс, несколько изменилась. Внизу, на равнине, клик-башни представляли собой высокие деревянные мачты с небольшим сарайчиком у основания, а здесь, хотя общий принцип оставался прежним, башни были явно временными сооружениями. Зато основание башни выкладывалось из камня – в оборонительных целях, как догадался Ваймс. Что означало одно: в этих местах не было места закону. Разумеется, с технической точки зрения его, Ваймса, закон перестал действовать, как только карета выехала из Анк-Морпорка, но закон – штука такая, он действует везде, где ты можешь его применить, и на равнинах к значку Городской Стражи по крайней мере относились с уважением. Здесь же бляха стражника могла сойти лишь за какую-нибудь уродливую брошку, и не более того.

Утолежка состояла в основном из постоялого двора, окруженного высокой каменной стеной. Окна были забраны очень толстыми и прочными ставнями. Также Ваймс заметил странного вида железное сито и только потом осознал, что это своего рода опускная решетка, которая закрывает дымовую трубу. Постоялый двор мог выдержать кратковременную осаду, причем со стороны врага, который умеет летать.

Выйдя спустя час с постоялого двора, они обнаружили, что на улице идет дождь со снегом.

– Приближается буря, – сказал Иниго. – Ммф-ммхм. Нужно торопиться.

– Почему? – спросила Сибилла.

– Еще немного – и через перевал будет не проехать, ваша светлость. А если мы застрянем здесь, то, скорее всего, пропустим коронацию. Кроме того, возможна некоторая активизация бандформирований.

– Некоторая активизация? – уточнил Ваймс.

– Да, сэр.

– И что это означает? Они типа просыпаются, переворачиваются на другой бок и снова засыпают? Или отбирают у путешественников лишь столько денег, чтобы хватило расплатиться за чашечку кофе?