Поцелуй теней Гамильтон Лорел
– Почти все эти женщины выглядят как фейри, – вдруг произнесла Фрэнсис.
Мы все обернулись к ней. Она моргнула.
– Остроконечные уши. У одной были зеленые глаза, которые будто светились. И цвет кожи у них не такой, как бывает у людей, – светло-зеленый, голубой. У троих было больше... деталей, чем есть в человеческом теле, но не уродство. Просто они так выглядят.
На меня это произвело впечатление. Она все это смогла заметить и сопоставить. Если мы ее сможем спасти, вырвать из его лап, она оправится.
– А что он говорил о Наоми?
– Что она отчасти сидхе. Это его просто заводило, когда женщина была с сидхейской кровью. Королевскими шлюхами он их называл.
– Но почему фейри? – спросил Джереми.
– Он не говорил.
– Я думаю, это как-то связано с ритуалом, – сказала Наоми.
Мы все повернулись к ней. Джереми и я спросили в один голос:
– Каким ритуалом?
– В первую ночь он отвез меня на квартиру, которую снимал. В спальне были зеркальные стены и такая огромная круглая кровать. Пол – из сверкающего паркета, под кроватью – персидский ковер. И все будто светилось. Когда я забралась на кровать, то что-то почувствовала, будто прошла сквозь привидение. В ту первую ночь я не знала, что это, но потом я однажды приподняла ковер, а под ним в дереве пола по кругу шла вереница символов. А кровать была в центре круга. Символы я не узнала, но мне хватило знаний понять, что это – круг силы. Место, чтобы творить магию.
– Он когда-нибудь что-нибудь делал в этой кровати, что казалось магическим ритуалом? – спросила я.
– Если да, то я этого не поняла. Мы просто занимались там сексом, и много.
– Было что-нибудь, что было всегда одинаково? – спросил Джереми.
Она покачала головой:
– Нет.
– Секс всегда был на этой квартире? – спросил Джереми.
– Нет, иногда мы встречались в отеле.
Это меня удивило.
– А было что-нибудь, что он делал только на квартире, в круге, и никогда в других местах?
Она густо покраснела:
– Только туда он приводил других мужчин.
– Других мужчин, чтобы заниматься с ними сексом? – уточнила я.
Она мотнула головой.
– Нет, чтобы я с ними... – Она подняла на нас глаза, будто ожидая воплей ужаса или возмущения.
То, что она увидела, ее успокоило. Мы все умели делать непроницаемые лица, когда нужно. Кроме того, небольшой группенсекс казался игрушкой теперь, когда мы знали, что он показывал жене фотографии любовниц со всеми деталями. Это действительно ново, а групповой секс существует в мире куда дольше "Поляроида".
– Мужчины были всегда одни и те же? – спросил Джереми.
Она снова покачала головой:
– Нет, но они друг друга знали. То есть он не приводил первого встречного с улицы.
Это звучало как попытка оправдания, будто куда хуже было бы приводить незнакомцев. Будто и так не было достаточно плохо.
– Повторения бывали? – спросил Джереми.
– Были трое мужчин, которых я встречала больше одного раза.
– Имена их вы знаете?
– Только имена, без фамилий. Лиам, Дональд и Брендан.
Имена эти, кажется, ей были хорошо знакомы.
– Сколько раз вы встречались с ними?
Она не смотрела нам в глаза.
– Не знаю. Много.
– Пять раз? – спросил Джереми. – Шесть? Двадцать шесть?
Она резко взметнула глаза:
– Ну, не двадцать. Не столько.
– А сколько? – спросила я.
– Может быть, восемь или десять, но не больше.
Казалось, для нее важно, что не больше десяти раз. Какой-то магический предел? Более десяти раз – и ты становишься куда хуже, чем если просто восемь?
– А сколько раз был групповой секс?
Она снова покраснела.
– А вам зачем?
– Вы это назвали ритуалом, а не мы, – пояснил Джереми. – Пока что ничего похожего на ритуал не видно, но числа могут иметь мистическое значение. Число мужчин внутри круга. Число повторений, когда вы были в круге более чем с одним мужчиной. Поверьте мне, мисс Фелпс, я спрашиваю не из грязного любопытства.
Она отвернулась:
– Я не имела в виду...
– Имели, – перебил Джереми, – но я понимаю, почему у вас вызывает подозрения любой мужчина, человек он или нет. – Тут у него на лице промелькнула мысль. – Это все были люди?
– У Дональда и Лиама уши заостренные, но в остальном – вроде бы люди.
– Дональд и Лиам были обрезаны? – спросила я.
Снова щеки ее залила краска, и она выпалила:
– А это вам зачем?
– Дело в том, что мужчина-фейри может быть нескольких сотен лет от роду. Я никогда не слыхала о фейри-иудеях, так что если они фейри, они бы не были обрезаны.
Она посмотрела мне в глаза.
– А! – Потом она вспомнила о первоначальном вопросе. – Лиам обрезан, Дональд – нет.
– Как выглядел Дональд?
– Высокий, мускулистый, как штангист, светлые волосы до пояса.
– Симпатичный?
Здесь она тоже задумалась.
– Красивый. Не смазливый, а красивый.
– Какого цвета у него глаза?
– Не помню.
Если бы там были те переливы цветных теней, на которые способны фейри, она бы запомнила. Если бы не острые уши, это мог бы быть один из многих десятков мужчин Благого Двора. При Неблагом Дворе есть лишь трое блондинов, и никто из троих моих дядей штангой не занимается. Им приходится осторожно действовать руками, чтобы не порвались хирургические перчатки, которых они не снимают никогда. Перчатки изолируют яд, который естественным образом продуцируют их руки при трении о любой предмет. Они родились в проклятии.
– Вы бы узнали этого Дональда, если бы встретили?
– Да.
– Что-нибудь было общее у всех этих мужчин? – спросил Джереми.
– У всех длинные волосы, как у него, – до плеч или длиннее.
Длинные волосы, возможно, хрящевые вставки в ушах, кельтские имена – очень похоже на тех, кто косит под фейри. Я никогда не слыхала о сексуальном культе у этой публики, но нельзя недооценивать всеобщее умение опошлить любой идеал.
– Хорошо, мисс Фелпс, – сказал Джереми. – А татуировки, символы, написанные на телах, украшения, общие для всех?
– "Нет" на все три вопроса.
– Вы встречались только по ночам?
– Нет, иногда днем, иногда ночью.
– В какие-то конкретные числа месяца или в кануны праздников?
Она наморщила лоб:
– Мы встречались всего месяца два. Праздников не было, и особых каких-то дней тоже.
– У вас был секс с ним и с другими определенное число раз в неделю?
Она снова задумалась, потом покачала головой:
– По-разному.
– Они что-нибудь приговаривали или пели?
– Нет.
Мне это не казалось ритуалом.
– А почему вы употребили слово "ритуал", мисс Фелпс? Почему не сказали "чары", "заклинание"?
– Не знаю.
– Знаете, – возразила я. – Вы магией не занимаетесь. И вряд ли употребили бы слово "ритуал" без причины. Подумайте минутку: почему именно это слово?
Она задумалась, глядя в пространство, ничего не видя, и тоненькая морщинка залегла между бровями. Заморгав, Наоми посмотрела на меня.
– Как-то раз я слышала его телефонный разговор. – Она опустила глаза, потом подняла их, снова с вызовом, и я уже знала: ей не понравится то, что она сейчас скажет. – Он меня привязал к кровати, но дверь оставил приоткрытой. И я слышала его разговор. Он сказал: "Сегодня ритуал выйдет хороший". Потом он заговорил тише, и мне не было слышно. Потом до меня донеслись слова: "Необученные так легко сдаются". – Она глянула на меня: – Я не была девственницей, когда мы встретились. Была... опытной. До него я думала, что хороша в постели.
– А что заставляет вас думать, будто это не так? – спросила я.
– Он мне сказал, что я недостаточно хороша, чтобы его удовлетворил простой секс, что нужно насилие для пряности, а то ему станет скучно.
Она пыталась сохранить вызывающий вид – не получалось. В глазах ее видно было страдание.
– Вы в него были влюблены? – спросила я, стараясь, чтобы вопрос звучал помягче.
– А какая разница?
Фрэнсис взяла ее за руку, положила к себе на колени.
– Наоми, все хорошо. Они нам помогут.
– Если вы его любите, то труднее будет освободить вас of его влияния, вот и все.
Она не обратила внимания, что я изменила время на настоящее. И ответила на вопрос:
– Я думала, что люблю.
– И сейчас любите?
Очень мне было неприятно спрашивать, но нам надо было знать.
Она двумя руками стиснула маленькую ладошку подруга, да так, что у нее костяшки побелели. Наконец-то на лице ее показались слезы.
– Я его не люблю, но... – Она несколько раз судорожно вдохнула, потом смогла договорить: – Но если я его увижу и он попросит секса, я не смогу сказать "нет". Даже когда это ужасно и мне больно, секс все равно лучше, чем у меня в жизни бывало. Я могла бы сказать "нет" по телефону, но если он появится, я ему позволю... То есть я буду отбиваться, если он станет меня бить, но если в момент секса... все это очень запутанно.
Фрэнсис встала, подошла сзади к креслу Наоми, накрыла пледом себя и ее, обняла со спины. Она мурлыкала что-то утешительное, целуя подругу в макушку, как ребенка.
– Вы от него прячетесь? – спросила я.
Она кивнула:
– Я – да, но Фрэнсис... он ее может найти, где бы она ни была.
– По заклинанию, – сказала я.
Обе женщины кивнули, будто это они и сами сообразили.
– Но я от него скрылась. Я съехала с квартиры.
– Странно, что он не стал вас преследовать.
– Здание под защитой, – объяснила она.
Вот это да! Чтобы установить защиту на дом – не на квартиру, а на целый дом, – нужно защитные заклятия вложить в фундамент дома. Защиту требуется влить в бетон, закрепить стальными брусьями. Тут нужен ковен колдуний, может, несколько ковенов. Один практикующий маг не справится. И процесс этот не дешев. Только самые дорогие небоскребы и частные дома могут похвастаться такой защитой.
– А чем вы зарабатываете на жизнь, мисс Фелпс? – поинтересовался Джереми, потому что он наверняка, как и я, не ожидал, что эти две женщины смогут уплатить наш гонорар. У нас достаточно денег в банке, чтобы мы иногда работали из благотворительности. Мы не превращаем это в привычку, но есть случаи, когда мы работаем не ради денег, а просто потому, что отказать нельзя. И мы оба думали, что имеем дело именно с таким случаем.
– У меня был трастовый фонд, которому как раз недавно вышел срок. Теперь я могу распоряжаться им полностью. Поверьте мне, мистер Грей, я могу уплатить по вашим расценкам.
– Это приятно знать, мисс Фелпс, но я, честно говоря, не об этом. Не для широкого распространения, но если кто-то попадает в большую беду, мы не отказываем ему только потому, что он не может заплатить наш гонорар.
Она вспыхнула.
– Я не имела в виду, будто вы... простите, ради бога. Она прикусила губу.
– Наоми не хотела вас оскорбить, – объяснила Фрэнсис. – Она всю жизнь богата, и многие пытались этим воспользоваться.
– Мы не обижены, – отозвался Джереми. Хотя я знала, что он несколько обижен. Но Джереми – настоящий бизнесмен. На клиента не обижаются, если берутся за дело. Хотя бы до тех пор, пока клиент не выкинет что-нибудь уж совершенно ужасающее.
– Он пытался заполучить ваши деньги? – спросила Тереза.
Наоми посмотрела на нее с явным удивлением.
– Нет, нет.
– А он знал, что они у вас есть? – спросила я.
– Да, знал, но никогда не давал мне ни за что платить. Он говорил, что в этом очень старомоден. Его вообще деньги не интересовали. Одна из вещей, которые мне в нем поначалу понравились.
– Значит, он охотился не за деньгами, – заключила я.
– Деньги его не интересуют, – согласилась Фрэнсис.
Я взглянула в ее огромные синие глаза – в них уже не было испуга. Она стояла за спиной у Наоми, все еще утешая ее, и будто набиралась сил.
– А что его интересует?
– Власть.
Я кивнула. Она была права. Целью насилия всегда является власть того или иного рода.
– Когда он назвал вас необученной, что легко сдается, я не думаю, что он говорил о вашем сексуальном умении.
Наоми держалась за руки Фрэнсис, прижимая их к своим плечам.
– А о чем тогда?
– Вы не обучены мистическим искусствам.
Она нахмурилась:
– Так что же я так легко отдала, если не секс?
– Силу, – ответила Фрэнсис.
– Да, миссис Нортон. Силу.
Наоми оглядела нас всех непонимающе:
– В каком смысле – силу? У меня никакой такой силы нет.
– Магию, мисс Фелпс. Он брал у вас магию.
Губы ее удивленно приоткрылись.
– Не знаю я никакой магии. У меня бывают всякие ощущения на разные темы, но магии в них нет.
Конечно, именно поэтому он смог все это проделать. Интересно, не все ли его женщины – необученные мистики? Если они все не обучены, тогда у нас будут трудности с проникновением в его маленький мирок. Но если все, что надо, – это капля фейрийской крови и магический дар... что ж, мне случалось работать под легендой.
Глава 4
Через три дня я стояла посреди кабинета Джереми, одетая только в поддерживающий черный лифчик, трусики под цвет ему и черные сапоги до бедер. Совершенно незнакомый мужчина шарил у меня за пазухой. Обычно, чтобы позволить мужчине тискать мне грудь, я должна сначала решить с ним переспать но тут не было ничего личного – чисто деловой момент. Мори Клейн был эксперт по звуку и сейчас пытался приладить проводочек с микрофончиком на мою правую грудь, туда, где нижняя скоба лифчика не даст Алистеру Нортону их нащупать, если он проведет рукой мне по груди или по ребрам. Мори возился с проводком уже минут тридцать, из которых пятнадцать старался найти лучшее место для укрытия провода у меня в ложбине между грудями.
Он стоял передо мной на коленях, высунув кончик языка между зубами. Глаза из-под очков в металлической оправе не отрываясь смотрели на его руки. Одна из них почти скрылась за чашкой лифчика, а другая отодвигала ткань лифчика от груди, чтобы удобнее было работать. Оттянув ткань, он открыл мой сосок и почти всю правую грудь взглядам собравшихся в комнате.
Если бы Мори не был так явно безразличен к моему обаянию и собравшемуся народу, я бы сказала, что он специально тянет, потому что ему это нравится, но он куда-то таращился внутренним взором, и было ясно, что он замечает только то, что делает, а не с кем и на каком предмете. Я поняла, почему на него жаловались работающие под прикрытием агенты-женщины. Жаловались они на его требование – не делать все это наедине. Он хотел, чтобы были свидетели, подтверждающие: границ он не переступает. Хотя, честно говоря, если бы все свидетели были люди, они могли бы и усомниться. Он мял, вертел, поднимал и по-всякому возился с моей грудью, будто она вообще ни к чему не приделана. Получалось очень интимно, хотя это в его намерения не входило. Он был как бесчувственный болван – или рассеянный ученый. У него была только одна любовь – скрытые микрофоны, скрытые камеры. И если нужен лучший в Лос-Анджелесе специалист по этим делам, то обращайтесь к Мори Клейну. Он ставил системы безопасности голливудским звездам, но истинная его страсть – работа под легендой. Как сделать приборы еще меньше, спрятать еще лучше.
В какой-то момент он даже предложил спрятать микрофон внутри моего тела. Я не застенчива, но эту идею отвергла. Мори помотал головой, бурча про себя: "Не знаю, какое было бы качество звука, но если бы хоть кто-то разрешил попытаться!" У него был помощник, то есть "держатель инструментов", а также, наверное, дипломат в случае необходимости.
Крис (если у него и есть фамилия, я ее ни разу не слышала) предупредил Мори, чтобы тот не был слишком уж неделикатен или неосторожен. Он нависал над нами, пока я не заверила его, что все в порядке. Сейчас он стоял рядом с Мори, как хирургическая сестра, готовая подать любой требуемый диковинный инструмент.
Джереми сидел за своим столом, глядя на зрелище, переплетя пальцы, с добродушной улыбкой на лице. В глазах его выразился вежливый жар, когда я сняла платье и осталась в белье, но потом он лишь старался удержаться от смеха при виде полного отсутствия жара у Мори Клейна. Джереми сделал мне комплимент по поводу изумительного контраста между белизной моей кожи и чернотой белья. Полагается сказать что-нибудь приятное тому, кто в первый раз при вас раздевается.
Роан Финн сидел на углу стола Джереми, болтая ногами в воздухе и, сам того не замечая, тоже наслаждаясь представлением. Ему не надо было говорить мне комплименты – он меня видел голой сегодня ночью и много еще ночей до того. У него прежде всего заметны были глаза – огромные, живые карие сферы; они притягивали взгляд, как луна на ночном небе. Потом уже можно было обратить внимание на темно-каштановые волосы, как они обрамляют лицо, скатываются волной сзади; потом на губы – совершенный выгнутый лук. Кажется, что для такого цвета он использует помаду, но это только кажется. Кожа его с виду белая, но на самом деле не совсем, не чисто-белая. Как будто кто-то взял мою бледность и добавил чуть-чуть темно-красного от его волос. Когда он одевается в коричневый или другие осенние цвета, кожа его будто темнеет.
Он точно моего роста, и потому кажется с первого взгляда хрупким, но тело, выглядывающее из-под черной одежды, которую он сегодня натянул, смотрится твердым и мускулистым. Он гибок, подвижен. И еще я знаю, что на спине и плечах у него ожоговые рубцы, как белые мозоли на щелке кожи. Они появились когда один рыбак сжег его тюленью шкуру, Роан был из шелки – тюленьего народа. Когда-то он мог натянуть тюленью шкуру и стать тюленем, потом скинуть ее и снова стать человеком – то есть принять облик человека. Но однажды один рыбак нашел его шкуру и сжег. Эта шкура не была просто магическим приспособлением для превращений. Она даже не была частью Роана, она была им самим, – как его глаза или волосы. Я никогда не слышала, чтобы человек-тюлень мог выжить после разрушения своей второй личности, но Роану повезло. Выжить-то он выжил, но облик менять уже не мог. Он был обречен навеки оставаться на суше, никогда не видеть второй половины своего мира.
Иногда ночью я обнаруживала, что кровать пуста. Если это бывало у меня, он смотрел в пустоту через окно. Если у него, он глядел на океан. Роан никогда не будил меня, не просил пойти с ним. Это была его личная боль, которой не делятся. Я считаю, что это справедливо, потому что за два года нашей связи я ни разу не снимала гламор полностью. Роан не видел шрамов от дуэли – эти раны ясно сказали бы, что я близка к сидхе. Пусть я безнадежна в боевых заклинаниях, но вряд ли кто при обоих Дворах лучше меня владеет гламором. Это мне помогает скрываться, но и только. Роан не мог бы пробить мои щиты, но он знал, что они есть. Он знал, что даже в миг освобождения я что-то сдерживаю. Будь он человеком, он спросил бы, почему так, но он человеком не был и не спрашивал. Как и я не спрашивала его о зове волн.
Человек не смог бы не попытаться сунуть нос, но человек не мог бы и сидеть спокойно, пока другой мужчина возится с грудью его любовницы. В Роане не было ревности. Он знал, что для меня это ничего не значит, а потому для него тоже не значило ничего.
Единственной, кроме меня, женщиной в комнате была детектив Люсинда (называйте меня просто Люси) Тейт. Мы с ней работали над некоторыми делами, где преступник не был человеком и обычных подставных агентов из полиции околдовывал, сводил с ума или просто убивал. Привлекать Джереми и нас всех в качестве временных сотрудников полиция начала сразу после распространения действия Закона о разрешении магии на полицейскую работу. Дело в том, что все мы обладали нужными умениями и были идеальны для работы, на которую копов-немагов пришлось бы натаскивать долго и дорого. Нечто вроде чрезвычайных помощников, которых привлекают в чрезвычайных обстоятельствах. Закон о разрешении магии – только из-за него я оказалась детективом, так сказать, прямо с колес, не тратя долгих часов на обучение, без которого в Калифорнии лицензию не получить.
Детектив Тейт стояла, прислонившись к стене, и качала головой.
– Ну и ну, Клейн! Неудивительно, что против тебя выдвигают обвинения в сексуальных приставаниях.
Мори заморгал, будто возвращаясь мысленно откуда-то издалека. Так выглядит человек после снятия мощного заклятия, будто только что проснулся и сон еще не кончился. Трудно переоценить способность Мори концентрироваться. Наконец он повернулся к Люси, не вынимая рук из моего лифчика.
– Я вас не понял, детектив Тейт.
Я посмотрела на нее поверх стоящего на коленях Мори.
– Он действительно не понимает.
Она улыбнулась.
– Извини за долгую возню, Мерри. Не будь он лучшим в своем деле, никто бы его не вытерпел.
– Мы редко используем подслушивание и скрытые камеры, – сказал Джереми, – но когда используем, я предпочитаю платить за высший сорт.
Тейт посмотрела на него:
– А как департамент может себе это позволить?
Мори высказался, не отрывая глаз и рук от моей груди:
– Мне случалось работать на полицию бесплатно, детектив Тейт.
– И мы это ценим, мистер Клейн.
Только выражение лица не соответствовало этим словам – лукавое подмигивание и циничная улыбка. Цинизм – профессиональное заболевание полицейских. А подмигивание – лично от Люси Тейт. Кажется, она всегда над чем-нибудь посмеивалась. Я не сомневалась, что это – защитный механизм, за которым она прячет свою истинную суть, но понятия не имела, от кого она прячется. Не мое, конечно, дело, но я должна признать за собой совершенно не фейское любопытство относительно детектива Люси Тейт. Само совершенство этого камуфляжа, сам факт, что никогда ничего не было видно за этой слегка веселой маской, вызывал желание за нее проникнуть. Я видела страдание Роана и потому могла его не трогать. Но в Люси я не видела ничего, и даже Тереза не видела, а это значило, разумеется, что детектив Тейт – парапсихик серьезной силы. Но что-то случилось в ее юные годы, что заставило ее спрятать свою силу очень далеко и даже не иметь о ней понятия. Никто из нас, впрочем, не пытался открыть ей глаза. Жизнь детектива Тейт шла как хорошо отлаженная машина, вид у Люси был вполне довольный. Если она разбередит рану, которая заставила ее спрятать силу в подполье, это все может перемениться. Прозрение может оказаться такой травмой, от которой Люси уже не оправится. Так что мы ее не трогали, но гадали, что с ней, и иногда это бывало чертовски трудно – не лезть к ней с магическими или парапсихическими штучками – просто чтобы увидеть, что получится.
Мори отодвинулся назад, убрав наконец руки.
– Вот тут, я думаю, годится. Я только чуть ленты приклею, чтобы он не сдвинулся, и готово.
Крис тут же подал ему кусочки ленты, которая уже была наготове. Мори взял их, ничего не сказав.
– Вы видели, что мне пришлось проделать, чтобы спрятать микрофон. Так вот тому типу придется проделать то же самое, чтобы его найти.
Он дал мне самой подержать лифчик, чтобы действовать обеими руками. Честно говоря, это было очень мило с его стороны – самое приятное из всего, что он делал последние сорок пять минут.
Он встал и отодвинулся назад.
– Поправьте лифчик, как вы его обычно носите.
Я сдвинула брови:
– Вот так и ношу.
Он пошевелил руками на уровне груди.
– Ну, расправьте вот эту, чтобы она была как другая.
– Расправить?
Но я тут же улыбнулась, поняв, о чем он говорит.
Он вздохнул и сделал шаг вперед:
– Дайте я покажу.
Я остановила его протянутой рукой:
– Сама справлюсь.
Наклонившись, я встряхнула правой грудью, вправляя ее в чашку, рукой ставя все на место. Лифчик был достаточно поддерживающим, чтобы моя и без того хорошая грудь выглядела положительно непристойно, но когда я провела рукой над местом, где должна была нащупать микрофон, ощутила только ткань и проволоку скобы.
– Безупречно, – сказал Мори. – Можете раздеться вот так, только оставьте на себе лифчик, и он даже не догадается. – Он склонил голову набок, будто ему в голову пришла мысль. – Микрофон я закрепил на лифчике, так что, если придется, можете его снять, только оставьте в пределах радиуса пяти футов. Лучше ближе. Если сделать микрофон чувствительнее, он начнет передавать биение вашего сердца и шелест одежды. Я могу их отфильтровать, но это легче сделать уже по записи на ленте. А я полагаю, что вы хотите, чтобы вас сегодня было слышно – на случай, если ваш плохой парень выйдет за пределы дозволенного.
– Да, – сказал Джереми, – полезно было бы знать, не нужна ли Мерри помощь.
Ирония была для Мори слишком тонкой, он ее не заметил.
– Можно было бы приклеить микрофон к эластичному верху чулка, но я не могу ручаться, что чулок не закатается вниз и не сбросит микрофон. Если будете снимать лифчик, обязательно сверните ткань, чтобы микрофон не был заметен.
– Я не собираюсь его снимать.
Мори пожал плечами.
– Я просто постарался учесть все варианты.
– Я оценила, Мори.
Он кивнул. Крис уже собирал мелочи, разбросанные на полу.
Читать бесплатно другие книги:
