Феникс Андреева Юлия
– Не к лицу тебе, почтенный хранитель входа, подвергать сомнениям многовековые истины. Исполни желание этого юноши и отпусти его с миром.
– Но позвольте! А как же тогда час Феникса?! Решается на нем или нет судьба мира?
– Нет слов – решается. Так оно и есть, – ответил второй жрец. Его голос при этом был холоден, а глаза оставались пустыми.
– Но если наши миры существуют параллельно и Элатас погибнет, не пострадает ли от этого «Святой остров»?
Эльсинель вновь вопросительно посмотрел на жрецов.
– Миссия Феникса – это ваши внутренние проблемы, и мы не хотели бы решать их за вас. Однако если это и есть твое желание, мы готовы выполнить его. Хотя должен предупредить, – Надирен сделал пассы, словно разглаживал сферу над макетом острова, – что если мы возьмемся осуществить «Мистерию выбора» и проиграем – Феникс лишится своей силы и будет вновь утрачен.
Я поклонился, чувствуя, что со мной не желают более разговаривать, и пошел за Эльсинелем, которого резкость и нелюбезность жрецов, казалось, сразила более, чем меня самого.
Мы гуляли еще около часа, но окружающие меня красоты уже не радовали глаз. Весь, сосредоточившись на неприятностях, постигших уже моих друзей и угрожавших безопасности «Святого острова», я брел, ничего не видя и не воспринимая.
– Я думаю, – тихо сказал жрец, – нет смысла продолжать осмотр, ты весь где-то в другом месте.
Я извинился. Было жаль этого доброжелательного старика, но он был прав. Мы вернулись в его дом. Я чувствовал себя подавленным, видимо, это состояние передавалось моему гостеприимному хозяину, потому что он вдруг заторопился исполнить мое желание. Признаться всю дорогу от библиотеки я продумывал его до мельчайших подробностей. Но что я мог знать о событиях в Элатасе, просидев незнамо сколько в подземелье драконов? Ситуация могла в корне измениться, и тогда моя запоздалая помощь, скорее всего, принесет один лишь вред. Поэтому, пораскинув мозгами, я спросил, нельзя ли вначале поглядеть на моих друзей, на сестру, на Терри, о котором я вообще ничего не знал с того самого дня, когда пути наши разошлись и я угодил в плен.
Господин Эльсинель полностью одобрил мои намерения и вызвался тут же показать мне Терри и Джулию. Мысль вернуть с помощью «желания» Лауру была чистым соблазном. Но я решил, что, вложив свою новую силу в «Мистерию Феникса», я, по крайней мере, останусь жить и тогда, упорно занимаясь магией, может быть, смогу найти свою подругу.
Племянница хозяина принесла чашу из черного камня и налила в нее что-то похожее на кофе. После чего Эльсинель заставил меня не отрываясь смотреть в центр, мимо отражения свечи, которую он зажег перед этим.
Сначала я видел лишь блестящую точку, потом огонь заколыхался и пошел золотыми кругами, пока центр чаши не очистился полностью. До меня донесся стук копыт, и в следующее мгновение я увидел всадника в черном развевающемся плаще, с опущенным на глаза капюшоном, прижимающего к себе сверток. Ребенок – догадался я. Из-за поворота дороги, а может быть, из самого леса вылетели еще два всадника. Расстояние между ними сжималось, и наконец преследователь на белом скакуне оказался от первого на расстоянии вытянутой руки. Второй воин подлетел с другой стороны. Я заметил, что вместе они действуют как две руки. Что-то произошло. Увлекшись своими мыслями, я не видел деталей, возможно у всадника на белом жеребце оказался в руках шнурок. Мгновение, и он накинул его на шею беглецу, в тот же момент второй выхватил и прижал к себе ребенка. Человек в плаще захрипел, с лица его свалился капюшон.
– О боже – Терри! – Мой друг выпал из седла. Убийца выпустил его из своих железных рук и спрыгнул на землю. – Джулия! – Я не хотел смотреть, что будет дальше, но изображение, казалось, было уже ничем не остановить. Я увидел слезы отчаяния на лицах сестры и Трорнта.
Вот я и повидал своих.
– Все не так плохо, Карлес, – попробовал утешить меня заботливый жрец, сам он был еще более поражен, нежели я. – У тебя ведь есть «желание». Надо только вместе подумать, что тут можно предпринять с помощью моих чар. Например, вернуться в прошлое и предупредить своего друга. Надо только выбрать точный момент, потому что ты уже не сможешь восстановить последующие события.
– Это значит, что если я вернусь в прошлое, то я забуду все, что, по меркам того времени, должно со мной произойти? И «Святой остров» тоже?
– Нет. Ты все запомнишь. Зачем отнимать у тебя такое сокровище? Просто люди, с которыми ты познакомился в тот отрезок времени и которых мы теперь вычеркнем, не узнают тебя, хотя ты будишь помнить все. Только одно «но» – мы ничего не можем сделать в пределах Храмов – там работает только их магия.
Я задумался. Самым простым казалось вернуться в Танаталатес в мой последний визит и не спешить обратно в Элос, беседуя с Карлом и Джулией, попытаться раскрыть, теоретически разумеется, драконий заговор. С учетом всего, что я узнал за это время. Но тогда, рассуждал я, придется отказаться от Милицы. Потому что даже если я спасу ее вместе с моими несчастными друзьями – кто я буду для нее?
– …Есть еще один способ. Ты можешь оказаться на месте Терри в момент его смерти. Ты хорошо держишься в седле?
Я кивнул. В чем в чем, а в этом я был уверен.
– …Итак, ты окажешься на коне, сзади тебя нагоняют, но если твой друг не знал, кто это, то ты в явном преимуществе. Поэтому остановишься, откроешь лицо. Как думаешь – хватит у твоей сестры реакции не прибить тебя на месте?
– Да. В Джулии можно не сомневаться.
– Отлично.
Я лихорадочно искал другие возможности. Господин Эльсинель показал мне Терри, въезжающего в Храм Огня, Джулию после смерти ее ученика. Совет, отъезд, Джулию, беседующую с ожившей Ангеликой.
– Стоп! А нельзя ли предупредить Терри по дороге из Храма?
– Боюсь, что не получится. Слишком сильно действуют магические щиты. – Он вздохнул из-за того, что не мог выполнить мою просьбу в точности. – Можно по дороге в Храм, там есть незащищенная зона…
Но это предположение я отверг напрочь. Карл считает, что Терри испугался Морея. Но сам Терри ничего не может сказать. А что, если он сбежал от кого-то другого? От оборотня, охранявшего его еще до этого в плену, или где он там был, а Морея и вовсе не заметил? Тогда, поговорив с ним, я несомненно не сберегу свою племянницу, которую даже не знал, передо мной в черной чаше мелькали картинки прошлого, а я искал, искал, искал…
Наконец у меня закончилось всякое терпение, и я согласился подменить Терри.
– Надо, чтобы ты отъехал подальше, тогда чары Храма перестали действовать – внушал мне жрец. Но я уже и сам заранее отчаялся в этой затее.
– …Все. Прощай, Карлес… – донеслось до меня, и тут же холодный ветер с мелкими каплями вцепился в лицо, я схватился за гриву коня, стараясь не вылететь из седла, и тут же, о ужас, выпустил из рук тугой сверток. Девочка полетела под копыта коня…
У меня закружилась голова, и я провалился в черную бездну, туда, где место всех предателей и убийц вроде меня!
– Очнись, Карлес, очнись. – Кто-то тряс меня за плечи.
«Нет, только не это. Я не хочу смотреть в глаза Джулии и Карлу. Лучше смерть!»
– Карлес! – Эльсинель поднял меня одним рывком и побрызгал в лицо.
Я открыл глаза – коричневые капли на полу казались кровью ребенка.
– …Очнись, Карлес, ты здесь. Я вытянул тебя обратно.
– Зачем, я же убил ее…
– Никого ты не убивал. Я отменил все. Попробуй еще разик, только не забудь, что у тебя в руках ребенок.
– Нет… – Я испытывал настоящий ужас.
– Но твой друг! Попробуй, ты же не простишь себе, если ничем не поможешь.
Я выпил воды и, к собственному удивлению, вдруг согласился. И тут же ветер ударил мне в лицо, я сжал в руках младенца, так что девочка запищала. Все шло как надо, я услышал звуки погони и обернулся. И тут же капюшон упал на лицо. Я попробовал сорвать проклятую тряпку и чуть не свалился с лошади. Схватился за холку, из последних сил держа другой рукой ребенка и для верности надавливая сверху грудью. Конь мой летел вперед, предоставленный самому себе. Меня мотало то вправо, то влево. Я снова попытался открыть лицо, но тут же почувствовал, как что-то словно подрубило мне горло. Проклятый капюшон налип на глаза…
– Карлес, Карлес! – В этот раз я не так долго приходил в себя. – Теперь непременно получится! – успокаивал меня жрец, капая несколько капель снадобья в прозрачный, голубоватый кубок. Отчего-то болело горло.
– Следующего раза не будет, – подытожил я.
– Ну перестань. Сейчас попьем, поедим, отдохнем. А потом и придумаем, только теперь нужно, чтобы наверняка. А то близость твоей сестры почище любого Храма разрушает магию.
Я снова глядел в черную чашу, перетасовывая череду событий. Вот Джулия со свитой вылетают в Южное княжество, вот начались роды, вот Карл, отец, Фобиус и Морей (ему-то что надо) спускаются в «Тайный замок», Феникс, пробуждение Адама и Ангелики… Стоп. Картинки, словно закрепленные на растянутой резинке, полетели обратно.
– Ангелика?! Та самая, о которой писал Ливень Тот?! Я знаю, что делать! – Мой план был на удивление прост и лишен всякой романтики. Я встречу Джулию и Карла у Храма Огня. Далее сообщаю ей местонахождения принцессы-целительницы. Потом мы кладем Терри на телегу и со всей прытью мчимся в замок рыцаря Лада. Много я этим нарушу? Ну разве что самую малость? Рискую? Тоже нет. Одно «но» – что, если Ангелика за столько лет утратила дар и не оживит моего друга? Но больше, скорее всего, и придумать-то ничего нельзя.
Потом я нашел еще несколько вариантов, но в тот момент я ни о чем другом и думать не хотел.
– Я горжусь, что познакомился с тобой, Карлес, – сказал на прощание Эльсинель. – Мне кажется, что в этот раз все получится. – Он замялся, теребя кору дерева. – Теперь я должен сказать тебе то, что принято говорить всем, кто однажды пересекает пределы «Святого острова»: когда человек делает это впервые, его ждет подарок, который может быть большим, как целый мир, и маленьким, как ракушка. Твой выбор не велик, но поверь мне – он достоин самого лучшего к нему отношения. Однажды к нам попал Ливень Тот. Он пришел в восторг от острова, но вскоре запросился обратно, желая только одного – поведать о своем открытии людям. Мы одарили его замечательным талантом. Но он ничем не выдал нас. «Открытием» Ливень называл ту святую простоту, с которой сделано все в нашем мире. Когда этот некрасивый, нескладный юноша бродил по острову, я показывал ему только что распустившиеся цветы аметистов, но он, казалось, ничего не видел и не слышал. Меня обидело подобное отношение. И лишь спустя годы я понял, насколько этот человек был одержим поиском своего цветка. Он не унес из нашей сокровищницы ни одного камня, но стал обладателем поистине чуда.
– Ливень Тот! О, неужели?!
– Да. Были и другие… Когда маг вступает на землю острова во второй раз, о, это тайна тайны – он становится одним из нас. Это означает, что боги «Святого острова» не отличают его от своих детей. А третий раз – случилось это лишь однажды – это корона «Святого острова»! Я говорю тебе до свидания, Карлес. – Жрец обнял меня, как обнимают сына. – Потому что ты непременно скоро вернешься. И еще. Это тебе мой подарок, тебе и твоей сестре – «Мистерия Феникса» может произойти только на «Святом острове», только здесь и нигде больше.
Мне не хотелось расставаться с мудрым стариком, но врата уже сияли знакомым синем огнем.
– Я вернусь, господин Эльсинель. Честное слово, вернусь… И может быть, тогда останусь здесь навсегда.
46. История Элатаса – дубль два
Было уже довольно-таки темно, когда Джулия со всей своей свитой и мертвым Терри достигла Храма Огня. Королева казалась помешанной, Карл обнял ее за плечи, и так рядом они ехали, касаясь ногами стремян друг друга. Девочка мирно спала на руках у отца. После того как воительница потеряла надежду найти недисциплинированный десяток Сильинесли и охраняемых им особ на дороге, где их оставили, муж вел ее через темноту, как безвольную куклу. Аскольд, отдавшись последним мыслям оруженосца и надеясь пробраться в них еще поглубже, раскачивался в седле, норовя вывалиться из него. Двое воинов не сговариваясь подъехали к нему с обеих сторон и теперь придерживали неконтролирующего свои движения мага. Третий переложил на круп своего коня тело юноши.
Добравшись до стен Храма, воительница вдруг ощутила всю лежащую на ней ответственность. Ведь теперь надо было войти не просто в Храм, где она совсем недавно рожала и где безбоязненно оставила свою крошечную дочку. Теперь это место было не менее опасно, чем другие, – потому что отсюда была похищена ее малышка. Пусть даже другом. Все равно – факт остается фактом.
Пока она так размышляла, в просвете арки показалась черная фигура с факелом, которым она делала отряду какие-то знаки. Человек сбросил с лица капюшон, и Джулия ахнула, узнав в незнакомце любимого брата.
– Постойте. Все вопросы потом. – Я боялся потерять драгоценное время, к тому же меня пугало, что в предыдущих появлениях не было так темно. – Терри надо спасать!
– Но откуда? – начал было Карл. Я торопливо остановил его и выкрикнул наугад имя Морея. Из свиты выехал рослый воин.
– Туим Морей. Твои дети и принцесса Анна, а также все люди, оставленные вами на дороге, – живы и невредимы. Сейчас они находятся в гостях в замке Горо, принадлежащем рыцарю Ладу. Немедленно возьми воинов и тело моего друга и отправляйся туда. Ангелика должна попробовать воскресить его, как делала это в прежние времена. Я еду с тобой.
Джулия подала знак повиноваться. Передохни в Храме, там безопасно, – обратился я к сестре.
– Коня принцу! – выкрикнул Карл и, не дождавшись заторможенных воинов, слез на землю, предоставляя своего красавца.
– Дай хоть посмотреть на нее. – Я потянулся к своей запеленатой племяннице. Он бережно поднес к свету дочку. Джулия уже выпрыгнула из седла и прижалась к моей груди.
– Ну когда же мы поедем в самом деле?! – неистовствовал Туим. Я вскочил на коня, но не удержался и, нагнувшись к своей сестре и зятю, прошептал: – «Мистерия Феникса» должна произойти на «Святом острове». Встретимся в Танаталатесе…
Мой конь последовал за воином, везущим Терри. Я махнул на прощание и полетел вперед.
47. Когда пробуждаются красавицы
Замок Горо стоял невдалеке от довольно-таки крупной деревни Лад, названной так по имени здешнего хозяина, проезжая через которую мы увидели алое зарево к югу от нас.
– Маро, – сказала старушка крестьянка в опрятном платье и теплой телогрейке, которую она накинула на себя второпях, выскакивая на улицу, отчего вся она была застегнута сикось-накось. Старик у забора снял шляпу, его примеру последовали другие мужчины, высыпавшие поглазеть на красивое зрелище из ближайшего кабака.
– Что это значит? – спросил я наугад, и мне ответили сразу несколько голосов.
– Адский принц резвится.
– Его адское высочество изволит баловаться.
– Бузит, проклятый. Скоро правее загорится… На что спорим, что правее?
И точно, как по заказу, вспыхнул еще один костерок поменьше.
– Ланцы…
– И часто тут такое? – Зрелище останавливало внимание. И вправду, не каждый же день видишь, как палят соседей.
– Случается, а как же. Проклятый недоносок, – вставила словцо пышная крестьянка, – скоро беженцы, погорельцы с Маро и с Ланцы побредут. Вот слез-то…
– Сам золотой, а волосы у него из серебра. Молод и ужасен, – загнусавила бабка.
– Сама ты ужасна! Карга старая, а принц красив, пригож, даром что золотой, – парировала девица.
– Полно. Поехали! – торопил Морей. За то время, что мы добирались до чугунных ворот, вспыхнули еще две деревни.
С удивлением я заметил, что последние представления уже утратили для меня свою новизну и привлекательность. Поэтому я опустил голову и вошел вслед за своими людьми во внутренний дворик замка. Теперь я мог думать только об одном – удастся ли Ангелике спасти Терри.
Оказавшись в замке, я ощутил себя вдруг стрелой, летящей прямо к цели. Я знал, что рано или поздно встречу здесь маму, но молил, чтобы это произошло попозже, когда все будет уже далеко позади.
Принцесса оказалась приятной блондинкой. Я уже видел ее в черной чаше Эльсинеля, но в жизни она оказалась еще лучше. Ее старинное платье необыкновенно шло к ней. Но не стоит забывать, зачем я здесь. Поэтому я напустил на себя непроницаемый видок и, наскоро представившись, изложил суть дела. Такая неучтивость с моей стороны могла бы, пожалуй, оскорбить и более современную особу вроде моей сестренки, но что делать? Всего одно сердечное слово, и я разрыдался бы как ребенок. Губы мои дрожали и… думаю, что девушка, а она была добрая и необыкновенно милая и чувствительная, – все поняла и, не спрашивая с меня невозможного, приказала принести Терри, что мы сразу и сделали.
Пожилая ключница, вызвавшаяся помогать целительнице, увела меня как маленького за руку, беседуя со мной при этом голосом доброй сказочницы.
Через некоторое время, вернувшись в компании с юркой шустрой старушкой, ключница поставила передо мной на обшарпанную старенькую табуретку кружку коровьего молока.
– Все с вашим другом будет как надо. А как не надо – не будет, – странным образом утешила меня хлопочущая служанка, лишь только ее подруга вышла из комнаты. – Ведь это божественная Ангелика! В легенде сказано, что она и мертвых оживляла. А уж ваш-то друг, как есть мертвяк, воистину, по-другому и не скажешь.
Я попытался отвязаться от ведьмы и найти маму.
– …Она тут людям раны заживляла, руки, ноги приращивала. Насмотрелась чудес, помирать можно. Пока на том свете за меня новости никто не растрезвонил! – трещала она.
– Вы на этом свете еще, наверное, не всем рассказали, – подталкивал я шумовой аттракцион к двери.
– Возьмем, к примеру, нашего кузнеца, так драконы принца ему поллица сожгли. Или сам ненароком спьяну глазу на жаровню, прах его так разэдак! Свалился. Так она, чудесница, его писаным красавцем сделала, а был, надо сказать, урод уродом…
«Умри и поговори об этом с кем-нибудь из своих прадедов», – внушал я.
– …урод уродом, даже я, на что стара, а на такого не польстилась бы.
«На тебя, можно подумать, польстится кто-нибудь, держи карман шире».
– Одну только девочку-ангелочка белокурого, что сама же привезла, поднять не может. А та спит, как принцесса из сказки, и ждет своего принца.
– Девочка?
– Ну да, как сказоч…
«Нет слов, как мне уже надоела эта чертовка!»
– …За пару монет могу сводить полюбоваться, как со Святого острова! Тут таких и не сыщешь. Кто не придет, я первым делом веду на красоту такую полюбоваться.
Денег у меня не было, но я пообещал заплатить, и трещотка, делать нечего, повела меня за собой.
Длинный коридор казался бесконечным. Хорошо было бы побродить тут в одиночестве, выглядывая через бойницы и разведывая лестницы и тайные лазы. Я вздохнул, но неожиданно коридор закончился, словно переродившись теперь в небольшую залу. Посреди которой на укрытом золотой парчой столе, под большим одеялом со свисающими по краям тяжелыми кистями, как на погребальном покрове, лежала девушка. Лицо ее было открыто – значит, жива. Я подошел поближе.
– Боже! Лаура! – Я чуть не сшиб с ног говорилку.
Вот и она – сон наяву, я смотрел, боясь, прикоснувшись, спугнуть видение. Она была в точности как в тот день в крепости, даже кофточка… Лаура! Я погладил светлые, почти что белые волосы.
– Никак признали, господин?
Я заслонил девушку собой, не желая, чтобы еще кто-то видел ее. Она лежала, такая красивая, нежная и вместе с тем неподвижная. Я склонился к самым ее губам, вслушиваясь в дыхание.
– Милая моя Лаура. – Ее волосы пахли, как ни у кого на свете больше не пахнут волосы, – травой и цветами, я коснулся щекой лилейной щечки девушки, сердце отчаянно билось. Приблизился губами к ее нежным, холодным губам, передавая им свое тепло.
Вдруг длинные ресницы вздрогнули, я отскочил, и тут же моя принцесса открыла глаза и посмотрела на меня.
– Ой, вы кто? – спросила она, садясь и отодвигаясь к опасному краю стола.
– Чудо! Чудо! – заголосила вздорная баба, но и не подумала исчезнуть.
– Это же я – Карлес. – Голос прозвучал неестественно грубо. Я глотнул слюны. – Ну посмотри же на меня.
– Не-ет… – Она не верила. Да, я бы тоже не поверил.
– Помнишь крепость, краеведческий лагерь? Я, Павел, Андрес, Светка, Хельга нашли не указанную на плане дверь?
– Это Карлес нашел…
– Правильно. Потом мы все очнулись в другом мире… – Звучит по-идиотски, попробую дальше. – А ты проснулась только сейчас, через семь лет.
– Семь лет? – Она начала ощупывать свое лицо.
– Да, семь лет. – Я боялся потерять с таким трудом обретенную нить. – Посмотри на меня, я Карлес, только через семь лет. – Я прикрыл рукой нижнюю часть лица с несколькими щетининами.
– Карлес? У меня что, была анестезия, нет, амнезия? Летаргический сон?
– Вроде. – Я боялся дотронуться до нее и снова напугать. – Ты была заколдована. А теперь все уже будет хорошо. Ты только верь мне, ладно? Моя мама тоже здесь. – Последняя фраза точно уж, ни к селу, ни к городу. Я смутился, и Лаура сама потянулась ко мне.
– Я не очень страшная стала? – задала она вопрос всех женщин. – Мне нужно зеркало. Я хочу посмотреть, как я выгляжу.
– Прекрасно!
Она улыбнулась. А я, я был словно на «Острове желаний»!
48. Замок, где поселилась скука
В зале, обвитом черно-золотыми лентами, на алом ложе с чашей, полной горячего вина, возлежал Адский принц, рядом с ним сидели и лежали девять юношей, которых Повелитель лицемерно называл друзьями принца. На самом деле Герман не утруждал себя даже запоминанием их имен. И хотя все они принадлежали к наизнатнейшим гнездам, Адский принц знал, что они не ровня ему, удерживая их при себе лишь затем, чтобы их отцов не покидали честолюбивые планы: выхлопотать для возлюбленных чад своих тепленькое местечко под крылышком будущего властителя. За одно только это драконы могли пачками лететь на верную смерть. Меж тем Герман скучал, молодые драконы еще сильнее напоминали ему о своей наполовину человечьей природе, и тогда он ненавидел всё и вся. Обувь опять набрякла кровью, и в носках начало чавкать. Принц подал знак всем убираться прочь, оставив при себе верного Яро, прах разберет, откуда только взялся в замке Повелителя такой страшенный и свирепый черный дракон. Герман растянулся на ложе и сунул слуге правую ногу. Тот с величайшими предосторожностями стянул замшевый сапожок и, выставив по-змеиному раздвоенный язык, начал облизывать окровавленную стопу.
«Когда-нибудь этот урод так напитается моей кровью, что станет мной, а я им, склоню свою гордость у вонючих лап глупого раба и…»
В дверь вошла красивая драконица, принц знал, что среди дам принято покупать ночи дежурства подле молодых сановников. Эта была не исключением.
– Повелитель желает вас видеть, Адский принц. И не только Повелитель, – добавила она низким, привораживающим голосом, уставившись на голые ноги Германа.
– Передай, чтобы сам пришел, если ему так желается.
Яро осклабился, и принц, дождавшись когда за воительницей закроется дверь, подал рабу вторую ногу.
«Любопытно, чем больше я лью человеческой крови, тем больше вытекает ее из меня. Может, я и вправду превращаюсь в обыкновенного дракона? Хотя нет. В моем теле постоянно нарождается новая кровь, чтобы выливаться потом, собираясь в ручьи, потоки, реки… Целые реки крови, вперемешку с чистым пламенем».
В дверь постучали, принц лениво потянулся, приподнимаясь на подушках. В комнату вошел паж, пропуская вперед себя гонца. Увидев Германа, тот опустился на одно колено, протянув свиток, перевязанный золотой цепью. Яро услужливо принял послание и положил его на протянутую руку хозяина. Тот некоторое время читал и наконец бросил взгляд на ловившего каждое его дыхание слугу. Тут же изо рта урода вылетело быстрое пламя, в одно мгновение охватившее тело посланца. Герман привстал, желая разглядеть казнь до последней детали. Через минуту все было уже кончено, и Яро, шутовски раскланявшись, принялся натягивать на ноги своего принца новые сапоги.
«Зачем все это?» Герману хотелось кричать.
Дверь распахнулась, на пороге стоял сам Повелитель. При виде которого слуга попытался заползти под алое покрывало, но Эдуард зыркнул на него так, что несчастный кубарем вылетел из комнаты, наткнувшись с разгона на дверь и полностью сорвав ее с петель. Принц улыбнулся и указал отцу на кресло в глубине полупустой комната.
– Ты отказываешься повиноваться приказам, да еще и позоришь меня перед слугами! – гневно бросил Повелитель и уселся рядом с сыном. – Это еще что такое? – Он ткнул носком сапога кучку пепла на полу.
– Ах, это… – Принц по-кошачьи потянулся, широко зевнув и показав собеседнику розовое горло. – Дурные вести.
Эдуард поднял валявшееся рядом и, видимо, безынтересное для юноши послание.
– Твой десятник сообщает об уничтожении еще двух крепостей? И это ты считаешь дурными известиями?!
– Да, в самом деле? Наверное, я посмотрел не на ту строчку или отвлекся на свои мысли. Сегодня жарко. Зачем ты держишь в приемной сразу столько горячих воинов? Или это твои, отец, дамы? Берегись, после них на твоей коже могут остаться ожоги. – Он свесил голову с постели, наблюдая, как звенит и пульсирует кровь в висках.
– Не говори глупостей, Тебе же известно, что это наши самые преданные подданные, а с ними всегда жарко…
– Жарко, душно и нестерпимо воняет! – Молодой человек потянулся за кувшином с вином
– Учителя хвалят тебя на все лады.
– Вот как? – Скучающая мина не исчезла, а, кажется, стала еще более непроницаемой. – А тебе не приходит в голову, что они попросту боятся рассердить тебя? Или потерять часть милостей, которыми ты с драконьей щедростью осыпаешь всех и каждого?
– Думаю, нет. Да я и сам не раз видел тебя в деле. – Тон сына вызывал раздражение; всякий раз, когда Адский принц оставался хоть на один день в замке, повелитель чувствовал такой дискомфорт, что время от времени его переполняло желание сгореть в собственном пламени или запереть себя в самый мерзкий и глубокий карцер на двадцать пять часов, и каюк. (Двадцать часов в небольшом, полностью закрытом помещении – смерть для любого даже самого сильного дракона.) Это действовала магия Германа. Идея принца уничтожить собственного отца жила в нем давно. Поначалу Эдд даже усматривал в этом здоровую жизнеутверждающую основу, но по мере того, как мальчишка рос и набирался опыта, эта забава перестала радовать Повелителя драконов. И все чаще и чаще он начинал замечать, что ему уже сложно выпутываться из всех сложных ситуаций, распознавать хитроумные ловушки и отвечать на смелые атаки сына. Вот и сейчас, поддавшись гневу и не желая, чтобы весть о непослушании наследника расползалась по покоям замка, Эдуард был вынужден убить драконицу, дочь ближайшего соратника, который теперь, может быть, будет мстить. Повелитель поглядел на сына. Красивый молодой человек с тонкими чертами лица, густые седые волосы были зачесаны назад.
Красив, можно сказать, женоподобен. Можно было бы, если, конечно, отбросить этот хищный взгляд, вместе с выражением жестокости. Красивые, изящные пальцы имели продолжение в длинных, слишком длинных ногтях. Обычно закрашенных в черный цвет, чтобы скрывать следы крови. Сегодня они были серебряные и блестели, как жала.
– Это еще что за гадость? – Эдд кивнул в сторону хищных ногтей.
– Лак. А тебе что, не нравится? Жаль, я думал, что надо. Недавно залетел в Аласводский княжеский замок и…
– Сжег его. – Повелитель уже привык, что о своих подвигах Герман не распространялся, по правде сказать даже не сообщал в обязательной для всех офицеров сводке, словно не придавал этому значения.
– Побродил. Испытал, признаюсь, массу удовольствия. Выпил, казалось, все, что было в зоне моей досягаемости, прихватил кое-что из этих штучек. – Герман перегнулся и вытащил из-под алого покрывала шкатулочку с различными духами и притираниями.
– Гадость. Мало этого – гадость другого мира. – Повелитель сплюнул. – Это тоже от Эльлинсинга?
– Фи. Как грубо. – Адский принц побрызгал на себя духами, отчего сделался еще невыносимее.
– Ну конечно – князь – друг принца Кира! Вот тот и шляется туда-обратно за лаком для ногтей или тенями для век. А наши мудрецы еще ищут в этих походах в другие миры какой-то особый смысл. Но тебе совсем не нужно быть похожим на Эльлинсинга или вообще на кого-то из людей.
– А на кого я должен быть, по-твоему, похож? Если сам говоришь, что я уникален?
– Да. В тебе две крови, и ты нужен престолу именно таким. – Сказав это, Эдд был не совсем уверен в том, что кому-нибудь может быть по сердцу бессмысленная жестокость его сына. Вообще-то драконы воспитываются на почитании старейшин и родителей. Но эта добродетель, впрочем как и другие, благополучно миновала его отпрыска.
– Ну раз уж я такая паинька, может, я заслужил, наконец, игрушку? – Герман посмотрел на отца невиннейшим взглядом молодого дьявола, отчего Повелителя драконов передернуло.
– Что ты имеешь в виду?
«Сейчас он таким же девственным голоском объявит, что хочет поиграть с моей головой!»
– Я хочу девочку.
– Что?
– Ну девочку, невестушку. Драконы рано взрослеют, а мне уже тринадцать.
Эдуард почувствовал некое замешательство, пронзительные голубые глаза сына сверлили ему душу.
– Честно говоря, я ничего против не имею… Просто я хотел, чтобы это случилось позже, как минимум в четырнадцать… – Отец знал, что ни о какой первой ночи его сына уже нельзя говорить, во всяком случае в будущем времени, и Герман понимал, что ему обо всем известно. Зная, и продолжая прожигать Повелителя глазами.
– …Я думал, – Эдд терял самообладание. – Я думал провести ритуал… купание в крови, золотой пыли, прахе, пепле…
– Полно, полно. Что за глупости, в крови я и так купаюсь по несколько раз в день, во время боя окрашиваю лицо в золотой цвет. Это не суть. Вопрос в том, кто будет она?!
– Вокруг тебя полно дам, готовых убить, сжечь, растерзать ради одной ночи с тобой!
– О нет! – Принц с притворным испугом упал на ложе, сотрясаясь от беззвучного смеха. – Прости, отец, но у меня слишком нежная кожа для того, чтобы спать со шлюхами драконицами. Благодарю покорно.
– Что же ты имеешь в виду? – С того дня как Герман начал проливать человеческую кровь, для него уже не было никаких табу, но, ставя себя таким образом в позицию исключительности, он не брезговал уже и драконьей.
– Я считаю, что я сын двух народов, родился в мире Кармалон, живу здесь, а создан, скорее всего, для чего-то совершенно третьего. Так вот мне и нужна особенная невеста.
– Что ты имеешь в виду, не свою ли сестру-Феникса?! – С точки зрения драконов кровосмешение считалось страшнейшим из грехов. – Я хотел предложить тебе убить ее, а не спать с ней!
– Убить?.. – Юноша снова занялся своими ногтями. – А кому от этого будет больнее?
«Больнее – это единственное, что ему приносит радость».
– …Если Трорнту, так он меня не интересует, а моя племянница еще слишком молода, чтобы что-либо понять и оценить. – Он вынул веер и начал обмахиваться, попеременно любуясь то одним, то другим сверкающим ногтем. – Как здесь жарко…
– Положи на место мухобойку, – сказал Повелитель строго. – И отбрось эти бабьи личины. Я не позволю, чтобы мой сын…
– Полно, полно. Я же прошу у тебя девочку. – Удар достиг цели, и Герман отложил ставший бесполезным веер. – А кстати, тот же Эльлинсинг называет непрозрачно описанное тобой поведение молодых людей – нравственными особенностями. У него же самого такие женщины! Этот вечный жид, мой братец предложил ему сделать семь башен, выкрасив их по основным цветам радуги, и поместить туда семь красавиц, чтобы каждый день посещать одну из них с песнями и разодетым в соответствующий цвет шествием. Хотя любовниц у него намного больше, и в замке такая радуга…
– Ненавижу его, Эльлинсинг – шут королевы.
– Напрасно, напрасно… Мне он кажется забавным. А что до девочки, то ищи. Я не желаю растратить все твое наследство на мазь от ожогов. – Теперь в его ушах появились длинные черные серьги. – Кстати, удовлетвори мое любопытство, как же ты спал с моей матушкой, если готов прожечь своим семенем все вокруг?
– Ну я все-таки Повелитель драконов… – смутился Эдд.
– Все забываю спросить: но если моя сестренка – огненный Феникс – чем она таким особенным отличается от нас? От драконов?
– Это другой огонь. И о птичках, ты поторопился жечь замки и повинен в том, что разбудил этого самого Феникса. А она уже поубивала твоих подданных, освободила рабов, и теперь ей все известно. Мало этого – мы уже не можем сунуться туда, где резвился ее огонь. И это твоих рук дело.
– Моих рук, ног, еще чего-нибудь… а знаешь ли ты, как мне скучно…
– Зачем вообще нужно было жечь эти замки? Сам же после победы захочешь в них жить.
– Это все из-за любви к начертанию знаков. Узор был прост, и если бы не…
– Достаточно. – В те редкие часы, когда Адский принц не занимался убийствами и разрушениями, он был невыносим. – …Слетаешь в Танаталатес…
– В это время года? Отец, помилосердствуй…
– Проберешься в королевский замок и… – Он зашептал на ухо сыну.
49. Ультиматум
Через несколько дней Джулия ожидала прилета брата со всей свитой. Несмотря на праздник, с которым Эльлинсинг встречал свою королеву и, конечно, свою будущую невестку, воительница не находила себе места. И когда Аскольд объявил, что драконы принца пересекли границу Танаталатеса, напряжение стало понемногу оставлять ее. Маг торопил поскорее собрать всех или почти всех посвященных в одном месте, а меж тем никто и слыхом не слыхивал о таинственном седьмом. Кроме того, ни Джулия, ни ее отец до сих пор ничего не знали о том, откуда Кир позаимствовал свои предсказания и жив ли сейчас Терри. Последнее время королева все чаще называла брата по имени, которое он выбрал себе сам, – Карлес. Это мягкое доброе прозвище необыкновенно подходило к ее вечно странствующему братику. Конечно, облаченный в ритуальную мантию с тиарой на голове (изобретение Эльлинсинга), он выглядел достаточно внушительно, и тогда его можно было с уважением и даже некоторым внутренним трепетом называть – принц Кир. Но в поношенном сером костюмчике, с мешком за спиной на дорогах сновидения, в трактирах или прогуливающимся на конях с приятелями – это был милый Карлес, более родной чем может быть брат, свой до последней черточки.
– Я должен предупредить тебя, – отец, видимо, уже давно находился в комнате, но не сразу решился побеспокоить дочь. – Я должен… В общем, звезды показали, что в Восточном княжестве вскоре сменится князь… Но кто он будет и по каким причинам? Пока непонятно.
«Вероятно, он хочет намекнуть, что брат умрет?!» Первым порывом королевы было отменить все, что связано с «Мистерией феникса». Но она тут же поймала себя на мысли, что это не в ее власти.
Отец стоял, молча опустив голову.
«Он пойдет до конца. И я тоже, во сне Кир улетал от меня высоко-высоко… Он был недосягаем даже для взгляда, братик…». Острая жалость и сознание своей полной беспомощности пронзили рассудок. Вся комната заплясала под нашествием напрошеных слез. «Братик погибнет в том бою, куда я поведу его за собой. Несправедливо…» Она подняла голову, надеясь, что слезы как-нибудь сами собой вернутся обратно, чтобы усилить собой тот черный камень, что уже ложится, ворочаясь и выбирая место в ее душу. На потолке висел амулет, не допускающий в замок ни одного дракона.
– Ты слышала, после «Миссии Феникса», если, конечно, мир не полетит в выгребную яму бездны, в Восточном княжестве ожидается смена правителя и им не будет ребенок Кира?
«Я должна быть королевой. Что бы ни случилось, я не могу позволить себе…» Что ж, в таком случае власть должна возвратиться к Саламандровому рыцарю Морею Туиму и далее перейти к его потомкам, – твердым голосом предрекла она. – Морей один из посвященных, и Восток испокон веков был его владением.
Аскольд поклонился, немало удивленный хладнокровием своей взбалмошной дочери. Воздух прорезал свистящий звук. Воительница бросилась к раскрытому окну, и взору ее предстала великолепная картина возвращения замковых драконов. Впереди всех бок о бок летели два платиновых крылана, на которых стояли в полный рост Кир справа и Морей слева.
«Зачем одному из них умирать?! Элатас огромен… – Королева подняла руку в молчаливом приветствии. – Если Карлес посадит своего дракона вторым – отец прав, и он не жилец, – загадала сестра.
Драконы рычали в преддверии уютного гнездышка и вкусной жратвы. Осеннее время вообще не располагало холоднокровных к полетам. Воительница не без удивления приметила на других драконах трех летящих совсем рядом друг от друга женщин, отчего чуть не пропустила момент, когда два крылана одновременно коснулись когтистыми лапами стены.
– Не умрет! Но почему тогда поменяется власть?
Джулия звякнула колокольчиком, в комнату влетели сразу несколько пажей.
– …Разместить гостей. Предупредить, что драконы не должны быть помещены в ближайшие к замку гнезда, иначе амулет убьет их, – отдавала она приказы, по мере произнесения которых один за другим мальчишки выбегали вон. – Скажи Карлу, чтобы сам распоряжался насчет Совета. Что еще? Отец, разберись с пажами, а я побегу, обниму брата.
– И Терри! – На пороге стояли оба молодых человека. Джулия взвизгнула от удивления и восторга и бросилась к ним в объятия. Из-за спины Карлеса выглядывала хорошенькая девушка с длинными почти белыми волосами и огромными голубыми глазами.
Аскольд заметил, что его сын вынужден нагибаться, для того чтобы поцеловать свою старшую сестренку.
Внизу Ангелика с Адамом и Фобиусом задержались по этикету двухсотлетней давности выслушивать приветствие Эльлинсинга, которое он сообразно случаю сымпровизировал. Морей же вместе с Анной и детьми без лишних слов отправился за пажами, в приготовленные для них апартаменты. Воинов ждала пирушка.
Карл вышел к гостям прямо из лаборатории, где занимался очередными комбинациями алхимических формул двух миров. На нем был черный балахон, и Аскольд, желая услужить зятю, подошел к столу, где вот уже несколько часов дожидался хозяина новый расшитый золотом плащ. Но тут взгляду его предстало нечто такое, отчего он вскрикнул, сжав прекрасную материю в руках.
– Что такое?!