Доктор Сон Кинг Стивен

Глава шестнадцатая

ЗАБЫТОЕ

Едва Дэн закрыл телефон, как Дэйв заявил:

— Забираем Люси и едем за ней.

Дэн покачал головой:

— Она говорит, что с ней все хорошо, и я ей верю.

— Тем не менее, она под действием наркотика, — возразил Джон. — И не может ясно соображать.

— Она сообразила, как помочь мне управиться с Вороном, — ответил Дэн, — и в этом я ей доверяю. Пусть проспятся после той дряни, что им вкололи. У нас есть другие дела. Неотложные. Вам придется поверить мне на слово. Совсем скоро вы увидите свою дочь, Дэвид. А пока слушайте меня внимательно. Мы высадим вас у дома Кончетты. Вы заберете жену и привезете ее в больницу.

— Не знаю, поверит ли она мне, когда я ей все расскажу. Не знаю, как мне убедить кого-то в том, во что сам верю с трудом.

— Скажете ей, что все рассказы подождут, пока мы не соберемся все вместе. Включая прабабушку Абры.

— Сомневаюсь, что вас к ней пустят, — Дэйв кинул взгляд на часы. — Приемные часы давно закончились, а она очень больна.

— Когда речь идет об умирающих, дежурный персонал смотрит на нарушение правил сквозь пальцы, — ответил Дэн.

Дэйв взглянул на Джона, который пожал плечами:

— Он же работает в хосписе. По-моему, в этом вопросе ему можно доверять.

— Она, может, вообще без сознания, — сказал Дэйв.

— Давайте решать проблемы по мере их поступления.

— А при чем тут вообще Четта? Она ничего об этом не знает!

Дэн ответил:

— Я уверен, что она знает куда больше, чем вы думаете.

Они высадили Дэйва на Мальборо-стрит и наблюдали из машины, как он поднимается по ступенькам и звонит в дверь.

— Он похож на ребенка, который знает, что сейчас с него снимут штанишки и выпорют, — сказал Джон. — Все это здорово скажется на их браке, чем бы дело ни кончилось.

— Когда происходит природный катаклизм, винить некого.

— Попробуй объясни это Люси Стоун. Она будет рассуждать так: «Ты оставил дочь одну, и ее украл маньяк». В каком-то смысле она всегда будет так считать.

— Может, Абра заставит ее изменить мнение. А на сегодня мы сделали все, что могли, и пока что у нас неплохо получалось.

— Но ничего еще не закончилось.

— Какое там закончилось.

Дэйв снова звонил в дверь, заглядывая в маленький вестибюль, когда открылись двери лифта, и из него вылетела Люси Стоун. Лицо у нее было бледное и напряженное. Дэйв начал говорить сразу же, как она открыла дверь. Люси втянула его внутрь рывком, схватив за обе руки.

— Да уж, — тихо проговорил Джон. — Напоминает мне обо всех тех случаях, когда я вваливался домой пьяный в три часа ночи.

— Или он ее убедит, или нет, — отозвался Дэн. — А у нас есть свои дела.

Дэн Торранс и Джон Далтон приехали в Массачусетскую больницу вскоре после половины одиннадцатого. В отделении интенсивной терапии царило затишье. Сдувающийся шарик с разноцветными буквами «Поправляйся поскорей» завис под потолком в коридоре, отбрасывая тень, похожую на медузу. Дэн подошел к сестринскому посту, назвался сотрудником хосписа, в который должны были перевести миссис Рейнольдс, показал свое ривингтоновское удостоверение и представил Джона Далтона как семейного врача (натяжка, но не прямая ложь).

— Нам нужно оценить ее состояние перед переводом, — сказал Дэн, — и два члена семьи тоже хотят поприсутствовать. Это внучка миссис Рейнольдс и муж этой внучки. Простите за поздний час, но так получилось. Они скоро будут здесь.

— Я знакома со Стоунами, — ответила старшая медсестра. — Прекрасные люди. Люси была так внимательна к бабушке. Кончетта — это личность. Я читала ее стихи, они замечательные. Но если вы ожидаете от нее какой-то реакции, джентльмены, придется вас разочаровать. Она впала в кому.

«Это мы посмотрим», — подумал Дэн.

— И потом… — Сиделка нерешительно взглянула на Джона. — Понимаете… Вообще-то это не мое дело…

— Я слушаю, — сказал Джон. — Никогда не видел старшей медсестры, которая не знала бы, что к чему.

Она улыбнулась и снова повернулась к Дэну.

— Я слышала много хорошего о хосписе «Ривингтон», но сильно сомневаюсь, что Кончетта туда поедет. Даже если она дотянет до понедельника, вряд ли есть смысл ее перевозить. Может быть, было бы гуманней дать ей завершить свой путь здесь. Если я вмешиваюсь не в свое дело, прошу прощения.

— Нет, — сказал Дэн, — и мы примем это во внимание. Джон, будь добр, спустись в вестибюль и проводи Стоунов наверх, когда они приедут. Я могу начать без тебя.

— Ты уверен…

— Да, — ответил Дэн, встретившись с ним взглядом. — Уверен.

— Она в девятой палате, — сказала старшая сестра. — Одноместная, в конце коридора. Если понадоблюсь, нажмите кнопку вызова.

Имя Кончетты значилось на дверях палаты № 9, но кармашек для назначений врача был пуст, а мониторы над кроватью не показывали ничего утешительного. Дэн шагнул в атмосферу знакомых запахов: освежитель воздуха, антисептик, смертельная болезнь. Последний звучал в его голове, словно скрипка, знающая только одну высокую ноту. Стены были увешаны фотографиями, в основном — Абры в разных возрастах. На одной из них группка малышей с разинутыми ртами наблюдала за фокусником, который доставал из шляпы белого кролика. Дэн был уверен, что снимок сделан на знаменитом дне рождения, в День ложек.

В окружении фотографий похожая на скелет женщина спала с открытым ртом и намотанными на пальцы жемчужными четками. Остатки ее волос, тонкие, почти невидимые, разметались по подушке. Когда-то оливковая кожа стала желтой. Тощая грудь едва заметно поднималась и опадала. Дэну хватило одного взгляда, чтобы убедиться, что старшая медсестра и правда знает, что к чему. Если бы здесь был Аззи, он бы уже свернулся на постели женщины, дожидаясь прихода доктора Сна, чтобы возобновить ночное патрулирование пустых коридоров — пустых, не считая того, что видят только кошки.

Дэн сел на край кровати, отметив попутно, что в единственной капельнице, подсоединенной к пациентке, был физраствор. Ей могло сейчас помочь только одно лекарство, и в больничной аптеке его не держат. Катетер перекосился; он поправил его. Потом взял спящую за руку и посмотрел ей в лицо.

(Кончетта)

Ритм ее дыхания слегка сбился.

(Кончетта вернитесь)

Под тонкими потемневшими веками задвигались глаза. Может быть, она слушала его, а может, видела свои последние сны. Наверное, об Италии. Она наклоняется над колодцем во дворе дома и вытаскивает ведро холодной воды. Наклоняется под горячим летним солнцем.

(Абре нужно чтобы вы вернулись и мне тоже)

Больше он ничего не мог сделать и не был уверен, что этого достаточно, но ее глаза медленно распахнулись. Сначала они были пусты, но потом в них забрезжило понимание. Дэну уже случалось это видеть. Чудо возвращающегося сознания. Не в первый раз он гадал, откуда оно берется и куда уходит, когда уходит. Смерть — не меньшее чудо, чем рождение.

Рука в его руке напряглась. Глаза по-прежнему смотрели на Дэна, и Кончетта улыбнулась. Слабой улыбкой, но все же.

«Ohmiocaro! Seitu? Sei tu? Come e possibile? Sei morto? Sono morta anch’io?. Siamo fantasmi?»

Дэн не знал итальянского, но это и не было нужно. Он прекрасно слышал в своей голове, что она говорит.

«Дорогой мой, это ты? Как же это? Ты умер? А я?»

И потом, после паузы: «Мы — призраки?»

Дэн склонился к ней, коснувшись щекой ее щеки.

Он зашептал ей на ухо.

Потом она зашептала в ответ.

Разговор был коротким, но содержательным. Кончетта говорила в основном по-итальянски. Наконец подняла руку — это стоило ей больших усилий, но она справилась, — и погладила его по небритой щеке. Она улыбалась.

— Вы готовы? — спросил он.

— Si. Готова.

— Бояться нечего.

— Si. Знаю. Я так рада, что вы пришли. Скажите мне еще раз, как вас зовут, синьор.

— Дэниел Торранс.

— Si. Мне вас сам Бог послал, Дэниел Торранс. Sei un dono di Dio.

Дэн надеялся, что это так.

— Вы дадите мне это?

— Si, конечно. Все, что нужно для Абры.

— А я отдам кое-что вам, Четта. Мы вместе выпьем из колодца.

Она закрыла глаза.

(Я знаю)

— Вы заснете, а когда проснетесь…

(все станет лучше)

Сила была даже мощнее, чем в ночь смерти Чарли Хэйеса. Он чувствовал ее ток, нежно держа Четту за руки и ощущая ладонями гладкие камушки ее четок. Где-то гасли огни, один за другим. Это было не страшно. В Италии девочка в коричневом платье и сандалиях доставала воду из прохладного жерла колодца. Она была похожа на Абру, эта девочка. Лаяла собака. Il cane. Ginata. Il cane si rotolava sull’erba. Лаяла и каталась в траве. Смешная Джината!

Кончетте было шестнадцать, и она была влюблена, или тридцать, и она писала стихи за кухонным столом жаркой квартиры в Квинсе, слыша крики детей под окнами; ей было шестьдесят, и она стояла под дождем и смотрела на сотни тысяч нитей чистого серебра, падающего с неба. Она была своей собственной матерью и собственной правнучкой, и для нее пришло время перемен, время большого путешествия. Джината каталась по траве, и огни

(поскорее пожалуйста)

гасли один за другим. Открывалась дверь

(пожалуйста скорее уже пора)

и за ней оба они ощущали таинственное, ароматное дыхание ночи. А над ними сияли все звезды, которые только существовали на свете.

Он поцеловал ее прохладный лоб.

— Все хорошо, cara. Тебе просто нужно заснуть. Заснешь, и станет лучше.

Он ждал ее последнего вздоха.

И дождался.

Он все еще сидел на кровати, держа ее руки в своих, когда распахнулась дверь и в палату влетела Люси Стоун. За ней последовали муж и педиатр дочери, держась на некотором отдалении: они словно бы опасались обжечься страхом, яростью и беспорядочным гневом, которые окружали Люси почти видимой аурой невероятной силы.

Схватив Дэна за плечо, она вцепилась мертвой хваткой в кожу под рубашкой.

— Отойдите от нее. Вы ее не знаете. У вас с ней может быть не больше дел, чем с моей до…

— Тише, — не поворачиваясь, сказал Дэн. — Вы находитесь в присутствии смерти.

Вся подпитывавшая Люси ярость тут же покинула ее, и она обмякла. Она опустилась на кровать рядом с Дэном и посмотрела на безжизненную маску, в которую превратилось бабушкино лицо. Потом посмотрела на изнуренное, щетинистое лицо мужчины, который держал мертвые руки с обвившими их четками. По щекам Люси полились большие, прозрачные слезы. Она их не замечала.

— Я не разобрала и половины из того, что они пытались мне втолковать. Только то, что Абру похитили, но теперь она вроде как в порядке, и что сейчас она в мотеле с каким-то Билли, и они оба спят.

— Все правда, — ответил Дэн.

— Тогда избавьте меня от этих ваших святошеских сентенций, пожалуйста. Я поплачу о Момо после того, как увижу Абру. После того, как обниму ее. Пока что я хочу знать… хочу… — Люси запнулась, переводя взгляд с Дэна на покойную бабушку и обратно. Муж стоял у нее за спиной. Джон закрыл дверь палаты № 9 и прислонился к ней.

— Вас зовут Торранс? Дэниел Торранс?

— Да.

Люси снова медленно перевела взгляд с бабушки на человека, который был с ней, когда она умерла.

— Кто вы, мистер Торранс?

Дэн отпустил ладони Четты и взял за руку Люси.

— Давайте отойдем. Недалеко. На другой конец комнаты.

Люси повиновалась, все еще всматриваясь в его лицо. Дэн подвел ее к открытой двери ванной. Включил свет и указал на зеркало над умывальником, в котором они теперь были запечатлены, словно на фотографии. В таком ракурсе места для сомнений почти не осталось. Даже не почти, а вообще.

Дэн сказал:

— Мой отец был твоим отцом, Люси. Я твой сводный брат.

Они сообщили дежурной сестре, что один из пациентов на этаже скончался, и отправились в небольшую межконфессиональную церковь при больнице. Люси знала, куда идти: в ней она провела немало часов за раздумьями и воспоминаниями, хотя и не была слишком уж верующим человеком. Просто это место своим спокойствием располагало к подобным вещам — неизбежным, когда кто-то из близких находится при смерти. В этот час церковь была пуста.

— Сначала о главном, — сказал Дэн. — Я должен знать, веришь ли ты мне. Со временем можем сделать тест на ДНК, но… стоит ли?

Люси изумленно покачала головой, не спуская глаз с лица Дэна. Как будто пыталась запомнить его.

— Господи Боже. Мне нужно придти в себя.

— Ты сразу показался мне знакомым, — сказал Дэйв Дэну. — Теперь понимаю, почему. Дошло бы раньше, наверное, если бы это не было… понимаешь…

— Если бы это не было прямо у тебя под носом, — сказал Джон. — Дэн, Абра знает?

— Конечно.

Дэн улыбнулся, вспомнив ее теорию относительности.

— Она прочитала это в твоей голове? — спросила Люси. — С помощью этой своей телепатии?

— Нет, потому что я и сам не знал. Никто, даже такой одаренный человек, как Абра, не может прочитать мысль, которой не существует. Но где-то в глубине души и я, и она знали. Мы договорились отвечать, что я — ее дядя, если кто-то спросит, что мы делаем вместе. Как оно на самом деле и есть. Мне следовало бы догадаться гораздо раньше.

— Таких совпадений не бывает, — сказал Дэйв, покачав головой.

— А это и не совпадение. Люси, я понимаю, что ты растеряна и огорчена, и расскажу тебе все, что знаю — но это займет какое-то время. Которое, благодаря Джону, твоему мужу и Абре — ей больше всех — у нас есть.

— По дороге, — сказала Люси. — Расскажешь мне по дороге к Абре.

— Хорошо, — согласился Дэн, — по дороге. Но сначала — три часа на сон.

Она замотала головой, не успел он закончить.

— Нет, сейчас. Я должна увидеть ее как можно скорее. Неужели вы не понимаете? Она моя дочь, ее похитили, я должна ее увидеть!

— Похитили, но сейчас она в безопасности, — сказал Дэн.

— Ну да, это ты так говоришь. Но наверняка не знаешь.

— Это Абра говорит, а не я, — ответил он. — А уж она точно в курсе. Послушайте, миссис Стоун — Люси — сейчас она спит, и этот сон ей нужен.

«И мне бы не помешал. Впереди долгий путь, и, кажется, он будет тяжелым. Очень тяжелым».

Люси пристально посмотрела на него.

— С тобой все хорошо?

— Немного устал.

— Мы все устали, — сказал Джон. — Выдался довольно… напряженный день.

Он издал короткий смешок, после чего прикрыл рот обеими ладонями — точно ребенок, произнесший ругательство.

— Я даже не могу услышать ее голос, — сказала Люси. Она говорила медленно, точно формулировала сложное правило. — Потому что человек… которого, как ты говоришь, она называет Вороном… накачал их какой-то дрянью, и им надо отоспаться.

— Скоро, — сказал Дэйв. — Ты увидишь ее уже очень скоро.

Он взял ее руки в свои. На секунду показалось, будто Люси сейчас стряхнет их, но вместо этого она их сжала.

— Могу начать по пути в дом твоей бабушки, — сказал Дэн и встал. Это далось ему с трудом. — Пойдем.

Он успел рассказать ей, как потерявший смысл жизни человек сел в автобус, идущий из Массачусетса на север, и как — на границе Нью-Гэмпшира — выбросил бутылку, оказавшуюся последней в его жизни, в урну с трафаретной надписью «Все ненужное оставляйте здесь» на боку. Он рассказал им, как впервые за много лет с ним заговорил Тони, его друг детства, когда автобус въехал во Фрейзер. «Вот это место», — сказал тогда Тони.

Отсюда он перескочил к тем временам, когда его звали Дэнни, а не Дэн (а иногда «док» и «как делишки, док?»), и он жить не мог без своего невидимого друга Тони. Сияние было лишь частью той тяжелой ноши, которую разделял с ним Тони, и притом не самой тяжелой. Тяжелей всего было жить бок о бок с отцом-алкоголиком, больным и чрезвычайно опасным человеком, которого Дэн с матерью так же горячо любили за его недостатки, как и вопреки им.

— У отца был бешеный нрав, и не нужно было быть телепатом, чтобы догадаться, когда он начинает терять контроль над собой. Обычно это случалось, когда отец напивался. Я знаю, что он был пьян в тот вечер, когда застукал меня в своем кабинете за игрой с бумагами. И сломал мне руку.

— Сколько тебе было? — спросил Дэйв. Он ехал на заднем сиденье рядом с женой.

— Четыре, кажется. Может и меньше. Когда отец выходил на тропу войны, то по привычке тер губы. — Дэн показал, как именно. — Никого не узнаете?

— Абру, — ответила Люси. — Я думала, эта привычка у нее от меня.

Она поднесла правую руку ко рту, потом перехватила ее левой и опустила на колено. Дэн уже видел такое у Абры, на скамейке перед Эннистонской публичной библиотекой в тот день, когда они впервые встретились наяву.

— И вспыльчивость у нее, по-моему, тоже от меня. Я иногда… просто с катушек срываюсь.

— Как только я увидел, как она трет губы, то сразу вспомнил отца, — сказал Дэн, — но мысли у меня были заняты другим. Вот и вылетело из головы.

Тут на ум ему пришел Уотсон — смотритель «Оверлука», который впервые показал отцу бойлер. «За ним нужен глаз да глаз, — сказал тогда Уотсон. — А то как поползет». Но в самом конце Джек Торранс о бойлере забыл. Именно поэтому Дэн был все еще жив.

— Хочешь сказать, что догадался о нашем родстве по одной мелкой привычке? Это очень смелое допущение, особенно если учесть, что сходство есть только между нами, но не между тобой и Аброй. Она больше похожа на отца. — Люси умолкла, задумавшись. — Но, конечно, у вас есть и еще кое-что общее: Дэйв говорит, ты называешь это сиянием. Так ты и догадался, да?

Дэн отрицательно покачал головой:

— В год смерти отца я подружился с одним человеком. Его звали Дик Хэллоранн, и в «Оверлуке» он работал поваром. Дик тоже сиял, и он рассказал мне, что капля этого дара есть у очень многих. Он был прав. Я встретил множество людей, сияющих более-менее сильно. Билли Фримэна, например. Вот почему он сейчас с Аброй.

Джон втиснул «Субурбан» на крошечную парковку за домом Кончетты, но покидать машину никто не спешил. Как бы Люси ни беспокоилась за дочь, рассказ о прошлом ее зачаровал. Дэну не нужно было даже смотреть на нее, чтобы убедиться в этом.

— Если не сияние, тогда что?

— По дороге в Облачную падь Дэйв упомянул, что ты нашла у Кончетты в кладовке некий сундук.

— Да. Сундук моей матери. Я понятия не имела, что Момо сохранила некоторые из ее вещей.

— Дэйв рассказал нам с Джоном, что в свое время твоя мать изрядно позажигала.

На самом деле Дэйв рассказал это Абре — через телепатическую связь, но Дэн посчитал, что этого его новообретенной единокровной сестре знать не следует, по крайней мере, пока.

Люси бросила на Дэйва укоризненный взгляд, каким награждают супругов, выбалтывающих семейные тайны направо и налево, но промолчала.

— И еще он сказал, что после университета Олбани Алессандра проходила педпрактику в одной из средних школ Вермонта или Массачусетса. Отец преподавал английский в Вермонте — пока его не уволили за избиение ученика. В школе Стовингтон. И, по словам моей матери, в те дни он не пропускал ни одной вечеринки. Как только я узнал, что Абра и Билли в безопасности, я произвел в уме кое-какие расчеты. Цифры вроде бы сходятся, но я подумал, что если кто-то и знает наверняка, то это мать Алессандры Андерсон.

— Она знала? — спросила Люси. Она подалась вперед, упершись в передний подлокотник руками.