Ледяной клинок Казаков Дмитрий

– Только одно, – геральдист очень аккуратно положил кристалл, потер руки и посмотрел Олену прямо в глаза, – в твоих жилах течет кровь императоров.

– Что? Да это ерунда! Такого просто не может быть! – в ошеломлении Олен вскочил из кресла. Захотелось обозвать Фрамина лжецом, старым придурком, выжившим из ума выдумщиком. – Ведь вы так пошутили, да?

– Нет. Истинный свет, попадая на кровь потомка Безария Основателя, заставляет ее кипеть.

Олен расхохотался, нервный спазм скрутил нутро, вынудил схватиться за живот. Из глаз потекли слезы, сердце забилось часто-часто, а потом замерло. Кашель перешел в хрип, и только затем вернулась способность говорить.

– Я – родич императоров? Всю жизнь копавшийся в земле, не видевший ничего, кроме Заячьего Скока?

– Кровь говорит за тебя, – геральдист покачал головой, – я скажу больше, в родословных книгах за год твоего рождения записан только один мальчик, появившийся на свет в роду правителей Золотой империи. Сын Кратиона Пятого.

Бенеш выпучил глаза, став похожим на поросшего рыжими волосами рака. Саттия криво улыбнулась, показав острые зубы, и затрясла головой, точно отгоняя невидимого комара.

– Что? – Олен засмеялся вновь. – Вы хотите сказать, что я… – тут на него напала икота, – сын… ик… наследн… ик…

– Еще вчера я заметил некоторые фамильные признаки, присущие только императорскому роду – утолщение позвоночника, форму черепа и носа. Даже точно такая же родинка имелась у твоего деда. Но это показалось мне слишком невероятным, и я отложил проверку на утро.

Олен сел обратно в кресло, почувствовал, что теряет дар речи, что не в силах даже пошевелить языком. Поднял руку и, сам того не замечая, принялся тянуть себя за ухо.

– Теперь понятно, зачем Чернокрылые гоняются за тобой, – проговорила Саттия, – Харугот видит в тебе соперника.

– И врага, – кивнул Фрамин. – Ведь это он восемнадцать лет назад уничтожил твоих родичей и занял трон.

– Да… думали, что погибли все… – затараторил Бенеш, – но мой наставник… он наверно, спас тебя и увез… тогда и знак появился, да!

– И укрыл так надежно, как только мог, наложил заклинание ложной памяти на жителей деревни, где ты якобы родился! – геральдист в волнении вскочил, принялся ходить туда-сюда. – Для столь сильного мага это нетрудно!

– Выходит… выходит, что его похитили… Чернокрылые, да? – лицо Бенеша вытянулось, он сжал кулаки. – Иначе откуда… как они могли узнать, где Олен? Учителя пытали… это…

Рендалл потер щеки, мысли, до сего момента мчавшиеся стадом напуганных лошадей, начали выстраиваться в ряды. Если он и в самом деле отпрыск императора, понятно, зачем Харугот из Лексгольма хочет его смерти, откуда взялось умение сражаться и непохожесть на «родителей» из Заячьего Скока. Но при чем тут эльфы, никогда не испытывавшие ненависти к правителям людей? Почему они пытались убить его, а не изгнать, по обыкновению?

И откуда взялись странные видения, яркие и живые, точно обычные воспоминания? Хотя некоторые из них и есть воспоминания первого года жизни, проведенного в Золотом замке. Олен попытался восстановить лицо женщины из «сна», где он спеленатым лежал в кровати, но не смог. И только после этого осознал, что в комнате наступила тишина, и все смотрят на него.

– Э… как так? – язык послушался, хотя и с трудом.

– Ну что, ты поверил? – спросил Фрамин, стоявший у камина с заложенными за спину руками.

– Наверное, да, – ответил Олен после паузы, – и я должен ощущать ненависть к Харуготу, но ее нет. Скажите, а…. какими были мои родители? И я сам… как меня звали?

– С датой рождения все верно, а вот звали младшего отпрыска Кратиона Пятого и Лалии Ородримской Резарием. Кроме него… тебя, у императора было двое сыновей и дочь. Как правитель он был неплох, тридцать лет его правления ничем особенным не запомнились, разве что стычками на границе с эльфами и большим восстанием крестьян вдоль Дейна. Императрица, вторая дочь герцога Ородрима, славилась красотой и набожностью…

– Так я что теперь… – тут голос дал петуха, – наследник?

– Наверно, да… – геральдист задумчиво погладил себя по подбородку, глянул куда-то в потолок, – но, чтобы претендовать на власть, ты должен добраться до Камня Памяти и пережить Воссоединение.

– Это еще что такое?

– Камень Памяти принесли твои предки из того мира, где люди жили до прихода в Алион. Он способен хранить и передавать воспоминания тех, в чьих жилах течет «кипящая», огненная кровь. В нем память всех прежних императоров, начиная с самого Безария…

– Теперь я понял… – Олен замер, озарение пронзило мозг, подобно молнии. Стало ясно, откуда приходили видения – Камень Памяти пытался докричаться до того, кому мог передать свое бремя, тянулся к нему…

– Только Воссоединение может подтвердить, что ты имеешь право на трон Безариона, – Фрамин развел руками, – самозванца оно просто убьет, сколь бы силен он не был.

– Поэтому Харугот… – договорить Саттии не удалось.

В окне мелькнуло что-то рыжее, и здоровенный кот, в шерсти которого сверкали золотые пряди, спрыгнул с подоконника на пол и открыл пасть:

– Мяууу!

– Это еще что? – геральдист отшатнулся, а в дверь заглянул Астий.

– Это наш друг, – сказал Олен и наклонился вперед, чтобы почесать оцилана меж ушами Но тот игры не принял, увернулся и, вцепившись в штанину, начал дергать, норовя поднять человека из кресла.

Хриплое мяуканье звучало тревожно.

– Он пытается о чем-то предупредить! – воскликнула Саттия. – Я слышу топот копыт! Похоже, нас нашли!

Бенеш вскочил, едва не опрокинув кресло. Олен поднялся, взялся за рукоять меча.

– Нет, это бессмысленно! – с неожиданной властностью проговорил Фрамин, повернулся к слуге. – Проводи гостей до черного хода, быстро! А я пока задержу их насколько возможно!

Через открытое окно и в самом деле донесся усиливающийся конский топот, плеск воды под копытами. Рыжий отпустил штанину Олена и жалобно замяукал, глядя ему прямо в лицо.

– Но они же вас… вы погибнете! – лицо Бенеша пошло красными пятнами. – Мы не можем… да…

– Я еще нужен этому городу и Харуготу тоже! – твердо проговорил старик, тряхнув седой шевелюрой. – Он не посмеет убить меня! Идите, быстрее! А не то все окажется напрасным!

– Мы отомстим… – прохрипел Олен, от гнева сдавило грудь. – Мы вернемся и отомстим, я…

Фрамин улыбнулся и махнул рукой. Топот копыт стих, послышались шаги, стук в дверь и голоса:

– Откройте, именем консула!

– Прошу за мной, – Астий повел их через комнату с овальным столом в просторный чулан, заставленный сундуками. Тут, за покрытым пылью ковром, обнаружилась дверца, низкая и узкая. Отодвинулся ржавый засов, скрипнули петли, свет упал на доски пола, стал виден проход между домами.

– Идите, и да пребудут с вами боги, – проговорил слуга, отступая в сторону.

Перед тем, как шагнуть за порог, Олен услышал донесшийся из глубин дома голос его хозяина:

– Иду, мессены! Иду! Нечего так колотить! Сейчас открою!

Дверца захлопнулась, кот махнул хвостом и побежал налево, где проход упирался в стену еще одного дома.

– Уж если кто нас и выведет, так это оцилан, – буркнула Саттия.

Рыжий бежал уверенно, словно много лет провел не в Вечном лесу, а на задворках Безариона. Один узкий проход сменялся другим, оставались позади серые стены, двери и заборы, из-за которых лаяли собаки.

А потом впереди показалась улица, самая обычная, по которой ходили люди, и не было заметно следа тревоги.

– Так, надо решить, что делать дальше, – Олен остановился, не обращая внимания на кота, издавшего гневное шипение.

– Что значит – решить? – Саттия нахмурилась. – Удирать из города как можно быстрее, пока те парни в черных плащах нас не сцапали. Я не хочу познакомиться с подземельями Золотого замка.

– Ты все говоришь правильно. Поэтому выходите на улицу и бегите. Вас никто ловить не будет.

– А ты что собираешься делать?

– Я должен остаться, – Олен развел руками, – это сложно объяснить… но я чувствую, не могу иначе… кровь меня зовет или Камень Памяти, не знаю… но я должен добраться до него и стать самим собой… без памяти я сейчас все равно что новорожденный…

– Корни и ветви, ты можешь вернуться сюда потом, когда Харугот забудет о тебе! – в голосе девушки зазвучало раздражение. – Глупо биться о стену лбом!

– Я должен остаться, клянусь Селитой. Должен! А вы уходите, пока не поздно. Он никогда не забудет обо мне. Не успокоится, пока не уничтожит.

– Ты сам не понимаешь, что предлагаешь ерунду! Если консул откуда-то узнал, где ты прячешься, то наверняка проведал и о том, в компании с кем ты попал в город! А бросить того, с кем столько времени путешествовал вместе, с кем делил последний кусок и одеяло, – это предательство! И если ты, Олен, думаешь, что я пойду на такое, то просто сошел с ума!

– Ладно, – сдался он, понимая, что взбалмошную четвертьэльфийку не переупрямить, и испытывая при этом грусть и радость одновременно, – а ты, Бенеш?

– Ну… я… это… – ученик мага замолчал, точно оборвал сам себя, сдвинул рыжие брови. – Вы не побоялись защитить меня от Темного корпуса, хотя совсем не знали меня тогда. Я что, хуже, да? Я с вами…

– Мяууу! – вмешался в разговор Рыжий, цапанул Олена за штанину и потянул за собой.

– Погоди, – сказал тот. – Значит, мы вместе. Осталось решить, что делать. Если не уходить, то найти укрытие в Безарионе.

– Нет места, куда не сунутся Чернокрылые, – Саттия покачала головой.

– Такое место есть, – проговорил Бенеш. – Школа Истинного Знания, где обучают магов. За ее забором никто не имеет власти, кроме ректора. Лето – время набора студентов. Нам нужно пройти через ворота и произнести Слово Знаний, после чего мы окажемся под защитой школы…

– До того момента, когда выяснится, что у нас с Оленом нет способностей к чародейству, – Саттия фыркнула.

– Но лучше это, чем ничего. Получив передышку, выдумаем, что делать дальше. Где эта твоя школа?

– Я не знаю… я…

– Мяу! – Рыжий цапнул Олена еще раз, куда сильнее, так что когти через ткань вонзились в кожу.

– Больно, клянусь Селитой…

– Он, ну… чувствует магию, и может знать, где ее всего больше… – сказал Бенеш, на что оцилан яростно замахал хвостом.

– Тогда пусть ведет.

Вслед за котом выбрались из щели между домами на улицу и повернули на север, в сторону городской стены. Свернули на перекрестке на другую улицу, забитую народом и занятую лавчонками, как в торговом квартале. На Рыжего заозирались, принялись тыкать пальцами, раздались удивленные возгласы.

– Впереди стражники, – негромко проговорила Саттия, когда сделали пару шагов, – но бежать нельзя… На резкое движение они тут же среагируют.

– Что же делать? – Бенеш всхлипнул.

– Идем вот в эту лавку… – и девушка, шагнула в дверь, над которой болталась вывеска в виде громадной булки. Кот, рванувшийся за Саттией, в одно мгновение точно растворился в воздухе, стал невидимым.

Внутри от сильного запаха сдобы у Олена выступила слюна. Он разглядел стоящие вдоль стен полки, лежащие на них караваи, кренделя и плюшки. Из-за прилавка встал седой широкоплечий человек в белом фартуке.

– Чем могу служить, мессана? – спросил он.

– Так, – протянула Саттия, капризно оттопырив губу, – сегодня мне хочется чего-нибудь особенного, с необычным вкусом. Что у вас есть?

– Все, что душе угодно, – хлебопек широко улыбнулся и начал перечислять. – Булки с орехами, изюмом, марципанами, маком, даже с семечками. Особо рекомендую рожки творожные…

Саттия как ни в чем не бывало, болтала с продавцом. Олен делал вид, что выбирает ржаной каравай, хотя по спине бежали мурашки. А Бенеш пялился в окно и руки ученика мага нервно шевелились. Рыжего не было видно, хотя от входной двери иногда долетали непонятные шорохи.

Патруль городской стражи – пять человек в круглых шлемах и кольчугах, с мечами на поясах – протопал мимо хлебной лавки, не остановившись. Саттия купила пару рожков с творогом, и первой вышла наружу.

– Чисто, – сказала она. – Ну что, где наш проводник?

Кот возник из пустого места около ее правой ноги, точно маленькое рыжее облако. Потянулся и потрусил дальше, обегая оставшиеся после дождя лужи. Олен поспешил за ним, изо всех сил стараясь выглядеть беспечным прохожим. Судя по лишенным интереса взглядам горожан, это удавалось.

Успели пройти улицу до середины, когда сзади донеслись крики.

– Чернокрылые! – Саттия отшвырнула недоеденный рожок, угодив в лицо рыжебородому гному.

– Проклятье… – только и успел воскликнуть Олен, переходя на бег.

Гном махнул ручищей, выкрикнул что-то злобное, но они уже мчались по улице, расталкивая прохожих. За спиной возник гам, какая-то суматоха, гвардейцы консула, судя по всему, увязли в толпе. Из окон на втором этаже начали высовываться жители, чтобы посмотреть на происходящее.

В один момент Олен поскользнулся, едва не шлепнулся в вонючую зеленоватую лужу. Затем дорогу перегородила выехавшая из поперечной улицы повозка, груженая горшками. Кот прошмыгнул под ней, Бенеш ухитрился повторить его маневр, только мелькнули тощие ноги. Саттия не успела затормозить и вскочила на облучок. Возница – молодой парень – вытаращил глаза и упал на спину.

Олен невероятным прыжком, от которого заныли ноги, перепрыгнул через него, и они побежали дальше. Выскочили на площадь, необычайно пустынную, без статуи в центре, но с крошечным храмом, посвященным, судя по белому аисту на крыше, самому Анхилу, Владыке Неба.

От площади уходили две улицы, обе длинные, прямые и безлюдные, непригодные для бегства.

– В храм! – мигом нашлась Саттия. – Надо укрыться хотя бы на какое-то время!

Преследователи, судя по яростным воплям и стуку, наткнулись на телегу и били горшки. Бенеш первым проскочил в дверной проем святилища. Олен последовал за ним, окунулся в полумрак, напитанный запахом курительных палочек и пыли.

– Что ищете вы здесь? – из-за статуи, расположенной в центре храма, под самой вершиной купола, шагнул невысокий патриус, зашуршала его мантия. – Готовы ли… ничего себе, вы что, бежали?

Запыхавшийся Олен застыл в нерешительности, руку остановил на полпути к мечу. С одной стороны, нужно было немедленно лишить хозяина святилища возможности говорить, но с другой – поднять руку на пожилого человека, служителя богов…

– Э… ну… ххх… мы… ххх… – понес какую-то околесицу тяжело дышавший Бенеш, но тут Саттия отодвинула Олена в сторону и шагнула вперед.

– За нами гонятся Чернокрылые, мудрый отец, – заявила она, – и если догонят, то мы не отдадимся им в руки просто так.

Патриус почесал широкий лоб, переходящий в лысину, заросшую по краям седыми волосами, и неожиданно усмехнулся:

– А ну-ка укройтесь за широкой спиной Повелителя Ветров. Если слуги консула сунутся в храм, я сам с ними поговорю…

– Спасибо, – девушка глянула на спутников вопросительно. – Чего замерли? Или особое приглашение надо?

Изваяние Анхила напоминало все прочие, какие только видел Олен – могучий мужчина средних лет, плащ на плечах, вытянутые вперед руки держат свиток. Но тут оно стояло на квадратном постаменте, за которым при желании смогли бы укрыться не трое, а пятеро.

– А если он нас выдаст? – прошептал Бенеш, когда входная дверь и замерший около нее патриус скрылись из вида.

– Не должен, – Саттия подергала дверцу в задней части храма, ведущую, судя по всему, в подсобку. – После того, что рассказал Фрамин, я думаю, что мало кто в Безарионе любит Харугота. Но сейчас тихо, они едут!

С улицы донесся топот копыт, злые голоса. Беглецы замерли, стараясь дышать пореже. Олен подумал, что тут, в пыли, обязательно должны быть пауки, отвращение заставило вздрогнуть.

– Эй, дед, – прорычал кто-то у входа в святилище. – Ты тут один?

– Да, – отозвался патриус.

– Не видел, пробегали мимо твоего святилища двое парней и девка?

– Увы, я не смотрел на улицу, и не заметил бы даже дракона, прилетевшего в Безарион, – служитель Анхила, Видящего Правду, ухитрился не соврать и в то же время не выдать беглецов.

– Укуси их скорпион, куда делись? – судя по звучному шлепку, Чернокрылый сплюнул, снова прозвучали и затихли его шаги.

– Упасите нас боги от зла, таящегося в душах наших, и от прячущегося в душах чужих… – патриус без спешки прочитал известную по всему Алиону молитву и только после этого заглянул за постамент. – Ну что, как вы тут?

– Спасибо, – сказал Олен, – будь я на месте Повелителя Небес, я бы гордился подобным служителем.

– Осквернившим уста ложью? – старик улыбнулся, но очень невесело. – Этот грех мне еще предстоит замолить, но я не жалею о нем. Клянусь Белыми Крыльями, вы не похожи на преступников, а Харугот из Лексгольма творит слишком много противного богам, чтобы я помогал его слугам…

– Если так, то почему до сих пор не понес наказания? – с ожесточением поинтересовалась Саттия.

– Хозяева Небесного Чертога и Великой Бездны могут вмешаться сами лишь тогда, когда злодей угрожает всему Алиону, – патриус вздохнул. – Вспомните историю Восставшего мага. Нисхождение случилось лишь после того, как он объявил себя богом, пришедшим из иного мира… Хотя о чем это мы? Вам надо думать, как уцелеть, а не о прошлых временах.

– Мы сейчас уйдем, – заявила Саттия. – Вы и так нам здорово помогли.

– Я вас не гоню. Под Белыми Крыльями Анхила места хватит всем, – старик оглянулся на входную дверь, – сюда вряд ли кто придет до вечера. Повелителя Небес мало почитают в Безарионе.

– Нет, мы пойдем, – поддержал девушку Олен. – Только скажите нам, как дойти до Школы Истинного Знания?

– Скажу, вот только… – патриус вновь оглянулся, – а это еще кто?

Послышалось «мрряу!» и из-за постамента вышел кот. Посмотрел старику в глаза, после чего уселся на пол и принялся с остервенением чесать себя за ухом. Полетела рыжая шерсть.

– Это с нами, – Бенеш робко улыбнулся.

– А, ну хорошо… Тогда слушайте внимательно. Чтобы добраться до школы и не попасться страже, вам нужно пойти вот так, – и патриус обрисовал маршрут так подробно, будто сам ежедневно лазил по трущобам Безариона.

Рыжий перестал чесаться и сидел неподвижно, моргая светившимися в полумраке золотыми глазами.

– Запомнили? – старик по очереди заглянул в лицо каждому, и Олен почувствовал, как отступает неуверенность. – Тогда сейчас я выгляну, что там делается…

Вслед за патриусом дошли до выхода из святилища. Он шагнул наружу и сказал, не оборачиваясь:

– Идите быстрее. На площади никого. Да пребудут над вами Белые Крылья…

– Это на нужды храма, – Саттия вытащила из кошелька десяток цехинов и сунула старику. Тот покачал головой, хотел что-то сказать, но передумал и только улыбнулся, мягко, по-отечески.

Они перебежали площадь, с десяток локтей прошли по улице, ведущей прямо к городской стене. За цирюльней, вывеска над которой изображала то ли кочан черной капусты, то ли лохматую голову, свернули в проулок. Рыжий нервно мяукнул, когда в груде мусора мелькнул крысиный хвост, но шагу не сбавил. Крыса нырнула в дыру под стеной и исчезла, кот досадливо щелкнул зубами.

Переулки, грязные, узкие и вонючие, переходили один в другой. Редкие встречные, по большей части гоблины и орки, поглядывали людей с неприязнью, один зеленокожий даже оскалил острые зубы и проворчал что-то неодобрительное. Но Саттия улыбнулась в ответ, и взялась за меч. В тот же миг орк отступил к стене, освобождая проход.

Под ногами хлюпала мутная жижа, дома сходились так тесно, что казалось – они толкаются боками.

– Откуда патриус только знает эти места… – прошептал бледный Бенеш, перешагивая через собачий труп, выпятивший обглоданные ребра, – или тут живут те, кто ходит к нему в храм? К кому он сам является благословлять детей и напутствовать перед смертью…

Со стуком распахнулось окно, струя помоев ударила в лужу, делая ее чуточку гуще. Зажужжали мухи, сидящий прямо на земле старик поднял голову, открыл рот, лишенный зубов черный провал. Протянул руку, то ли за милостыней, то ли чтобы отогнать насекомых.

Через пару сотен шагов впереди показалась широкая улица. Патриус упоминал о ней, о том, что она называется Черной и ведет к воротам того же цвета. Говорил, что ее никак не миновать.

– Ну что, все готовы? – спросил шедший первым Олен.

– Да, – ответила Саттия, Бенеш просто кивнул.

Неспешным шагом они вышли на улицу, оказавшись между лавкой старьевщика и лотком с лекарственными травами. Если кто из толкущихся здесь горожан обратил внимание на двоих парней и девушку, то тут же забыл о них. А Чернокрылых и стражников рядом не оказалось. Рыжий, чтобы не привлекать взглядов, стал прозрачным, побежал рядом, время от времени прикасаясь хвостом к ноге Олена.

Повернуть направо и преодолеть двести локтей – простое дело только в том случае, если за тобой не гоняется куча народу с мечами. Висящее в зените солнце казалось ярким до боли в глазах, каждый шаг давался с трудом. А любой взгляд, заинтересованный или даже равнодушный, казался прелюдией крика «Вот они! Лови! Хватай!».

По левой стороне улицы дома оборвались, потянулся высоченный, в три роста человека забор, сложенный из обтесанных каменных блоков. Из-за него торчали ветки деревьев, сквозь них угадывались очертания поднимающихся к небу стройных башен. Школа Истинного Знания надежно отгородилась от суеты Безариона, и заняла квадрат земли, где убрался бы целый квартал.

Открытые для всех ворота располагались с южной стороны квадрата, в проулке, прозванном среди горожан Колдовским Подбрюшьем.

– Нам сюда, – проговорила Саттия, когда забор повернул и открылся этот самый проулок. Олен в легком помрачении чувств едва не прошагал мимо.

В отличие от Черной улицы, людей в Колдовском Подбрюшье почти не было. Но зато у распахнутых ворот, чьи створки виднелись издалека, толпились стражники числом не менее дюжины.

Большой тракт, связывающий Безарион и Терсалим, построили чуть меньше десяти веков назад, в тот короткий период, когда северный и южный города подчинялись одному императору. С того времени по нему прошло несметное число орков, людей, эльфов и гномов. Но сам тракт не изменился, лишь кое-где на стыках огромных каменных плит пробилась трава.

К столице Золотого государства тракт подходил с юго-востока и упирался в ворота, называемые обычно Терсалимскими. Первоначально они носили другое имя, но его почти никто не помнил.

Стоящие у этих ворот стражники трудились в поте лица и не могли пожаловаться на скуку. За день мимо них проезжали десятки самых разных обозов и одиночных телег, сотни роданов входили в Безарион и покидали его.

Тринадцатого жареня десятник Васель Ушастый с парнями открыл ворота, как положено, на рассвете. Грозу переждали в караулке, а потом занялись обычным делом – досмотром въезжающих и их товаров.

Все шло как обычно, золотых, серебряных и медных монет в кошеле десятника все прибывало. Он уже начал подумывать о том, чтобы отправиться в харчевню Седого Ота и пообедать. Но тут толстый купец из графства Укуза со своим обозом освободил дорогу, и стали видны три телеги с сидящими на них малорослыми существами.

Несмотря на жару, они были закутаны в глухие плащи с капюшонами. Васель Ушастый шестым чувством, что присуще крысам и стражникам, ощутил приближение неприятностей. Он сплюнул в пыль, поправил шлем с небольшим гребнем на макушке и зашагал к телегам.

– Кто такие? Что везем? – первым к незнакомцам в плащах подошел Трох, стражник молодой, но нахальный, как зажравшийся кот.

– Ничего, – странный, шуршащий голос заставил его отступить на шаг. – Позволь нам проехать.

– Но так нельзя, вы должны заплатить пошлину… – забормотал Трох, пытаясь ухватить за хвост удравшую наглость.

Васель Ушастый могучей рукой отодвинул его в сторону, откашлялся и проговорил солидно:

– Всякий, въезжающий в Безарион должен назвать имя и заплатить пошлину. Разбойникам же, врагам консула и государства в город въезда нет.

– Мы не враги никому, – и вновь десятник не смог определить, кто из четырех сидящих в телеге существ говорит, – и не разбойники. А что касается золота – то с этим проблем не будет…

Васель Ушастый попытался заглянуть под капюшон ближайшего существа, но нашел там лишь тьму. По спине у него побежали мурашки, из глубин памяти всплыли сказки, слышанные еще в детстве – о древних, обитающих далеко на юге людях-змеях, пожирающих непослушных мальчиков…

– Вот, – прошипел один из чужаков, из рукава его высунулась рука, похожая на человеческую, но покрытая слизью и с перепонками между пальцев. В ней обнаружился брусок золота весом не меньше унции. – Этого хватит?

– Э… да, вполне… – десятник преодолел отвращение и взял слиток. Нечаянно тронул влажную, мягкую кожу, и от этого прикосновения по спине Васеля побежала дрожь.

Ни одно из существ в телеге не шевельнуло и пальцем, но кони сами тронулись с места. Телега покатилась вперед, за ней вторая и третья, закачались сидящие в них фигуры.

– Сохрани нас боги… – Трох брызнул горячим шепотом в ухо десятнику. – Это же нагхи! Доложим начальству?

– Ты с ума сошел? Тогда придется отдать добычу… – слиток золота, равный пятидесяти цехинам, приятно оттягивал карман. – Нет уж, мы как-нибудь сами. Надеюсь, эти… люди не натворят чего-нибудь.

Последняя из телег с нагхами проехала через ворота и исчезла из виду. Васель Ушастый посмотрел ей вслед и решил, что сегодня вечером он напьется до зеленых троллей.