Ледяной клинок Казаков Дмитрий
– Да, красота, – согласился дед Причих, – помню, когда увидел первый раз, пацаненком, сердце так и захолонуло… Тогда еще императоры были…
Он резко замолчал, из-под кустистых бровей бросил настороженный взгляд на случайных попутчиков. Но никто из них на упоминание прежних властителей города не отреагировал.
– Невероятно, – сказал Олен, – нельзя представить, что это построили люди…
– Гномы, – поправил Бенеш, – и городскую стену, и замок из оборита. Император что-то намудрил с оплатой, и после этого началась война. О ней все давно забыли, а Безарион стоит.
Город приближался, башни вырастали. Становилось видно, насколько они толстые, как велики каменные блоки, из которых сложена стена. Они лежали плотно, без зазоров, и на гладкой темной поверхности не было ни трещин, ни ямок, словно Безарион никогда не осаждали.
Открылись ворота – огромные распахнутые створки, и между ними – текущая в две стороны река из телег, всадников и пешеходов.
– Там стража, – проговорила Саттия, показывая туда, где в серо-желтом облаке пыли мелькали искорки, – придется заплатить пошлину, по одной пятой цехина с человека, насколько я помню…
– Может, проедем другим путем? – предложил Олен.
– Ха-ха-ха, – рассмеялся дед Причих, – ну ты сказанул, парень! Стража везде! Безарион называют Городом Двадцати Ворот, и это не преувеличение, но у каждых стоят алчные типы в кольчугах и с мечами.
– Двадцать, надо же… – прошептал Олег, вспоминая города, через которые они проезжали: в Гедене ворот было лишь трое, в Танненге – двое, и даже в Гюнхене – лишь шесть.
– Ага, – кивнул Причих. – Эти вот называются Северными. Те, что вон там, за рекой, – он махнул в сторону Дейна, – Южными. Потом за ними Парадные, Солдатские, Орочьи, все не упомнишь…
Он натянул поводья, и волы остановились, едва не уткнувшись в задник телеги, нагруженной мешками.
– Дальше пешком будет быстрее, – проговорила Саттия, спрыгивая наземь, – спасибо, что подвезли!
– Да не за что, – старый возчик улыбнулся, морщины на его лице причудливо задвигались.
Олен и Бенеш слезли с повозки и вслед за девушкой двинулись к воротам. Пройти смогли только по обочине. Остановились, упершись в хвост длинной очереди из пеших странников. Отсюда стал виден выложенный стальными полосами на створках герб Золотой империи.
Очередь двигалась неспешно, примерно через час Олен и его спутники дошли до троих стражников, взимающих пошлину. Выглядели они мрачными и утомленными, круглые шлемы не блестели из-за осевшей пыли, на лицах застыла грязь, и капли пота пробивали в ней чуть более светлые дорожки.
– Трое? – шмыгнул носом самый толстый стражник. – С вас цехин.
Саттия молча протянула золотую монету с изображением крепостной башни, и они вступили в пределы Безариона. По ушам ударил многоголосый гам, состоящий из криков, смеха и плача, лошадиного ржания, какого-то стука, скрипа и собачьего лая. Олен растерялся, обнаружив, что дальше предстоит протискиваться через настоящее месиво из людей, повозок и прилавков.
– Не отставайте! – решительно проговорила Саттия и двинулась в толпу.
Их хватали за рукава, теребили за полы, заглядывали в лицо и толкали в спину. Предлагали что-то купить, съесть, выпить или продать. От шума звенело в ушах, внутри головы точно раскачивался большой маятник. От запахов пота, гари и пыли было душно, под ноги то и дело попались бугры и канавы.
Когда стало чуть потише, Олен сообразил, что они идут по улице, а по обе стороны – узкие дома в три этажа с кирпичными стенами, крышами из черепицы и лавчонками на первом этаже.
Около каждой стоял либо зазывала, либо хозяин, и драл глотку, нахваливая товар:
– Ковры из Мероэ! Самые настоящие! Сотканы руками эльфийских дев!
– Горшки, миски, кружки! Все из лучшей глины с берегов Ородрима! Отдам дешево!
– Напоим, накормим почти бесплатно!
Но народу тут все-таки было поменьше, чем у ворот, и поэтому гвалт не так оглушал. Вывески из дерева и жести соперничали в яркости, бегали собаки, тощие и поджарые, солнце играло на сваленных кучами необработанных самоцветах в лавке гнома. От харчевен плыли клубы дыма, нос и желудок дразнили ароматы пива, жареного хлеба и мяса.
– Боги, – прохрипел Олег, чувствуя, что голова у него сейчас лопнет. – Как можно жить при таком шуме?
– Роданы ко всему привыкают, – пожала плечами Саттия. – А вообще, это торговый квартал. Дальше будет потише. Бенеш, где, кстати, твоя Щитовая улица?
– На правом берегу – это я помню точно, да. А дальше… ну… – ученик мага растерянно заморгал.
– Ладно, перейдем по Императорскому мосту и там спросим.
Они шли и шли, а торговый квартал казался бесконечным. Одна улица сменялась другой, точно такой же. По ним бродили люди, эльфы, гномы, попадались орки, заметные благодаря мохнатым безрукавкам и татуировкам на плечах. Сновали гоблины, маленькие, лысые и краснокожие. Торчали на их головах костяные гребни, блестели хитрые черные глаза.
Справа время от времени проглядывал Дейн. За ним над домами поднимались стоящие тесной кучкой очень высокие башни. Часто встречались площади, квадратные и круглые, со статуями важных горожан в центре.
– Кто это такой? – спросил Олен, разглядывая круглолицего человека, высеченного из серого мрамора так, что можно было разглядеть кошелек на поясе и медальон на шее в виде кошачьей головы.
– Городские старосты, – пояснил Бенеш. – Те из них, кто сделал что-то нужное Безариону. За века их набралось немало.
Миновали роскошный храм Аркуда, огромный, словно крепость. Прошли святилище Слатебы, с крыши которого на город холодно смотрел огромный паук. Олена при его виде слегка перекосило, показалось, что восьминогий урод вот-вот шагнет вниз.
– Дальше Большой рынок, – проговорила Саттия, – но нам туда не надо. Повернем направо, к реке.
На первой развилке зашагали на север, пересекли еще одну площадь, и оказались у въезда на мост. Широкий и каменный, он нависал над серой водой, и по обеим сторонам торчали вырастающие из парапета статуи.
– Ух ты, – Олен в очередной раз открыл рот. – Это что?
– Честно говоря, я не знаю, – с вздохом призналась Саттия.
– Императорский мост построил Кетронил Второй Оркобойца в конце третьего столетия, – сказал Бенеш. – Скульптуры на нем изображают подвиги первых владык людей, победы над соседними народами, основание империи, строительство городов, храмов и открытие Истинного Алфавита.
– Все то ты знаешь, – с уважением проворчала Саттия. – А кто этот алфавит открыл?
– В сто третьем году от Переселения маг Акрисий узнал начертание двадцати четырех знаков, способных направлять силу этого мира.
– Хватит вопросов, – буркнул Олен, – а то мы тут до ночи простоим, про каждую статую слушая.
И они пошли дальше мимо скульптур, изъеденных временем, покрытых слоем птичьего помета. Взгляд Олена притянул могучий воин, поставивший ногу на голову поверженного гнома, потом женщина, опустившая руки на головы двум мальчикам-близнецам.
– Императрица Крения и ее дети, Овсол и Терит, – сказал Бенеш, – правили во время Четвертой Войны, когда эльфы, орки, гномы и гоблины пытались истребить людей Алиона.
Замыкали череду статуй два стоящих друг против друга служителя в высоких шапках триусов. Правый – с аистом Анхила, Владыки Неба на груди, а левый – с совой Адерга, повелителя ночи и смерти. Но по поводу этих изображений промолчал даже всезнающий ученик мага.
Едва ступили на берег, как спереди, с улицы, донесся стук копыт. Успели отойти на обочину, как к мосту вылетели всадники в черных плащах и круглых шлемах, увенчанных крылышками. Сердце Олена заледенело, он судорожно нашарил рукоять меча, готовясь выдернуть его из ножен. Но Чернокрылые промчались мимо, не удостоив девушку и двух парней даже взгляда.
– Фу-у… да, – сказал Бенеш, – я даже не успел испугаться…
– Боюсь представить, что бы случилось, если бы успел, – хмыкнула Саттия, – пришлось бы деньги на новые штаны тратить. А вообще, пора дорогу спрашивать. Или ты еще что-нибудь вспомнил?
Бенеш обидчиво засопел, но ничего не ответил. И они пошли дальше.
По сравнению с торговым кварталом правый берег выглядел пустынным. Дома тут были больше и куда богаче, на окнах виднелись кованые решетки, частенько встречались сады за высокими заборами. Место ссохшейся глины с грязными лужами заняла мостовая из камней. Лавки не попадались вовсе, а люди – редко, и все такие, что просто так не подойдешь – богатые купцы или надменные таристеры в расшитых бархатом колетах и шапочках с перьями.
Прошли два перекрестка, прежде чем наткнулись на тощего мастерового в кожаном переднике и с мешком за плечами.
– День добрый, – поприветствовала его Саттия. – Не скажешь, как пройти на Щитовую улицу?
– На Щитовую? – мастеровой сплюнул и задумчиво поскреб лысеющую макушку. – Это вам прямо надо. Все прямо и прямо, а потом, как пройдете мимо старого храма Скариты, так сразу направо.
– А что, есть еще новый? – удивился Олен.
– Конечно. У Морских ворот, – мастеровой сплюнул еще и побрел дальше, не дожидаясь благодарности.
– Вот так, прямо, – сказала Саттия. – Все очень просто.
Но просто все оказалось только на словах. Пришлось одолеть несколько миль, прежде чем показалось действительно очень древнее святилище, посвященное Хозяйке Ночи. Стоящие тесной группой башни к этому времени очутились точно на востоке. Путешественники миновали серые растрескавшиеся стены храма и свернули направо, на довольно широкую улицу, где над дверью каждого дома в стену был вделан овальный щит.
– Похоже, пришли, да, – заметил Бенеш, – осталось только вспомнить дом… там герб еще такой с этими… ну… двумя ключами…
Синий щит с перекрещенными ключами серебряного цвета стоял в самой середине улицы. Дом, на котором он висел, выглядел очень опрятно, видно было, что его недавно белили. Дверь блестела свежей краской, а дверная ручка, сделанная в виде головы волка с кольцом в пасти, сияла, как золотая.
– Ну что, стучим? – проговорила Саттия, и Олен почувствовал, как ускоряет ход сердце, как оживают спавшие в последнее время сомнения: а вдруг живущий здесь человек не знает ничего или просто откажется разговаривать? Или еще хуже – он помогает консулу Безариона?
– Да, – решительно сказал Рендалл, побледневший Бенеш взялся за ручку и постучал.
Изнутри дома донеслись шаги, дверь приоткрылась, явив лицо, украшенное седыми бакенбардами.
– Что вам угодно? – осведомилось оно, и в глазах цвета стали появилось недоумение.
– Я… это… – забормотал ученик мага, – передайте… скажите хозяину, что я от Лерака Гюнхенского.
– А. Ну-ну, – сказало лицо без особой радости. – Подождите, я доложу.
Дверь закрылась, вновь прозвучали и стихли шаги. Затем вернулись, но уже другие, быстрые, легкие, и из дома просто выбежал крошечный старичок в темном халате и узких штанах.
– Где? Где он? – воскликнул старичок, и стоящие дыбом седые волосы, напоминающие одуванчик, затряслись.
– Я… вы помните? Я его ученик, да… А мой учитель, он пропал, – выдавил Бенеш, нервно захрустев пальцами.
– Пропал? То есть как? Ты должен мне все рассказать! – воскликнул старичок. – А тебя я помню, конечно. Вы же приезжали ко мне.
– Мессен, – лицо с бакенбардами вновь показалось в двери, и вид у него был суровый, – вы можете простыть. Не стойте долго на улице.
По мнению Олена, было довольно жарко, но хозяин дома смутился, засуетился и замахал руками.
– Пойдемте в дом, там вы мне все расскажете. Заходи, Бенеш, и вы тоже, молодые люди.
За дверью обнаружилась прихожая с большим зеркалом и вешалкой, украшенной лосиными рогами. Тут гостей заставили вытереть ноги о коврик и оставить на особой полке сумки. Из прихожей Бенеша с друзьями провели в большой зал, где имелся камин, кресла, круглый столик, а на стенах – невероятное множество досок с гербами.
Вставшие на задние лапы алые львы соседствовали тут с золотыми мечами, звездами и башнями. А рассеченные на множество клеточек щиты висели рядом с совершенно гладкими, украшенными единственной цветной полосой.
– Я геральдист, – сказал старичок, заметив удивленный взгляд Олена, – почетный старшина цеха геральдистов Безариона и империи Фрамин Макриго к вашим услугам. Астий, принеси нам вина.
Обладатель бакенбард, высокий и прямой, как копье, недовольно сморщился, но отправился выполнять приказ. А хозяин дома проводил гостей до кресел и продолжил рассказывать:
– Я составляю новые гербы, проверяю правильность начертания старых. По моим эскизам мастера делают щиты для таристеров, печати и гербовые знаки.
– Эскизам? – шепотом спросил Олен у Саттии.
– Рисункам, – пояснила та.
Фрамин Макриго этого обмена репликами не заметил.
– Известно ли вам, что гербы бывают местные, сообществ и фамильные? – он продолжал бегать от кресел к камину, махать руками и рассказывать. – Еще также выделяют гербы наследственные, брачные, гербы притязания, покровительства, должности и статуса…
Вошедший в комнату Астий поставил на стол широкий кувшин из серебра с чернью, четыре кубка и многозначительно кашлянул.
– Ах да, – геральдист улыбнулся мягкой, обезоруживающей улыбкой, – я совсем вас заболтал. Выпейте вина, оно освежит горло и поможет расслабиться. А затем я хочу услышать вашу историю.
О том, что в задней стене тронного зала имеется дверь, знали немногие. Отлично подогнанная, она была видна при внимательном разглядывании только с очень близкого расстояния. Открывалась дверь крайне редко, и всякий раз при этом вход в зал охраняло не меньше дюжины Чернокрылых. Ключ имелся только у нынешнего хозяина Золотого замка, Харугота из Лексгольма.
По крайней мере, он очень на это надеялся.
В одиннадцатый день второго месяца лета, называемого среди людей жаренем, Харугот вошел в зал, когда солнце только заглянуло в его высокие окна. Миновав трон, остановился у участка стены, ничем не отличимого от прочих. Рука консула нырнула за ворот шлафрона из синего бархата, а когда вернулась, то в ней оказался зажат короткий и тонкий ключ.
Он напоминал шпенек из металла, но на самом кончике виднелись бороздки и зарубки, образующие сложный рисунок.
Харугот вставил ключ в едва заметную дырочку, повернул вправо на два оборота, затем на три влево. В недрах стены что-то щелкнуло, и на бежево-золотистой поверхности обозначился прямоугольник высотой в рост человека и шириной в полтора локтя. Консул толкнул его и шагнул в открывшуюся щель.
За дверью находилась маленькая комната. Стены и потолок ее были гладкими, на полу виднелось напоминающее ложе возвышение. И на нем лежало нечто, похожее на ком глины размером с ведро. По его коричневым бокам то и дело пробегали алые сполохи, а на передней поверхности виднелся отпечаток, смахивающий на вдавленное в «глину» человеческое лицо.
– Великая Бездна, – прошептал Харугот, переступив порог, и на лице консула дернулся угол рта.
Перед ним был Камень Памяти, почти два тысячелетия назад принесенный людьми из другого мира. Всех его свойств не знал никто, но императоры на протяжении столетий использовали его для передачи собственных воспоминаний потомкам. Каждый правитель Безариона перед смертью с помощью особого ритуала отдавал Камню свою память, а наследник первым делом проходил обряд Воссоединения, впитывая мудрость предков.
Человек без императорской крови в жилах не имел шансов пережить Воссоединение. Поэтому трон Золотой империи занимали представители единственного семейства, хотя разные его ветви, сменявшие друг друга, считались особыми династиями. Всего их было семь.
Камень в данный момент светился и источал тепло, показывая, что кровь, чью память он несет, жива.
– Великая Бездна, – повторил Харугот и, подойдя, к камню, принялся делать над ним сложные пассы. Лицо консула исказилось, по нему заструился пот, а глаза засияли багровым огнем.
Камень засветился ярче, в один момент его бока точно распухли, затем выдохнули облако черного, быстро тающего дыма. Его сменил кипящий молочно-белый «туман», грани опутала сетка фиолетовых трещин. Несколько мгновений она продержалась, но потом с громогласным хлопком исчезла. Золотой замок содрогнулся от башен до подвалов, Харугота отшвырнуло к стене.
Очередная попытка прорваться к сердцевине Камня, добраться до сути его силы окончилась неудачей. Но кое-что важное и нужное консул узнал. Выйдя в тронный зал, Харугот первым делом закрыл дверь. Некоторое время простоял, прижавшись лбом к стене и приходя в себя. Потом вытер пот с лица и твердой походкой направился к выходу. По пути с его щек исчезли багровые пятна, глаза вернули обычный карий цвет, и даже уголок рта перестал дрожать.
Чернокрылые эскорта при виде правителя Безариона щелкнули каблуками и вытянулись.
– Цастина ко мне в личные покои, – сказал Харугот и двинулся вниз по широкой лестнице, устланной коврами цвета крови. Гвардейцы тронулись следом, но один обогнал консула и помчался исполнять приказ.
Через пролет Харугот повернул в широкий коридор, прошел вход в покои жены, отправившейся сегодня навестить родителей. Через десяток шагов оказался перед дверью из обыкновенного бука, украшенного резьбой. Охраняющие ее Чернокрылые выпучили глаза. Консул кивнул им и вошел в те комнаты, которые все, кроме него самого, считали его обиталищем.
На самом деле правитель Безариона бывал тут нечасто, большей частью по утрам. Ночи проводил иногда у жены, но чаще всего в комнатушке, где встречался с Цастином в прошлый раз, или в магической лаборатории, оборудованной в подземелье. И туда и туда перемещался по тайным ходам, построенным еще гномами. Так что о том, где именно находится консул в каждый конкретный момент, не знал никто, ни охрана, ни ученики, ни канцлер.
И виной тому была не болезненная непоседливость. Просто Харугот понимал, что желающих погубить его хватит, чтобы набрать армию, и не собирался облегчать задачу врагам.
Войдя в комнату, он прошел к высокому шкафу из темного дерева. Скрипнула, открываясь, створка, блеснул свет на графине из стекла и золотом кубке с императорским гербом на боку. Консул вытащил пробку, и вино почти столетней выдержки полилось в бокал.
Харугот выпил его залпом, точно самогон, а потом убрал графин и кубок обратно. Едва успел сесть в кресло перед холодным камином, как в дверь постучали.
– Можно, – приказал консул.
Сотник Цастин переступил порог с видом человека, прыгающего в пропасть. Под взглядом Харугота вздрогнул, но голос его прозвучал ровно:
– Консулу слава!
– Ты помнишь наш прошлый разговор?
– Да, мессен, – черный плащ чуть заметно колыхнулся, вздрогнули крылышки на шлеме.
– Настал момент искупать вину, – консул испытал острое удовольствие, когда увидел, что зрачки бесстрашного воина расширились от страха, – и искупать делом. Тот, кого ты не смог поймать, в Безарионе.
– Мессен уверен? – поняв, что казнить прямо сейчас его никто не собирается, Цастин заговорил тверже, кровь прилила к его лицу, сделав более заметным шрам, идущий от угла рта к виску.
– Ты сомневаешься в моих силах? – Харугот опустил взгляд. Принялся рассматривать надетый на указательный палец левой руки перстень с крупным и очень чистым алмазом, носящим имя «Звезда юга». – Он в городе, и твоя задача – найти его как можно скорее. Все Чернокрылые в твоем распоряжении, как и городская стража.
– След крови?
– Я попробую сделать новый к сегодняшнему вечеру, хотя вероятнее всего успею только к утру. Тебе его принесут. А ты пока подготовь людей. Можешь идти…
– Слава консулу! – сотник отсалютовал и, развернувшись, взялся за ручку двери.
Консул поднял голову:
– Кстати, Цастин…
– Да, мессен?
– В этот раз неудачи быть не должно. Если она случится, твое наказание будет… окончательным.
– Я понял, мессен.
– Вот и отлично. Иди.
Хлопнула дверь, и правитель Безариона остался в одиночестве.
Глава 12. Тайна крови.
Вино оказалось прохладным и кислым. Олен едва отхлебнул его и поставил кубок на стол, зато Бенеш выпил свою порцию в один миг. Вытер рот и заговорил, с трудом подбирая слова:
– Мой наставник… он исчез два месяца назад… Просто ушел из дома и не вернулся, да. Как это не странно звучит…
– И ты приехал ко мне, чтобы я помог его найти? – улыбка исчезла с лица геральдиста, и он стал до ужаса озабоченным.
– Не совсем… мы… я… – Бенеш бросил взгляд на Олена, – вот он пришел в Гюнхене… и я увидел на нем знак учителя! Вы знаете, что это такое?
– Да.
– Этот знак очень старый, ему почти двадцать лет…
– Короче говоря, мы приехали, чтобы вы помогли мне, – сказал Олен, поняв, что в устах Бенеша рассказ затянется до полуночи.
– Но я не маг, и лишен колдовских способностей! – Фрамин Макриго всплеснул руками.
– Но вы могли знать что-то о делах Лерака. Хотя бы выслушайте меня.
– Хорошо, – старый геральдист сдался. – Хотя не обещаю, что чем-то смогу помочь.
И Олен рассказал все с самого начала. Как на Заячий Скок напали Чернокрылые, как он сам бежал через лес. Вспомнил знакомство с Саттией, ее догадки относительно предков-воинов, и собственную ловкость в обращении с мечом, появившуюся безо всякой подготовки. Промолчал о путешествии в Вечный лес и о необычных видениях.
– Странно, все это удивительно… – в темных глазах Фрамина засияли искры любопытства. – Юноша, выросший в деревне, сражается, как опытный хардаг? Тут не обошлось без сильной таристерской крови. И знак Лерака, поставленный здесь, в Безарионе, два десятилетия назад? Нет, мне ничего не известно о таких делах, но я могу помочь, молодой человек, выяснить ваше происхождение. Все-таки я геральдист и разбираюсь не только в гербах, но и в родословных.
– Я был бы вам очень благодарен, – у Олена на мгновение стеснило грудь, – если смогу узнать, кто мои настоящие родители. Заплатить мне, правда, нечем, но если вам что-нибудь…
– Ерунда, – старик махнул сухонькой ручонкой, похожей на птичью лапку. – Для начала ответьте на несколько вопросов. Когда вы родились? Нет ли на теле родимых пятен? Каких-то особых примет, кроме этой вот… – и он указал на левую щеку Олена.
– Лишай сделан с помощью мази, чтобы меня не узнали Чернокрылые. Родинок нет, а на свет я появился, если верить ма… матери из Заячьего Скока, накануне летнего праздника Селиты…
– То есть пятнадцатого зеленца. А год?
– Сейчас мне девятнадцать.
– Астий, – Фрамин повернулся к слуге, неподвижно стоявшему у двери, – принеси записи за восемьдесят девятый год. А вы, молодой человек, встаньте и разденьтесь по пояс, я должен вас осмотреть…
Олен вспомнил, как Саттия попросила его снять рубаху, и покраснел точно так же, как и в тот раз. Встал, развязал пояс и положил его вместе с ножнами в кресло, сверху бросил колет.
– Так… так, так… – взгляд геральдиста стал острым, точно игла, а пальцы задвигались, – костный каркас развит… мышцы продолговатые… да, породу видно… Голову поднять! Вот так…
Олен послушно вертел головой, давал осмотреть уши и ощупать затылок. Старик пыхтел и ворчал, Саттия и Бенеш следили за происходящим во все глаза и боялись даже дышать.
Вернулся Астий, притащил толстую книгу, переплетенную в коричневую с золотым тиснением кожу. Кувшин и кубки отодвинули в стороны, и старик начал шуршать листами пергамента, вглядываясь в ровные строчки, заполненные аккуратным почерком. Олену позволил одеться и сесть обратно в кресло.
– Мессен, может быть, зажечь свечи? – осведомился Астий. – Смеркается…
– Да, конечно, – не отрывая взгляда от очередной страницы, ответил Фрамин. – И принеси книгу из сапфирового ларца…
– Из ларца? – бесстрастное лицо слуги отразило что-то вроде изумления.
– Да, ты не ослышался. Неси.
Запылали высокие свечи из белого воска, установленные в похожий на диковинное растение золоченый подсвечник. Астий исчез и вернулся с другой книгой, много более тонкой и переплетенной в серый сафьян.
– Так… смотрим тут… – забормотал старик, углубившись в нее, – нет, нос выдавался бы… вот тут, ага…
Глядя на него и на Бенеша, Олен подумал, что все много знающие люди говорят одинаковым образом – сбивчиво и не очень ясно, и что происходит из-за обилия мыслей, просящихся на язык.
– Так, – геральдист захлопнул книгу. – У меня имеется одна догадка, но подтвердить или опровергнуть ее можно будет завтра утром. Поэтому приглашаю вас на ужин и на ночлег остаться у меня.
Астий подвигал бровями, столь же кустистыми, как бакенбарды, но ничего не сказал.
– Спасибо, – проговорила Саттия прежде, чем кто-то из молодых людей успел открыть рот, – мы согласны.
– Отлично. Астий, займись ужином и комнатами. А мы пока выпьем вина и побеседуем.
Слуга забрал обе книги и величаво удалился, а Фрамин пытливо уставился на гостей.
– Я мог бы рассказать вам о гербах, – сказал он с улыбкой, – о том, как их составлять и читать, о правильных и неправильных делениях, о фигурах – геральдических и простых, но боюсь, что это вам будет не очень интересно… Поэтому поговорим о том, кто является вашим врагом – о Харуготе из Лексгольма, консуле Золотого государства. Я знаю о нем не так много, но все, кто знали, давно умерли. Но слухов ходит невероятное количество…
За последующие полчаса Олен узнал, как юноша самого простого происхождения, очень много лет странствовавший по Алиону, осел в Безарионе. Как благодаря мудрости и колдовской мощи сделался советником последнего императора, Кратиона Пятого, и как сам стал правителем.
– И больше восемнадцати лет мы живем в страхе, – проговорил Фрамин печально. – Многие из видных горожан погибли на плахе. Другие просто исчезли, как твой учитель, Бенеш. Шепчутся о том, что Харугот знаком с давно забытым колдовством Старых рас или даже Древних, но никто не рискует выступить открыто, ибо дерзкий язык в Безарионе сейчас – верный путь к гибели…
– Ужин готов, – объявил Астий, заглядывая в дверь.
– Прошу за мной, – геральдист стремительно поднялся, седые волосы на его голове закачались.
Ужин подали в большой столовой, на длинном овальном столе, покрытом белой скатертью. Слуга зажег множество свечей, а посуду, судя по всему, вытащил из дальних сундуков, куда не заглядывал многие годы. Но зато еда – жаркое из кролика, свиные отбивные и копченая морская рыба с зеленью – оказалась очень вкусной.
Астий менял тарелки, подливал вино, и все это с бесшумной обходительностью хорошо воспитанного призрака.
– Наелись? – спросил Фрамин, когда от десерта – миндальных пирожных – ничего не осталось.
– Спасибо, – кивнул Олен, сдерживая сытую отрыжку, и спутники поблагодарили вслед за ним.
– Слава богам. Астий вас проводит к гостевым спальням, они у нас на втором этаже.
За слугой поднялись по узкой и очень скрипучей лестнице, вышли в коридор, застеленный темным ковром. Свет упал на две расположенные напротив двери, заиграл на круглых ручках из желтого металла.
– Прошу, – Астий указал на одну из дверей, – тут я постелил для вас, мессен Бенеш. А в этой комнате – для вас, мессен и мессана. Оставляю вам подсвечник, свечи из него как-нибудь поделите.
После этого он отвесил изящный поклон и утопал вниз по лестнице. Ступеньки простонали одна за другой и затихли.
– Спокойной ночи, – пробормотал Бенеш, выдернул одну из свечей и шмыгнул к себе в комнату.
– Интересно, почему нас поселили вместе? – процедила Саттия, поворачивая ручку.
– Хозяева решили, что мы супружеская пара, – фыркнул Олен.
Комната, куда их поместили, была просторной, как сарай. На окне висели шторы из лилового бархата, стены покрывала светлая ткань, поблескивали шляпки держащих ее гвоздиков. Ковер на полу заглушал шаги, а посредине, в компании трех стульев стояла большая, роскошная кровать.
Белела гора взбитых подушек.
– Так, – очень медленно проговорила Саттия, – корни и листья, это что, нам придется спать на этом?
– А что тебя не устраивает? – Олен поставил подсвечник на один из стульев.
– В одной кровати с тобой!
– И что? – он посмотрел на девушку с недоумением. – На постоялом дворе тебя это не сму…
– Что бы ты понимал! – синие глаза Саттии полыхнули гневом, она почти кричала. – Там был третий! Нет, я сейчас отправлюсь вниз и…
– Значит, я внушаю тебе отвращение? – Олен почувствовал нарастающий гнев, труда стоило не повысить голос. – Или ты боишься, что я на тебя наброшусь, точно щука на леща?
– Ну нет, но… – Саттия выглядела такой ошеломленной, словно с ней заговорил кот или собака.
– Тогда успокойся и ложись, – он развязал пояс и принялся снимать колет. – Устроить склоку и вовлечь в нее гостеприимных хозяев – плохая идея, клянусь Селитой. Я не заразный, не храплю, а места здесь хватит для того, чтобы убралось человек пять.
Девушка не ответила ничего, в ее взгляде мелькнула растерянность. Олен снял сапоги и штаны, сложил всю одежду на второй стул, залез под одеяло и отвернулся так, чтобы не видеть Саттии. Некоторое время царила тишина, потом раздалось шуршание. Свечи погасли, кровать слегка качнулась, и одеяло с другого ее края задвигалось.
– Ты не сердись, – шепнули из темноты, – я слегка… ну, погорячилась…
– Чего уж там, – Олен подумал, что такой гордячке извиниться труднее, чем куропатке – научиться плавать.
А потом закрыл глаза и уснул.
Утро встретило дождем, коротким, но очень бурным. Молнии едва пробивались через плотные шторы, но гром лупил так, что весь дом вздрагивал, а за окном шипели и клокотали дождевые струи.
– Хватит спать, – как выяснилось, Саттия успела встать, причесаться и одеться, – хозяева уже на ногах.
– Откуда ты знаешь? – Олен зевнул.
– Слышу, – девушка улыбнулась и пошла к двери.
Когда Олен спустился, то на овальном столе ждал завтрак – овсяная каша с какими-то фруктами, на вкус напоминающими очень сладкие яблоки, сыр, колбаса и черный горячий напиток.
– Его делают из смолы дерева нол, что растет в Мероэ, – пояснил Фрамин, – надо добавить немного сахару, можно молока…
Олену напиток не понравился, а вот Саттия и Бенеш выпили с удовольствием и попросили добавки. После завтрака все перебрались в комнату с камином. Геральдист принес тонкий длинный нож с острым лезвием и небольшой кристалл горного хрусталя, отполированный так, чтобы грани были ровные и совершенно прозрачные. Отворил окно, пустив в дом запах сырости и шлепки капель, падающих в лужи.
Дождь к этому времени закончился, выглянуло солнце, и желтые лучи проникли в комнату, упали на стол.
– Итак, – сказал Фрамин, и под его взглядом Олен почувствовал себя неуютно, – пора узнать кое-что. Прошу вашу руку, молодой человек. Будет чуточку больно, но совсем немного.
Олен сглотнул, протянул левую руку. Сердце забилось, когда старик острием ножа кольнул в мякоть большого пальца. Капля крови упала на столешницу и засверкала, точно крохотный рубин. Геральдист взял кристалл, поместил его в солнечный луч, повернул… и на стол легла крошечная радуга.
– Ух ты! – вздохнула Саттия восторженно. – Колдовство, да?
– Нет. Хрусталь обладает способностью выделять из обычного свечения истинное… а оно… – Фрамин сдвинул хрусталь так, что красный свет попал на кровь. И та… закипела, как вода над огнем!
– И что это значит? – спросил Бенеш.
Читать бесплатно другие книги:
