Не в силах устоять Эллиот Кара

— Посадки немного запущены, — сказал Гриф, не обращая внимания на пьяный хохот. — Вам следовало бы следить за ними.

Лит пожал плечами.

— Я лучше потрачу свои деньги на что-нибудь более интересное, чем кусты и цветы. — Подмигнув Грифу, он добавил: — Вроде подарков для своих друзей, чтобы они здесь не скучали.

Гриф увидел, что все головы повернулись к нему.

— Мы тут решили, что вам понравится немного поразнообразить свой сексуальный опыт, Хадден, — сказал Пирс.

— Мне не нужна помощь в постели, — холодно заметил Гриф. — А если и нужна была бы, я не обратился бы к таким щенкам, как вы.

— Я… мы… не хотели вас оскорбить, милорд, — заикаясь сказал Лит. — Это была шутка.

— Да, да, конечно шутка, — хором откликнулись остальные.

Гриф сделал глоток бренди, стараясь подавить желание ударить Лита сапогом в зад.

Наступила неловкая пауза. Один из юнцов, видимо, для того чтобы ее прервать, кашлянул и сказал:

— Как вы считаете, сколько раундов продержится немецкий Гигант против шотландского Увальня?

Началась дискуссия о достоинствах этих боксеров и кто победит в завтрашних боях.

Гриф подошел к двери на террасу и стал наблюдать через стекло закат.

«Выдержка», — отругал себя Гриф. Его собственное поведение было не слишком похвальным — он принял приглашение виконта, а отплатил тем, что заигрывал с его сестрой и грубо разговаривал с друзьями хозяина дома.

«Не очень-то хорошо ты вел себя, Гриффин».

Несмотря на то что внешне он нарушал правила приличия, существовал некий кодекс чести, который нельзя нарушать.

— Примите мои извинения, если я вас обидел, лорд Хадден. — Лит встал рядом с Грифом, придав своему лицу выражение раскаяния. — Мои друзья и я лишь хотели развеселить вас. Если мы зашли слишком далеко, мы искренне об этом сожалеем.

— Давайте забудем, — сказал Гриф. — Я не собирался ссориться с вами. Я немного устал с дороги, вот и все.

Лит облегченно вздохнул.

— Конечно. Давайте я налью вам еще бренди. Я приказал принести из погреба марочный коньяк. Надеюсь, он вам понравится.

Гриф позволил Литу наполнить стакан. Может быть, сегодня он позволит себе вернуться к своим прежним привычкам и выпьет больше, чем это делал в последнее время.

У него было чувство, что вечер будет долгим и очень скучным.

— Пустоголовые бездельники, — пробормотала домоправительница, швырнув еще одну льняную салфетку на все растущую кучу использованных.

— Что-то не так, миссис Хиллхаус? — спросила Элиза, заглянув в кладовку для белья.

— Не так с мозгами у вашего брата.

— О Господи, что он сделал на этот раз?

— Я не совсем уверена. Уилкинс намекнул на какую-то неприличную вещь, которую они поместили в комнату нашего нового гостя.

— Вы имеете в виду лорда Хаддена?

— Да, его. Посчитали это чем-то вроде шутки.

— Понятно. — Она посмотрела на груду грязного постельного белья и вздохнула. — Гарри просил вас дополнительно работать на его гостей?

— Он сказал, что все джентльмены должны иметь утром свежие полотенца возле умывальников — будто они остановились во дворце Кублай-хана.

Элиза постаралась скрыть улыбку. Вечерами, пока миссис Хиллхаус занималась шитьем, Элиза читала вслух книгу об экзотических путешествиях Марко Поло, и с тех пор домоправительница полюбила все восточное.

— Давайте я помогу вам и отнесу полотенца наверх и разложу их, чтобы вам не пришлось лишний раз подниматься по лестнице.

Лицо домоправительницы исказил ужас.

— Разрешить вам приблизиться к этим хищникам? Нет, даже слышать не хочу. Пусть это сделает Уилкинс, раз уж он перестал таскать бутылки из погреба.

— У Уилкинса еще больше болят колени, чем у вас, — мягко возразила Элиза. — Я иду в свою комнату, так что для меня не составит труда завернуть на минутку в западное крыло, прежде чем я окажусь в безопасной гавани восточного.

Однако Элиза, по-видимому, не убедила миссис Хиллхаус.

— Я видела, какими глазами на вас смотрит мистер Пирс. И мне это совсем не нравится. У него вообще противный вид.

— Я уверена, что он не посмеет сделать что-либо непозволительное под крышей этого дома. Вам нечего беспокоиться, тем более что джентльмены сейчас ужинают, и это надолго.

— Да, но…

Элиза схватила полотенца.

— Никаких «но». Я все сделаю.

— Обещайте мне, что запрете свою дверь. Молодая порядочная леди не может чувствовать себя в безопасности, если эти дикари шляются по коридорам в любое время суток.

— Не волнуйтесь, миссис Хиллхаус, и спокойной вам ночи. Я сумею о себе позаботиться.

Элиза воздержалась от возражения, что она не такая уж и молодая и, в сущности, не может считаться порядочной. Порядочная леди не захотела бы увидеть, что за экзотический предмет находится в комнате лорда Хаддена.

Она поднялась по лестнице для слуг, а потом пошла на цыпочках по коридору, где были расположены гостевые комнаты. Нигде не было ни души: слуги, очевидно, ужинали на кухне.

Элиза быстро разложила полотенца по комнатам, оставив комнату маркиза напоследок. Она тихо постучала в дверь и прислушалась.

Тихо.

Она вошла и зажмурилась от яркого света непогашенной лампы. Это было расточительством, которое они не могли себе позволить. Черт бы побрал Гарри с его мотовством.

Оглядевшись, Элиза заметила несколько книг и папку с бумагами на секретере, но, не останавливаясь, прошла в спальню, чувствуя себя немного виноватой за то, что вторгается в личные покои Хаддена. Если бы кто-либо позволил себе такое в отношении ее, она была бы в бешенстве.

«Я просто положу полотенце и только взгляну на этот предмет, — уверила себя Элиза. — И сразу же уйду».

Всего несколько минут.

В углу за ширмой она увидела умывальник, на котором между кувшином и тазом лежал кусок дорогого мыла. В отличие от ее брата лорд Хадден, очевидно, любит порядок. Все туалетные принадлежности — щетки для волос, бритвенный станок и коробочка с лезвиями — были аккуратно разложены перед зеркалом. На спинке стула висел халат из черного шелка с рисунком из крошечных красных драконов.

Красный дракон был символом Уэльса, вспомнила Элиза. А еще она вспомнила, что где-то читала, что мать Грифа вела свою родословную от одного из королей Уэльса. Вот откуда у него такая знойная внешность и красивые зеленые глаза, не говоря уже о необычном имени.

Гриффин…

Такое имя не забудешь, как и его самого. Однако из сплетен она узнала, что не звучание редкого имени маркиза Хаддена так волновало светских женщин, а его неутомимость в постели.

Вздохнув, Элиза обернулась, чтобы посмотреть на огромную, под балдахином, кровать с резными деревянными столбиками цвета выдержанного виски. Ее взгляд скользнул по стеганому покрывалу и подушкам у изголовья. Ничего необычного. Эротической вещицы нигде не было видно. А рыться в ящиках или открывать шкафы она не собирается. Ее неуемное любопытство и так завело ее слишком далеко.

Она уже собралась уходить, когда от ветерка над ее головой что-то тихо зазвенело. Она подняла глаза.

— Боже милостивый, — прошептала Элиза и обошла кровать, чтобы получше рассмотреть предмет, свисавший с потолочной балки. — Боже мой.

С толстой перекладины полированного розового дерева, инкрустированной крошечными жемчужинами, свисала пара бронзовых наручников.

Завороженная, Элиза подошла ближе и только тогда заметила толстую шелковую веревку, продернутую через блок в потолке и привязанную к резному столбику в изголовье кровати. Словно против ее воли рука развязала узел. Веревка скользнула вниз, опустив перекладину, а Элиза снова крепко ее завязала.

Легкий ветерок донес из окна аромат жасмина, и она почти вообразила себе, как волшебный ковер перенес ее в турецкий гарем.

Разве это такой уж грех — дать волю своей фантазии?

Не дожидаясь ответа, Элиза подняла юбки и взобралась на кровать. Встав на колени под наручниками, она повернулась лицом в сторону подножия кровати.

— Не верится, что я это делаю, — пробормотала она и потрогала блестящие наручники. Они были гладкими и прохладными, но когда она просунула в них руки, оказалось, что внутри они были подбиты мягчайшим бархатом.

Интересно.

— Это порочно, это вульгарно, это…

Клик.

— О нет, — прошептала она.

Нет. Нет. Нет.

Элиза начала вертеть запястьями то вправо, то влево. Никакого результата. Должен же быть где-то спрятан замок. Если она успокоится и начнет рассуждать здраво, она найдет эту пружину.

«Думай.

Думай».

Она тянула, вертела… снова и снова…

А потом начала читать молитву. Но на неподдающиеся челюсти полированного металла это не произвело должного впечатления.

Словно для того, чтобы добавить к ее неприятностям еще одну, от порыва ветра погасла свеча. Теперь комнату освещал лишь слабый диск луны. Стараясь успокоить нервы, Элиза удвоила свои попытки открыть замки наручников.

Клик.

Если бы этот звук был совсем рядом, она обрадовалась бы. Но она услышала, как открылась входная дверь в дом, а потом раздались шаги, и ее охватила паника.

Гриф подошел к туалетному столику и поставил на край свечу. Какая-то мрачная тишина нависла над комнатой. В полуоткрытое окно ветерок доносил аромат цветов.

Гриф принюхался. Жасмин и еще какой-то запах, показавшийся ему знакомым. Закрыв глаза, он глубоко вдохнул, и в его голове вдруг возник образ.

Прядь золотистых, как мед, волос, длинные стройные ноги, груди, как идеально очерченные спелые персики.

Вздохнув, Гриф поставил стакан с бренди рядом со свечой. Он выпил больше, чем собирался, но его решимость не напиваться ослабевала от банальной болтовни Лита и его друзей. Глупые скучные юнцы с их неинтересными пороками. У него челюсти болели от того, что он стискивал их, чтобы воздержаться от грубых замечаний. Он сам виноват: раз он принял приглашение, то не имеет права брюзжать.

Но как же это было трудно.

К счастью, остаток ночи он может провести в спокойном одиночестве. Он развязал галстук и снял рубашку…

Неожиданно ему послышался какой-то шум. Он замер, прислушиваясь. Это, наверное, ветер шевелит шторы, решил он.

Он стянул сапоги и поставил их у столика, чтобы Прескотт их утром почистил. Потом расстегнул брюки и бросил их на стул.

Еще один звук. На этот раз он был похож на писк.

Гриф насторожился. Должно быть, мыши. Поместье выглядело здорово запушенным.

Но это не его забота. Он снял трусы и ногой отбросил их в сторону. Взяв свечу, он повернулся к кровати, намереваясь откинуть покрывало и взбить подушки, прежде чем взять какую-нибудь книгу.

— Какого черта…

Дрожащее пламя выхватило из темноты юбки и растрепанные кудряшки.

— Какого черта, — повторил он, оглядывая вытянувшуюся женскую фигуру.

— Вы, случайно, не видели где-то здесь моего кота? — пропищала Элиза.

Глава 4

— Похоже, этот чертенок опять что-то натворил, — сказал Гриф.

Элиза кивнула. От смущения у нее так перехватило горло, что она боялась сказать хотя бы слово.

— Может быть, вам следует водить этого демона на поводке?

— К-кошки не любят, когда ограничивают их свободу, — прошептала она. — Они слишком… любопытны.

— Припоминаю, что есть старая поговорка, что любопытство сгубило кошку.

— Вот поэтому у кошек девять жизней.

Гриф хихикнул, явно не придавая значения тому факту, что на нем нет никакой одежды.

— Отличное замечание. — Его взгляд остановился на украшении под потолком. — Интересно, сколько жизней у женщины. Похоже, что вы можете застрять здесь надолго.

— Не смешно, — сказала она сдержанно.

— Пища, еда, — размышлял он вслух, притворившись, что не слышал. — Это может стать страшной проблемой.

Элиза облизнула губы.

— Хочется пить?

Она закрыла глаза и судорожно выдохнула.

— Продолжайте веселиться, сэр. Думаю, что я это заслужила за то, что оказалась такой глупой.

Он поднес стакан с бренди к губам и сделал большой глоток янтарного напитка. У нее еще больше пересохло во рту.

— Хотите глоток? — Он поднял хрустальный стакан. Лунный свет высветил скульптурные контуры его мышц, плоский живот, растительность на лобке…

— Это?..

— Татуировка? — закончил он. — Да. Довольно большая. Хотите рассмотреть ее поближе?

«Нет. Да».

Очевидно, он принял ее молчание за предложение подойти к ней.

Он взобрался на кровать. Почему он выглядит таким невероятно грациозным при таком мускулистом теле и большом росте? Он напомнил ей храмовые скульптуры, привезенные из Греции лордом Элгином. Изображения богов-воинов, выполненные из идеально гладкого мрамора.

В отличие от них она еще никогда не чувствовала себя такой смешной и неуклюжей.

Гриф опустился, расставив колени.

— Видите? Это дракон.

— Оч-чень большой дракон, — прошептала она, стараясь не отрывать взгляда от татуировки.

— Это вышло потому, что я был без сознания во время процесса. Мой друг Кэмерон заплатил художнику двойную цену, чтобы он укрупнил рисунок. — Он усмехнулся. — Поверьте, вы не единственная, кто когда-то совершал… страшную глупость.

Элиза не могла оторвать глаз от татуировки. Раздвоенный хвост дракона обвился вокруг пупка Грифа, при этом его гибкое тело вывернулось вниз, пасть была широко раскрыта, так что были видны изогнутые зубы и красный язык, направленный…

Элиза подняла глаза.

— Как вам?

Она покраснела.

— Я имею в виду искусство.

Пытаясь сделать вид, что разглядывание нижней части голого мужского тела — это для нее обычное дело, она ответила:

— Впечатляет. Было больно?

— Страшно. Особенно здесь. — Гриф провел пальцем по месту под пупком. — В этом месте кожа особенно чувствительна.

Элиза понимала, что он намеренно ее провоцирует. «Не реагируй, — сказала она себе. — И постарайся не смотреть».

Но ее разум был глух, и она проследила глазами за его длинным пальцем.

Татуировка действительно была выполнена весьма искусно. Художнику удалось создать впечатление силы и вместе с тем изящества. Язык казался почти живым. Он слегка подрагивал даже при чуть заметном движении кожи. И тогда…

Более заметное движение вызвало шевеление жестких курчавых волос у него в паху. А когда он немного переменил позу, уже нельзя было скрыть возбуждение его плоти.

— Повеселились, и хватит, лорд Хадден, — прохрипела она. — Вы продемонстрировали свой ум и посмеялись над моей глупостью. И были правы. Настало время освободить меня от этих проклятых наручников.

— И вы знаете как? — Он удивленно поднял брови.

— Нет, — процедила она сквозь стиснутые зубы. — Это вы эксперт в сексуальных шалостях, не так ли?

У вас наверняка есть какие-нибудь идеи.

— Мне надо рассмотреть наручники поближе.

Маркиз придвинулся голым телом к Элизе, и она почувствовала, что между ног у нее будто вспыхнул огонь. По спине между лопатками потекли струйки пота, а костяшки корсета впились ей в бока, словно раскаленные железные прутья.

— Хмм.

Он поднял руку, чтобы изучить деревянную перекладину, при этом его плоть уперлась Элизе в живот.

— Лорд Хадден!

— Извините. — Гриф немного отклонился. — Послушайте, было бы неплохо, если бы вы немного расслабились, — пробормотал он. — Я не смогу снять наручники, если ваши запястья так напряжены.

— Расслабиться? — Из горла у нее вырвался истерический смех. — Для вас, очевидно, привычно расхаживать голым, а я чувствую себя последней дурой.

Он опустил руку.

— Начнем с того, что я не раздевался намеренно, чтобы оскорбить вас, леди Брентфорд. Это не в моих правилах.

— Допустим.

— Во-вторых, я не расхаживаю, а стою на коленях. Могу добавить — в моей собственной гостевой кровати. И вместо того чтобы вытянуть свое усталое тело под простынями, я пытаюсь помочь леди, попавшей в неприятную ситуацию.

— Поверьте, все это получилось совершенно случайно, — оправдывалась Элиза. — Не могли бы вы попытаться еще раз?

— Расслабьтесь, — повторил он и поднес стакан к ее губам. — Глотните.

Она глотнула. Бренди обожгло ей горло, и она раскашлялась.

— И как только мужчины могут пить такую гадость!

— Это обычный вкус, — уверил он ее. — Давайте попробуем по-другому.

Гриф опустил кончик языка в стакан, а потом слегка прикоснулся им к ее нижней губе.

— Так будет лучше. Это смягчит…

Элиза осторожно попробовала вкус.

— Не так уж и плохо, верно?

Она моргнула.

Он стал снова и снова макать язык в стакан и все дольше задерживал его на ее губe.

Пока она слизывала капельки бренди, стараясь распробовать незнакомый вкус, он наблюдал за тем, как двигается ее рот, как осторожно высовывается розовый кончик ее языка, и его плоть все больше затвердевала.

Быть беде.

Но бурление в крови заглушило голос разума. «Разве ты забыл, как сирены своими песнями заманивали корабли на скалы? Эх ты, Одиссей».

Забыв об опасности. Гриф набрал полный рот бренди и подождал мгновение, прежде чем проглотить.

Быть беде. Быть…

— По-моему, это срабатывает, — пробормотал он, дотрагиваясь до ее открытого рта. — Может, попробуем еще?

Когда он, заставив Элизу разомкнуть губы, просунул внутрь язык, Элиза вздрогнула, но лишь на мгновение, а потом, вздохнув, обволокла его язык своим. Она целовала его не просто с удовольствием — с восторгом.

Самоконтроль Грифа разлетелся на тысячи мелких осколков.

Он слегка поменял положение, расставив шире колени. Потом прошелся губами по ее подбородку, по изгибу шеи и остановился в пульсирующей ямке внизу горла.

У нее вырвался тихий стон, более похожий на шепот.

В ответ Гриф обхватил ее за бедра и крепко прижал к себе. Сдерживаться было все труднее. Да и зачем?

Опустив голову, он схватил зубами твердый сосок и, втянув в себя вместе с прикрывавшей его сорочкой, начал покусывать и сосать, чувствуя, что он все больше твердеет. Она то ли застонала, то ли о чем-то умоляла, но он не понимал, что с ним происходит, — в голове стучало предупреждение, сердце отчаянно билось от наслаждения, в паху все горело от похоти.

«Она леди», — напомнил он себе.

«А я хищный Цербер».

Ее стоны стали немного громче, все больше заглушая не слишком сильный приступ сомнения. Он перестал целовать ее и занялся крошечными пуговками корсаж.

— Пожалуйста, — глухим голосом сказала она, — не останавливайтесь.

— Не буду, — уверил он ее, удивившись и своему нетвердому голосу. — Если только вы меня об этом попросите.

Он рванул вниз платье, обнажив грудь.

— Восхитительно, — прорычал он, схватив губами розовый сосок.

Элиза выгнула спину навстречу ему и стала тереться о его твердую плоть, от чего все разумные мысли тут же улетучились. Он думал лишь о том, чтобы избавиться от ткани, разделявшей их тела.

Может, надо освободиться, избавиться от невыносимого напряжения, подумал он, и это сумасшествие закончится? Но разве у него есть выбор?

Его руки нащупали манжеты ее скромного наряда.

Тонкий муслин поддался с удивительной легкостью — швы разошлись, и рукава слетели на ковер, как подхваченные ветром лепестки.

— Так-то лучше, — пробормотал он, стягивая остатки лифа к талии. За ними последовало кружево корсета — с этой задачей он мог справиться с закрытыми глазами. Но он их не закрывал, потому что хотел следить за выражением ее липа. — Гораздо лучше.

Она облизнула губы.

Гриф почувствовал, что все это для нее ново, хотя она и была вдовой.

— Постарайтесь расслабиться и скажите, что вам нравится. Секс — это то, от чего получают удовольствие оба.

Она взглянула на него с явным удивлением.

— Ваш покойный муж никогда не думал о вашем удовольствии?

Элиза покачала головой и тихо сказала:

— Он говорил, что приличные леди не должны получать удовольствие от этого акта.

— Мерзавец, — прорычал Гриф. — Поверьте мне, получать удовольствие от секса — это самое естественное желание как для мужчины, так и для женщины. — Он дотронулся языком до соска. — Не думайте. Просто чувствуйте.

Услышав ее хриплое дыхание, он улыбнулся:

— Мне нравится форма и мягкость вашей груди.

Когда он втянул сосок, она вскрикнула, и от этого звука его окатила волна дикого удовлетворения.

Ее тело под ним расслабилось, а он, наоборот, почувствовал, что все больше напрягается. Обычно он контролировал свои страсти, но им, видимо, овладела сила, которая гнала его к неминуемому завершению.

Ее тело уже не казалось ей знакомым. Ее била дрожь от того, что странные волны накатывали на нее снова и снова. Было похоже на то, что сбываются ее самые порочные фантазии.

Не то чтобы в своих снах она никогда не воображала себе такое. Секс с покойным мужем всегда был делом нескольких минут — какое-то нелепое ощупывание в темноте. Задрав ей ночную рубашку, он несколько раз поспешно дергался, оставляя ее в недоумении. И неудовлетворенной.

Ей хотелось отвечать на физические запросы своего тела, но ее муж находил ее желания, ее пыл неприличными. Он заставлял ее стыдиться своего желания. А Хаддену это нравилось.

— О, сделай это еще раз.

— С удовольствием. — Его зубы слегка сомкнулись вокруг ее твердого соска, отчего теплая волна желания окатила ее всю целиком. Когда она снова выгнула спину, Гриф засмеялся. — Давайте избавимся от остатков этих оборок. Они только мешают.

«Я сбрасываю свою старую кожу и превращаюсь… в новое неузнаваемое существо». Ошеломленная, она смотрела на свое тело — розовое и напряженное от наслаждения.

Страницы: «« « 12345678 » ... »»