Не в силах устоять Эллиот Кара

Глава 9

Звук вежливых аплодисментов вывел Элизу из задумчивости. Она поняла, что в последний час скорее витала в облаках, а не слушала сообщение о форме тычинок и пестиков в цветках лаванды.

— Как все это интересно, не правда ли? — сказала леди Фэншоу, пожилая супруга местного сквайра.

— Да, очень, — отозвалась Элиза.

Она быстро собрала свои записи, чтобы вопросы, которые наверняка последуют, не выявили, насколько она была невнимательна к теме лекции. Выпученные глаза и двойной подбородок придавали леди Фэншоу сходство с откормленным мопсом, но горе тому, кто недооценивал ее ум.

— О, смотрите, мне машет Августина. Она, видимо, хочет, чтобы я подошла к ней. Мистер Симпсон, кажется, интересуется, какие покупать акварельные краски.

— Я не заметила…

— Да, да, — сказала Элиза, — она незаметно подает сигнал, и он означает, что ее надо немедленно спасать.

— Она могла бы выбрать еще более незаметный сигнал, например, помахивая мускатной геранью, — съязвила леди Фэншоу. — А это, согласно недавно прочитанной мною книге о тайнах языка цветов, означает «я жду встречи».

Господи, подумала Элиза. Язык цветов приобретает в эти дни большую популярность, чем французский.

— Как интересно. Хотя смею заметить, что посылать такие сигналы в зимнее время неразумно — слишком медленно… — Оставив заявление коллеги без внимания, Элиза проскользнула между мистером Кеннаном и мистером Семплом, горячо обсуждавшими преимущества разного типа зимних компостов для кустов роз, и направилась к чайному столу.

— Спроси мистера Симпсона о красках для рисования, — тихо сказала она, принимая у Августины чашку чаю. — Только громко.

Странная просьба ничуть не смутила Августину.

— Как продвигаются ваши зарисовки сада, мистер Симпсон?

— Я очень рад, что вы меня об этом спросили. — Элиза слышала, как он недавно жаловался на качество красок в местном магазине. — Я испытываю большие затруднения, смешивая краски, чтобы подобрать подходящий оттенок зеленого.

— А вы пробовали краску, приготовленную Ньютоном? Входящие в нее ингредиенты лучше тех, которыми я часто пользовалась… — Краем глаза Элиза увидела, как леди Фэншоу на мгновение остановилась, а потом исчезла в одной из боковых гостиных.

— Что это было? — спросила Августина, когда разговор окончился и мистер Симпсон перешел к столу с пирожными.

— У меня и так полно неприятностей, не хватало еще обидеть патронессу нашего общества.

Ежемесячные встречи любителей природы обычно были спокойной гаванью, где можно было отдохнуть от постоянно угрожавших ей жизненных бурь. Но сегодня благодушное настроение и болтовня коллег по обществу ее почему-то раздражали.

— Мне вдруг понадобился свежий воздух, — пробормотала Элиза. — Вы не возражаете, если я извинюсь и уйду по кое-каким делам, пока вы наслаждаетесь перерывом?

Августина поставила чашку.

— Я была бы счастлива составить компанию.

— Нет, прошу вас. Вы всегда наслаждаетесь чаем и пирожными. А мне просто хочется прогуляться в одиночестве.

— В таком случае беги, — ответила Августина. — Я скажу всем, что ты страшно устала от Гарри и его друзей, приехавших из Лондона. Все знают, что от выходок твоего брата терпение может иссякнуть даже у святого.

«А я не святая», — подумала Элиза.

— Спасибо, Гасси, — вырвалось у Элизы. Схватив шаль, она спустилась в освещенный солнцем холл.

Одиночество и шанс подумать о последних нескольких днях.

Может, она немного посидит в тени кладбищенской стены и зарисует поросшие мхом стены с разноцветными вкраплениями цветущего вьюнка.

Подгоняемая мыслями о минутах спокойствия, Элиза сбежала по ступенькам и пошла по дорожке, которая вилась вдоль ряда оштукатуренных зданий. Над их крышами, крытыми соломой, ей была видна макушка высокого бука, который рос у входа в дом пастора.

Неожиданно какие-то тени промелькнули между зданиями.

Гарри и Брайтон?

Все трое остановились, глядя друг на друга.

— Элиза! — Гарри был пьян и явно нервничал. — Не ожидал увидеть тебя здесь.

— Но встреча с вами — это всегда радость, — сказал Брайтон и, улыбнувшись, вежливо поклонился.

Элиза лишь коротко кивнула.

— Сегодня день встречи членов общества садоводов, — напомнила она, обращаясь к Гарри. — Так что мое присутствие не является сюрпризом.

Гарри был пьян, но не настолько, чтобы не заметить язвительного замечания сестры. Избегая смотреть ей в глаза, он, словно черепаха, втянул голову в складки своего галстука и сказал:

— Правильно. Так мы пойдем…

— А что вы вообще здесь делаете? — спросила Элиза. Поблизости не было ни таверны, ни какого-либо привлекательного места для джентльменов, и это ее насторожило. Конечно, Гарри мог попасть в беду где угодно, но посещать столь мирное место было совершенно не в характере Гарри.

— Мы просто вышли покурить, — сказал Брайтон. — Мы знаем, что женщины считают табачный дым вредным, поэтому мы решили не оскорблять ничьих чувств и пошли по Хай-стрит в поисках более легких сигар.

Но Элиза не уловила никакого запаха табачного дыма.

— Если я сбил с пути вашего брата, прошу прощения, — продолжал Брайтон. — Я приехал из Лондона только сегодня утром, чтобы присоединиться к вечеринке в Эбби, и Гарри согласился встретить меня в Харпдене.

— Поскольку я не контролирую поступки Гарри, нет необходимости извиняться передо мной, — язвительно ответила Элиза.

— Верно, — проворчал Гарри. — Я сам себе хозяин. «Как бы мне хотелось, чтобы ты был мужчиной, а не капризным, испорченным ребенком».

— Но то, что твоя сестра заботится о твоем благополучии, делает ей честь, — заметил Брайтон.

Гарри упрямо сжал губы и промолчал.

— Может быть, мы немного пройдемся вместе с вами? — спросил Брайтон. — У вас такой вид, будто вы не прочь, чтобы кто-нибудь помог вам нести ваши вещи.

Переложив небольшую сумку с альбомом и красками в другую руку, Элиза отказалась.

— Спасибо, но в этом нет необходимости. Я дойду до дома викария, а там сяду, чтобы сделать несколько зарисовок. — Она надеялась, что эта информация позволит ей отделаться от непрошеных сопровождающих.

Но Брайтон не смутился.

— Ваш брат часто восхваляет ваши выдающиеся способности.

Наверное, когда основательно примет на грудь. Элиза посмотрела на баронета с подозрением, удивившись, что могло стать причиной его любезности. Ничего хорошего в этом нет, подумала она, бойтесь данайцев, дары приносящих.

Брайтон улыбнулся, показав ровный ряд идеально белых зубов. Она была убеждена, что многие женщины сочли бы его красавцем. У него были густые каштановые волосы с еле заметной проседью на висках, хотя он был всего на пару лет старше Гарри. И фигура у него была более внушительной: высок, широкоплеч, но немного грузен. И только внимательный взгляд художника мог различить предательские признаки распутства: немного обвисшие щеки, нечеткую линию подбородка, еле заметное ожирение мышц живота.

Ее охватило чувство омерзения.

Он заметил, как изменилось выражение ее лица, и поднял бровь.

— Уверяю вас, мы будем рады освободить вас от вашей ноши и сопроводить до кладбища.

— Но мы же шли в противоположном направлении, Фредди, — заныл Гарри.

Одного взгляда Фредди было достаточно, чтобы Гарри замолчал.

— Благодарю вас, но я способна сама нести свою сумку, тем более на такое близкое расстояние, — ответила Элиза и, не удержавшись, добавила: — Сомневаюсь, что по этой дороге рыщут волки.

Глаза Брайтона потемнели. Неужели его кузен рассказал ему об их встрече в коридоре Эбби? Между собой мужчины обычно хвастаются о таких вещах… но только в том случае, если могут протрубить об успехе, а не — упаси Боже — о неудаче.

— Какие еще волки? — писклявым голосом спросил Гарри. — Неужели ты думаешь, что в Англии остались волки?

— Приятно, что ты вспомнил уроки истории, — сказала Элиза. — До свидания.

Брайтон приложил руку к шляпе:

— До свидания, леди Брентфорд. Мы ведь увидим вас завтра в Эбби, не так ли?

— Я еще не решила, когда вернусь. Мисс Хэверстик неважно себя чувствует, и мне бы хотелось остаться до полного ее выздоровления.

— Ваша преданность ей похвальна. Однако я разочарован тем, что наша более продолжительная встреча откладывается. Мы с вашим братом, увы, должны вернуться в Лондон. У нас уже ранее была намечена встреча на послезавтра. Желаю успешно порисовать.

Элиза смотрела им вслед.

Гарри выглядел виноватым, а Брайтон — самодовольным, и это сочетание вызвало у нее беспокойство. Она вздохнула. Но бессмысленно волноваться о неизвестном.

Если что-то нехорошее должно случиться, оно не заставит себя ждать.

Она миновала чугунные ворота кладбища и села на большой камень у полуразрушенной стены, увитой диким виноградом.

Элиза достала коробку с красками и завернутые в холст кисти; но, немного поколебавшись, отложила их в сторону, решив, что незачем обманывать себя в том, в чем была настоящая причина ее желания уединиться. Она достала из сумки пакет от мистера Уоткинса, прибывший сегодня утром.

Черт бы побрал Гарри и его друзей, которые отвлекли ее от предложенного ей заказа. Она намеревалась принять заказ, но на своих условиях, и запросить большой гонорар, но в последнее время ее мысли были заняты неким известным повесой. Так ей и надо, если автор эссе передумает отдавать заказ ей.

Оказалось, что не отказался. В своем письме издатель сообщал, что автор — который так же, как она, предпочитает остаться инкогнито — все еще желает воспользоваться ее услугами и с нетерпением ждет ее окончательного решения.

Можно подумать, что она сомневалась, принять ли ей столь лестное предложение.

Элиза облегченно вздохнула и развернула приложенные издателем листы. Умный мистер Уоткинс, уже работавший с ней над несколькими проектами, видимо, знал ее слабые места лучше, чем она сама. Он прислал ей одно из последних эссе, приписав, что он надеется, что идеи, высказанные автором, вдохновят ее на новые творческие успехи.

До этого времени она прочла лишь короткий отрывок этого труда…

Она начала читать и опять была поражена наблюдательностью автора. Оуэн видел особенности строения растений, которые другие не замечали. И ей нравился ироничный стиль автора.

Ее особенно рассмешил один отрывок. Он был таким жизнеутверждающим, что ей захотелось, как бабочке из кокона, освободиться от корсета и начать танцевать под шелест листьев на весеннем ветерке. Подняв лицо к солнцу, она закрыла глаза и вообразила, что понимает, в каком ритме стучат капли дождя, о чем щебечут птицы… Вокруг была тишина, но у нее в голове звучала симфония дождевых капель, пения птиц, солнечного света — полной гармонии с природой.

Странным образом этот Оуэн-поэт вызвал у нее такой же страстный отклик, что и Хадден-повеса. Она чувствовала себя свободной и жизнерадостной.

«Не глупи, — отругала она себя. — Оуэн, возможно, женщина. Либо мужчина — косоглазый и горбатый. Речь же идет об инкогнито».

Все же она не могла не думать о поэте как о родственной душе.

При других обстоятельствах она, возможно, попросила бы о встрече. Но какой бы соблазнительной ни была эта идея, опасность была слишком высока.

В последнее время она слишком часто поддавалась рискованным импульсам. Надо уметь себя сдерживать.

Она отмела все посторонние мысли и, достав карандаш, начала сочинять письмо.

«Дорогой мистер Уоткинс!

После долгих размышлений и подробного изучения эссе, которое вы мне прислали, я решила принять ваше щедрое предложение. Правда, сроки весьма коротки и не оставляют времени на ошибки, но если все сложится удачно, у нас должно получиться…»

После нескольких черновиков она наконец переписала письмо набело. Боже, если бы только она сумела определить свои чувства к Хаддену так же четко и логично.

«Хадден… забудь о Хаддене!»

— Не драматизируй, — пробормотала она. — Можешь быть уверена, что маркиз и думать забыл о провинциальной вдове. — Тем более что к его услугам множество ловких светских красавиц, которые помогут стереть из его памяти мимолетную встречу с ней.

К чему пустые мечты?

Следующие несколько минут она занималась тем, что вытаскивала пробку из бутылки с водой и смешивала краски на палитре. Но после нескольких неудачных попыток изобразить увитую виноградом стену она перевернула страницу альбома.

Может быть, надгробие рядом с ней подарит ей вдохновение — она нарисует памятник девичьим надеждам, которые лучше похоронить в земле прошлого.

Почти не отвлекаясь на рисунок, Элиза размышляла о том, как быстро все наскучивает джентльменам из высшего общества. Жизнь кажется им не чем иным, как чередой удовольствий: гонять на двухколесных экипажах от Лондона до курортного Бата, осушить в течение часа полдюжины бутылок бренди или спорить о том, какая капля первой стечет по стеклу окна. И даже после всего этого возбуждение в мгновение ока превращается в пресыщение и полное безразличие.

— И поэтому, — напомнила она себе, — ты будешь полной идиоткой, если не выбросишь Хаддена из головы.

Ей показалось, что дракон на бумаге вильнул хвостом как бы ей в ответ.

Элиза закрыла альбом. Надо найти маки — ей нужны маки для своего рисунка. Согласно тайному языку цветов, маки символизируют забвение.

Гриф отложил бритву и промокнул щеки. Процедура бритья и одевания удивительным образом оказалась успокаивающей. Он был рад, что оставил своего камердинера в Лондоне. Прескотту его решение не понравилось, поскольку он, очевидно, думал, что элегантная одежда маркиза подвергнется в поездке серьезной опасности.

Все можно почистить и погладить, думал Гриф, подняв с пола пальто и перекидывая его через спинку стула. Он больше беспокоился о том вреде, который его недавнее поведение причинило чувствам леди Брентфорд. Флирт может быть безвреден при условии, что обе стороны понимают правила игры. А вдова была явным новичком, и поэтому было непорядочно воспользоваться ее неопытностью.

Не то чтобы ее действия оставляли у него чувство неудовлетворенности. Даже сейчас он почувствовал, как у него все сжалось в паху при воспоминании о ее поцелуях и хриплых стонах.

Она реагировала с невинным самозабвением. Именно поэтому он чувствовал себя уязвленным.

— Она мне нравится, — пробормотал он, бросив взгляд на свое отражение в зеркале, чтобы убедиться, что у него не выросли рога и не раздвоился язык и что произнесенные вслух слова не превратили его в змея-искусителя. И добавил: — Мне нравится ее дерзкий характер, ее остроумие, ее скрытая сила. Не говоря уже о длинных ногах, великолепном теле, выразительном лице. Она красавица, считающая себя дурнушкой.

Сжав кулак, Гриф почувствовал, что готов разбить головы тех мужчин, которые не сумели дать ей почувствовать, что она привлекательна. Соблазнительна. Желанна.

Она заслуживала лучшего.

Стараясь не замечать, как чувство вины охватывает его все больше, он сунул в карман блокнот и выскочил из дома.

Дорога от гостиницы до Эбби была короткой, и большую часть пути он старался думать лишь о дизайне ландшафта. У него был длинный перечень того, что он хотел увидеть. Но когда его лошадь свернула на дорожку, ведущую к дому Литов, он почувствовал, что его обычное чувство самоуверенности осталось в Лондоне.

— Это же смешно — волноваться, — пробурчал он себе под нос. Что такого в том, что он не предупредил Лита, что снова приедет? Виконт наверняка вернулся в Лондон и снова пропадает в притонах Саутуорка и спускает то немногое, что еще у него осталось.

Гриф вдруг почувствовал симпатию к идее женского равноправия. Наличие пениса не дает мужчине права проматывать то, что было накоплено трудолюбием предков. Ведь это же свинство, в конце концов.

Сердито поглядывая на неподстриженные кусты, он въехал во двор. В ярком солнечном свете особенно бросались в глаза давно немытые окна, потрескавшиеся камни колоннады, отбитые носы мраморных львов, стороживших вход. Великолепный дом был похож на увядшую красавицу.

— Лита следовало бы повесить, — пробормотал Гриф и поискал глазами грума, который отвел бы в конюшню его лошадь.

— Если вы приехали, чтобы развлечься, увы, вы опоздали на несколько дней. — В голосе леди явно слышался сарказм. — Мой брат уехал в Лондон, и вам лучше сделать то же самое, сэр. Без него в Эбби смолкло бурное веселье.

— Мне не нужна вечеринка.

Когда он приподнял широкополую шляпу, Элиза узнала его и посмотрела на него с удивлением:

— Тогда зачем вы здесь, лорд Хадден? Как я уже сказала, гулянка закончилась.

Гриф спешился.

— У меня нет намерения нарушить ваше уединение, леди Брентфорд. Мне просто нужно ваше разрешение осмотреть парк вокруг дома.

Она сдвинула брови:

— Зачем?

Она права, спрашивая об этом. Если приятели Гарри когда-нибудь и заходили в сад, то не для того, чтобы понюхать розы, а чтобы справить нужду под кустами.

— Уверяю вас, мои намерения совершенно благие. Обещаю, что я приехал не для того, чтобы вас провоцировать. — Гриф понимал, что от него потребуют объяснений, так что у него уже заранее был готов ответ. — Один мой друг прочитал о дизайне вашего поместья, выполненном неким Искусным Брауном. Он подумывает о том, чтобы сделать подобные изменения в ландшафте своего имения, и хочет знать мое мнение, прежде чем приступить к перепланировке.

Она засомневалась еще больше:

— А почему он попросил об этом именно вас?

— У меня есть глаза, леди Брентфорд. И собственное поместье. Не все титулованные джентльмены праздные гуляки. У меня масса недостатков, но я забочусь о своей земле, а это вряд ли относится к числу недостатков.

— Я не это имела в виду, — смешалась Элиза.

— Конечно, имели. — Он смягчил свои слова улыбкой. — И полагаю, у вас есть на это причины.

У нее дернулись губы.

— Один из друзей Гарри как-то решил прогуляться по поместью, но упал в озеро. Увы, уже после того, как поджег лодочную пристань.

— Ущерб был не слишком велик, я надеюсь?

— Немного обгорели балки. — Элиза помолчала. — Что касается другого приятеля Гарри — лорда Уэстри, — я не могу сказать точно, какие шрамы от ожогов остались на его теле от зажженной сигары, упавшей на пропитанные бренди лосины.

Гриф захихикал.

— Я не планирую поджога, равно как не собираюсь заложить бомбу в руины или вырубить ваши яблони. И вообще не позволю себе никаких мальчишеских выходок. — Многозначительно помолчав, он добавил: — Короче говоря, мои намерения абсолютно чисты. Не сомневайтесь!

Неожиданно острые носы ее полуботинок заинтересовали ее больше, чем его малозначащее присутствие. Может быть, подумал он, она ищет какие-то знаки в пыльных узорах засохшей грязи? Например, тайный язык пылинок.

Или проще — «твое имя Грязь». Господи, какие глупости лезут в голову.

С земли Элиза перевела взгляд в небо.

— Когда тучи идут с запада, это обычно означает, что скоро будет дождь. А судя по их цвету, я бы сказала, что он не будет кратковременным. — Ветер уже поднялся, развевая юбки вокруг щиколоток. — Выбор, конечно, за вами, но если вам не нравится перспектива промокнуть до нитки, то вам лучше отложить отъезд до завтра.

— Это приглашение?

— Назовите это отсрочкой. — Правда, она не пояснила от чего.

— Есть старая поговорка, которая гласит, что нет доблести без осторожности. Так что мне понадобится ваш совет. Ливень я, возможно, переживу, но мой камердинер меня убьет, если моя одежда будет испорчена. Он очень привязан к этому пальто.

— Тогда, может быть, носить его надо ему? — предположила она, и на ее губах появилось что-то вроде улыбки.

— Прескотт наверняка согласился бы с вами. — Гриф стал нарочно рассматривать рукав и лацканы. — Он говорит, что в нем я выгляжу толстым. А вы как считаете?

Элиза не выдержала и рассмеялась счастливым звонким смехом. Звук собственного голоса, по-видимому, озадачил ее саму, потому что она прикрыла рот рукой в перчатке.

Этот непроизвольный жест свидетельствовал о том, что в ее жизни было не так много поводов для смеха.

— Я думаю, — сказала она, опустив руку, — вы неисправимы, лорд Хадден.

— Согласен. Поскольку вы не сказали «невыносимы», я смею надеяться, что вы согласитесь сопровождать меня в прогулке по поместью. Был бы рад, если бы смог устроить пикник и мы расположились бы на берегу озера. Это будет всего лишь холодной закуской. Никакому случайному Люциферу не удастся разжечь огонь и причинить нам вред.

— Что вы имеете в виду? — пробормотала она, опустив голову.

— Я всего лишь имел в виду покрытые серой головки спичек, леди Брентфорд, а не сподвижника Сатаны.

— Тем не менее куда бы вы ни шли, дьявол будто идет за вами.

— Я буду держать его на расстоянии с помощью граблей. Надеюсь, что в сарае садовника найдется пара особенно крепких граблей.

— Неисправим, — повторила Элиза, стараясь заглушить в себе смех.

Она хочет смеяться? Хороший знак.

— Я помню, что вы просили дать вам время подумать о наших дальнейших встречах, но прошу вас, не отказывайте мне совсем, — настаивал Гриф. — Какое ваше самое любимое лакомство, кроме коврижек мисс Хэверстик? Пирожные с лимоном? Засахаренные яблоки? Засахаренные фиалки?

— Мои любимые? — От удивления ее голос стал похож на писк.

— Значит, не фиалки? — Гриф продолжал болтать чепуху, чтобы унять в своей груди какой-то первобытный гнев. Боже милостивый, неужели никто никогда не интересовался тем, что она любит? Или чего хочет?

— Эти засахаренные лепестки просто что-то особенное. У турок есть миндальные конфеты со вкусом розовой воды. Но тогда мне придется совершить путешествие в Константинополь, а это значит, пикник состоится только через несколько дней. Так что, может, мы согласимся на пирожные с крыжовником и встретимся завтра?

— Я еще не сказала «да», лорд Хадден.