Бродяги Хроноленда Дихтяр Юрий

Но никто ничего не сказал.

Через несколько минут стали раздаваться робкие голоса:

– Эй, мальчик, и мне шашлык, и борща. А мне водки! Что это такое, в ресторане пить нельзя! Два пива!

Народ закурил, расслабился, музыканты появились моментально и стали подключать аппаратуру. Запах солидола сменился ароматом специй, маринада и кофе.

– Совсем другое дело. – Резюмировал Павел. – А ты говоришь – голодуха, людоедство.

Ржавый, грязный грузовик с одноруким клоуном за рулём ворвался в город, не сбавляя скорости. Промчался по окраине, игнорируя светофоры и сигналы недовольных водителей, и остановился возле небольшого облезлого кафе с перекошенной вывеской.

Клоун выбрался из машины, перешёл улицу под удивлёнными взглядами прохожих и ногой распахнул дверь в заведение. В зале сидело несколько не совсем трезвых мужчин, сосредоточенно попивавших пиво. Увидев клоуна, они оживились. Кто-то кинул в Мэнсона скомканную салфетку. Остальные засмеялись.

– Эй, чувак, ты ничего не перепутал? «Дак Мональдс» через пару кварталов. А цирк вообще в другом конце города.

Мэнсон бросил равнодушный взгляд на весельчака и подошёл к стойке.

– Привет, мне пиво и пачку анчоусов.

Бармен наполнил бокал светлой жидкостью с хилой пеной и кинул пачку вяленой рыбки.

– Три тугрика.

– Можно в долг? – Мэнсон отхлебнул пиво и начал распечатывать анчоусы. Одной рукой это делать было не очень удобно, и поэтому он вцепился зубами в пакетик.

– Нет, давай плати. – Бармен навис над Чарли прямо из-за стойки.

– У меня нет денег. – Невозмутимо ответил Чарли.

– Ах, ты, ублюдок! – Лицо бармена побагровело. Он уже предвкушал вынос тела из кафе. Навалять обнаглевшему посетителю стоило бокала разбавленного пива. Но случилось совсем наоборот. Чарли, не выпуская из зубов упаковку анчоусов, схватил бармена за волосы и, резко дернув, впечатал его лицо в столешницу. Бармен с разбитым носом и потухшим взглядом сполз на пол, свалив на пол бутылку и несколько стаканов.

Компания как-то дружно охнула и притихла.

Мэнсон подошёл к ним и протянул пачку рыбы весельчаку.

– Открой, а то не удобно. Помоги инвалиду.

Весельчак взялся распечатывать упаковку, поглядывая на странного клоуна. Наконец, это у него получилось.

– Спасибо, друзья. Не подскажете, где здесь у вас протезный завод?

– Я знаю! – сказал один. – Проедешь три квартала, свернёшь налево и до конца. Прямо в проходную упрёшься. Я там хотел кошке протез хвоста сделать. Собака откусила.

– Ну, и что, сделал? – спросил Чарли.

– Да, только когда кошка махала этим протезом, в квартире всё летело кубарем. Хвост сделали чугунный – ножки у дивана отбил сразу, мне ногу поломало. Короче, кошку пришлось пристрелить.

– Это правильно. Ненавижу животных. От них вонь, шерсть и блохи. Будь моя воля, я бы из животных оставил свиней, коров и домашнюю птицу. Остальных бы потравил дустом. От них только говно под тающим снегом. А ты, удод, – внезапно переключился Чарли и ткнул пальцем на весельчака, – пореже раскрывай свой поганый рот. Ясно?

Компания возмутилась такой наглости, но виду не подала. Никому почему-то не хотелось связываться с этим нелепым клоуном.

Чарли вышел из кафе, и тут к нему подбежал негритёнок, и протянул пакетик с белым порошком.

– Это что?

– Берите, мистер. Недорого.

Мэнсон выхватил пакетик, разорвал его, мокнул туда палец, понюхал и втёр в десну.

Выражение лица сменилось сразу и у пацана и у маньяка.

– Что это? – сплёвывая пену, прохрипел Чарли.

– Порошок.

– Вижу, что не жидкость. Какой это порошок?

– Стиральный. «Дайт». С энзимами. Стирает белее белого.

– Мальчик, ты больной? Жаль, что я детей не убиваю. Зачем мне «Дайт»? Я что, похож на прачку?

– Так ведь перебои в городе, дефицит. А это контрабандный, качество не то, что у магазинного. А цена подскочила, так что целую пачку может купить только миллионер. Вот мы и фасуем.

– Пыпыц, – хмыкнул Чарли. – Мальчик, ещё раз тебя увижу – скормлю весь порошок мира.

Пацан перебежал на другую сторону улицы, показал «fuck» и скрылся в подворотне. Мэнсон же отправился на поиски протеза.

Проехав, как посоветовали ему в кафе, он упёрся в ворота, над которыми было написано – Ньюситевский протезно-ортопедический завод. Рядом с проходной располагался магазин готовой продукции.

– Заходите, заходите, – поприветствовал Мэнсона дядечка в очках велосипедах и с острой бородкой. – Вижу, вижу, что за проблема. Хотите работу? Платят нормально и делать почти ничего не надо.

– Что за работа? – на всякий случай поинтересовался Мэнсон.

– В казино одноруким бандитом! – ответил старик и залился смехом, больше похожим на икоту. – Простите, простите, знаю, что не красиво, но не могу сдержаться. Очень уж удачная шутка. Не находите? Ха-ха-ха! Простите старого дурака. Тут среди этих обрубков свихнуться можно Юмор только и спасает. Итак, у вас левая рука, правильно? Позвольте взглянуть? Отлично! Вам просто насказано повезло.

– Повезло? – удивился Чарли.

– Конечно, ведь что такое человеческая кисть? Да, не спорю, этот механизм продуман до малейших деталей, уникален, универсален. Но! Сможете ли вы пальцем просверлить дыру в бетонной стене? А отпилить кусок рельсы ладонью? А забить гвоздь кулаком? Конечно нет. И вот переходим к главному вопросу – кем вы работаете?

Чарли заворожено рассматривал полки с пластмассовыми руками и ногами… Это напомнило те весёлые времена, когда он купил в кредит огромный промышленны холодильник «Норд» и складывал туда отрезанные конечности своих жертв. Как давно это было, как давно.

– Я не работаю. – Ответил Мэнсон.

– Это конечно осложняет выбор, давайте смотреть. Вот каталог протезов. Смотрите, какой ассортимент насадок! Смотрите, предлагаю вам такой вариант – мы ставим вам протез со сменными насадками. А вот насадки на выбор. Смотрите, какая красота – вот насадка – молоток, вот – топор. Очень полезно, если вы столяр. Тут же – гвоздодёр, стамеска, лобзик. Вот набор сантехника – разводной ключ, вантуз, открывашка для пива. Ничего не впечатлило?

– Разве что топор.

– Уже хорошо. Едем дальше? Вот сменные насадки сервировки стола. Восемь видов ложек, включая ложки для маслин, абсента и грейпфрута. Пять видов вилок, ножи разнообразные. Щипцы для колки орехов. Щипцы для омаров. В общем, вы на любом фуршете будете себя чувствовать на высоте.

– Дальше.

– Насадка – вибратор, – заговорщицки посоветовал продавец. – Очень популярна.

– Дальше.

– Зря вы. Очень хорошие отзывы. Вот насадка-зубочистка, есть набор отвёрток, дрель, бензопила, мастерок, насадка клюшка, теннисная ракетка. Есть поварёшка, есть фломастеры, есть насадка – ручка для сковородки. Выбирайте.

– Это всё очень интересно. Но это не совсем то, что я ищу.

– Понял, пройдёмте в подсобку, я вам покажу.

В подсобке, после нажатия потайной кнопки, отодвинулась стена и за ней оказался стеллаж с оружием, на любой вкус. От холодного до самого горячего. Всё это могло присоединяться к стационарному протезу и затем уже резать, стрелять, колоть, вспарывать.

– Отлично. – Сказал Мэнсон, выбрав себе пистолет и армейский нож. Ещё ему приглянулась казацкая шашка, но для города она была великовата.

– Вы любите раритетные вещи?

– Не знаю.

– Есть крюк. Самый настоящий пиратский крюк. Очень удобный. – Ну, давай и крюк. Только загвоздка в том, что у меня нет денег, но я отплачу добром за добро. Ты сказал, что мне повезло? Поделюсь с тобой этим счастьем.

Чарли резким ударом свалил продавца с ног, наступил ему на руку и одним взмахом шашки отсёк ему кисть.

– Теперь ты тоже счастливчик. Поставь себе насадку – держатель для туалетной бумаги.

Чарли вышел на улицу, неся в пакете «покупки». Вибратор он таки прихватил. В машине примерял протез – тяжёлую деревяшку, обтянутую кожей и крепящуюся в культе ремешками. Вроде бы подошла.

Теперь нужен психиатр. Что-то случилось с Чарли. Что-то сломалось внутри, разладилось в мозгах. Он сам удивился, что не перебил ту компанию в кафе, на и в магазине пощадил продавца. Это всё связано с убийством тех придурков на болотах. Их сила, их душа вселились в Чарли. После этого не хотелось убивать людей. Вернее, ему не хотелось делать это мелко, подленько. Он хотел покончить со всеми раз и навсегда. Но для этого нужны ещё силы. Стать оплотом зла, корнями ненависти и фундаментом холодной ярости, вершить беспощадно судьбы несчастных людишек – что может быть приятнее.

Чарли знал, куда ему нужно. Он притормозил, высунул голову из окна и спросил у прохожего, как проехать в полицейский участок.

Рязань встретила Пржевальского дождём, скромными букетиками, кучкой суетливых корреспондентов и духовым оркестром, сонно выдувающим вариацию на тему песни «Голубая луна». Несколько десятков поклонников прятались под зонтами, сожалея, что втянулись в эту авантюру. Приезд академика прекрасно обошёлся бы и без них.

Приятной неожиданностью оказался хорошо поддатый гусар в полном наряде – доломане, ментике и высоком кивере с ярко-зелёным султаном. Сияющие сапоги словно игнорировали грязь под ногами, пуговицы сияли, витые шнурки, эполеты и ордена дополняли наряд. На боку висела, почти касаясь земли, сабля. Гусар склонил голову перед пржевальским, протянув ему букет фиалок.

– Поручик Ржевский, вы мой кумир, – смог всё-таки членораздельно произнести гусар. Дальше пошло хуже. – Вспртся, рвнясся, служу отешщчсвпру.

Поняв, что говорить он уже не может, гусар махнул рукой и тут же подбежал денщик с бутылкой шампанского и бокалами. Шампанское Пржевальскому пошло в масть, учитывая прокол с некупленным пивом. Гусара же совсем развезло, и он побрёл прочь, так и не узнав, что Пржевальский даже не однофамилец поручика.

Жена, Любаша, покорно ждала, пока муж уделит внимание прессе и поклонникам, затем запихала супруга в «Москвич» и повезла домой, где его ждали холодец, водка, грибочки, расстегаи и годовалый сынишка.

Академик смотрел в окно и не узнавал родного города. Всего за два года Рязань разъели запустение, нищета, грязь и плесень. Когда-то весёлые и жизнерадостные жители города стали похожи на хмурый уставший сброд. Дома исписаны граффити, стены давно не белены и не крашены, перекошенные заборы, перевёрнутые мусорные баки, в которых голодными дворняжками рылись бомжи. Любаша тоже молчала, судорожно придумывая оправдание появлению сына.

– Люба, что случилось с нашей Родиной? Или это другой город? Где дворяне, где купцы и студенты? Где дамы в креолине и шляпках? Где кавалеры с тростями и навощенными усами? Откуда весь этот народ?

– Нет, Коля, это наш город. И это всё те же дворяне и купцы. Просто сейчас у нас демократия.

– Демократия? Что это за словцо? На проституцию похоже.

– Пока ты бродил по своим пустыням, здесь свергли царя, временное правительство, фараона, императора, жрецов, коммунистов, инквизицию, националистов, президента. Власть менялась каждые два дня. И вот наступила демократия. Народовластие.

– Да что ты говоришь? Это же чудесно! Наконец, народ может устроить свою жизнь так, как ему хочется. И что, нет никаких органов власти?

– Ну как нет? Есть, конечно. И дума есть, и правительство. Но их задача только воровать. Они договорились с народом, что будут воровать, но не будут вмешиваться в дела народа. Народ сам по себе, а власти сами по себе.

– А что ж они воруют?

– Ой, не смеши. Что у нас, воровать нечего? Нефть, газ, лес, земли.

– И что народ?

– А что? Сначала веселились, радовались, кричали «Freedom, libert, freiheit, дружба, жвачка!!!», неделю побухали, фейерверки, гей-парады, то да сё, потом деньги кончились. Попробовали править – а вот тебе хер. Никто не умеет. Попробовали воровать, а власть им – гуляйте, ребята. Это наша парафия, а вы давайте, властвуйте. А народ-то у нас какой? Ему нужно, чтоб сказали – возьми бревно, отнеси туда, помой клозет вот этой вот шваброй, свари суп по вот этому рецепту. Им нужен кто-то, кто бы решал, что, когда и как делать. И чтоб подсрачниками гнал их на работу, а они бы кряхтели, возмущались в курилках, делали вид, что борются с эксплуататорами и получали регулярно аванс-получку. Вот какую им свободу и власть надо. Короче, Коля, трындец Рязани. Если царя-батюшку не изберём, или хотя бы президента нормального, не того, что ворует, а того, кто бы подсрачники народу раздавал, чтоб работали, пропадём мы. Коля, давай уедем отсюда. Чахну я здесь.

– Хочешь в Монголию? Там срать можно прямо на тротуаре.

– Дурак ты, Коля, ты только коней своих любишь. Да и кони у тебя недоделанные какие-то. Больше на ослов похожи.

– Любаша, не переживай, я вернулся. Сейчас отобедаю и разберусь с этой демократией. Делов-то. Хранитель я или не хранитель?

Рииль забросила дробовик на заднее сидение. От греха подальше. В ужасе она смотрела на мир за окном автомобиля. Ей казалось, что всё вокруг стало с ног на голову, что рухнул фундамент и Вселенная держится на одном честном слове. Там, снаружи всё дышало агрессией, тестостероном и патриархатом. В самом худшем смысле слова. Мужчины были везде. Улыбающиеся, самоуверенные, ничего не боящиеся. Хозяева мира. Правда женщины тоже не выглядели сильно несчастными, но к таким женщинам Рииль привыкла шавками. Другими девушка их и не представляла. И вот на тебе. Лита вела машину не быстро, всматриваясь в прохожих. Ей так хотелось увидеть Максима. Странное чувство сидело в её груди и томило, и туманило разум, и казалось, что птица бьётся в клетке, пытаясь вырваться на свободу. А ключик от клетки у Максима. И как только они встретятся, птица выпорхнет, и не будет стучать прямо в сердце. Говорят, есть такое чувство – любовь. Говорят, что оно давно исчезло, как атавизм. Пусть говорят.

Некоторые прохожие заглядывали в окна медленно движущегося автомобиля. Кто-то подмаргивал симпатичным девчонкам, кто-то свистел вслед, а кто-то не обращал внимания. Мимо шли и ехали сотни мужчин, но Максима не было среди них.

Захотелось есть, но опыт показывал, что заведения общепита просто кишат маньяками-дальнобойщиками. Поэтому они купили булки с изюмом и «Тархун». Бумажник лежащего в кювете коммивояжера был набит купюрами и карточками. Так что, деньги были, что упрощало поиски.

Плана не было. Шумный, небоскрёбный, плакатно-неоновый город пугал и завораживал. Реклама со всех сторон заползала в мозг, оставляя незаживающие рубцы. Жители мегаполисов могут забыть, как звать их родителей, но никогда в жизни не забудут, что такое «Кока-кола», «Памперс», «Панасоник» и даже трудновыговариваемый «Хэд-энд-Шолдерс». Недавно вышел указ о правдивой рекламе, когда за неправдоподобную информацию о продукте компания сразу пускалась с молотка. И поэтому с билбордов кричали подобные слоганы: «Кока-кола. Скажи нет ржавчине и налёту. Разъест всё, что вам мешает жить», «BURN. Здравствуй, бодрость, прощай, печень», «Известь негашеная. Просто добавь воды». «Антициллюлитные комплексы. Обмани себя. Поверь в мечту. Вашу жопу уже ничто не спасёт»

– Тормози! – вдруг закричала Рииль.

Лита вдавила педаль тормоза до отказа. Машину развернуло, чуть не размазав о проезжающий мимо «Белаз». Сзади завизжали тормоза и раздался звук удара. Две машины, не успев отреагировать на выходку амазонок, столкнулись. Одна перевернулась на крышу и из неё неуклюже выбирался мужчина. Из другой выскочил парень с битой и побежал к машине, в которой сидели амазонки. За ним бежала девушка, что-то крича ему вслед. Это всё произошло в течении нескольких секунд, но девушки сидели, словно в кинотеатре, наблюдая за происходящим. Казалось, что плёнку прокручивают с замедлением, так вяло бежал парень, рот его открывался в немом крике. И затем щелчок, время вернулось в свою колею, и вот в окно на них смотри перекошенное в гневе лицо.

– Вылезай, сучка! – кричал парень, – Блондинка, да? Права купила или папик подарил? А ну, выползай, я тебя сейчас научу ездить. Сдашь мне сейчас экзамен по вождению.

Он несильно ударил по стеклу битой. Всё-таки разбить такую дорогую машину он не решился. Лита не на шутку испугалась. И тут из машины выбралась Рииль, обошла автомобиль и молча врезала парню в нос. Такого поворота он не ожидал, поэтому опешил, что позволило девушке нанести ему сильнейший удар в пах. Бита с глухим стуком упала на асфальт. Следом свалился её хозяин. Рииль выхватила нож, поднесла к горлу и хотела уже перерезать ему горло, как подбежала спутница парня и завизжала, увидев в руках Рииль нож.

– Нет! Не надо! – завизжала она, размахивая руками. – Не убивайте его! Пожалуйста!

– А в чём дело, сестра? Тебе что, жалко его? А если бы он сейчас вытащил нас из машины и стал бы нас бить? Ты бы тоже так визжала?

– Это мой жених. У нас через неделю свадьба.

– Что такое свадьба? – спросила Рииль.

Девушка удивлённо вскинула брови.

– Ну, это когда любят, потом женятся, потом дети… Парень скулил на земле в позе эмбриона.

– Ты любишь это ничтожество?

– Он хороший. Он меня тоже любит. Он мне кофе в постель носит, цветы дарит, подарки делает и куннилингус. Он хороший. Не убивайте его. Он меня любит. Он ради меня горы свернёт. И я ради него. Пожалуйста! Погорячился он. Испугался. За меня испугался. А так он очень добрый. Детей любит, собачек. Мухи не обидит. Я его люблю. Он для меня самое дорогое, что есть на свете.

Девушка заплакала, упала на колеи перед парнем и стала гладить его по голове.

Рииль удивлённо смотрела на парочку. В голове всё смешалось. Из всего сказанного она поняла только про куннилингус. Остальное не умещалось в голове. Как женщина может так опуститься, чтобы любить это дрожащее, плачушее у её ног существо. И нет сомнений, что в другое время он просто издевается над ней, бьёт и заставляет мыть посуду. Без вариантов. Если им дать свободу, то это уже не остановить.

Рииль слегка пнула ногой пытающегося встать парня и села в машину.

Ей было противно и обидно за эту дурёху. И жаль её, и в то же время, где-то в глубине души, Рииль завидовала ей. Ей вдруг захотелось исптать это чувство. Дикое, неправильное чувство. Хотя бы на минуту стать на место этой бестолковой дуры и понять, что такое кофе в постель и свёрнутые горы.

– Поехали, – сказала она Лите.

– А что произошло-то? Зачем мы тормозили?

– Точно! Развернись. Я там что-то увидела.

Вернувшись на триста метров назад, они увидели висящую над трассой растяжку «Сегодня на городском стадионе в рамках мирового тура в поддержку больных геморроем благотворительный концерт звезды шансона Мерлина Мэнсона».

– И что? – спросила Лита.

– А то, что мы нашли то, что искали. Его звали Мэнсон, того, который Зору убил. Давай на стадион.

Тесла рассекал пшеничные поля своим красным кабриолетом, оставляя за собой след поднявшейся пыли. Убедившись, что гости благополучно сели в автобус, он возвращался домой. Колея грунтовой дороги держала колёса, и поэтому можно было расслабиться и держать руль скорее для того, чтобы чем-то занять руки. Спидометр шкалил, что не удивительно. Какой серб не любит быстрой езды? Настроение было великолепное, солнце словно отражалось в каждом колоске, жаворонок выводил трели, даже висящая вдалеке тарелка не раздражала. Пусть себе летают, всё равно бороться с ними бесполезно.

Внезапно краем глаза Никола уловил какое-то движение впереди. Ему показалось, что дорогу перебежала зебра. Сбросив скорость, чтобы случайно не сбить животное, Тесла увидел источник своей галлюцинации. На обочине стоял ГАИшник с полосатым жезлом.

Тесла тяжело вздохнул, нажал на тормоза, и пока машина останавливалась, успел положить в права купюру.

Полицейский подошёл и, предупреждающе выставив вперёд руки, сказал:

– Инспектор Поперечко. Не стреляйте, пожалуйста.

– Я и не собирался. У меня и оружия нет. Вам права показывать?

– Желательно.

Взяв документы, полицейский отошёл в сторонку, повернувшись к Тесле спиной. Затем вернулся и вернул права.

– Спасибо. Я вас умоляю, не ездите так быстро. Это опасно для жизни. И не сочтите за хамство, от вас пахнет перегаром.

– Это вчерашний, – попытался оправдаться Никола.

– Это меняет дело. Жвачку хотите? – ГАИшник протянул пластинку «Ригли».

– Нет, благодарю. Я могу ехать?

– Да, конечно. Спасибо за понимание. Да, чуть не забыл.

Полицейский протянул Тесле непонятно откуда извлечённый букетик васильков.

– Счастливого пути.

– Ага, – растерянно пробормотал Никола и поехал дальше.

Не понятно, думал он, в чём подвох. Что это было? Сумасшедший? Какая-то хитрая афёра? Подстава? Открыв права, Никола кроме своей купюры обнаружил там ещё одну. Полицейский сунул ему деньги. Это уже никак не укладывалось в голове. Чтобы отвлечься от таких тяжёлых предположений, Тесла включил радио и сразу попал на новости.

«Ответственность за убийство двоих инспекторов ГАИ взяла на себя радикальная террористическая организация „Общество по защите прав потребителей“. Гибель всего двоих работников автоинспекции в корне изменила отношение полицейских к своей работе. Покончено с беспределом, взяточничеством, вымогательством на дорогах. С коррупцией на рабочих местах покончено. Никто не хочет стать очередной жертвой Правительство поддержало начинание, и акция приобрела поистине вселенский масштаб. Вчера был издан закон, по которому любой гражданин может стрелять в любого бюрократа, взяточника, самодура, крохобора. Вас обвесил продавец, вам отказал работник ЖЭКа, ваше дело слишком долго находится на рассмотрении. Вы не можете получить подпись чиновника. Вам намекают на взятку. Если у вас при себе нет оружия, вы можете потребовать его в той же организации, чьими услугами вы недовольны. Подобными методами правительство надеется покончить с нечистыми на руку работниками и искоренить коррупцию и бюрократию на корню».

– Круто, – сам себе сказал Тесла, – где-то у меня лежал револьвер. Нужно найти и пойти в Патентное ведомство.

Круг автобуса представлял собой пыльную асфальтированную площадку с несколькими недоломанными скамейками и несколькими киосками. Максим, Борис и Фриц с белком на плече выгрузились, совершенно не имея представления, что делать дальше. Фриц предложил перекусить.

– А у нас что, деньги есть? – с надеждой спросил Максим.

– Есть, – Фриц вытащил из кармана несколько купюр. – Я у Теслы в долг взял.

– Он знает об этом?

– Пока нет, приедет домой – узнает. Но я обязательно верну. Клянусь здоровьем фюрера.

– Это же подло. Он нам одежду дал, приютил, накормил, подвёз, а ты ещё т деньги украл.

– Занял! – обиделся Фриц. – Я же отдам, когда будут. Я ещё тут у него пару чертежей взял. Думал – газеты, потом смотрю – чертежи какие-то. Можно тоже продать. А что, с голода умирать, да? Кому что купить?

– Мне пива, – сказал Макс. – И чипсы.

Борис заказал кефир и булку, а белк – что угодно, только натуральное, без ГМО.

Фриц вернулся через две минуты с беляшами для всех. И с бутылкой водки.

– Ребята, я подумал, кефир мы в доме престарелых будем пить. А пока можно и более крепкие напитки попробовать. Вот, я и стаканчики купил.

– А мне что? Я котят не ем. – возмутился белк.

– Ой, чуть не забыл! Без ГМО только горчица была. Вот держи. – Фриц выудил из кармана банку с коричневой массой.

– Сволочь ты, а я к тебе так привязался, – заворчал белк, – хотел уже стать ручным зверьком. Это же только разумные существа имеют такое извращённое чувство юмора. Вообще, чувство юмора – это атавизм. Все поистине разумные, не такие, как вы, юмора не понимают. Это потому, что природа пошутила только один раз, когда создавала людей. Всё остальное она делала вдумчиво и серьёзно. Ладно, водка без ГМО. Наливай.

Он выпили за розу ветров, за ветер приключений и за Жюля Верна.

– Так, перекусили, теперь нужно думать, что дальше делать, – сказал Боря, – надо у местных узнать, где здесь Экспо-холл.

На остановке собралось уже десятка три колхозника, очевидно уже отторговавших, и приехавших на конечную, дабы погрузиться поудобнее и домой ехать сидя.

Все галдели, матерились и пахли землёй, печкой и навозом.

Два мужичка курили самокрутки и степенно разговаривали, не спеша, тщательно выговаривая слова.

– А ты видел, какой стадион отгрохали!

– Ну, дык, к Евро-2012 готовятся.

– Оптимисты! Говорят, в двенадцатом конец света будет.

– Тю, так то ж зимой!

– А-а-а! Тогда ладно. А что, конец света точно будет?

– Ну, говорят если, значит будет.

– Жалко.

– Да.

Тут к ним подошёл третий, попросил закурить и додержал беседу.

– Да не бойтесь вы. От конца света ещё никто не умирал. Вот у нас в Катаклизмовске по десять раз на день армагеддон. Летом – глобальное потепление, зимой – ледниковый период. Осенью – всемирный потоп. По утрам цунами, по вечерам – землетрясение. Вот так и живём. Да к тому же по двадцатым числам смена полюсов.

– Да, слыхали мы про вашу дыру. Каждый день по телеку про вас показывают. И как вы там живёте?

– Да нормально, привыкли. Люди и глисты в любой жопе жить могут. Летом загораем, зимой – лыжи, санки, осенью – серфинг и дайвинг. Нормально, короче.

– Во, народ, а у нас в Тихопёрдовке тоска смертная. Только и знай – корову подои, курей накорми, бурьян прополи, и дня нет. Некогда даже на волторне поиграть. Лежит инструмент, тараканы его совсем заиграли.

Невдалеке от этой компании ушлые работники сетевого маркетинга пытались впарить тётке Гербалайф. Дамочка с бейджиком жонглировала всякими баночками и щебетала:

– Вот, посмотрите, этот препарат чистит организм от шлаков. Принимаете в день всего по две таблетки, и через месяц почувствуете эффект.

– Да мне твой эффект, милка, не нужон. – Тётка задорно засмеялась. – Я утром банку молока вхерячу – так организм чистит, куда твоим пилюлям. Шла бы ты дальше.

– А вот, помада у нас недорогая…

– Иди, иди, пока ходишь.

Кто-то рассказывал под дружный смех, как на сельскохозяйственную выставку вырастили огурец рекордных размеров, а доярка, у которой муж недавно утонул, упёрла плод – чемпион для любовных утех.

Борис и Максим глазом не успели моргнуть, как Фриц завязал спор с мужичком в телогрейке и засаленной кепке. Фриц доказывал, что Рейх захватил весь мир и теперь на глобусе сплошная Германия. Мужичок смеялся и объяснял, что фашистов ещё под Гданьском в тридцать девятом разбили, а Гитлера сварили в кипящей смоле в назидание потомкам. Спор разгорался нешуточный, стали подтягиваться антифашистские силы в виде троих ковбоев и пьяного в дым здоровяка, который, не вникая в суть беседы, рвался надавать хоть кому-нибудь по соплям. Фрица оттянули, ковбоев успокоили, мол, товарищ историю не по тому учебнику учил. Здоровяк обиделся и уснул на скамейке.

У тех же ковбоев разведали, где тут выставки проходят. Оказалось, что на стадионе, всего в квартале отсюда.

Стадион нашли сразу, но оказалось, что сегодня там проходит концерт Мэнсона, и по этой причине попасть на территорию проблемно, только по билетам на сам концерт.

– Ну, что делать будем, ждать до завтра? – спросил Боря.

– Эх, жаль, люблю я Мэнсона, – вздохнул Максим, – душевные у него песни. Я бы и концерт посмотрел. Но билеты, наверное, по бешенным ценам.

– Эй, разумные! – пискнул с фрицева плеча белк. – Проблема? Вам что, билеты достать? Так уж и быть, сделаю одолжение.

Белк спрыгнул на землю, проскользнул между прутьями ограждения и вернулся через несколько минут с пачкой билетов в зубах.

– Ты их что, украл? – удивился Максим.

– А ты мне что, мораль хочешь прочитать? Что воровать не хорошо? Странные у вас стандарты. Леса амазонские вырубать – морально. Бомбы сбрасывать на мирные города – морально. Шапки шить из белок – морально. А взять несколько бумажек без спроса – аморально? Так я сейчас их верну.

– Не надо! – хором закричали приятели.

– То-то, будете должны.

Обстановка в Германии за последние дни накалилась до предела. Верхи не хотели, низы не умели. Назревали бунт, переворот, мятеж и революция. Проблема была в том, что возглавить этот кипеш было некому. Гиммлер держал несколько ларьков на вокзале и магазинчик в центре города. Ему было наплевать на все перевороты, лотки при любой власти актуальны. Геринг вышивал крестиком и вязал чудесные шарфики с альпийскими узорами, Борман погряз в интригах мировой паутины, и вечно кто-то там был не прав, форумы рыдали от Бормана, его вечно банили за флуд и хамство, но он не сдавался. Большая политика для него умерла. Геббельс не вылезал из казино. Короче, фашистская элита плевала на судьбу нации.

А нация тем временем возмущалась. Уставшие от побед немцы были не довольны. Вождь без усов. Его жена шляется по кабакам с масонским режиссёром. Мужчинам не нравились страшненькие немецкие фрау, фрау не нравилась жмотливость их супругов, всем надоело пить из алюминиевых кружек пойло «Майн кампф», сардельки начали делать из туалетной бумаги и сои. Пиво пенилось не так, солнце светило не так, небо было недостаточно голубым.

Народ ворчал, появились листовки с карикатурами на фюрера, из уст в уста передавались скабрезные стишки. Даже фантомы собирались больше трёх, пили в подворотнях антифриз и пели шепотом «Катюшу».

Гитлер чувствовал, как из под ног уходит почва, содрогается фундамент фашизма, он пьедестала откалываются куски. Поэтому он понял, что нужно прикрывать тылы.

Гитлер попытался налить Штирлицу коктейль, но тот отодвинул кружку, достал из кармана хрустальную рюмку и бутылку виски.

– Вы не любите «Майн кампф»? – удивился Гитлер. – Вы не патриот.

– Я патриот. Поэтому я люблю водку. Но разве здесь можно достать нормальную «Пшеничную»? Поэтому довольствуюсь виски. Тоже гадость, но лучше, чем ваши помои. Итак, Адольф, я слушаю вас.

– Отто, как бы вам сказать, у меня к вам деловое предложение. Вы же видите, что творится в империи – сплошное шатание. Чем закончится вся эта каша – не известно. Поэтому, хочу опередить события и сдаться, если только с меня снимут все обвинения и будут гарантии моей неприкосновенности. Поговорите со Сталиным, а? Вы же с ним в близких отношениях.

– Адик, я сомневаюсь, что Сталину интересна твоя судьба. У него в Кутаиси четырнадцать точек по ремонту обуви. Ты умеешь набойки ставить? Может, возьмёт учеником. А что, усы так и не растут?

– Не растут! Представляешь, уже который день, а под носом, как на попке у младенца – даже пушка нет.

– Плохи дела. Без усов ты похож на лопоухого идиота. Народ не доверит судьбу империи идиоту.

– У меня есть план. Есть! Но эта шлюшка телефон отключила, и я даже не знаю, как продвигается дело.

Штирлиц хлебнул виски и, достав папиросу, стал мять в гармошку мундштук.

– Что за дело?

– Да, разогнался! Так я тебе и сказал. Ты же сейчас побежишь к своей радистке, и сразу депеши во все издания мира пойдут, мол, Гитлер хочет усы отобрать у Чапли… – фюрер испуганно закрыл ладонью рот. Может, не догадается – тлела слабая надежда.

– Ну, продолжайте.

– Не дождёшься. Отто, лучше скажи, что бы ты сделал на моём месте?

Штирлиц прикурил, сплюнул попавший в рот табак, достал из кармана пузырёк, поставил на стол, встал с кресла и молча вышел из кабинета.

– Синильная кислота, – почитал этикетку Гитлер.

Штирлиц шёл по коридору, и всё думал, о чём же чуть не проболтался Гитлер. Нужно будет вечером сложить из спичек ёжика и подумать над словами фюрера, может, получится разгадать эту шараду.

Мисс Марпл закурила сигару, отпила остывший кофе и снова разложила «косынку». Уже который раз тузы прятались в самом низу, мизера пёрли со всех щелей, чёрные и красные шли не поодиночке, а табунами. День был испорчен окончательно.

Вчера снова убийство. По календарю выходило, что это дело рук «полнолунного хирурга», но жертва была не разрезана, а задушена, что указывало на «воскресного душителя», хотя вчера был четверг. Эти чёртовы маньяки совсем выбились из графика.

Искать их было всё равно бесполезно, поэтому пасьянс хоть немного спасал от монотонности будней. Не пялиться же тупо в потолок.

Дверь приоткрылась и в кабинет заглянул детектив Пронин.

– Комиссар Марпл, там к вам клоун.