Раскрыть ладони Иванова Вероника
— Вы нужны мне, как мастер своего дела.
Припухшие веки настороженно попытались распахнуться пошире:
— Именно моего? Тогда должен вас огорчить, потому что...
Спешу прояснить недоразумения, пока не стало слишком поздно:
— Нет-нет, вы неправильно поняли! Я не имел в виду ваши особые умения. Просто вы — единственный дознаватель, которого я знаю лично, а мне нужен совет именно дознавателя, сведущего в правилах судейства.
Мои слова, вопреки робкой надежде, не помогли Тинори снова вернуться в расслабленное состояние, а напротив, заставили собраться ещё больше, выпрямить спину, положить руки на стол и сцепить пальцы угрожающим замком.
— Говорите.
Интересно, он только для меня устроил это представление? Стараюсь вглядеться попристальнее в выражение глаз, прячущихся под тяжело нависшими бровями и с каждым взмахом ресниц теряющих сонную негу.
Нет, непохоже. Так он разговаривает с каждым, кто приходит за помощью. Потому что любит свою работу? Наоборот. Потому что ненавидит, но слишком хорошо умеет её выполнять.
— Я хочу выступить заявителем. Вы можете принять заявление или мне нужно будет обратиться к кому-то ещё?
— Могу. — Дознаватель придвинул к себе и раскрыл кожаную папку с расчерченными листами бумаги. — В чём суть вашего обращения?
— Требование наказания за преступление.
— Что именно произошло?
— Убийство. Вернее, намечалось убийство, но его удалось избежать.
Тинори заинтересованно потёр нижнюю губу:
— Кто несостоявшаяся жертва?
— Я.
— Хм...
Он мокнул кончик пера в чернила и быстрым росчерком вывел моё имя. Запомнил ещё с того раза? Хотя, ничего удивительного в столь долгой памяти нет. Мне вид Харти с завязанными поверх живота руками тоже оставил яркие впечатления, и боюсь, не смогу от них избавиться до самого Порога.
— Несостоявшийся убийца?
— Тень.
Новый скрип пера, закончившийся вопросом:
— И у кого вы собираетесь требовать правосудия?
— У властей города, конечно же.
Дознаватель скучным тоном процитировал из хорошо заученного урока:
— Гильдия убийц не отвечает перед законом за оплаченные деяния. К тому же, не может остаться никаких указаний на личность заказчика.
— Может. Вернее, они уже остались.
Теперь Тинори проснулся окончательно и потребовал:
— Подробнее!
— Как мне рассказали, в случае смерти исполнителя обязательства между Тенью и заказчиком утрачивают силу.
— Да, такое положение дел известно.
— Так вот, убийца, нанятый, чтобы отправить меня за Порог, вместо того умер сам.
Дознаватель прищурился, словно прикидывая, мог ли я собственноручно справиться с Тенью или воспользовался чьей-то помощью.
— Хотите представить на суд мертвеца в качестве свидетеля?
Насколько помню, в прошлом некромантия использовалась и подобным образом. Если судить строго, вчера вечером я как раз занимался поднятием павших. И вполне может оказаться, что обе Тени, пройдя через мои руки, стали именно восставшими мертвяками... Хм. Занятно. И вовсе не пугающе. Но видя на лице собеседника явственное нежелание залезать в мысли и чувства трупа, спешу успокоить:
— Нет, что вы! Он вполне живой. И охотно укажет на человека, который пожелал моей смерти.
Сонная муть в глазах Тинори развеялась, обнажив азартно поблёскивающие озёрца:
— Но вы уже знаете, кто это?
— Да.
Перо выжидающе замерло над бумагой.
— Dyen Трэммин Найли. Старший распорядитель Попечительского совета Анклава.
Пауза, сменяющаяся многозначительным:
— Кхм!
— Вы не расслышали? Повторить?
Тинори покачал головой:
— Нет, благодарствую, со слухом у меня всё хорошо. Но само имя...
— Он мой дядя.
— Думаете, это облегчает дело?
— Есть трудности?
Дознаватель отложил перо в сторону:
— Да.
— Большие?
— Немаленькие.
— Расскажите. — Присаживаюсь на стул напротив Тинори. — Мне нужно знать, каковы они.
— Собственно, трудность всего одна: должность, занимаемая вашим дядей. Он ведь из шишек Анклава, если не ошибаюсь? Кроме того... Вы оба маги, а трения между «регистровыми» решаются не здесь. Обратитесь к вашим властям, магическим.
— А если я скажу, что дело нужно рассматривать именно в городском суде?
— Это ещё почему?
— Моё имя вычеркнуто из Регистра. Несколько дней назад. Я больше не являюсь верноподданным Анклава.
— Огогошеньки... — Пальцы дознавателя выбили на столе короткую дробь. — Да, дело предстаёт в несколько ином свете. Но трудность никуда не исчезла.
— Разве обычный житель города не имеет права подать иск против мага?
— Имеет. Но чаще предпочитает не тратить время зря.
— Зря?
Тинори поднялся на ноги и прошёлся по кабинету, разминая плечи.
— Я приму ваше заявление, передам его судье, и судья, разумеется, даст делу ход, но... Дальше всё зависит от Анклава. Если тамошние управители не захотят огласки, они попросту кинут суду несколько монет, и всё умрёт, не родившись.
Позволяю себе усомниться:
— Несколько?
Дознаватель криво улыбается.
— Достаточно, чтобы суд прекратил разбирательство. Да и заявителю кое-что перепадёт, если он не будет артачиться.
М-да, не слишком приятная новость, впрочем, на что-то подобное я и рассчитывал. Но путь, упомянутый Тинори, прямой, а как показывает жизнь, существует ещё тьма-тьмущая обходных.
— Вы сказали «не захотят огласки». Значит, бывали случаи, когда?..
Он не стал отрицать:
— Бывали. Потому что иногда у магов возникает желание свести счёты друг с другом, прикрываясь щитами из простых людей.
Уже интереснее и приятнее. А что, если попробовать сыграть именно на этом? Правда, понадобится выяснить, кто в Анклаве против кого настроен, а сейчас мне не попасть в Обитель прежним способом.
— Значит, надежда есть?
— У вас? Вряд ли. Ваш дядя слишком силён, если я хоть что-то понимаю в иерархии Анклава. Его не выдадут для разбирательства. А даже если и выдадут... Вы всерьёз рассчитываете на вынесение и исполнение приговора?
Вздыхаю:
— Нет. Совсем не рассчитываю.
— Тогда зачем всё это?
— Мне нужно время. И уверенность, что не будет новых покушений ни на меня, ни на моих близких. А если добиться судебного разбирательства, дядя чуток присмиреет. По крайней мере, затаится на пару месяцев, а то и больше.
— Присмиреет? — Опыт дознавателя выудил из моих слов самое главное. — Это была не первая попытка?
— Вторая.
— А чем закончилась предыдущая?
— Как видите, неудачей. Я же всё ещё жив, не так ли?
Тинори снова уселся на своё место и решительно потянулся за пером:
— Хорошо, попробуем что-нибудь сделать. Я со своей стороны обещаю всё возможное. Но решающее слово за Анклавом.
Разумеется. И кажется, я знаю, из чьих уст оно должно прозвучать.
— Мальчик мой, ты ли это?
Те же ясные глаза, те же пушинки седых кудряшек, те же сухие ладошки на чашке подогретого вина: Таира, как и любой человек, задержавшийся на этом свете едва ли не вдвое дольше положенного, растратила тепло своего тела слишком давно, чтобы довольствоваться для согревания одним лишь солнцем.
— Да, любезная dyesi. И заранее прошу простить, что потревожил ваш покой.
— Ну какой покой, право слово! — Фарфоровые бока чашки лишаются цепких объятий. — Ты же знаешь, я всегда рада тебя видеть.
Вот именно, что знаю. Но не чувствую. Ещё в прошлую нашу встречу голос госпожи Смотрительницы хоть вскользь, и всё же напоминал о заботливой бабушке, а теперь в нём явственно слышится неудовольствие. Словно я — нерадивый внук, не исполнивший порученного семейного дела или не оправдавший оказанного доверия. Ах да, к тому же, внук приёмный, а не родной.
— Мне нужно ваше участие, любезная dyesi. Небольшое, но весьма важное.
— Так-так-так, и что же понадобилось наследнику рода Нивьери от старой и немощной женщины?
Старается шутить и лукавить, как в прежние времена, но когда от каждого слова веет настороженным напряжением, беседа из приятного времяпровождения превращается в обмен ударами.
— Старой, быть может, но отнюдь не немощной, потому что госпожа Смотрительница Регистровой службы будет посильнее многих женщин в пределах Саэнны, да и далеко за пределами!
Льщу грубо, неприкрыто и бесстрастно. Судя по тону Таиры, искренность и прочие прежние чувства бесследно исчезли из наших отношений, стало быть, нет больше никакого смысла щадить. Ни её, ни себя.
— О женской ли силе идёт речь? Ой, сомневаюсь!
— О силе Смотрительницы. Или вы таковой не обладаете?
Старушка сжала губы, и рот, без того не слишком широкий, стал похож на куриную гузку:
— Тебе нужна помощь?
— Да.
— Моя?
— Да.
— В чём?
— В том, что не составит для вас особого труда, надеюсь.
Морщинистые веки подозрительно дрогнули:
— Мне не нравится твоё настроение, Маллет.
— Вы знаете, мне тоже... Но ничего не могу с ним поделать.
— Так зачем ты пришёл?
— Мне нужна помощь.
— Это я уже поняла. Говори яснее!
— Мне нужно встретиться с главой Надзорной службы.
Таира опустила подбородок и посмотрела на меня исподлобья:
— Цель?
— Не могу сказать.
Она помолчала, не отрывая немигающего взгляда от моего лица, потом, видимо, приняв какое-то решение, сурово качнула головой:
— Тогда не жди никакой помощи.
Разительная перемена, ничего не скажешь! Ещё неделю назад, приди я в кабинет Смотрительницы, меня ожидало бы несколько приятных минут в обществе милой старушки и, может быть, даже вынутый из-под полы форменной мантии заказ на расплетание отслуживших свою службу заклинаний. Что же изменилось? Ведь Маллет Нивьери остался тем же самым человеком. Впрочем, за одним исключением. Без приписки в Регистре: «Милостиво допущен Анклавом до совершения магических действий в пределах Саэнны».
Горсточка слов, тщательно либо торопливо выведенных на странице увесистого тома. Награда? Приговор? Не знаю и гадать не хочу. Потому что только теперь стал свободен по-настоящему.
— Обещаю более никогда не тревожить вас, любезная dyesi. Всё, что мне нужно, это переговорить с главой Совета. Совсем недолго.
— Но о вещах, настолько важных, что ты не можешь ни рассказать, ни намекнуть?
— Для меня они очень важны, это правда, а для вас ничего не будут значить. Но вам лучше их не знать.
— Почему?
— Потому что я не желаю, чтобы вам был причинён вред.
Таира усмехнулась:
— Вот как? И тем не менее, ты просишь меня пойти на нарушение правил, которое может стоить мне должности?
— Разве такой уж страшный проступок — устроить встречу двух людей?
— Если учесть, что один из них возглавляет службу, внушающую ужас всему Анклаву, а второй потерял право находиться в Регистре...
— Трудность только в этом? В том, что моё имя вычеркнуто?
Смотрительница опустила взгляд, снова сомкнула ладони вокруг чашки, вдохнула поднимающийся над вином терпкий пар.
— Ты хочешь услышать правду?
Хороший вопрос. И тон, которым он задан, предупреждает: если согласишься, пожалеешь. Но я уже столько раз и о стольких вещах жалел... Переживу. А может быть, стану сильнее, как клинок, с наковальни попадающий в ледяную воду.
— Пожалуй.
— Уверен?
Улыбаюсь:
— Нет. Но ложь мне всё равно не нужна.
— Что ж... Тогда слушай.
Скрипнула дверь. Вошедшая в комнату, чтобы передать принятые прошения на подпись Смотрительнице, Силема посмотрела на меня неодобрительно, но своим появлением ничуть не помешала Таире продолжить:
— У каждого человека есть то, чем он дорожит. Больше или меньше, но ценит и не желает отдавать. Иногда это мечты, но чаще что-то осязаемое, полезное и приятное. У меня тоже есть такая вещь. Место, которое я занимаю.
Кажется, начинаю догадываться, к чему клонит старушка. Но дослушаю до конца.
— Я шла к нему долгие годы, мой мальчик. Очень долгие. И на пути потеряла так много, что когда достигла цели, поняла: больше у меня ничего и не осталось. Ни семьи, ни подруг, ни благодарных учеников. Моя власть — всё, что у меня есть. Всё, что ещё способно удержать меня у Порога. И знаешь, мне нравится стоять высоко. Пусть, не на самом верху, но выше многих других.
Стараюсь не растягивать губы в слишком нахальной улыбке. Власть, говоришь? Неужели эта дама столь притягательна, что поклонников легко делает рабами? И помыслов о свободе уже не возникает... Не может возникнуть. В самом деле, зачем возвращаться в мир, где люди стояли бы рядом с тобой, а не были бы прахом под твоими ногами?
— Думаешь, я отказала тебе, потому что ты больше не считаешься магом? Нет. Будь ты даже одним из первых в Регистре, не согласилась бы. Потому что на кону стоит больше, чем я могу позволить себе потерять. Но да, устроить встречу с главой Надзорного совета мне по силам. Не скажу, что просто, но возможно. И хорошо, что ты не рассказал о причине, которая привела тебя сюда. Знаешь, почему?
Почти догадался. Но облекать ощущения мыслями не хочу. Уж больно неприглядная картинка получается.
— Потому что я донесла бы на тебя. Ужасаешься моей подлости? Зря. Каждый из тех, кто мне подчиняется, спит и видит, чтобы занять моё место, и если бы кому-то из них выпала возможность узнать... Они уже бежали бы, теряя башмаки, и, перебивая друг друга, распинались бы перед членами Совета. Вот, к примеру, даже она... Силема!
Женщина, раскладывающая бумаг на столе Смотрительницы, невольно вздрогнула.
— Да, госпожа?
— Вот скажи, Силема, если бы ты знала, почему этот молодой человек желает встретиться с главой Надзора, что бы ты сделала?
Обращённый на меня взгляд тёмно-карих глаз оказался не на шутку серьёзным.
— Рассказала бы кому-то из Совета. Если бы мне самой удалось с ними встретиться.
— Но ты можешь оставить донесение, ведь так? — продолжила допрос Таира.
— Могу. — Служка выровняла последнюю стопку прошений и выпрямилась. — Но не получу с того никакой выгоды, а потому не стану и стараться. Мне можно удалиться, госпожа?
— Да хоть удавиться, — благодушно разрешила Смотрительница и, проводив Силему взглядом, презрительно фыркнула: — Вот видишь! Каждый думает о выгоде. И ты — тоже.
Конечно. А как может быть иначе? Оставить дядюшку в счастливом неведении относительно его непоколебимого могущества? Дожидаться, пока Трэммин испробует ещё какой-нибудь способ сжить меня со свету? Благодарю покорно! Нет уж, лучше я буду преследовать выгоду. И свою, и чужую, потому что семья кузнеца тоже может из-за меня оказаться под ударом. А знать, что в любой миг та же Тайана рискует не вернуться домой целой и невредимой...
Я должен поговорить с главой Совета. Но как? Была слабая надежда на госпожу Смотрительницу. Не оправдалась. Кто ещё остаётся? Вилдия? Нет, эту женщину мне стыдно просить о большем, чем она уже успела для меня сделать. А если вспомнить, что дядюшка вполне может точить на неё отдельный зуб, стоит отбросить даже малейшие фантазии. Пусть Дом призрения живёт безмятежно.
— Благодарю, что снизошли до разговора со мной, dyesi.
Таира еле заметно скривилась:
— Можешь считать меня, кем угодно, но я сказала правду.
— И моё уважение к вам останется всё столь же неизбывным.
— Но приправится ненавистью?
— Почему же? Я понимаю причину, по которой вы отказали. И не могу ни просить, ни обижаться. Всё равно каждый решает сам, как поступить.
Глаза Смотрительницы блеснули неожиданным теплом:
— Да, каждый. Из нас и не только. Ты давно это понял?
— Признаться, не очень. Мне... помогли понять.
— Друг? Или просто хороший человек?
И что ответить? Ни то, ни другое, ни третье? Другом Джер не мог мне ни быть, ни стать. Человеком он и подавно не был. Хороший? А что вообще такое «хороший человек»? Тот, кто делает добро, или тот, кто не творит зла? Наверное, что-то среднее. Ведь невозможно быть уверенным, что совершаешь добрый поступок, если не имеешь понятия, что значит злиться и ненавидеть.
Да, именно так. Среднее. Посередине. Между чашами весов, замерших в равновесии.
— Неважно. Помог, а большего и не требовалось.
— Ты простишь меня?
— Я не вижу за вами вины, чтобы прощать. Лучше попрощаюсь.
— Больше не заглянешь?
Таира отводит глаза, значит, время прямых взглядов закончилось. Жаль, но такова жизнь.
— Вряд ли. Повода в ближайшем будущем не возникнет. А если мне всё-таки что-то понадобится от Регистровой службы... Вас уже может не оказаться в этом кресле.
Она вздохнула, но нашла силы улыбнуться:
— Ты прав. Я живу долго, но не бесконечно.
— Счастливо оставаться!
— Счастливо уйти! — слышится вслед.
Хорошее пожелание. Очень нужное мне именно сейчас. Уйти от всех трудностей. Обойти все преграды и достичь поставленной цели. Хотелось бы... Но пока все дороги, уходящие с перекрёстка, скрыты туманом. В какую сторону шагнуть?
Силема, вновь торопящаяся по каким-то делам, задевает меня полами развевающейся мантии, и я чувствую, как в мою ладонь тычется что-то. Маленькое. Скомканное.
Можно пройти мимо, не заметив, можно поймать бумажную птаху. Что выберу? Конечно, второе! Как говорят в народе? Дают — бери. Правда, у этой фразы есть ещё не слишком приятное продолжение... Но бить меня вроде бы пока никто не собирается.
Расправляю записку уже на улице, порядочно удалившись от Регистровой службы и любопытных глаз.
«Я могу вам помочь, но в обмен на одну услугу. Если пожелаете, приходите ближе к вечеру, на пятом ударе колокола после полудня».
И заковыристый адрес. Прийти? Приду. Удача это или нет, неважно. Если уж отсекать все возможности, то сразу и резко. Чтобы болело недолго.
— Эй, мастер! — обращаюсь к малышу, возводящему крепость из камешков рядом с крыльцом уютно расположившегося в саду дома. — Не подскажешь, где живёт госпожа Силема?
Мальчик не поддался на лесть и с минуту или дольше разглядывал пришельца, словно решая, считать меня врагом или другом.
— Да прямо здесь. Обойдёте с другой стороны и найдёте. Можете прямо по саду пройти, только цветы не потопчите! И ветки не поломайте.
— Буду осторожен, обещаю.
— И тётю Силли вы, того... не обижайте. И не смотрите, что я маленький. Я вырасту, и тогда...
— Понял. Обижать не посмею. А госпоже Силеме передам, что на её защите стоит доблестный рыцарь.
Одуряюще пахнущие кусты межевника по обеим сторонам садовой дорожки. Утверждают, что это растение способно цвести и плодоносить только там, где живёт настоящая любовь. И мне тоже когда-то хотелось, распахнув окно своего дома, вдохнуть аромат бледно-розовых пышных кистей... Когда-то. Да года не прошло со времени тех мечтаний! А кажется, целая жизнь закончилась и канула в небытие. Значит, сейчас я начинаю всё заново? Ну да. И пожалуй, мне нравится.
Стучу костяшками пальцев по двери. Несильно, почти робко, потому что уже перед самым порогом меня снова одолевают давно знакомые чувства. Нет, не сомнения. Кое-что похуже.
Ненавижу ощущать зависимость, а особенно от неизвестности. Вайли был понятен и предсказуем, Карин немного удивила, но не оказалась загадкой, Трэммин добавил мерзких штрихов к своему портрету, впрочем, не изменяя, а лишь дополняя суть. Но что могло от меня понадобиться этой женщине? Ведь по мнению окружающих (дядюшку вычёркиваем, потому что он всегда стоял и будет стоять особняком между мной и миром) я больше не способен действовать, как маг. А в прочих качествах толку от меня и раньше было так мало, что похвастаться нечем. И всё же Силема рассчитывает... На что?!
— Вы всегда так точны?
Хм, увлёкся размышлениями и не заметил, как оказался нос к носу с хозяйкой дома.
— Я всегда стараюсь выполнять поставленные условия. Если принимаю их, конечно.
Она поняла намёк и оценила попытку спрятать нерешительность за бравадой, потому что улыбнулась. Коротко, вежливо, без каких-то видимых чувств, но честно показывая, что и сама находится в не менее затруднительном положении.
— Пройдёте в дом?
— Как пожелаете. Хотя и ваш сад — чудесное место для разговора.
— Почему вы считаете, что сад — мой?
— Потому что только добрая, любящая и любимая женщина могла вырастить вокруг дома такую красоту.