100 великих аристократов Лубченков Юрий

ХУАН АВСТРИЙСКИЙ (ДОН ХУАН АВСТРИЙСКИЙ)

(1547—1578)

Испанский полководец и политический деятель.

Дон Хуан Австрийский родился в Германии, в городе Регенсбурге. Он был побочным сыном императора Священной Римской империи Карла V и, следовательно, по отцу принадлежал к династии Габсбургов. В отношении его матери единого мнения нет. Большинство его биографов склоняются к тому, что матерью дона Хуана была дочь регенсбургского бюргермейстера Барбара Бломберг (Блуменберг). Она принадлежала к знатной фландрской фамилии и считалась одной из самых красивых женщин своего времени. Когда любовь Карла V к ней угасла, Барбара Бломберг получила от императора большое приданое и была выдана замуж за Рехема – человека богатого, имевшего обширные поместья в провинции, но постоянно проживающего в Антверпене.

По другим сведениям, матерью Хуана Австрийского была более знатная дама, имя которой осталось тайной, так как она была принцессой крови.

Но кто бы ни была его мать, отец вначале не признал Хуана своим ребенком, и первые годы жизни мальчику пришлось провести на ферме одного богатого крестьянина. Простое деревенское воспитание, частые лишения и трудности первых лет жизни не сделали его характер грубым и жестоким. Напротив, в дальнейшем везде, и на поле битвы, и в светских салонах, его поначалу отличали благородство и изящество манер.

К концу жизни Карл V решил признать Хуана и открыл мальчику тайну его рождения. Он призвал его ко дворцу, щедро наградив крестьянина за заботу о ребенке. Карл V не наделил побочного сына материальными благами, но на смертном одре просил своего сына и наследника Филиппа II, которому дон Хуану приходился братом, позаботиться о молодом человеке и помочь ему получить духовное образование.

Хуан стал воспитываться вместе с Александром Фарнезе и инфантом доном Карлосом в королевском дворце Мадрида. Среди своих сверстников он быстро завоевал авторитет своей ловкостью в играх и военных упражнениях. Никто лучше него не мог усмирять неукротимых лошадей.

По завещанию Карла V, определившего для сына духовную карьеру, дон Хуан три года обучался в университете в Алкале. Однако характер сильного и красивого юноши, склонного к опасным приключениям, не раз побуждал его убегать на военные суда, на которых он в 1564—1568 годах принимал участие в операциях испанского флота против турок и пиратов.

Занявший престол после смерти отца Филипп II относился к младшему брату с любовью и, вопреки воле родителя, решил дать брату возможность стать военным. Вскоре он назначил дона Хуана главнокомандующим в экспедиции против мавританских инсургентов Гренады, но при этом обязал его не предпринимать ничего без согласия военного совета, состоящего при главнокомандующем. Понимая, что в этом случае экспедиция может не достичь поставленной цели, дон Хуан все же настоял на разрешении действовать самостоятельно.

Имея в своем распоряжении армию (24 тысячи человек), к которой примкнули собравшиеся со всех концов Испании волонтеры, дон Хуан в январе 1570 года двинулся к старой крепости Галере. Гарнизон крепости, состоящий из 6 тысяч мавров, оказывал сопротивление до последнего, но 11 февраля 1570 года крепость пала; все ее защитники были изрублены, а сама Галера разрушена до основания.

Весной 1570 года в руки дона Хуана постепенно перешли Альбухара, Серон, Типола, Турчас и вся провинция Рио д'Альмансора. Мавры были изгнаны из Испании, а попавшие в плен были проданы в рабство.

В своей первой войне дон Хуан проявил не только личное мужество, но и военный талант. Однако быстрые успехи вскружили ему голову и развили в нем страшное самомнение, сделав его надменным и доведя его честолюбие до крайних пределов.

При дворе на дона Хуана смотрели как на будущего наследника престола в случае внезапной кончины болезненного дона Карлоса, с которым у него отношения не сложились еще в детстве. Словно подтверждая эти мысли, Филипп II устроил для дона Хуана двор и предоставил ему привилегии, обычно даваемые инфантам.

В 1571 году было совершено нападение турок на принадлежавший венецианцам остров Кипр. Чтобы преградить путь турецкой экспансии на Средиземном море, Филипп II, папа Пий V и Венецианская республика заключили между собой союз, направленный против общего врага; этот союз получил название Священная лига. Вскоре к союзу присоединились Мальта и целый ряд итальянских государств: Генуя, Неаполь, Сицилия, Савойя, Тоскана, Парма и др. Силы союзников насчитывали около 200 галер, 100 кораблей, 50 тысяч пехоты и 4, 5 тысячи конницы. Дон Хуан получил звание главнокомандующего союзным флотом и приказ «вести крест против полумесяца». Сборным пунктом для кораблей союзников был назначен Отранто.

В начале октября корабли союзников вышли в море и у гавани Лепанто в заливе Патраикос встретились с силами турецкого флота под командованием Али-паши, у которого было 210 галер и 66 галиотов.

В начале сражения (6 октября) шесть венецианских галеасов, выдвинутых перед фронтом галер, артиллерийским огнем расстроили боевой порядок турецкого флота, который не имел даже артиллерии. Это вынудило турецкого главнокомандующего идти на абордаж первой линии союзных кораблей. Однако преимущество здесь также было на стороне союзников, встретивших турок, вооруженных лишь холодным оружием и луками, огнем из аркебузов.

К концу сражения турецкий флот потерпел полное поражение, потеряв 224 корабля, из которых 117 было захвачено союзниками. Потери войска дона Хуана не превышали 15 галер. Из неволи было спасено 12 тысяч христианских рабов, томившихся в турецкой неволе. Сражение у Лепанто стало «лебединой песней» галерного флота. Оно показало, что турецких моряков можно побеждать. Однако на сам ход войны победа при Лепанто не повлияла. Антагонизм, царивший между членами Священной лиги, помешал им довести разгром Турции до конца и позволил туркам построить новый флот и удержать остров Кипр.

Победители вернулись в Мессину, и скоро Филипп II охладел к борьбе на Востоке, занявшись другими делами. Он очень подозрительно смотрел на своего младшего брата, стремившегося к самостоятельному положению.

С испанской эскадрой дон Хуан осенью 1573 года высадился на африканский берег, взял Тунис и разрушил Бизерту. Он уже составил план создания здесь собственного государства и надеялся в этом на помощь папы, также желавшего преобразования Триполи в христианское государство, королем которого стал бы дон Хуан. Однако когда дон Хуан обратился к Филиппу II с просьбой признать его королем Туниса, то получил от своего брата не только отказ, но и приказ снести стены Туниса. Король не желал тратить свои силы и средства на защиту такого отдаленного города.

Впоследствии, когда дела отвлекли дона Хуана в Северную Италию, вице-короли Неаполя и Сицилии по приказу из Мадрида сдали туркам не только Тунис, но даже Гелетту, находившуюся в испанских владениях еще со времени походов Карла V.

По окончании войны Филипп II сделал брата генерал-губернатором Милана, а с 1576 года – королевским наместником в Нидерландах. Однако дон Хуан считал эти посты слишком мелкими для себя и мечтал о собственном государстве. Отношения его с Филиппом II резко ухудшились. В нем стало заметно проявление мелкого тщеславия, напоминая всем, что он сын императора. Ранее романтически настроенный, дон Хуан стал теперь бессердечно относиться к своим возлюбленным и к своему многочисленному потомству. Вместе с тем он продолжал лелеять романтические планы освободить находящуюся в заключении в Англии Марию Стюарт и жениться на ней. План этот поддерживал папа, и теперь дон Хуан рассчитывал на его помощь.

Эти мечты рассеялись, когда брат назначил его правителем Нидерландов. Вначале дон Хуан сумел завоевать расположение голландцев, помнивших его отца, к которому они всегда относились с большой симпатией, но затем ситуация осложнилась.

Незадолго до прибытия Хуана в Нидерланды в Генте 8 ноября 1576 года было заключено соглашение между католическими и двумя кальвинистскими провинциями (Голландией и Зеландией) о борьбе за изгнание испанских войск и уничтожение порядков, заведенных здесь герцогом Альбой и его преемниками. От дона Хуана требовалось одобрение этого соглашения и удаление из Нидерландов испанских войск. Лишь после этого он мог быть признан королевским наместником Нидерландов. Вильгельм Оранский вначале советовал арестовать дона Хуана, а затем оставил это намерение и теперь лишь вредил его авторитету.

В январе 1577 года дон Хуан заключил с Генеральными штатами так называемую Брюссельскую унию, преобразованную в феврале в «постоянный эдикт», по которому подтверждалось Гентское соглашение, восстанавливались права и вольности 17 провинций, утверждались права принца Оранского в качестве штатгальтера Голландии и Зеландии. Дон Хуан лишь требовал взамен господствующего положения для католической религии.

В мае 1577 года дон Хуан торжественно въехал в Брюссель, восторженно встреченный голландским населением. Однако скоро он стал тяготиться своим положением и мечтал поскорее уехать из Нидерландов «от этих величайших негодяев, которые скорее им управляют, чем он ими», как он писал в одном письме. Дон Хуан просил Филиппа II прислать ему замену, а Генеральным штатам объявил, что нужно подождать с отъездом испанских солдат. Эти солдаты были нужны ему для воплощения в жизнь его планов освобождения Марии Стюарт.

В своих планах он натолкнулся на препятствия как в лице Генеральных штатов, требовавших скорейшей эвакуации испанских солдат, так и в лице Филиппа II, который не желал, чтобы дон Хуан ради своих абсурдных замыслов уходил с занимаемого им поста. Его доверенный секретарь Эскобедо (тайный агент Филиппа II) вступил в тайные переговоры с любимцем короля Антонием Перецем и через него старался повлиять на короля. Однако Перец, сохраняя преданность своему монарху, выдавал все тайны дон Хуана и тем самым настроил его против брата.

Наконец Филипп II потерял терпение и приказал испанским войскам оставить Нидерланды. Это привело к крушению всех замыслов дона Хуана, который пытался до последнего удержать испанские войска в Нидерландах, вынашивая новые планы: захватить в союзе с Гизами короны Испании и Франции или, пользуясь болезнью своего брата, захватить в свои руки правление королевством. Он даже затеял переписку с английской королевой Елизаветой, мечтая с помощью брака с ней получить британскую корону.

Безрассудные действия брата возбуждали все большее недовольство Филиппа II, который предпочитал держать его в Нидерландах, окружив своими шпионами, доносившими о каждом его шаге.

И лишь в одном испанский король сумел найти общий язык с правителем Нидерландов – в стремлении избавиться от принца Вильгельма Оранского. Однако дон Хуан пока не находил подходящего исполнителя для своих замыслов.

Все шло к полному освобождению Нидерландов от испанского владычества. Генеральные штаты уже не обращали внимания на королевского наместника, Голландия и Зеландия отказывались признавать Нантский эдикт, а принц Вильгельм Оранский готовил войну против Испании.

В больших городах Нидерландов городская армия оскорбляла не только свиту правителя, но и его самого, дело доходило до открытых нападений на дона Хуана. Он снова послал в Мадрид Эскобедо и потребовал у своего брата возвращения в Нидерланды испанских войск и предоставления больших денежных средств, обещая навести в Нидерландах порядок.

В июле 1577 года немногочисленная, но хорошо организованная армия (22 тысячи человек) выступила из Люксембурга под командованием дона Хуана и 24 июля овладела Намюром и Шарльмоном. Создался плацдарм, удобный для дальнейшего наступления на Нидерланды. Однако это имело совершенно противоположные последствия: католическое дворянство Нидерландов, ранее поддерживавшее дона Хуана, теперь перешло на сторону Генеральных штатов и потребовало его отзыва из Нидерландов.

Король назначил вместо дона Хуана Маргариту Пармскую, но Генеральные штаты уже сами призвали в генерал-губернаторы эрцгерцога Матвея и заключили союз с королевой Елизаветой Английской.

В январе 1578 года дон Хуан собственной властью ввел в Нидерланды испанские войска и 31 января с помощью Александра Фарнезе наголову разбил нидерландские войска при Исембле, потеряв лишь 10 человек. Свою победу он завершил покорением Фландрии, Брабанта и Беннегад и рассчитывал скоро овладеть столицей Нидерландов. Однако сил для этого у него было недостаточно, а для занятия Брюсселя нужно было разрешение Филиппа II. Силы для покорения главных политических центров революции у дона Хуана также не хватало.

В ожидании денег и дополнительных войск он бездействовал в лагере Бухе (близ Намюра), в то время как Вильгельм Оранский энергично готовился к войне. Нидерландская армия под командованием Боссо (20 тысяч пехоты и 10 тысяч конницы) уже сосредотачивалась у Лиера, сюда же прибывали наемники из Германии.

В целях воспрепятствовать соединению Боссо с наемниками дон Хуан в конце июля 1578 года перешел реку Демер и двинулся к Лиеру, стремясь атаковать Боссо до прихода немцев. Несмотря на то что Александр Пармский и другие военачальники указывали ему на неприступность позиции у Рименана, он все же 1 октября 1578 года атаковал их, но был отбит и отступил.

Дон Хуан снова стал требовать у Филиппа II денег, а также чтобы он прислал к нему Эскобедо. Но король не только не присылал ему денег, но и тайно приказал убить в Мадриде Эскобедо по обвинению в государственной измене, о чем дон Хуан так и не узнал.

На помощь кальвинистам Елизавета Английская и пфальцграф Казимир прислали 50-тысячное войско. Французы также двигались на помощь своим землякам в Нидерландах. Боссо уже перешел Маас и теперь приближался к Шиме. Дон Хуан имел в своем распоряжении лишь 17-тысячное войско. В его армии стала свирепствовать чума, уносившая сотни жизней.

Все чаще дон Хуан сознавал крушение своих планов и неудачу всей своей жизни. Он заболел и 1 октября 1578 года на 32-м году жизни скончался в своем военном лагере.

ГЕНРИХ I ГИЗ

(1550—1588)

Герцог Лотарингский, коннетабль Франции (1580).

Во второй четверти XVI века во Франции обострились религиозные противоречия. Вместе с социальными и политическими они сплелись в единый клубок и, приняв обычные для того времени религиозные лозунги, положили начало религиозным войнам. Южные области страны, помнившие еще ересь альбигойцев, оставались центром оппозиции королевской власти, и в большинстве своем жители этих областей исповедовали протестантизм. Во Франции сторонники протестантизма стали называться гугенотами. Север и королевский двор оставались католическими. Борьбу за власть и свое влияние в стране развернули различные династические группировки. Во главе католиков встали представители династии Гизов.

Гизы по своему происхождению не принадлежали к родовой французской знати, поэтому их часто называли чужестранцами. Эта династия является боковой веткой Лотарингского дома, который, в свою очередь, берет начало от эльзасского графа Герхарда, ставшего в 1048 году герцогом Верхней Лотарингии. Герцогство принадлежало представителям Лотарингского дома до 1431 года, а затем оно перешло к принцу из боковой линии рода Валуа Рене I Доброму, герцогу Анжуйскому и графу Прованскому.

Но уже в следующем поколении оно было возвращено представителям Лотарингской династии, благодаря браку дочери Рене I Иоланты с графом Фридрихом Водемоном из династии Лотарингов. Их романтическая история любви послужила сюжетом оперы П.И. Чайковского «Иоланта». Младший сын Фридриха и Иоланты Рене II, получивший во владение графство Гиз и вошедший в историю как победитель Карла Смелого герцога Бургундского в битве при Нанси, был отцом Клода Лотарингского (1496—1550), который и стал основателем династии Гизов. В 1506 году Клод принял французское подданство, и с этого времени Гизы находились на службе при французском дворе. В историю Франции представители этого рода вошли как знаменитые военачальники и как кардиналы. Своему возвышению при дворе они обязаны во многом Диане де Пуатье.

В 1512 году Клод Лотарингский женился на принцессе крови Антуанетте Бурбонской. К графству Гиз Клод приобрел во Франции Омаль, Жуанвиль, Эльбеф и Майенн, что значительно расширило территорию графства. Кроме того, Клод имел владения в Пикардии и Нормандии. Он был приближен ко двору Франциска I, который возложил на него миссию по охране и защите северных и восточных границ Франции. Во время крестьянских войн он разгромил восставших в Лотарингии, и его деятельность была высоко оценена королем. В 1527 году графство Гиз было возведено в герцогство, а сам Клод приобрел титулы герцога и пэра – привилегии, которые жаловались всего пять раз, причем в трех случаях их были удостоены члены королевской семьи. Брак Клода и Антуанетты был многодетным – пять дочерей и шестеро сыновей. Герцог и пэр Франции даже породнился с шотландским королевским домом, выдав старшую дочь Марию замуж за Якова V Стюарта. Брат Клода Жан (1498—1550) стал в 1518 году первым кардиналом Лотарингским и был влиятельным государственным деятелем при королях Франциске I и Генрихе II.

Сыновья Клода прославились при последних королях из династии Валуа. Род Гизов отличался удивительной сплоченностью, во многом способствовавшей их быстрому продвижению, хотя представители этой большой семьи выбрали разные пути – армию и церковь. Старший сын Франсуа Лотарингский (1519—1563) был известным военачальником. Он был назначен главнокомандующим войсками в Меце, важном стратегическом пункте, открывавшем путь в Германию и Нидерланды. Франсуа Гиз превратил город в неприступную крепость, что помогло ему противостоять с 20-тысячным гарнизоном города 60-тысячному войску Карла V, заставив последнего навсегда оставить идею о создании буферного государства между Германией и Францией. Следующим военным успехом Франсуа было взятие Кале – последнего владения англичан во Франции. После этой победы Франсуа с большим неудовольствием встретил известие о перемирии. Он резко осуждал такой поворот событий и не скрывал своих позиций от короля Генриха II, считая, что национальные интересы Франции требуют продолжения войны.

Брат Франсуа Карл, кардинал Лотарингский, был прямой ему противоположностью. Это был умный и тонкий политик, снискавший славу как знаток теологии, древних языков и меценат. Карл обладал даром красноречия и поддерживал самые добрые отношения с Эразмом Роттердамским и Франсуа Рабле. Он был одним из самых богатых иерархов – владел 30 архиепископствами, 9 епископствами и 5 аббатствами, получая ренту в 300 тысяч ливров. Он поддерживал связи с иезуитами, содействовал открытию католических университетов и коллежей, и как ярый защитник католицизма он пользовался большой популярностью.

Могущество и авторитет братьев Гизов возрастали, а в период кратковременного царствования Франциска II они прибрали к рукам всю власть в стране. Король находился под большим влиянием не только братьев Гизов, но и своей супруги – Марии, их племянницы. Став ярыми католиками, они повели борьбу против гугенотов, в основном, против их руководителей – представителей рода Бурбонов. Раскрытие заговора в Амбуазе в 1560 году, направленного против Гизов, дало им повод для ареста принца Конде – он даже был приговорен к смертной казни. Но со смертью Франциска II положение несколько пошатнулось, но ненадолго. На престоле Франции оказался малолетний Карл IX, а регентшей при нем – его мать, Екатерина Медичи. Католиков по-прежнему возглавляли Гизы, а гугенотов – Людовик Конде и адмирал Колиньи. Понимая, что и те и другие стремятся к королевской короне, Екатерина Медичи решила поддерживать вражду между двумя этими партиями, надеясь, что они взаимно уничтожат друг друга. Вначале она предоставила принцу Конде важный государственный пост, что вынудило оскорбленного этим Франсуа Гиза удалиться в Лотарингию. Но вскоре он был снова призван в Париж. По пути в столицу Франсуа Гиз организовал избиение протестантов в Васси, и эта резня положила начало непримиримой войне между католиками и гугенотами. Случилось это в марте 1562 года. Война кипела, войсками Гизов были взяты Руан, Бурж и ряд других городов. Гугеноты были разбиты при Дре, и Франсуа подошел к Орлеану. Тогда адмирал Гаспар де Колиньи решил избавить своих приверженцев от фанатичного католика, их постоянного гонителя Гиза, посредством тайного убийства.

Когда Франсуа Гиз находился под Орлеаном, к нему в лагерь явился бедный дворянин-гугенот Польтро дю Мерэ, с предложением помощи в борьбе против своих бывших единоверцев. Гиз оставил его у себя на службе и всячески обласкал. Но через два дня, во время вечерней прогулки по лагерю, на Франсуа Гиза было совершено покушение – он был ранен пистолетным выстрелом из-за ближайших кустов. Пуля, попавшая в Гиза, была отравленной, и через девять дней он скончался. Дю Мерэ был схвачен и на допросе признался, что действовал по приказу Колиньи. После суда дю Мерэ был четвертован, но что касается Колиньи, то он даже не был привлечен к судебному разбирательству по распоряжению Екатерины Медичи.

Но смерть Франсуа Гиза не прекратила войны. При взятии Жарнака в плен к католикам попал принц Конде, который вопреки приказу был убит гвардейским капитаном Монтескье.

В августе 1570 года в Сен-Жермене было заключено (третье) перемирие между враждующими сторонами. Дальновидный адмирал Колиньи подозревал, что заключение перемирия – это очередная уловка. Даже кардинал Лотарингский (Карл Гиз) выказывал необычайную уступчивость и кротость, хотя перевес партии Гизов был значительным. Да и королевский двор проявил необыкновенную веротерпимость – 14 октября 1571 года именным указом Карла IX гугенотам были подтверждены все прежние права с присоединением к ним новых льгот и привилегий. Для самого Колиньи в замке Блуа был устроен роскошный прием, на котором он был в центре внимания и особой заботы короля и его матери. Он был щедро одарен деньгами и имуществом, и ему было позволено всегда иметь при себе отряд телохранителей. Здесь, в Блуа, король и Гизы, заручившись поддержкой со стороны папы и проведя тайные переговоры с герцогом Альбой, приняли решение о подготовке массовой резни гугенотов, вошедшей в историю как Варфоломеевская ночь. Для того чтобы собрать все знатные протестантские семьи в Париже, было принято решение о женитьбе сестры Карла IX Маргариты и короля Наваррского Генриха (в дальнейшем стал французским королем Генрихом IV). Для получения разрешения папы Пия V на этот брак была предпринята переписка, а для личных переговоров в Рим был направлен кардинал Карл Лотарингский. Являясь одним из главных организаторов Варфоломеевской ночи, сам кардинал во время ее проведения отсутствовал в Париже, выехав в Рим в конце мая 1572 года. Прибывшие на свадьбу Генриха и Маргариты гугеноты веселились в Париже, не предполагая, что очень скоро станут жертвами ужасной кровавой резни.

Но в Париже в это время оставался сын убитого Франсуа Гиза Генрих, который вместе со своим дядей стоял во главе заговора против протестантов. Он родился 31 декабря 1550 года и был, пожалуй, самым популярным не только в армии, но и в народе представителем династии Гизов. В историю он вошел под именем Генриха I le Balafre – «со шрамом». Воспитывался он при дворе французского короля Генриха II и с детства стремился к военной карьере. Воинскую науку Генрих изучал под руководством своего отца. Уже в 1563 году он принимал участие в осаде Орлеана, проявив, несмотря на ранний возраст, храбрость воина, закаленного в боях. Под стенами Орлеана был убит его отец, чему Генрих был свидетелем. С тех пор он сделался непримиримым врагом протестантов.

По достижении 16-летнего возраста Генрих отправился в Венгрию воевать с турками. По возвращении из Венгрии отличился в сражениях при Жарнаке, Монконтуре и победоносно защищал Пуатье против войск Колиньи. В то время ему было всего 19 лет, но он стал знаменит во всей Франции.

В битве при Шато-Тьерри (Дормансе) Генрих сумел разгромить 30-тысячный корпус немецких войск, шедший на помощь гугенотам. В этом сражении он был ранен ударом палаша в щеку, оставившего на его лице шрам, который и дал ему прозвание. Кстати сказать, такое же прозвание из-за шрама, полученного в сражении, имел и его отец.

Генрих Гиз был красивым мужчиной, обладал даром красноречия и умел произвести впечатление. Он мог быть простым и надменным, но всегда тактичным. Ему удалось покорить сердце и Маргариты Валуа, сестры Карла XI, что вызвало негодование как у короля, так и у его матери Екатерины Медичи. Чтобы как-то сгладить ситуацию и успокоить царствующих особ, Генрих женился на вдове принца де Порсиена. Его семейная жизнь не была образцом супружеской верности, но очень скоро Генрих сумел отбить охоту ухаживать за своей женой у всех претендентов, убив одного из поклонников супруги – красавца Сен-Мегрена. Узнав о том, что Сен-Мегрен решил стать любовником его жены, Генрих Гиз при помощи подложного письма заманил его в западню, где наемные убийцы довершили дело. Даже король, чьим фаворитом был Сен-Мегрен, не мог ничего предъявить Гизу, так как по законам того времени герцог был совершенно прав, защищая семейный покой.

Гиз был одним из инициаторов Варфоломеевской ночи и, чтобы отомстить за своего отца, принял на себя убийство Колиньи. (За несколько дней до Варфоломеевской ночи на адмирала Колиньи было совершено покушение, но он был только ранен, а тот, кто нанес ему рану, спрятался в доме Гиза и его «никак не могли сыскать» для должного наказания.)

В ночь святого Варфоломея около 11 часов вечера по распоряжению Генриха Гиза в Лувре были блокированы король Генрих Наваррский и принц Конде. Все дома, где в Париже располагались гугеноты, были помечены знаками. В зале городской ратуши собрались вооруженные католики, и перед ними выступил с проникновенной речью за истинную веру Христову сам герцог Гиз, призывая покончить с гугенотами. Затем Генрих Гиз и его приближенные отправились к дому Колиньи. В то же время удар колокола церкви Святого Германа известил о начале расправы над гугенотами. Подойдя к дому адмирала, Генрих Гиз потребовал, чтобы ему и его отряду открыли дверь. Ворвавшись в дом, капитан Аттен, Бем, Сарлабу и солдаты нанесли адмиралу Колиньи множественные раны, от которых тот скончался. По приказу Гиза его труп был выброшен из окна, а утром отвезен на живодерню и повешен на цепях головой вниз, где провисел еще несколько дней. Так Генрих отомстил за смерть своего отца.

Когда по восшествии на престол Генриха III протестантам были сделаны некоторые уступки, Гиз в 1576 году выступил ярым защитником «истинной веры». Прикрываясь преданностью католической вере, Генрих Гиз строил далеко идущие планы – овладение французской короной. Именно к этому времени относится составленное для Гизов генеалогическое древо, где их род возводился практически к Карлу Великому и не уступал по знатности происхождения королевскому. По всей стране Гиз вербует своих союзников, создавая тайные общества защитников католицизма. Центром обществ, опутавших всю Францию, был Париж, в котором находился центральный комитет организации, получившей название Священной лиги. Генрих Гиз рассчитывал, что при помощи Лиги ему будет легче прийти к власти. Гизов поддерживал и римский папа, с которым велась постоянная переписка. Один из курьеров Гиза скончался по пути в Рим, и при нем были обнаружены письма для папы, из которых король Генрих III и узнал о существовании Лиги. Понимая, какую опасность представляла Лига для него лично, он сам вступил в нее и именным указом одобрил ее существование и встал во главе Священной лиги. После этого для Гиза Лига потеряла всякий смысл, и он великодушно предоставил королю заниматься борьбой с гугенотами, а сам занялся созданием нового союза. Затем началась новая междоусобная война, закончившаяся в 1580 году неблагоприятным для протестантов Перигорским миром.

Слабость короля побудила герцога возобновить Лигу в надежде проложить себе дорогу к престолу. Смерть герцога Алансонского в 1584 году, последнего брата Генриха III, открывала Гизу прямой путь к короне, так как с кончиной бездетного короля род Валуа должен был прекратиться. Ближайшими наследниками были король Наваррский Генрих и принц Конде, но они были протестантами, и герцог Гиз, пользуясь этим обстоятельством, употребил все силы, чтобы их, как еретиков, удалить от наследования престола Франции. Он вступил в союз с Филиппом II Испанским и с папой и наводнил в 1585 году города южной и восточной Франции войсками своей партии. Король был вынужден заключить договор, по которому во Франции, кроме католического, не должно быть терпимо никакое другое вероисповедание. Это дало повод к так называемой войне трех Генрихов. В этой войне Генрих Наваррский возглавлял гугенотов, а Генрих Гиз – католиков.

В Париже вместо прежнего центрального комитета Лиги был учрежден Совет шестнадцати, в который кроме Генриха Гиза вошли и его братья – Карл, кардинал Лотарингский и Людовик, герцог Майенский. В планы Совета входило свержение короля Генриха III и заточение его в монастырь, а на место короля Франции была выдвинута единственная кандидатура – Генриха Гиза. Несколько раз заговорщики были готовы осуществить свой замысел, но каждый раз король узнавал о нем благодаря доносам одного из членов Совета шестнадцати Николя Пулена и был готов к обороне. Положение короля с каждым разом становилось все более шатким. Его распоряжения не выполнялись, приказы игнорировались. Так, в сентябре 1587 года был дан приказ для ареста приходских священников, являвшихся сторонниками Гиза и проводивших за него агитацию в своих приходах. Когда же по приказу короля солдаты пришли их арестовывать, прихожане с оружием в руках выступили на их защиту, и королю пришлось дать всем священникам прощение. В другой раз король приказал сестре Гизов госпоже Монпансье покинуть Париж в 24 часа, но она и не подумала этого делать, продолжая появляться открыто как в городе, так и на приемах.

В том же 1587 году произошел ряд сражений между войсками Гиза и короля Наваррского. Последнему удалось одержать победу над католиками в битве при Кутре, и Генрих Гиз направил все силы на борьбу с немецкими наемниками, прибывшими на помощь гугенотам. Окончательно разгромить их ему удалось в сражении при Оно (4 ноября 1587 года), после которого лишь небольшая часть немецких наемников смогла спастись бегством. За эту победу герцогу Гизу папа прислал в награду священный меч, и его специальным решением король Наваррский и принц Конде были лишены права на французскую корону.

В дальнейшем Гиз стал просить короля Генриха III о решительных действиях против гугенотов, вплоть до их полного истребления. Король на это не соглашался и даже запретил герцогу приезжать в Париж.

Все время король проводил в Лувре, окруженный телохранителями. Весной 1588 года он получил от Генриха Гиза очень любезное письмо с просьбой о разрешении приехать в Париж. Король снова отказал Гизу в его просьбе, но, несмотря на это, Генрих Гиз прибыл в Париж в мае 1588 года и был восторженно встречен горожанами. Обстановка в столице накалялась, и король отдал приказ подтянуть к Парижу все войска, расположенные в окрестностях. Екатерина Медичи взяла на себя роль примирительницы сына с Генрихом Гизом, а при личной встрече последний уверял короля в своей верности. Но это не разрядило обстановку. Вошедшие в столицу войска народ встретил оружием и камнями, а на улицах быстро устраивались завалы. День 12 мая вошел в историю Франции как день баррикад. Для усмирения волнений Гиз предложил королю свою помощь, на которую тот был вынужден согласиться.

Герцога Гиза парижане встречали ликованием, мятеж вскоре прекратился. Но Генрих III на следующий день выехал из столицы в Шартр. Затем под давлением Гиза был обнародован очень неблагоприятный эдикт для протестантов, а Гиз получил титул коннетабля Франции. Для упрочения такого положения дел в Блуа были созваны генеральные штаты, и теперь Гиз достиг полного могущества, но нерешительность герцога помешала ему сделать последний шаг к заветной короне. Все это побуждало короля Генриха III покончить с ненавистным временщиком.

Начальник королевской гасконской стражи Лоньяк принял на себя исполнение решения короля. Находясь в Блуа, герцог Гиз был предупрежден Маргаритой Наваррской о готовящемся на него покушении, но он был уверен, что его популярность в народе и высокое положение при дворе гарантируют ему полную безопасность. Утром 23 декабря 1588 года он отправился на королевский совет и в приемной короля подвергся нападению королевской стражи. Он скончался на месте от множественных ран, нанесенных ему мечами и кинжалами. Его брат, кардинал Лотарингский, был убит на следующий день.

Весть о гибели братьев Гизов поразила не только Париж, но и всю Францию. На голову Генриха Валуа сыпались проклятья, и народ требовал мщения за убийство герцога и кардинала. Во главе Лиги встал брат убиенных герцог Майенский. Францию снова охватила война. В августе 1589 года был убит король Генрих III. Его убийцей стал Клеман, вызвавшийся отомстить королю за лишение церкви ее опоры в лице покойного герцога Гиза. Весть о смерти короля парижане встретили ликованием, отметив это событие пиршествами и иллюминацией.

Могущество династии Гизов еще некоторое время поддерживалось герцогом Майенским, но вскоре стало угасать. Последней представительницей старшей ветви Лотарингского дома Гизов была Елизавета Орлеанская. Старшая ветвь Гизов пресеклась в 1696 году, а младшая дала начало династии Аркур-Арманьяков. Владения Гизов перешли к роду Конде и их ближайшим родственникам.

ФИЛАРЕТ

(ок. 1554—1633)

В миру Романов Федор Никитич, государственный деятель, патриарх (с 1619).

Романовы – самая известная в истории России царская, а с 1721 года императорская династия. Свой род Романовы ведут от литовского вельможи Глянды Давыдовича Камбила, который, по преданию, был потомком литовских князей. В России он появился около 1280 года и после крещения получил имя Иоанн. Эти сведения уходят во времена легендарные. А подтвержденное историческими документами, одним из которых является «Государев Родословец», составленный при Иване IV Грозном, начало династии возводится к реальному лицу – Андрею Ивановичу Кобыле, время жизни которого приходится на XIV век. В том же «Родословце» есть запись: «Род Кобылин. У Андрея у Кобылы пять сыновей: Семен Жеребец, Александр Елка, Василий Ивантей, Таврило Гавша и Федор Кошка». Ветвь младшего сына, Федора Кошки, и ведет в дальнейшем к Романовым. О высоком положении при дворе самого Федора говорят следующие факты: его подпись стоит на духовном завещании князя Дмитрия Ивановича Донского, а в 1380 году, когда князь Дмитрий шел на битву с Мамаем на Куликово поле, свое семейство он оставил под охраной Федора Кошки с наказом хранить родных и беречь Москву.

Дочь Кошки была выдана замуж за Федора, сына князя Михаила Александровича Тверского. Из пяти сыновей Федора Кошки самым знаменитым стал Иван Федорович, имевший большое влияние на государственные дела при великом князе Василии. Он и его дети носили фамилию Кошкиных. К началу XV века род Кошки дважды породнился с домом московских князей – внучка Федора Кошки стала женой Боровского князя, правнука Ивана Калиты, а их дочь взял в жены великий князь Василий Васильевич.

Иван Федорович, в свою очередь, имел четырех сыновей. От его младшего сына – Захария – род получил фамилию Захарьиных. Он возвысился при князе Василии Васильевиче, чьим родственником он был. Его имя не раз встречается в летописях, а три его сына – Яков, Юрий и Василий – стали родоначальниками самостоятельных ветвей династии Захарьиных-Кошкиных. Средний сын Юрий был боярином и воеводой при великом князе Иване III. Он прославился во время войны с литовским князем Александром и успешно воевал против Константина Острожского. Юрий был женат на Ирине Ивановне Тучковой-Морозовой, брак с которой дал ему шестерых сыновей и дочь. При Юрии Захарьевиче род писался с двойной фамилией – Захарьевы-Юрьевы. Более других из детей Юрия продвинулись по службе Михаил и Роман, но ни один из них не пользовался таким влиянием при дворе, как их предки. Роман Юрьевич – по имени которого весь род и стал Романовыми – скончался в 1543 году, достигнув чина окольничего. Он оставил после себя троих сыновей и двух дочерей. Младшая его дочь – Анастасия – стала первой и любимой женой царя Ивана IV Грозного, породнив свой род еще раз с родом Рюриковичей. Этот брак позволил Романовым значительно возвыситься и усилить влияние на государственные дела. Брат Анастасии, Даниил, стал думным боярином и дворецким царя Ивана IV. Он участвовал в походе на Казань и взял приступом острог Арский. Сама Анастасия имела на мужа огромное влияние, и за 13 лет супружества ей удавалось сдерживать порывы гнева своего мужа. Как писал летописец: «…предобрая Анастасия наставляла и приводила Иоанна на всякие добродетели». Со смертью царицы подозрительность царя усилилась, что привело страну к кровавой драме. В период опричнины Романовы не только не пострадали, но и усилили свое положение. Младший брат царицы Анастасии – Никита – стал ближайшим советником царя Ивана и часто (как в свое время и его сестра) мог укрощать царский гнев, чем заслужил в народе особую любовь. После смерти Ивана IV Никита Романов занимал высокое положение при царе Федоре Иоанновиче, оспаривая свое влияние на молодого царя у царского шурина – Бориса Годунова. Никита Романович скончался в 1586 году, и с его смертью род Романовых потерял главную опору, и его представители уже не могли вести активную борьбу с Годуновым.

Кроме царствующего рода, Романовы породнились со многими древними боярскими фамилиями – Одоевскими, Милославскими, Головиными, Сабуровыми, Морозовыми и другими. В дальнейшем при решении вопроса о выборе царя в начале XVII века это сыграло большое значение. А пока им пришлось уступить царскому шурину свое влияние на царя Федора.

В январе 1598 года царь Федор Иоаннович скончался, и на престол вступил Борис Годунов. Для Романовых наступили тяжелые времена. К этому времени их род ограничивался потомками Никиты Романова – его детьми (семь сыновей и две дочери) от двух браков и внуками Романовы едва не сошли с политической сцены – Годунов им мстил за прежнее влияние при царском дворе. Он, несмотря на то что достиг власти, видел в Романовых постоянных конкурентов и чувствовал, что народ испытывает к этому роду огромную любовь. Его месть вылилась в ссылку для всех оставшихся представителей этого рода, за исключением дочери Никиты Романова Ирины, состоящей в браке с дальним родственником царя Бориса, боярином Иваном Годуновым.

Самым опасным для себя Борис Годунов считал Федора Никитича Романова, которого после смерти царя Федора народная молва называла законным преемником престола.

Точная дата рождения Федора Никитича Романова неизвестна. По свидетельству историков, он получил по тем временам прекрасное образование, владел латынью и английским языком. Молодость Федора протекала на пирах во дворце и дома, на приеме послов и праздниках, на охоте и других забавах. Его карьера при царе Федоре Иоанновиче складывалась удачно – он быстро получил боярство и вошел в царскую свиту. В 1586 году, пожалованный в бояре, он был назначен нижегородским наместником. В 1590 году он принимал участие в сражениях против Швеции в качестве дворцового воеводы. Через три года он становится Псковским наместником, а в 1596 году назначен воеводою правой руки. Федор Никитич был красив собой, хорошо одевался и считался видным женихом. Но вопреки обычаям того времени женился Федор поздно. Его избранницей стала Ксения Ивановна Шестова, происходившая из рода Салтыковых-Морозовых. Ксения Ивановна не блистала красотой, но была богатой наследницей. Кроме того, она отличалась умом и благонравием. Брак с ней дал Федору шестерых детей, но только двое из них – дочь Татьяна и сын Михаил – выжили. Родственные узы с царем, а также веселый, доброжелательный характер делали Федора весьма популярным как среди соотечественников, так и среди иностранцев.

Опала Романовых началась с 1600 года. Весь род был сослан, а поводом к этому послужил ложный донос, что, дескать, хотят они извести царя Бориса и в их доме хранятся различные корешки и зелья. Донес об этом слуга Александра Романова, вероятно подкупленный Борисом Годуновым. По решению Боярской думы весь род был отправлен в Сибирь, а с Федором Никитичем и его женой поступили особо сурово. Они были насильственно пострижены и разлучены с детьми. Федор Никитич принял имя Филарета, а его жена стала инокиней Марфой. Филарет был сослан в далекий Антониево-Сийский монастырь, где находился под строгим контролем – о его поведении пристав регулярно писал отчеты царю. Филарету было запрещено любое общение и даже не разрешалось посещать общие богослужения. Монахи сочувствовали ему и по возможности сообщали сведения о родных. От них он узнал, что его дети были отправлены с тетками в Белоозеро, а вскоре в Сибири погибли его братья – Александр, Василий и Михаил, последний оставшийся в живых брат Иван тяжело заболел.

Все изменилось после внезапной смерти Бориса Годунова. Приход к власти Лжедмитрия I открыл Филарету двери монастыря-тюрьмы в 1605 году. Он снова соединился с женой и детьми. Лжедмитрий возвел Филарета в сан митрополита Ростовского и Ярославского, и тот присутствовал на бракосочетании Лжедмитрия и Марины Мнишек. Делами своей митрополии Филарет почти не занимался и большую часть времени проводил в Москве.

В мае 1606 года власть захватил Василий Шуйский Филарет присутствовал на его коронации, но привлечь на свою сторону Ростовского митрополита Шуйскому так и не удалось. Вскоре Филарет покидает Москву и уезжает в Ростов.

В 1609 году к Ростову подошел с войском новый самозванец – Лжедмитрий II. Город был взят, и Филарет попал в плен. В Тушинском лагере он был встречен с особым почтением и ему было предложено стать патриархом. Выбора у пленника не было, и Филарет дал согласие.

На следующий год Филарет был «отполонен», то есть отбит, у самозванца царскими воеводами и смог вернуться в Москву. Царь Василий Шуйский был свергнут, Тушинский лагерь разгромлен, у власти находилось новое правительство – «Семибоярщина». Встал вопрос о новом царе. Осенью 1610 года патриарху Филарету было предложено возглавить посольство к польскому королю Сигизмунду для решения вопроса о приглашении на царство его сына Владислава. На Филарета была возложена особая задача – соблюдение одного из условий воцарения Владислава – принятие им православия. Затем «Великое посольство» отправилось в Смоленск.

Но у польского короля Сигизмунда III были свои виды на русский престол. Филарет, возглавлявший послов, категорически отклонил решение польского короля самому занять русский престол и «православие соединить с латынством» и решительно отстаивал свои требования. Чтобы «усмирить» послов, их отправили в Польшу как пленников. К тому же Сигизмунд получил известие о подходе к Москве народного ополчения.

Филарет провел в польском плену девять лет. В это время в России происходили исторические события, о которых он узнавал, сумев наладить тайную переписку с боярином Шереметевым, который возглавил партию сторонников сына Филарета – Михаила Федоровича Романова. После изгнания из Москвы польских интервентов, жена и сын Филарета выехали в свою вотчину под Кострому, а затем обосновались в Ипатьевском монастыре.

В феврале 1613 года в Москве был созван избирательный Земский собор для принятия соглашения об избрании нового царя. На заседаниях собора присутствовало более 700 человек, представлявших разные сословия – бояре, представители духовенства, ополченцы-казаки, купцы и даже государственные крестьяне. Каждая партия выдвигала своего кандидата. Назывались в качестве претендентов князья Ф.И. Милославский, В.В. Голицын, Д.М. Пожарский, иностранные королевичи Владислав и Карл-Филипп, сын Марины Мнишек и другие. На первых же заседаниях были отклонены иностранные королевичи и сын Мнишек – «воренок Иван». Голицын находился в польском плену, а Милославский был стар и бездетен, Пожарский, по мнению бояр, был «слишком худороден». И тогда вспомнили о Романовых. Шестнадцатилетний Михаил, лично не причастный к раздорам Смуты и пострадавший от нее, имел сторонников среди всех сословий. Кроме того, его права на престол как двоюродного племянника царя Федора Иоанновича выглядели вполне законными. И 21 февраля 1613 года было официально оглашено имя нового избранника. В Ипатьевский монастырь было направлено представительное посольство, которое возглавили рязанский архиепископ Феодорит и боярин Ф.И. Шереметев. Узнав о своем избрании, Михаил Федорович решительно отверг предложение стать царем, заявив, что не годится для престола. Его поддержала и мать – инокиня Марфа, сказав, что не благословит сына на царство. Только после долгих уговоров и убеждений Михаил дал согласие, а мать благословила его иконой Федоровской Богоматери и разрешила Феодориту осуществить обряд наречения на царство своего сына. Накануне своего 17-летия, 11 июля 1613 года, Михаил Федорович Романов венчался на царство в Успенском соборе Московского Кремля.

После торжеств для молодого царя начались тяжелые будни. Страна была разграблена и лежала в руинах. Со всех сторон ее окружали враги. Денег в казне не было. Первое время большую помощь в управлении государством царю оказала мать, помогали и ближние бояре, большей частью царские родственники. Новый Земский собор принял решение об оказании помощи в сборе средств для армии. Помогли и купцы Строгановы, дав в долг денег, сукно и продовольствие для ратных людей. Уже к следующему году были одержаны первые победы. В 1614 году был схвачен и сурово наказан атаман Заруцкий, Марина Мнишек заточена в Коломне, а ее сын Иван повешен. В 1617 году был подписан Столбовский мир со Швецией, по которому к России возвращался Новгород и прилегающие земли. Но самыми трудными для молодого царя стали переговоры с поляками. Первые попытки в 1616 году окончились вооруженным столкновением. Затем на Москву двинулся Владислав с большим войском. Михаилу с большим трудом удалось организовать оборону столицы – поляки были отброшены от ее стен. Неудачей закончилась для Владислава и осада Троице-Сергиевой лавры. Все это вынудило поляков в 1618 году сесть за стол переговоров, и 1 декабря 1618 года было подписано Деулинское перемирие с Речью Посполитой сроком на 14 лет. По нему Смоленск и ряд других городов оставались за Польшей, которая не признала законной власть Михаила Романова. Но большим успехом перемирия стало то, что все пленные, в том числе и Филарет, возвращались на родину.

14 июня 1619 года Филарет вернулся в Россию и с огромной радостью был встречен сыном-царем и женой (дочь Татьяна к тому времени уже скончалась) Официально он считался Ростовским митрополитом, но уже через 10 дней после возвращения решением Собора русского духовенства он был посвящен в сан патриарха. Чтобы еще больше возвысить отца, Михаил Федорович присваивает ему титул «Великого государя», а в дальнейшем дает ему грамоту с правом судить любое духовное лицо и собирать оброк с церковных имений – ранее среди прежних иерархов такой властью не обладал никто. Филарет стал официально соправителем сына. Царь Михаил Федорович и патриарх Филарет оба писались государями, все государственные дела решались совместно, а иногда патриарх брал на себя и единоличное решение того или иного вопроса.

Первым из церковных дел патриарха стало, разбирательство об исправлении церковных книг, которое начали книжники Троице-Сергиевой лавры под руководством архимандрита Дионисия. Они сочли, что за годы Смуты многие служебные книги стали непригодными, так как в них появились ошибки. Инициатива троицких книжников не понравилась другим представителям духовенства, которое подвергло Дионисия и его сторонников опале, сочтя эти правки еретическими. Для разбирательства Филарет привлек Иерусалимского патриарха Феофана, который решил вопрос в пользу Дионисия и его помощников. Они были оправданы и возвращены на прежние должности, а их противникам пришлось смириться, а некоторые из них были вынуждены отправиться в ссылку.

Патриарх строго следил и за порядком при царском дворе. Молодого царя окружало слишком много родственников, занимающих важные государственные посты и часто злоупотребляющие своей властью. По праву старшего представителя рода Филарет наказывал (вплоть до ссылки) тех, кто допускал серьезные нарушения или неблаговидные деяния, и никакие родственные узы не мешали ему карать провинившихся. При его соправлении в ссылку были отправлены братья Салтыковы, подверглись опале И.В. Голицын и Д.Т. Трубецкой, многие другие были отстранены от высоких должностей. Кстати сказать, после смерти Филарета все опальные и ссыльные были возвращены в Москву.

Принимая участие в решение всех государственных вопросов, главными для себя Филарет считал женитьбу сына и отмщение польскому королю Сигизмунду за причиненные обиды. Первая кандидатура на роль невесты Михаила – Мария Хлопова – получила активные возражения со стороны матери царя инокини Марфы. Тогда Филарет решил поискать жену для сына за пределами России. Но все попытки были неудачными – либо послы были не приняты (правда, по уважительным причинам), либо невеста не желала переходить в православную веру. Супругой царя Михаила, после долгих поисков, стала Евдокия Лукьяновна Стрешнева.

Первая задача была решена, и на очереди стояла подготовка новой русско-польской войны, основной целью которой было возвращения исконно русских земель. Филарет торопил события. Понимая, что Россия не может самостоятельно одолеть такого сильного противника, как Польша, он начинает искать союзников. Основную ставку он делает на Швецию, чьи послы посещают Россию в 1626-м, 1629-м и 1630 годах. Кроме Швеции Филарет пытается втянуть в антипольскую коалицию Данию, Англию и Голландию. Но Дания имеет дружеские контакты с Австрией, которая являлась союзницей Польши. Остальные страны согласны были оказать России только материальную поддержку.

Большая работа проводилась и в самой России – русскому обществу постоянно напоминалось о том, что поляки были главными виновниками Смуты. К этому времени появились сразу несколько сочинений, посвященных Смутному времени, в которых Сигизмунд III обвинялся в приходе самозванца Лжедмитрия, оказывая ему огромную поддержку, в свержении Василия Шуйского, в захвате территорий, считавшихся исконными русскими землями. Для усиления русской армии, еще слабой и хуже организованной, чем армия Польши, созданная по европейскому образцу, в Россию были приглашены зарубежные военные специалисты. В их задачу входил наем солдат в Швеции, Англии, Голландии и Дании, закупка оружия и провианта. Вскоре в русской армии появились иноземные полки, сформированные из наемников, а к началу русско-польской войны за границей было закуплено более тысячи мушкетов, 3 тысячи сабель, 15 тысяч пудов ядер и около 20 тысяч пудов пороха.

С 1622 года все дипломатические контакты с Речью Посполитой были прерваны, а Филарет особое внимание стал уделять приемам иноземных послов. Так к началу 30-х годов XVII века сложилась антипольская коалиция, куда вошли кроме России Швеция, Трансильвания и Турция.

Момент для начала военных действий был удачным: Польша находилась в стадии «безкоролевья» и внутри страны шла борьба за власть. Самым трудным для патриарха был вопрос о выборе главнокомандующего. Выбор пал на М.Б. Шеина. Филарет не сомневался в его преданности и опытности – Шеин в недалеком прошлом мужественно оборонял Смоленск, а затем сам находился в польском плену. Но он был сварлив и неуживчив, не признавал авторитетов и чужого мнения. А это не позволило ему найти контакта с иностранными офицерами, что в дальнейшем плохо сказалось на ходе войны.

В конце лета 1632 года русская армия выступила в поход. Путь лежал на Смоленск. Для русского войска начало войны было успешным – удалось вернуть ряд городов – Дорогобуж, Стародуб, Новгород-Северский и другие. К осени русские полки стояли уже под Смоленском.

Но к тому времени ситуация сложилась не в пользу России. В Польше был избран королем Владислав, союзник России шведский король Густав погиб в бою, и вместе с ним погибла надежда о совместных действиях против Речи Посполитой, Турция начала войну с Ираном и не могла сражаться на два фронта. Таким образом, Россия осталась один на один с объединенной под властью нового короля Польшей.

В августе 1633 года хорошо вооруженная и прекрасно обученная польская армия подошла на помощь к осажденному Смоленску. Разношерстная русская армия и ее главнокомандующий Шеин не смогли оказать полякам достойного сопротивления.

Неудачи под Смоленском, в которых Филарет винил в первую очередь себя, тяжело им переживались. Он осознавал, что к ведению войны Россия была не готова, да и выбор главнокомандующего оставлял желать лучшего. Все это отразилось на здоровье уже далеко не молодого патриарха, и 1 октября 1633 года он скончался, прожив около 80 лет.

Смоленская война закончилась полным крахом для России. Царь Михаил Федорович с большим трудом перенес навалившееся на него несчастье. Годом раньше он потерял мать, а теперь и отца, не говоря уж о поражении России в войне с Польшей. Противнику досталось много оружия, пушек, боеприпасов и провианта. Главнокомандующий Шеин был обвинен в измене и казнен. Единственным положительным итогом войны стало признание Польшей законных прав Михаила Федоровича на русский престол по условиям Полянского мира 1634 года.

Несмотря на ошибки, деятельность патриарха Филарета была высоко оценена как современниками, так и потомками. Являясь соправителем сына, он за годы правления провел ряд экономических и политических реформ, способствовавших стабилизации внутреннего положения в стране после Смуты и укреплению царской власти. Как глава русской Православной церкви он приложил много усилий для «сохранения чистоты Православия». При нем был издан специальный Указ для отправления праздничных и торжественных богослужений, были пересмотрены жалованные грамоты монастырям, возобновились связи с греческой и восточной церквами. Он по праву считается одной из самых ярких личностей начала XVII века.

ГАБРИЭЛЬ Д'ЭСТРЕ

(1570—1599)

Самая знаменитая фаворитка короля Генриха IV.

Истории Франции старинный дворянский род д'Эстре дал много славных имен, а государству – выдающихся фельдцейхмейстеров, маршалов, талантливых ученых, кардиналов. Многие представители рода делали карьеру быстро, другие медленно продвигались к известности. На военном поприще отличился Франсуа Аннибал, родившийся в 1573 году. Сначала он выбрал путь священнослужителя и достиг сана епископа, но затем круто изменил намерения и перешел на военную службу с титулом маркиза де Кевр. Он стал маршалом Франции, когда ему было уже за 50 лет, и, продолжая службу, еще раз отличился при взятии города Трир в 1632 году. Карьеру он завершил, будучи посланником Франции в Риме, и титул герцога получил при восшествии на престол Людовика XIV. Его сын, Жан, тоже стал военным. Жан д'Эстре сражался на море, командуя объединенным англо-французским флотом в битвах с флотом Голландии в 1672 году. Как и его отец, он достиг звания маршала, а в 1686 году стал вице-королем французских колоний в Америке. Маршалом Франции стал и сын Жана д'Эстре, герцог Виктор Мари. Военную службу он начал под командованием отца, приняв участие в морских экспедициях. В 1697 году Виктор Мари руководил бомбардировкой Барселоны и Аликанте. Затем он храбро сражался в морской битве при Малаге в 1704 году, а в 1715 году он был назначен председателем морского суда. Последним представителем рода д'Эстре стал знаменитый де Лувуа, который также стал маршалом Франции в 1756 году. В следующем году он возглавил войска, действующие против Германии, и нанес немцам поражение у Гастенбека. Из-за дворцовых интриг он был смещен с должности командующего – его место занял менее способный герцог Ришелье. Когда в 1762 году Лувуа снова встал во главе войск, то критическое положение, в которое попали французские войска из-за бездарного командования, исправить было невозможно.

Но прославила род д'Эстре женщина. Ей, Габриэль д'Эстре, удалось покорить сердце короля Франции Генриха IV, который вошел в историю не только своими государственными деяниями, но и «любвеобильностью», имея огромное число возлюбленных (по некоторым данным, 56). Но Габриэль д'Эстре, прозванная «прекрасной», занимала в их ряду особое место. Ее часто обвиняли в излишнем легкомыслии и даже распущенности, но она была дитя своего времени, не более легкомысленной или распущенной, чем другие дамы эпохи, начавшейся во времена Франциска I и закончившейся со смертью Генриха IV. Она стала одной из самых знаменитых королевских фавориток в истории Франции и почти королевой этой страны.

Ее отец, Антуан д'Эстре – губернатор-сенешаль и первый барон Боллоннэ, виконт Суассон и Берси, маркиз де Кевр – был хорошим воином и большую часть своей жизни провел в походах. Он был губернатором Ла-Фера и дослужился до чина генерал-фельдцейхмейстера. Антуан д'Эстре был добрым католиком и убежденным монархистом, верил и поддерживал законные права монарха, хотя тот – Генрих IV – был гугенотом.

Матерью Габриэль была Франсуаза Бабу де ла Бурдезьер, которая, как и многие женщины ее рода, отличалась свободой нравов. Муж имел о ней реальное представление и не заблуждался относительно ее верности и непорочности. Он даже гордился тем, что его супруга раньше была любовницей двух королей и римского папы. Такое поведение в то время не осуждалось и, можно сказать, даже приветствовалось, а королевская семья была окружена многочисленными детьми, появившимися на свет вследствие таких связей.

Франсуаза и Антуан д'Эстре поженились 14 февраля 1559 года в День Святого Валентина и вместе прожили долгую и счастливую жизнь. Брак принес им двоих сыновей и шесть дочерей. Старший сын погиб при осаде Лана, а о младшем – Франсуа Аннибале – было рассказано выше. Дочери были выгодно отданы замуж – все, за исключением самой младшей Габриэль. О ней злые языки говорили, что прекрасная внешность заменила ей образованность и глубокий ум, но не будем обращать внимания на эти сплетни.

Девушка была действительно хороша собой, и когда она достигла «нужного» возраста, мать, используя свои связи при дворе, решила «пристроить» ее (за 6 тысяч экю) к королю Генриху III. Правда, этот монарх обращал большее внимание на красивых молодых юношей, нежели на прекрасных дам. Связь с Габриэль длилась лишь три месяца, а затем король с ней расстался, сказав, что «худобой и белизной кожи» молодая любовница сильно напоминает ему собственную жену.

Затем предприимчивая мать предложила свою дочь богатому финансисту итальянцу Себастиану Замету, а когда они «не сошлись в цене», то прекрасная Габриэль досталась герцогу Гизу, который не был скуп. Герцог был очарован молодой девушкой и, не торгуясь, уплатил требуемую сумму.

Так и жила Габриэль д'Эстре, переходя от одного любовника к другому, пока не стала возлюбленной красавца герцога Роже де Белльгарда. Сей молодой человек был в фаворе у короля Генриха III, и монарх осыпал молодых людей всевозможными милостями. Роже и Габриэль не остались равнодушными друг к другу, их взаимные чувства были искренними и даже на ум приходили мысли о браке, но все закончилось со смертью Генриха III.

На престол вступил Генрих IV. Габриэль по настоянию матери и родных стала жить в родовом замке Кевр, покинув столицу и двор, где разгорелась борьба за власть. Герцог Белльгард все время находился при короле и почти не имел возможности навещать Габриэль. Та, живя с родителями и сестрами, не скучала и оказывала знаки внимания соседям и гостям замка.

Так вышло, что однажды Роже де Белльгарду пришло в голову рассказать о Габриэль Генриху IV. Он так красочно описывал ее, что король заочно влюбился в красавицу и пожелал сопутствовать герцогу во время поездки в Кевр. Герцог поздно осознал, что совершил ошибку, посвящая короля в свои сердечные дела, но исправить уже ничего не мог.

Семейство д'Эстре было польщено неожиданным визитом короля Франции, а Габриэль не разочаровала монарха. Герцогу оставалось лишь смириться. Но Габриэль не пожелала оставить Белльгарда и стать любовницей короля. Она страстно любила Роже и не хотела с ним расставаться. Генриху IV пришлось ждать еще год и несколько месяцев, приложить немало усилий, чтобы Габриэль д'Эстре стала его официальной фавориткой. А пока по настоянию монарха семья д'Эстре переехала в Мант, где и обитал король, так как ворота Парижа для него были закрыты. В то время между ним, королем-гугенотом, и Католической лигой шла война. Д'Эстре также пострадали от Лиги – отец Габриэль потерял пост губернатора Ла-Фера и ее дядя, де Сурди, тоже был лишен губернаторства в Шартре. Семья пребывала не в лучшем материальном положении, поэтому все подталкивали Габриэль уступить настояниям монарха. Но на сей раз дочь проявила характер и не пожелала расстаться с Белльгардом. Даже перебравшись в Мант, молодые люди продолжали встречаться. Но вскоре королю надоело видеть, что Габриэль, пренебрегая им, оказывает внимание другому. И Генрих IV, пригласив к себе герцога, строго запретил ему встречаться с возлюбленной. Герцог уступил, а Габриэль в знак протеста тайно покинула Мант и вернулась в Кевр. Семья, получавшая от короля различные милости, не пожелала терять их, и очень скоро отец заставил Габриэль вернуться в Мант, что весьма обрадовало короля.

Антуан д'Эстре, чтобы снять с себя груз ответственности за дочь, решил выдать ее замуж. Супругом дочери должен был стать человек родовитый и богатый, но в то же время он не должен был возбуждать ревности у короля. И такой вскоре нашелся. Это был Никола д'Амерваль де Лианкур. Он был богат и имел титул, но был глуп и уродлив. Король одобрил эту партию, надеясь получить благосклонность Габриэль за разрешение на развод с таким мужем. Габриэль, все еще надеясь на возможность стать женой Белльгарда, отказывалась от этого брака. Но ее уговорили родные, да и король обещал, что брак будет фиктивным. И в феврале 1591 года Габриэль д'Эстре стала госпожой де Лианкур. Свадьба состоялась в Манте, а Генрих IV на бракосочетание даже не явился. Однако, к ужасу Габриэль, законный супруг и не собирался оставить жену и требовал от нее исполнения супружеского долга. Первое время Габриэль находила всевозможные поводы избегать общения с мужем, и через несколько дней к ее величайшей радости король вызвал чету де Лианкур для официального представления к себе. В то время его войска осаждали Шартр, и молодожены явились туда. Генрих IV оставил у себя Габриэль, а де Лианкуру было велено возвращаться обратно без нее, что естественно вызвало у него законное недовольство.

Любовницей короля Габриэль стала в день взятия Шартра, так что можно сказать, что в один день королю удалось покорить сразу две крепости. Вскоре последовал формальный развод супругов де Лианкур по причине неспособности мужа к брачной жизни. Суд не принял во внимание то обстоятельство, что от первого брака сир де Лианкур имел 14 детей, явное свидетельство его крепкого здоровья. Без внимания суд оставил и попытки супруга обвинить Габриэль в нежелании исполнять супружеский долг. Его никто не слушал, и развод был утвержден.

Семья д'Эстре сразу упрочила свое положение – Антуан д'Эстре стал губернатором Шартра, родная тетка Габриэль, маркиза де Сурди, была назначена ее статс-дамой, заняв при дворе короля видное место, другие члены семьи тоже не были забыты.

Но сама Габриэль при немногочисленном дворе Генриха IV была встречена не очень любезно. Двор, привыкший к тому, что король быстро менял сердечные привязанности, был несколько удивлен такой долгой связью. Этот затянувшийся роман вызывал у приближенных короля обеспокоенность, что новая фаворитка станет оказывать на монарха влияние, которое приведет к негативным последствиям для государства. И пример тому был – ведь именно Габриэль заставила короля предпринять осаду города Нейя, чтобы сделать его губернатором члена семьи д'Эстре. А осада этого города не входила в план военной кампании против Католической лиги. Женщины невзлюбили новую фаворитку, так как сами стремились занять (хоть ненадолго) ее место. Генриху не раз пытались открыть глаза на «истинное лицо» его новой возлюбленной, ему постоянно твердили о ее неверности и многочисленных связях, но король оставался равнодушным к этим сплетням. Он осыпал Габриэль дорогими подарками, хотя герцог Сюлли постоянно твердил ему, что финансы страны давно исчерпаны и следует быть экономнее.

Став официальной фавориткой, Габриэль вскоре родила королю сына, которого назвали Цезарем. Законная супруга короля, Маргарита Валуа, не могла иметь детей и уже несколько лет жила вдали от двора. Генрих был счастлив, и хотя дети у него уже были от других женщин, этого ребенка он ожидал с особенным чувством. А Габриэль… Короля она не любила, с Белльгардом пришлось расстаться навсегда, а о будущем следовало задуматься. И она задумала стать королевой Франции, да и не так уж это было невозможно. Прецедентов, когда король женился на фаворитке, к концу XVI века в Европе было не много, но они все-таки были. Повод для развода с законной супругой у короля тоже имелся – королева была бесплодной. То, что король все еще влюблен в нее, сомнений не вызывало – он исполнял любые ее капризы, а узнав о ее беременности, не выдал ее срочно замуж, как поступал с остальными своими любовницами. Все это говорило о том, что вероятность стать королевой была довольно высока.

Генрих IV и сам подумывал о том, чтобы развестись с Маргаритой Валуа и жениться на Габриэль д'Эстре, которая подарила ему наследника. Но для достижения этого было несколько препятствий. Французский двор не принимал Габриэль, да и в Европе новый возможный брак французского короля не вызывал симпатии. Кроме того, Маргарита Валуа как «добрая католичка» не считала возможным расторгнуть брак, освященный церковью. В этом случае брак мог расторгнуть только папа, но у Генриха IV отношения с Римом были сложные. Принявши при рождении протестантскую веру, он стал католиком наутро после Варфоломеевской ночи, но затем, бежав в Голландию, он снова стал гугенотом. Верные его подданные давно уговаривали короля снова изменить веру, что было выгодно с политической позиции. Народ Франции скорее воспримет короля-католика, а религиозная борьба утомила всех. И если раньше Генрих не желал слушать об этом, то теперь он понял, что переход в католичество – путь к достижению цели – это и примирение с папой, и возможность получения развода, и женитьба на Габриэль д'Эстре. «Париж стоит мессы», – сказал король. Но, возможно, под словом «Париж» он подразумевал слово «любовь». А 25 июня 1593 года в церкви Сен-Дени король покаялся в своих заблуждениях и принес торжественную клятву вернуться в лоно истинной римско-католической церкви.

Став католиком, Генрих сумел одержать сразу множество побед над Лигой. В марте 1594 года Париж открыл перед ним ворота, а летом того же года Генрих одержал целый ряд военных побед – Пуатье, Амьен, Бовэ, Камбрэ, Сен-Мало и многие другие города и провинции переходили в руки короля. Генрих не раз говорил, что военные удачи приносит ему сын Цезарь. Примирение с папой состоялось, и король стал хлопотать о разводе.

Положение Габриэль при королевском дворе не улучшилось. Открытой вражды к ней никто не проявлял, все старались быть с ней любезными, но она чувствовала, что все хотят увидеть ее падение. Она знала, что вокруг нее плетутся интриги. Сплетни, самые гнусные наветы, даже поддельные письма от ее «любовников» – все было пущено в ход. Но цели не было достигнуто – король оставался непреклонен в своем желании жениться на Габриэль, и сразу после примирения с папой в Рим был отправлен государственный канцлер Силлери для решения всех необходимых вопросов.

А пока, в ожидании решения, Генрих готовил будущей королеве достойное приданое. Он пожаловал Габриэль титул маркизы де Монсо и узаконил их сына, наименовав его герцогом Вандомским. (Парламент Парижа без колебания признал королевскую волю.) Затем маркизе де Монсо достались графства Вандейль и Креси, герцогство Жуань, чуть позже Бофор. Став герцогиней де Бофор, Габриэль присоединила к своим владениям еще Лонкур и Луазинкур, Монтретон, Сен-Жан и герцогство д'Этамп.

В 1596 году Габриэль подарила королю второго ребенка – девочку, названную Екатериной-Генриеттой. Крестили ее в Руане с торжественностью, подобающей настоящей дофине, да и самой герцогине де Бофор стали оказывать почести как законной королеве Франции. В том же году Генриху IV снова пришлось воевать – против Франции и ее законного короля выступили кардинал Австрийский и испанский король, к которым присоединились члены Католической лиги, не признавшие Генриха королем. Борьба закончилась подписанием в 1598 году Нантского эдикта, по которому была объявлена для гугенотов свобода вероисповедания и выделены им места для поселения, самым известным из которых стал город-крепость Ла-Рошель. По мнению ряда историков, Габриэль имела к подписанию Нантского эдикта самое прямое отношение и именно «ей удалось смягчить чрезмерные требования как одной, так и другой стороны».

В это же время Габриэль подарила Генриху второго сына, которого назвали Александром. Генрих понимал, что эти дети, хотя и узаконенные им, все-таки являются внебрачными и вряд ли смогут наследовать ему. Желание жениться на Габриэль стало чуть меньше. Но он очень хотел иметь законных наследников. О женитьбе он говорил часто и желал иметь супругу красивую, уравновешенную и способную рожать здоровых сыновей. Габриэль идеально подходила на роль жены, но король втайне от нее рассматривал и другие кандидатуры – испанскую инфанту, английскую принцессу и даже особ некоролевских кровей, среди которых были герцогиня де Гиз и Мария Медичи. Да и верный королю герцог Сюлли в присутствии Габриэль называл предполагаемый брак короля с ней «глупостью из глупостей» и призывал Генриха хорошо все обдумать. Когда же Габриэль потребовала от короля выгнать нахального министра, тот, исполнявший до этого все прихоти фаворитки, сказал: «Мадам, я скорее выгоню двадцать таких любовниц, как вы, чем одного слугу, как он». Но отношения между королем и д'Эстре оставались хорошими, и Габриэль торопила Генриха с венчанием. Наконец, 2 марта 1599 года Генрих IV официально объявил о своем решении жениться на герцогине де Бофор и надел ей на палец кольцо с королевским вензелем. Габриэль была счастлива… и снова беременна. Она чувствовала себя не очень хорошо и отказалась ехать в Фонтенбло для празднования Пасхи (11 апреля). Сам светлый праздник она решила провести в доме флорентийского банкира Замета, с которым король был в давних приятельских отношениях, и поэтому рекомендовал ей пожить у Замета и отметить праздник там.

За два дня до праздника после ужина в доме банкира она почувствовала себя очень плохо и на следующее утро потребовала, чтобы ее отвезли в дом госпожи де Сурди, что и было исполнено. Состояние Габриэль становилось все хуже и хуже. Она стала подозревать, что была отравлена, ведь флорентийцы славились умением использовать яд. Узнав, что Габриэль умирает, Генрих хотел немедленно ехать к ней, но Сюлли и другие приближенные отговорили короля, сказав, что помочь ей уже нельзя, что она изменилась внешне и лучше королю ее не видеть, чтобы в его памяти она всегда оставалась прекрасной. А Габриэль до последней минуты ждала его.

Габриэль д'Эстре скончалась накануне праздника Пасхи, 10 апреля 1599 года. Король даже не присутствовал на ее похоронах. Он переживал ее смерть и даже слег в нервной горячке, но очень скоро утешился. И уже в декабре 1599 года Генрих Наваррский официально посватался к Марии Медичи.

АРМАН ЖАН ДЮ ПЛЕССИ, ГЕРЦОГ ДЕ РИШЕЛЬЕ

(1585—1642)

Французский государственный деятель, кардинал (1622), герцог (1631), первый министр Людовика XIII (1624).

«Моей первой целью было величие короля, моей второй целью было могущество королевства» – так охарактеризовал свою деятельность один из самых знаменитых людей в истории Франции, в течение 18 лет руководивший всей политикой государства, всемогущий кардинал Ришелье.

Его деятельность по-разному оценивалась современниками и потомками и до настоящего времени является предметом острых дискуссий. Аристократы обвиняли его в подрыве феодальных устоев, а «низы» считали виновником своего бедственного положения. Большинству из нас деятельность кардинала известна по романам А. Дюма, где он представлен интриганом, строящим козни несчастной королеве, могущественным врагом храбрых королевских мушкетеров – личностью явно не симпатичной.

Но, как бы то ни было, как государственный деятель кардинал Ришелье определил направление развития Франции на 150 лет, и созданная им система рухнула лишь во время Великой французской революции. Революционно-настроенные французы не без основания видели в нем один из символов, столпов старого режима, и в угоду бушующей толпе в 1793 году вышвырнули ей под ноги останки первого министра Людовика XIII.

Арман Жан дю Плесси де Ришелье родился в Париже 9 сентября 1585 года. Его предки по линии отца известны с XIV века. Они происходили из родовитого дворянства французской провинции Пуату. Быть родовитым еще не значит быть богатым, и, по имеющимся сведениям, богатым этот род не был. Отец будущего кардинала – Франсуа дю Плесси – входил в ближайшее окружение двух королей – Генриха III и Генриха IV. С первым он был рядом с 1573 года, когда тот еще не был королем Франции. Именно Франсуа сообщил Генриху Валуа о кончине его брата, короля Франции Карла IX, и в мае 1574 года вернулся вместе с ним из Польши в Париж. В награду за верную службу новый король Франции сделал Франсуа дю Плесси прево королевского дома, с обязанностями поддержания законности и порядка при дворе. Через два года Франсуа был награжден орденом Св. Духа и ему было передано в наследственное владение епископство в Люсоне, в провинции Пуату. В дальнейшем он занимал должности верховного судьи, министра юстиции Франции и начальника секретной службы Генриха III. В день убийства короля Франсуа находился рядом с ним. Новый король Франции Генрих IV Бурбон оставил дю Плесси на службе, и этому королю Франсуа служил верой и правдой. Он успел несколько раз отличиться в сражениях и стать капитаном королевских телохранителей. Карьера Франсуа дю Плесси прервалась его кончиной 19 июля 1590 года.

Матерью Ришелье была Сюзанна де ла Порт – дочь Франсуа де ла Порта, преуспевающего деятеля парижского парламента, получившего дворянство. После смерти мужа на ее руках осталось пятеро несовершеннолетних детей – три сына, Генрих, Альфонс и Арман, и две дочери, Франсуаза и Николь. На их содержание ей была назначена скромная пенсия. Франсуа дю Плесси оставил все дела в таком беспорядке, что семье было выгоднее отказаться от наследства, чем принять его. Отношения Сюзанны со свекровью были очень непростые, и семья испытывала серьезные финансовые трудности. Чтобы как-то существовать, Сюзанне даже пришлось продать орденскую цепь мужа.

Первые годы жизни Арман провел в родовом замке, где и получил начальное домашнее образование. Когда умер отец, мальчику было всего пять лет, а вскоре замок был отдан кредиторам и семья перебралась в Париж. В 1594 году он был определен в привилегированный Наваррский коллеж. Еще в детстве Арман дю Плесси мечтал о карьере военного, и после окончания коллежа он поступил в «Академию» Плювинеля, в которой готовили офицеров для королевской кавалерии. Он не отличался крепким здоровьем, но все же решил избрать традиционную для мужской линии рода службу.

Но семейные обстоятельства заставили его похоронить мечту о воинских подвигах и надеть рясу священника. Его брат Альфонс неожиданно отказался от епископства в Люсоне, поэтому, чтобы спасти фамильное наследование, Арман поступает в 1602 году на богословский факультет Сорбонны, который оканчивает через четыре года, получив ученую степень магистра канонического права и кафедру в Люсоне. И хотя ему было всего 20 лет, а возглавлять епископство имел право человек не моложе 23 лет, король утвердил молодого аббата де Ришелье епископом Люсонским. Для посвящения в сан епископа Ришелье сам отправился в Рим. Он произвел на папу Павла I благоприятное впечатление своими глубокими познаниями и тем самым добился разрешения Святейшего престола на посвящение в сан. Епископом Ришелье стал 17 апреля 1607 года.

По возвращении в Париж осенью того же года Ришелье защищает в Сорбонне диссертацию на степень доктора богословия. Его хорошо принимают при дворе, король зовет его не иначе как «мой епископ», а в свете Ришелье становится самым модным проповедником. Ум, эрудиция и красноречие – все это позволяло молодому человеку надеяться на карьеру государственного деятеля. Но как часто бывает при дворах монархов, если имеешь друзей, то обязательно имеешь и врагов. При дворе Генриха IV была группировка недовольных политикой короля. Во главе ее стояли королева Мария Медичи и ее фаворит, герцог де Сюлли. Ришелье вскоре ощутил двусмысленность и ненадежность своего положения при дворе монарха, и чтобы не испытывать судьбу, он удаляется к себе в епархию. Здесь епископ с головой погружается в дела, показав себя не только ревностным защитником церкви, но и разумным администратором, предотвращая многие конфликты как решительными, так и гибкими мерами. Он не перестает заниматься и теологическими исследованиями, выраженными в ряде его сочинений. Связь с Парижем он поддерживает обширной перепиской с оставшимися в столице друзьями. Из письма одного из них он узнает об убийстве Генриха IV. Это известие ошеломило его, ведь с королем он связывал большие надежды в своей карьере. Ришелье очень пожалел, что у него не сложились отношения с Марией Медичи, провозглашенной регентшей при малолетнем сыне – новом короле Франции Людовике XIII. Он возвращается в Париж, но понимает, что поторопился – новому двору было не до него. Но даже то недолгое время, что Ришелье провел в Париже, позволило ему точно определить, кто вскоре будет управлять взбалмошной королевой-регентшей. Это был итальянец из свиты королевы Кончино Кончини, который пока держался в тени. И Ришелье не ошибся – вскоре Кончини стал маршалом д'Анкром и главой совета королевы.

В Париже делать было нечего, и епископ снова вернулся в Люсон, отдав себя целиком делам епархии. С Парижем снова началась переписка. Но в Люсоне Ришелье встречает человека, который положил начало политической карьере Ришелье. Это отец Жозеф, в миру – Франсуа Леклерк дю Трамбле, а современники назовут его «серым преосвященством». Отец Жозеф был видным деятелем ордена капуцинов и пользовался большим влиянием как в религиозных, так и в политических кругах. Он увидел в молодом епископе высокое предназначение и стал ему покровительствовать. Именно отец Жозеф рекомендовал Ришелье Марии Медичи и ее фавориту маршалу д'Анкру, которые пригласили епископа в Париж для выступления с проповедями. Тогда же Ришелье удалось установить хорошие отношения с маршалом, а на его проповедях стали присутствовать королева и юный Людовик XIII.

В 1614 году Ришелье был избран представлять интересы духовенства провинции Пуату на Генеральных штатах. Он сразу же привлек к себе внимание зрелостью суждений, фундаментальностью знаний и инициативностью. Ему было доверено представлять интересы первого сословия (духовенства) в других палатах, и в феврале 1615 года он выступил с докладом, изложив мнение всего духовенства по проблемам государства. В нем Ришелье сумел угодить всем, не забыв создать плацдарм и для себя. Он напомнил, что тридцать пять канцлеров Франции были священнослужителями, и предложил активнее привлекать священников к делам управления страной. Заботясь о знати, он говорил о запрещении дуэлей, так как дуэли «истребляют дворянство». Он потребовал сокращения государственных расходов и борьбы с коррумпированностью чиновников, «притесняющих народ». Хвалебные слова Ришелье сказал и королеве-регентше, которые растопили ее сердце. Ришелье прекрасно понимал, что Мария Медичи не обладает «государственным умом», но ему нужно было завоевать ее доверие, и это ему удалось. Королева-регентша назначает епископа духовником молодой королевы Анны Австрийской, а на следующий год он становится государственным секретарем, членом Королевского совета и личным советником Марии Медичи. В этот период Ришелье удалось добиться некоторой стабилизации в стране, начать реорганизацию армии, навести полный порядок в делопроизводстве и существенно обновить дипломатический корпус. В области внешней политики новому государственному секретарю не удалось добиться хороших результатов, хотя большой вины его в этом не было. Придя к власти, новое правительство Марии Медичи переориентировало внешнюю политику на сближение с Испанией, что перечеркивало все то, что удалось сделать для Франции Генриху IV. Ришелье приходилось поддерживать эту линию, хотя ближе ему была дипломатия бывшего короля. Он стремительно шел вверх по карьерной лестнице, но путь этот занял всего пять месяцев. Молодой король, на которого Ришелье не обращал достаточного внимания, что и было его ошибкой, вырос и пожелал править сам. В апреле 1617 года в результате переворота, осуществленного с согласия короля, был убит маршал д'Анкр, а Королевский совет разогнан – свободные места были отданы бывшим сподвижникам Генриха IV. Мария Медичи отправилась в ссылку, и вместе с ней был отправлен и ее государственный секретарь Ришелье.

Опала, ссылка, годы скитаний – однако епископ Люсонский не собирался сдаваться. В это время он окончательно убеждается в пагубности политики, проводимой как Марией Медичи, так и новыми фаворитами Людовика XIII. Ришелье хочет видеть Францию сильным государством, занимающим почетное место среди европейских стран. Он считает, что способен сплотить государство, но для этого нужно снова прийти к власти и подчинить своему влиянию короля.

Для достижения своих целей Ришелье решил сыграть на примирении матери и сына. Возможность для этого появилась в 1622 году, когда скончался любимец короля Альбер де Люинь – заклятый враг Марии Медичи. С его смертью королева и Ришелье возвращаются в Париж, и Людовик сразу вводит мать в состав Королевского совета. Положение епископа при дворе короля заметно улучшилось, и в декабре 1622 года он получил кардинальскую мантию. Постепенно кардиналу удалось доказать Людовику XIII и двору свою незаменимость. Он хорошо знал, что для короля образ отца – Генриха IV – был идеалом, на который молодой король желал походить. Кардинал использовал это и при удобном случае всегда апеллировал к памяти Генриха. Он стал проводить много времени с королем, ненавязчиво руководя его действиями. Умение лавировать и использовать разногласия между матерью и сыном привлекло к нему всеобщее внимание. А по части интриг кардиналу не было равных. Он сумел дискредитировать политику, проводимую де Силлери, а затем де Ла Вивьелем, и все ближе подходил к заветной цели. В 1624 году Ришелье был назначен первым министром Франции и сумел сохранить власть до конца жизни.

Трудно перечислить все заговоры, которые устраивали против первого министра в течение 18 лет его правления те, кто был недоволен его политикой. На его жизнь устраивались покушения, что сделало необходимым создать личную охрану кардиналу. Ее составили мушкетеры, которые носили плащи красного цвета, в отличие от мушкетеров короля, носивших голубые плащи.

К моменту назначения на пост первого министра, Ришелье был уже человеком со сложившимися убеждениями и твердыми политическими принципами, которые последовательно и настойчиво он будет проводить в жизнь. Современник кардинала, поэт де Малерб, написал о нем: «…в этом кардинале есть нечто такое, что выходит за общепринятые рамки, и если наш корабль все же справится с бурей, то это произойдет лишь тогда, когда его доблестная рука будет держать бразды правления».

Смысл своей деятельности Ришелье видел в утверждении сильной, централизованной государственной (королевской) власти и в укреплении международных позиций Франции. Для укрепления власти короля необходимо было начать с установления мира внутри государства. Чтобы привести к покорности «фронду принцев», пытающихся вырвать у короля привилегии и деньги, Ришелье посоветовал королю прекратить делать уступки аристократам и проводить более жесткую внутреннюю политику. Кардинал не стеснялся проливать кровь мятежников, а казнь герцога Монморанси – одного из первых лиц страны – повергла аристократию в шок и заставила смирить гордыню.

Следующими стали гугеноты, получившие в годы правления Генриха IV большие права. Они создали в Лангедоке свое маленькое государство с центром в Ла-Рошели и в любую минуту могли выйти из повиновения. Чтобы покончить с гугенотской вольницей, требовался повод. И он не заставил себя ждать. В 1627 году из-за строительства флота, начатого Ришелье, обострились отношения между Францией и Англией. Англичане направили десант к французским землям и спровоцировали гугенотов на мятеж. Ла-Рошель восстала. Французская армия быстро справилась с английским десантом и осадила крепость. Только голод и потеря надежды на помощь извне заставили защитников Ла-Рошели сложить оружие. По совету кардинала Людовик XIII даровал защитникам крепости прощение и подтвердил свободу вероисповедания, но лишил гугенотов прежних привилегий. Ришелье понимал, что навязать стране религиозную однородность – утопия. В интересах государства вопросы веры отошли на второй план, никаких гонений в дальнейшем не последовало. Кардинал говорил: «И гугеноты, и католики были в моих глазах одинаково французы». Тем самым религиозные войны, раздиравшие страну более семидесяти лет, закончились, но такая политика добавила Ришелье врагов среди служителей церкви.

Приведя к покорности аристократов и решив проблему с гугенотами, Ришелье занялся парламентами, желавшими ограничения королевской власти. Парламенты – судебно-административные учреждения – имелись в десяти крупных городах, и самым влиятельным из них был Парижский парламент. Он имел право регистрации всех королевских эдиктов, после чего они получали силу закона. Имея права, парламенты пользовались ими и все время добивались большего их расширения. Деятельность Ришелье положила конец вмешательству парламентов в управление государством. Он также урезал права провинциальных штатов – сословных ассамблей. Местное самоуправление первый министр заменил властью чиновников, подчиненных центральной власти. В 1637 году по его предложению была унифицирована провинциальная администрация, которую заменили интенданты полиции, юстиции и финансов, назначенные из центра в каждую провинцию. Кроме укрепления королевской власти это дало эффективный противовес власти губернаторов провинций, которые часто этой властью злоупотребляли в личных целях.

С приходом Ришелье к власти произошли и серьезные изменения в области внешней политики. Он постепенно возвращал страну к политике, проводимой Генрихом IV, уводя все дальше от ориентации на Испанию и Австрию. Ришелье удалось восстановить связи со старыми союзниками Франции и внушить Людовику XIII мысль о необходимости начать решительные действия против притязаний Испании и Австрии. Он отстаивал идею «европейского равновесия», противопоставив его политике испанских и австрийских Габсбургов. Во время Тридцатилетней войны целью Ришелье было сокрушение мощи Габсбургов и обеспечение Франции надежных «естественных» границ. Это цели были достигнуты, но уже после его смерти, юго-западной границей страны стали Пиренеи, с юга и северо-запада было морское побережье, а восточная граница пролегла по левому берегу Рейна.

Ревностный католик, Ришелье заслужил эпитет «кардинал еретиков». Для него в политике вера уступала место государственным интересам. Династия Габсбургов медленно, но неуклонно захватывала Европу, вытеснив Францию из Италии и почти подчинив себе Германию. Протестантские князья не могли самостоятельно противостоять мощи Габсбургов, и Ришелье решает вмешаться. Он начал субсидировать князей и заключать с ними союзы. Готовые капитулировать перед Габсбургами германские княжества благодаря поддержке кардинала и французским пистолям продолжили сопротивление. Дипломатическое и военное вмешательство Франции в ход Тридцатилетней войны (1618—1648) позволило не только продолжить военные действия, но и закончить их полным крахом имперских замыслов Австрии и Испании. Еще в 1642 году, незадолго до кончины, Ришелье сказал своему королю: «Теперь песенка Испании спета», и оказался снова прав. В ходе войны произошло объединение всех исторических территорий – Лотарингия, Эльзас и Руссильон после долгих лет борьбы вошли в состав Французского королевства. «Испанская партия» не могла простить кардиналу смену политического курса и продолжала устраивать против первого министра заговоры. Его жизнь часто «висела на волоске». Врагом Ришелье стала Мария Медичи, которая после ряда попыток уничтожить того, кто занял ее место рядом с королем, и, поняв, что не сможет свергнуть бывшего своего любимца, просто бежала из страны и больше никогда не возвращалась во Францию. Кроме нее врагами кардинала стали и брат короля Гастон Орлеанский, мечтавший сам занять престол и ради этого готовый пойти на сговор с врагами государства, и Анна Австрийская – испанка, ставшая французской королевой, но так и не принявшая новую родину.

Ришелье видел перед собой единственную цель жизни – благо Франции, и шел к ней, преодолевая сопротивление противников и невзирая на почти всеобщее непонимание. Редко кто из государственных деятелей может похвастаться тем, что ему удалось осуществить все свои замыслы. «Я обещал королю употребить все мои способности и все средства, которые ему угодно будет предоставить в мое распоряжение на то, чтобы уничтожить гугенотов как политическую партию, ослабить незаконное могущество аристократии, водворить повсеместно во Франции повиновение королевской власти и возвеличить Францию среди иностранных держав» – такие задачи ставил перед собой первый министр, кардинал Ришелье. И все эти задачи были выполнены им к концу жизни.

Им были проведены налоговые и финансовые реформы с учетом интересов государства. Он предавал огромное значение идеологической поддержке существующего строя, привлекая для этого церковь и лучшие интеллектуальные силы. Благодаря его усилиям в 1635 году открылась Французская академия, существующая и поныне. При нем во французской литературе и искусстве утвердился классицизм, воспевавший величие государства и идеи гражданского долга. Перу Ришелье принадлежат несколько пьес, которые даже ставились в театре и имели успех. В годы его правления началась реконструкция столицы. Началась она с Сорбонны, где кроме здания старейшего европейского университета было решено провести и внутреннюю реорганизацию, открыв новые факультеты и коллеж, впоследствии носивший имя Ришелье. Кардинал выделил на строительство более 50 тысяч ливров из своих личных средств и передал университету часть библиотеки. После его смерти по воле кардинала Сорбонне было передано все книжное собрание Ришелье.

Еще один враг был у кардинала Ришелье всю его жизнь – врожденная немощь. Его все время мучили приступы лихорадки, хронические воспаления, бессонницы и мигрени. Болезни усугублялись постоянным нервным напряжением и непрерывной работой. На исходе жизни он написал «Политическое завещание» для Людовика XIII, в котором дал королю наставления по всем вопросам внешней и внутренней политики, а также изложил основные направления своей деятельности.

Кардинал Ришелье скончался 4 декабря 1642 года от гнойного плеврита в своем дворце в Париже, который он оставил королю. С того времени дворец носит название Королевский – Пале-Рояль. Согласно его последней воле, он был похоронен в церкви Парижского университета, в основание которой он лично заложил первый камень в мае 1635 года.

МИХАИЛ ВАСИЛЬЕВИЧ СКОПИН-ШУЙСКИЙ

(1586—1610)

Князь, боярин, русский полководец.

Княжеский род Скопиных-Шуйских, известный с XV столетия, составляет немногочисленную ветвь Суздальско-Нижегородских удельных князей Шуйских, родоначальником которых был Юрий Васильевич Шуйский.

Он имел трех сыновей – Василия, Федора и Ивана. Скопины-Шуйские ведут начало от его внука. Василий Васильевич, получивший прозвание Бледный, который в период правления Ивана III был назначен наместником в Псков, а затем в Нижний Новгород, участвовал в военных походах в Литву и Казань и во время казанского похода стоял во главе войска. Из троих детей Василия Васильевича двое были названы Иванами. От Ивана Большого, получившего прозвание Скопа, и начались Скопины-Шуйские. Род этот быстро угас, князей Скопиных-Шуйских было всего трое. Сам Иван Васильевич Скопа при Иване III был воеводой, а с 1519 года стал боярином. Участвуя в казанских и литовских походах, он возглавлял Большой полк. Его сын, Федор Иванович, был назначен первым воеводой в Вязьме и 24 года своей жизни посвятил ратным делам, приняв участие во всех военных походах. Боярином он стал в 1549 году.

Василий Федорович Скопин-Шуйский, сын Федора Ивановича, отличился в период обороны Пскова от войск Стефана Батория. Кроме заслуг воинских его отличало и умение быть нужным при дворе. Рано достигнув боярского звания, его несколько раз посылали управлять Псковом, а под конец карьеры он получил в управление Владимирский судный приказ. В царствование Федора Иоанновича, когда вражда между Шуйскими и Годуновым усилилась, последнему удалось обвинить Шуйских в измене государю. «Изменники» были арестованы и сосланы в отдаленные места. Но не все. Василий Федорович хоть и был лишен каргопольского наместничества, которым управлял в то время, но остался жить в Москве. В приговоре по делу Шуйских было о нем сказано: «…а брат их большой, князь Василий Федорович Скопин-Шуйский, слово о нем не дошло (то есть признан невиновным. – Авт.), и он перед государем живет по-старому». Скончался Василий Федорович в 1595 году и был похоронен в Суздале, в семейном склепе.

Военную славу рода продолжил его сын – Михаил Васильевич Скопин-Шуйский. Княжич Михаил родился 8 ноября 1586 года. Отец Михаила умер, когда княжичу шел одиннадцатый год. Воспитывала его мать, боярыня Елена Петровна, урожденная княжна Татева. Она постаралась дать сыну соответствующее его знатному роду воспитание и образование. До семи лет Михаил учился дома, потом пошел в школу.

Службу во дворце Михаил Скопин-Шуйский начал в возрасте пятнадцати лет в качестве жильца. Он выполнял отдельные поручения царя Бориса. Михаил был тих нравом, любил читать, особенно книги о воинских подвигах. В 1604 году, когда ему исполнилось 18 лет, он получил чин стольника и стал участвовать в посольских приемах.

В октябре 1604 года начался поход к Москве Лжедмитрия I, а в июне 1605 года он торжественно вошел в Москву. И на престоле водворился «царь и великий князь Дмитрий Иванович всея Руси». С его приходом к власти изменилась и судьба молодого Михаила. Новый царь отметил Михаила боярством и должностью Великого мечника – новым дворянским званием, введенным им по польскому образцу. Оценив не только красоту, но и ум, честность и благородство Скопина-Шуйского, Лжедмитрий поручает ему важную для себя миссию – привести в Москву «мать» царя, Марию Нагую, жившую монахиней в отдаленном монастыре.

Власть Лжедмитрий удержать долго не смог. В мае 1606 года в Москве вспыхнуло восстание. Лжедмитрий I и многие из его приближенных были убиты. Царем был провозглашен князь Василий Иванович Шуйский, родственник Михаила Скопина-Шуйского. Тогда же стольник Скопин-Шуйский стал воеводой. Кстати сказать, Скопины в роду Шуйских были старшей линией по сравнению с линией царя Василия Шуйского и, следовательно, имели больше прав на престол. Это всегда беспокоило царя Василия Шуйского и заставляло с подозрением относиться к племяннику. Но в то время Михаил занимал как бы нейтральную позицию. Он не был особенно близок с Лжедмитрием, не принимал участия в заговоре своего дяди и перемены на престоле воспринял как должное. И скоро ему пришлось проявить себя на военном поприще, став одним из самых знаменитых полководцев того времени. Первая воинская слава пришла к нему в сражениях с отрядами Ивана Болотникова, которые не раз разбивали высланные против них войска царских воевод. Помимо крестьян и холопов в лагере Болотникова находились казаки и стрельцы. Немало было и дворян и детей боярских. Скопин-Шуйский был назначен воеводой «на вылазке». Он наносил со своим отрядом стремительные удары по восставшим и отводил войска в Скородом – деревянную крепость вокруг Замоскворецкого предместья.

Болотников форсировал события, попытавшись взять Москву штурмом. В одну из темных ноябрьских ночей повстанцы приблизились к Серпуховским воротам. Но неожиданного нападения не получилось. Московское войско у Серпуховских ворот ожидало нападения врагов. Кое-где на стенах были расставлены пушки, возле них находились пушкари, готовые в любую минуту дать залп.

Нападение войск Болотникова на Серпуховские ворота, охраняемые ратью Скопина-Шуйского, началось с перестрелки. Несмотря на потери, Болотников продолжал приближаться к стенам, и тогда царский воевода совершил неожиданную вылазку. Москвичи, воодушевляемые своим предводителем, опрокинули неприятеля и хотели преследовать его, но Скопин-Шуйский остановил их. Утром царский воевода собирался напасть на Коломенское, где располагался лагерь Болотникова.

Рейды Скопина-Шуйского мешали восставшим окружить Москву. Но 26 ноября Болотников все же переправил значительную часть своего войска через Москву-реку в обход города с востока, чтобы полностью блокировать столицу.

27 ноября Скопин-Шуйский нанес из Замоскворечья удар по войскам Болотникова. Болотников, успевший собрать около 20 тысяч воинов, был разбит, но, пользуясь наступившей темнотой, сумел отступить к Коломенскому.

2 декабря Скопин-Шуйский из Данилова монастыря двинулся к Коломенскому. Узнав о походе воеводы, Болотников не стал дожидаться нападения и сам выступил навстречу царским войскам. Сражение произошло ночью у деревни Котлы. Крестьяне и холопы под руководством Болотникова попытались разбить войска Скопина-Шуйского по частям, но были опрокинуты ударом тяжелой дворянской конницы. Все же части восставших во главе с Болотниковым удалось отступить. Князь Михаил Васильевич окружил Коломенское, но не повел войска на штурм, а дождался подхода сильной артиллерии. Трехдневная бомбардировка укреплений не привела к результату, и тогда Скопин-Шуйский приказал применить новый снаряд – сочетание зажигательного ядра с разрывной бомбой. Восставшие сразу же понесли большие потери и вынуждены были выйти в чистое поле, где были разбиты царскими войсками. Несмотря на разгром, Болотников сумел увести в Калугу более 10 тысяч воинов. Часть восставших ушла в Тулу.

Отряд Болотникова, оборонявший Калугу, был вскоре осажден огромным войском под командованием Ивана Ивановича Шуйского. Но Болотников сумел отразить приступ, а затем ежедневно стал совершать вылазки за пределы города, уничтожая осаждавших. В январе 1607 года царь послал на помощь осаждавшим Калугу войскам «особый полк», которым командовали Федор Иванович Мстиславский, Михаил Васильевич Скопин-Шуйский и его дядя Борис Петрович Татев, причем Скопин-Шуйский имел право на самостоятельные действия.

Михаил Васильевич попытался задействовать тяжелую артиллерию, но оказалось, что осажденные подготовились к этому. Однако Скопин-Шуйский не ограничился простым обстрелом. Одновременно он повел на Калугу высокий вал из бревен, и под его прикрытием царское войско подбиралось к городу.

Казалось, что Калугу уже ничто не может спасти, но когда вал подошел к палисаду и возле него скопились царские войска, по приказу Болотникова ночью были взорваны выведенные из города мины. Поднялся огромный столб земли, разметавший и вал, и людей. Вслед за взрывом на царские войска обрушились отряды осажденных. Болотников атаковал царское войско и обратил его в бегство. Способными к сопротивлению оказались лишь Скопин-Шуйский и казачий атаман Павлов. Возглавляемые ими немногочисленные отряды отсекли восставших от бежавших царских вояк.

Под командой Скопина-Шуйского стала спешно создаваться новая армия. В ее состав вошли татары, мордва, чуваши, «даточные люди» монастырей, служащие двора. Скопин-Шуйский, которому к тому моменту исполнился 21 год, стал воеводой Большого полка.

В начале 1607 года Болотников выступил против главных сил Шуйского в Серпухове, но затем свернул на Каширу, стремясь обойти царские полки и прорваться к Москве, где не было крупных полков. Его намерения раскрыли перебежчики. Недалеко от Каширы, на реке Восме, болотниковцы и казаки были разбиты полками воеводы Андрея Васильевича Голицына, вовремя получившего подкрепление от Скопина-Шуйского.

Болотников ушел к Туле, закрепившись за топкой речкой Воронкой. Немногочисленные силы крестьянского вожака, растянувшись на семь верст, прикрыли открытое пространство между Малиновой засекой Тульской засечной черты и укреплениями при Калужской дороге. Скопин-Шуйский, зная, что его многочисленную армию легко может охватить паника, повел в бой лишь собственные отборные полки. Дворянские сотни, отвлекая внимание, попытались форсировать речку сразу в нескольких местах. Главный же удар Скопин-Шуйский нанес возле самой Малиновой засеки. Прорвав оборону, отборная конница Скопина-Шуйского гнала бежавших в панике повстанцев семь верст, но ворваться в город не смогла. Болотников остановил бежавших и перебил прорвавшихся в городские ворота.

12 июля 1607 года началась осада Тупы. Спустя две недели к городу подтянулась вся царская армия. Опираясь на подавляющее превосходство в численности и мощную артиллерию, Скопин-Шуйский попытался взять город приступом. В течение месяца царская армия 22 раза ходила на штурм. Но осажденные также не сидели сложа руки. По три-четыре раза на дню они делали вылазки, нанося потери царским войскам. Болотников призывал жителей держаться, обещая, что скоро подойдет помощь (в июле в северских городах появился Лжедмитрий II). Чтобы ускорить взятие города, Скопин-Шуйский приказал построить дамбу на реке Упе. Поднявшаяся вода затопила город и крепость. Но повстанцы сдаваться не собирались. Приближался конец четвертого месяца боев за город. И тогда Василий Шуйский предложил Болотникову сдаться при условии сохранения жизни и свободы ему, другим предводителям восстания и всем защитникам Тулы. 10 октября Тула сдалась. Болотников был схвачен и казнен.

Тем временем над Россией нависла новая опасность – вторжение польских войск под руководством Лжедмитрия II. Основу войск самозванца составляли польские отряды князя Вишневецкого и князя Ружинского. К нему примкнули некоторые южнорусские дворяне, казаки Заруцкого и остатки разбитых войск Болотникова.

В 1607 году Лжедмитрий II предпринял поход на Брянск и Тулу. В мае 1608 года под Балковом самозванец разбил войска Шуйского и подошел к Москве, создав лагерь в селе Тушино.

Еще за год до нападения Лжедмитрия II шведы предлагали царю Василию Ивановичу свою помощь, но их предложение было отклонено. Однако во время стояния Лжедмитрия в Тушино царь Василий забыл свои амбиции и поручил Михаилу Скопину-Шуйскому провести переговоры со шведами. Вместе со Скопиным к шведам был послан и Семен Васильевич Головин.

Добравшись до Новгорода, царский воевода обнаружил, что жители города настроены против Василия Шуйского. Доходили слухи, что Псков и пограничные со Швецией города Орешек и Ивангород присягнули Лжедмитрию II. Поэтому Скопин-Шуйский отправил к шведам Головина, а сам остался в Новгороде.

Вскоре в Новгороде стало известно, что к городу направляются поляки и русские из войска Лжедмитрия. Одновременно несколько новгородских старост донесли Скопину-Шуйскому о предательстве новгородского воеводы Михаила Татищева. На следующий день, собрав на площади новгородцев, Михаил Васильевич рассказал им, какое обвинение возводят на воеводу. Новгородцы не любили Татищева и поэтому не стали обсуждать, виноват он или нет – воевода был растерзан толпой.

В середине марта к Новгороду подошло 5-тысячное шведское войско. В апреле соединенное шведско-русское войско выступило из города. Вскоре передовой шведский отряд столкнулся с поляками. Поляки были разбиты и бежали, оставив пушки и обозы. Объединенное войско двинулось дальше.

Подойдя к Твери, Скопин-Шуйский обнаружил, что она занята поляками. Первый штурм города не удался, но второй был успешным. Русские и шведские ратники ворвались в город, преследуя поляков. Разбитые под Тверью поляки бежали к Троице-Сергиевой лавре, которую осаждало войско Сапеги.

Князь Михаил Васильевич расширял подвластную ему территорию, расставляя гарнизоны в захваченных городах, беря под контроль важнейшие дороги. Постепенно создавалась система укрепленных городов, монастырей и полевых крепостей, в которых укрывались войска Скопина-Шуйского, и из которых они при всяком удобном случае нападали на врага. Сам воевода Михаил Васильевич стоял с войском в Александровской слободе. Здесь шло обучение войск, формировались новые отряды, накапливалось оружие.

Из Александровской слободы Скопин-Шуйский выступил на Дмитров. Туда же, прекратив бесплодную осаду Троице-Сергиева монастыря, устремился и Сапега.

В начале февраля отряды воеводы Михаила Васильевича появились под Дмитровом. Они принялись уничтожать фуражиров, часто приступали с «огненным боем» к крепости. Воевода с главными силами встал в деревне Шепиловке по дороге из Дмитрова к Троице-Сергиеву монастырю. Ратники Скопина-Шуйского врывались в лагерь казаков Сапеги и навязывали им бой. Но воевода всегда отзывал их назад: не имея сил штурмовать город, он пытался заставить Сапегу покинуть его. В конце месяца, заклепав тяжелую артиллерию, поляки покинули Дмитров и отошли под Смоленск, на соединение с войсками короля Сигизмунда. Спустя неделю сторонники Лжедмитрия II оставили Тушино.

12 марта 1610 года полки князя Михаила Васильевича вступили в столицу, встречаемые боярами и народом, который падал на колени и со слезами благодарил воеводу за «очищение Московского государства». Царь и бояре, в особенности члены рода Шуйских, ревниво наблюдали за возвышением Скопина-Шуйского. Слава полководца не давала им покоя.

В апреле воевода был приглашен на пир по случаю крестин сына князя Воротынского. На пиру Скопин-Шуйский ел только с общего блюда и почти не пил, но избежать отравления не смог. Боярыня Екатерина Григорьевна, жена Дмитрия Ивановича Шуйского, признанного наследником бездетного царя Василия, поднесла Скопину-Шуйскому чашу с медом, куда было подсыпано зелье. Прямо на пиру князь Михаил Васильевич упал, у него носом пошла кровь. Промучившись несколько дней, 23 апреля 1610 года молодой воевода скончался.

МАРИНА МНИШЕК

(около 1588 – не ранее 1614)

Царица московская, жена Лжедмитрия I.

Мнишки (Мнишеки) – старинный род, берущий начало в чешских землях, в Великих Кончицах, и с XV века осевший в Моравии. Польская ветвь рода появляется в 20-е годы XVI века, когда Николай Мнишек из-за преследований императора Фердинанда был вынужден продать владения и переселиться в Польшу под покровительство канцлера Кшиштофа Шидловского. В Польше Николай Мнишек стал быстро продвигаться вверх по служебным должностям. Он был назначен на должность маршалка при дворе Шидловского и в 1530 году получил титул королевского дворянина. В 1543 году он стал бургграфом Краковского замка. Николай Мнишек имел в Польше большие владения, а с 1551 года ему была назначена ежегодная пенсия в 400 злотых. Близость Николая Мнишека к польскому королю Сигизмунду-Августу позволила и его детям занимать высокие должности. Старший сын Ян Мнишек получил университетское образование, а затем был назначен на должность старосты сначала луковского (1556), потом красноставского (1572). С 1606 года Ян Мнишек выехал в Россию вместе со своей племянницей Мариной и большой свитой в количестве 107 человек. Он жил в доме Федора Шереметева. Вместе со всем семейством он был выслан в Ярославль, а в начале августа 1608 года Мнишки были освобождены царем Василием Шуйским. Ян сразу же вернулся в Польшу.

Его брат Ежи (Юрий) вошел в польскую историю не только как отец претендентки на российский престол Марины Мнишек – жены Лжедмитрия I и Лжедмитрия II, но и как близкий друг короля Сигизмунда-Августа, которому он поставлял любовниц. Как и Ян, он учился в университете, а затем занимал последовательно должности коронного кравчего, радомского кастеляна, сандомирского воеводы и старосты в ряде областей. В его доме жил доктор философии Симон Вендзицкий, который был нанят в качестве учителя для сыновей Мнишека. Он также являлся и составителем родословного древа семьи Мнишеков, возведя их к Карлу Великому и императору Оттону, возможно, по требованию самого Ежи Мнишека. В дальнейшем эта легенда нашла отражение в фамильной портретной галерее. После смерти короля Ежи Мнишек был обвинен в разграблении казны и ценностей, но сумел избежать ответственности. Ежи Мнишек участвовал в Ливонской войне, осаждая Псков в 1581 году во главе 200 конников. Вернувшись после войны в Польшу, он продолжал роскошную жизнь. Ежи имел обширные владения и большое количество долгов. Он был должен королю, своим детям и их женам, многим магнатам. Он не платил податей и не гнушался заниматься воровством. В 1603 году он был вынужден продать часть владений и вернуть часть долгов на сумму 28 тысяч злотых. На следующий год, когда в Польше появился Лжедмитрий, Ежи Мнишек оказал ему поддержку, преследуя не только честолюбивые планы, но и политическую и материальную выгоды. Он возглавил польское войско и в 1604 году выступил под Новгород-Северский, где действовал против войска Федора Мстиславского. На следующий год Ежи Мнишек получил в подарок от Лжедмитрия (на помолвку с дочерью Мариной) 500 тысяч рублей и ценности, что помогло ему вернуть часть долга королю. Перед отъездом в Москву ему снова было передано 300 тысяч злотых. После приезда в Россию Ежи Мнишек старался походить на «московита», для чего носил традиционную русскую одежду, отрастил волосы и бороду. Но это не спасло его от ссылки в Ярославль. После освобождения он примкнул к лагерю Лжедмитрия II, от которого получил обязательство на сумму в 300 тысяч рублей и 14 замков. На сейме 1611 года в Варшаве, куда Ежи Мнишек выехал в 1609 году, он был обвинен как инициатор и участник неудачного «московского похода», но ему снова удалось все сгладить и уйти от ответственности. Скончался Ежи Мнишек в 1613 году.

Сын Ежи Мнишека Станислав Бонифаций также участвовал в походе Лжедмитрия I на Москву во главе роты гусар. Он присутствовал на торжественной коронации своей сестры Марины и ее свадьбе с Лжедмитрием. В Польшу он вернулся только в 1611 году. Из за долгов своего отца ему пришлось заложить родовое имение Ляшки, которое он смог снова выкупить только в 1638 году.

Еще один представитель этого рода Йозеф Вандалин Мнишек, великий коронный маршалок, предъявил России иск на возмещение убытков, понесенных его предками во времена Лжедмитрия. Он обращался через представителей непосредственно к царю Петру, который предложил Мнишеку частичное возмещение убытков. Но на это Мнишек не согласился. Он стал обращаться за помощью ко всем русским послам в Польше, предъявляя документы из семейного архива. Он обращался и к Анне Иоанновне, и к Бирону, и к королю Августу III за поддержкой, от которого получил рекомендательное письмо. Ему предлагались различные варианты урегулирования претензий, но Йозеф требовал полной компенсации. В результате все его попытки, длящиеся около 20 лет, так и не увенчались успехом, и он не получил ничего.